Молодой Достоевский в воспоминаниях А.Е. Ризенкампфа (по материалам рукописного фонда Государственного музея истории российской литературы им. В.И. Даля)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Молодой Достоевский в воспоминаниях А. Е. Ризенкампфа (по материалам рукописного фонда Государственного музея истории российской литературы им. В. И. Даля)*

Павел Евгеньевич Фокин

кандидат филологических наук, заведующий отделом «Музей-квартира Ф. М. Достоевского», Государственный музей истории российской литературы им. В. И. Даля



Аннотация

Написанные в 1881 г. воспоминания А. Е. Ризенкампфа о молодости Ф. М. Достоевского до сих пор полностью не опубликованы. В статье представлены история и анализ существующих публикаций, приводятся фрагменты, исключенные по разным причинам первыми публикаторами, но содержащие множество неизвестных деталей и фактов. Они описывают обстоятельства жизни, характер, особенности поведения, пристрастий и интересов, круг общения и знакомств Достоевского в 1838-1843 гг. и существенно дополняют картину жизни начинающего писателя. В статье также приводятся факты, имеющие отношение к биографии старшего брата писателя М. М. Достоевского. Предлагается версия формирования творческого метода Достоевского в период его становления как писателя и гипотеза о том, что два эпизода из мемуаров Ризенкампфа были написаны на основе рассказов Достоевского.

Ключевые слова: А. Е. Ризенкампф, Ф. М. Достоевский, М. М. Достоевский, биография, воспоминания, О. Ф. Миллер, Г. Ф. Коган

достоевский ризенкампф воспоминания



The Young Dostoevsky in Memory of A. E. Riesenkampf...

Pavel E. Fokin

PhD in Philology, Head of Department “Museum-apartment of F. M. Dostoevsky” of The V. I. Dahl State Museum of the History of Russian Literature

(State Literary Museum), (Moscow, Russian Federation)

The Young Dostoevsky in Memory of A. E. Riesenkampf

(Based on the Materials of the Manuscript Department

of the Russian Literature History State Museum

Named After V. I. Dahl)

Abstract

The memoirs of A. E. Riesenkampf about the young years of F. M. Dostoevsky written in 1881 have not been completely published up to now. The article presents the history and analysis of the existent publications and gives the excerpts having been excised for different reasons by the first publishers but containing numerous unknown details and facts. They describe the life circumstances, character and the peculiarities of the behaviour, preferences and interests of Dostoevsky, his contacts and acquaintances in 1838-1843, and result in updating the knowledge of the emerging author's life. The article also introduces the facts related to the biography of the writer's elder brother M. M. Dostoevsky. An opinion about the formation of the artistic method of Dostoevsky in the period of his development as a writer is put forward in the article as well as a supposition that two episodes of Riesenkampf's memoirs were written on the basis of Dostoevsky's stories.

Keywords: A. E. Riesenkampf, F. M. Dostoevsky, M. M. Dostoevsky, biography, memoirs, O. F. Miller, G. F. Kogan



История публикации воспоминаний товарища Ф. М. Достоевского, врача, ботаника Александра Егоровича Ризенкампфа (1821-1895) парадоксальна. Они были написаны в 1881 г. (окончание рукописи датировано 9 декабря 1881 г.) в связи с просьбой первого биографа Достоевского О. Ф. Миллера ко всем лицам, знавшим писателя, предоставить свои воспоминания для подготовки «Материалов для жизнеописания Достоевского». Таким образом, они представляют собой один из первых мемуарных источников (наряду с воспоминаниями А. П. Милюкова) о молодых годах Достоевского.

Как признавался А. Е. Ризенкампф в сопроводительном письме к О. Ф. Миллеру, воспоминания о Достоевском были его первым литературным опытом в прозе, исключая научные труды по медицине и ботанике1. Тон сопроводительного письма свидетельствует о том, что автор испытывал известную робость перед уважаемым профессором и литератором. Но именно поэтому он подошел к их написанию с особенной тщательностью и ответственностью.

В распоряжении А. Е. Ризенкампфа были дневниковые записи, которые позволили ему достаточно точно, вплоть до обозначения даты, дня недели и даже часа, хронометрировать многие события, дать их конкретную локализацию, указать множество имен и названий. Сопоставление датировок

А. Е. Ризенкампфа с другими документальными источниками подтверждает их верность, что дает основание считать столь же достоверными другие детали и обстоятельства, упомянутые в его мемуарах. Впрочем, отдельных незначительных фактических ошибок ему не удалось избежать. Они отмечены позднейшими исследователями биографии Достоевского и отражены, в частности, в 1-м томе «Летописи жизни и творчества Ф. М. Достоевского». На возможность каких-то упущений и неточностей указывал и сам мемуарист, сообщая, что «не смотря на то, что я постоянно велъ кой-какія записки, сохранившіяся и до сихъ поръ, по давности прошедшихъ лттъ многое перепуталось или даже вовсе изгладилось изъ моей памяти»2. Стараясь избежать неточностей, А. Е. Ризенкампф, приступая к работе над мемуарами, обращался к младшему брату писателя А. М. Достоевскому. «Онъ былъ такъ обязателенъ, что письмомъ отъ 27го февраля сего (1881го) года навелъ меня на слп>дъ разныхъ неточностей и ошибокъ въ моихъ воспоминатяхъ о покойномъ», -- сообщает А. Е. Ризенкампф3. Не претендуя на полноту своих мемуаров, автор оговаривает: «Такъ какъ вообще до 1843го года наши сношенія ограничивались только временными взаимными посп>щеніями, то въ сущности многое въ житьт-бытьт Овдора М<ихайлови>ча, въ его чув- ствахъ и мысляхъ, произведетяхъ, занятшхъ и предпрштшхъ осталось для меня неяснымъ и даже неизвтстнымъ»4. Однако то, что было ему достоверно известно, А. Е. Ризенкампф описывает с немецкой педантичностью и обстоятельностью. Как ни странно, но именно эта тщательность мемуариста сыграла роковую роль в истории публикации его труда.

Записки А. Е. Ризенкампфа О. Ф. Миллер частично использовал в биографическом очерке, опубликованном им в издании «Биография, письма и заметки из записной книжки Ф. М. Достоевского» (1883)5. В одних случаях О. Ф. Миллер просто ссылается на свидетельства А. Е. Ризенкампфа, приводя указанные мемуаристом факты, в других -- дословно его цитирует, в третьих -- пересказывает близко к тексту или цитирует в отредактированном виде (сокращая детали и частности), но не обозначая цитируемые слова кавычками. Критерии отбора О. Ф. Миллером материала для «Биографии...» вполне понятны. Признавая особую ценность воспоминаний А. Е. Ризен- кампфа как свидетеля, близко знавшего Достоевского в ранний период его петербургской жизни, О. Ф. Миллер обращается только к тем эпизодам, которые позволяют ему составить картину жизни писателя. Поэтому, например, он практически не использовал страницы воспоминаний А. Е. Ри- зенкампфа, касающиеся личности и творчества брата Достоевского, Михаила Михайловича, через которого собственно и произошло знакомство мемуариста с писателем и поэтический талант которого он высоко ценил. Не посчитал необходимым первый биограф Достоевского включить в свой труд и многие подробности бытового, частного характера, видимо, сочтя их достаточно интимными или не вписывающимися в образ писателя-пророка, каковым общественность признала Достоевского в дни Пушкинских торжеств и утвердила траурными почестями в дни прощания с ним, столь еще памятными в декабре 1881 г. По очевидным соображениям, остались за пределами публикации факты биографии самого А. Е. Ризенкампфа. Сокращая и редактируя его рукопись, О. Ф. Миллер руководствовался, конечно же, и литературными соображениями. Как бы то ни было, в его задачу не входило публиковать присланные ему материалы целиком.

