Влияние русской литературы на духовную жизнь испании в ХХ-ХХІ вв.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Влияние русской литературы на духовную жизнь испании в ХХ-ХХІ вв.

Ю.Л. Оболенская

Аннотация

русская литература духовный испания

Статья посвящена исследованию особенностей восприятия переводов русской литературы в различных культурно-исторических контекстах, складывающихся в Испании с конца ХІХ в. до 2020-х годов. Особое внимание уделено влиянию произведений Л.Н. Толстого, И.С. Тургенева, Ф.М. Достоевского и ряда советских писателей на испанскую культуру и духовную жизнь общества; кроме того, рассматриваются особенности восприятия произведений русских писателей второй половины ХХ в. в постфранкистской Испании.

Ключевые слова: Испания; русская литература; влияние; переводы восприятие

Abstract

THE INFLUENCE OF RUSSIAN LITERATURE ON THE SPIRITUAL LIFE OF SPAIN IN THE 20TH-21ST CENTURIES

Yulia Obolenskaya

The article is devoted to specific features of perceiving translations of Russian literature in various cultural and historical contexts of Spain from the late 19th century to the 2020s. Special attention is paid to the influence of the works of L. Tolstoy, I. Turgenev, F. Dostoevsky and a number of Soviet writers on the Spanish culture and spiritual life of the society. In addition, the perception of works by Russian writers of the second half of the 20th century in post-Francoist Spain are considered.

Key words: Spain; Russian literature; perception of translations; influence

Рассматривать заявленную тему я начну с парадоксального, на первый взгляд, заключения Б. Эйхенбаума о том, что «никакого “влияния” в настоящем смысле слова и не бывает, потому что иностранный автор прививается на чужой почве не по собственному желанию, а по вызову» [Эйхенбаум, 1987: 161-162]. Попытки навязать обществу или запретить произведения какого-либо автора могут быть связаны с деятельностью отдельной личности (пример -- популяризаторская деятельность пропагандиста русской литературы И.С. Тургенева в Европе) или политикой государства. А вот «вызов» иностранного автора бывает обусловлен, прежде всего, духовными запросами общества, культурно-историческим контекстом эпохи. Сила воздействия конкретного иностранного автора зависит от того, насколько национальное литературное движение и общество в целом готово к восприятию новой проблематики, а национальная литература ощущает потребность в преобразовании, ищет новые темы, приемы и методы. И, как мы убедимся в дальнейшем, русские авторы оказались востребованы испанским обществом в течение более века самых трагических событий в этой стране: с 1880-х годов и до конца ХХ в.1 Это было время кризисов, гражданских войн, республиканских побед, диктатуры Франко и перехода к демократии. Параллели с историей нашей страны очевидны.

В самом начале ХХ в. мода «на русское», зародившись во Франции, стала общеевропейской; а в Испании она привела к расцвету «псевдорусской литературы» -- мнимых переводов и подделок, предлагающих читателям, по словам Вальделомара (автора одного из таких «русских» творений, как повесть «Ледяной дворец»), «нечто русское: утонченное и кровавое» . Весь ХХ в. в Испании -- это век преклонения перед русскими писателями, которые в своих произведениях, пусть и дошедших до испанских читателей в весьма несовершенных переводах, давали ответы на волнующие их вопросы. На протяжении десятилетий русские писатели становятся властителями дум читателей, и именно «запросы» общества или отдельных социальных групп обусловливали востребованность конкретных писателей и интерес к определенным их творениям уже с 1880-х годов. Так, «Тарас Бульба» Гоголя в 1880-1890 гг. стал особенно популярен в контексте братоубийственных испанских войн, вызванных претензиями на власть карлистов, и в тоже время эта повесть используется в качестве орудия контрпропаганды и их противниками -- национал-патриотами. Тургенев в конце 1880-х привлек испанское дворянство ностальгией по рушащимся дворянским гнездам, а затем стал пророком для молодежи, предложив им актуальную проблематику обличения социальных пороков и нового героя, образец для подражания, -- нигилиста. «Социальные» (по оценкам испанской критики тех лет) романы Тургенева, особенно «Отцы и дети», на рубеже веков воспринимались в Испании как манифест молодых анархистов, а имя нигилиста Базарова уже тогда приобрело комплекс нарицательности. Признанию авторитета русской литературы способствовали и лекции по русской литературе, прочитанные известной испанской писательницей Эмилией Пардо-Басан в мадридском Атенее в 1887 г. и последующее издание ее книги «Революция и роман в России» (первое издание -- 1887 г.).

