Китайский национальный костюм в книге И.А. Гончарова "Фрегат "Паллада"

При анализе костюма в литературном произведении в литературоведении используется понятие костюмного текста. Структуру костюма за пределами литературы составляют: « -- компоненты предметной среды обитания человека, используемые для оформления его внешнего облика (одежда, обувь, аксессуары, макияж, прическа); -- костюмные средства художественно-эстетической выразительности (форма, ткань, цвет, узор); -- специфические методы моделирования костюма (пластика, ритм, пространственная композиция); -- этикетные нормы ношения костюма; -- костюмные вкусы и предпочтения; -- эмоциональные переживания, волевые импульсы, физические ощущения, связанные с костюмом как средой обитания» [4, 31].

Костюмный текст в художественной литературе -- это: « -- костюмные портреты писателей и литературных персонажей; -- авторские описания любых ситуаций, построенные при соучастии костюмных лексем и фразеологизмов, даже если эти ситуации напрямую с собственно костюмом не связаны; -- литературные образцы костюмного поведения, функционирующие в пространстве повседневных коммуникаций; -- костюмные лексемы и фразеологизмы, имеющие литературную родословную» [4, 31].

Также можно отметить, что костюм в литературе используется « -- как важная художественная деталь и стилистический прием,-- как средство выражения авторского отношения к действительности,-- как средство связи литературного произведения с внетекстовым миром» [5, 8].

Гончаров отмечает чрезмерную закрытость женского китайского костюма, нелиберальность китайской моды: китаянки закутаны в длинные платья «от горла до полу» [6, 308]. И одновременно писатель видит в китайских женщинах обычных женщин, которые все равно находят способ («хитрость») показать, подчеркнуть свою красоту: «Женщины, с оливковым цветом лица и с черными, немного узкими глазами, одеваются больше в темные цвета» [6, 308]. Гончаров сдержанно пишет, что китайские женщины «не неприятны на вид» [6, 308], но эпитеты и детали в описании их причесок скорее демонстрируют их привлекательность: «роскошная куча черных волос» [6, 308], большая золотая булавка, закрепляющая волосы на затылке.

Писатель вновь и вновь обозначает, что ему не близка китайская красота, и снова проговаривается об обратном. Так, например, он описывает девочку-китаянку с «узенькими, но прекрасными глазами» [6, 309]. Противительный союз «но» здесь, кажется, не столько противополагает понятия, сколько объединяет их.

В главе «Шанхай» Гончаров создает образы положительно и отрицательно воспринимаемых им китайских костюмов. Так, например, у китайца-слуги «суконный ночной чепчик» [6, 430]. Чепчик -- это женский головной убор. Здесь -- это знак много раз отмеченной и не принятой писателем женственности китайской культуры. У китайца также оловянные глаза. В данном случае у эпитета «оловянные» значение тусклые, ничего не выражающие. И дважды Гончаров обращает внимание на масло: у этого китайца была «масляная куртка» и от него шел «запах противного масла» [6, 430]. Масло не только как составная часть китайской кухни, но и непременная и неприятная для писателя часть портрета и костюма китайцев.

В другом, групповом портрете простых китайцев Гончаров демонстрирует противоположную оценку китайского костюма. Китаец «смирен, скромен и очень опрятен» [6, 438]; несет «носильщик груду кирпичей, они лежат не непосредственно на плече, как у нашего каменщика; рубашка или кафтан его не в грязи от этого» [6, 438]. Теперь он пишет, что «запахов разных меньше по улицам» [6, 438]. Вероятно, это касается и запахов от одежды.

Писатель сравнивает китайцев с простыми русскими людьми, причем не в пользу последних. Это сравнение выражается также в том, что китайцы для него -- «мужики и бабы» [6, 438], а на китайце рубашка или кафтан или «шелковая кофта и шаровары купца, синий халат мужика» [6, 450], то есть Гончаров использует русское определение для китайцев и предметов их одежды, вновь создавая контекст, понятный русскому читателю и одновременно обозначая социальную близость людей разных культур.

На голове у китайца «шапочка из серого тонкого войлока» [6, 438]. Уменьшительно-ласкательный суффикс «к» здесь имеет не дополнительный уничижительный характер, как в случае со словом «чепчик» и суффиксом «ик», но, скорее, говорит об аккуратности и утонченности китайского одеяния.

