Сопоставительный анализ элегий А.С. Пушкина и Е.А. Баратынского

COMPARATIVE ANALYSIS OF THE ELEGIES OF A.S. PUSHKIN AND E.A. BARATYNSKY

The article analyzes the features of the elegy genre as a whole, as well as certain theoretical aspects related to debatable issues on this issue. This is primarily a question that is currently of interest to most researchers on this topic (and whose opinions are given) - about the status of elegy in modern poetry: the genre has experienced destruction, transformation, or has become a universal form. Despite the fact that at present there is no consensus on the canon of the genre, we consider it necessary to single out its main components, since the purpose of our study is to identify the parameters by which it is possible to conduct a philological analysis of the elegy in a pedagogical university. These include a special emotional tonality created by a certain set of linguistic means, features of the chronotope, as well as three mandatory elements of an elegy that have their own specifics - an elegiac subject, an elegiac addressee and an elegiac setting. We considered it appropriate to consider the specifics of the elegiac canon by comparing the elegies of A.S. Pushkin and E.A. Baratynsky. At the same time, both elements that reveal themselves in many elegies and can be considered the essential features of the genre, as well as the individual characteristics of the authors - the difference from the canon of the elegiac subject and the type of chronotope in A.S. Pushkin, as well as the idea of personality dependence on the action of fatal forces in E.A. Baratynsky. The comparative analysis carried out confirms the opinion of many researchers that the elegies of A.S. Pushkin are a qualitatively different type, different from the elegies of most poets of the 19th century - the time of the dominance of this genre. His elegies are characterized not only by the intense work of the elegiac hero's thoughts about the imperfection of his life, but also by his interest in the world, the search for harmony with it.

Key words: philological text analysis, genre of elegy, chronotope, elegiac subject, elegiac addressee, emotional tonality, elegiac intonation.

Основная часть

Дисциплина «Филологический анализ текста» в педагогическом вузе, по сути, является курсом, который, с одной стороны, позволяет студентам применить все те знания, которые были получены на протяжении всего обучения в вузе и по русскому языку, и по литературе, а с другой - преподавателям судить о степени их усвоенности. Другими словами, данный курс является и обучающим, и результатирующим, в связи с этим приобретает особое значение.

Одной из основополагающих разделов дисциплины является тема «Специфика художественного текста», при изучении которой мы выделяем три главных элемента, отличающие художественный текст от нехудожественного, - язык, жанровая система, особенности композиции - и ряд более частных. Примечательно, что жанровые системы всех функциональных стилей почти не пересекаются, т.е. жанр относится к релевантным и дифференциальным признакам любого текста, не только художественного.

Уяснить студентам специфику художественного текста также помогает утверждение, что только в художественном тексте жанр может быть, как элементом формы, так и содержания, в то время как в текстах функциональных стилей они не пересекаются. Иначе говоря, ряд жанровых канонов могут содержать требования к наличию определенных тем, мотивов, сюжетных ходов и проч.

Далеко не во всех жанрах эти требования сформулированы жестко, однако существуют так называемые «твердые» жанры, например, сонет и элегия, у которых они достаточно четкие. По данному аспекту (вопросу об отношениях формы и содержания) художественные и нехудожественные тексты дифференцируются наиболее определенно, поэтому он является тем элементом, который позволяет судить о специфике художественного текста. В связи с этим на практических занятиях по теме мы считаем целесообразным подробно изучать особенности самых «жестких» жанровых канонов - сонета и элегии.

Немного ранее нами была предпринята попытка определить специфику данных жанров Кузнецова Н.Н. Специфика жанра элегии. - Самара, 2022. - С. 50-60; Кузнецова Н.Н., Шевякова И.А. Изучение категории жанра на примере твердой формы сонета // Современные исследования социальных проблем. Том 14. № 1, 2022.. Следует отметить, что в отличие от сонета, где требования как форме, так к содержанию действительно очень точны и конкретны, в элегии подобной жесткой привязанности нет, поэтому многие исследователи считают, что выявить обязательные элементы канона в этом жанре нельзя. Подобная точка зрения может быть связана с рядом причин.