Л.Н. Толстой в начале ХХ в. становится для испанцев Учителем и оракулом грядущего. А в 1990-е он интересовал главным образом антиклерикалов и анархистов, а также дам в светских салонах, озабоченных положением женщин в Испании. Достоевский до Первой мировой войны уступал в популярности Толстому, причем на рубеже веков, благодаря многократным публикациям «Записок из мертвого дома» и «Униженных и оскорбленных» (в отрывках и целиком), а также оценкам литературной критики, его рассматривали как последователя французского натурализма. Ну а роман «Преступление и наказание» переиздавался в дешевых карманных изданиях и долго воспринимался как уголовная литература в стиле Э. Сю.

Произведения Тургенева, Толстого и Достоевского предлагали испанскому обществу новых героев -- от нигилистов и безбожников, анархистов и антимонархистов до пленительных тургеневских девушек и страстных героинь Толстого и Достоевского, и главное -- новую проблематику: злободневные темы войны и мира, прав человека, свободы выбора и т.п. Испанские переводы, как и мнения литературной критики, до конца 1920-х годов были, по сути, «непрямыми», т.е. отражали точки зрения главным образом французской критики и французских переводчиков, ведь и выполнялись переводы преимущественно с французского языка.

После Первой мировой войны складываются некоторые общие для Европы культурные и духовные универсалии, отразившие изменившиеся критерии общечеловеческих ценностей, и, конечно, не последнюю роль в процессе выработки этих критериев сыграла и русская литература XIX в. К концу 1920-1930-х годов Толстой и Достоевский во всем мире признаны духовными учителями и пророками нового времени, их авторитет к середине 1930-х годов становится бесспорным и в Испании. Но помимо традиционно выделяемых титанов русской литературы: Толстого и Достоевского, и несколько вышедшего из моды Тургенева, в отличие от других стран у испанцев наиболее востребованным оказался Горький, с которым, кстати, до конца 1940-х годов соперничал Л. Андреев (его «Рассказ о семи повешенных» выдержал десятки переизданий!). Социальная критика и философские искания Горького с начала ХХ в. комментируются в газетах и журналах, а также обсуждаются в кружках социалистов, и к середине 1970-х годов, по мнению испанской литературной критики, именно он становится самым известным и изученным русским писателем в Испании . Роман «Мать», переведенный на испанский язык годом позже его русского издания, и сегодня одно из самых известных и почитаемых русских произведений в Испании.

Первым по значимости центром распространения русской литературы и культуры в Испании стала Барселона, где особой популярности русской литературы и творчества Пушкина, например, уже во второй половине XIX в. способствовал неизменный интерес каталонских меломанов к русской опере. Роль Барселоны как популяризатора русской литературы в Испании особенно значима и потому, что здесь предпринимались и испанские, и каталанские переводы произведений русских писателей. Представляют большой интерес как сама история переводов с русского на каталанский язык, так и порой трагические судьбы переводчиков .

