Лирическая песня "Сон молодца" в фольклорных традициях России: результаты типологического изучения

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Санкт-Петербургская государственная консерватория

имени Н.А. Римского-Корсакова

Лирическая песня «Сон молодца» в фольклорных традициях России: результаты типологического изучения

Иванова Мария Николаевна



Аннотация

В статье представлен опыт историко-типологической оценки вариантов песен с сюжетом «Сон-предзнаменование несчастливой судьбы (солдатства/ гибели) молодца», относящихся к различным региональным традициям. Приводятся результаты сравнительного исследования более ста образцов. Выделены три основных очага распространения песен с исследуемым сюжетом: Русский Север (Архангельская, Вологодская области, Республика Коми), западные области России (Смоленская, Тверская) и южные регионы проживания казаков (Ростовская, Волгоградская области, Ставропольский, Краснодарский края, Чеченская Республика и Республика Ингушетия). Отдельные примеры напевов и текстов также обнаружены в Оренбургской, Челябинской, Псковской, Ульяновской и Кировской областях. В ходе исследования было выявлено три версии развития сюжета и более десяти различных в типологическом отношении напевов. Это объясняется спецификой певческих традиций, к которым принадлежат рассматриваемые образцы. На процесс изменения текстов и напевов оказывают влияние исторические обстоятельства бытования песен, а также индивидуальные особенности исполнительского стиля отдельных певцов. Из множества песен с единым сюжетом может быть выстроена условная историческая цепочка -- от наиболее ранних напевов и текстов к вариантам, вобравшим в себя черты позднейшего поэтического и музыкального стиля. При этом выявляется принцип несинхронного развития компонентов художественной формы. Учитываются все формообразующие признаки -- структура и содержание поэтического текста, особенности композиционно-ритмической и мелодической организации напевов.

Ключевые слова: лирическая песня «Сон молодца», вариант, традиция, историческая оценка.



Ivanova, Maria N.

Saint Petersburg Rimsky-Korsakov State Conservatory

Abstract

The article presents the experience of historical and typological evaluation of versions of songs with the subject “Dream-omen of lad's misfortune (recruitment in soldiers / death in a foreign land)”, belonging to various regional traditions. The results of the comparative study of more than one hundred sample songs are given in the article. Songs are recorded in the territory of the Russian North (Archangelsk, Vologda region, Komi Republic), in western regions of Russia (Smolensk, Tver region) and areas of residence of Cossacks (Rostov, Volgograd, Stavropol, Krasnodar Territory, Chechen Republic, Ingushetia Republic).

The study revealed three versions of the plot and more than ten typologically different melodies. This diversity is due to the specifics of the singing traditions to which the song variants belong. The process of changing lyrics and melodies is also influenced by the historical circumstances of song distribution, as well as the individual features of the performance style of individual singers.

A conditional historical chain is built on the example of variants of songs with a single story -- from the earliest in historical terms samples to variants that have included features of later poetry and musical style. All components of the song form are taken into account. The principle of asynchronous development of the components of the art form is revealed by the study.

Keywords: lyrical song, variant, tradition, historical score.



Песни с сюжетом «Сон молодца» имеют обширную географию распространения. В различных коллекциях экспедиционных аудиозаписей Основная часть источников сосредоточена в фондах Фольклорно-этнографического центра имени А. М. Мехнецова Санкт-Петербургской государственной консерватории имени Н. А. Римского-Корсакова. Дополнительные материалы -- из коллекций Науч-ного центра народной музыки имени К. В. Квитки Московской государственной кон-серватории имени П. И.Чайковского, Музыкально-этнографического центра имени Е. В. Гиппиуса Российской академии музыки имени Гнесиных и других фондов. и в публикациях XIX-XXI веков выявлено более ста образцов, относящихся к различным региональным певческим традициям России. В результате картографирования исследуемых материалов выделены три основных очага бытования песен с данным сюжетом, удаленные друг от друга на значительное расстояние и расположенные на следующих территориях:

1) Русский Север (Архангельская и Вологодская области, а также Республика Коми);

2) западные области России (Смоленская, Тверская);

3) южные регионы проживания казаков (Ростовская, Волгоградская области, Ставропольский, Краснодарский края, Чеченская Республика, Республика Ингушетия).

Отдельные примеры напевов и текстов также зафиксированы в Оренбургской, Челябинской, Псковской, Ульяновской и Кировской областях.

