Образ "Южной" и "Северной" Венеции в поэтическом наследии Иосифа Бродского

Размещено на http://www.allbest.ru/

Образ «Южной» и «Северной» Венеции в поэтическом наследии Иосифа Бродского

Богданова Ольга Владимировна, доктор филологических наук, профессор, ведущий научный сотрудник ИФИ СПбГУ, ведущий научный сотрудник НИИ ОР РГПУ им. А. И. Герцена

В статье рассматриваются влияние города Петербурга (Петрограда-Ленинграда) на формирование личности и поэзии выдающегося русского лирика, лауреата Нобелевской премии поэта Иосифа Александровича Бродского. С одной стороны, в статье акцентируются «опредмеченные» связи, нашедшие свое отражение в поэзии и эссе-истике И.А. Бродского и свидетельствующие о неразрывной связи поэта с городом на Неве. С другой стороны, в работе прослежены символы и знаки не только «петербургского текста», оказавшиеся прочно вплетенными как в поэзию, так и в эссеистику Бродского, но и текста «венецианского», в возможной мере «заместившего» поэту образы родного города, его Северной Венеции.

Ключевые слова: современная русская литература, поэзия, Иосиф Бродский, культурный интертекст

The image of «Southern» and «Northern» venice in the poetic heritage of Joseph Brodsky

Bogdanova O.V.

The article considers the influence of the city of St. Petersburg (Petrograd-Leningrad) on the formation of personality and poetry of the outstanding Russian lyricist, Nobel prize winner poet Joseph Brodsky. On one hand the article focuses on the «identified» connections, which are reflected in the essay of I. Brodsky and testify to the inseparable connection of the poet with the city on the Neva. From other side the paper traces the symbols and signs of not only the «Petersburg text», which were firmly intertwined both in poetry and in Brodsky's essay, but also in the text of the «Venetian», which «replaced» the poet's images of his native city, his Northern Venice.

Keywords: modern Russian literature, poetry, Joseph Brodsky, cultural intertext.

бродский петербург поэзия эмиграция

Жизнь и творчество Иосифа Бродского прочно связаны с Петербургом, с городом на Неве, названным в честь великого царя-преобразователя. Сразу заметим, что для Бродского реальный Ленинград, в котором он родился, ребенком ходил в школу, взрослел и начинал работать, не совпадал с поэтическим Петербургом, городом его воображения, городом его видений и мечтаний. Неслучайно в лирике Бродского образы Петр I и В.И. Ленина оказываются концептуально разнесенными: поэтом будет точно подмечено, что памятники этим «именитым» персонам случайно/неслучайно расположены на разных берегах Невы. Подобным образом и сам Бродский: родился на «революционной» Выборгской стороне в родильном доме при Ленинградской государственной педиатрической медицинской академии (Литовская ул., д. 2), но большую часть жизни провел в историческом центре города, в его «пушкинско-ахматовской» части, возле СпасоПреображенского собора, неподалеку от Летнего сада.

О своих «корнях» Бродский рассказывает в эссе «Полторы комнаты» («In a room and the half», написано в 1985, опубликовано в 1986) [1, с. 316354], из которого ясно, что тесную связь с городом мальчику помогли установить его родители, мать и отец.

Мать Бродского -- Мария Моисеевна Вольперт (1905-1983) -- имела гимназическое образование, детские годы провела в Латвии, хорошо знала немецкий и французский языки. «По-видимому, не сумев замаскировать свое мелкобуржуазное происхождение, она была вынуждена отказаться от всякой надежды на высшее образование и прослужила всю жизнь в различных конторах секретарем или бухгалтером» [1, с. 327]. Именно она научила четырехлетнего Осю читать. Может быть, именно вслед за ней (переводчицей военного времени) сын легко занимался переводами, а позже писал стихи на иностранном языке.

Отец будущего поэта -- Александр Иванович Бродский (1903-1984) -- «был журналистом -- говоря точнее, фотокорреспондентом, хотя пописывал и статейки <...> для ежедневных многотиражек, которые все равно никто не читает <...>» [1, с. 325]. Работал фотографом в газете «Известия», в многотиражной газете Балтийского морского пароходства «Советская Балтика». Особый восторг сына вызывала работа отца в качестве заведующего фотолабораторией в ленинградском Военно-морском музее, расположенном «в самом прекрасном во всем городе здании» -- «а значит и во всей империи»: «То было здание бывшей фондовой биржи: сооружение несравненно более греческое, чем любой Парфенон, и к тому же куда удачней расположенное -- на стрелке Васильевского острова, врезавшейся в Неву в самом ее широком месте» [1, с. 328]. Неслучайно упоминание стрелки Васильевского острова, полюбившейся с ранних лет, будет присутствовать в самых значительных -- манифестационных -- стихах поэта.