Не отстает и Валенсия, которая по праву считается одним из старейших в Испании центров популяризации русской литературы, она особенно выделяется в 1880-1900-е годы -- период экономического процветания и необыкновенного оживления духовной и культурной жизни этой исторической области. Мадрид до середины ХХ в. отставал как по тиражам, так и по количеству избираемых для перевода авторов, да и близость властей, и цензурное давление в нем всегда было значительно заметнее. Каждая новая эпоха рождает новых читателей, исповедующих новые идеи: ими в Барселоне и Валенсии стали прежде всего охваченные анархистскими настроениями студенты и не только они. Молодые интеллигенты и рабочие искали ответы на волнующие их вопросы и находили актуальные для них идеи главным образом в публицистике Толстого, Бакунина, Кропоткина, а художественные произведения Толстого и Тургенева также рассматривались ими в контексте современной социальнополитической проблематики. В связи с этим трудно переоценить значение «русского слова» и «русской мысли» в формировании уникального испанского анархизма. Бакунин и Кропоткин до сих пор почитаются как отцы анархизма, а «Записки революционера» князя Кропоткина считаются катехизисом анархизма. Начиная с 1890 г. и до середины 1920-х годов эта книга издается только в Каталонии больше 20 раз! Одновременно публикуются и «антирелигиозные и антимонархические» статьи Толстого, которые читают и комментируют в «толстовских кружках». Идеи социальной справедливости, неприемлемости власти как насилия (в том числе и со стороны церкви) и необходимости индивидуальной свободы проявляются и в контексте крестьянских войн 1905-1907 гг., и в мощ-нейшем отклике горожан во время «трагической недели» 1909 г. в Барселоне и других городах Каталонии : их протест носил ярко выраженный антивоенный и антиклерикальный характер. Там же в Барселоне прямая трансляция похорон Толстого привела к кровавым столкновениям с полицией. Вообще, Толстой стал первым в испаноязычном мире писателем, значение личности и деятельности которого почти с самого начала знакомства с его произведениями переросло значение его писательской деятельности, а роль его произведений не ограничивалась их эстетическим воздействием. Толстой стал первым из русских писателей, вступивших в прямой диалог с читателями: в его архиве более 200 писем (с 1891 по 1910 г.) читателей из Испании и Нового Света! Его не просто читали, с ним советовались, его суждениями руководствовались в поисках решения самых насущных, «проклятых» вопросов современности. Не только его произведения, но и сама его жизнь (основные события которой оперативно освещались испанской прессой) служили в какой-то мере примером борьбы с несправедливостью судебной и бюрократической системы, церковным мракобесием, а также примером личного служения народу. Реформаторски настроенная молодежь сначала увидела в Толстом индивидуалиста-нигилиста, точнее даже анархиста-индивидуалиста: анархистские движения в Испании и в Латинской Америке -- главным образом рабочие -- для подкрепления собственных идейных позиций часто использовали толстовские идеи в вольной интерпретации. И только когда анархисты окончательно убеждаются в пацифизме Толстого и в том, что его теория непротивления злу насилием противоречит их установкам, Толстой перестает быть апостолом анархизма в Испании.

Исследователи творчества Толстого в Испании единодушны в том, что одновременная публикация и широкое распространение художественных, публицистических и философских работ писателя, злободневность их проблематики привели к парадоксальной ситуации: идейно-нравственное и социально-политическое содержание трактатов и художественных произведений Толстого в сознании читателей оказывалось уравненным по значению и даже получило более высокую оценку общества сразу и повсеместно, при относительно сдержанной оценке художественных достоинств его сочинений.

Действительно, для человека, придерживающегося передовых взглядов, статьи и романы Толстого становились своего рода руководством к действию, а почти каждый значительный испанский писатель признавался, что одним из главных его учителей был Толстой. К середине XX в. энтузиазм неистовых толстовцев начала века сменился современным и уже привычным существованием испанцев в мире, преобразованном его творениями. В этом мире персонажи Толстого стали персонифицированным воплощением определенных достоинств: например, князь Андрей -- дворянской чести и воинской доблести, Анна Каренина -- женского обаяния и безграничной, жертвенной любви. Мир творений Толстого стал неотъемлемой, возможно и неосознаваемой частью картины мира тех, кто открыл его для себя или прочел испанские произведения, отражающие его влияние. Из многочисленных признаний испанских писателей приведу лишь слова лауреата Нобелевской премии Камило Хосе Селы, который, отвечая на вопрос о роли творчества Толстого, сказал: «Я верю в то, что творчество Л. Толстого оказало влияние на многих западных писателей. Я не являюсь исключением из этого общего правила, так как его влияние на мой образ мышления значительно и неизгладимо» ^к, 1962: 157].