В основе рассматриваемого сюжета лежит повествование о недобром сне, предвещающем скорую гибель молодца или службу в солдатах. Наиболее известные варианты этой песни с зачинами «Мало-мало мне ночку спалось» или «Не вечор-то ли не вечор» традиционно ассоциируются с именем Степана Разина. Но главный герой повествования персонифицируется только в двух вариантах песни в записях от уральских и оренбургских казаков: события песни посвящены Степану Разину, недобрый сон которого толкуется есаулом как предсказание гибели казаков и самого предводителя. Этот факт позволяет исследователям отнести варианты песен с данным сюжетом к XVII веку В серии «Памятники русского фольклора» опубликованы два варианта песни с сюже-том «Сон молодца» под заголовком «Разин видит сон» [Алексеева, Добровольский 1966, 279-280 (№№ 348, 349)].. Однако в абсолютном большинстве обнаруженных в процессе исследования образцов упоминание об этом историческом персонаже отсутствует.

Варианты песен отличаются большим разнообразием: выявлено три версии развития сюжета и более десяти типовых напевов, имеющих самостоятельные зоны распространения на территории европейской части России. Своеобразие рассматриваемых образцов обусловлено стилевыми особенностями локальных и региональных песенных традиций, а также принадлежностью песен к разным историческим пластам и жанровым группам лирики. При подробном изучении представляется возможным определить закономерности, указывающие на взаимосвязи вариантов на глубинном уровне. Выделению отличительных особенностей и общих показателей различных в типологическом отношении групп песен посвящена настоящая статья.

Типологическая группировка лирических песен с единым сюжетом проводится по совокупности признаков и касается:

* содержания поэтического текста и его организации -- установление самостоятельных мотивов и мотивных блоков; определение мотивов, общих для всего корпуса текстов и регионально отличных, ранних в историческом отношении и более поздних;

* структурных и стилевых особенностей напевов (принципов композиционно-ритмического строения, ладо-мелодического развития, специфики многоголосия).

Представим наиболее показательные варианты песен, относящиеся к двум версиям сюжета «Сон молодца» В данной статье не представлена третья версия сюжета «Сон молодца», содержащая «сон-описание убитого на чужбине молодца», где преломляются мифологические обра-зы и представления о слиянии умершего человека с миром природы. Подобные тексты восходят к ранним формам молодецких лирических песен и бытуют на западе и юге России. См.: [Иванова 2017].. В связи с различным семантическим наполнением поэтических мотивов и по характеру изложения основного содержания они могут быть атрибутированы как принадлежащие к различным жанровым группам лирики: рекрутским песням (1) и к группе лиро-эпических исторических песен Как отмечают исследователи, «своими связями с эпосом выделяется так называе-мая „мужская лирика“-- лиро-эпическая песня, подобно эпосу поднимающая обще-ственно значимые темы героико-военного, новеллистического и бытового содержания. <...> Напевы песен разинского цикла, несмотря на всё разнообразие стилевых ма-нер различных областей, объединяются общей близостью их к мелодике лирических протяжных песен. <.. .> Для всех напевов характерно светлое приподнятое звучание, необычайная сила и упругость, что дало основание для появления в литературе наи-менования „молодецкие песни“» [Добровольский, Коргузалов 1966, 23-24]. (2).

Варианты поэтических текстов из дер. Модестовской Архангельской области (пример 1) и Медный Ям Тверской области (пример 2) относятся к рекрутским песням (сюжет «сон-предзнаменование службы в солдатах, вдовства / сиротства родных»); подобные образцы распространены на Русском Севере, а также в Тверской, Псковской, Кировской и Ульяновской областях.

Пример 1. «Да мне-то севодне ноченьку», д. Модестовская Архангельской области Example 1. «Da mne-to sevodne nochen'ku» from Modestovskaya village Arkhangelsk region

Да мне-то севодне ноченьку, мне малёшен(и)ко спалось.

Ой, спалось...

Мало ночью спалосе, много во сне-то виделось.

Виделось...

Виделось мне, молодцу, сон-то очен(и) нехорош.

Нехорош...

Нехорош сон, нерадошной, доброй конь-то ево рознёс.

Ой, рознёс...

Рознёс конь да вороненькой, ехал молодец на кони.

На кони...

На вороненьком на конике, во дубовых во санях.

Во санях...

Выпадал, ой, молодец из дубовых-то из саней.

Из саней...

Свалиласе шапочка, шапка, с кисточкой картуз.

Ой, картуз...

Свалилось колечушко со правой-то белой руки.

Ой, руки...

Со правой-то со рученьки, ой, обручал(и)ной да перстенёк.

Перстенёк...

Тут-то мне, доброму молодцу, при печали-то парню жить.

Парню жить...

При печали парню жить жо да царю белому служить.

Ой, служить...

Моему родному батюшку век роботаньку роботать.

Роботать...

Моёй родной жёнушке век солдаткой(и) вер(ы)но слыть.

Верно слыть...

Моим-то малым деточкам век сироткой сиротать.

Сиротать...

Моёй родной матушке слезно плакат(и), горевать.

Горевать...

-- Не плачь, не плачь, маменька, не плачь, мамка, обо мне.

Обо мне...

Наплачешьсе да навоешьсе, когда не будёт меня

[ФЭЦ СПбГК. ОАФ № 1124-01].