Во-первых, характеристики жанра варьируются в разные эпохи. Так, жанровый канон элегии, существующий в античной литературе, значительно отличается от того, который стал основой, например, для классической русской элегии Золотого века русской литературы - XIXго.

Во-вторых, имеются различия элегий не только у разных народов (существуют великолепные образцы итальянской, немецкой, французской, английской, русской элегии), но даже у разных авторов. Более того - жанр в целом «перестает быть воспроизведенной формально содержательной моделью, а становится максимально индивидуализированной художественной формой» Токарева Г. А. О жанре элегии и элегическом модусе // Вестник КРАУНЦ. Гуманитарные науки, 2017. https://cyberleninka.ru/article/n/o-zhanre-elegii-ielegicheskom-moduse. Ермоленко С.И. Границы жанра и жанровый синтез в лирике // Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского, 2013. https://cyberleninka.ru/article/n/granitsy-zhanra-izhanrovyy-sintez-v-lirike..

В-третьих, элегия может сосуществовать, вписываться, сочетаться с другими жанрами, что соответствует общей тенденции в литературе Нового времени - к взаимодействию жанров. Так, С.И. Ермоленко указывает на три типа жанрового синтеза: 1) контаминацию, «когда два жанра оказываются «рядом», один в соответствии с какой-то внутренней логикой «переходит», не исчезая, в другой», 2) ассимиляцию, «когда один жанр, являясь «основанием» синтеза, «поглощает» в себе другой жанр; последний же «напоминает» о себе в структуре «большого» целого мотивом, настроением, усложняя и обогащая образ миро-переживания. Один из самых простых видов ассимиляции - использование так называемых «вставных» жанров» и 3) смешанный тип, «сочетающий в себе и ассимиляцию, и контаминацию различных жанровых структур». При этом «целостность, органичность «сплава» различных жанровых структур обеспечивается единством личности лирического субъекта, его духовной жизни, единством самого процесса лирического переживания, носителем которого он является».

В-четвертых, об элегии говорят даже не как о литературном жанре, а как об элегическом модусе художественности, особом типе мировосприятия, другими словами - как о способе мышления.

В-пятых, очень широк круг разновидностей элегии, которые, в силу слишком больших различий по тематике, обладают разным набором требований к содержанию и форме: эротическая, кладбищенская, на смерть, унылая, навязчивого воспоминания, историческая, политическая, аналитическая, личных итогов, символистская.

В-шестых, в настоящее время в русской поэзии жанр элегии, казалось бы, утратил свои лидирующие позиции (по сравнению, например, с XIX веком). Поэтому среди части лингвистов есть мнение, что он пережил разрушение.

Вместе с тем, существует и противоположная точка зрения, что элегическая форма, напротив, стала универсальной, всеохватной и проникла во все остальные лирические жанры и в настоящее время осознается как универсальная лирическая форма, потому что элегическое переживание является основой всякой лирики.

В связи с дискуссионностью вопроса, вызванной большим разнообразием элегических форм и наиболее оптимальной приспособленностью жанра для выражения индивидуалистических переживаний субъекта, последние исследования по элегии, в основном, посвящены теоретическим вопросам: специфике жанра, выявлению основных черт в области формы и содержания, особенностям хронотопа, истории, трансформации и эволюции жанра, разновидностям элегии и др., и в настоящее время единого мнения об элегическом каноне нет.

Тем не менее, основной задачей исследования было выделить основные составляющие жанрового канона элегии, поскольку именно они выступают в качестве параметров филологического анализа элегии в педагогическом вузе. К ним относятся: особая эмоциональная тональность, создаваемая определенным набором языковых средств (прежде всего, фонетических и лексических), особенности хронотопа, а также три обязательных элемента элегии, имеющие свою специфику, - элегический субъект, элегический адресат и элегическая обстановка.

Мы обратились к рассмотрению специфики элегии на конкретном материале, сопоставив элегии «Безумных лет угасшее веселье» А.С. Пушкина и «Из А. Шенье» Е.А. Баратынского:

Безумных лет угасшее веселье Мне тяжело, как смутное похмелье.