В статье Антонио Бланка «Толстой в испанской литературе», приуроченной к 150-летию со дня рождения писателя, содержится довольно подробный обзор обширной критической литературы, существующих переводов его произведений, анализ изменявшихся взглядов испанских толстоведов. И, естественно, уделяется место проблеме влияния творчества Толстого, отразившегося в произведениях таких испанских писателей, как Асорин, П. Бароха, М. де Унамуно, А. Ганивет, Б. Перес Гальдос и Э. Пардо Басан, всего поколения 1898 г. и испанских модернистов, а также некоторых писателей середины ХХ в., писавших на военную тему. Автор статьи замечает, что по популярности Толстой, наряду с другими читательскими фаворитами -- Достоевским, Диккенсом и Бальзаком, -- уступает лишь Шекспиру [Blanch, 1978: 198].

Еще одна испанская тема, с конца XIX в. до 1930-х годов волновавшая умы нескольких социальных групп, -- противостояние дворянства и завоевывающей власть буржуазии -- оказалась созвучна темам произведений Тургенева, а затем, с конца первого десятилетия XX в., -- Чехова, интерес к творчеству которого велик и сегодня, причем не ограничивается популярностью его пьес у ведущих испанских театров. Забавно, что испанские критики по- прежнему утверждают, что испанцы в состоянии полнее, чем русские, осознать содержание и значение пьес Чехова. К сожалению, чеховский юмор до сих пор не слишком удачно отражен в испанских переводах, а вот четыре испанских перевода «Дамы с собачкой» и по крайней мере два каталанских и более шести «Палаты № 6» -- свидетельство интереса к его прозе.

Новое отношение к переводным произведениям и переводческому мастерству в 1930-е годы стало следствием значительно возросшего во всей Европе интереса к иноязычной литературе, а в связи с революцией 1917 г. и ее последствиями в особенности -- к русской. «Эпохой литературного космополитизма и интернационализма» называет 1930-е годы академик Испанской Королевской Академии и выдающийся русский исследователь испано-русских культурных взаимосвязей М.П. Алексеев . Эти годы знаменуют новый этап не только распространения, но и принципиально иного критического освоения наследия русских писателей, осмысления роли русской литературы в мировом литературном процессе и ее влияния на испанскую духовную жизнь. Переводы тех лет делаются преимущественно русскими эмигрантами, но есть и исключения из правил: например, первые прямые переводы с русского, выполненные в 1930-е годы очень известным испанским литератором и блестящим переводчиком произведений Достоевского Р.К. Ассенсом .

В действительности переводческий бум 1930-х годов в контексте испанской истории оказался гораздо мощнее и резко отличался от общемирового тем, что совпал с победой Второй испанской республики в 1931 г. и началом революционных преобразований, направленных на просвещение широких масс и создание новой культуры. При всей сложности и противоречивости этого периода нельзя отрицать огромное влияние на эти процессы советской культуры и литературы. В это время в Испании издаются не только переводы «Брусков» Ф. Панферова или «Бронепоезда 14-69» Вс. Иванова, но и произведения М. Арцыбашева, А. Аверченко, И. Бабеля, ежегодно выходят десятки переизданий Л. Андреева и М. Горького и русских классиков.