До 1971 г. полный текст воспоминаний А. Е. Ризенкампфа не был известен, но в дни празднования 150-летия со дня рождения Достоевского рукопись была подарена искусствоведом Л. И. Гутманом, в частном собрании которого она до того времени находилась, московскому Музею-квартире Ф. М. Достоевского и поступила в состав рукописного фонда Государственного литературного музея (Ф. 81. Оп. 1. Д. 12. КП 51689/1, 2). За подготовку их к публикации взялась Г. Ф. Коган, и в 1973 г. они увидели свет на страницах «Литературного наследства» -- «Ф. М. Достоевский. Новые материалы и исследования» (Т. 86. С. 322-331). Сегодня уже трудно, а то и вообще невозможно установить причины, по которым воспоминания А. Е. Ризенкампфа и в данном издании оказались представленными в сокращенном виде. При этом публикатор во вступительной статье сетует на своего предшественника:

«Соединяя иногда отрывки воспоминаний из разных мест тетради, Миллер упустил некоторые существенные детали. Так, остались неуказанными многие не известные в биографии Достоевского адреса (дома, в которых он бывал в Петербурге и в Ревеле), имена тех лиц, с которыми он встречался и которые его особенно интересовали, имена авторов и названия книг, привлекавших в ту пору особый интерес Достоевского, библиотеки, в которых он абонировался, имена артистов балета и Александрийского театра, увлекавших юного Достоевского» [Ф. М. Достоевский. Новые материалы и исследования: 322].

Публикуя воспоминания А. Е. Ризенкампфа, Г. Ф. Коган, подобно О. Ф. Миллеру, не включает в издание страницы, относящиеся к биографии самого мемуариста, лишь частично приводя факты из жизни М. М. Достоевского и избегая многочисленных бытовых подробностей. Г. Ф. Коган сознательно не использует в публикации те фрагменты воспоминаний, которые были воспроизведены О. Ф. Миллером в его издании. «В общей сложности материалы, приводимые О. Миллером из воспоминаний Ризенкампфа, -- как сообщает Г. Ф. Коган в своем предисловии, -- составляют половину текста рукописи» [Коган: 322]. С почтением относясь к предшественнику, исследовательница опускает в своей публикации не только воспроизведенные им пространные цитаты из текста А. Е. Ризенкампфа, но и эпизоды, данные О. Ф. Миллером в пересказе, считая, видимо, что отредактированный вариант вполне удовлетворяет интересам науки.

Воспоминания А. Е. Ризенкампфа вошли в состав первого тома издания «Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников», подготовленного в 1990 г. К. И. Тюнькиным [Ф. М. Достоевский в воспоминаниях...: 176-191]. За основу он взял публикацию Г. Ф. Коган, которую дополнил некоторыми материалами, выбранными у О. Ф. Миллера. К. И. Тюнькин обратился к рукописи и внес небольшие добавления в текст, подготовленный Г. Ф. Коган. Возможности подготовить более полную публикацию у него, видимо, не было. Книга была сдана в набор 6 октября 1989 г., а сверку с рукописью

А. Е. Ризенкампфа К. И. Тюнькин осуществил 22 февраля 1990 г., когда внести какие-либо значительные прибавления в текст было уже практически невозможно.

В результате коллективных усилий публикаторов стремления А. Е. Ри- зенкампфа не только сообщить неизвестные факты из жизни молодого Достоевского, но и передать саму атмосферу их молодой жизни, драматичные, а порой забавные происшествия, рисующие характер начинающего романиста, запечатлеть его живой человеческий облик -- остались без должного внимания. Более того, часть фактов была вовсе проигнорирована, другие же вошли в научный обиход с искажением.

Следует начать с того, что во всех публикациях полностью отсутствует история отношений братьев Достоевских с дядей Александром Алексеевичем Куманиным, тогда как они во многом определяли не только быт, но и судьбу молодых людей. Между тем А. Е. Ризенкампф пишет о них достаточно определенно. В опубликованной же версии его воспоминаний лишь в некоторых эпизодах сохранилось упоминание о неких деньгах, получаемых Ф. М. Достоевским из Москвы. Кроме того, О. Ф. Миллер, не входя в подробности, сообщает: «По свидетельству д-ра Ризенкампфа, онъ <Достоевский> вместе съ жалованьемъ получалъ около 5000 р. ассигнаціями въ годъ» [Биография: 48]. Обращение к первоисточнику проясняет ситуацию и придает ей более драматичный характер.

Уже в самом начале своих мемуаров А. Е. Ризенкампф пишет:

«Къ несчастію и отецъ вскорт скончался и распорядителемъ оставшагося имтнія сдтлался родственникъ ихъ, Московскій фабрикантъ Куманинъ. Этотъ богатый самодуръ высылалъ имъ, не сколько нужно было, -- одному для проживанія въ Ревелт, а другому для своихъ мелкихъ расходовъ въ Инже- нерномъ училищт, но совершенно произвольно, то мелкими, то крупными суммами, отъ 25тидо 500рублей асс<игнациями>. -- По выходт въ офицерскій чинъ каждый изъ братьевъ долженъ былъ получить по 4000 руб. асс. въ годъ, что при тогдашней дешевизнт конечно было бы слишкомъ для нихъ достаточно. Но превратности судьбы и капризы дяди и опекуна Куманина ртшили иначе»6.

Стоит обратить внимание на характеристику Куманина -- «богатый самодур». Скорее всего, это оценка не столько мемуариста, сколько самих племянников Куманина, недовольных тем, что средства высылаются им не равномерно, а по случаю. Можно также предположить, что столь нелестный отзыв о дяде принадлежит именно Федору Михайловичу, более раздражительному и несдержанному в выражениях, чем его старший брат. Вспомним слова того же А. Е. Ризенкампфа:

«Оедоръ Михайловичъ <...> будучи не въ духт, <...> часто смотртлъ на все сквозь черныя очки, разгорячаясь онъ забывалъ приличіе и увлекался иногда до брани и самозабвенія»1.

