Многоликий романтизм

Размещено на http://www.allbest.ru/

Уральская государственная консерватория им. М.П. Мусоргского

Многоликий романтизм

Борис Борисович Бородин Доктор искусствоведения, профессор, заведующий кафедрой истории и теории исполнительского искусства

Екатеринбург, Россия

Споры о сущности романтизма продолжаются около двух столетий. Одними романтизм трактуется как идейное и художественное направление, сложившееся в конкретно-исторических условиях конца XVIII - первой половины XIX вв., другими он понимается как явление вневременное, сопровождающее духовную жизнь человечества в различные исторические эпохи. Романтизм изначально антиномичен, парадоксален по своей сути. Мир романтизма лишён единства и представляет собой противоречивую картину. С одной стороны, ему присуще внимание ко всему необычному, с другой - его привлекает поэзия обыденности. Романтизм теряет «этический иммунитет», присущий эпохе Просвещения. Возникает один из самых значительных парадоксов романтизма: стремясь к абсолюту, художники открывают обольстительность зла.

Ключевые слова: романтизм, эстетика романтизма, относительность понятий, антиромантизм, неоромантизм.

Abstract

Boris B. Borodin

Doctor of Arts, professor, Ural State Conservatory named after M. Mussorgsky, Yekaterinburg

THE MANY FACES ROMANTICISM

The debate about the essence of romanticism has been lasting about two centuries. Some people interpret romanticism as an ideological and artistic direction that took shape in the specific historical conditions of the late 18th - first half of the 19th centuries, while others understand it as a timeless phenomenon that accompanies the spiritual life of mankind in various historical eras. Romanticism is initially antinomic, paradoxical in nature. The world of romanticism is devoid of unity and is a contradictory picture. On the one hand,it has attention to everything unusual, on the other, it is attracted to the poetry of everyday life. Romanticism loses the “ethical immunity” inherent in the Enlightenment. One of the most significant paradoxes of romanticism arises: it is striving for the absolute, artists discover the seduction of evil.

Keywords: romanticism; aesthetics of romanticism; relativity of concepts; anti-romanticism; neo-romanticism.

Нет ничего более неопределённого, чем слово романтизм. Определить романтизм очень трудно.

Н. А. Бердяев Бердяев Н.А. Самопознание [2, 288].

Споры о сущности романтизма продолжаются, по крайней мере, около двух столетий. В этих жарких дискуссиях часто цитируются слова А. С. Пушкина из письма к П. А. Вяземскому от 25 мая 1825 г.: «Кстати: я заметил, что все (даже и ты) имеют у нас самое тёмное понятие о романтизме» [15, 117]. Поэт считал ошибочным, что под общим словом «романтизм» «разумеют произведения, носящие на себе печать уныния или мечтательности» [14, 53]. Но, вероятно, таким же упрощением будет тезис, утверждающий что «романтизм решителен, дерзок, склонен к крайностям и в своих отрицаниях и в утверждениях» [9, 18]. Нередко применительно к романтизму звучит фраза Д. И. Писарева о «разладе между мечтою и действительностью» [13, 274]. В. М. Жирмунский, обобщая воззрения немецких писателей-романтиков, напротив, утверждал: «Нельзя по отношению к романтикам говорить о какой-то противоположности идеала и действительности или о столкновении между ними. Сама действительность понимается романтиками, как идеал; она - прекрасна» [8, 142].

И как тут не вспомнить ещё одну цитату, настолько популярную, что большинство приводящих её авторов не указывают источника цитирования - слова П. А. Вяземского из письма к В. А. Жуковскому: «Романтизм, как домовой; многие верят ему; убеждение есть, что он существует, - но где его приметы, как обозначить его, как наткнуть на него палец?» [6, 395]