Пример 2. «Спородила мать единого сыночка», д. Медный Ям Тверской области Example 2. «Sporodila mat' edinogo synochka» from Mednyi Yam village Tver region

Спородила мать единого сыночка. Спородивши мать нарекла его в солдаты, Нарекши во солдатушки, гульбы-волюшки дала: -- Гуляй, гуляй, дитятко, в моем саду!

В моем зеленом саду на своем добром коне, На своем добром коне, при черкасском седле. Черкасское седельце -- серебряны струмена, Серебряны струмена -- золота нова узда, Золота нова узда -- шелков новый поводок.

Шелков новый поводок -- сударушкин поясок, Сударушкин поясок из белыих рук упал, Из белых рук упал -- в черну грязь попал.

Как мне, доброму молодцу, придремалось-приспалось, Придремалось-приспалось -- нехороший сон виделся: Как мне, доброму молодцу, несчастному в роду быть, Несчастному в роду быть -- во солдатушки идтить, Во солдатушки идтить -- царю Белому служить, А моей-то молодой жены корысть-радость получить, А моей-то родной матушке по век плакать-горевать.

Не плачь, не плачь, матушка, на моем покиль роду!

Наплачешься, матушка, будет время без меня.

Загонят-то нас, матушка, в чужи дальние края, В чужи дальние края, где холодна сторона

[Песни, собранные П. В. Киреевским 1929, 325-326].

Характерный для казачьих традиций поэтический текст из станицы Успенской Краснодарского края (пример 3) содержит описание реалий военного быта казаков и принадлежит к группе лиро-эпических исторических песен (сюжет «сон-предзнаменование гибели молодца / казака / Степана Разина»).

Пример 3. «Ой, мала, мала да мне ночке спалось», ст. Успенская Краснодарского края Example 3. «Oy, mala, mala da mne nochke spalos'» from Uspenskaya village Krasnodar region

Ой, мала, мала да мне ночке спалос(и),

И-е-ой(и) да многа, м(ы)нога да ва сне ш(и) видел(ы) я.

Ой да многа, многа да ва сне ш(и) видел(ы) я да.

Е-ох(ы) да и будта ш(и), будта ш(и) да коник(ы) мой да варонинькай, Ох(ы), ой, взыг(ы)рал(ы)ся да кон(и) мой(и) пада м(ы)ной,

Ой, уз(ы)грал(ы)ся да кон(и) мой(и) пада мной,

Е-ох(ы) да и абар(ы)вал(ы)ся да залатой(и) кинжалик(ы),

Ох(ы), с маго лева да левава ш(и) бед(ы)ра.

Ой да с маго лева да левава бед(ы)ра да.

Е-ох(ы) да и с(ы)валиласи да мая ш(и) чёр(ы)ная шапачка да, Ох(ы) да с маей(и) буйнай(и) да буйнай(и) галавы.

Ой, с маей буй(и)най да буйнай(и) галаве да.

Е-ой(и) да кто бы ш(и), кто бы ш(и) да маё горе знал(ы) бы да, Ох(ы), всё пра сон(ы) мой(и) да сон(ы) мой(и) рассказал?

Ой да всё пра сон(ы) мой да сон(ы) мой(и) рассказал(ы)?

Е-ох(ы) да и абазвалас(и) да старая ш(и) да й старушеч(и)ка да,

Ох(ы), род(ы)ная ма... да мамен(ы)ка мая.

Ох(ы), род(ы)ная ма... да мамен(ы)ка мая да.

Е-ох(ы) да и как паедеш(и) да, дитё ш(и) маё ш(и) милая да, Ох(ы), в чужу ш(и) дал(и)нею да сторану ш(и) да служить.

Ой да в чужу дал(и)нею да сторану служит(и).

Е-ох(ы) да и на чужой(и) да на дал(и)ней(и) на старонуш(и)ке да, Ох(ы), знать убитаму да (й)убитаму ш(и) быть.

Ой, да знать убитаму да й убйтаму быть.

Е-ох(ы) да и а конику ш(и) да й тваему да й варонаму ды, Ох(ы), знать падстрелиннаму да падстрелиннаму быть

[ФЭЦ СПбГК. ОАФ № 8003-86].

Рекрутская тематика, представленная в архангельском и тверском образцах (примеры 1, 2), в сравнении с содержанием текстов, записанных от казаков, исторически более поздняя, что проявляется в негативном отношении к солдатской службе (рекрутчине Рекрутчина--«система комплектования регулярной армии и флота в России XVIII-XIX вв. Состояла в установленной законодательными актами обязанности населения податных сословий ежегодно поставлять в армию и флот определенное число рекру-тов» [Епифанов 1979, 103].), приводящей к долгой разлуке или неминуемой смерти: «...мне, доброму молодцу, при печали-то парню жить, / <...> царю белому служить. / <...> / Моёй родной жёнушке век солдаткой верно слыть. / Моим-то малым деточкам век сироткой сиротать. / Моёй родной матушке слезно плакать, горевать» (пример 1).

