(Авто)биография как культурный код: Н.А. Некрасов

Размещено на http://www.allbest.ru/

Ярославский государственный педагогический университет им. К. Д. Ушинского

«(Авто)биография как культурный код: Н. А. Некрасов»

Ерохина Татьяна Иосифовна

доктор культурологии, профессор,

Статья посвящена осмыслению специфики (авто)биографии как текста личности Н. А. Некрасова. В работе обозначено соотношение и отличительные признаки автобиографических и биографических текстов, обозначены методологические подходы к интерпретации автобиографии в аспекте мифотворчества, культурной памяти и синтеза документального и художественного. На основе анализа (авто)биографий и дневниковых записей Н. А. Некрасова раскрыты культурные коды, заложенные в авторских текстах и комментариях. Высказано предположение, что (авто)биографии поэта имеют синтетический характер, поскольку соединяют в себе признаки автобиографического и биографического мифа, презентуют миф о Некрасове как культурном герое, демонстрируют механизмы культурной памяти и забвения, являются отражением процессов самоидентификации Н. А. Некрасова.

Ключевые слова: Н. А. Некрасов, автобиография, биография, культурный код, мифотворчество, текст личности, культурная память.

автобиографический текст некрасов

Erokhina T. I.

(Auto)biography as a cultural code: N. Nekrasov

The article is devoted to understanding the specifics of (auto)biographies as a text of the personality of N. Nekrasov. The paper outlines the correlation and distinctive features of autobiographical and biographical texts, and outlines methodological approaches to the interpretation of autobiography in the aspect of myth-making, cultural memory, and the synthesis of documentary and artistic. Based on the analysis (auto)biographies and diary entries of N. Nekrasov reveal the cultural codes embedded in the author's texts and comments. It is suggested that (auto)biographies of the poet have a synthetic character, since they combine the features of an autobiographical and biographical myth, present the myth of Nekrasov as a cultural hero, demonstrate the mechanisms of cultural memory and oblivion, and are a reflection of the processes of self-identification of N. Nekrasov.

Keywords: N. Nekrasov, autobiography, biography, cultural code, myth-making, personality text, cultural memory.

В гуманитарном знании автобиография и биография творческой личности рассматривается не только как особое текстовое пространство, для которого характерны специфичный хронотоп, сюжет и сложные связи между автором-героем-читателем, но и как поиск идентичности и процесс самоидентификации, средство мифологизации и мифотворчества, создающие, как правило, противоречие между исторической документальностью и авторской субъективностью.

(Авто)биография поэта априори является сплавом реальности и вымысла, поскольку и автобиография, и биография имеют документальную и художественную основы. (Авто)биография всегда соотносится с процессом мифотворчества, поскольку ориентирована, прежде всего, на моделирование образа художника как в контексте его творчества, так и в контексте его восприятия современниками и последующими поколениями. «Жизнь и творчество» (как обозначение ракурсов исследования) -- самое распространенное наименование монографий или их разделов, статей в Интернет-пространстве или рубрик, посвященных творчеству художников. И в этом обозначении отражается, с одной стороны, доминирование биографического подхода к осмыслению творчества, осмысление личностного дискурса творчества, с другой стороны, определённого рода «пограничность» в восприятии личности поэта, которая осмысливается как через призму жизни и творчества, так и через призму жизни как творчества или творчества как жизни (М. Эпштейн).

Возникает парадоксальность соотношения автобиографии и биографии творца. Автобиография-- жанр, имеющий свои отличительные признаки. Так, Ф. Лежен определяет автобиографию как «ретроспективное прозаическое повествование реального человека, рассказывающего о собственном существовании, делая особый акцент на истории своей личности» [32, с. 261-262], а основными категориями жанра считает языковую форму (повествование), тему (историю автора), положение автора (тождество между автором и рассказчиком), позицию рассказчика (тождество между рассказчиком и героем и ретроспективное повествование).

Биография традиционно определяется как жанр «жизнеописания»: «предполагает художественное или научное осмысление истории жизни личности, нацеленное на поиск и выявление истоков общественно значимой деятельности человека в его индивидуальном биографическом опыте. Предпосылкой создания биографии служит признание значимости данной личности для истории, культуры, политической жизни или быта в национальном или мировом масштабе» [28].