Этот символический «указующий перст» невольно путается в системах координат - исторических и содержательных. Во-первых, романтизм трактуется как идейное и художественное направление, сложившееся в конкретно-исторических условиях конца XVIII - первой половины XIX столетий, - такое мнения нашло обобщение в соответствующей статье Большой советской энциклопедии [1б]. В этом случае временные границы национальных разновидностей романтизма не поддаются единой фиксации. По мнению филолога-германиста, культуролога и музыковеда А. В. Михайлова, «особенно не определён и условен „конец“ романтизма» [12, 7]. Во-вторых, романтизм рассматривается как явление вневременное, сопровождающее духовную жизнь человечества в различные исторические эпохи. Эта концепция последовательно раскрывается в статье из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона, подписанной А. К. Бороздиным¹ и инициалами А. Я.² [4]. Такой точки зрения нередко придерживаются сами деятели искусства. Для Стендаля романтиком является всякий, который предлагает своему народу произведения, доставляющие ему наибольшее наслаждение, тогда как классицизм ориентируется на вкусы прадедов [17, 26]. Александр Блок понимал романтизм как «вечное стремление, пронизывающее всю историю человечества, ибо единственное спасение для культуры - быть в том же бурном движении, в каком пребывает стихия» [3, 478]. Альфред Шнитке утверждал: «...романтизм был, есть и будет, - перерождаются лишь формы его существования, но не он сам» [10, 189]. романтизм духовный этический

Романтизм настольно сложен и многолик, что не вписывается в краткие дефиниции, так как изначально антиномичен, парадоксален по своей сути. Парадоксальна раздвоенность душевного мира романтического художника (вспомним «две души в одной груди» не дававшие покоя Фаусту), парадоксальна калейдоскопичность восприятия окружающего мира (вспомним шумановскую карнавальность), парадоксально смешение Божественного и дьявольского, космически-глобального и глубоко интимного.

Мир романтизма лишён единства и при ближайшем рассмотрении представляет собой противоречивую картину. Далеко не абсолютной является оппозиция «классицизм - романтизм», утверждённая ещё А. В. Шлеге- лем³. Например, связующим звеном между эпохой Просвещения и романтизмом можно назвать жанр готического романа (Х. Уолпол⁴, Радклиф⁵, Ч. Р. Мэтьюрин⁶), для которого характерно сочетание интригующей мистики и рационального сюжетосложения. Для, условно говоря, гиперромантиков, романтиков, «штурмующих небо», справедлива анонимная формула, почему-то нередко приписываемая Г. Белинскому: «исключительные характеры в исключительных обстоятельствах». Однако этому клише, помимо романтических концепций, парадоксально соответствуют многие классицистские сюжеты, сублимирующие жизненные реалии. «Гофолия» Расина⁷, «Тан- кред и Эрминия» Пуссена⁸ так же подпадают под приведённую формулу, как и полная «вдохновенной ярости» «Охота на львов в Марокко» (1854) Э. Делакруа⁹, где всё - бурное море, суровые утесы, могучие кроны деревьев, напряжённые фигуры охотников и царственная мощь раненого зверя - словом, жизнь, взятая на пределе, - составляет разительный контраст размеренному буржуазному существованию.

В отличие от Гюго, Делакруа, Берлиоза целому ряду романтических художников присуще внимание именно к поэзии обыденности, к «простым историям», безыскусным, цельным характерам в их привычной, бытовой, уютной среде. Это стихи В. Мюллера¹⁰, музыка Ф. Шуберта, портреты Ф. О. Рунге¹¹. Данная разновидность романтизма также связана с эпохой Просвещения - с руссоистской идеей «естественного человека», находящегося в гармонии с природой и с самим собой. Подобным мироощущением отмечено молодое искусство Северной Америки XIX века - проза Ф. Купера¹², Г. Торо¹³, поэзия У. Уитмена¹⁴, пейзажи Дж. К. Бингема¹⁵, А. Бирштадта¹⁶.

Романтики открывают мир детства. По словам В. Жирмунского, «наивная поэтизация жизни, прочитанная в глазах детей, принимается за настоящее пророчество мистического чувства» [8, 65].

У европейских романтиков пребывание в состоянии гармонии чаще всего кратковременно, а постоянно лишь стремление к её обретению. Поэтому мотив странничества, служивший в доромантическую эпоху, в основном, сюжетным стержнем, на который нанизывалась фабула повествования, у романтиков приобретает глубинный символический подтекст. Идеал недостижим, и беспечное странствование юного подмастерья неминуемо превращается в «зимний путь».

Стройные внешние покровы и подспудно ощущаемая глубинная стихийность музыки, даже сам её идеалистически-духовный материал, лишённый фундаментальных «вещных» характеристик - массы, объёма, занимающих некоторое «реальное пространство», - не могли не привлечь внимание философов. Отнюдь не случайно, но опять же парадоксально то, что музыка венских классиков - Гайдна, Моцарта и Бетховена - послужила поводом для создания истинно романтических философских концепций, таких, к примеру, как философия музыки А. Шопенгауэра, рассматривавшего искусство звуков в качестве прямого выражения мировой воли - иррациональной основы бытия, и ницшеанское противопоставление «аполлонического» и «дионисийского» в европейской культуре.