Но, как вино, печаль минувших дней В моей душе чем старее, тем сильней. Мой путь уныл. Сулит мне труд и горе Грядущего волнуемое море.

Но не хочу, о други, умирать;

Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать; И ведаю, мне будут наслажденья Меж горестей, забот и треволненья: Порой опять гармонией упьюсь,

Над вымыслом слезами обольюсь,

И может быть - на мой закат печальный

Блеснет любовь улыбкою прощальной.

Под бурею судеб, унылый, часто я, Скучая тягостной неволей бытия, Нести ярмо мое утрачивая силу,

Гляжу с отрадою на близкую могилу, Приветствую ее, покой ее люблю,

И цепи отряхнуть я сам себя молю.

Но вскоре мнимая решимость позабыта

И томной слабости душа моя открыта: Страшна могила мне; и ближние, друзья,

Мое грядущее, и молодость моя,

И обещания в груди сокрытой музы - Все обольстительно скрепляет жизни узы,

И далеко ищу, как жребий мой ни строг,

Я жить и бедствовать услужливый предлогПушкин А. С. Все https://rupoem.ru/pushkin/all.aspx. Баратынский Е. А. Все.

Вначале охарактеризуем специфические возможности жанра элегии в области выражения лирического переживания. Эмоциональной тональностью, по которой мы узнаем классическую элегию, является меланхолия и тоска. Все исследователи сходятся во мнении, что самым устойчивым признаком элегии как жанра являются трагический пафос и трагическое чувство утраты, которые имеют глубокие корни, поскольку уже в эпоху романтизма и сами поэты, и филологи осознавали связь элегического переживания с таким важным аспектом христианской религии, как утраченный Рай.

Кроме того, причины уныния связаны с особенностями хронотопа - элегического пространства и времени. Элегическое пространство оценивается как ущербное, потому что в настоящем элегический субъект не находит себя, мысленно находится либо в прошлом (как правило, более счастливом), либо (что реже) в будущем, причем это будущее не человеческое, земное, а вневременное - вечность. Время же и пространство могут соединиться (и дать ощущение полноты бытия) только в настоящем, а поскольку в нем элегический субъект выключен из жизни (несчастен и сосредоточен на своем негативном переживании), постольку место его пребывания не имеет значения.

Другими словами, специфика элегического хронотопа заключается в том, что в этом жанре ценностью обладает только прошлое, так как только тогда элегический субъект мог ощущать свою включенность в единую картину мира.

В связи с этим элегический субъект, как правило, не имеет будущего (а, следовательно, лишен надежд и радости). Однако, как отмечают исследователиhttps://rupoem.ru/baratynskij/all.aspx., в элегиях К. Бальмонта и А.С. Пушкина мы сталкиваемся с другим типом лирического героя, который не замыкается на своем переживании, он обращен к миру, его интересуют проблемы других людей и общества в целом: «Лирический герой Пушкина видит динамику современного ему мира и собственной души. Эта всеобщая способность к саморазвитию дает надежду на разрешение элегической коллизии, что выражается в устремленности лирического субъекта «в неизведанную даль, к новым берегам жизни» Ермоленко С.И. Границы жанра и жанровый синтез в лирике // Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского, 2013. https://cyberleninka.ru/article/n/granitsy-zhanra-izhanrovyy-sintez-v-lirike.. Поэтому у него есть будущее и ведущей в основном является другая эмоция - светлая печаль. Элегия Пушкина - «приемлющая жизнь во всех ее проявлениях как дар, ниспосланный свыше» Маркова Т. Н. Жанр элегии: специфика и

художественное своеобразие // 2020.

https://studopedia.ru/21_39416_zhanr-elegii-spetsifikai-hudozhestvennoe-svoeobrazie.html. Горин С. В. Случай модернизированной

элегичности у К. Д. Бальмонта: стихотворение «Уходит светлый Май. Мой небосклон темнеет...» // Гуманитарные исследования в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке, 2010. № 3. С. 8-11.. Элегия Бальмонта также обращена в будущее: «Он видит выход в обращении к миру и помощи окружающим. Для поэта в этом заключается спасение от бесплодных мечтаний или равнодушного охлаждения и примирения с действительностью, он выражает идею не созерцания действительности, а активного вмешательства в нее, выстраивания модели жизни по определенным правилам».