Особенности поэтики вариантов песни, записанных на Кубани (пример 3), указывают на принадлежность образцов к более ранней в типологическом отношении группе лиро-эпических исторических песен. В повествовании отсутствует эмоциональная оценка происходящих событий, и, напротив, встречаются мотивы, корни которых уходят в сферу эпоса. Так, мотивы «вещий сон», «снаряжение коня», «толкование сна старушечкой / бабушкой-задворенкой» характерны для былин. На связь ранних исторических песен с былинами указал Б. Н. Путилов: «Поэтика эпоса составила один из художественных источников песенно-исторического фольклора XIII-XVI веков» [Путилов 1960, 29].

Особенности стихосложения и слого-ритмического строения напевов рассматриваемых песен позволяют отнести приведенные образцы к двум ритмическим типам. В силу непосредственной связи поэтического текста и ритма слогопроизнесения эти ритмические типы четко координируются с версиями сюжета.

На Русском Севере и в западных областях представлен связанный с группой рекрутских текстов ритмический тип с силлабической организацией стиха: строка делится на две слоговые группы 7+5 (или 7+7); встречаются напевы как с однострочной (с композиционно выделенным запевом), так и со строфической структурой (примеры 4, 5).



Пример 4. «Начесь мало спалосе», д. Игнатьевская Архангельской области

Example 4. «Naches' malo spalose» from Ignatievskaya village Arkhangelsk region

Начесь⁶ мало спалосе, много во сне да виделось.

Много во сне-та виделось, да

Привидалсэ молодцу сон был очен(и) нехорош.

Сон-то был очен(и) нехорош, ох да

Нехорош, не басок, да доброй конь его рознёс.

Доброй конь-то его рознёс да,

Доброй конь да ворбненькой(и) во дубовых(ы) во санях.

Во дубовых-то во санях да,

Выпал добрый молодец да из дубовых из саней.

Из дубовых(ы) из саней да,

Свалйласе шапочка, шапка с кйстоцкой картуз

[ФЭЦ СПбГК. ОАФ № 1027-18].

Мария Иванова. Лирическая песня «Сон молодца» в фольклорных традициях России

В словах «ночесь», «очень», «шапочка» -- звук «ч» произносится мягко, близко к «ц».



Пример 5. «Спарадйла матушка ядйныва сыночка», д. Рожино Тверской области

Example 5. «Sparadila matushka yadinyva synochka» from Rozhino village Tver region

cna _ pa _ див _ ши ма _ туш _ ка горь _ кей до _ лей на _ рек _ ла.

OPERA MUSICOLOGICA 12/2 (2020)

Спарадйла матушка, эй,

Спарадйла матушка ядйныва сыночка.

Спарадйвши матушка, эй,

Спарадйвши матушка горькей долей нарекла.

Эй, горькей долей нарекла, эй,

Горькей долей нарекла, гулять волюшку дала.

Эй, гулять волюшку дала, эй:

-- Гуляй, гуляй, дйтичка, на сваём добрым каню,

Ой(и), ны сваём добрым каню, эй,

На сваём добрым каню, при в чаркёсным конь сядлу,

И при в чаркёсным конь сядлу, эй,

При в чаркёсным конь сядлу, залатые струмена

[ФЭЦ СПбГК. ОАФ № 4393-13].

Для песен, записанных от донских и кубанских казаков и связанных с текстами лиро-эпического плана, характерен ритмический тип с вторичной ритмической композицией «Вторичная ритмическая композиция» -- термин Б. Б. Ефименковой [Ефименкова 2001, 201-220]. (пример 6). На поверхностном уровне стиховая структура представляет собой соединение четырех подвижных по составу слоговых групп 4⁵ + 7⁵> Подробное рассмотрение данных структур приводится в статье: «Музыкально-сти-левые особенности вариантов лирической песни „Сон молодца“» [Иванова 2019]. + 4⁵ + 5⁶. При обобщении слого-ритмической структуры напева на глубинном уровне, с одной стороны, можно выявить его связь с силлабическими структурами 4+5+4+5, которые в свою очередь адресуют нас к тоническим девятисложникам (9/9). Этот факт находит подтверждение и в наличии характерных для тонического стиха акцентах, приходящихся на третий от начала и третий от конца слоги стиховой строки. С другой стороны, при снятии избыточных компонентов текста исходную модель можно определить как ритмический тип 8 + 7, в котором скрыто или явно присутствуют признаки силлабо- тонического стиха, и, соответственно, обнаруживается четырехсложная стопа (пеон третьего разряда).

