Эволюция текста: авторский комментарий Н.В. Гоголя к поэтике комедии "Ревизор"

The evolution of the text: the author's comment by N.V. Gogol on the poetics of the comedy “The Government inspector”

I.A. Vinogradov, A.M. Gorky Institute of World Literature, The Russian Academy of Sciences

The article touches upon the analysis of the historical and literary circumstances of the appearance of one of the numerous author's comments by Gogol on the comedian “The Government Inspector”, such as the article “An Prenotification for those who would like to stage “The Government Inspector” as it should be”. A whole number of facts indicate that the origin of the “Prenotification…' is related to the history of the creation by Gogol of the second edition of “The Government Inspector” in late December 1840 - February 1841. Together with the new edition, Gogol, unsatisfied with the staging of his comedy in St. Petersburg and Moscow theatres, first of all with the impersonation of Khlestakov, conceived a new presentation of “The Government Inspector”, believing that the revised edition would contribute to the theatrical updating of the play - performed “as it should be”. The text of the “Prenotice” precedes the creation of those fragments of “The Government Inspector” that Gogol sent for the new edition of the play in spring 1841 from Rome to Moscow for M.P. Pogodin and S.T. Aksakov and is a kind of a test experiment, a “rough draft” for “An excerpt from a letter written by the author shortly after the first presentation of “The Government Inspector” to one writer”, sent at that time to Aksakov, and simultaneously it is a preliminary description for subsequent explanations of the “silent scene” of “The Government Inspector” in the text of the very comedy. In addition, there is a connection between the “Prenotification” with drawings made by the artist A.A. Ivanov for the same final scene of “The Government Inspector”, which were created during the author's reading of the comedy in Rome in February 1841.

Thus, it is established that the “Prenotification for those who would like to play “The Government Inspector” properly was written not in the autumn 1846, as it is common to think, but five and a half years earlier, in early 1841. It is an opening article in the manuscript for the second edition of “The Government Inspector” in 1841, instead of which Gogol published here an accompanying article “An excerpt from a letter written by the author shortly after the first presentation of “The Government Inspector” to one writer”. The study allows us to conclude that Gogol's interpretations are deeply organic to the original religious concept of comedy.

The plot stem of the “The Government Inspector” is the “thunderstorm” of a distant government law, and of the even more inevitable Last Judgment. The “Prenotification” addressed to the actors, and containing an appeal to take seriously and conscientiously the performance of the roles they were cast in, to pay special attention to the final scene, is an important component of Gogol's strategy to bring back to his play the meanings lost due to inept staging. The presence of a number of motives in the “Prenotification...'', traditionally attributed only to the “late” Gogol, in the light of a new dating allows asserting the idea of the indissoluble unity and integrity of the artist's creative path.

Keywords: Gogol, biography, creativity, textology, interpretation, hermeneutics, author's intention, creative history, dramaturgy, stage performance, autocommentary, foreword, composition, character, motive, integrity

История одного из авторских комментариев Н.В. Гоголя к «Ревизору» - «Предуведомления для тех, которые пожелали бы сыграть как следует “Ревизора”» - до сих пор представляет нерешенную проблему. Его «время и место» в гоголевском наследии до сих пор определяются гадательно, отчего неясным остается важнейший для понимания писательского замысла вопрос - историко-функциональное отношение «Предуведомления» к тексту самой комедии.

Драматическое произведение как таковое представляет собой особый жанр, который доходит до адресата через посредство театра. Это, с одной стороны, многократно усиливает эмоционально-художественное воздействие текста, с другой - создает дополнительные сложности в передаче собственно авторского содержания - между автором и зрителем встает актер и его личное, подчас ограниченное понимание исполняемой роли. По этому поводу сам Гоголь в черновых набросках другого своего автокомментария к «Ревизору» - «Отрывка из письма, писанного автором вскоре после первого представления “Ревизора” к одному литератору» - замечал: «Я раскаиваюсь отчасти, что не выдал прежде комедии, покамест она <не> поступила в Театр. Зрители всегда находятся под влиянием первого впечатления, и Хлестаков, которого он унес из Театра, остается в голове его. Нет нужды, что он потом может прочитать его, читая это лицо, он все-таки невольно выражает в лице своем черты Театрального Хлестакова. <...> [...какое же мое было негодование, когда из этой роли сделали детскую, почти ничтожную роль]. Это тяжело и [глубокоядовито] просто едко-досадно. С самого начала представления я уже сидел в театре скучный» [Гоголь, 2003: 346, 348]; «Мое же созданье мне показалось дико и как будто чужое» [Гоголь, 2003: 343]. «Мне опротивела моя пиеса», - заключал Гоголь в окончательной редакции «Отрывка из письма.» [Гоголь, 2003: 93].

Как бы предчувствуя непонимание комедии у своих современников, писатель начал делать объяснения к «Ревизору» сразу по его завершении (к этому его, вероятно, подвигли наблюдения за своими слушателями во время авторских чтений еще не опубликованной и не сыгранной в театре комедии, устроенных в начале 1836 г. (см.: [Виноградов. Летопись: т. 2, 473, 475]).

