"Метафизика присутствия": философский контекст романа А. Гоша "Калькуттская хромосом"

Размещено на http://www.allbest.ru/

Московский государственный лингвистический университет

«Метафизика присутствия»: философский контекст романа А. Гоша «Калькуттская хромосома»

С.П. Толкачев доктор филологических наук; профессор кафедры отечественной и зарубежной литературы переводческого факультета

В статье рассматриваются вопросы мультикультурной литературы и, в частности, особенности жанра современного постколониального научно-фантастического романа на примере произведения современного американского писателя индийского происхождения Амитава Гоша «Калькуттская хромосома», в котором автор пытается решить важную философскую проблему: является ли абсолютным универсализм современного знания. Особый акцент сделан на крайне сложной жанровой природе произведения А. Гоша, которое можно охарактеризовать как роман-«трикстер», или роман-палимпсест.

Ключевые слова: мультикультурализм; постколониальная литература; трикстер; палимпсест; философия науки.

S. P. Tolkachev

Advanced Doctor (Dr. habil), Professor, Department of Russian and Foreign Literature, Faculty of Translation and Interpreting, Moscow State Linguistic University

“THE METAPHySICS OF PRESENCE”: THE PHILOSOPHICAL CONTEXT OF A. GHOSH'S NOVEL “THE CALCUTTA CHROMOSOME”

The article touches upon the issues of multicultural literature and, in particular, the features of the genre of modern postcolonial science fiction novel on the example of literary piece “Calcutta Chromosome” by Amitav Ghosh, the modern American writer of Indian origin. A. Ghosh tries to solve an important problem for the modern history and philosophy of science: whether the universalism of modern knowledge is absolute. Special emphasis is made on the extremely complex genre nature of the work of A. Gosh, which can be described as a novel-“trickster” and a novel-palimpsest, which corresponds to a deep philosophical context associated, among other things, with the problems of the colonial and post-colonial eras.

Key words: multiculturalism; postcolonial literature; trickster; palimpsest; philosophy of science.

Введение

Роман «Калькуттская хромосома» («The Calcutta Chromosome») (1995) американского писателя индийского происхождения Амитава Гоша Cовременный писатель, пишущий на английском языке (род. 1956 г.). Получил образование в Делийском университете, позднее учился в Оксфорде, где получил степень доктора социальной антропологии. Гош работал в газете «The Indian Express», преподавал в университете Нью-Йорка, а с 2005 г. - в Гарвардском университете. В 2009 г. А. Гош был избран членом Королевского литературного общества. Первый роман А. Гоша, «The Circle of Reason», был опубликован в 1986 г. Он был удостоен премии Медичи 1990 года (за лучшее иностранное произведение). За роман «Калькуттская хромосома» (1995) Гош получил премию Артура Кларка. Писатель стал еще более известным после выхода в 2008 г. романа «Маковое море» - первой части трилогии «Ибис», посвященной колониальной истории Индии. В 2008 г. этот роман попал в шорт-лист Букеровской премии. Амитав Гош известен также как автор статей на литературные, исторические и общественно-политические темы., автора, чьи произведения исследователи относят к постколониальной литературе, привлекает глубоким философским контекстом, превосходной стилистикой и увлекательным научно-фантастическим сюжетом. Тем не менее по мере прочтения и анализа произведение раскрывает свою гротескную природу, превращаясь в своего рода роман-«трикстер», который словно обманывает читателя, заигрывает с ним, демонстрируя свою оборотническую природу.

В романе обыгрывается мифологема, согласно которой вирус малярии, так называемая плазмодия, и, соответственно, лекарство против малярии были открыты не в ХХ веке официальной западной наукой, а гораздо раньше. Совершила открытие некая полуподполь- ная квазинаучная группа индийских ученых, секреты знаний которых уходят в глубины тысячелетней аюрведической премудрости. Напряженный фантастический сюжет с элементами детективного повествования, в конце концов, обретает более широкий философский контекст, ибо выясняется, что современные последователи индийской квазинауки, которая, по мнению автора, не менее объективна и истинна, чем западная, верят, что познание сути вещей приводит к изменению их природы, поскольку, когда «вещь в себе» познается, она под воздействием наблюдателя меняет свою природу (основополагающий для квантовой физики принцип неопределенности В. Гейзенберга, открытый в первые десятилетия ХХ в.). Такой разворот авторской мысли заставляет нас говорить о «Калькуттской хромосоме» как о произведении скорее философском, нежели развлекательном, написанном в жанре фантастического романа с элементами детектива. В то же время обращение американского писателя индийского происхождения к философии человеческого познания, к онтологическим проблемам, способствует более глубокой трактовке постколониального контекста «Калькуттской хромосомы».