Шанхай в XIX веке -- город, где живет много европейцев. Гончаров обращает внимание на резкое сближение (но при этом не слияние) европейского и традиционного китайского в Шанхае. С одной стороны, европейские архитектурные стили, с другой -- китайцы, швейцары или дворники, «в своих кофтах или халатах, в шароварах». Причем эта экзотика поощряется европейцами-хозяевами: «Китаец-слуга, нарядно одетый в национальный костюм, сказал, что г-н Каннингам в своем кабинете» [6, 441].

Вместе с тем сами китайцы по-разному реагируют на европейцев. Так, крестьяне смотрят на «пришельцев» «буквально спустя рукава» [6, 450]. Идиома «спустя рукава» говорит и о пассивности китайцев, которые лишь смеются или даже сострадают, оценивая поведение европейцев, и характеризует их просторные костюмы.

Вновь, как и в главе «Гон-Конг», Гончаров показывает контраст между китайцами разного социального положения. Снова почти нет костюма у простого китайца, чернорабочего: он «без шапки» [6, 439]. И снова очень подробно, с распространенными несогласованными определениями, описан костюм купца: «купец, обритый донельзя, с тщательно заплетенной косой, в белой или серой, маленькой, куполообразной шляпе с загнутыми полями, в шелковом кафтане или в бараньей шубке в виде кацавейки» [6, 439]. У китайца-чернорабочего «нелилейное чело» [6, 439]. Здесь -- грязное, но, возможно, и не тонкое, не вполне культурное. Одновременно это намек на строки А. С. Пушкина из поэмы «Бахчисарайский фонтан», посвященные грузинке: «Вокруг лилейного чела / Ты косу дважды обвила» [8, 387]. Ирония снова вводит тему женственности китайской культуры. Кроме того, у этого китайца коса обвита вокруг лба «за недосугом чесаться» [6, 439]. Его внешний вид обусловлен трудной и грязной работой, но, возможно, и индивидуальным, невнимательным отношением к своему костюму. Напротив, у купца -- «тщательно заплетенная коса» [6, 439].

Элементы китайского национального костюма во «Фрегате «Паллада»» можно также увидеть в главах «От мыса Доброй Надежды до острова Явы», и «Сингапур». Речь идет о китайцах, которые живут за пределами Китая и соприкасаются с другими культурами, но при этом сохраняют свои традиции.

В главе «От мыса Доброй Надежды до острова Явы» одними из первых китайцев, увиденных И. А. Гончаровым, были дети и старые женщины: видели «старух с целым стогом волос на голове, поддерживаемых большою бронзовою булавкой» [6, 267]. Метафора, использованная писателем для описания прически, содержит скрытую иронию (слишком много волос) и задействует хозяйственно-бытовую лексику («стог» как слово, уместное для описания внешнего вида простого человека).

Молодые приказчики -- «с длинными-предлин- ными, как черные змеи, косами, с длинными же, смугло-бледными, истощенными лицами и с ногтистыми, как у птиц когти, пальцами» [6, 267-268]. В этом фрагменте писатель акцентирует внимание на зооморфных и орнитоморфных чертах прически китайцев.

В главе «Сингапур» И.А. Гончаров, говоря о внешнем виде китайцев-мужчин в целом, отмечает женственность китайской культуры, китайского этнического типа: «У многих старческие физиономии, бритые головы, кроме затылка, от которого тянется длинная коса, болтаясь в ногах. Морщины и отсутствие усов и бороды делают их чрезвычайно похожими на старух. Ничего мужественного, бодрого» [6, 274]; «У многих совершенно женские лица, гладкие; борода и усы почти не растут, а они еще их бреют донельзя» [6, 296]. Китайцы противоположны русским: коса на затылке вместо мужской европейской прически, отсутствие растительности на лице вместо усов и бород,-- как женщины противоположны мужчинам.

Далее писатель повторяет свою мысль. От отмечает, что костюм китайцев -- это «Белая бумажная кофта, вроде женских ночных кофт» [6, 278], что китайцы сидят «в одних юбках или шароварах» [6, 279]. Сравнение мужского китайского костюма с женской кофтой и юбкой, упоминание о том, что у них «длинная, до пят, коса» [6, 278], о том, что они защищаются веером от солнца и чешут друг другу косы, вновь утверждает идею Гончарова о женственности китайского этнического типа и китайской культуры.

Костюм китайцев-мужчин неестественен, он затрудняет движения: китаец был «в туфлях с чрезвычайно высокой замшевой подошвой, так что на ней едва можно ходить, а побежать нет возможности» [6, 293].