В современных исследованиях, посвященных изучению творческой личности в аспектах жизни и творчества, автобиография и биография рассматриваются не в жанровом соотношении, а в мифопоэтическом. Выделяются два типа мифа о творческой личности: автобиографический и биографический. При этом автобиографический миф всегда соотносится с мифом биографическим, «поскольку оба типа мифа о творческой личности предполагают участие автора в мифологизации собственной судьбы» [29, с. 306].

Сходство и различия между этими мифами обусловлены участием автора в их создании. Если автобиографический миф представляет собой «исходную сюжетную модель, получившую в сознании автора онтологический статус, рассматриваемую им как схему собственной судьбы и постоянно соотносимую со всеми событиями его жизни, а также получающую многообразные трансформации в его художественном творчестве» [21, с. 61], и творцом этого мифа является сам поэт, который моделирует некий идеальный образ собственного бытия, наиболее соответствующего его самоидентификации, то биографический миф «закрепляет в массовом сознании факты жизни автора в том виде, как они представлены самим автором» [29, с. 307], следовательно, он творится в соавторстве, включая в его создание не только художника, но и читателя (реципиента).

Таким образом, автобиографический миф предлагает публике «не действительно имевшую место историю своей жизни, а ее идеализированный вариант, который, соответственно, предполагает вымысел, а иногда и мистификацию» [21, с. 11], в то время как биографический миф, так или иначе «спровоцированный автором», -- это произведение коллективного творчества, «воплотившее в себе наиболее фундаментальные, стереотипные представления массовой аудитории о поэте, как герое определенной культурной эпохи. Истоками этого мифа являются непосредственно творчество, творческое поведение и репутация поэта или сформированный им самим автобиографический миф, но сферой его бытования всегда будет массовое сознание» [21, с. 20].

Автобиография и биография презентуют читателю разные стороны осмысления личности: автобиография написана человеком, которые продолжает жить, поэтому её временной аспект имеет не только ориентацию на прошлое, но и на будущее, описывает саморефлексивный опыт личности, внутренние противоречия и изменения. Биография же, как правило, посвящена осмыслению прошедшего жизненного пути героя, стремится, по словам О. С. Гребенюк, организовать опыт своего героя как культурно-значимое деяние, как завершенну ю целостность [см. 8].

Вопрос автобиографии как культурного кода -- в том числе вопрос «количественный», поскольку он зависит и от количества созданных художником автобиографий, и от количества биографий, написанных после его смерти. Кроме того, автобиографический миф проходит несколько стадий: от мифологизации до демифологизации, что также обусловлено появлением новых фактов из жизни поэта, его открытости или замкнутости, степени распространения и актуальности его творчества, юбилейных дат и т. д. (Авто)биография как культурный код может способствовать развитию интереса к личности или напротив, снижать его значимость в культуре.

Сложность изучения (авто)биографии как культурного кода -- в соотношении документального и художественного. Возникает противоречие между «исторической документальностью и субъективной версией событий, определяемой «Я-концепцией» пишущего» [8, с. 9]. С одной стороны, любая биография или автобиография может быть рассмотрена как исторический документ: «изучение личности неизбежно становится историческим исследованием не только процесса ее воспитания и становления в определенных социальных условиях, но и эпохи, страны, общественного строя, современников, соратников, сотрудников или, напротив, противников...» [2, с. 247]. В качестве биографического материала могут выступать не только рассказ писателя о событиях жизни, но и так называемые «вторичные» материалы: письма, воспоминания современников и т. д. И важным моментом является, выбор тех или иных событий, из которых складывается биографическая линия. Так, Г. О. Винокур, говоря о связи биографии и культуры, отмечал: «... Исторический факт. чтобы стать фактом биографическим, должен в той или иной форме быть пережит данной личностью. Переживание и есть та новая форма, в которую отливается анализируемое нами отношение между историей и личностью: становясь предметом переживания, исторический факт получает биографический смысл» [7, с. 37]. В этом контексте дискуссионным остается вопрос, что же из биографического материала, содержащегося в воспоминаниях современников, родственников, друзей творческой личности, является жизненно важным для раскрытия характера, а что может быть не столь существенным, «не пропущенным» через личность творца.