К первому изданию пьесы 1836 г. он предпослал заметку «Характеры и костюмы. Замечания для гг. актеров». Этот автокомментарий был прямо продиктован настойчивым попечением автора о достойном исполнении его пьесы. В том же году Гоголь написал упомянутое письмо о постановке «Ревизора» к А.С. Пушкину («Отрывок» из этого письма был опубликован им в 1841 г.). Заинтересованное, вынужденное погружение Гоголя в этом произведении в проблемы сценического исполнения «Ревизора» демонстрирует как процитированный выше фрагмент, так и все его содержание. Тогда же, в 1836 г., был начат «Театральный разъезд после представления новой комедии», напечатанный в 1842 г.

В этом драматическом произведении, в свою очередь, поднимаются проблемы восприятия комедии зрителями и предлагается авторское понимание пьесы. Тесно связана с содержанием и сценической историей «Ревизора» написанная в то время Гоголем статья «Петербургская сцена в 1835-36 г.» (гоголевская комедия здесь прямо не называется, но с очевидностью противопоставляется популярно-развлекательным зрелищам тогдашнего театрального репертуара). К эпохе первой постановки пьесы восходит (по свидетельству Гоголя в письме к И.И. Сосницкому от 2 ноября (н.ст.) 1846 г. [Гоголь, 2009: т. 13, 410]) и драматическая «Развязка Ревизора», которая сделалась известной друзьям Гоголя в 1846 г. (проблемы авторского толкования пьесы выходят здесь на первый план). До сих пор неясным оставалось то, когда был написан еще один гоголевский автокомментарий к «Ревизору» - упомянутое «Предуведомление для тех, которые пожелали бы сыграть как следует “Ревизора”», где автор также указывает на искажения смысла его пьесы в театральных постановках (последние два произведения - «Развязка...» и «Предуведомление...» - были опубликованы посмертно).

Следует при этом подчеркнуть, что одно из самых значимых - и довольно неожиданных для современников авторских толкований комедии - наиболее поздняя из них по времени «Развязка Ревизора», заключающая в себе толкование комедии как пьесы о грядущем возмездии и Страшном Суде, - отнюдь не является следствием якобы изменившегося в последние годы мировоззрения писателя, но органически вытекает из всего предшествующего творчества Гоголя.

Проблематику «Ревизора», раскрытую позднее в «Развязке», можно обнаружить в целом ряде гоголевских произведений, в том числе в самых ранних: «Сорочинской ярмарке», «Записках сумасшедшего», «Тарасе Бульбе», «Коляске», «Риме», в статьях «О Средних веках», «О сословиях в государстве» (см.: [Виноградов. Летопись: т. 3, 325, 327]).

Идеи, высказанные в «Развязке Ревизора», восходят ко времени создания самой комедии [Виноградов, 2019] и были изложены Гоголем - в другой форме, но почти в той же последовательности - в 1841 г. в одиннадцатой главе «Мертвых душ» [Виноградов. Летопись.: т. 3, 327-328]. По наблюдению В.И. Шенрока, сам стиль «Развязки» («Ну, а что, если это наш же душевный город, и сидит он у всякого из нас?» [Гоголь, 2009: т. 3/4, 492]) напоминает выражения Гоголя в письме к С.Т. Аксакову от 6/18 августа 1842 г. («Как можно знать, что нет, может быть, тайной связи между сим моим сочинением [“Мертвыми душами”] <...> и между сим отдаленным путешествием?» (паломничеством в Иерусалим)) [Гоголь, 2009: т. 12, 112], [Шенрок, 1896a: 106].

Значение «Развязки Ревизора» оказывается, таким образом, гораздо шире, чем просто истолкование «Ревизора». Она представляет собой некий автокомментарий ко всему гоголевскому творчеству, - подобно тому, как таким же обобщающим комментарием, относящимся ко всем произведениям четырехтомного прижизненного собрания сочинений Гоголя, - а не только к «Ревизору», - является, по замыслу писателя, «Театральный разъезд после представления новой комедии».

Последняя пьеса также содержит в себе мысль о свершающемся в «Ревизоре» Верховном возмездии, которое является, по словам двух героев, участвующих в диалоге, - очевидных alter ego Гоголя, - «точно неизбежный рок в трагедиях у древних»: «смешно то, что пьеса никак не может кончиться без правительства. Оно непременно явится, точно неизбежный рок в трагедиях у древних. <...> дай Бог, чтобы правительство всегда и везде слышало призванье свое быть представителем Провиденья на земле, и чтобы мы веровали в него, как древние веровали в рок, настигавший преступленья» [Гоголь, 2009: т. 3/4, 444].

Сам Городничий в комедии замечает: «Вот, подлинно, если Бог захочет наказать, так отнимет прежде разум» [Гоголь, 2009: т. 3/4, 299]. Эту мысль повторяет и автор в черновых набросках «Театрального разъезда»: «отнял Бог разум у тех, у которых его достало <только> на то, чтобы превратно толковать закон» [Гоголь, 1949: 387]. В этом и заключается сюжетообразующая авторская «завязка» гоголевской комедии: в наказание за грехи Бог попускает чиновникам впасть в обольщение лукавого - согласно предсказанным в Новом Завете обстоятельствам явления в мире к концу времен такого же «фантасмагорического», как мнимый ревизор пьесы, «лица» - лже-Христа, «антихриста»: «тогда откроется беззаконник <...> которого пришествие, по действию сатаны, будет со всякою силою и знамениями и чудесами ложными, и со всяким неправедным обольщением погибающих за то, что они не приняли любви истины для своего спасения. И за сие пошлет им Бог действие заблуждения, так что они будут верить лжи» (2 Фес. 2: 8-11).