Стихийное и иррациональное нередко рассматривалось как примета демонического. Уже у Моцарта обыденность и демонизм находятся рядом - языки адского пламени внезапно прорываются в самых безмятежных местах. Но Моцарт, по словам Ф. Бузони, - «друг порядка: чудеса и колдовство он облекает в рамки 16 и 32 тактов» [5, 46]. Искусство романтизма раскрепостило демоническое начало: оно всё активнее начинает проникать в обыденную жизнь, растворяется в быте. Привидения в сказках Гофмана принимают желудочные капли, феи угощаются кофе, колдуньи торгуют яблоками и пирожками. Во время своих ночных «вигилий» писатель иной раз сам пугался порождений своей фантазии и будил жену, которая успокаивала его тем, что садилась вязать чулок в его кабинете [11, 455].

Романтизм активно расширяет сферу эстетически допустимого в искусстве, и этот процесс в конце концов окажется необратимым. Отказ от иерархии эстетических ценностей приводит к новому соотношению рационального и стихийного, которое повлекло за собой пересмотр традиционного восприятия музыкального искусства как прямого выражения гармонии.

Смешение образных планов, языковых норм и жанровых моделей разрушает архитектонику формы, в которой завершённость уступает место процессуальности. Приверженность многих романтиков к деструктивным мотивам, таким как болезнь, безумие, смерть, руины, объясняется стремлением передать именно процесс. П. С. Балланш¹⁷ писал: «Осмелюсь утверждать, что несчастье необходимо человеку, оно - его стихия; покой смертелен для души» [1, 51-52]. Ф. Р. Шатобриан¹⁸ полагал: «...в каждом человеке живёт тайное влечение к руинам. Чувство это проистекает из хрупкости нашей природы: картина разрушения напоминает нам о быстротечности нашего существования» [19, 214].

Отображение диалектики души принимает у романтиков изощрённые формы отчуждённых объективаций. Портрет, отражение в зеркале, тень, автомат, кукла и, наконец, - двойник, - всё это пугающие приметы раздвоения сознания, «параллельные миры» романтизма, расслаивающие реальность, перемешивающие её первичные элементы в прихотливой последовательности. Закономерным итогом этого процесса становится осознание всеобщей относительности понятий. Романтизм теряет этический иммунитет, присущий эпохе Просвещения, и, прельщаясь крайностями, творит молитвы Богу и дьяволу. По свидетельству современников, Людвиг Тик¹⁹ «многие ночи. проводил на кладбище, среди могил, взывая к дьяволу, как властителю мира» [8, 47]. Каспар Давид Фридрих²⁰ писал: «Человек одинаково близок к богу и чёрту и одинаково далёк от них. Он - существо высшее и низшее, благородное и порочное, символ благого и прекрасного и символ скверного и проклятого, существо самое возвышенное во всём творении, позорное пятно на сотворённом» [18, 507].

Рождается один из самых значительных парадоксов романтизма: стремясь к абсолюту, художники открывают обольстительность зла. Пряная, ядовитая, инфернальная, агрессивно-притягательная красота, смуглая красота падшего ангела, даже в своем падении сохраняющая манящий отблеск былой причастности небесным сферам, открывает ещё один путь ухода от серых будней. Лики добра, напротив, не всегда и не сразу узнаваемы и, случается, принимают внешне непривлекательную форму, наглядно демонстрируя несоответствие сущности и явления.

На изуродованном компрачикосами лице Гуинплена, благородного героя романа В. Гюго «Человек, который смеётся», застыла маска смеха. Это метафора романтического юмора, пришедшего на смену остроумию XVIII века. Глубинная серьёзность юмора помогает мириться с заведомым несовершенством мира явлений. Его личностная субъективная природа умеет находить возвышенное в смешном и смешное в том, что всеми почитается серьёзным. «Юмореской» Шуман назвал одно из самых лирических и субъективных своих произведений. Отнюдь не случайно, что Дон Кихот являлся любимейшим литературным героем романтиков, а комическое стало универсальной категорией в эстетике Жан-Поля²¹ [7, 127-183]. К сфере комического относится и романтическая ирония, отражающая всеобщую относительность понятий. Именно ирония своим разъедающим скепсисом умеряет односторонний пафос и бурные экстазы романтизма. Именно ирония окажется важнейшим наступательным средством в эстетике антиромантизма.