С другой стороны, биография и автобиография предполагают определенную долю вымысла, обусловленную обозначенным выше контекстом значимости события или его вторичности для художника, проблемами интерпретации события жизни в идеологическом и/или эстетическом аспектах, особенностями культурной памяти, наконец, адресатом текста (автобиографическими данными, которые мы можем обнаружить в дневниковых записях или письмах, текстах, предназначенных для узкого круга читателей или для широкой публики) [см. 9]. Несмотря на то, что автор заключает с читателем «автобиографический пакт» [33], в котором утверждает, что будет писать правду, автобиография допускает субъективность и неполноту, что обусловлено, как минимум, «ретроспективным способом рассмотрения своей жизни, а значит, особенностями человеческой памяти; ведь невозможно абсолютно точно вспомнить разговоры и события, которые имели место много лет (иногда и десятилетий) назад [24, с. 56]. Отсюда и появление представлений о моделировании личности художника как творческом акте: «Это и в самом деле есть та сфера личной жизни, где мы получаем право говорить о личной жизни как творчестве. Личность здесь -- словно художник, который лепит и чеканит в форме переживаний свою жизнь из материала окружающей действительности» [7, с. 39]. Не случайно автобиографию сравнивают с лирической поэзией, отмечая типологическую близость автобиографического и лирического героя, монологичность, высокую степень субъективности, «совпадение объекта и субъекта высказывания, сконцентрированность на проблемах собственного Я» [12, с. 161].

В контексте вышесказанного, мы считаем возможным использование в нашем исследовании термина (авто)биография, который позволяет нам подчеркнуть общие основания автобиографии и биографии, а также их «пограничное» существование.

Осмысление (авто)биографии как особого рода жизнетворчества представлено в современном гуманитарном знании в разных аспектах начиная от обоснования теоретико-методологических основ (Л. М. Баткин, М. М. Бахтин, Е. М. Болдырева, Б. М. Гаспаров, А. Ф. Лосев, Ю. М. Лотман, Д. М. Магомедова, М. Медарич, А. А. Потебня, Б. В. Томашевского и др. [см. 5, 13-15]), до изучения репрезентации (авто)биографий отдельных художников (О. В. Богданова, М. Н. Виролайнен, И. Иванюшина, И. Паперно, С. В. Смирнов, Е. М. Шастина, Т. Г. Ше- метова, Г. Шпилевая и др. [см. 4, 12, 25-31]).

Обозначим те теоретические позиции, которые являют онтологически значимыми в контексте нашего исследования.

Прежде всего, мы обращаемся к мифологическому дискурсу автобиографических и биографических текстов Некрасова. Выбор данного дискурса обусловлен наличием (авто)биографических мифологем, специфика которых была обозначена в исследованиях М. М. Бахтина, А. Ф. Лосева, Ю. М. Лотмана, А. А. Потебни, Б. В. Томашевского, а также значимостью творчества поэта в русской культуре, что позволяет нам говорить о сложившемся мифе Н. А. Некрасова -- мифе поэта-гражданина, певца русского народа. Мифогенность (авто)биографии Некрасова обнаруживается не только в возможности трактовать события его жизни как символы самоидентификации, но и в способности этих событий создавать новые трактовки в художественной и в научной сферах. (Авто)биографический миф о Некрасове -- миф, который создается автором как версия собственной жизни, а затем многократно переосмысливается художниками, исследователями, массовым сознанием.

Следующим аспектом осмысления (автобиографии Некрасова стало представление о множественности (авто)биографий, обусловленное спецификой памяти и чувственного восприятия: «Традиционное общепринятое изложение своей биографии последовательно начиная с рождения -- это не что иное, как условность, «правила игры», принятые в определенной культурной ситуации» [5, с. 244]. Исследователи отмечают, что существует бесчисленное количество автобиографий, которые могут встраиваться в разные системы координат [см. 5]. В этой связи необходимо отметить, что ведущей научной парадигмой, помимо указанной выше мифологической, становится парадигма семиотическая, представленная Ю. М. Лотманом, где автобиографии рассматривается как текст культуры, как семиотический код, который репрезентирует ту или иную автобиографическую модель, имеющую аксиологический центр [см. 13], а, следовательно, может быть представлена и как текст личности [см. 10]. В противовес бинарной оппозиции «жизнь»/ «творчество», выстраивается не только амбивалентная дефиниция «жизнетворчество» (представленная наиболее репрезентативно в эпоху романтизма и символизма), но и тернарная оппозиция «текст»/ «автобиографический текст» / «автобиография»: «автобиография не может быть просто приятным воспоминанием <...>: она должна, прежде всего, пытаться проявить глубокое единство жизни, она должна проявлять смысл, подчиняясь часто противоположным требованиям верности и созерцания. Рассказать всю свою жизнь невозможно. Автобиография основана на сериях выбора. выбраны и организованы все элементы, которые имеют отношение к тому, что автор считает ориентиром своей жизни» [32, с. 21].