Подобно значимой для понимания всего гоголевского творчества «Развязке Ревизора», «Театральный разъезд» представляет собой, как настойчиво подчеркивал Гоголь, «заключительную статью всего собрания сочинений» [Гоголь, 2009: т. 12, 123], тогда как само это собрание он называл не иначе как «книгой», «книгой в четырех томах», изданием своих «мелких сочинений из четырех томов»¹.

Очевидно, что появление многочисленных комментариев и пояснений Гоголя к его пьесе объясняется не якобы изменившимся с годами мировоззрением писателя, всегда отличавшегося неизменной религиозностью, но его глубоким огорчением от непонимания зрителями подлинного смысла «Ревизора», возникшим еще в 1836 г., после премьеры комедии.

Учитывая тесное, взаимосвязанное единство творчества Гоголя, важно максимально точно определить место и значение каждого отдельного произведения в общей картине его писательского наследия. Частная проблема датировки и истории создания того или иного текста применительно к изучению гоголевских сочинений всегда неизбежно затрагивает самые общие и глобальные вопросы их интерпретации. Очевидно, что, как и другие авторские толкования «Ревизора», «Предуведомление для тех, которые пожелали бы сыграть как следует “Ревизора”» является столь же последовательным и закономерным звеном в общей стратегии Гоголя по возвращению его пьесе утраченного в неумелых постановках смысла. Однако отсутствие внятных представлений о времени создания этого произведения оказывается белым пятном в понимании целостной эволюции его творчества.

В современном академическом комментарии «Предуведомление» датируется, по традиции, 1846 г. (см.: [Зайцева, Манн: 858-859]). Между тем целый ряд фактов указывает на то, что происхождение этой статьи тесно связано с историей создания Гоголем в конце декабря 1840 - феврале (н.ст.) 1841 г. новой редакции «Ревизора». Решение загадки «Предуведомления...» кроется в истории этого издания.

К работе над второй редакцией комедии (сравнительно с изданием 1836 г.) Гоголь приступил в Риме, желая рассчитаться с долгами друзьям. «Наскоро переписать» и прислать в Москву «куски из Ревизора, исключенные прежде, и другие переделанные, чтобы поскорее <...> его издать», он обещал в письме к М.П. Погодину 29 октября (н.ст.) 1840 г. [Гоголь, 2009: т. 11, 325]. Спустя два месяца, 28 декабря (н.ст.) 1840 г., Гоголь обратился к С.Т. Аксакову с письменной просьбой взять на себя в Москве «напечатание» комедии вторым изданием и обещал опять вскоре («через неделю») прислать «переправки и приложения к “Ревизору”» [Гоголь, 2009: т. 11, 331]. Работа, однако, затянулась. Изменения, составившие новую редакцию «Ревизора», были отправлены в Москву Погодину и Аксакову только 5/17 марта 1841 г.

В письмо к Погодину Гоголь вложил, по его словам, «изменение четвертого акта» [Гоголь, 2009: т. 11, 337]². (Изменения коснулись 1-6 явлений IV действия, в издании 1836 г. В новой редакции этот подвергнувшийся правке фрагмент увеличился на два явления и составил явления 1-8). Отправленным Погодину «изменением» исчерпываются все исправления, отличающие вторую редакцию комедии от первоначального печатного текста. (Самым существенным это «изменение» осталось и для последующего, третьего издания комедии в собрании сочинений Гоголя 1842 г.) В письмо к Аксакову Гоголь поместил «Отрывок из письма, писанного автором вскоре после первого представления “Ревизора” к одному литератору» и «Две сцены, выключенные как замедлявшие течение пьесы» («I. Анна Андреевна и Марья Антоновна» и «II. Хлестаков и Растаковский...») [Гоголь, 2009: т. 11, 336-337].

В совокупности тексты, присланные Погодину и Аксакову, должны были, по замыслу Гоголя, на основе печатного издания «Ревизора» 1836 г., составить новое издание комедии («Отрывок из письма» и «Две сцены» готовились в качестве приложения к изданию)³. Это новое издание [Гоголь, 1841d] (с пометой на обороте титула: «Печатано с издания 1836 года, с исправлениями») поступило в продажу спустя более полугода после получения материалов. Разрешение на продажу поступившего в Московский цензурный комитет 22 сентября 1841 г. от книгопродавца В.В. Логинова отдельного издания «Ревизора» в тот же день было подписано цензором В.П. Флеровым [Виноградов. Гоголь в воспоминаниях...: т. 2, 171].

В этот же период Гоголь, огорченный представлениями своей комедии на петербургской и московской сценах, задумывал и новую театральную постановку «Ревизора» (на это он прямо указывал в письме к Аксакову от 5/17 марта 1841 г.: [Гоголь, 2009: т. 11, 336]). Памятной для него была премьера комедии в 1836 г. в Петербурге; совсем свежим и близким было сходное впечатление от столь же неудачной, по оценке писателя, московской постановки, которую он впервые смотрел осенью 1839 г. (Тогдашнее представление было для самого Гоголя, по сути, премьерой «Ревизора» в Москве⁴).

