"Всё, чего они касаются, плавится": художник Штраух Т. Бернхарда и иезуит Нафта Т. Манна

Размещено на http://www.allbest.ru/

"Всё, чего они касаются, плавится": художник Штраух Т. Бернхарда и иезуит Нафта Т. Манна

Дмитрий А. Беляков

Московский государственный лингвистический университет

Аннотация

Настоящая статья посвящена сравнительному анализу образов художника Штрауха, героя романа Т. Бернхарда «Стужа», и иезуита Нафты, героя «Волшебной горы» Т. Манна. Такой исследовательский ракурс обусловлен тем обстоятельством, что к этим фигурам восходят многие характерные для творчества австрийского и немецкого классиков лейтмотивы, такие как: кризис субъекта и поиск Самости, амбивалентное бытие художника, тема отказа от карьеры, тема болезни и смерти. Сравнительный анализ образов Штрауха и Нафты позволяет пролить дополнительный свет на специфику рецепции Т. Бернхардом творчества Т. Манна, а также расширить представление о художественном своеобразии востребованного романом XX в. героя-«антивоспитателя». В то время, как различия между художником и иезуитом имеют преимущественно формальный характер, их сходства обнаруживают концептуальную системную основу. Штрауха и Нафту роднит Ungrund (безосновность): оба охотно апеллируют к «дологическому», оба склонны к интроверсии, мизантропии и нигилизму. Подчеркивается, что переживаемый Штраухом и Нафтой внутренний конфликт позволяет им гораздо тоньше ощущать драматизм «духовной ситуации времени». Не отрицая саморазрушительной интеллектуально-идеологической ориентации Штрауха и Нафты, автор статьи приходит к выводу о необходимости акцентирования конструктивного в познавательном отношении потенциала их проблематизирующей «педагогики». штраух нафта стужа бернхард

Ключевые слова: Томас Бернхард, Томас Манн, Стужа, «Волшебная гора», Штраух, Нафта

“Wassieanruhren, schmilzt”.

ThomasBernhard'spainterStrauchandThomasMann'sJesuitNaphta

Dmitry A. Belyakov

MoscowStateLinguisticUniversity

Abstract.Thisarticleisdevotedto a comparativeanalysisoftheimagesofthepainterStrauch, thecharacterinthenovelbyTh. Bernhard “Frost”, andtheJesuitNaphta, thecharacterofTh. Mann's “TheMagicMountain”. Such a researchperspectiveisduetothefactthatintheworkoftheAustrianandGermanclassicsmanycharacteristicleitmotifslikethecrisisofthesubjectandthesearchfortheSelf, theambivalentbeingoftheartist, thethemeofrejectionof a career, thethemeofillnessanddeath, allgobacktothosefigures. A comparativeanalysisoftheimagesofStrauchandNaphtaallowssheddingadditionallightonthespecificityofTh. Bernhard'sreceptionofTh. Mann'swork, aswellasexpandingtheideaoftheartisticoriginalityofthecharacter-“anti-educator” requestedbythenovelofthe 20th century. WhilethedifferencesbetweenanartistandJesuitarepredominantlyformal, theirsimilaritiesreveal a conceptualsystemicbasis. StrauchandNaphtaarerelatedbyUngrund (groundlessness): bothwillinglyappealtothe “prelogical”, botharepronetointroversion, misanthropyandnihilism. ItisemphasizedthattheinternalconflictexperiencedbyStrauchandNaphtaallowsthemtofeelmuchmoresubtlythedramaofthe “spiritualsituationoftime”. Withoutdenyingtheself-destructiveintellectualandideologicalorientationofStrauchandNaphta, theauthorofthearticlecomestotheconclusionthatitisnecessarytounderlinethecognitivelyconstructivepotentialoftheirproblematizing “pedagogy”.

Keywords:ThomasBernhard, ThomasMann, Frost, “MagicMountain”, Strauch, Naphta

Как известно, отношение Томаса Бернхарда к Томасу Манну было достаточно критическим. Устами Франца-Йозефа Мурау, героя романа «Изничтожение: Распад» (1986), он охарактеризовал его как создателя «сугубо мелкобуржуазной литературы, задуманной и написанной исключительно для обывателя»BernhardTh.Ausloschung: EinZerfall. Frankfurt a/M.: Fischer, 2009. S. 475..