Автобиография становится способом самоидентификации, самооправдания, самооценки, поэтому может рассматриваться как культурный код автора.

Следующим аспектом стало осмысление (авто) биографии как культурного кода эпохи, который актуализирует особенности культурной памяти. Рассмотрение культуры как пространства памяти, в котором тексты культур сохраняются и актуализируются [см. 14], формирование посредством культурной памяти символического универсума, очерчивающего границы общности при помощи «маркеров, «излучающих» смыслы, нормы и эмоции» [6, с. 43], ориентация культурной памяти на присутствие в ней культурных героев, одним из которых является Некрасов, -- все это позволяет рассмотреть (авто)биографию как вариант культурной памяти.

По мнению исследователей, чью позицию мы разделяем, Некрасов был «склонен к созданию мифов относительно своей семьи, друзей, а также стремился к использованию в образной системе произведений сложившихся национальных мифов» [31, с. 261]. Современные исследователи, изучающие специфику некрасовских автобиографий, отмечают что поэт создавал автобиографии, «подчиняясь воздействию современных ему социально-эстетических стереотипов, стремился максимально вписаться в свою эпоху» [31, с. 261]. Так, среди наиболее несовпадающих с реальной биографией поэта фактов называют несправедливое отношение к своему «отцу-крепостнику», которое обусловлено тем, что поэт, который в своем творчестве выступал против угнетения крестьян, «не мог бы даже отнестись снисходительно, не осуждая, к отцу-крепостнику, это было бы нарушением логики его развития, его эстетики» [26, с. 6]. При этом сохранились свидетельства, что отец Некрасова был помещиком, вникавшим «в крестьянский труд и быт» [26, с. 9], беспокоившемся о благополучии своей семьи.

Еще одним подтверждением создания биографического мифа о поэте стали сведения, указывающие на то, что многие воспоминания, которые легли в основу биографий поэта, были сделаны уже в начале ХХ века (с 1902 г.): «По сути дела это воспоминания о воспоминаниях: за весьма редким исключением это рассказы о том, что «вспоминали старики» -- уже это придает таким рассказам оттенок предания, некой легендарности» [27].

Обозначим основные культурные коды, репрезентируемые автобиографиями и некоторыми биографиями Некрасова.

Во-первых, обратим внимание на то, что сохранились автобиографические записи Некрасова, созданные им в разные жизненные периоды. Н. Н. Скатов отмечал, что автобиография нужна была поэту как исповедь, поэтому Некрасов собирался написать автобиографии в кризисные «кризисные смертные моменты: в 1855 году, считая себя смертельно больным, и двадцать лет спустя, в 1877 году, будучи смертельно больным. В 1855 году не собрался: может быть, потому что болезнь не оказалась смертельной. В 1877 -- не успел» [25]. Перед нами именно тот случай, когда автобиографические записи создавались в разные временные периоды и содержат не только отличающиеся друг от друга трактовки событий жизни, но даже определенные противоречия отмеченные исследователями. Таким образом, в контексте жизни и творчества Некрасова, автобиография имеет исповедальный характер.

Своего рода координатами биографического мифа являются два события: рождение и смерть поэта. Именно эти события «создают рамку биографического мифа, внутри которой варьируются различные мифологемы, подразумевающие многоаспектное толкование этапов биографии поэта и его образа. Мифологемы-образы составляют фундаментальную часть мифа» [30].

Показательно, что и автобиографии всегда начинаются с события рождения (и, конечно, не могу содержать событие смерти), которые, как иронично отмечают исследователи, авторы авторских мифов знают только «с чужих слов»: «попытка воспоминаний о дне рождения, который не помнится, и о месте рождения, которое не знается» [25]. Две автобиографические заметки Некрасова сообщают нам о его рождении в 1822 г. в Ярославской губернии («Я родился в 1822 году в Ярославской губернии. Мой отец, старый адъютант князя Витгенштейна, был капитан в отставке...» [20]) и рождении поэта в 1821 году в Подольской губернии («Я родился в 1821 году 22 ноября в Подольской губернии в Винницком уезде в каком-то жидовском местечке, где отец мой стоял тогда с своим полком.» [19]). Перед нами не стоит задача демифологизации, поэтому несогласованность сведений о датах и месте рождения поэта представляет для нас интерес как факт состояния поэта -- состояния смятенности и неопределенности, а возможно и неосознанной попытки выделить в момент сообщения автобиографических сведений наиболее важный контекст событий жизни.