Некоторое время спустя, осенью 1842 - весной 1843 г., Гоголь предпринял ряд конкретных шагов к постановке «Ревизора» в исправленной редакции⁵. Однако поданная 12 апреля 1843 г. в драматическую цензуру окончательная редакция «Ревизора» по отрицательному представлению цензора драматических сочинений III Отделения М.А. Гедеонова 20 апреля Л.В. Дубельтом была запрещена. Основанием запрещения явилось то, что в 1836 г. «комедия могла поступить на сцену только вследствие Высочайшего разрешения», а потому, писал цензор, «нельзя дозволить никаких перемен и прибавок к оной» [Зайцева, Манн: 594].

По-видимому, с мыслью о новой постановке «Ревизора» связано и создание Гоголем в начале 1841 г., при подготовке второго издания комедии, «Предуведомления для тех, которые пожелали бы сыграть как следует “Ревизора”». Вероятно, писатель полагал, что новое издание комедии будет способствовать и театральному обновлению «Ревизора» - который будет сыгран, согласно названию статьи, «как следует».

Связь «Предуведомления» с историей создания второй редакции «Ревизора» осталась неизвестной и, следовательно, неизученной. Однако исследовательская датировка этого произведения не всегда приурочивала его к 1846 г. В конце XIX в.

Один из наиболее авторитетных исследователей гоголевского наследия академик Н.С. Тихонравов хотя и не связывал «Предуведомление...» со второй редакцией «Ревизора», т.е. с 1841 г., тем не менее датировал его не 1846 г., а гораздо более ранним периодом. Ученый считал статью созданной четырьмя годами ранее и то относил ее к «началу 1842 года»⁶, то причислял к «написанному после 1842 года»⁷, то к «концу 1842 г.»⁸. Тогда же мнение Тихонравова поддержал биограф и издатель сочинений и писем Гоголя В. И. Шенрок. Он тоже датировал «Предуведомление.» 1842 г., считая «более вероятной» последнюю датировку (конец 1842 г.)⁹.

Тем не менее гипотеза Тихонравова и Шенрока развития не получила. Их мнение в пользу датировки «Предуведомления» 1842-м г. осталось, вследствие недостаточной аргументации, не востребованным последующими исследователями (за одним исключением, о котором будет сказано ниже). Комментаторам, не поддержавшим мнений Тихонравова и Шенрока, более весомым показалось сходство названия статьи «Предуведомление для тех, которые пожелали бы сыграть как следует “Ревизора”» с аналогичным заглавием гоголевского произведения, написанного позднее, в 1846 г. - «Предуведомления» к предполагавшемуся (несостоявшемуся) благотворительному изданию «Ревизора». Сходство названий двух произведений очевидно. Однако, кроме лежащего на поверхности сходства и того, что оба «предуведомления» являются авторскими приложениями к «Ревизору», они своим содержанием друг с другом никак не связаны: одно является комментарием к комедии, другое - описывает условия благотворительного предприятия. При этом, наряду с недостаточно обоснованными мнениями Тихонравова и Шенрока, существует целый ряд других неучтенных фактов и свидетельств, указывающих на то, что одно «предуведомление» от другого отделяет значительный временной промежуток. комментарий гоголь ревизор актерский религиозный

Ранее не привлекавшие к себе внимания исследователей факты в пользу датировки «Предуведомления» началом 1841 г. можно разделить на три блока. Прежде всего следует указать на то, что о завершении, вчерне, работы над второй редакцией «Ревизора» в конце января 1841 г., свидетельствует, на наш взгляд, авторское благотворительное чтение комедии в Риме 2/14 февраля 1841 г., в доме княгини З.А. Волконской. Это чтение было устроено Гоголем в пользу художника И.С. Шаповаленко [Виноградов. Летопись: т. 3, 499-503]. Можно предположить, что цель Гоголя при устройстве благотворительного вечера заключалась не только в оказании помощи земляку. Другим не менее значимым мотивом, вероятно, было стремление испытать новую редакцию комедии в публичном чтении, - так, как это уже делал Гоголь ранее в 1836 г., знакомя широкий круг лиц, посещавших вечера В.А. Жуковского, с только что написанной пьесой [Виноградов. Летопись: т. 2, 473, 475]. По свидетельству художника Ф.И. Иордана, римское чтение комедии было «неудачным» [Виноградов. Летопись: т. 3, 500-501], так что становится понятным и то, почему Гоголю понадобился еще месяц, чтобы изменения, составившие новую редакцию «Ревизора», были, наконец, отправлены в Москву.

В этой связи привлекает к себе внимание упоминание в «Предуведомлении.» о том, что, для лучшей постановки немой сцены, рисунок ее следует «поручить художнику, умеющему сочинять группы» [Гоголь, 2009: т. 3/4, 480]. Ко времени авторского чтения «Ревизора» в Риме в феврале 1841 г. относятся сохранившиеся в бумагах Гоголя рисунки немой сцены, сделанные художником А.А. Ивановым [Виноградов, 2001: 674-675, 687-688, 695, 701-703]. Впервые указавший на авторство Иванова в создании этих рисунков искусствовед А.И. Некрасов не без оснований последовал датировке гоголевского «Предуведомления» 1842 г., предложенной Тихонравовым и Шенроком [Некрасов].