Город рождения и взросления Бродского оказал огромное влияние на формирование личности будущего поэта. В эссе «Меньше единицы» («Less than one», написано в 1976, опубликовано в 1979 г.), вспоминая свое детство и послевоенный Ленинград, Бродский писал: «Серые, светло-зеленые фасады в выбоинах от пуль и осколков, бесконечные пустые улицы с редкими прохожими и автомобилями <.. .> И помню, как по дороге в школу, проходя мимо этих фасадов, я погружался в фантазии о том, что творится внутри, в комнатах со старыми вспученными обоями. Надо сказать, что из этих фасадов и портиков -- классических, в стиле модерн, эклектических, с их колоннами, пилястрами, лепными головами мифических животных и людей--из их орнаментов и кариатид, подпирающих балконы, из торсов в нишах подъездов я узнал об истории нашего мира больше, чем впоследствии из любой книги. Греция, Рим, Египет -- все они были тут» [2, с. 8]. Совершенно очевидно, что Ленинград Броского был Петербургом.

Семья Бродского жила в Ленинграде по различным адресам. Но детство и юность Иосифа более всего связаны с домом «за Спасо-Преображенским собором» [2, с. 11], знаменитым домом Мурузи (ул. Пестеля, д. 27). «Здание было громадным тортом в т. н. мавританском стиле <...> в западном его крыле, что обращено к <.> Литейному проспекту, некогда снимал квартиру Александр Блок. <...> Дмитрий Мережковский и Зинаида Гиппиус. <...> С < . .> балкона нам открывалась длина всей улицы, типично петербургская безупречная перспектива, которая замыкалась силуэтом купола церкви Святого Пантелеймона или -- если взглянуть направо -- большой площадью, в центре которой находился собор Преображенского Его Императорского Величества полка» [1, с. 345]. Именно исторические районы Литейной части и стрелки Васильевского острова стали тем личным и субъективным пространством, что неосознанно противостояло общественно-социальному в детские годы поэта: Бродский-мальчик учился в ленинградских школах, но жил в Петербурге. И в годы юности, годы первых увлечений и любовных свиданий «акварельный розово-голубой город» (как определял его Бродский) был частью его жизни [2, с. 15].

Первые стихи Бродского появились в конце 1950-х («<...> стихи я начал писать более или менее сознательно, когда мне было 18, 19 или 20 лет» [4, с. 126]). До эмиграции в официальных изданиях были опубликованы лишь несколько стихотворений поэта (в детском журнале «Костер» -- «Баллада о маленьком буксире», 1962). С начала 1960-х работал как поэт-переводчик, имел договора с издательствами, стал членом секции переводчиков ленинградского отделения Союза писателей.

Между тем в начале 1964 года Бродский был арестован за тунеядство. Судебное дело возникло в результате статьи «Окололитературный трутень», где поэт был охарактеризован как «самоуверенный юнец», чьи «стишки» представляют собой «смесь из декаденщины, модернизма и самой обыкновенной тарабарщины» [5, с. 3]. В результате открытого суда над поэтом Бродский был осужден «за тунеядство» и приговорен к пяти годам административной высылки (отбывал наказание в деревне Норенская Коношского района Архангельской области). Однако через полтора года -- в результате многочисленных выступлений в защиту поэта отечественной и мировой общественности (в т. ч. К. Чуковского, С. Маршака, А. Ахматовой, Д. Шостаковича) -- Бродскому было разрешено вернуться в Ленинград. Но уже в 1972-м над ним неотвратимо нависла угроза вынужденной эмиграции.

Оказавшись в изгнании, первые годы Бродский жил в Ann Arbor (здесь находится издательство «Ardis», многократно печатавшее эмигрантов из России). По совету К. Проффера, возглавлявшего «Ardis» и преподававшего в Мичиганском университете, Бродский принимает предложение занять должность приглашенного профессора на факультете славистики (tenured professor in the Slavic Department). Позднее (с 1981-го) поселился в Нью- Йорке. Много лет преподавал в различных университетах США, читал лекции по истории русской поэзии XIX и ХХ вв.

Оставаясь сердцем и памятью на родине, в родном Петербурге, с близкими людьми, в 1979 году Бродский пишет эссе «Путеводитель по переименованному городу» [3, с. 54-71] (впервые опубликовано под названием «Leningrad: The city of mystery»). Отталкиваясь от образов двух памятников -- В.И. Ленину перед Финляндским вокзалом и Петру Первому (Медному Всаднику) перед Исаакиевским собором, стоящих на противоположных берегах Невы, -- Бродский «издалека» продолжает размышлять о городе, поэтично и точно воспроизводит историю зарождения и становления города. По мысли Бродского, Петр Первый «добился своего: город стал гаванью, и не только физической. Метафизической тоже. Нет другого места в России, где бы воображение отрывалось с такой легкостью от действительности: русская литература возникла с появлением Петербурга» [3, с. 58]. И порождением города, «петербургского текста» стал и сам Бродский.

В эмиграции Бродский продолжал писать стихи (в первые годы--только на русском, с середины 1980-х--и на английском). Образ столичного во всех отношениях Петербурга пронизывает не только поэзию, но и литературные эссе Бродского.