О «превратностях судьбы» и «капризах дяди» А. Е. Ризенкампф, следуя логике своего повествования, пишет в другом месте:

«Мих<аил> Михайловичь по окончаніи своего экзамена оставался въ Петербургт до 16го февраля 1841го года. Достигнувъ совершеннолттія и бывъ назначенъ на службу въ ревельскую Инженерную команду, онъ имтлъ только одну цтль: -- жениться. Невтста его была ЭмилЫ Федоровна Дит- маръ, дтвица, обладавшая встми женскими достоинствами, но не приходившаяся по вкусу Московскому опекуну Куманину по тремъ причинамъ. Ку- манинъ требовалъ категорически, чтобы Мих<аил> Михайловичь женился:

на русской (т. е. православной), 2) на дворянкт и 3) на богатой. Встхъ этихъ качествъ не было у возлюбленной Мих<аила> Михайловича; и такъ ему пришлось жениться безъ согласія и противъ воли Куманина, который за то и прекратилъ ему вст дальнтйшія вспомоществованія. Пришлось послт женитьбы жить на скромное содержаніе Инженернаго прапорщика»8.

Можно представить, какими словами кляли дядю племянники! (Кстати вспоминается здесь господин Быков из «Бедных людей», как известно, приехавший в Петербург только ради того, чтобы лишить наследства «негодного племянника».) Но нет худа без добра:

«По выпускт изъ училища открылась для Оедора М<ихайлови>ча новая жизнь; монастырское иго казарменной дисциплины было свергнуто; предъ нимъ явилась блестящая перспектива Петербургскаго калейдоскопа со своими приманками, иллюзіями, наслажденіями и горестями, очарованіями и разочарованіями, блескомъ и мракомъ, обтщаніями и обманами. Въ это время Куманинъ, отказавшись совершенно отъ Старшаго брата, обратилъ всю свою нтжность на втораго: съ 1го Августа 1841го года онъ назначилъ Оедору М<ихайловичу> по 4000 руб. асс. въ годъ. Вмтстт съ жалованьемъ и прочими довольствіями 19ти лттній юноша получалъ слишкомъ 5000 руб. асс, -- по тогдашнему времени почти богатое содержаніе»9.

Как становится ясно из последующих упоминаний, эти выплаты происходили регулярно раз в квартал по 1000 рублей10. Они, судя по всему, также были оговорены как условие для дальнейшего продолжения службы племянника в инженерных войсках.

Характеризуя настроение Достоевского в последние годы пребывания в Инженерном училище, А. Е. Ризенкампф замечает:

«Но болте всего онъ тяготился обязанностью своей ходить ежедневно въ офицерскїе классы. Часто повторялъ онъ, что при первой возможности онъ почтетъ долгомъ подать въ отставку и если по окончательномъ выходт изъ училища онъ прослужилъ еще годъ, другой, то безъ сомнтнія единственно только подъ влЫтемъ угрозы Куманина, прекратить ему дальнтйшее вспомоществованіе въ случат выхода въ отставку»11.

А. Е. Ризенкампф дает достаточно подробную картину жизни Достоевского в 1842 г., из которой О. Ф. Миллер выбрал лишь отдельные факты, а Г. Ф. Коган не стала воспроизводить эту часть в своей публикации в «Литературном наследстве». В ходе переделки пропали многие мелкие, но весьма показательные детали. Почти исчез из биографии Достоевского его денщик Семен -- персонаж, судя по всему, совершенно гоголевского плана, с которым молодой писатель в течение нескольких лет ежедневно общался и отдельные черты которого, несомненно, отразились в разных героях Достоевского. О денщике Семене А. Е. Ризенкампф вспоминал:

«Но непрактичность Оедора М<ихайлови>ча сказывалась на каждомъ шагу. Первое, чтмъ онъ не умтлъ распорядиться -- это было помтщеніе и прислуга. Онъ нанялъ квартиру на углу Владимірской улицы и тогдашняго Чернышева переулка, въ домт Почтъ-директора Прянишникова, въ тре- тьемъ этажт. Квартира обходилась ему <в> 1200 р. асс. въ годъ и состояла кромт передней изъ довольно обширной залы съ двумя: большимъ и малымъ кабинетами и просторной кухнею. Я не могъ не указать ему на непрактичность этой квартиры, въ которой онъ занималъ только одинъ кабинетъ, между ттмъ, какъ другой и зала оставались не занятыми; для примтра я ука- зывалъ на квартиру двухъ его товарищей по училищу, Р. и Д., занимавшихъ насупротивъ его, въ домт Фредерикса, за туже цтну пять комнатъ, въ кото- рыхъ они помтщались съ семействомъ и двумя пенсіонерами. Но Оедоръ М<ихайлови>чь выказывалъ здтсь своеобразный взглядъ. Ему до той степени понравился хозяинъ дома, извтстный любитель искусствъ, при томъ мягкій, добродушный, обходительный аристократъ, никогда не безпокоившій его на счетъ расплаты, что изъ-за него полюбилась Оедору М<ихайлови>чу дорогая и неудобная квартира и онъ впродолженіе нтскольких лттъ ни за что на свттт не хоттлъ разстаться съ ней. При томъ въ этой обширной квартирт не было другой мебели, кромт стараго дивана, такого же рабочаго стола и нтсколькихъ стульевъ. Казенный деньщикъ его, Семенъ, толстый, здоровый дп>тина, лптъ тридцати, гораздо болте смахивавшій на какого нибудь фран- цузскаго chef de cuisine12, чпмъ на русскаго солдата, пользовался частымъ отсутствкмъ своего барина, чтобы вступить въ разныя связи и сношенія съ прачкою, портнымъ, сапожникомъ, булочникомъ, цирюльникомъ, лавочниками и прочими личностями, касавшимися въ чемъ нибудь довпрчиваго Оедора М<ихайлови>ча, съ цплью безсовпстнаго обмана. Но благодушная физіономія Семена нравилась ему до той степени, что не смотря на сотни открывшихся обмановъ, онъ нпсколько лптъ сряду не рпшился съ нимъ раз- статься. “Пусть себп воруетъ” говаривалъ онъ; “не разорюсь я отъ этого”!»12

В июле 1843 г. Достоевский, сдав благополучно все экзамены и получив отпуск, отправился в Ревель, чтобы навестить старшего брата и его семью. И вот, «во время отсутствія Оедора М<ихайлови>ча хозяиномъ на его квартирп оставался молодой, сколько помнится едва 16ти лптній, скромный, тихій и добрпйшій брать его, Андрей Михайловичь. Это были настоящія каникулы для деньщика Семена, который, катаясь какъ сыръ въ маслп, въ отсутствіе своего барина разжирплъ и расплылъ неимовпрно»14.