Тем не менее очевидна известная степень созвучности художественного мира Бернхарда поэтике Манна. Для творчества обоих авторов характерны восприимчивость к литературным традициям прошлого, обращение к жанру романа о художнике, разработка проблемы кризиса субъекта и поиска Самости, тема отказа от карьеры, тема болезни и смерти.

Большинство перечисленных лейтмотивов возникает уже в «Стуже» (“Frost”, 1963) - дебютном романе Бернхарда, этого «позднего сына модернизма» [Котелевская 2018, с. 5]. Они же во многом конституируют художественный мир «Волшебной горы» (“DerZauberberg”, 1924) Т. Манна, одного из ключевых философских модернистских романов, являющего собой в то же время важнейшую веху художественной и мировоззренческой эволюции писателя, в известном смысле формирующего парадигму его совокупного творчества [Kurzke 2010, S. 188].

В российской и зарубежной науке о литературе имеется опыт сопоставления поэтики «Стужи» и «Волшебной горы» [Watroba 2021; Котелевская 2018, с. 104-192; Koller 1973]. В настоящей работе мы сфокусируем внимание на сравнительном анализе образов художника Штрауха, героя романа Бернхарда, и ман-новского иезуита Нафты, к которым, по нашему убеждению, в первую очередь и восходят вышеупомянутые тематические комплексы. Такая попытка в отечественном литературоведении предпринимается впервые, что обусловливает научную новизну исследования.

Сравнительный анализ образов Штрауха и Нафты позволит пролить дополнительный свет на специфику рецепции Т. Бернхардом творчества Т. Манна, а также расширить представление о когнитивном и эстетическом потенциале востребованного романом XX в. героя-«антивоспитателя» [Mayer 1974].

Различия между художником Штраухом и иезуитом Нафтой имеют преимущественно формальный характер. К их числу можно отнести происхождение, образование, «профессию». Сходства Штрауха и Нафты обнаруживают концептуальную системную основу. На них мы остановимся подробнее.

Оба героя небольшого роста, оба имеют отталкивающий внешний вид, оба тяжело больны. Характерны первые впечатления практиканта от облика Штрауха: «Он опирался на палку, которой тотчас же сам себя подгонял, вызывая ассоциации с перегоном скота, но при этом был и погонщиком, и палкой, и убойной скотиной одновременно»Бернхард Т. Стужа. СПб.: Симпозиум, 2000. С. 19.. Вспомним «отточенно-острую» внешность Нафты, среди прочего отсылающую к остроте ножа его отца, шохета - ритуального забойщика скота.

Фамилию иезуита справедливо отнести к числу говорящих. С одной стороны, ветхозаветное “Naphtali” в переводе с иврита означает «бороться, спорить». С другой стороны, Нафта (или лигроин) - продукт переработки нефти, едкая жидкость, применяемая как растворитель в лакокрасочной промышленности. Действительно, Нафта при первом же контакте с Касторпом вносит существенный вклад в алхимический процесс растворения бюргерской оболочки героя. Стоит обратить внимание на созвучный с фамилией героя Бернхарда немецкий глагол straucheln («оступаться», «сбиваться с пути»), семантика которого работает в этом же направлении.

Героев Бернхарда и Манна роднит Ungrund (безосновность), именуемая на языке «Стужи» «подорванностью всех основ», «обязательством, налагаемым глубиной собственной бездны»Там же. С. 224, 164.. Обоих изнутри разрывают противоречия. Оба охотно апеллируют к «чудесному», «дологическому». Оба склонны к интроверсии, мизантропии и нигилизму. Вспоминая свои уничтоженные картины, Штраух говорит, что все они были лишь подступом к чему-то, в сущности - ничем. Нафта объявляет нигилизм подлинным реализмом, ведь «отношение любой величины к бесконечности равно нулю» Манн Т. Волшебная гора (главы шестая-седьмая) // Манн Т. Собр. соч.: В 10 т. М.: Гослитиздат, 1959. Т. 4. С. 495..