Что же касается элегий Баратынского, то среди их особенностей отмечаются следующие: «Баратынский впервые в своей любовной лирике запечатлел историю сложных человеческих отношений, раскрыв их через конкретные и разнообразные ситуации и коллизии. В его элегиях намечаются драматические сюжеты, за каждой психологической миниатюрой возникают контуры целого романа», «Баратынский разрабатывает социально-философские проблемы - человек и обстоятельства, влияние среды на формирование духовного и эмоционального облика героя. Разочарованность героя элегии Баратынского не только проявляется в конкретной ситуации, но выводится из обстоятельств его жизни, психологии и общих законов бытия», «традиционная элегическая точка зрения о ничтожестве человека перед лицом всеразрушающего времени вызывает энергичное возражение поэта, утверждая в качестве высшей ценности человеческую личность, он приходит к идее зависимости её от более могущественных законов, от власти судьбы»https://cyberleninka.ru/article/n/sluchaymodernizirovannoy-elegichnosti-u-k-d-balmontastihotvorenie-uhodit-svetlyy-may-moy-nebosklontemneet.;.

Обратимся к обозначенным текстам. Лирические герои обеих элегий в настоящем ощущают себя несчастными, однако причины, по которым они испытывают подобное эмоциональное состояние, различны. Так, в элегии А.С. Пушкина - это сожаление, что вольные дни юности прошли, и наступило время труда, рутины, ответственности, отсутствия беззаботности, легкости, радости, влюблённости. У лирического героя Е.А. Баратынского жизненная ситуация в настоящем иная: она привела к тому, что он тяготится необходимостью взаимодействовать с внешним миром, поэтому смерть кажется ему избавлением от этого бремени. При этом читатель явственно ощущает не столько вину самого героя или его окружения, сколько действие в его жизни роковых сил.

Как уже было указано, взаимоотношения между внешним и внутренним миром элегического субъекта напрямую связаны с особенностями элегического хронотопа, в котором время имеет приоритет над пространством, потому что ценностью обладает только время - прошлое, когда он был счастлив, так как ощущал свою включенность в поток жизни. Здесь наблюдается отличается элегий: у лирического героя Пушкина было счастливое прошлое - беззаботная юность, когда он чувствовал гармонию с миром. В элегии же Баратынского нет указания, что когда-то, в прошлом, герой испытывал ее. Повествование сразу начинается с тезиса о том, что вся предыдущая жизнь стала результатом сегодняшнего - безрадостного, опустошенного - состояния героя, когда он испытывает только «тягость бытия» и смерть кажется ему избавлением.

Временные характеристики лирической ситуации в обеих элегиях играют первостепенную роль, что соответствует элегическому канону. Так, в них совершенно определенно можно выявить момент пересечения прошлого и настоящего, который очень важен, потому что это время «принятия решения» - жить по-старому и страдать или менять свою жизнь. О. В. Зырянов называет «это состояние к р и з и с н о г о сознания, захваченного на самом переходе между жизнью и смертью» называет одним из основных атрибутов жанра По Хабибуллиной А. З. Жанр элегии в русской и татарской литературах: сопоставительный аспект // Филологические науки. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2018. № 9(87). Ч. 2. C. 304-310. https://cyberleninka.ru/article/n/zhanr-elegii-v-russkoyi-tatarskoy-literaturah-sopostavitelnyy-aspekt.. Лирический герой элегии «встречается» с читателем, как правило, в момент напряженной работы мысли о ходе его жизни и осознания что она движется не в том направлении. У Пушкина это строчка «но не хочу, о други, умирать», а у Баратынского - «но вскоре мнимая решимость позабыта». Именно характер внутреннего переживания элегического субъекта в этот момент предопределяет исход коллизии и демонстрирует читателю разницу в мировидении поэтов.