С этим Семеном, как и с беспечностью его хозяина, А. Е. Ризенкампф будет воевать, когда, вернувшись в 1843 г. из Ревеля, по просьбе М. М. Достоевского, поселится вместе с Федором Михайловичем в одной квартире:

«Но Михаилъ М<ихайлови>чь откровенно мнп сознался, что къ изумленію братъ его никогда не знаетъ, не только, сколько у него на лицо въ карманп денегъ, но даже сколько у него платковъ, сорочекъ, разнаго платья и пр. -- Потому-то онъ просилъ меня убпдительно, поселиться въ Петербургп съ нимъ на одной квартирп и, если возможно, пріучить его хотя немного къ нпмецкой аккуратности.

Вернувшись въ Сентябрп 1843го года изъ даннаго мнп въ Ревель отпуска, я пртхалъ прямо на квартиру къ Оедору Михайловичу, въ которой уже при выпздп изъ Петербурга оставлены были всп мои книги и пожитки. Я занялъ пустой кабинетъ, занимаемый прежде братомъ его Андреемъ М<ихайлови>чемъ, окномъ на Графскій переулокъ, насупротивъ дома барона Фредерикса. Кабинетъ я снабдилъ достаточнымъ количествомъ приличной мебели а въ залп помпстилъ фортепьянъ Шрёдера. Первая моя забота состояла въ отопленіи комнатъ, въ которыхъ былъ нестерпимый холодъ. Кромп того оказалось, что О. М., не импя ни коппйки денегъ, уже двп недпли кормился только молокомъ и хлпбомъ, взятыми въ долгъ изъ мелочной лавки. Долги накопились у него повсюду: и у портнаго, и у сапожника, и у прачки, и у домохозяина и пр. Между тпмъ, вся обстановка его была не только бпдна, но даже неопрятна; не было ни приличной посуды, ни достаточной одежды, ни даже бплья; Оедоръ М. принадлежалъ къ числу тпхъ личностей, около которыхъ вспмъ живется хорошо, но которые сами постоянно нуждаются; его обокрадывали немилосердно, но при его довпрчивости и добротп онъ не хотплъ вникать и обличать прислугу и ея приживалокъ, пользовавшихся его безппчностью. Онъ не замп>чалъ даже, что послпдніе между собою вслухъ посмпивались и говаривали: “Изъ него никогда ничего путнаго не выдетъ!” Дпло впрочемъ казалось мнп еще поправимымъ. У жившей по Большой Мпщанской улицп нпмки-кухмистерши Вильгельмсонъ я подписался на два мпсяца на обпдъ и ужинъ, которые обошлись намъ всего по 30-- руб. асс. въ мпсяцъ; затпмъ я купилъ запасъ сахару, чаю, дровъ; при- велъ дпла съ прачкою и лавочниками въ порядокъ. Оедоръ М<ихайлови>чь былъ по видимому вспми моими распоряженіями очень доволенъ и сравнительно съ прежнимъ наше обоюдное положеніе казалось весьма удовлетвори- тельнымъ.

Признаюсь, что въ дплп хозяйства я самъ былъ еще новичекъ и, проникнувшись вполнп беззавптнымъ оптимизмомъ моего товарища, не хотплъ допустить даже тпни недовпрчивости къ кому-либо изъ окружающихъ, а особенно къ прислуживавшему намъ обоимъ деньщику Семену.

Первое, что возбудило мое подозрпніе, было неимовпрное количество бу- локъ и бплаго хлпба, израсходовавшееся нами, не смотря на то, что кухмистерша при отпускп своихъ порцій не скупилась на приложеніе этихъ при- пасовъ. Ежемпсячный счетъ булочника простирался примпрно до 25ти руб. асс. и больше. Сначала я приписывалъ это гостепріимству Оедора М<ихайлови>ча, который каждаго бпдняка, явившагося ко мнп за врачеб- нымъ совптомъ, готовъ былъ принимать какъ гостя. На мои предостороже- нья1 онъ обыкновенно отзывался, что “принявшись за описаніе быта бпдныхъ людей, он радъ случаю познакомиться какъ можно ближе съ пролетарштомъ столицы и потому на каждаго приходящаго бпдняка смотритъ, какъ на необходимый ему предметъ изученія”. Послп я посовптовалъ, отмптить каждое утро количество израсходованнаго въ сутки хлпба на положенномъ на столп листочкп бумаги. Въ концп мпсяца оказалось, что каждымъ изъ насъ взято было не болпе, какъ рублей на пять, а между тпмъ общій счетъ отъ булочника принесенъ былъ въ 30 руб. асс. Не стерпплъ Оедоръ М<ихайлови>чь! Гроза разразилась надъ деньщикомъ, который наконецъ сознался, что “находясь въ интимныхъ отношетяхъ съ прачкой, онъ не только её, но и её семейство и даже цплую компанію ея друзей и пріятелей прокармливалъ на счетъ своего барина”. Мало того -- раскрылась и причина расхода носильнаго бплья, ремонтиро- вавшагося постоянно черезъ три мпсяца при каждомъ полученіи денегъ отъ Куманина.

Начало было сдплано: разочаровался О. М. въ предполагаемой честности своего деньщика и прачки. Но пришлосьразубпдить его также въ безкорыстш и честности своихъ портныхъ, сапожниковъ, цирюльниковъ и пр., а нако- нецъ довести до сознанія, что и въ числп угощаемыхъ имъ гостей не всп заслуживали безусловнаго довпрія»15. О самой поездке Достоевского в Ревель в опубликованном варианте воспоминаний сохранилось (в пересказе О. Ф. Миллера) лишь отрицательное впечатление Федора Михайловича от местного общества, вылившееся впоследствии в неприятие всего немецкого, да указание на то, что старший брат «съ помощью жены, снабдилъ брата полнымъ ремонтомъ бїлья и платья, столь дешеваго въ Ревелї» [Биография: 51], (см. также: [Ф. М. Достоевский в воспоминаниях...: 188]). Однако публикаторы почему-то сочли не стоящей внимания характеристику, данную А. Е. Ризенкампфом той атмосфере, в которой проходила жизнь братьев, вновь встретившихся после длительного перерыва: «Въ этомъ прекрасномъ молодомъ семейства, исполненномъ чувствъ нежнейшей братской и семейной любви, подъ впечатленіями чудной природы, поэзш, литературы и музыки, я виделъ картину полнаго земнаго счастія»16. Пропало и замечание мемуариста, относящееся, возможно, не только к характеристике душевного мира Достоевского в 1843 г., но и к годам его сибирских страданий, когда друзья молодости встретились вновь: «...дни проведенные въ Ревеле онъ <Достоевский> и считалъ счастливейшими въ своей жизни»17.

Накануне поездки в Ревель Достоевский, по причине экзаменов не видевшийся долгое время с А. Е. Ризенкампфом, навестил товарища и застал его в плачевном состоянии -- больного и поникшего. Чтобы взбодрить товарища, Достоевский повез кататься его по городу, а затем -- в ресторан. Этот эпизод, красочно представленный в воспоминаниях, в научный обиход вошел в пересказе О. Ф. Миллера, который в целом сохранил сюжет, но, убрав детали и подробности, невольно огрубил поступок Достоевского, выставив его бесчувственным эгоистом, безразличным к страданиям своего друга.