Многие издания первых переводов русских писателей не сохранились, поскольку в Испании приход к власти в 1939 г. Франко ознаменовался чисткой библиотек, и в это время была сожжена значительная часть русских фондов. В те годы в Испании вообще издается мало книг; это в основном произведения политически благонадежных писателей либо произведения с ярко выраженной религиозной или реакционной направленностью, либо развлекательные, полубульварные романы. Количество переводных изданий резко сокращается, и все, что могло быть воспринято как «подрывающее устои», запрещено к изданию и изъято из библиотек. Переводов с русского поэтому публикуется сравнительно немного (около 100 в год), однако среди них необычайно высок процент переводов Достоевского: в 1944 г., например, они составляли почти четверть переводов с русского. С 1948 по 1958 г. количество переводов русских произведений сокращается еще более резко. Так, в 1951 г. их вышло всего 18: по одному переводу Тургенева, Пушкина и Толстого и три -- Достоевского. Достоевский оценивается во времена диктатуры Франко как писатель-христианин евангелистского толка и антикоммунист. При этом некоторые главы «Преступления и наказания» и особенно «Братьев Карамазовых», по мнению цензоров, могли нанести ущерб нравственности испанских читателей и моральным устоям общества в целом и поэтому вымарывались. Это могли быть отдельные слова, реплики героев или целые главы: например, Сонечкины слова и вся «евангельская» глава (IV гл. IV части романа «Преступление и наказание»), реплика Ферапонта о «провонявшем старце» из «Братьев Карамазовых», а уж глава «Бунт» и большая часть «Легенды о Великом инквизиторе» и в Испании, и в Латинской Америке просто исчезали.

Довольно подробно о состоянии русистики в годы франкистской диктатуры пишет известный испанский исследователь творчества Тургенева, автор книг «Безответные привязанности Ивана Тургенева» и «Кольцо Пушкина» Х.Э. Суньига: «В библиотеках не существовало русских фондов, текстов для изучения русского языка, отсутствовали словари. Мое увлечение славистикой, русской литературой стало для меня в ту пору своего рода тайным вероисповеданием -- нечто похожее чувствовали, наверное, вольнодумцы XVII века, преследуемые инквизицией... При Франко устраивались публичные сожжения книг <в особенности тех, которые были изданы между 1926 и 1936 годами. -- Ю. О.>, но букинисты прятали и продавали их людям, которым доверяли... Вплоть до 1970 года в каталоги мадридской Национальной библиотеки не вносились поступления, напечатанные кириллицей» [Суньига, 1985: 159-159].

Период переводческого бума 1930-х годов в Европе был прерван Второй мировой войной. А «переводческий кризис» в Испании затянулся до середины 1950-х годов и не только из-за диктатуры Франко, но и в связи с последовавшей за войной международной изоляцией страны. Некоторые перемены принесли в 1950-1960-е годы, когда смягчилась цензура, разрешившая публикацию русской классики, и к переводам с русского обратились первые испанские репатрианты, вернувшиеся в Испанию из СССР. Качественно новый этап истории переводов с русского открывают 1970-1980-е годы: вторая волна репатриантов из СССР принесла в Испанию новое поколение профессиональных переводчиков, филологов и библиографов: испанцев, выросших и/или получивших образование в нашей стране .

Судьбы даже наиболее популярных в мире произведений пяти русских гениев: Пушкина , Гоголя, Тургенева, Толстого и Достоевского -- в Испании складывались совершенно по-разному. Пушкина узнали еще в середине XIX в., причем долгое время воспринимали только как романтика, написавшего приключенческую повесть в стиле Вальтера Скотта, затем во времена Второй Республики как певца свободы. Гоголя долгое время знали лишь как костумбриста, Тургенев был властителем дум молодежи до 1920-х годов, перейдя затем в разряд лириков, воспевающих юношескую любовь. Еще до Второй мировой войны становится очевидным читательское поклонение двум гениям-мыслителям: сначала на роль властителями дум, Учителя и пророка испанцы избирают Толстого, но после Второй мировой войны Толстой уступает лидирующую позицию, и Достоевский становится безоговорочным лидером по количеству переводов и переизданий, а также восторженных откликов на публикации порой одновременно в реакционных и прокоммунистических изданиях. Однако тема освоения творчества Достоевского в испаноязычном мире слишком объемна, заслуживает более подробного анализа.