Еще одной важной особенностью автобиографий Некрасова является их авторство. Практически все автобиографии поэта были записаны с его слов (сохранились лишь наброски-автографы к плану автобиографии): под диктовку или по памяти, хотя известно, что поэт «авторизовал» свою биографию, составленную М. М. Стасюлевичем, а также редактировал биографию, подготовленную Н. В. Гербе- лем [1].

Восприятие автобиографических записей Некрасова проходило через призму биографических свидетельств: основная их часть была записана современниками поэта (А. Н. Пыпиным, В. А. Панаевым, А. С. Сувориным и др.), поэтому возникает ситуация, которая была обозначена выше как проблема адресата автобиографии. Автобиографические заметки Некрасова--это всегда беседа со слушателем, содержащая так или иначе реакцию поэта на отклик адресата, что придает тексту элементы театральности и мифотворчества.

Автобиографические мифы, репрезентируемые Некрасовым, содержат в себе следующие значимые для поэта события (в контексте мифологии -- «судь- бичные» мифы персонажа). Прежде всего, это детские воспоминания, которые включают в себя сцены народной жизни, издевательства над крепостными, что, безусловно, повлияло на формирование мировоззрения будущего художника. Затем следуют воспоминания о поступлении в университет, которые сопровождались испытаниями и невзгодами, тяжелым материальным положением поэта, гневом отца и страстным желанием молодого поэта учиться. Далее следуют сведения о литературном таланте Некрасова (не сразу оцененном по достоинству) и приобретение вместе с Панаевым издательского права на «Современник», основанный в 1836 году Пушкиным. Показательно, что авторизованная биография завершается этими событиями. Остальные автобиографические заметки также сосредоточены на указанных выше событиях, трактуя более или менее подробно литературные успехи Некрасова («впервые встречаю Тургенева, читаю ему «Родину». Он в восторге <.> [20]), а также его предпринимательские таланты («Я без особого затруднения до 700 рублей ассигнациями выручал в месяц, в то время как Белинский, связанный по условию с Краевским, работая больше, получал 450 рублей в месяц. Я стал подымать его на дыбы, указывая на свой заработок» [20]).

Не останавливаясь на отношениях поэта с родителями, отметим, что, конечно, главным судьбич- ным мифом Некрасова являются не столько события его жизни, сколько миф о народном поэте, который презентован в его творчестве и, как следствие, подкреплен его автобиографическими рассуждениями о причинах этой народности: «Судьбе угодно было, что я пользовался крепостным хлебом только до 16 лет, далее я не только никогда не владел крепостными...» [16], «Я постоянно играл с деревенскими детьми, и когда мы подросли, то естественно, что между нами была такая короткость» [16]. И это еще один исповедальный мотив в автобиографии поэта, который связан с двойственным положением Некрасова: поэт народной скорби имел доход, содержал усадьбу, оказался довольно успешным предпринимателем. Сам Некрасов знал о двойственном к себе отношении, и в беседах не раз ссылался на упреки и недовольство в свой адрес. Так, например, он упоминал об отношении к себе И. А. Тургенева: «Тургенев <...> выразился печатно, что я -- люблю деньгу. Натура у меня была скорее широкая, чем склонная к скряжничеству, хотя Тургенев и мог подумать, что я человек скупой» [1, с. 210]. И тут же-- оправдания поэта, возражения против несправедливого к себе отношения: «Проголодав несколько лет и чуть не отправившись к праотцам, я почувствовал какую-то не то боязнь, не то уважение к деньгам. Я берег каждый грош. Я с отвращением зашивал деньги в галстук и постоянно носил их там» [1, с. 210]. Как правило, подобные оправдания сопровождались в свою очередь обвинениями в адрес «обидчика»: «Тургенев же был богатый помещик. Получая значительный и определенный доход, он мог разбрасывать и разбрасывал деньги направо и налево. Нередко случалось, что, получив деньги из деревни, он их спустит в два-три дня и приходит ко мне просить денег на обед. Для обеда я никогда не отказывал, а больше не давал.» [1, с. 210].

Практически во всех автобиографических записках, воспоминаниях родных и близких Некрасова содержатся сведения о том, как был беден поэт, голодал, усердно трудился, подорвал здоровье («Ровно три года <.> я чувствовал себя постоянно, каждый день голодным. Приходилось есть плохо, не только впроголодь, но и не каждый день» [1, с. 208]). Пережив лишения и тяготы жизни, у него было право писать о невзгодах народа.