У О. Ф. Миллера этот сюжет выглядит так:

«Въ то же время держалъ свой выпускной экзаменъ и д-ръ Ризенкампфъ. Отъ усиленныхъ занятій онъ заболЪлъ, и еще 30-го іюня лежалъ въ постели. Какъ вдругъ въ этотъ день пргЬзжаетъ къ нему 0едоръ Михайловичъ, кото- раго нельзя было и узнать. Веселый, съ здоровымъ видомъ, довольный судьбой, онъ возв'Ьстилъ о благополучномъ окончаніи экзаменовъ, выпуска изъ заведенія съ чиномъ подпоручика (въ полевые инженеры), о полученіи отъ опекуна такой суммы денегъ, которая дала ему возможность расплатиться со всїми кредиторами, наконецъ о полученіи 28-дневнаго отпуска въ Ревель и о своемъ наморенім отправиться туда на другой же день. Теперь же онъ силою стащилъ пріятеля съ постели, посадилъ его съ собой на пролетку и повезъ въ ресторанъ Лерха на Невскомъ проспектї. Тутъ Достоевскій по- требовалъ себї номеръ съ роялемъ, заказалъ роскошный обЪдъ съ винами и заставилъ больного пріятеля їсть и пить съ собой вмїстї. Какъ ни казалось это сначала невозможнымъ для больного г. Ризенкампфа, но примЪръ 0едора Михайловича подЪйствовалъ на него заразительно; -- онъ хорошо пообЪдалъ, сЬлъ за рояль -- и выздоровЪлъ» [Биография: 50-51].

На самом деле, Достоевским двигало совсем иное чувство. Ему хотелось поддержать товарища, яркими, положительными эмоциями вернуть его к жизни, угостить вкусным обедом и восстановить его дух и силы. Так в итоге и произошло. Достаточно прочитать оригинальную версию этой истории:

«Вслтдствіе усиленныхъ трудовъ я заболтлъ не въ шутку: общая слабость, совершенно разстроенное пищеваренїе, лихорадочное состоянїе не уступали ни какимъ средствамъ. Еще 30- 1юня я лежалъ, почти безъ надежды на выздоровлете. Почти двт недтли я не принялъ никакой пищи. Вдругъ около полудня пртзжаетъ ко мнт Оедоръ М<ихайлови>чь, совершенно измтнившійся, -- веселый, здоровый, довольный своею судьбою. Почти силою онъ заставилъ меня подняться съ постели и стсть съ нимъ въ пролетку. Из- вощикъ-лихачь прокатилъ насъ по островамъ, по Петербургской сторонт, черезъ Троицкій мостъ и такъ дальше до Невскаго проспекта. Катанье продолжалось около двухъ часовъ. Въ это время 0<едор> М<ихайлови>чь раз- сказывалъ мнт о благополучномъ окончаніи своего экзамена, о выпускт изъ училища съ чиномъ подпоручика (въ полевые инженеры), о полученіи отъ Ку- манина достаточной суммы денегъ, о расплатт со встми кредиторами, о полученіи 28-мидневнаго отпуска въ Ревель и о намтреніи своемъ, на другой же день, -- въ четвергъ, 1го Іюля отправиться въ Ревель для свиданія съ бра- томъ. Въ заключеніе онъ завезъ меня въ ресторанъ Лерха на Невскомъ проспектт, гдт потребовалъ сначала номеръ съ роялемъ, а заттмъ роскошный обтдъ въ восемь блюдъ съ разными винами. Каково было мнт, больному, разстроенному, истощенному, смотртть на богатырскш аппетитъ, на неистощимую веселость моего собестдника? Подавали разныя закуски, супъ, жаркое, соусъ, вина и 0едоръ М<ихайлови>чь не переставалъ приглашать меня отвтдать хоть малость чего-нибудь или же сыграть на роялт. Положеніе мое было ужасное: ни къ тому, ни къ другому я не былъ способенъ. Но мало по малу, -- странно -- я началъ чувствовать, что примтръ 0едора М<ихайлови>ча дтйствуетъ на меня заразительно. Я пробовалъ отвтдать сардинку, вслтдъ за ттмъ выпилъ рюмочку вина, сътлъ кусокъ жареной индтйки и -- свершилось чудо: болтзнь мою какъ рукой сняло. Боль подъ ложечкой и въ желудкт прекратилась, общей слабости какъ будто не бывало. Весь обтдъ до конца мы тли съ одинаковымъ аппетитомъ, и послт шампан- скаго фантазія на роялт полилась рткой. Оказалось -- я выздоровтлъ окончательно»18 .

Примечательно, что в «Летописи жизни и творчества Ф. М. Достоевского», этот эпизод зафиксирован как какой-то обыденный, чуть ли не рутинный визит:

«Д. заезжает к А. Е. Ризенкампфу и делится новостями: об успешном окончании экзаменов, выпуске из Инженерного училища с чином подпоручика, получении денег от опекуна и отпуске на 28 дней. Д. и Ризенкампф обедают в ресторане Лерха на Невском проспекте» [Летопись...: 83].

Столь же упрощены и выхолощены эпизоды, рассказывающие об общении Достоевского с незнакомыми ему людьми, которых он встречал в гостях, на улице, в кафе и других местах. Эти живые картины, наполненные разнообразной социально-бытовой информацией, превратились благодаря публикаторам в сухие констатации малопонятных поступков не знающего жизни чудака. Человеческая неопытность молодого Достоевского в них, конечно же, тоже проявилась, но существеннее то, что А. Е. Ризенкампф невольно фиксирует в своих воспоминаниях этапы его писательской эволюции, точнее, писательских технологий. Мы видим, как Достоевский, присматриваясь к опыту других, осмысляя их литературную практику, ищет свой собственный путь.

Так, о сочинениях Достоевского 1842 г. А. Е. Ризенкампф пишет:

«Я не могъ не заметить, что въ то время, какъ Григоровичь предметы для своихъ описаній бралъ изъ близко наблюдаемой имъ действительной жизни, Оедоръ М<ихайлови>чь, живя почти затворникомъ и отказываясь отъ общества, сталъ создавать себе какихъ-то химерныхъ героевъ, отчасти по прочитаннымъ имъ французскимъ романамъ, а отчасти по собственной своей мечтательной и фантастической натуре»19.

(Ср. с признанием самого Достоевского из письма М. М. Достоевскому от 16 августа 1839 г.: «.учиться, “что значит человек и жизнь”, -- в этом довольно успеваю я; учить характеры могу из писателей, с которыми лучшая часть жизни моей протекает свободно и радостно.» -- Д30; 28і: 63). Но в 1843 г. в рассказе А. Е. Ризенкампфа мы видим Достоевского активным исследователем жизни, журналистом, интервьюером, пусть и не всегда практичным и излишне доверчивым. Вполне возможно, что обращение к такого рода практике связано с общением с Д. В. Григоровичем (бывшем, как известно, в ту пору под влиянием эстетических идей В. Г. Белинского), роль которого в ранний период жизни Достоевского таким образом становится значительнее.