«Молчание и правда»: философия восточной науки

Сюжет романа сосредоточен вокруг тайны открытия плазмодии, переносимой самкой малярийного комара, английским ученым Рональдом Россом (1857-1938), проживавшим в колониальной Индии и получившим за свое открытие Нобелевскую премию в 1902 году.

Историки медицинской науки в свое время заметили, что чрезвычайно большую ценность представляют дневниковые записки Р. Росса - в высшей степени интересный отчет о событиях, которые привели его к открытию. Когда А. Гош проводил свои литературные изыскания, он обратил внимание на то, что у Росса было немало ссылок на ближайшее окружение, в том числе на индийского слугу по имени Лачман, через которого осуществлялись почти все знакомства Росса в Индии.

Расследование в «настоящем», примерно во второй половине ХХ века, ведет некий историк-архивариус Муруган, параллельное повествование которого о Рональде Россе становится попыткой вернуться в прошлое колониальной эпохи и рассмотреть тайну открытия английского ученого через призму некоего таинственного влияния, которое оказывал на Росса его ближайшее индийское окружение - представители народа, которого в современной постколониальной теории приято называть «субальтернами» - насильно покоренными и лишенными права голоса людьми.

Любопытно, что в подлинных дневниках Росса, которые он вел всю жизнь, содержатся свидетельства того, что ученый проводил эксперименты по поиску секрета малярийной плазмодии над ничего не подозревающими индийцами, в частности над вышеупомянутым Лачманом. Прибегая к приему травестии исторического сюжета, А. Гош через ведущего расследование Муругана строит свою беллетристическую версию событий, утверждая, что использовали наоборот Росса: «Он думал, что проводит опыты с малярийным паразитом, а на самом деле ученый сам являлся объектом эксперимента» Здесь и далее перевод наш - С. Т. [Ghosh 1995, с. 78].

Такая постановка вопроса словно поворачивает вспять само направление научного познания и подтверждает так называемые диф- фузионнистские Главным фактором развития культуры народа является восприятие этим народом культурных достижений других народов, то есть через смешение, перенос и заимствование элементов культур. Диффузионизм отрицает существование стадий развития культур и наличие смысла в изучении эволюции отдельных элементов культур. Каждый элемент культуры имеет географическую привязку и возникает лишь однажды в одном регионе (культурный круг, культурная провинция) и из него отдельно или вместе с другими элементами культурного круга (провинции) распространяется по всей Земле. Культура (или отдельные элементы культуры) распространяется либо вместе с людьми, либо посредством контактов и взаимодействия разных народов. Именно распространение культур и их элементов должна изучать этнография (этнология). взгляды на природу научного открытия, в соответствии с которыми знание путешествует между культурами независимо от уровня развития цивилизации. Осуществляя свой художественный замысел, А. Гош пытается показать, что наука может распространяться и побочными путями, по которым способны пройти свой собственный путь представители порабощенных народов (или субальтерны), не имевшие в прошлом права на мнение. Такая идейная позиция ставит под сомнение саму природу научного открытия, поскольку становится ясно: в кулуарах западной науки замалчивается факт того, что, например, колониальные ученые могли полагаться на свои собственные не менее оригинальные системы знаний и что научное познание меньше всего можно назвать однонаправленным процессом, и в гораздо большей степени оно представляло собой диалог, взаимодействие, взаимозависимость ученых Запада и Востока.

Главная смысловая трансформация в «Калькуттской хромосоме» связана с вопросом о природе открытия, которое может исходить не от цивилизованного Запада. В этой связи примечательно географическое измерение романа, в котором местом научного открытия становится Калькутта, а не Нью-Йорк, Лондон, Оксфорд или Париж и т. д. Действительно, в соответствии с тактикой Муругана, если изыскания Р. Росса действительно направляются таинственной хранительницей древнего культа Мангалой и ее идолопоклонниками-субальтернами, тогда родина научного знания, по крайней мере в данном случае, находится не на Западе, а в Индии. постколониальный гош калькуттский роман