Художественные системы стареют, теряют свой эмоциональный потенциал. И возникают моменты, когда ощущение исчерпанности, завершённости становится настолько очевидным, что происходит мучительный процесс преодоления и отторжения уходящей художественной системы. С одной стороны, её выразительные средства трансформируются подчас до неузнаваемости, образуя новую систему; с другой - остаются в активном фонде культуры в виде произведений, нашедших признание, востребованных и любимых публикой, которая не склонна радикально менять свои вкусы. Завершившаяся эпоха существует и в латентной форме, она словно помещается в обширные «запасники» культуры, откуда время от времени вызываются к жизни «отдохнувшие» от частого употребления художественные средства и вновь ставшие актуальными философские идеи. Так возникают неоклассицизм, неоромантизм и другие явления с приставкой нео. Так в формально новом проступают отчётливые черты некогда бывшего.

Безусловно, антиромантизм - одно из самых влиятельных течений начала ХХ века. Однако при пристальном взгляде в нём обнаруживаются поразительные черты сходства с явлением, которое он так безоговорочно отрицает. Если отбросить внешний антураж, воспевание машин и других чудес технократической цивилизации, то в провиденциальных мистериях русского футуризма нетрудно услышать знакомую горделивую ноту художников-романтиков, «штурмующих небо», а в поэтизации города - урбанистической «второй природы» усмотреть отдалённое родство с романтической пейзажностью.

И тогда можно воскликнуть, перефразируя парадоксальную формулу, которой сопровождалась смена королей: «Романтизм умер! Да здравствует романтизм!»

Примечания

1. Бороздин, Александр Корнильевич (23 марта (4 апреля) 1863 - 6 октября 1918) - русский литературовед и мемуарист.

2. Аббревиатурой А. Я. в Энциклопедическом словаре подписывал свои статьи Яновский Абель Ефимович (1865-1922), российский юрист и писатель-публицист.

3. Шлегель, Август Вильгельм (August Wilhelm von Schlegel; 8 сентября 1767 - 12 мая 1845) - теоретик немецкого романтизма.

4. Уолпол, Хорас (Walpole, Horace 1717-1797) - английский писатель, основатель жанра готического романа.

5. Радклиф, Анна (Radcliffe, Ann, урождённая Уорд (Ward); 9 июля 1764 - 7 февраля 1823) - английская писательница, автор готических романов.

6. Метьюрин, Чарлз Роберт (Charles Robert Maturin; 25 сентября 1782 - 30 октября 1824) - ирландский священник и писатель, автор знаменитого готического романа «Мельмот Скиталец» (Melmoth the Wanderer, 1820).

7. «Гофолия» (1691) - трагедия Жана-Батиста Расина (Jean-Baptiste Racine, 21 декабря 1639 - 21 апреля 1699) на сюжет из Ветхого Завета.

8. «Танкред и Эрминия» («Tancrиde et Herminie»; ок. 1630, Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург, инв. ГЭ-1189) - картина Никола Пуссена (Nicolas Poussin; 1594 - 19 ноября 1665) на сюжет из рыцарской поэмы Торквато Тассо «Освобождённый Иерусалим».

9. «Охота на львов в Марокко» («La chasse aux lions au Maroc», 1854, Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург, инв. ГЭ-3853) - картина Эжена Делакруа (Ferdinand Victor Eugиne Delacroix; 1798-1863).

10. Мюллер, Вильгельм (Mьller, Wilhelm; 7 октября 1794 - 30 сентября 1827) - немецкий поэт-романтик, автор слов вокальных циклов Франца Шуберта.

11. Рунге, Филипп Отто (Runge, Philipp Otto; 23 июля 1777 - 2 декабря 1810) - немецкий художник-романтик, поэт и прозаик.

12. Купер, Джеймс Фенимор (Cooper, James Fenimore; 15 сентября 1789 - 14 сентября 1851) - американский романист, классик приключенческой литературы.

13. Торо, Генри Дэвид (Thoreau, Henry David; 12 июля 1817 - 6 мая 1862) - американский писатель и фило- соф-трансценденталист.