В свете всего сказанного выше авторская редакция упомянутых сюжетов вызывает особый интерес:

«После моего прибьітія изъ Ревеля безденежье Оедора Мих<айлови>ча продолжалось долго. Впродолженіе двухъ месяцевъ онъ только питался надеждами на скорое полученіе. Все это время прошло для него тихо, сомкнуто, даже (вследствіе разныхъ хроническихъ страданій, на пользованіе отъ ко- торыхъ онъ тратилъ последнія деньги) скучно и грустно.

Но вдругъ въ одно утро (это было въ средине ноября 1843го года) я заметилъ нечаянную перемену. Рано въ 8-- часу слышно было изъ моего кабинета, что О. М. расхаживалъ по зале не по обыкновенному, но какъ-то гордо, громко, самоуверенно. Разговоръ его съ деньщикомъ былъ повелительный, голосистый. “Верно деньги получилъ!” подумалъ я и вставъ съ постели, пошелъ осведомиться.

Такъ и было: на столе лежала повестка въ 1000 рублей. Еще ранте чая Семенъ отправленъ былъ съ извещетемъ ко встмъ кредиторамъ, имтвшимъ явиться къ 11ти часамъ утра за получкою.

Находясь все утро на службе во 2-- Сухопутномъ Госпитале я не былъ въ состояніи наблюдать все перепетіи сценъ раздачи денегъ многочислен- нымъ кредиторамъ: эти сцены достойны кисти техъ же великихъ художни- ковъ, къ числу которыхъ принадлежалъ самъ Достоевскій. Возвратясь во 2мъ часу къ обеду, я не засталъ его дома и тщетно ожидалъ его весь вечеръ.

Каково же было мое удивленіе, когда на другой день рано утромъ Оедоръ М<ихайлови>чь своею обыкновенною тихою робкою походкой взошелъ въ мою спальню съ просьбой одолжить ему пять рублей. “А тысяча рублей- то куда делись?” былъ мой вопросъ. “Не осталось ни гроша!” былъ ответъ, и за темъ воспоследовало объяснете о раздаче: Портному -- 300 руб., сапожнику -- 100 руб., въ кондитерскую, виноторговлю, булочнику, парикмахеру, прачке, швейкамъ и пр. 300 руб. -- Играя въ ресторане на билльярде, было спущено 250 руб., затемъ привязался какой-то неизвестный, предлагавшій возвратившемуся въ полночь утомленному Оедору М<ихайлови>чу проводить его и затемъ поиграть съ нимъ въ пикетъ. По- ложивъ последнія 50 руб. въ столикъ (никогда не запиравшійся), Оедоръ М<ихайлови>чъ оставилъ неизвестнаго въ кабинете, а самъ вышелъ на минуту чтобы приказать деньщику поставить самоваръ; по возвращеніи его неизвестный извинился, что не станетъ чай пить, что уже поздно, затемъ поспешно всталъ, оделся и распростился. По уходе его лежавшихъ въ столике 50ти рублей не оказалось! И такъ предстояли вновь три месяцы2 безденежья, съ новымъ накоплетемъ долговъ, съ новыми лишеніями всякаго рода!

Делать было нёчего! Пришлось помогать изъ моихъ скромныхъ рессурсовъ бедному другу и читать ему наставленія. Для устраненія пагубныхъ связей, я старался познакомить его въ некоторыхъ семейныхъ домахъ. Первымъ въ томъ числе былъ домъ почтеннаго бельгійца Монтиньи, служившаго въ то время механикомъ при Арсенале. Монтиньи заключилъ въ 1833м году контрактъ съ Правительствомъ, которымъ онъ обязался, впродолженіе десяти летъ выстроить 12 пушекъ своего изобретенія, заряжающихся съ казенной части. За это онъ получалъ по 3600 руб. асс. въ годъ жалованья и, по истеченіи 10ти летъ, если пушки будутъ признаны вполне пригодными, онъ долженъ былъ получить 36000 руб. асс. награждены. Къ несчастію онъ всту- пилъ въ последнее время въ пререканія съ Начальникомъ Штаба Артиллерійскаго Управленія Ген<ералом> Эйлеромъ, находившимъ выстроен- ныя имъ пушки не вполне соответствующими цели. Монтиньи жилъ въ соседстве съ нами въ Эртелевомъ переулке въ доме Аптекаря Фромма. Онъ велъ жизнь открытую; старшая дочь его была замужемъ за парижани- нымъ3 Бильштейномъ; Старшій сынъ былъ его помощникомъ при Литейной; младшій сынъ оканчивалъ курсъ въ Брюссельской консерваторіи, изъ которой въ Ноябре 1843- года былъ выпущенъ съ золотою медалью за игру на віолончели. После некоторыхъ успеховъ въ Петербурге онъ въ 1844мъ году началъ свое артистическое путешествіе по Европе. Младшая дочь, ЭмилЫ, 17ти летъ, была красавица съ прекраснымъ образоватемъ и отличная піанистка.

Старикъ Montigny былъ почтенный, простой добрякъ, занимавшійся страстно, разными изобретеніями по механике; онъ любилъ общество и музыку. Въ доме его по вечерамъ собирались образованные люди, преимущественно иностранцы; тамъ я познакомился съ вюлончеллистомъ CelHer и съ кларнетистомъ Блазомъ. Навестивши насъ несколько разъ онъ при- гласилъ къ себе Оедора М<ихайлови>ча. Но сей последній въ этомъ обществе оказался совершеннымъ нелюдимомъ; после двухъ вечернихъ посещеній онъ не удержался высказать напрямикъ свое нерасположеніе къ иностранцамъ и прекратилъ навсегда дальнейшее знакомство съ ними.

Еще неудачнее было знакомство съ швейцарцами»20.

История взаимоотношений со швейцарцами и знакомство Достоевского с поляком Сталевским представлены в публикациях Г. Ф. Коган [Ф. М. Достоевский. Новые материалы и исследования: 330-331] и К. И. Тюнькина [Ф. М. Достоевский в воспоминаниях...: 181-182] без купюр.

Последующие эпизоды известны только в сокращенном варианте О. Ф. Миллера.