Другим важным аргументом в пользу более ранней датировки «Предуведомления.» являются наблюдения текстологического характера. Этот аргумент - пожалуй, главный и решающий. Текстологический анализ трех произведений свидетельствует, что «Предуведомление.» и по содержанию, и по стилю тесно примыкает к «Отрывку из письма, писанного автором вскоре после первого представления “Ревизора”», а также к описанию «Немая сцена» в окончательной редакции комедии. При этом детальное объяснение в «Предуведомлении...» заключительной сцены «Ревизора» резко отличается от аналогичного, еще более позднего ее описания в письме к М.С. Щепкину от 24 октября (н. ст.) 1846 г. [Гоголь, 2009: т. 13, 400-401] (вместе с письмом Гоголь отправил тогда актеру свой новый автокомментарий к комедии - «Развязку Ревизора»). Исследователи, ошибочно относящие «Предуведомление» к 1846 г., отмечают: «при таком допущении остаются не вполне понятными некоторые расхождения в описании Немой сцены в “Предуведомлении” и в более раннем (на самом деле в более позднем. - И.В.) письме Щепкину <.> 1846 г. Письмо вносит очень важные коррективы в суть сцены, нарушая заложенную в ней идею немоты и окаменения» [Зайцева, Манн: 859].

Сличение текстов показывает, что, расходясь с описанием немой сцены 1846 г., текст «Предуведомления» в то же время целым рядом фрагментов очень близок - и определенно предшествует - «Отрывку из письма», отправленному в Москву в марте 1841 г. (Для полного представления о характере последнего произведения следует иметь в виду, что, кроме «Предуведомления.», в основе «Отрывка» лежит неотправленное письмо Гоголя к А.С. Пушкину от 25 мая 1836 г.) При этом другие фрагменты «Предуведомления.», в свою очередь, явно предваряют ту редакцию немой сцены «Ревизора», которая складывалась в процессе работы Гоголя над комедией во второй половине 1841 - мае 1842 г., получив окончательный вид в гоголевском письме к Н.Я. Прокоповичу от 27-29 июля (н. ст.) 1842 г. [Гоголь, 2009: т. 12, 79-80].

В представленных ниже двух таблицах показаны последовательные этапы работы Гоголя над текстами трех произведений - в виде хронологически упорядоченных вариантов отдельных мотивов. Здесь воссоздается картина самого «расслоения» «Предуведомления.» на два последующих разных произведения - во-первых, перенос части значимых мотивов статьи в «Отрывок из письма, писанного автором вскоре после первого представления “Ревизора”» (т.е. в произведение, законченное в середине марта (н. ст.) 1841 г.), во-вторых, перемещение, полтора года спустя, остальных важных для автора мотивов в текст самой комедии, в редакции 1842 г. (эти смысловые «переходы» - от текста к тексту - выявляются через «родственные» фрагменты, встречающиеся, соответственно, в «Предуведомлении...» и в «Отрывке из письма...», в «Предуведомлении...» и в «Ревизоре»). Выстраиваемая таким образом история текста с очевидностью демонстрирует уточнение, стилистическое совершенствование, а также углубление и расширение описаний, впервые появившихся в «Предуведомлении.» в начале 1841 г. (особенно в описании «немой сцены»). Следует при этом подчеркнуть, что важнейшим в этих наблюдениях является именно комплексный характер перекличек. Каждая из реминисценций, взятая в отдельности, не имела бы решающего значения, но собранные вместе они представляют наглядную историю развития текста от одного произведения к другому.

В первой таблице представлена совокупность перекличек между содержанием «Предуведомления» и «Отрывком из письма».

Близость двух сравниваемых в таблице произведений обнаруживается и в том, что не только «Предуведомление...», но и позднейший «Отрывок из письма...» Гоголь создавал в надежде увидеть «Ревизора» на сцене в преображенном виде. Из всех упомянутых выше автокомментариев к комедии именно «Предуведомление» и «Отрывок из письма» одинаково посвящены проблемам ее сценического воплощения. (Другие авторские комментарии к пьесе затрагивают, как указывалось, иные стороны ее бытования, а именно: зрительского восприятия, театрального контекста, полемики о «пользе» и смысле произведения.) Посылая 5/17 марта 1841 г. Аксакову «Отрывок», Гоголь замечал, что это эпистолярное произведение «может быть интересно для будущей постановки “Ревизора”»: «Мне кажется, что прилагаемый отрывок будет нелишним для умного актера, которому случится исполнять роль Хлестакова» [Гоголь, 2009: т. 11, 336-337]. Последние слова прямо перекликаются с приведенными выше, в таблице, строками «Предуведомления», где Гоголь выражает желание, чтобы роль Хлестакова досталась «лучшему актеру». Таким образом, слова об исключительной важности исполнения роли мнимого ревизора Гоголь повторяет в 1841 г. трижды: в «Предуведомлении», в «Отрывке из письма» (проча на эту роль «актера обширного таланта») и в письме к Аксакову. По позднейшему свидетельству последнего, в московской постановке «Ревизора», которую Гоголь смотрел в 1839 г., писатель особенно недоволен был исполнением роли Хлестакова. Аксаков вспоминал, как вскоре после представления Гоголь чрезвычайно сожалел о том, что «главная роль, Хлестакова, играется дурно в Петербурге и Москве, отчего пьеса теряла весь смысл» [Виноградов. Летопись.: т. 3, 334]. По словам мемуариста, Гоголь даже предлагал ему «разыграть “Ревизора” на домашнем театре; сам хотел взять роль Хлестакова» [Виноградов. Летопись.: т. 3, 334]. В «Отрывке из письма», напечатанном в 1841 г., но датированном самим автором 1836 г., Гоголь замечал: «Главная роль пропала; так я и думал. Дюр ни на волос не понял, что такое Хлестаков» [Гоголь, 2009: т. 3/4, 302].