Идеалы светского гуманизма и демократии, осмысляемые в качестве «обывательской формы защиты от психотического ужаса перед Ничто» [Бондарев 2014, с. 33], вызывают у них презрение. Единственно возможным шансом вырваться из порочного круга цивилизации представляются радикальный скепсис и моральный хаос. «Витальный» пафос этой «нравственно неупорядоченной вселенной» вовсе не исключает страданий, ибо они - необходимый человеку источник глубоких переживаний, как и подлинная религиозность, предстающая в этой конструкции противоположностью здоровья и благополучия - атрибутов «архифилистерства и сверхбуржуазности».

Штраух заявляет о «смехотворности всех богоучений». Наиболее показателен в этом отношении прочитанный им «анти-Отче наш», завершающийся призывом: «И введи нас во искушение и не избави нас от лукавого». «Так ведь тоже можно» Бернхард Т. Указ.соч. С. 307. - таков «программный» вывод явленного в этой «антимолитве» имморализма художника. В то же время его любимая книга - «Мысли» Паскаля, в которой, среди прочего, содержится и такое двусмысленное размышление: «Смеяться над философией - значит истинно философствовать» Pascal В.Oeuvrescompletes. P.: Ed. duSeuil, 1963. P 576..

Штраух и Нафта обитают на герметичной «горе», в то время как медик-практикант и Ганс Касторп прибывают к ним с деятельной «равнины». Интеллектуально-демоническое начало в художнике и иезуите предстает особенно явным на фоне наивно-позитивистской ориентации их «подопечных». Оба «пациента» стремительно проблематизируют сознание своих собеседников, вовлекая их в иррациональную стихию патологического.

Особое место в романах Бернхарда и Манна занимает амбивалентная зимняя альпийская природа. С одной стороны, она настраивает на идиллический лад, с другой - таит в себе угрозу. Именно на фоне этой природы герои регулярно совершают пешие прогулки. Снег претворяется в важный символ размывания границ, расширения пространственных, этических, эстетических и познавательных горизонтов. Исследуя катарсическую функцию метели в литературе, А.П. Бондарев приходит к многозначительному выводу: «Воплощенная в снежинках гармония парадоксальным образом опровергается деструктивной функцией метели, чреватой новой гармонизацией, но не на прежнем, доконфликт- ном, а на новом, более сложно организованном уровне» [Бондарев 2008, с. 156].

Темы бесед героев «Стужи» и «Волшебной горы» также схожи: речь идет преимущественно о политике, природе, искусстве и, конечно, о человеке. При этом и медик-практикант, и Касторп пребывают в основном в позиции слушающего. Они подспудно устремлены не столько к мгновенному вербальному отклику, сколько к неторопливом обдумыванию услышанного (у манновского Ганса именно этот процесс именовался «правлением»).

Заметим, что это не единственные типологические сходства романов Бернхарда и Манна по линии «медик-практикант - Ганс Касторп». Обоим молодым людям по 23 года, оба - в статусе практиканта (герой Манна вот-вот должен приступить к работе), обоим свойственна неуверенность в выборе профессии. Оба берут в поездку профессиональную литературу, но занимают свободное время иными текстами. Применительно к обоим молодым людям допустимы дискуссии о видимом отсутствии прямых последствий визита «наверх». Наконец, ключевой сюжетообразующий момент: инерционный рационализм обоих «равнинных визитеров» - «медика» и «инженера» - становится желаемой добычей виртуозно искушающего «ментора»-собеседника.

Фигура такого «ментора» не только организует художественного целое того или иного романа, но и обнаруживает биографический подтекст. Психологическую природу консерватизма немецкого классика остроумно подметил историк И. Фест: «В общественнополитических заявлениях, обращаясь к публике непосредственно, Томас Манн выступал как единомышленник... Сеттембрини, а в глубине души.питал смутную симпатию к Нафте» [Fest 1981, S. 88]. В схожем ключе рассуждает о творчестве автора «Стужи» авторитетный критик П. Яндль: Бернхард это всегда Штраух, а его публика - практикант1Jandl P.FastwareThomasBernhardnachAfrikagegangen [Электрон-ный ресурс], availableat: https://www.nzz.ch/feuilleton/frueher-waren-die- sommer-schoener-und-kuehler-ld. 1392894?reduced=true (дата обращения 09.06.2021)..