«Но всего непостижимее была для меня привязанность Оедора М<ихайлови>ча къ одному молодому пролетарю, пользовавшемуся у меня врачебными советами, брату известнаго Петербургскаго фортепіаннаго мастера изъ Риги, Кёлеру. Это былъ низенькій, вертлявый, угодливый, почти оборванный Немчикъ, по промыслу -- ходатай по деламъ (или, какъ онъ себя называлъ -- коммисюнеръ<)>, а въ сущности -- паразитъ, приживалка; заметивъ беззаветное гостепріимство Оедора М<ихайлови>ча, который готовъ былъ поделиться съ прЫтнымъ ему человекомъ последнимъ кус- комъ хлеба, онъ сделался одно время ежедневнымъ его посетителемъ -- къ чаю утреннему или вечернему, къ обеду или ужину. Съ непонятнымъ терпетемъ Оедоръ М. выслушивалъ его разсказы о Петербургскихъ пролетарЫхъ, между которыми Кёлеръ имелъ обширное знакомство;

нертдко онъ записывалъ слышанное и впослтдствіи я убтдился, что немало изъ сообщаемыхъ Кёлеромъразсказовъ и типовъ перешло въроманы: “Бтдные люди”, “Господинъ Прохарчинъ”, “Неточка Незванова”, “Двойникъ” и другія повтсти, сдтлавшіяся знаменитыми.

Въ Декабрт 1843го года Оедоръ М<ихайлови>чь дошелъ опять до крайняго недостатка въ деньгахъ. Обстоятельства сложились такъ, что пришлось обратиться къ экстренней4 мтрт -- къ занятію денегъ у ростовщика. На Выборгской сторонт, по второй Солдатской улицт жилъ тогда отставной унтеръ-офицеръ Масловъ, бывшш прежде пркмщикомъ мяса у подрядчиковъ во 2-- Сухопутномъ Госпиталт. Здтсь Масловъ нажилъ капиталъ и выстро- илъ трехъ этажный домъ. Онъ отдавалъ до глубокой старости деньги подъ закладъ. Но закладовъ у Оедора М<ихайлови>ча не было. Пришлось отправиться съ Масловымъ къ казначею Главнаго инженернаго Управленія и дать ростовщику росписку на полученіе впередъ жалованья за Январьскую треть 1844го года, съ ручательствомъ казначея. Вмтсто 300 рублей асс. Оедору М<ихайлови>чу досталось всего 200 руб., а 100 руб. асс. считались процентами за четыре мтсяцы!

Но къ 1-му февраля 1844го года Куманинъ выслалъ опять 1000 руб. асс. -- Расходъ этихъ денегъ былъ такой же, какъ и прежде. Къ вечеру осталось всего только 100 руб. и съ этими деньгами О. М. отправился къ Доминику ужинать. Долго онъ наблюдалъ молча за билліардной игрою. Вдругъ къ нему подстлъ какой-то немолодой толстякъ и обратилъ его вниманіе на нткоторыя особенности играющихъ. “Вотъ” говорилъ онъ, “замттьте этого молодаго лыса- го человтка! Ручаюсь Вамъ, что этотъ господинъ не имтетъ и паспорта. А между ттмъ онъ здтсь играетъ первую роль: вся прислуга имъ подкуплена. Замттьте, какъ онъ втягиваетъ въ игру одного за другимъ; иногда нарочно проигрываетъ, не смотря на то, что каждому смтло можетъ дать впередъ 59 и всегда будетъ увтренъ въ выигрышт!” И дтйствительно такъ и было. “А теперь обратите вниманіе” продолжалъ Господинъ: “когда окончится игра, какъ онъ щедро роздастъ мальчикамъ, кому цтлковый, кому два и больше. По- томъ обождетъ, не найдется ли еще охотниковъ поиграть съ нимъ; а когда увидитъ, что никого больше нттъ, то отправится въ другую кондитерскую или гостинницу, или въ трактиръ, гдт возьмется за ттже фокусы!” Оедору М<ихайлови>чу этотъ Господинъ, познакомившій его съ нткоторыми изъ пркмовъ биллiардныхъ шулеровъ, показался образцомъ благонамтренности; вскорт онъ сблизился съ нимъ. “Вотъ” продолжалъ господинъ: “игра, домино! Самая невинная, честная игра! Никогда Вы въ ней не проиграетесь, никогда не рискнете сдтлаться жертвой мошенника!” Сказано -- сдтлано: домино былъ поданъ; выучиться новой игрт было не трудно, а за обученіе слтдовало быть благодарнымъ учителю. Оедоръ Мих. по небольшой застлъ на 25 партій. При входт моемъ въ кондитерскую игра ужъ была кончена и слишкомъ 90 руб.

проиграно. Для округленія счета учитель сдтлалъ еще нисколько пртмовъ съ шашками въ родт штоса: “направо, налтво”, а черезъ нисколько минуть последняя сторублевая была спущена въ руки толстаго Господина.

И на другой день новое безденежье, новые займы нертдко съ платежемь жидовскихь процентовъ, опять не на что купить сахару, чаю, дровъ, нёчтмъ платить за обтдъ, новое бтдствіе и нищета»21.

Поход к ростовщику Маслову, возможно, послужил прототипом мотива о мытарствах бедного Макара Алексеевича Девушкина, пошедшего из последней нужды к ростовщику Маркову. Примечательна и перекличка фамилий реального и вымышленного ростовщиков, и требование обоих заклада, и предложение просителей дать деньги под будущее жалование, и готовность согласиться на самые невыгодные условия. Да и прописан у Достоевского Марков, так же, как и реальный Маслов, на Выборгской стороне. И чины у них схожи: Маслов -- бывший унтер-офицер, Марков -- «14-го класса какой-то».

Следует особое внимание обратить на эпизод в ресторане «Доминик».

А. Е. Ризенкампф пишет, что пришел в него, когда Достоевский уже все проиграл. То есть свидетелем всей истории знакомства Достоевского с «толстым» господином он не был. Значит, описывая ее столь подробно, приводя развернутые реплики ресторанного знакомца, он, несомненно, опирается, а пожалуй, что и цитирует, самого Достоевского. Увы, записал ли тогда сразу А. Е. Ризенкампф этот случай в свой дневник и потом воспроизвел в своих воспоминаниях или же он запомнился ему во всех деталях на все эти годы, мы уже вряд ли узнаем. Но как бы то ни было, мы можем с уверенностью отмечать, что в данном фрагменте текста отразился рассказ самого Достоевского -- полноценная заготовка, небольшой этюд физиологического очерка, с типическими обобщениями и известной долей юмора.

Вероятнее всего, рассказ Достоевского лежит в основе и другой истории, которую сообщает А. Е. Ризенкампф в своих воспоминаниях. Она относится к преданиям учащихся Инженерного училища и обладает всеми чертами школьного фольклора. А. Е. Ризенкампф подробно излагает ее в связи с обстоятельствами своего первого знакомства с Достоевским в 1838 г., которое состоялось в стенах училища. Именно из-за этой «истории» в училище был установлен строгий режим и курсантов не отпускали в увольнение. Все публикаторы проигнорировали ее как малозначимый анекдот, не обратив внимания на того, кто мог быть ее источником:

«Слова нттъ, что въ заведеніи, гдт воспитывались только дтти русскихъ дворянъ, не могло быть и ртчи о какихъ-нибудь важныхъ безпорядкахъ; ттмъ не менте не за долго передъ вступлетемъ Оедора Михайловича случился небольшой эпизодъ, подавший поводъ къ увеличенію строгости въ Ин- женерномъ училищт.