Подчеркну, что во времена франкизма Пушкина и Достоевского цензура, критика и переводчики «сделали» русскими авторами, вполне отвечающими требованиям режима. В сущности, читателям предлагается адаптированный образ Пушкина, «исправившегося» бунтаря, прирученного и одомашненного Байрона, сменивший образ мятежного и смелого поэта-революционера, известного испанцам по произведениям, опубликованным в 1930-е годы. А единственная разрешенная евангелистская трактовка произведений

Достоевского в Испании в 1940-х годах стала средством идеологической борьбы с демократическими идеями .

Интересным эпизодом свободы в несвободном обществе стало в 1965 г. турне по Испании Е. Евтушенко. Это был своего рода десант оттепели в готовое к трансформации испанское общество. Оглушительный успех выступлений поэта, получившего прозвище «внука Сталина», публикация его произведений, писем, заметок и даже «Ранней биографии» стали катализатором резкого подъема интереса к советской литературе. По мнению испанской и особенно каталанской критики и литераторов, именно его поэзия, наряду с произведениями Горького и Маяковского, способствовала становлению каталанской реалистической школы, возникновению направления «социального реализма». С 1966 г. в испанской печати появляется больше материалов и об СССР, о советском искусстве и литературе и, конечно, об антисоветских писателях. Творчество Пастернака и Шолохова вызывает широкие дискуссии, испанцы знакомятся с новыми именами; во многом этому способствовал принятый в 1966 г. закон, отменяющий предварительную цензуру и смягчающий условия публикации. Впрочем, в первый же год этого смягчения были возбуждены судебные следствия по поводу 332 публикаций с последующими конфискациями тиражей или их уничтожением прямо в типографиях.

После смерти Франко в 1975 г. в Испании начинается процесс Шизтон -- преобразования, перехода от диктатуры к демократии, который во многом схож с перестроечным в нашей стране, и он так же связан с пересмотром системы ценностей. Как и в Россию, в Испанию хлынул поток ранее запрещенной литературы, и начался новый переводческий бум, который в значительной степени касался и русской литературы, как классической, так и советской. Следует отметить интерес испанских переводчиков к переводам произведений не столько писателей-диссидентов, что было бы понятно, учитывая политические реалии, а к определенным темам. Выбор произведения для перевода -- это всегда реакция на запросы читателей; именно интересом испанских читателей объясняется выбор произведений, посвященных теме гражданской войны в СССР, Великой отечественной войны, а особенно репрессий, произведений, где исследуются судьбы «маленького человека» на фоне глобальных изменений общества. Актуальность и популярность «Войны и мира» Толстого в Испании в начале ХХ в. вполне сопоставимы с популярностью романа «Жизнь и судьба» Гроссмана в 1990-е годы, этот роман издавался только в испанских переводах по меньшей мере 30 раз, став в двухтысячные годы бестселлером. Популярен и Маяковский, а «Реквием» Ахматовой вышел в пяти вариантах, в интерпретациях разных переводчиков . Первенство по количеству изданий у Пастернака: «Доктор Живаго» был издан более 150 раз. Булгаковский роман «Мастер и Маргарита» -- более 40 раз, хотя тиражей произведений Солженицына чуть больше. «Колымские рассказы» Шаламова вышли в двух переводах и довольно большими тиражами. Теперь все эти книги -- востребованная несколькими поколениями читателей литература. Понять причины пережитых в ХХ в. трагедий и свое отношение к ним испанцам помогает очень популярная в Испании русская мемуарная и публицистическая литература начиная с Толстого, Герцена и заканчивая Солженицыным.