По-видимому, прежде всего неудовлетворительное, по оценке Гоголя, исполнение этой роли - петербургским актером Н.О. Дюром, а затем московским актером И.В. Самариным - послужило писателю одним из главных толчков к последовавшей переработке комедии и появлению авторских комментариев к ней. Из свидетельств современников о московском спектакле 1839 г. явствует, что актеры, занятые в пьесе, играли в основном, как и исполнители «Ревизора» в 1836 г., исходя из собственных представлений о характере героев и не особенно стремились проникнуть в замысел автора [Виноградов. Летопись...: т. 3, 320-325].

Московскому представлению комедии Гоголь даже устроил своего рода бойкот, отказавшись выйти на шумные вызовы публики. Не дождавшись тогда конца спектакля, он покинул театр [Виноградов. Летопись: т. 3, 320-325]. Игра московских актеров, как и ранее петербургских, несмотря на овации, была ему неприятна. «Предуведомление» содержит в себе «инструкцию» Гоголя по исполнению каждой роли в пьесе. В «Отрывке» он оставил главное - характеристику Хлестакова и, отчасти, Бобчинского и Добчинского - как ролей, тоже сыгранных наименее удачно, т.е. нелепо и карикатурно. Главной целью гоголевских толкований было подчеркнуть серьезность происходящего на сцене, предостеречь актеров от привычной для их репертуара водевильности.

Во второй таблице представлены переклички между текстом «Предуведомления» и соответствующими фрагментами «Ревизора». Расположив в начале марта 1841 г. часть содержания «Предуведомления.» в «Отрывке из письма.», Гоголь в июле 1842 г. изложил оставшиеся, важные для него мотивы «Предуведомления» (опять-таки касающиеся проблем исполнения пьесы, по части постановки немой сцены) непосредственно в тексте самой комедии - вернее сказать, на ее «полях», т.е. в тех «обрамляющих» текст «Ревизора» фрагментах, которые, не нарушая художественной целостности пьесы, адресованы ее исполнителям.

В «Ревизоре» с «Предуведомлением» сопоставляются, во-первых, само заключительное пояснение «Немая сцена» (в «Явлении последнем»),

во-вторых - непосредственно предшествующая этому объяснению ремарка («Произнесенные слова поражают как громом всех. Звук изумления единодушно излетает из дамских уст; вся группа, вдруг переменивши положение, остается в окаменении» [Гоголь, 2009: т. 3/4, 300]),

в-третьих - строки вступительной заметки «Характеры и костюмы», с дополнительной характеристикой немой сцены. В одном случае привлекается также позднейшее письмо Гоголя к актеру Щепкину от 16/28 ноября 1842 г., тоже содержащее пояснение к заключительной сцене «Ревизора». Это пояснение, в свою очередь, демонстрирует дальнейшее развитие и детализацию мотива, восходящего к «Предуведомлению...».

Подчеркнем опять-таки комплексный характер отмечаемых перекличек, позволяющий увидеть эволюцию текста в целом - наглядно являющий детальное уточнение взаимосвязанных мотивов, а также появление среди них описаний, первоначально отсутствовавших.

Приведенное в заключение таблицы письмо к актеру Щепкину от 16/28 ноября 1842 г., с новыми подробностями в постановке «немой сцены», разъясняет и дополняет не только одноименную заметку «Немая сцена» в финале самой пьесы, но и с очевидностью последует соответствующему описанию этой сцены в «Предуведомлении...». Распространенное, уточненное в письме к актеру описание «сигнала для всех», в свою очередь, свидетельствует, что «Предуведомление.» было написано до, а не после издания комедии в «Сочинениях Николая Гоголя» 1842 г.

Наконец, в качестве аргумента, указывающего на принадлежность «Предуведомления» к началу 1841 г., могут выступать палеографические данные гоголевских автографов, а именно бумага, на которой написано это произведение - со штемпелем «BATH» (см.: [Зайцева, Манн: 855]). Подобная бумага - с различными штемпелями «BATH» - употреблялась в 1841-1842 гг. в переписке российского посольства в Риме¹¹. Именно на бумаге со штемпелем «BATH» написаны все тексты, которые были подготовлены Гоголем в 1841 г. для нового издания «Ревизора» - те, что были отправлены 5/17 марта Погодину и Аксакову: это авторизованные копии нескольких исправленных явлений IV действия, «Отрывок из письма» и «Две сцены, выключенные как замедлявшие течение пиесы» (см.: [Зайцева, Манн: 548, 818, 833]). Условно 1839-м г. датируется еще один из гоголевских автографов, написанный на бумаге со штемпелем «BATH», - отдельный черновой набросок к повести «Шинель» [Комарович: 680, 685]. Бумагу с этим же штемпелем Гоголь использовал и позднее. В частности, на ней сделан сохранившийся в его документах список рукою неизвестного лица чина Божественной Литургии¹² (датируется началом 1845 г. [Виноградов, 2009: 500]). Такая же бумага была употреблена для чернового автографа «Предуведомления.» к предполагавшемуся благотворительному изданию «Ревизора» 1846 г. (см.: [Зайцева, Манн: 840]). Однако в двух последних случаях Гоголь, по-видимому, лишь использовал, как это обычно бывало, чистые листы бумаги, остававшиеся с давнего времени в его портфеле. К такому выводу подводит совокупность текстологических и палеографических наблюдений, одинаково предполагающих в качестве времени создания «Предуведомления» 1841 г.