Вторая сюжетная трансформация, параллельная первой - социальная и культурная. Смысл ее состоит в передаче права на научный авторитет от британцев индийцам, от элиты - субальтернам. Беллетризация мемуаров Р. Росса с привнесением элементов вымысла - ключевая в этом отношении стратегия А. Гоша. В своих дневниках Р Росс неоднократно пишет с чувством бессильной ярости о политических и бюрократических препонах, чинимых на его пути к открытию британско-индийским колониальным государством. Причиной тому являлась господствующая в колониальном пространстве идеология, согласно которой для завоеванной страны достаточно одной лишь «прикладной» науки, а на фундаментальные исследования тратиться не стоит в силу второсортности покоренного народа, на который метрополия смотрела сверху вниз. Известно, что англичане действительно не были готовы к тому, чтобы вложить какие-либо большие деньги в научные исследования в Индии, которые, по их мнению, могли быть полезными только в самой отдаленной перспективе, а в момент их правления казались абсолютно нецелесообразными, хотя речь шла о здоровье целой нации, в отношении которой они осуществляли политику «ноши белого человека».

Пока же речь идет о реальном открытии ученого-одиночки Рональда Росса, предпринимающего героические усилия в борьбе против несправедливости, хотя в «Калькуттской хромосоме» делается попытка поставить этот вопрос и в иной плоскости. Суть повторяющегося мотива о «неких препятствиях» со стороны официальных властей, о враждебности, направленной против героизма ученого-одиночки, состоит в том, чтобы доказать ценность и мужество гения перед лицом социальных, официальных и бюрократических барьеров. Таким образом, на фоне мощной империи с ее огромной властью, фигура Рональда Росса превращается из простого рыцаря - служителя науки - в личность, которой придается оттенок величия и легендарности, и которая волей-неволей оказывается в «отсутствующем» центре повествования.

Помимо вышесказанного в романе А. Гоша намечен и еще один путь трансформации колониального и постколониального дискурсов - эпистемологический, ставящий под сомнение ценности современной научной мысли. Писатель своей творческой волей не просто хочет заменить современное знание на некое «иное». Вместо этого А. Гош признает более глубокую точку зрения на то, что универсализм современного знания обосновывается его монопольным требованием «адекватной», или законной, истины - все другие «виды знания» при этом не могут считаться допустимыми.

Писательская стратегия А. Гоша заставляет вспомнить идеи Ж. Деррида [Деррида 2012], который считал, что, основываясь только на мифологии, невозможно создать альтернативу господствующей логике западной философии. Эта логика, как считал Ж. Деррида, базируется на «метафизике присутствия» - вере в то, что значение можно постичь, потому что оно «присутствует» в языке. Язык таким образом рассматривается как стабильная и прозрачная система репрезентации, которая беспрепятственно рождает смыслы в процессе человеческого общения. Эта же метафизика, по его мнению, лежит и в основе научного эмпирического знания. Согласно ей, например, считается, что опыт может быть переведен в знание средствами устойчивого и прозрачного языка. Точка зрения Ж. Деррида состоит в том, что «значение» и «правда» опыта никогда не могут быть явлены нам, потому что язык при этом должен быть обязательным посредником между «значением» и «правдой» опыта и нами. Но как раз язык-то и является нестабильным, предрасположенным к множественности смыслов феноменом. Другими словами, знание никогда не может представлять правду, если его озвучивать средствами такого ненадежного средства как человеческий язык. Более того, с точки зрения Муругана, «познание вещей приводит к их изменению» [Ghosh 1995, с. 103]. Следовательно, позиция А. Гоша, по всей видимости, состоит в том, что писатель отрицает любую попытку построить систему ценностей колонизированного субъекта как «присутствие», поскольку она влечет за собой знание и, следовательно, система ценностей, будучи познанной, изменится и больше не будет отражать истинные ценности субальтерна. Вследствие этого, для того, чтобы не повторять колониальные претензии, А. Гош должен найти средства отображения дискурса квазинауки как знания, которое не может быть полностью явлено человечеству. Сначала это означает, что «процесс познания не может начаться без констатации невозможности знания» [там же, с. 103]. Эта достаточно парадоксальная точка зрения является своего рода прозрением, которое позволяет А. Гошу заявить, что в «Калькуттской хромосоме» ставится невыполнимая задача: попытка показать в этом произведении сущность и ценности насильственно покоренной личности невозможна, и не существует средств изобразить «чистую» альтернативу современной официальной науке. Действительно, трудно дать определение самому понятию «чистого знания» - современного или колониальной эпохи. Ведь, как и Р. Росс зависит, не сознавая этого, от квазинаучного культа, так и представители последнего тоже зависят от открытий Росса. Таким образом, писатель в своем произведении подводит нас к выводу лишь о возможности «чистого» знания при условии того, что «существует некий абсолютный момент совершенного открытия, когда личность, совершающая это открытие, словно совпадает с тем, что открывается ей в результате прозрения» [Ghosh 1995, с. 306]. Если это так, тогда цель такой квазинауки - не спасение колониального знания, которое невозможно, а скорее деконструкция мифа о науке, которая основывает свои претензии на абсолютную истину на самом понятии «открытия», но которое, как показано в романе, принципиально невозможно. Действительно, финал романа показывает, что такие претензии совсем не основываются на научном познании, потому что единственный совершенный момент открытия - это момент откровения. Научный дискурс, таким образом, как показано в «Калькуттской хромосоме», основывается не только на Разуме, но также и на вере в метафизику присутствия.

