Парадоксы хронологии в романе "Доктор Живаго" Б.Л. Пастернака

1918 год - первый год, который в романе изображается без хронологической точности. Исследователями неоднократно отмечались многочисленные временные несоответствия, встречающиеся в романе, описывающем Россию после 1917 года. К примеру, мятеж Чехословацкого корпуса на Урале, произошедший на самом деле в мае 1918 года, относится автором к апрелю. Описывая осень 1920 года, Б.Л. Пастернак упоминает о Колчаке, войска которого были разбиты, а сам адмирал расстрелян еще в феврале того же года. Время становится условным, приобретает черты чего-то неважного и даже ненужного. Как нам кажется, вольное обращение писателя с категорией времени в романе «Доктор Живаго», появившееся в тексте при описании послереволюционных событий, ни к коей мере не может быть объяснено незнанием или небрежностью автора. Это сознательный ход: Б.Л. Пастернак показывает, что в той исторической ситуации, в которую попала Россия после революции, время становится не столь существенным, оно словно останавливается или продолжает течь, но по иным правилам, согласно которым точность времени перестает быть постулатом. Н. Бирюкова отмечает, что «исторические события оказываются подчинены особому романному времени» Бирюкова Н. Шесть ошибок в «Докторе Живаго». URL: https://arzamas.academy/materials/382 (дата обращения: 15.05.2022).. Эту особенность обращения писателя со временем подчеркивал также Б.М. Гаспаров, писавший о «преодолении однонаправленности и необратимости течения времени», о пребывании героя и читателя одновременно в нескольких временных пластах (Гаспаров, 2013, с. 154). Писатель вполне осознанно отступает от точности и хронологичности в романе, от принципа линейности времени, и начинается этот процесс с описания событий именно 1918 года.

О русской песне, услышанной от знахарки Кубарихи Юрий Живаго думает, как о «безумной попытке словами остановить время». Это можно было бы применить и ко всему роману.

Произошедшая в 1917 году революция и последовавшие за нею события оказали на Юрия Живаго огромное влияние. С этого периода для писателя становится важно изображение не самих исторических событий, а отношения к ним (в первую очередь, к революции) доктора Живаго. Для Юрия Живаго история ощущается как данность. Октябрьскую революцию, как и многие другие представители интеллигенции, на начальном этапе он принял с восхищением: «Какая великолепная хирургия! Взять и разом артистически вырезать старые вонючие язвы! Это небывалое, это чудо истории, это откровение ахнуто в самую гущу продолжающейся обыденщины, без внимания к ее ходу» (Пастернак, 2012, с. 193-194). При этом Живаго пытается осознать гуманистический смысл революции. Герой видит, что вокруг царит беззаконие, ему в равной степени чужды и красные, и белые, однако как врач он должен спасать и тех, и других. Юрий Живаго хотел бы быть сторонним, безучастным наблюдателем, сокрытым от истории, но у него не получается это сделать: события неизбежно втягивают доктора в исторический процесс и делают его участником. Герой отстранен от революции, он не пытается сознательно вмешиваться в ее ход, но при этом стремится осмыслить происходящее и найти в новом мире свое «скромное место», в котором можно будет просто жить. Его восприятие революции в романе проходит несколько этапов: как уже сказано было выше, изначально Юрий Живаго видит в ней что-то евангельское, она для него становится чем-то вроде произведения искусства, поскольку революция творит историю. Потом его восприятие событий меняется - революция предстает как «переделка жизни», противопоставленная всему живому. И в завершение герой осознает, что революция уродует, калечит, лишает всего человеческого, вскрывает в людях звериную натуру: «Человек человеку волк. Путник при виде путника сворачивал в сторону, встречный убивал встречного, чтобы не быть убитым. Человеческие законы цивилизации кончились. В силе были звериные» (Пастернак, 2012, с. 219); «Озверение воюющих к этому времени достигло предела. Пленных не доводили живыми до места назначения, неприятельских раненых прикалывали на поле» (Пастернак, 2012, с. 196).

Несмотря на это, Юрий Живаго не пытается осуждать время, революцию, историю, поскольку невозможно осуждать то, что полностью неподвластно человеческому воздействию, что происходит само по себе, независимо от воли и желания человека, как явления природы. Такое отношение к времени главного героя романа является отражением восприятия истории самим писателем, видевшим мир глазами своего персонажа, говорившим его устами.