Добавим, что сравнительно с приведенными текстологическими наблюдениями, отражающими последовательную, многоэтапную работу Гоголя над тремя текстами - «Предуведомлением...», «Отрывком из письма.» и «Ревизором», - единственным текстологическим аргументом комментаторов новейшего академического издания в пользу традиционного отнесения «Предуведомления.» к 1846 г. является, наряду с рассуждениями общего характера, лишь то, что его название - «Предуведомление для тех, которые пожелали бы сыграть как следует “Ревизора”» - перекликается со следующими строками письма Гоголя к М.С. Щепкину от 16 декабря (н. ст.) 1846 г.: «“Ревизора” нужно будет дать так, как следует.» [Гоголь, 2009: т. 13, 452]. Как отметили И.А. Зайцева, Ю.В. Манн, «само название текста <.> имеет соответствие в письме» [Зайцева, Манн: 857]. Очевидно, однако, что этой единственной переклички для серьезной аргументации предложенной датировки недостаточно. Не говоря уже о том, что само выражение «как следует» является весьма частотным для гоголевской переписки и публицистики, вполне естественно, что в 1846 г. Гоголь помнил название произведения, написанного за несколько лет перед тем, в 1841 г. Приведенные выше наблюдения Н.С. Тихонравова и В.И. Шенрока, датировавших «Предуведомление» 1842 г., а также мнение А.И. Некрасова, поддержавшего эту датировку, в комментарии И.А. Зайцевой и Ю.В. Манна не учтены, - хотя жанр академического комментария предполагает отражение всех точек зрения по изучаемому вопросу, тем более самых авторитетных предшественников в освещении темы.

Исходя из приведенных фактов, можно предположить, что первоначально Гоголь собирался переработать письмо к Пушкину 1836 г. в новое произведение - в «Предуведомление для тех, которые пожелали бы сыграть как следует “Ревизора”». Однако в процессе работы Гоголь отказался от этого замысла, отправив Аксакову только «Отрывок из письма.», а описание немой сцены, впервые набросанное в «Предуведомлении.», использовал впоследствии при печатании третьей редакции комедии в собрании сочинений 1842 г. Распределив таким образом мотивы «Предуведомления» на два других отдельных произведения, Гоголь, как представляется, стремился вызвать к его содержанию большее внимание со стороны актеров и читателей: интерес к «Отрывку...» он стимулировал указанием на его современность премьере самой комедии (поставив под статьей дату: «1836 г. Мая 25. С. Петербург» [Гоголь, 1841c: 489]). При этом Гоголь интриговал читателей загадочной личностью адресата, «одного литератора» - Пушкина. Детальное описание немой сцены он ставил непосредственно перед лицом исполнителей, сделав его органичной частью «Ревизора» и поместив пояснения к немой сцене непосредственно в текст пьесы (в «Явление последнее» и во вступительную заметку «Характеры и костюмы. Замечания для господ актеров»).

Устанавливаемый характер «Предуведомления» как наброска подготовительного, своего рода «черновой редакции» двух опубликованных затем текстов - «Отрывка из письма» и описания немой сцены в окончательной редакции «Ревизора» - объясняет и то, почему в гоголевской переписке это произведение нигде не упоминается и почему сам Гоголь его не напечатал. Оно осталось в гоголевских бумагах и в печати появилось только в 1886 г. [Гоголь, 1886]. «Предуведомление.», создание которого было продиктовано особой заботой Гоголя о должном исполнении его пьесы на сцене, является готовившейся для этой цели вступительной статьей ко второму изданию «Ревизора» 1841 г. Эту статью Гоголь, однако, отложил, поместив вместо нее, с той же целью, сопроводительную статью «Отрывок из письма, писанного автором вскоре после первого представления “Ревизора” к одному литератору». В то же время предложенная новая датировка «Предуведомления» вносит существенные коррективы в историю текста самого «Ревизора». Первое описание «немой сцены», появившееся в 1842 г. в третьем издании комедии, было сделано Гоголем в начале 1841 г. именно в этой статье. Наличие в ней целого ряда размышлений, традиционно приписываемых только «позднему» Гоголю (о «страстях», о важности «взглянуть построже на жизнь», «слышать положенье и страданье другого» [Гоголь, 2009: т. 3/4, 474476]), позволяет, в свете уточненной датировки, еще более упрочить вывод кардинального характера, касающийся гоголевского творчества, - подтвердить представление о неразрывном, последовательном единстве пути художника, для которого создание того или иного автокомментария к «Ревизору» объяснялось не пресловутой переменой взглядов, но вызвалось конкретной потребностью донести до читателя и зрителя первозданный смысл этого произведения. Как и другие гоголевские интерпретации, пояснения к «Ревизору», сделанные в «Предуведомлении...», отнюдь не являются искусственной прививкой новых смыслов к созданному ранее тексту - будто бы по прихоти изменившегося мировоззрения, но органично и последовательно раскрывают значения, присущие замыслу комедии изначально.