Роман А. Гоша использует стратегию, при которой колониальное знание, все «досовременные» и незападные формы веры, предрассудков, мифа и религии, которые были дистанцированы от современного «знания» - выявляются (но не изображаются) как, по сути своей, данность, запрятанная в закоулках человеческого Разума. Такая мысль не может не вызвать тревогу по поводу утраты ясности различия между современной наукой и ее призрачными двойниками в виде квазинаучных данных. Отсюда темы оккультизма и гностицизма, которые проходят через весь роман «Калькуттская хромосома». Гностицизм просматривается в темах манихейских дуальностей, признающих существование «материи и антиматерии, пространства и антипространства... Христа и Антихриста... науки и квазинауки» [там же, с. 103], а также в ссылках на валентинианскую космологию Валентинова система, стоящая во главе египетского типа гностики, обстоятельно излагается в древнейшем и важнейшем источнике для изучения гностицизма - у Иринея Лионского. В основе системы - общегностическая идея абсолютной полноты вечного бытия или мира эонов, из которого происходит и к которому возвращается всё способное к восприятию истины., в которой «верховными божествами являются Бездна и Молчание, одно из них как мужское начало, другое - женское, одно представляющее Разум, другое - Правду» [Ghosh 1995, с. 213]. Обратим внимание на то, что Молчание ассоциируется здесь с женским началом, а Правда, конечно же, в силу того, что наука представлена Р Россом, - с мужским. Таинственная жрица Мангалы олицетворяет квазинауку, то есть правду, с точки зрения субальтерна, и эта квазинаука является аллюзией на гностицизм и на веру в существование гнозиса - особого духовного познания, доступного только сознанию просветленных. Это знание заполняет Вселенную, и источником его, как утверждали гностики, является Демиург Демиург в гностицизме является одной из ключевых фигур. Правая рука Создателя бессмертных душ, неспособный понять любовь. Стремится показать, что может создать лучший мир, чем Первый Бог. Демиург создает материю и заключает души в материальных телах. Его незавершенность считается причиной всех бед и несовершенств мира. Несовершенный дух-творец мира, «злое» начало, в отличие от Бога, «доброго» начала. В гностических текстах - как ранних (Апокриф Иоанна), так и в поздних (Пистис София) обозначался именем Ялдабаоф (Иалдабаоф); происходил от эона Софии, возжелавшего творить без духовной половины, что привело к появлению Демиурга. В гностических учениях Демиург воспринимался как злой бог, сотворивший несовершенный и греховный материальный мир. Как правило, отождествлялся с Ветхозаветным Яхве, иногда с Сатаной., а за пределами разума находится «истинный Создатель», сущность которого непознаваема. Признавая таким образом, что правда находится за пределами знания, А. Гош использует религиозный регистр для того, чтобы лимитировать научный рационализм.

Как отметил западный исследователь Дж. Клиффорд, западная наука исключила определенные выразительные средства из своего законного репертуара, а именно, - научную риторику во имя простых (или точнее «упрощенных»), прозрачных значений, фантазию во имя факта, субъективность во имя объективности. Качества, которые были вычеркнуты и перемещены в топос литературы, и в этом произведении Гош наконец останавливается на главных функциях фантазии и ее взаимосвязи со знанием [Clifford 1986].