Известно, что Б.Л. Пастернак основывался на документах и точно воссоздавал события, предшествовавшие революции, однако роман постепенно утрачивает черты исторического, которые были весьма значимы в нем ранее, и приобретает черты психологического, которые до этого тоже присутствовали, но в меньшей степени. 1918 год начался для Юрия Живаго как зима, «темная, голодная и холодная, вся в ломке привычного и перестройке всех основ существования, вся в нечеловеческих усилиях уцепиться за ускользающую жизнь». Этот образ символизирует не только месяцы зимы 1917-1918 годов, но и весь послереволюционный период, наполненный голодом, бесчеловечным отношением к людям. Мир вокруг утрачивает константы, человек перестает быть ценностью, он никому не нужен, он - расходный материал, и выживет ли каждый из людей, существовавших зимой 1918 года, неизвестно. Для героя несомненно, что основные испытания еще впереди: «Старая жизнь и молодой порядок еще не совпадали. Между ними не было ярой вражды, как через год, во время гражданской войны, но недоставало и связи». Однако ясно, что старая жизнь уже ушла в прошлое, и начинают утрачиваться привычные связи между людьми и событиями.

Писатель с исторической точностью воспроизводит перечень тех коснувшихся каждой стороны жизни изменений, которые происходят в первый послереволюционный год. Это и перевыборы, происходящие в управляющих органах разного уровня, и появление комиссаров, отличавшихся внешне и внутренне от представителей «старой России», - «людей железной воли, в черных кожаных куртках, вооруженных мерами устрашения и наганами», и переименования улиц и учреждений, и начавшиеся перебои со снабжением, и трудности отопления помещений, и образование первых «закрытых распределителей» материальных благ, продуктов. У доктора Живаго в больнице добавляется работы, так как голод и истощение горожан провоцируют появление эпидемий, в том числе, сыпного тифа. Юрий Андреевич всеми силами старается принять новую власть и те лишения, которые она принесла; пытается гордо отвечать былым знакомым, недовольным тем, что он продолжает служить в советской больнице: «..Нашими лишениями я горжусь, и людей, которые делают нам честь, подвергая нас этим лишениям, уважаю.» Он безропотно сносит трудности, занятый только примитивным выживанием, добыванием продуктов и дров. Кажется, что страдания длятся годы, хотя на самом деле речь идет лишь о первых трех месяцах 1918 года.

Описание жизни москвичей начала 1918 года предельно детальны. Автор показывает, как Юрий Андреевич и его семья изо всех сил пытаются «свести концы с концами», но у них не получается. В романе многократно подчеркивается: «Живаго бедствовали». В конце концов, сам доктор заболевает сыпным тифом и едва не умирает. Для семьи становится несомненно, что «нельзя же погибать так покорно, по-бараньи».

В апреле 1918 года доктор Живаго с семьей направляется на Урал, в Юрятин, поселок при фабрике, принадлежащей деду жены Варыкино. Описание автором сборов и самой дороги также представляется бесконечным. Время словно останавливается, перестает двигаться, застыв в самый неприятный свой момент. Происходят мелкие события - покупка продуктов, знакомство с людьми, но в целом время не движется. Бесконечно и количество негативных изменений в жизни и устройстве России, которые наблюдают Живаго в дороге; их неисчислимость (разрушенные дороги, сгоревшие села и станции, бесчинствующие бандиты и т. д.) контрастирует с переставшим двигаться временем. После нескольких недель, проведенных в дороге, Живаго удается добраться до Варыкино и поселиться в нем.

В описании событий 1918 года Б.Л. Пастернак проявляет непоследовательность, связанную с восприятием течения времени. Г олод и лишения начала года описаны подробно и детально, как и сборы и дорога в Варыкино, однако затем происходит провал, или скачок, и о летних трудах семьи читатель узнает только из записок Юрия Андреевича, которые он начинает вести в конце 1918 года, когда снова наступает зима: «Какое счастье работать на себя и семью с зари до зари, сооружать кров, возделывать землю в заботе о пропитании, создавать свой мир, подобно Робинзону, подражая творцу в сотворении вселенной, вслед за родной матерью производя себя вновь и вновь на свет!». Налицо утрата временем линейности, его зависимость от восприятия событий их участниками. Б. Гаспаров связывал это с «музыкальным мышлением» автора и поэтикой контрапункта. В своей работе «Временной контрапункт как формообразующий принцип романа Пастернака Доктор Живаго» ученый исследует принцип контрапункта с точки зрения «преодоления линейного течения времени» и «совмещения нескольких событийных рядов, движущихся с различной скоростью, в различных ритмах и направлениях» (Гаспаров, 1990, с. 226-227).

Заключение