“Wassieanruhren, schmilzt” («Всё, чего они касаются, плавится»)Bernhard T.Frost. Frankfurt a/M.: Suhrkamp, 1972. S. 163. - эта емкая бернхардовская формула, вложенная в уста рассказчика, применима к обоим исследуемым героям и представляется своего рода конструктивным принципом их образов. Она подчеркивает актуальность открытий «глубинной психологии» начала XX в. для литературы модернизма, отсылая к текучести, динамике психической жизни индивида, к глубинным пластам его психики, к личному и коллективному бессознательному («Оно» З. Фрейда, «Тень» К.Г. Юнга), без адекватной проработки которых невозможен путь к Самости. Проработка не означает вытеснение, напротив - подразумевает интеграцию архетипического содержания, олицетворяемого Нафтой и Штраухом, в более дифференцированную по отношению к нему душевную жизнь собеседника.

По мере развития сюжета «Стужи» жанр дистанцированного врачебного дневника-отчета стремительно проблематизируется и деконструируется. Адекватное «внетелесное» (“ausserfleischiche”) познание художника требует от практиканта радикального пересмотра мировоззренческих позиций. В.В. Котелевская прочитывает эту ситуацию как свидетельство «катастрофической несостоятельности позитивистской модели наблюдения за гением» [Котелевская 2018, с. 205]. Возникает характерный для литературы модернизма разрыв между рациональной гносеологической моделью «наблюдателя» (студента-практиканта и Касторпа) и дионисийским хаосом «наблюдаемого» (Штрауха и Нафты). Установка на беспристрастную объективацию постепенно сменяется у медика-

практиканта вчувствованием (Einfuhlung). До субъектно-субъектных отношений с Нафтой с течением времени дорастает и Ганс Касторп. Причем по мере этого процесса традиция романа воспитания также исчерпывает свои объективирующие возможности.

В «интеллектуальном», «диалогическом» романе Т. Манна, этого «человека равновесия» Манн Т. Письма. М.: Наука, 1975. С. 63., присущее Нафте радикальное мировоззрение «консервативной революции» непрерывно сталкивалось и взаимодействовало с наивно-просветительским, воплощаемым итальянцем Сеттембрини. Для художественных задач Бернхарда подобная полифония оказывается излишней, ведь «в художественной аксиологии этого писателя лишь экзистенциальная катастрофа обладает абсолютной достоверностью» [Ко-телевская 2014, с. 195]. В этой логике совершенно оправданно то обстоятельство, что письма практиканта хирургу, брату Штрауха, остаются без ответа.

Незавершенность образа внезапно пропавшего в стуже Штрауха оказывается созвучной незавершенному образу неожиданно покончившего с собой Нафты. Их финал представляется трагической экстериоризацией их парадоксальных полемических аргументов.

Как известно, и Манн, и Бернхард питали особый интерес к творчеству Ф.М. Достоевского. В свете нашего исследования представляется необходимым обратить внимание на идеологические построения героя «Бесов» Кириллова. «Всякий, кто хочет главной свободы, тот должен сметь убить себя» Достоевский Ф.М. Бесы. М.: ЛитРес, 2008. С. 66. Манн Т. Достоевский - но в меру // Манн Т. Собр. соч.: В 10 т. М.: Гослитиздат, 1960. Т. 10. С. 332-340. - таков главный постулат теории, эксплицирующей природу его самоубийства. Т. Манн, подчеркнем, характеризует этого персонажа не только как «исступленного нигилиста», но и как «провидца»¹¹. В работе «Миф о Сизифе. Эссе об абсурде» классик экзистенциализма А. Камю называет самоубийство Кириллова «педагогическим» Камю А. Мир о Сизифе: Эссе об абсурде // Бунтующий человек: Философия. Политика. Искусство. М.: Изд-во полит. лит., 1990. С. 83.. Таковыми предстают и проблемные финалы Нафты и Штрауха. Вето на их монологическую интерпретацию накладывает характерная для Т. Манна оговорка, под которой, очевидно, подписался бы и Бернхард: «Никто не вправе считать меня настолько низким... чтобы “счастье” для меня было аргументом, а гибель - опровержением» Манн Т. Размышления аполитичного. М.: АСТ, 2015. C. 89..