Лирический герой Пушкина хочет преодолеть свое угнетенное состояние, вернуть в свою жизнь гармонию, вдохновение и любовь, он открыт миру. В то время как герой Баратынского испытывает к себе почти презрение, потому что не имеет достаточно сил, чтобы покончить с жизнью, которая его так тяготит. На это указывают следующие словосочетания: «мнимая решимость», «томная слабость», «услужливый предлог». Он полностью отгорожен от мира своей сосредоточенностью на личном переживании, вокруг него пустота, и он не стремится выйти из этого состояния. Единственное, что могло бы в этой ситуации вернуть ему уважение к себе, - это если бы у него появилась решимость и смелость (как ему кажется) покончить с жизнью.

Пушкинская же готовность к взаимодействию с миром по сути подтверждает реальность его существования в настоящем, и поэтому ущербность пространственных характеристик в его элегии преодолевается: читатель ощущает нахождение лирического героя в данном месте в момент их коммуникации (именно поэтому так важен момент «пересечения» прошлого с настоящим). Герой Баратынского, напротив, в настоящем находится вне времени и пространства, поэтому у него нет будущего. Этим он кардинально отличается от лирического героя Пушкина, чье будущее предстает перед читателем почти реальным, наполненным и, как следствие, жизнеутверждающим.

Подобное соотношение сил в элегиях обуславливает и такие аспекты повествования (и филологического анализа), как интенсивность и динамка/статика в лирическом сюжете (что также связано с кризисностью сознания). В классической элегии внешний сюжет отличает статичность - по причине сосредоточенности лирического героя на индивидуалистическом переживании, на прошлом, на ощущении неидеальности мира в настоящем и восприятия будущего только как соединения с Вечностью. Движение связано только с последовательным развитием мысли, к которой лирический герой приходит к моменту «встречи с читателем» - к осознанию кризиса, нежелания продолжать жить как прежде. Однако традиционно элегический субъект не видит другого способа существования и продолжает предаваться унынию, не предпринимая никаких действий. Именно это, при достаточно напряженной работе мысли лирического героя, и создает впечатление статики. Такую ситуацию мы наблюдаем у Баратынского: у его героя нет надежды на благоприятные перемены в жизни (рок, судьбу не преодолеть), поэтому сюжет кажется неподвижным. Отсутствие динамики предопределяет отсутствие интенсивности: повествование представляет собой негативно ровное переживание угнетенности, разочарования в жизни, иронизирование по поводу своей слабости что-либо изменить.

Элегия же Пушкина очень динамична. Пусть прошлое и принесло лирическому герою трудности и печаль, но он не боится жизни и испытывает надежды на щедрые подарки судьбы. Отсюда смена и интенсивность эмоциональных состояний: от уныния и печали до воодушевления и уверенности, что все еще может быть. На наш взгляд, это нельзя не связать с одной особенностью мировидения и пушкинского способа жить, мыслить и творить, о котором говорил В.С. Непомнящий: «Пушкинский текст -- не готовая “структура”, а сама динамика лирического переживания: процесс сцепления смыслов, где каждый постижим лишь в своей зависимости от разворачивания предыдущих, в своей функции разворачивать последующие, в своей включенности в порядок движения. Если лирический текст -- обычно и по преимуществу -- есть лирический акт, то пушкинский текст есть лирический процесс». И далее:

«... лирическая установка Пушкина -- иная; пушкинское лирическое “я” не делает из бытия объекта, не останавливает его в своем мгновении -- оно само движется вместе с бытием и временем, оно свидетельствует не о своем наличном состоянии, а о своей устремленности и ее направлении»¹⁷⁸. Другими словами, динамка для пушкинского текста - неотъемлемая составляющая, потому что она проистекает из динамики его мироощущения.

Различия данных элегий в аспекте динамика/статика проявляются и в их ритмико-мелодической структуре.