Приведенный факт свидетельствует об исторической многослойности, которая проявляется на уровне одной песни, о чем упоминал К. В. Квитка: «...отдельная мелодия, как бы она ни была коротка, может не принадлежать целиком к одной эпохе или одному стилю, а складывается из элементов, свойственных разным эпохам и стилям» [Квитка 1973, 14]⁸. В данном случае мы наблюдаем не столько сочетание элементов, сколько взаимодействие принципов, которые относятся к сложившимся в разное время Так, например, А. В. Руднева относит 12-сложный силлабический стих 7+5 ко вто-рому стилевому пласту русского музыкального фольклора (XV-XVII века), а метро-ритмические формулы силлабо-тонического стиха, по ее мнению, сформировались на третьем этапе -- в период XVIII-XX веков. При этом «количество слогов выходит за пределы норм народно-песенного стиха (шестнадцать, семнадцать слогов и более). В силлабо-тонической стиховой строке бывает от девятнадцати до тридцати и более слогов...» [Руднева 1990, 160-163]. системам стихосложения.

Следует также подчеркнуть, что песни, связанные с более ранней в типологическом отношении лиро-эпической версией текста, имеют развитую слого-ритмическую структуру с вторичной ритмической композицией (пример 6). Тогда как песни с более поздним рекрутским сюжетом, в текстах которых раскрывается эмоциональное отношение к подневольной солдатской службе, опираются на силлабический ритмический тип 7 + 5, истоки которого восходят к обрядовым формам фольклора Сопоставление обрядовых и лирических песен данного ритмического типа прово-дится в исследовании «Ритм в произведениях русского вокального фольклора» (Глава 4. «Класс цезурированных ритмических форм») [Ефименкова 2001, 88-96]. (примеры 4, 2).

Пример 6. «Ой, мала, мала да мне ночку спалось», хут. Туркинский Краснодарского края

Example 6. «Оу, mala, mala da mne nochku spalos'» from Turkinsky farm Krasnodar region

OPERA MUSICOLOGICA 12/2 (2020)



Ой, мала, мала да мне ночку, ой, спалось,

Е-ой, ох(ы), да многа, многа да, да ва сне видел(ы) я.

Ой, многа, многа да ва сне вйдел(ы) я,

Е-ой, ох(ы), да будта, будта да коник(ы) мой да варбнин(и) кий(и),

Ох(ы), узыгрался да конь мой пада м(ы)ной.

Ой, узграл(ы)се да конь мой пада мной.

Е-ой, ох(ы), да с(ы)валилас(и) да мая ш(и) чёр(ы)ная шапач(и)ка,

Ох(ы), с маей буй(и)най(и), да буйнай(и) галавы

[ФЭЦ СПбГК. ОАФ № 3536].

Несмотря на очевидные отличия, именно на уровне слого-ритмической структуры прослеживаются глубинные взаимосвязи напевов (таблица 1). При сопоставлении обобщенных моделей слого-ритмических структур можно выстроить эволюционную цепочку вариантов и гипотетически представить, каким образом напев изменялся и преображался в историческом процессе.

В приведенной таблице вариантов слого-ритмических структур типологическая последовательность образцов основана на логике постепенного «разрастания» простой силлабической структуры. Это происходит за счет расширения стиховой строки (появления отдельных добавочных слогов, избыточного словесного компонента, словообрывов и повторов), замедления темпа слогопроизнесения, возникновения обильного внутри- слогового распева, дополнительных внутристиховых цезур, появления вторичной ритмической композиции и, наконец, трансформации структуры (доминирование силлабо-тонического принципа организации).

Самостоятельной задачей является историческая оценка вариантов напевов на основе анализа ладо-мелодического строения. В данном случае наблюдается разнообразие мелодических типов, специфика которых определяется принадлежностью к той или иной региональной и локальной традиции. На основе общности принципов ладового развития и с учетом особенностей многоголосия образцы песен можно объединить в две типологически самостоятельные группы Е. А. Дорохова, отмечая сходные явления в песенных традициях русско-украинского пограничья, вводит понятие «мелодико-фактурный тип» (МФТ). Согласно формули-ровке Дороховой, МФТ «представляет собой мелодико-многоголосную модель, кото-рая характеризуется общей ладовой формой напевов, реализующихся в конкретной звуковой шкале, и единым набором мелодических звеньев („строительного материала" напевов), каждое из которых имеет определенную функцию в мелодической компози-ции. Общим для напевов одного МФТ является и вид многоголосной фактуры. В мест-ной народной терминологии мелодико-фактурному типу соответствует понятие голос» [Дорохова 2008, 17]..