Разскажу объ этомъ эпизодт въ томъ видт, как мят о немъ передано было.

Воспитанники Инженернаго училища подобно какъ и кадеты въ корпусахъ выпускались въ городъ только по воскреснымъ и праздничнымъ днямъ отъ 11го часа утра до 7ми часовъ по полудни. Воспитанникъ Т, возвращавшійся отъ своихъ родственниковъ въ 7мъ часу вечера и сптшившій къ сроку въ училищт, случайно, проходя мимо гауптвахты на Стнной площади, встрттился съ Глав- нымъ Начальникомъ военноучебныхъ заведеній, Великимъ Княземъ Михаиломъ Павловичемъ. Будучи погруженъ въ раздумье, онъ не сдтлалъ Его Высочеству чести. Михаилъ Павловичь остановилъ воспитанника съ вопросомъ: “Какъ твоя фамилія? отчего ты не сдтлалъ мнт чести?” -- Ваше Превосходительство! -- отвтчалъ испуганный Т. -- если передъ встми генералами, встртчающимися на пути до училища, остановиться, то я не посптю домой къ сроку! -- “А! такъ ты не знаешь своего Главнаго Начальника! ступай на гауптвахту!” отвттилъ Его Высочество и указалъ воспитаннику на гауптвахту, передъ которой стоялъ еще взводъ, вышедшш для отданія чести.

Т. по оттздт Его Высочества озирался кругомъ и видя, что никто за нимъ не наблюдаетъ, отправился преспокойно домой. На другой день было послано на гауптвахту, чтобы узнать о провинившемся, но никакого воспитанника Инженернаго училища тамъ не оказалось. Великій Князь передъ обтдомъ отправился самъ въ училище и собравъ воспитанниковъ, потребовалъ, чтобы виновный явился. Но никто не сказался виновнымъ. Вызвавъ встхъ воспитанниковъ по списку и не узнавъ виновника, Великій Князь строжайше при- казалъ Директору отыскать его во что бы то ни стало и до открьтія никого из училища не выпускать. Прошелъ цтлый годъ и все таки виновникъ не былъ отысканъ. Наконецъ, видя, что вст мтры остались безполезными, Великій Князь обтщалъ виновнику совершенное прощеніе, давши слово, что его поступокъ не будетъ имтть никакого вліянія на будущую его судьбу. Тогда сознался Т. -- При выпускт его изъ училища Его Высочество только вспом- нилъ: «А, Т., это тотъ плутъ, который меня разъ надулъ!» Впрочемъ это не помтшало Т. дослужиться впослтдствіи до высокихъ почестей»22.

Полное комментированное издание воспоминаний А. Е. Ризенкампфа ждет своих публикаторов.



Примечания

`Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ, проект «Неизвестные и малоизвестные источники биографии Ф. М. Достоевского в собрании Государственного музея истории российской литературы им. В. И. Даля», № 18-012-90018.

Ризенкампф А. Е. Письмо О. Ф. Миллеру. От 9 декабря 1881 г. // ОРФ ГЛМ. Ф. 81. Оп. 1. Д. 12. Л. 35.

Ризенкампф А. Е. Воспоминания о Федоре Михайловиче Достоевском. Тетрадь первая // ОРФ ГЛМ. Ф. 81. Оп. 1. Д. 12. Л. 22 об.

Там же.

Там же. Л. 22-22 об.

[Биография...: 30, 34-35, 40, 48, 48-53, 64-65].

Ризенкампф А. Е. Воспоминания о Федоре Михайловиче Достоевском. Тетрадь первая // ОРФ ГЛМ. Ф. 81. Оп. 1. Д. 12. Л. 9-9 об.

Там же. Л. 2 об.

Там же. Л. 16-16 об.

Там же. Л. 17.

Там же. Л. 29 об., 31 об.

Там же. Л. 21 об.

шеф-повара (фр.)

Там же. Л. 17-18.

Там же. Л. 24 об.

Там же. Л. 26-27 об.

Там же. Л. 24 об.

Там же.

Там же. Л. 23-24.

Там же. Л. 21.

Там же. Л. 28 об.-30.

Там же. Л. 31-32 об.

Там же. Л. 12 об.-13 об.



Список литературы

Биография, письма и заметки из записной книжки Ф. М. Достоевского / под ред.

О. Ф. Миллера. -- СПб.: Тип. А. С. Суворина, 1883. -- 838 с.

Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: в 30 т. -- Л.: Наука, 1985. -- Т. 28. -- Кн. 1. -- 552 с.

Коган Г. Ф. Вступ. ст. [Ризенкампф А. Е. Воспоминания о Федоре Михайловиче Достоевском] // Ф. М. Достоевский. Новые материалы и исследования. -- М.: Наука, 1973. -- С. 322-324 (Литературное наследство; т. 86.)

Летопись жизни и творчества Ф. М. Достоевского: в 3 т. -- СПб.: Академический проект, 1993. -- Т. 1: 1821-1864. -- 540 с.

Ф. М. Достоевский. Новые материалы и исследования. -- М.: Наука, 1973. -- 790 с. (Литературное наследство; т. 86.)

Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников / вступ. ст., сост. и коммент. К. И. Тюнькина. -- М.: Худож. лит., 1990. -- Т. 1. -- 623 с.



References

Biografiya, pisma i zametki iz zapisnoy knizhki F. M. Dostoevskogo [Biography, Letters and Notes from the Notebook by Fedor Dostoevsky]. St. Petersburg, Tipografiya A. S. Suvorina Publ., 1883. 838 p. (In Russ.)

Dostoevskiy F. M. Polnoe sobranie sochineniy: v 30 tomakh [The Complete Works: in 30 Vols]. Leningrad, Nauka Publ., 1985, vol. 28, book 1. 552 p. (In Russ.)

Kogan G. F. Introductory Article. In: F. M. Dostoevskiy. Novye materialy i issledovaniya [Fedor Dostoevsky. New Materials and Studies]. Moscow, Nauka Publ., 1973, pp. 322-324. (Ser. “Literary Heritage”; vol. 86). (In Russ.)

Letopis' zhizni i tvorchestva F. M. Dostoevskogo: v 3 tomakh [The Chronicle of Dostoevsky's Life and Works: in 3 Vols]. St. Petersburg, Akademicheskiy proekt Publ., 1993, vol. 1: 1821-1864. 540 p. (In Russ.)

F. M. Dostoevskiy. Novye materialy i issledovaniya [F. M. Dostoevsky. New Materials and Studies]. Moscow, Nauka Publ., 1973. 790 p. (Ser. “Literary Heritage”; vol. 86). (In Russ.)

F. M. Dostoevskiy v vospominaniyakh sovremennikov [F. M. Dostoevsky in the Memoirs of His Contemporaries]. Moscow, Khudozhestvennaya literatura Publ., 1990, vol. 1. 623 p. (In Russ.)

Размещено на Allbest.ru

...