Когда мы говорим о востребованности читателями произведений определенного автора, представляющего иностранную литературу и культуру, мы должны понимать, что эти произведения читает прежде всего время. Сами переводы текстов иноязычной культуры всегда актуализируют переводческую концепцию содержания текста оригинала и являются прежде всего документом своей эпохи. Русская литература постигалась в ХХ в. самым бурным и трагичным в истории Испании временем.

В новых переводах «Тихого Дона» Шолохова читатели ищут ответы на вопрос о возможности примирения сторон в расколотой гражданской войной стране, оценивают масштаб репрессий в своей стране по описаниям наших, растерянность доктора Живаго идентифицируют с личными драмами своих родителей. Русская литература формирует и новый взгляд на классическую испанскую: ведь во многом благодаря князю Мышкину в ХХ в. испанцы иначе стали понимать своего «Дон Кихота».

Еще раз подчеркну, что издаются новые переводы Тургенева, Толстого, Достоевского и Пушкина, а также Чехова и Горького, по-прежнему десятками тиражей в год переиздаются старые переводы, а произведения и их переводы обсуждаются в социальных сетях. Но по-прежнему почти не известны в Испании Гончаров, Лесков, Щедрин, а, по сути, и творчество Гоголя! Однако отмечу, что малоизвестный в ХХ в. роман в стихах «Евгений Онегин» за последние годы переиздавался только в переводе М. Чиликова 5 раз! А были и делаются и другие его переводы, причем на все национальные языки Испании. Удивительно и то, что романы Тургенева стали привлекательны для читателей в ХХІ в. К их переводу обращаются молодые переводчики, такие как родившийся в 1976 г. Х. Фернандес-Вадьдес: он перевел все известные романы Тургенева и хотел бы, чтобы их популярность вернулась, и он занял достойное место в культуре Испании . Герои Тургенева для поколения миллениалов -- прежде всего нонконформисты, внутренне свободные подвижники, воодушевляемые поисками справедливого общества, а еще и женственные, пленительные и преданные достойным избранникам героини.

Переводится в Испании и современная литература -- Сорокин, Пелевин, Улицкая, Петрушевская, Водолазкин (хотя нельзя сказать, что эти авторы пользуются большой известностью или популярностью). Книги-победители или лауреаты национальных русских литературных премий довольно быстро появляются в испанских и каталанских переводах.

Восприятие произведения иностранного писателя, естественно, во многом предопределено качеством его перевода. Скучное, невнятное изложение исказит любое содержание, а самая глубокая мысль или чувство, переданные в переводе с нарушениями норм и правил родного языка, вряд ли дойдет до ума и сердца. Но без учета особенностей духовной атмосферы и социально-политического контекста эпохи создания переводов произведений конкретного автора нельзя понять сложившуюся традицию или особенности восприятия и оценки его творчества, причины восторженного почитания одного автора или, казалось бы, необъяснимого и незаслуженного невнимания или забвения другого.

Мир русской литературы с начала XX в. без сомнения стал неотъемлемой частью духовной жизни Испании, частью внутреннего мира читателей, воздухом, которым, сами того не осознавая, дышат уже несколько поколений испанцев. Конечно, неизбежная особенность этого воздуха заключается в контаминации, смешении впечатлений и ассоциаций от русских образов, увиденных в многочисленных зеркалах переводов, спектаклей и фильмов, испанских и иностранных. Идеи и герои русских произведений укоренились и дали ростки в национальных литературах Испании, ну а имена некоторых персонажей -- Анны Карениной и Базарова, например, освоились в сознании испанцев и даже обрели комплекс нарицательности.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Алексеев М.П. Проблема художественного перевода. Иркутск, 1931.

2. Оболенская Ю.Л. Советская литература в оценке испанской критики (6080-е гг.) // Русская классическая и советская литература за рубежом. М., 1988. С. 144-154.