Другая исследовательница, К. Чеймберс, полагает, что роман «Калькуттская хромосома» словно «играет» с понятием «научная фантастика», не только через посредство художественного переосмысления жизни ученых, но также «через игровой поворот, который, по всей видимости, сводится в романе к мысли о том, что претензии науки представляются А. Гошу во многом явно беллетристическими» [Chambers 2003]. В самом деле, можно развить эту мысль далее и показать, как дискурс научного рационализма может рассматривать в качестве «фикции», выдумки, в значении латинского корня этого слова fingere (придавать вид, форму чему-либо). Поскольку придание формы научному эмпиризму, по А. Гошу, базируется на «беллетристике открытия», которую это произведение и деконструирует, писатель показывает не только, что «совершенный момент открытия» невозможен, но также и то, что беллетристическая кульминация романа - переход главного героя-рассказчика Антара в иное измерение - итог искусно выстроенного сюжета. Иными словами, писатель пытается донести до нас свою мысль о том, что только в научно-фантастическом романе можно показать совершенный в беллетристическом смысле момент открытия. Идеология науки, которая таится в любом открытии как варианте власти, не признает, что открытие является не естественным результатом, в частности, и культурного развития, а «подготовленным», «сформированным» заранее, а, следовательно, по мнению писателя, такая идеология является лицемерием и лжеистиной.

В связи с наложением большого количества временных и пространственных пластов роман «Калькуттская хромосома» предстает перед нами еще и в виде романа-палимпсеста, в котором как в сложно устроенном многомерном зеркале двоятся множественные исторические события, связанные с колониализмом, для которого постколониальное становится искаженным отражением, поскольку травма субальтерна не может до конца быть изжита. Частью такого палимпсеста становится нью-йоркский многоквартирный дом, в котором расположена комната одного из главных героев - Антара. Этот дом - своего рода метафора многочисленных исторических маршрутов, поскольку его постоянно «захлестывают противоположно направленные волны мигрантов - въезжающих и выезжающих» [Ghosh 1995, с. 16]. Более того, и композиция романа тоже тяготеет к палимпсесту. За фигурами таинственных персонажей Роменом Хальдаром и госпожой Аратуниан, живущими в «современном мире» 1990-х годов, скрываются не менее таинственные их двойники Лачман и Мангала, современники Рональда Росса, жившие в конце позапрошлого века. Тайна этих двойников так и остается не раскрытой, хотя в романе содержатся многочисленные намеки на то, что Мангала и Лачман овладели секретом бессмертия и способностью переселяться в новые, молодые тела и представать как Мельмот-скиталец или Вечный жид перед людьми разных эпох. Малярийная плазмодия и ее калькуттская хромосома открыли перед ними возможности метампсихоза, что, в свою очередь, сообразно понятию палимпсеста в смысле написания картины одной человеческой судьбы поверх другой. И точно также, как Мангала скрывается внутри тела госпожи Аратуниан, малярийная плазмодия «скрывается, меняя свой облик, внутри своей маскировочной белковой оболочки. К тому моменту, когда иммунная система организма начинает распознавать угрозу, вирус успевает немного изменить свой внешний облик с тем, чтобы начать новый виток выживания» [Ghosh 1995, c. 250]. Не зря один персонаж в романе говорит: «Всё в мире - совсем не то, чем кажется - призрак настоящего и ничего больше» [там же, с. 153].

Заключение

Таким образом, посредством использования целого набора сложных повествовательных техник Амитав Гош ставит под вопрос культурную нейтральность науки и современных технологий. Общеизвестно, что под видом объективного знания в истории человечества часто за истину в последней инстанции выдавался западный научный дискурс в его европоцентристском варианте. Автор романа пытается силой своей художественной мысли опровергнуть сложившуюся традицию истории науки и в подтексте «Калькуттской хромосомы» выдвигает идею о том, что естествознание, являясь разновидностью культуры, может постигать глубины мироздания гораздо глубже и точнее (а иногда и раньше), двигаясь не только путем западной науки. И делает это Амитав Гош, используя прием игрового «мерцания» жанровой природы своего романа, уводя от однозначных трактовок и устоявшихся академических характеристик, сложившихся в литературоведении, что в очередной раз заставляет говорить о неисчерпаемости повествовательных форм, которые рождаются в творческой лаборатории талантливых писателей.

Список литературы / references

1. Деррида Ж. Поля философии / пер. с фр. Д. Кралечкина. М.: Академический проект, 2012. [Derrida, Zh. (2012). Polja filosofii. (The Fields of Philosophy), transl. from French by D. Kralechkina. M.: Akademicheskij proekt. (In Russ.)].

2. Chambers C. Postcolonial Science Fiction: Amitav Gosh's “The Calcutta Chromosome” // Journal of Commonwealth Literature. 2003. Vol. 38:1. Pp. 57-72.

3. Clifford J. Introduction: Partial Truths // Writing Culture: The Poetics and Politics of Ethnography. Berkeley: University of California Press, 1986. P 1-26.

4. Ghosh A. The Calcutta Chromosome. L.: Picador, 1995. 309 p.

Размещено на Allbest.ru