Первую группу составляют варианты, записанные в Архангельской и Вологодской областях, которые по ряду признаков совпадают с образцами из Смоленской и Тверской области. Их общность обнаруживается на уровне особенностей многоголосия -- гетерофонии унисонного типа. Сходство проявляется и в отношении закономерностей ладо-мелодического развития: напевы основаны на простых узкообъемных (в большинстве случаев квартовых) ладовых структурах и строятся на варьированном повторе попевки (пример 1а) либо сопоставлении двух оппозиционных попевок по принципу вопроса-ответа (пример 2а). При этом роль звуковысотной вершины могут попеременно выполнять два верхних тона -- квартовый и квинтовый или квинтовый и секстовый.

Вторая группа вариантов включает донские и кубанские образцы напевов, которые отличаются большим разнообразием попевочного материала и оказываются сложными в ладовом отношении. Для них характерно многократное смещение основной опоры лада, сопровождающееся сменой состава звукоряда и ладового наклонения (пример 3а). В песнях этой группы представлено «контрастное двухголосие» -- выделяются нижние голоса и верхний подголосок. В кубанских напевах можно обнаружить проявление принципов гармонического мышления Об этом подробнее см.: [Иванова 2019]..

Две обозначенные группы напевов по ладо-мелодическим и фактурным особенностям относятся к различным историко-стилевым пластам музыкального фольклора. Северно- и западнорусские образцы в равной степени могут служить примером ранней мелодики и форм многоголосия с преобладанием линеарного принципа мышления и наличием единого ладового остова, во многих случаях в ограниченном диапазоне. При характеристике напевов второй группы наблюдается не только усложнение структуры лада, но и значительное расширение диапазона.

Отличия двух групп напевов прослеживаются и на уровне мелодической композиции. Тверские и архангельские напевы имеют лаконичную однострочную основу мелодики с выделенным запевом (в объеме полустишия), который может представлять собой варьированный повтор предыдущего мелодического оборота. В напевах, относящихся к традициям казачества, в большей степени обнаруживается тенденция к высвобождению мелодики, ее динамичному развитию, при котором границы попевок и слоговых групп не совпадают; широкие распевы, обильные мелодические вставки приводят к предельному усложнению композиционно-ритмической структуры. В кубанской традиции формируются более поздние черты, связанные с действием законов периодичности в структуре строфы (возникновение повтора композиционных звеньев) и признаков гармонического мышления (в первую очередь, это проявляется в организации фактуры с плотным заполнением вертикали).

Подчеркнем, что историческая оценка вариантов песен основана на типологических показателях поэтических текстов и напевов, выявленных в результате сравнительного изучения более ста образцов. Что касается диахронного сопоставления, то записи напевов, сделанные на одной территории с разницей в 20-80 лет, а также варианты поэтических текстов, зафиксированные с интервалом более 150 лет, не обнаруживают существенных изменений в структуре и содержании.

При сравнении всех выявленных в ходе исследования вариантов песен с сюжетом «Сон молодца», в первую очередь, прослеживается обусловленность отмеченных отличительных черт влиянием на форму и содержание песен конкретной региональной и локальной фольклорной традиции. Наиболее существенные изменения в поэтических текстах и в напевах, несомненно, зависят от исторических обстоятельств бытования песен. Плотность исторического времени, насыщенность важными событиями, напряженность межэтнических контактов, смена потоков населения приводят к ускорению процесса эволюции песенной традиции. Поэтические тексты активнее вбирают в себя современные той или иной эпохе реалии, в них могут упоминаться особо значимые имена героических личностей. Напевы, обогащенные протяженной выразительной мелодикой, постепенно изменяют ритмическую структуру, присущую им изначально. Кроме того, зачастую на характер звучания песни и на ее композицию влияют индивидуальные особенности исполнительского стиля певцов.

Таким образом, изучение вариантов песен с единым сюжетом дает возможность не только осуществить типологическую группировку, но и раскрыть сложный процесс исторических изменений в песенных формах, выявить их изначальное родство и позднейшие напластования. Историко-типологическая оценка образцов с учетом структуры и содержания поэтических текстов, ритмического и мелодического строения напевов позволяет сделать вывод о несинхронном развитии компонентов художественной формы.

песня сюжет сон



Комментарии к нотным публикациям Все нотации выполнены автором статьи.

Пример 1. «Да мне-то севодне ноченьку». Зап. от Марии Александровны Афимьиной, 76 лет, д. Модестовская (Заборье), Верхне-Тоемский р-н, Архангельская обл. Соб.: Н. Н. Артеменко, Г. Аркадов, Т. А. Жеребцова, Л. В. Ткаченко, В. В. Смирнов, 05.07.1981 г. [ФЭЦ СПбГК. ОАФ. № 1124-01].

Пример 2. «Спородила мать единого сыночка» Зап. от извозчика, д. Медный Ям, Тверской уезд, Тверская губерния. Соб.: П. В. Киреевский, 16.09.1834 г. [Песни, собранные П. В. Киреевским 1929, 325-326].