3. Оболенская Ю.Л. Диалог культур, диалектика перевода и судьбы произведений русских писателей XIX века в Испании и Латинской Америке. М., 1998.

4. Оболенская Ю.Л. Художественный перевод и межкультурная коммуникация. М., 2006.

5. Оболенская Ю.Л. Мир испанского языка и культуры. М., 2018.

6. Русско-европейские литературные связи. Л., 1966.

7. Суньига Х.Э. Годы наедине с русской книгой // Иностранная литература. 1985. № 3. С. 195-201.

8. Эйхенбаум Б.М. О литературе. М., 1987.

9. Arbella R. Un centenario actual. Maximo Gorki // Destino (Barcelona). 1968. № 9111.

10. Blanch A. Tolstoy en la literatura espanola // Razon y fй. 1978, Dic. № 971.

11. Cela C.-J. Sobre Tolstoy // Памяти Толстого / Сост. А Тобиаш. Будапешт, 1962. C. 157.

12. Elizalde S.J. Se publicaen Rusia la correspondencia de Dostoievski // Razon y Fe (Madrid). Dic. de 1959. R 743.

13. Viladot G. Poetas soviйticos // Destino. Madrid, 1978. 2144.

14. Zuniga J.E. Retrospectiva de Maximo Gorki // Indice. Madrid. 1968. № 233-234.

REFERENCES

1. Alekseev M.P. Problema hudozhestvennogo perevoda [The issue of literary translation]. Irkutsk, 1931. (In Russ.)

2. Obolenskaja Ju.L. Sovetskaja literatura v ocenke ispanskoj kritiki (60-80 e gg.) [Soviet literature in the evaluation of Spanish criticism (60-80's]. Russkaja klassicheskaja i sovetskaja literatura za rubezhom [[Russian classical and Soviet literature abroad]. Moscow: Lomonosov Moscow State University Publ., 1988, pp. 144-154. (In Russ.)

3. Idem. Dialog kul'tur, dialektika perevoda i sud'by proizvedenij russkih pisatelej XIX veka v Ispanii i Latinskoj Amerike [Dialogue of cultures, dialectics oftranslation and the fate ofthe works of Russian writers ofthe 19th century in Spain and Latin America]. Moscow: Lomonosov Moscow State University Publ., 1998. (In Russ.)

4. Idem. Hudozhestvennyj perevod i mezhkul'turnaja kommunikacija [Literary translation and intercultural communication]. Moscow: Vysshaja Shkola Publ., 2006. (In Russ.)

5. Idem. Mir ispanskogo jazyka i kul'tury [The world of Spanish language and culture]. Moscow: Lenand Publ., 2018. (In Russ.)

6. Russko-evropejskie literaturnye svjazi [Russian-European literary relations]. Leningrad: Nauka Publ., 1966. (In Russ.)

7. Zuniga J.E. Gody naedine s russkoj knigoj [Years alone with a Russian book]. Inostrannaja literatura. -- Foreign Literature. 1985. №3, pp. 195-201. (In Russ.)

8. Eihenbaum B.M. O literature [On literature]. Moscow: Sovetskij Pisatel' Publ., 1987. (In Russ.)

9. Arbella R. Un centenario actual. Maximo Gorki. Destino. 1968, № 9111.

10. Blanch A. Tolstoy en la literatura espanola. Razon y fe. 1978, Dic. № 971.

11. Cela C.-J. Sobre Tolstoy. Pamjati Tolstogo [In memoriam of Tolstoy] / Ed. by A. To- biash. Budapest, 1962.

12. Elizalde S.J. Se publicaen Rusia la correspondencia de Dostoievski. Razon y Fe. Dic. de 1959.

13. Viladot G. Poetas sovieticos. Destino. 1978 Nov. № 2144.

14. Zuniga J.E. Retrospectiva de Maximo Gorki. Indice. 1968. № 233-234.

Размещено на Allbest.ru