Исповедальные мотивы появляются и при описании своих слабостей. На наш взгляд, указание на собственные недостатки в автобиографических записях поэта имеют ту же цель самооправдания: «Мне все равно теперь говорить о своих слабостях, которые, разумеется, были и у меня. Так, напр.: я любил играть в карты, я был картежник. Может быть, даже я унаследовал эту слабость-в крови. Дед мой был картежник, он проиграл 10 т<ысяч> (душ или десятин -- не помню) в карты; отец также был картежник. Но денег я никогда не любил.» [1, с. 210]. Отметим, что упоминание о карточных играх встречаются достаточно часто как в записках Н. А. Некрасова («Я с ним много играл в карты» [1, с. 160], «Он много проиграл мне денег в карты» [1, с. 160], «Если удосужусь, когда-нибудь ворочусь еще к своей игре» [18]), так и в воспоминаниях современников («.богач, упрямый, настойчивый и страстный игрок в карты (.) Он откровенно, ни от кого не скрываясь, ухаживал не только за танцовщицами, драматическими актрисами, но даже и за воспитанницами театрального училища» [21].

По воспоминаниям Н. А. Белоголового, Некрасов «сделался гораздо разговорчивее, охотно стал вспоминать и рассказывать различные эпизоды своей жизни (не исключая и тех темных, которые пятнами лежали на его жизни и которые теперь он старался, видимо, обелить), свои отношения к различным нашим знаменитостям; под влиянием наплыва этих воспоминаний он остановился на мысли составить свою биографию и лихорадочно приступил к этому таким образом: частью он диктовал сам, пользуясь всяким свободным от боли часом, то брату Константину Алексеевичу, то сестре Анне Алексеевне, иногда даже ночью будил их и заставлял писать под свою диктовку; частью же передавал устно тот или другой эпизод своей жизни кому-нибудь из друзей и просил его литературно обработать его и написать» [3, с. 391].

Желание «обелить», объяснить, очистить себя-- становится ведущим в последние дни Некрасова.

Обращаясь к отмеченной выше близости автобиографии к лирической поэзии, отметим, что автобиографические записи поэта пересекаются с его дневниковыми заметками 1877 г., которые символически начинаются со слов «Худо, читатель!». Дневниковые записи содержат комментарии, объясняющие необходимость для поэта представить автомиф: «На днях муза моя на прощанье пропела мне такую песнь:

Пускай чуть слышен голос твой,

Не громки темы песнопенья;

Но ты воспрянешь за чертой Неотразимого забвенья!

Уступит свету мрак упрямый,

Не бойся; песенку твою

Над Волгой, над Окой, над Камой Еще народу я спою [17].

Стремление остаться в памяти народным поэтом, культурным героем, идеализированным, оцененным по достоинству, -- ведущее желание умирающего Некрасова, который тоскует по прежней жизни, творчеству, музе: «муза явилась ко мне беззубой, дряхлой старухой, не было и следа прежней красоты и молодости, того образа породистой русской крестьянки, в каком она всего чаще являлась мне и в каком обрисована в поэме моей «Мороз, Красный Нос»», и стихотворение, вдохновленное новой музой, не только о недуге и болезни, но и о горечи обид:

Непобедимое страданье, Невыносимая тоска...

Влечет, как жертву на закланье, Недуга черная рука.

Спаси, о муза! пой, как прежде!

«Нет больше песен, мрак в очах;

Сказать: умри! конец надежде!

Я прибрела на костылях!

Еще вчера людская злоба Тебе обиду нанесла;

Теперь конец, не бойся гроба!

Не будешь знать ты больше зла.

Не бойся клеветы, родимый, Ты заплатил ей дань живой, Не бойся стужи нестерпимой: Я схороню тебя весной [17].

Таким образом, отметим, что (авто)биографии Некрасова отличаются следующими особенностями.

Во-первых, они являются своеобразным сплавом автобиографических и биографических записей, что позволяет нам идентифицировать их как в аспекте бинарной оппозиции (противопоставляющей автобиографичный текст как особого рода повествование от первого лица, созданного самим автором, и биографичный как созданный иными авторами), так и в аспекте амбивалентности, пограничности (представленной нам в особом оформлении текста: автобиографии, записанные под диктовку, со слов поэта, и биографии авторизированные, отредактированные Некрасовым).