Первые поэтические сборники, вышедшие в эмиграции, -- «Конец прекрасной эпохи: Стихотворения 1964-1971» и «Часть речи: Стихотворения 1972-1976». Бродский входит в литературу, по его словам, без какой-либо традиции, не ощущая или не осознавая преемственности по отношению к какому-либо предшествующему литературному направлению или течению. Но без преувеличения можно сказать, что эту традицию составил для него поэтический Петербург -- «золотого» и «серебряного» века. С городом связаны и самые важные любовные -- а следовательно, и творческие -- переживания поэта, любовь к Марине (Марианне) Басмановой. По словам Е. Рейна, «лет за шесть до смерти все стихи, посвященные разным женщинам, он <Бродский> перепосвятил Марине. Было, например, ТТ или А.А. Он зачеркнул эти посвящения и написал: М.Б.». И этим Бродский снова вернулся в Петербург.

В ноябре 1987 года Шведская Королевская Академия (Стокгольм) удостоила Бродского Нобелевской премии в области литературы «за всеохватное авторство, исполненное ярости мысли и поэтической глубины». В традиционной речи лауреата Бродский говорил о том, что язык и литература -- «вещи более древние, неизбежные и долговечные, нежели любая форма общественной организации», что «если искусство чему-то учит <.> то именно частности человеческого существования», «ощущению индивидуальности, уникальности, отдельности», что именно литература превращает человека «из общественного животного в личность». И, может быть, более всего в этой речи поражает скромность великого лауреата, та его «неловкость», которая порождена «не столько мыслью о тех, кто стоял здесь» до него, сколько «памятью о тех, кого эта честь миновала». Произнося имена Мандельштама, Цветаевой, Фроста, Ахматовой, Одена, Бродский признавался: «В лучшие свои минуты я кажусь себе как бы их суммой -- но всегда меньшей, чем любая из них в отдельности <...>» [1, с. 14]. Знаменательно, что значительную часть «литературной традиции» Бродского составляют «царскосельские» (петербургские) поэты.

В продолжение всей жизни Бродский продолжал горячо любить свой Петербург и тосковать по нему. Еще будучи в родном городе, он писал: «Ни страны, ни погоста / не хочу выбирать, / На Васильевский остров / я приду умирать.» («Стансы», 1962). Однако судьба и «разнообразные обстоятельства» распорядились иначе. Умер Бродский от сердечного приступа во сне в ночь с 27 на 28 января 1996 года в пригороде Нью-Йорка. Однако по завещанию поэта тело его было предано земле в Италии в Венеции (кладбище Сан-Микеле). В конце 1980-х годов Бродский говорил, что «есть два или три места на свете», где он чувствует себя «как дома»: «<...> в сильной степени я чувствую себя таким образом в Италии. », особенно в Венеции, в которой, как и в его родной Северной Венеции, «слишком много <.> рек и каналов» [1, с. 316].

Примечательно, что венецианский дом Бродского на набережной Неисцелимых открывается своим главным фасадом на канал Джудекка, противоположный берег которого необычайно сильно, едва ли не в деталях порождает зримый образ приневской Английской набережной, если смотреть на нее с Васильевского острова. Да и сам дом расположен таким образом, что при взгляде на него с воды отчетливо прочитывается типологическая близость образу петербургского Летнего сада с крылатыми (Горбатыми) мостами справа и слева от него. Совершенно очевидно, что обретенное для дома удивительное и уникальное место на набережной в Венеции будило и порождало сонм ностальгических воспоминаний Бродского о родном городе, о его Северной Венеции.

Во время пребывания Бродского в эмиграции в Италии «венецианский текст» прочно сомкнулся с «текстом петербургским». Поэтические знаки Петербурга и Венеции переплелись. Столичный город, созданный Петром Великим, (в том числе) как подражание европейской Венеции, находил свои отзвуки в топонимических реалиях (острова, реки, каналы), но с еще большей силой звучал в стихах Бродского, казалось, уже мало связанных с Россией. Однако родина -- и прежде всего родной Петербург -- виделись Бродскому в каждом архитектурном ряду классических колонн, напоминали поэту его «малую родину». Потому завещание поэта быть похороненным в Венеции отчетливо прочитывается как желание навсегда вернуться в Петербург, на один из его 101 островов. Выполнение вдовой воли поэта, перенесение его праха из США (где он был первоначально похоронен) в Италию, воспринимается сегодня как возвращение Бродского к родным истокам, которые в продолжение все его творческой жизни питали его поэзию.

Литература

1. Бродский И.А. Полторы комнаты // Бродский И.А. Сочинения. Т. V. СПб.: Пушкинский фонд, 1999. С. 316-354.

2. Бродский И.А. Меньше единицы // Бродский И.А. Сочинения. Т. V. СПб.: Пушкинский фонд, 1999. С. 7-27.

3. Бродский И.А. Путеводитель по переименованному городу // Бродский И.А. Сочинения. Т. V. СПб.: Пушкинский фонд, 1999. С. 54-71.

4. Глэд Дж. Иосиф Бродский // Глэд Дж. Беседы в изгнании: Русское литературное зарубежье. М.: Книжная палата, 1991. С. 122-130.

5. Лернер Я., Ионин А., Медведев М. Окололитературный трутень // Вечерний Ленинград. 1963. 29 ноября. С. 3.

Размещено на Allbest.ru