Элегическая интонация, которую. М.Л.Гаспаров назвал «смутно романтической», является одним из наиболее значимых дифференциальных признаков жанра. Большую роль в ее создании играет аллитерация плавных звуков [р] и [л], что имеет место в обеих элегиях. Однако, как указывают исследовали, в зависимости от характера элегии интонация может быть разной - от передающей «светлую грусть» до «рыдающей». Элегию Баратынского и на интонационном уровне отличает ровный, одинаковый ритм, призванный отразить мысль, что ничто не сможет вырвать лирического героя из его эмоционального состояния, изменить его жизнь. У Пушкина же на смену традиционной унылой интонации в первых шести строках (в середине второй строфы!) приходит бодрый ритм, как будто лирический герой сам заставил себя встряхнуться, оттолкнуть все негативные эмоции, поверить в себя и в жизнь, что в конце выливается в предвкушение светлых перемен.

Объединяют элегии два момента. Вопервых, отсутствие элегического адресата и непроявленность элегической обстановки, обе отражают только сосредоточенность элегического субъекта на личном на переживании. Во-вторых, типичная для языка элегии лексика, в основном представляющая собой набор традиционных формул этого жанра, - у А.С. Пушкина: смутное, минувшее, сулит, ведаю, треволнения, упьюсь, закат печальный, улыбка прощальная; у Е.А. Баратынского: буря судеб, тягостная неволя бытия, ярмо, с отрадою, близкая могла, мнимая решимость, томная слабость, сокрытая муза, обольстительно, жизни узы, жребий, бедствовать.

Итак, выявление элементов элегического канона и различия элегий разных авторов способствует углублению знаний студентов филологического факультета о специфике художественного текста, а также дает образцы, модели анализа поэтического произведения вообще и в жанре элегии, в частности.

Сопоставление элегий А. С. Пушкина и Е. А. Баратынского позволяет сделать следующие выводы: элегия Е. А. Баратынского в большей степени соответствует жанровому канону:

- по эмоциональной тональности: уныние, разочарование, подавленность, в то время как в элегии А. С. Пушкина наблюдается смена этих эмоций светлым надеждами на будущее, что нехарактерно для жанра:

- по характеру хронотопа: ущербность элегического пространства при абсолютизации прошлого, отсутствие связи с миром в настоящем и надежд на будущее, в то время как лирический герой А. С.

Пушкина ощущает желание жить и обрести утраченную гармонию с миром;

- по статичности сюжета при последовательном развитии мысли, что противопоставляется динамике и резкой смене эмоций в элегии А. С. Пушкина;

- по отсутствию интенсивности и разнообразия эмоций, что противопоставляется нарастанию воодушевления в элегии А. С. Пушкина;

- по однообразию «унылой» интонации, что противопоставляется появлению бодрого ритма (который призван отразить нежелание жить без счастья и радости) в элегии А. С. Пушкина.

На элегии А. С. Пушкина лежит отпечаток его светлого, оптимистичного мировосприятия, который в русском самосознании ассоциируется с его творчеством в целом, это отличает и его элегическую манеру, характеризующуюся не «чувством онтологической опустошенности» и привычным для жанра унынием, а светлой грустью и надеждами на будущее.

Обозначенные аспекты выступают в качестве основных параметров филологического анализа элегии, позволяя студентам четко представлять особенности жанра в области содержания и формы.

Библиографический список

1. Артемова, С. Ю. Трансформация жанров русской лирики в ХХ веке. Дисс. на соиск. уч. ст. д.ф.н. Тверь, 2020. 448 с.

2. Баратынский, Е. А. Все стихи. https://rupoem.ru/baratynskij/all.aspx.

3. Гаспаров, М. Л. Метр и смысл. https://r-v.livejournal.com/443394.html

4. Горин, С. В. Случай модернизированной элегичности у К. Д. Бальмонта: стихотворение «Уходит светлый Май. Мой небосклон темнеет...» // Гуманитарные исследования в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке, 2010. № 3. С. 8-11. https://cyberleninka.ru/article/n/sluchay-modernizirovannoy-elegichnosti-u-k-d-balmontastihotvorenie-uhodit-svetlyy-may-moy-nebosklon-temneet.

5. Ермоленко, С.И. Границы жанра и жанровый синтез в лирике // Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского, 2013. https://cyberleninka.ru/article/n/granitsy-zhanra-i-zhanrovyy-sintez-v-lirike.