14. Уитмен, Уолт (Whitman, Walt; 31 мая 1819 - 26 марта 1892) - американский поэт и публицист.

15. Бингем, Джорж Калеб (Bingham, George Caleb; 20 марта 1811 - 07 июля 1879) - американский художник-пейзажист, известный как «художник Миссури».

16. Бирштадт, Альберт (Bierstadt, Albert; 1830 - 18 февраля 1902) - один из наиболее известных американских пейзажистов XIX века, посвятивший творчество Дикому Западу.

17. Балланш, Пьер Симон (Ballanche, Pierre-Simon; 1776-1847) - французский писатель и поэт.

18. Шатобриан, Франсуа Рене де (Franзois-Renй, vicomte de Chateaubriand; 4 сентября 1768 - 4 июля 1848) - французский писатель, политик и дипломат, ультрароялист, один из первых представителей романтизма.

19. Тик, Людвиг Иоганн (Tieck, Johann Ludwig; 31 мая 1773 - 28 апреля 1853) - немецкий поэт, писатель, переводчик и драматург эпохи романтизма.

20. Фридрих, Каспар Давид (Friedrich, Caspar David; 5 сентября 1774 - 7 мая 1840) - немецкий художник, один из крупнейших представителей романтического направления.

21. Жан Поль (Jean Paul, настоящее имя Иоганн Пауль Фридрих Рихтер, Johann Paul Friedrich Richter; 21 марта 1763 - 14 ноября 1825) - немецкий писатель, эстетик и публицист.

Литература

1. Балланш П. С. О чувстве, рассмотренном в его соотношении с литературой и изящными искусствами // Эстетика раннего французского романтизма / сост. В. А. Мильчина. М., 1982. С. 33-69.

2. Бердяев Н. А. Самопознание: (Опыт философской автобиографии). М.: Книга, 1991. 448 с.

3. Блок А. А. О романтизме // А. Блок. Собрание сочинений: в 6 т. М., 1971. Т. 5. С. 473-484.

4. Бороздин А. К., А. Я. Романтизм // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. СПб., 1899. Т. XXII (53). С. 59-66.

5. Бузони Ф. Афоризмы о Моцарте // Мысли о Моцарте / сост. А. М. Меркулов. М., 2004. С. 44-47.

6. Вяземский П. А. Эстетика и литературная критика. М.: Искусство, 1984. 464 с.

7. Жан-Поль. Приготовительная школа эстетики. М.: Искусство, 1981. 448 с.

8. Жирмунский В. М. Немецкий романтизм и современная мистика. СПб.: Тип. А. С. Суворина, 1914. 207 с.

9. Житомирский Д. В. Роберт Шуман. М.: Музыка, 1964. 880 с.

10. Ивашкин А. В. Беседы с Альфредом Шнитке. М.: РИК «Культура», 1994. 304 с.

11. Кирпичников А. И. Гофман Э. // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. СПб., 1893. Т. IX (17). С. 454-456.

12. Михайлов А. В. Эстетические идеи немецкого романтизма // Эстетика немецких романтиков / сост. А. В. Михайлов. М., 1987. С. 7-43.

13. Писарев Д. И. Избранные педагогические сочинения. М.: Юрайт, 2016. 330 с.

14. Пушкин А. С. Письмо к издателю «Московского вестника» // А. С. Пушкин. Полное собрание сочинений: в 10т. Л., 1978. Т. 7. С. 51-54.

15. Пушкин А. С. Полное собрание сочинений. В 10т. Т. 10. Л.: Наука, 1979. 712 с.

16. Романтизм // Большая советская энциклопедия: в 30т. М., 1975. Т. 22. С. 196-200.

17. Стендаль. Собрание сочинений. В 15 т. Т. 7. М.: Правда, 1959. 392 с.

18. Фридрих К. Д. Письма. Высказывания. Толкования // Эстетика немецких романтиков / сост. В. Михайлов. М., 1987. С. 492-527.

19. Шатобриан Ф. Р. Гений христианства // Эстетика раннего французского романтизма / сост. А. Мильчина. М., 1982. С. 94-220.