Пример 3. «Ой, мала, мала да мне ночке спалось» Зап. от Веры Ивановны Алтуховой, 1927 г. р., Нины Ивановны Шевякиной, 1928 г. р., Валентины Максимовны Под- ковзиной, 1941 г. р., Александры Дмитриевны Алтуховой, 1939 г. р., ст. Успенская, Белоглинский р-н, Краснодарский край. Соб.: Г. В. Лобкова, И. В. Суханова (Светличная), А. М. Демидова, 05.08.2008 г. [ФЭЦ СПбГК. ОАФ № 8003-86].

Пример 4. «Начесь мало спалосе». Зап. от Клавдии Федоровны Никитиной 72 лет (родом из д. Городок), д. Игнатьевская, Виноградовский р-н, Архангельская обл. Соб.: Ю. И. Марченко, И. Б. Толстикова (Теплова), 11.07.1980 г. [ФЭЦ СПбГК. ОАФ № 1027-18].

Пример 5. «Спарадила матушка ядиныва сыночка». Зап. от Надежды Леонидовны Титовой, 1927 г. р., Ольги Даниловны Ильиной, 1909 г. р., Натальи Сергеевны Уша- тенковой, 1917 г. р., д. Рожино, Бельский р-н, Тверская обл. Соб.: А. М. Мехнецов, А. В. Полякова, С. Р. Балакшина, 29.01.1995 г. [ФЭЦ СПбГК. ОАФ № 4393-13].

Пример 6. «Ой, мала, мала да мне ночку спалось». Зап. от ансамбля хутора Туркинско- го Белоглинского р-на Краснодарского края на репетиции этнографического концерта «Взаимосвязи культур народов РСФСР», состоявшейся во Всесоюзном Доме композиторов. Москва, 03.12.1976 г. [ФЭЦ СПбГК. ОАФ № 3536].

Аббревиатуры

НЦНМ МГК -- Научный центр народной музыки имени К. В. Квитки Московской государственной консерватории имени П. И. Чайковского

ОАФ -- основной аудиофонд

ФЭЦ СПбГК -- Фольклорно-этнографический центр имени А. М. Мехнецова Санкт- Петербургской государственной консерватории имени Н. А. Римского-Корсакова



Литература

Алексеева, Добровольский 1966 -- Исторические песни XVII века / изд. подг. О. Б. Алексеева, Б. М. Добровольский и др. Москва; Ленинград: Наука, 1966. 386 с. (Памятники русского фольклора).

Банин 1982 -- Банин А. А. К изучению русского народно-песенного стиха (Методологические заметки) // Фольклор. Поэтика и традиция. Москва: Наука, 1982. С. 94-139.

Добровольский, Коргузалов 1966-- Добровольский Б. М., Коргузалов В. В. О напевах исторических песен XVII века // Исторические песни XVII века / изд. подг. О. Б. Алексеева, Б. М. Добровольский и др. Москва; Ленинград: Наука, 1966. С. 23-25.

Дорохова 2008 -- Дорохова Е. А. Этнокультурные «острова»: пути музыкальной эволюции: автореферат дис.... канд. искусствоведения: 17.00.02. Москва, 2008. 26 с.

Епифанов 1979 -- Епифанов П. П. Рекрутчина // Советская военная энциклопедия: в 8 т. Т. 7: Радиоконтроль -- Тачанка. Москва: Воениздат, 1979. С. 103-104.

Ефименкова 2001 -- Ефименкова Б. Б. Ритм в произведениях русского вокального фольклора. Москва: Композитор, 2001. 256 с.

Иванова 2017 -- Иванова М. Н. Варианты лирической песни «Сон молодца» в фольклорных традициях Смоленской и Тверской областей: жанрово-стилевая специфика // Традиционная культура. 2017. № 4 (68). С. 18-29.

Иванова 2019 -- Иванова М. Н. Музыкально-стилевые особенности вариантов лирической песни «Сон молодца» // Музыка. Искусство, наука, практика. 2019. № 2 [26]. С. 55-64.

Квитка 1973 -- Квитка К. В. Вступительные замечания к музыкально-этнографическим исследованиям // Квитка К. В. Избранные труды: в 2 т. Т 2. Москва: Советский композитор, 1973. С. 3-29.

Песни Печоры 1963 -- Песни Печоры / изд. подг. Н. П. Колпакова, Ф. В. Соколов, Б. М. Добровольский. Москва; Ленинград, 1963. 460 с.

Песни, собранные П. В. Киреевским 1929 -- Песни, собранные П. В. Киреевским. Новая серия / изд. Обществом любителей российской словесности при I-м Московском университете. Вып. 1-2. Вып. 2, ч. 2. (Песни необрядовые). Москва: Наука и Просвещение, 1929. 389 с.

Путилов 1960 -- Путилов Б. Н. Русский историко-песенный фольклор XIII-XVI веков / Институт Русский литературы (Пушкинский Дом); отв. ред. А. М. Астахова. Москва; Ленинград: издательство АН АССР, 1960. 300 с.