6. Жукова, И.М. Эволюция и трансформация жанра элегии в лирических октавах XIX В. Начала ХХ в // Вестник Бурятского государственного университета. Философия. 2014. https://cyberleninka.ru/article/n/evolyutsiya-i-transformatsiya-zhanra-elegii-v-liricheskihoktavah-xix-v-nachala-hh-v.

7. Козлов, В. И. Русская элегия неканонического периода: Очерки типологии и истории. -- М.: Языки славянской культуры, 2013. http://litved.com/docs/Kozlov_elegia_new.pdf.

8. Кузнецова, Н.Н. Специфика жанра элегии // Состояние и перспективы лингвистической и методической мысли в современном образовательном пространстве: сборник научных статей по материалам Международной научнопрактической конференции, посвящённой юбилеям известных представителей Самарской лингвистической школы Александра Николаевича Гвоздева и Евгения Михайловича Кубарева (Самара, 20 мая 2022 г.) / отв. ред. Т.Е. Баженова. Электрон. текст. дан. [2,4 Мб]. Самара: ООО «Научно-технический центр», 2022. С. 50-60.

9. Кузнецова, Н.Н., Шевякова, И. А. Изучение категории жанра на примере твердой формы сонета // Современные исследования социальных проблем. Том 14. № 1, 2022. http://soc-journal.rU/jour/index.php/mssi/issue/view/5

10. Маркова, Т. Н. Жанр элегии: специфика и художественное своеобразие // 2020. https://studopedia.ru/21_39416_zhanr-elegii-spetsifika-i-hudozhestvennoesvoeobrazie.html.

11. Маркова, Т. Н. Трансформации элегического жанра в русской поэзии первой трети XIX века // Уральский филологический вестник. Серия: Русская классика: динамика художественных систем, 2016. https://cyberleninka.ru/article/n/transformatsiielegicheskogo-zhanra-v-russkoy-poezii-pervoy-treti-xix-veka.

12. Непомнящий, В. С. Феномен Пушкина и исторический жребий России: К проблеме целостной концепции русской культуры // Московский пушкинист: Ежегод. сб. / Рос. АН. ИМЛИ им. А. М. Горького. Пушкин. комис. -- М.: Наследие, 1995--Вып. III. -- 1996. -- С. 6--61. http://feb-web.ru/feb/pushkin/serial/mp3/mp3-0062.htm?cmd=p

13. Пушкин, А. С. Все стихи. https://rupoem.ru/pushkin/all.aspx.

14. Токарева, Г. А. О жанре элегии и элегическом модусе // Вестник КРАУНЦ. Гуманитарные науки, 2017. https://cyberleninka.ru/article/n/o-zhanre-elegii-ielegicheskom-moduse.

15. Толстогузова, Е. В. Элегия: затянувшееся послесловие к истории жанра // Гуманитарные исследования в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке, 2009. https://cyberleninka.ru/article/n/elegiya-zatyanuvsheesya-posleslovie-k-istorii-zhanra.

16. Толстогузова, Е. В. «Падение» жанра элегии: проблема детализации крупной историко-литературной схемы // Гуманитарные исследования в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке, 2011. https://cyberleninka.ru/article/n/padenie-zhanra-elegiiproblema-detalizatsii-krupnoy-istoriko-literaturnoy-shemy.

17. Тюпа, В. И. Генеалогия лирических жанров. Известия Южного федерального университета. Филологические науки, (4), 8-31. 2012. file:///C:/Users/User/Downloads/tiupa_vi_genealogiia_liricheskikh_zhanrov.pdf.

18. Чевтаев, А. A. Элегическая поэтика в «Балладном» нарративе Н. Гумилева (о стихотворении «Одержимый») // Ученые записки Орловского государственного университета. Серия: Гуманитарные и социальные науки, 2014. https://cyberleninka.ru/article/n/elegicheskaya-poetika-v-balladnom-narrative-n-gumileva-ostihotvorenii-oderzhimyy.

Размещено на Allbest.ru