Во-вторых, (авто)биографии Некрасова представляет собой особого рода документ, созданный в кризисные периоды жизни поэта, фактически накануне его смерти, что придает текстам исповедаль- ность и оправдательные коннотации. И в этом смысле, (авто)биография Некрасова прочитывается как единый текст и особого рода культурный код, в котором представлены все обозначенные выше смыслы.

(Авто)биография Некрасова имеет мифотворческий характер, поскольку поэт ориентирован на подтверждение (а точнее -- мифологизацию) тех событий, фактов, процессов собственной жизни, которые репрезентируют миф о культурном герое- гражданине, певце народа, чьи подвиги связаны с лишениями, бедствиями, которые испытал поэт. Автобиографические записи поэта свидетельствуют о стремлении Некрасова избежать демифологизации, которая была направлена на разрушение образа страдающего поэта.

(Авто)биография Некрасова прочитывается как «текст личности», который смоделирован поэтом по собственным правилам, выстраивающим аксиологическую доминанту. Характерно, что все автобиографии Некрасова повествуют о начальном периоде жизни поэта: тяготы и лишения, начало литературного творчества, издание журнала. В автобиографиях отсутствует линейность и фактологическая точность. Поэт обходит стороной не только скандальные события своей личной жизни (тройственный союз с Панаевыми), но и события, связанные с его общественной деятельностью (в том числе--издательской). Двойственность поэта, вызывавшая как восторг, так и раздражение современников--изъята из воспоминаний поэта. Оправдывая свою страсть к игре или охоте, Некрасов не затрагивает гораздо более острых и значимых, сложных и дискуссионных фактов своей биографии, исключая их из мифотворчества.

(Авто)биография поэта демонстрирует нам механизмы формирования культурной памяти, сохраняя идеальный образ поэта-гражданина и подвергая забвению события, разрушающие образ культурного героя. Несомненно, для поэта было важно соотношение тех биографий, которые он редактировал и авторизовал, с автобиографическими сведениями, которые он оставлял. Автобиография, таким, образом, создавалась и корректировалась через призму известных поэту биографий и отзывов современников (осмысление которых требует отдельного исследования). Сохранившиеся дневниковые записи, заметки, воспоминания, не позволяют нам сделать однозначные выводы по поводу осознанности или неосознанности подобного рода «исключений» из автобиографии значительного событийного ряда. Тем не менее, можно утверждать, что Некрасов в создании автобиографического мифа остается, прежде всего, художником, который не повествует о реальных событиях жизни, а пытается отразить своё внутреннее состояние, эмоции и чувства, связанные с самооценкой и самоидентификацией. Перед нами своего рода путь поэта к самому себе, «преодолевшему трудности и состоявшемуся человеку, способному и болезненно сострадать неимущим, а порой корить себя за праздность и готовность к компромиссу» [31, с. 262].

Литература

Автобиографические наброски, воспоминания и заметки Некрасова / публ. В. Евгеньева-Максимова и С. Рейсера; прим. С. Рейсера // Литературное наследство. Том 49/50: Н. А. Некрасов. I / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). 2-е изд., испр. М.: АН СССР, 1949. С. 133-210.

Ананьев Б. Г. Человек как предмет познания. Л.: ЛГУ, 1968. 338 с.

Белоголовый Н. А. Болезнь Николая Алексеевича Некрасова. URL: http://nekrasov-lit.ru/nekrasov/vospominaniya/ nekrasov-v-vospominaniyah-sovremennikov/belogolovyj- bolezn-nekrasova.htm (дата обращения: 01.02.2021)

Богданова О. В. «Пушкин -- наше все.»: литература постмодерна и Пушкин. СПб.: Факультет филологии и искусств СПбГУ, 2009. 237 с.

Болдырева Е. М. Автобиографизм и автобиография: само- конструирование и семиотизация субъекта // Ярославский педагогический вестник. 2017. № 4. С. 242-251.

Васильев А. Культурная память / забвение и национальная идентичность: теоретические основания анализа // Культурная память в контексте формирования национальной идентичности России в XXI веке: колл. монография. 2 изд. М.: Совпадение, 2015. С. 29-57.

Винокур Г. О. Биография и культура. 2-е изд., испр. и доп. М.: Изд-во ЛКИ, 2007. 96 с.