Подведем итоги. Не отрицая очевидной саморазрушительной интеллектуально-идеологической ориентации Штрауха и Нафты, мы считаем необходимым акцентировать конструктивный в познавательном отношении потенциал их проблематизирующей «педагогики патологического». Во-первых, она оправдана культурно-исторически, поскольку эпоха модерна охотно «узнавала себя в образах болезни» [Жеребин 2011, с. 414]. Во-вторых, она обнаруживает творчески продуктивную диалектическую природу, ведь «патологическое, пожалуй, ясней всего поучает норме».

Переживаемый героями Бернхарда и Манна внутренний конфликт, несомненно, позволяет им гораздо тоньше ощущать драматизм «духовной ситуации времени» (К. Ясперс), прочерчивать контуры перехода от систематического единства преднаходимых объектов к спонтанным соотнесенностям непрерывно искомых экзистенциальных субъектов. Тем ценнее перспектива ответственного взаимодействия с ними - и Нафта, и Штраух интуитивно избирают «апофатический путь познания», позволяющий «отказаться от всякого окончательного, затвердевшего и потому мертвого знания» [Котелевская 2014, с. 191].

Понятое таким образом «плавление» (“Schmelzen”) воспринимается родственным тому процессу, который в «Волшебной горе» - в традиции гётевского «восхождения» (“Steigerung”) - именуется «герметически-педагогической переработкой своих внутренних сил», немыслимой без преодоления полярностей, кризисов и перерождений.

Литература

1. Бондарев 2008 - Бондарев А.П.Катарсическая функция метели в русской и западноевропейской литературе XIX-ХХ вв. // Вестник Лит.ин-та им. А.М. Горького. 2008. № 1. С. 155-165

2. Бондарев 2014 - Бондарев А.П. К истории гуманизма: взгляд из XXI века // Вестник Моск. гос. лингвист.ун-та. 2014. № 11 (697). С. 21-36.

3. Жеребин 2011 - Жеребин А.И. Вертикальная линия: Венский модерн в смысловом пространстве русской культуры. СПб.: Изд-во им. Н.И. Новикова, 2011. 536 с.

4. Котелевская 2014 - Котелевская В.В. «Негативная диалектика» искусства в романах Томаса Бернхарда // XLII Междунар. филол. конф., Санкт-Петербург, 11-16 марта 2013 г.: Избр. тр. СПб.: Филол. фак. СПбГУ, 2014. C. 188-197.

5. Котелевская 2018 - Котелевская В.В. Томас Бернхард и модернистский метароман. Ростов н/Д.; Таганрог: Изд-во Южного федерального ун-та, 2018. 352 с.

6. Fest 1981 - Fest J.BetrachtungubereinenUnpolitischen: ThomasMannunddiePolitik // Merkur. 1981. No. 8 (399). S. 83-90.

7. Koller 1973 - Koller E.BeobachtungeneinesZauberberg-LeserszuThomasBernhardsRomanFrost // AmsterdamerBeitragezurneuerenGermanistik. 1973. Bd. 2. S. 107-136.

8. Kurzke 2010 - Kurzke H.ThomasMann. Epoche - Werk - Wirkung. Munchen: C.H. BeckVerlag, 2010. 349 S.

9. Mayer 1974 - Mayer G.ZumdeutschenAntibildungsroman // JahrbuchderRaabe- Gesellschaft. 1974. No. 15. S. 41-64.

10. Watroba 2021 - Watroba K.ReluctantReadersonMann'sMagicMountain (IdaHerzLecture 2020) // PublicationsoftheEnglishGoetheSociety. 2021. Vol. 90. No. 2. P 146-162.

Размещено на Allbest.ru