References

1. Ballanche P.-S. O chuvstve, rassmotrennom v ego sootnoshenii s literaturoy i izyashchnymi iskusstvami [About the feeling considered in its relation to literature and fine arts]. V. A. Milchina (sost.) Estetika rannego frant- suzskogoromantizma [V. A. Milchina (comp.) Aesthetics of early French romanticism]. Moscow, 1982, pp. 33-69.

2. Berdyaev N. A. Samopoznanie: (Opytfilosofskoy avtobiografii) [Self-knowledge. The experience of philosophical biography]. Moscow: Kniga, 1991. 448 p.

3. Blok A. A. O romantizme [About Romanticism]. A. Blok. Sobraniesochineniy:v61. [A. Blok. Works, in 6 vols.]. Moscow, 1971. Vol. 5, pp. 473-484.

4. Borozdin A. K., A. Ya. Romantizm [Romanticism]. Entsiklopedicheskiy slovar' Brokgauza i Efrona [Brockhaus and Efron Encyclopedic Dictionary]. St. Petersburg, 1899. Vol. XXII (53), pp. 59-66.

5. Busoni F. Aforizmy o Motsarte [Aphorisms about Mozart]. A. M. Merkulov (sost.) MyslioMotsarte [A. M. Merku- lov (comp.) Thoughts on Mozart]. Moscow, 2004, pp. 44-47.

6. Vyazemsky P. A. Estetika i literaturnaya kritika [Aesthetics and literary criticism]. Moscow: Iskusstvo, 1984. 464 p.

7. Jean Paul. Prigotovitel'naya shkola estetiki [Preparatory School of Aesthetics]. Moscow: Iskusstvo, 1981. 448 p.

8. Zhirmunsky V. M. Nemetskiy romantizm i sovremennaya mistika [German Romanticism and Modern Mysticism]. St. Petersburg: Tip. A. S. Suvorina, 1914. 207 p.

9. Zhytomirsky D. V. Robert Shuman [Robert Schumann]. Moscow: Muzyka, 1964. 880 p.

10. Ivashkin A. V. Besedy s Al'fredom Shnitke [Conversations with Alfred Schnittke]. Moscow: RIK “Kul'tura”, 1994. 304 p.

11. Kirpichnikov A. I. Gofman E. [Hoffman E.]. Entsiklopedicheskiy slovar' Brokgauza i Efrona [Brockhaus and Efron Encyclopedic Dictionary]. St. Petersburg, 1893. Vol. IX (17), pp. 454-456.

12. Mikhajlov A. V. Esteticheskie idei nemetskogo romantizma [Aesthetic ideas of German Romanticism]. A. V Mikhaylov (sost.) Estetika nemetskikh romantikov [A. V. Mikhaylov (comp.) Aesthetics of German Romantics]. Moscow, 1987, pp. 7-43.

13. Pisarev D. I. Izbrannyepedagogicheskiesochineniya [Selected pedagogical works]. Moscow: Yurayt, 2016. 330 p.

14. Pushkin A. S. Pis'mo k izdatelyu «Moskovskogo vestnika» [Letter to the publisher of the “Moscow Herald”]. A. S. Pushkin. Polnoesobraniesochineniy: v 101. [Complete works, in 10 vols. Vol. 10]. Leningrad, 1978. Vol. 7, pp. 51-54.

15. Pushkin A. S. Polnoe sobranie sochineniy. V101. T 10 [Complete Works]. Leningrad: Nauka, 1979. 712 p.

16. Romantizm [Romanticism]. Bol'shayasovetskayaentsiklopediya:v301. [Great Soviet Encyclopedia, in 30 vols.]. Moscow, 1975. Vol. 22, pp. 196-200.

17. Stendhal. Sobranie sochineniy. V151. T 7 [Collected works, in 15 vols. Vol. 7]. Moscow: Pravda, 1959. 392 p.

18. Friedrich C. D. Pis'ma. Vyskazyvaniya. Tolkovaniya [Letters. Statements. Interpretations]. A. V. Mikhaylov (sost.) Estetika nemetskikh romantikov [A. V. Mikhaylov (comp.) Aesthetics of German Romantics]. Moscow, 1987, pp. 492-527.

19. Chateaubriand F.-R. Geniy khristianstva [The genius of Christianity]. V. A. Milchina (sost.) Estetika ran- nego frantsuzskogo romantizma [V. A. Milchina (comp.) Aesthetics of early French romanticism]. Moscow, 1982, pp. 94-220.

Размещено на Allbest.ru