Примечания

1. См. письма Н.В. Гоголя 1843 г. к С.Т. Аксакову от 18 марта (н.ст.) [Гоголь, 2009: т. 12, 199]; Н.Я. Прокоповичу от 17 и 19 апреля (н.ст.) [Гоголь, 2009: т. 12, 212-213]; С.П. Шевыреву от 28 февраля и 7 апреля (н.ст.) [Гоголь, 2009: т. 12, 186, 203] и письмо к С.П. Шевыреву от февраля 1851 г. [Гоголь, 2009: т. 15, 394].

2. От письма Гоголя к Погодину сохранилось только вложение. Полный текст этого вложения см.: [Гоголь, 2003: 433-444].

3. Исключительно Погодину принадлежит инициатива предварительной публикации в 1841 г. большей части присланных Гоголем текстов в журнале «Москвитянин». Сам Гоголь отправленные в Москву отрывки к печати в погодинском журнале не предназначал. На три номера периодического издания эти материалы также были распределены Погодиным - ради лучшего сбыта только что основанного журнала: [Гоголь, 1841а, 1841b, 1841с]. Несмотря на сведения в последней из перечисленных публикаций о будто бы уже выпущенной книге, разрешение второго издания «Ревизора» было подписано цензором только 26 июля 1841 г.

4. См. подробнее: [Виноградов. Летопись.: т. 3, 325-326].

5. См. письма Гоголя к М.С. Щепкину от 28 ноября (н.ст.) 1842 г. [Гоголь, 2009: т. 12, 150]; к нему же от 3 декабря (н.ст.) 1842 г. [Гоголь, 2009: т. 12, 165]; к С.Т. Аксакову после 20 марта (н.ст.) 1843 г. [Гоголь, 2009: т. 12, 197]; к нему же от 7 апреля (н.ст.) 1843 г. [Гоголь, 2009: т. 12, 205].

6. В 1886 г., впервые публикуя «Предуведомление», Н.С. Тихонравов писал: «первому сценическому тексту “Ревизора” предпосылаем недавно найденное в бумагах Гоголя “Предуведомление для тех, которые пожелали бы сыграть, как следует, "Ревизора"”. Мы относим эту небольшую тетрадку к началу 1842 года, потому что здесь обнаруживается уже новый взгляд на характеры действующих лиц комедии, более глубокий, чем тот, который выражен в близкой по содержанию статье Гоголя “Характеры и костюмы”, приложенной к первому изданию “Ревизора'» [Тихонравов, 1886: XLIII].

7. Поясняя в 1889 г. предложенную новую датировку, Н.С. Тихонравов замечал: «Мы относим это “Предуведомление” к периоду, последовавшему за напечатанием первого тома “Мертвых Душ”, потому что в “Предуведомлении” Хлестаков представляет уже собою “фантасмагорическое лицо, которое, как лживый олицетворенный обман, унеслось вместе с тройкою Бог весть куда”; он - “пустая светская ветренность”. Эти черты придаются Хлестакову - в “Развязке Ревизора”» [Тихонравов, 1889a: 674].

8. В 1893 г. Н.С. Тихонравов отмечал: «Написано, вероятно, в конце 1842 года» [Тихонравов, 1893: 580]. См. также: «Написано, вероятно, в конце 1842 года» [Тихонравов, 1900: 213].

9. Дополняя аргументы Тихонравова, В.И. Шенрок указывал: «...говоря о городничем, Гоголь вкладывает в “Предуведомление” ту точку зрения, на которую он стал к началу сороковых годов <...>. Позднейшими взглядами отзывается и замечание о Хлестакове как о светском человеке <...>. Такой <...> взгляд <...> высказывает Гоголь <...> в конце VIII главы первого тома “Мертвых Душ”: “После разговора с ним” (светским человеком) - “<в голове> просто ничего: всего он наговорит, всего коснется слегка, все скажет, что понадергал из книжек: пестро, красно, а в голове хоть бы что-нибудь из того вынес”. Такое же мнение высказывает он и о светских дамах» [Шенрок, 1896 c: 670]. По мнению Шенрока, «Предуведомление для тех, которые пожелали бы сыграть как следует “Ревизора”» по своему содержанию существенно отличается от позднейшей «Развязки Ревизора», лишь отчасти предвосхищая размышления 1846 г.: «“Предуведомление” стоит еще на той границе, когда Гоголь просто давал себе отчет в непроизвольно сложившихся в его душе художественных образах» [Шенрок, 1896 c: 671]. По небесспорному утверждению исследователя, «ничего подобного» напоминанию о Страшном Суде, которое заключает в себе «Развязка», в «Предуведомлении» «еще нет» [Шенрок, 1896 c: 672]. Однако, верно подметив разницу в характере двух произведений, Шенрок, безусловно, недооценил то, что с мыслью о Страшном Суде создавался, а потому глубоко проникнут этим сюжетообразующим мотивом сам гоголевский «Ревизор», а не только его позднейшие авторские толкования (см. подробнее: [Виноградов, 2019]).

10. Как отмечалось выше, с этими строками «Предуведомления.» связаны рисунки А.А. Иванова немой сцены, сделанные, предположительно, в феврале 1841 г.

11. См.: Архив внешней политики Российской Империи (АВПРИ). Ф. 190. Оп. 525. Ед. хр. 552. Л. 34д; Ед. хр. 565. Л. 244, 349, 351.