Гребенюк О. С. Автобиография: философско- культурологический анализ: автореф. дис. ... канд. философских наук: 24.00.01 / Рост. гос. ун-т. Ростов-на-Дону, 2005. 21 с.

Ерохина Т. И. Дневник как текст русского символизма // Филология и культура. Philology and culture. 2014. № 3(37). С. 98-102

Ерохина Т. И. Личность и текст в культуре русского символизма. Ярославль: ЯГПУ им. К. Д. Ушинского, 2009. 330 с.

Ерохина Т. И. Феномен памяти в массовой культуре: контрпамять и постпамять в отечественном кинематографе // Ярославский педагогический вестник. 2017. № 5. С. 269-274.

Иванюшина И. Документальное и художественное в автобиографии В. Маяковского «Я сам» // Филология и культура. Philology and culture. 2018. № 4 (54). С. 160-165.

Лотман Ю. М. Биография -- живое лицо // Новый мир. 1985. № 2. С. 228-236.

Лотман Ю. М. Память в культурологическом освещении // Избранные статьи: в 3 т. Т. 1. Таллинн: Александра, 1992. С. 200-202.

Магомедова Д. М. Автобиографический миф в творчестве Александра Блока. М.: Мартин, 1997. 224 с.

Некрасов Н. А. «Если переехать в Ярославле Волгу.» (автобиографические записи). URL: http://nekrasov-lit.ru/ nekrasov/bio/esli-pereehat-v-yaroslavle-volgu.htm (дата обращения: 01.02.2021)

Некрасов Н. А. Из дневника. 1877. URL: http://nekrasov-lit. ru/nekrasov/zapisi/iz-dnevnika-1877.htm (дата обращения: 01.02.2021)

Некрасов Н.А. «Нет, скажу еще об Абазе.» (автобиографические записи). URL: http://nekrasov-lit.ru/nekrasov/bio/ net-skazhu-esche-ob-abaze.htm (дата обращения: 01.02.2021)

Некрасов Н. А. «Я родился в 1821 году». URL: http://nekrasov- lit.ru/nekrasov/bio/ya-rodilsya-v-1821.htm (дата обращения: 01.02.2021)

Некрасов Н. А. «Я родился в 1822 году.» (автобиографические записи). URL: http://nekrasov-lit.ru/nekrasov/bio/ya- rodilsya-v-1822.htm (дата обращения: 01.02.2021)

Никитина О. Э. Биографический миф как литературоведческая проблема: yа материале русского рока: дис. . канд. филол. наук. Тверь, 2006. 309 с.

Нильский А. А. Закулисная хроника 1856-1894 С.- Петербург. URL: http://az.lib.ru/n/nilxskij_a_a/text_1897_ zakulisnaya_chronica.shtml (дата обращения: 01.02.2021)

Руднев В. Морфология реальности. М.: Гнозис, 1996.

Сапожникова Ю. Л. Жанр автобиографии: понятие и особенности // Ученые записки Забайкальского государственного университета. Серия: Филология, история, востоковедение, 2012. Вып. 2. С. 54-56.

Скатов Н. Н. Некрасов. М.: Молодая гвардия, 1994. 412 с.

Смирнов С. В. Автобиографии Некрасова. Новгород: Кириллица, 1998. 209 с.

Смирнов С. В. Проблема эволюции некрасовской биографии- легенды и ее взаимосвязь с творчеством: автореф. дис. . доктора филол. наук: 10.01.01 / Новгородский гос. ун-т. Вел. Новгород, 1998. 32 с.

Соболевская О. В. Биография // Литературная энциклопедия терминов и понятий / гл. ред. А. Н. Николюкин. М.: Интел- вак, 2001. Стб. 90-92.

Шастина Е. М. (Авто)биография Элиаса Канетти и мифотворчество // Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского, 2013. № 6 (2). С. 305-308.

Шеметова Т. Г. Биографический миф о Пушкине в русской литературе советского и постсоветского периодов: автореф. дис. . доктора филол. наук: 10.01.01 / МГУ. М., 2011. 47 с.

Шпилевская Г. А. О мифотворчестве Н. А. Некрасова (автомиф, формирование образов национального мифа в прозе 1840-50-х годов и их коррекция в зрелой лирике писателя) // Филология и культура. Philology and culture. 2019. № 2 (56). С. 260-265.

Lejeune P. L'autobiografie en France. Paris: A. Colin, 1971. 272 с.

Lejeune Ph. Der autobiographishe Pakt. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1994. 431 c.

Размещено на Allbest.ru