Руднева 1990 -- Руднева А. В. Об эволюции стиля в народном творчестве // Руднева А. В. Русское народное музыкальное творчество. Очерки по теории фольклора / ред.-сост. Н. Н. Гилярова, Л. Ф. Костюковец. Москва: Советский композитор, 1990. С. 158-164.



Works Cited

Alekseeva, Ol'ga B. & Dobrovol'skiy, Boris M. (1966). Istoricheskiepesni XVII veka [Historical songs of the 17th century], edited by Ol'ga B. Alekseeva, Boris M. Dobrovol'skii. Moscow; Leningrad: Nauka, 386 p. (in Russian).

Banin, Aleksandr A. (1982). “K izucheniyu russkogo narodno-pesennogo stikha (Metodolo- gicheskie zametki)” [“To the study of Russian folk song verse (Methodological notes)”]. In Fol'klor. Poetika i traditsiya [Folklore. Poetics and tradition]. Moscow: Nauka, pp. 94139 (in Russian).

Dobrovol'skiy, Boris M. & Korguzalov, Vsevolod V. (1966). “O napevakh istoricheskikh pe- sen XVII veka” [“About tunes of historical songs of the 17th century”]. In Istoricheskie pesni XVII veka [Historical songs of the 17th century], edited by Ol'ga B. Alekseeva, Boris M. Dobrovol'skii. Moscow; Leningrad: Nauka, pp. 23-25 (in Russian).

Dorokhova, Ekaterina A. (2008). Etnokul'turnye ostrova': puti muzykal'noi evolyutsii [Ethnocultural `islands': ways of musical evolution: Extended abstract of Cand. Sci. (Arts) dissertation: 17.00.02], Moscow state institute of Art Studies, responsible organization. Moscow: [s. l.], 26 p. (in Russian).

Efimenkova, Borislava B. (2001). Ritm v proizvedeniyakh russkogo vokal'nogo fol'klora [Rhythm in works of Russian vocal folklore]. Moscow: Compositor, 256 p. (in Russian).

Epifanov, Petr P. (1979). Rekrutchina [Recruitment]. In Sovetskaja voennaja jenciklope- dija [Soviet military encyclopedia]: in 8 vol. Vol. 7. Moscow: Voenizdat, pp. 103-104 (in Russian).

Ivanova, Maria N. (2017). “Varianty liricheskoi pesni `Son molodtsa' v fol'klornykh tra- ditsiyakh Smolenskoi i Tverskoi oblastei: zhanrovo-stilevaya spetsifika” [“Variants of the lyrical song `Lad's dream' in folklore traditions of Smolensk and Tver' regions: genre and style features”]. In Traditional culture, 2017, no. 4 (68), pp. 18-29 (in Russian).

Ivanova, Maria N. (2019). “Muzykal'no-stilevye osobennosti variantov liricheskoi pesni `Son molodtsa' ” [“Music style features of the variants Young Fellow's Dream lyrical song”]. In Music. Art, research, practice, 2019, no. 2 (26), pp. 55-64 (in Russian).

Kireevsky, Pyotr V. (1929). Pesni, sobrannye P. V. Kireevskim. Novaya seriya. [Songs collected by Pyotr V. Kireevsky. New series]. Moscow: Nauka i Prosveshchenie: Issue 2, part 2. 389 pp. (in Russian).

Kolpakova, Natalia P., Sokolov, Flavii V. & Dobrovol'skiy, Boris M. (1963). Pesni Pechory [Songs of Pechora], edited by Natalia P. Kolpakova, Flavii V. Sokolov, Boris M. Dobro- vol'skiy. Moscow; Leningrad: Nauka, 460 p. (in Russian).

Kvitka, Kliment V. (1973). “Vstupitel'nye zamechaniya k muzykal'no-etnograficheskim issle- dovaniyam” [“Introductory Remarks to Musical and Ethnographic Studies”]. In Kliment V. Kvitka, Izbrannye trudy. [Selected Works]. Moscow: Sovetskiy compositor, vol. 2, pp. 3-29 (in Russian).

Putilov, Boris N. (1960). Russkii istoriko-pesennyi fol'klor XIII-XVI vekov [Russian historical song folklore of XIII-XVI centuries]. Moscow; Leningrad: Sovetskiy compositor, 300 p. (in Russian).

Rudneva, Anna V. (1990). “Ob evolyutsii stilya v narodnom tvorchestve” [“About evolution of style in folk creativity”]. In Anna V. Rudneva, Russkoe narodnoe muzykal'noe tvorche- stvo. Ocherki po teorii fol'klora [Russian folk musical creativity. Essays on folklore theory], edited by Natalia N. Gilyarova, Larisa F. Kostyukovets. Moscow: Sovetskiy compositor, pp. 158-164 (in Russian).

Размещено на Allbest.ru

...