Отдельно также стоит обратить внимание на образ китайского торговца в Сингапуре -- Вампоа (это китайское имя означает «очень богатый человек»). Вначале Гончаров не понимает, кого именно он видит. Для него это просто «претолстый китаец», который одет «как все они, в коленкоровую кофту, в синие шаровары» [6, 293]. Образ Вампоа соответствует тому, как выглядят торговцы на юге Китая, они обычно сдержанны в костюме и любят скрывать свое богатство. Помимо своего материального преуспеяния, Вампоа прячет и другие вещи. Когда писатель был приглашен к нему на виллу, он заметил отсутствие в доме женщины: «Чьи, вон это, крошечные туфли прячутся под постель? Чьи это мелочи, корзиночки? Кто тут садится около круглого стола, на котором разбросаны шелк, нитки и другие следы рукоделья?» [6, 301] Крошечные туфли говорят о том, что жена Вампоа, скорее всего, происходит из благородных китаянок, у которых искусственно уменьшены стопы. Предметы рукоделия свидетельствуют о том, что китайские женщины искусны в мастерстве и сами шьют себе одежду и обувь. Гончаров пишет, что он и его спутники «как будто спугнули кого-то» [6, 301]. Поведение жены Вампоа соответствует китайской идиоме «^МШ^» (прятать любимую девушку в золотом доме; в случае с Вампоа -- это «вилла <...> с позолотой» [6, 301]). Женщины в старом Китае жили в глубине дома и занимались вышивкой, шили одежду, а не встречали гостей.

И.А. Гончаров также описывает традиционные костюмы других восточных народов (японцев и корейцев) во второй части книги «Фрегат «Паллада»». Стоит заметить, что, согласно одной из версий, японский национальный костюм -- кимоно -- возник в Китае. По мнению Гончарова, размышлявшего о различиях азиатских народов, «Китайцы -- старшие братья в этой семье; они наделили цивилизациею младших» [6, 642]. Впрочем, до сих пор идут споры о происхождении японских и корейских национальных костюмов, о том, действительно ли их родина -- Китай.

Описывая одеяния японцев в главе «Русские в Японии», Гончаров отмечает те же самые черты, о которых говорил применительно к китайцам,-- неестественность костюма, его «чрезмерность», женственность внешнего вида, что, вероятно, обусловлено именно сущностным сходством японского и китайского костюма: «Мантилья его покроем отличалась от других. У всех прочих спина и рукава гладкие: последние, у кисти руки, широки; все вместе похоже на мантильи наших дам; у него рукава с боков разрезаны, и от них идут какие-то надставки, вроде маленьких крыльев» [6, 385-386]. При этом многоцветье японского костюма вызывает у него парадоксальную мысль о близости крайнего Востока и крайнего Запада.

Книга «Фрегат «Паллада»» И. А. Гончарова представляет собой в русской литературе одну из первых попыток описания азиатских культур. Русская эскадра направлялась в Японию, но писателю удалось побывать и в двух китайских городах. «Фрегат «Паллада»» содержит замечания о внешнем виде гонконгцев и шанхайцев, об особенностях их образа жизни дома и за его пределами, об их менталитете («...в описании китайского народа Гончаров идет значительно глубже: от поведения к мировосприятию» [9, 71]).

Важной частью образа китайцев и китайской культуры оказывается описание Гончаровым их национального костюма. Костюмный портрет жителей Гонконга и Шанхая в книге динамичен. Вначале писатель не принимает китайцев и их внешний вид. В их образах он отмечает зооморфные и орнитоморфные черты. Позже Гончаров увидит своеобычность китайского костюма, отметит его социальные нюансы, сравнит с русским и европейским одеянием.

Говоря о китайском костюме, писатель использует слова, свойственные русской бытовой сфере. Он обозначает сходство между двумя культурами --отечественной и китайской. Гончаров обращает внимание на консервативность, искусственность и непрактичность китайского костюма, который выбирают люди, принадлежащие к высшим классам. Когда он сравнивает одеяния богатых и бедных китайцев, Гончаров использует принцип контраста -- в аспекте цветовых решений, прилагательных-антонимов, полноты и краткости описания.

Мужской костюм, по его мнению, говорит о женственном и геронтологическом характере китайской культуры. Для описания предметов мужской одежды Гончаров использует названия элементов русской женской одежды. Женский костюм воспринимается писателем через оптику европейского взгляда на красоту женщины.

Костюм может указывать на сословную или профессиональную принадлежность, на род занятий, материальную обеспеченность человека. Однако автор травелога «Фрегат «Паллада»» проявляет интерес к китайскому костюму, прежде всего, чтобы понять характер нации, отраженный во внешнем облике жителей Гонконга и Шанхая XIX века.

китайский национальный костюм травелог