Патриотическая лирика Владимира Маяковского

Сущность духовного мещанства стала предметом сатирического разоблачения в сцене, которая является сюжетным центром стихотворения «О дряни». Свившая себе «уютные кабинеты и спаленки» «та или иная мразь» вечером сообщает жене о «прибавке» к празднику: «24 тыщи. Тариф». Конкретные детали подтверждают достоверность происходящего. Реален и предмет разговора - обсуждение того, что купить на прибавку. И тут обозначена одна из важнейших и драматичнейших проблем всего творчества Маяковского: подмена духовными мещанами идеи - эмблемой, сущности - видимостью.

Символом и спутником бюрократа в быту, по Маяковскому, становиться «оголтелая канарейка», и рождается призыв:

головы канарейкам сверните -

чтоб коммунизм

канарейками не был побит!

Свернуть шеи канарейкам значит для поэта - уничтожить мещанство. Для лирического героя Маяковского воцарение подобной мещанской тины - оскорбление памяти героев, социальное зло, грозящее остановить исторический прогресс, понимаемый поэтом как движение к коммунизму.

В 1922 году выходит в свет стихотворение «Прозаседавшиеся», новое сатирическое произведение. Тенденция к увеличению бюрократического аппарата наметилась уже в первые годы советской власти. С невероятной быстротой стали возникать учреждения, погрязшие в непрерывных заседаниях, собраниях, имитирующие кипучую деятельность, но далекие от истинных нужд народа.

2.2 Сатирические произведения В.В.Маяковского

В стихотворении сатирически обобщается опасное, по Маяковскому, явление - имитация, профанация бурной деятельности государственным аппаратом. Государственными чиновниками, подмена реальной работы бесконечными пустыми заседаниями. Используя прием доведения качества до абсурда, Маяковский придумывает «Объединение ТЕО и ГУКОНА», т.е. театральное объединение соединяется с Главным управлением конезаводов. И наоборот, Главкомполитпросвет разбивает на четыре организации: Глав, Ком, Полит, Просвет. И чтобы уж совсем высмеять нелепость этого явления, он называет учреждение по буквам алфавита:

«Пришел товарищ Иван Ваныч?» -

«На заседании

А-бе-ве-ге-де-е-же-зе-кома».

Если количество заседаний преувеличено, то в вопросе, обсуждаемом на собрании, явное преуменьшение - «покупка склянки чернил Губкооперативом». Смысловым и композиционным центром стихотворения является некое безликое, но, очевидно, важное для бюрократии «заседание»., которое для лирического героя предстает «дьявольщиной», т.к. он там увидел «половинки людей». Фантастично зрелище сидящих на заседании половин людей - «до пояса здесь, а остальное там», - так как служащим приходиться буквально разрываться между заседаниями.

Лирическому герою Маяковского близок радикальный способ устранения всяческой бюрократии. Его мечта:

«О, хоть бы

еще

одно заседание

относительно искоренения всех заседаний!»

Меткое, явно эмоционально не нейтрально название стихотворения «Прозаседавшиеся» стало нарицательным для определения бездушного, отвратительного мира бюрократии.

Маяковский во второй половине 1920-х годов все больше внимания уделяет сатирическому портрету. В «Прозаседавшихся» облик неуловимого и неутомимого Иван Ваныча сам по себе мало интересовал автора. Мы так и не увидели, каков он из себя.

Герои же «портретной» галереи Маяковского - это обобщенные и вместе с тем индивидуально-характерные типы. Они гротескны, поэт не ставит перед собой задачу детально разрабатывать их. «Трус» пытается схорониться, спрятаться от жизни. «Сплетник» видит весь мир «огромной замочной скважиной».

Больше всего поэта приводит в ярость бюрократ, чиновник, выдвинутый революцией, который уже начинает говорить как бы от имени революционной действительности. Этот новый «революционный» бюрократический вариант формулы «государство - это я» был для Маяковского особенно ненавистным.

Важное место в послереволюционном творчестве поэта занимает тема поэта и назначения поэзии, затронутая в таких произведениях, как «Поэт-рабочий» (1918), «Разговор с фининспектором о поэзии» (1926), «Сергею Есенину» (1926), «Юбилейное» (1924). Маяковский дает оценку своему творчеству, пишет, что работа поэта трудна, что «поэзия - та же добыча радия», и труд поэта родствен любому другому труду.

Поэзия - это «острое и грозное оружие». Она способна агитировать, поднимать на борьбу, заставлять трудиться. Но такая позиция поэта-главаря зачастую мешала поэту-лирику. Маяковский часто должен был «наступать на горло собственной песне», и дар тонкого поэта-лирика все реже и реже звучал в его творчестве («Неоконченное», «Письмо Татьяне Яковлевой» (1928)).

Осознав себя русским национальным поэтом, Маяковский, как и его великие предшественники не мог не задуматься, не мог не писать о роли поэтического слова, о месте поэта в жизни. В своих стихах Маяковский не просто говорит о высоком назначении поэзии, но немало времени уделяет том, при каких условиях поэзия может оправдать это высокое назначение.

Февральская и Октябрьская революции 1917 года были поняты поэтом как реальный живой шанс слить, соединить поэтическое слово с живой жизнью, как шанс выйти с поэтическим словом к массам. Маяковский считал, что поэзия нового времени должна быть новой, сильной, бьющей, зовущей за собой. Бунтарь не только в жизни, но и в творчестве, он постоянно находился в поиске новых форм, нетрадиционных рифм, ритмов, занимался словотворчеством (многие из придуманных им неологизмов сегодня кажутся привычными, потому что были в свое время понятиями точными, емкими, прижившимися в народе). От творческих работников Маяковский-поэт требует быть ближе к жизни:

Товарищи,

дайте новое искусство -

такое,

чтоб выволочь республику из грязи.

Летом 1920 года Маяковский пишет одно из своих маленьких стихотворений о поэзии - «Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче». Развивая классические традиции, Маяковский в этом произведении выступает как поэт новой исторической эпохи, определивший новый, особый строй чувств, новые образные ассоциации. Новым содержанием наполнен и образ солнца. В послеоктябрьском творчестве Маяковского этот образ обычно олицетворяет светлое (коммунистическое) будущее. Но в «Необычайном приключении...» эта аллегория не так четко выражена. По мере развития лирического сюжета происходи постепенное олицетворение солнца из неодушевленного небесного светила в героя-гостя, говорящего «басом».

В результате дружеской беседы становиться ясной глубинная общность ролей «поэта Владимира Маяковского» и «солнца», совпадение их задач:

Я буду солнце лить свое,

а ты - свое,

стихами.

<…>

Светить всегда,

Светить везде,

До дней последних донца.

Итоговый лозунг «светить» всегда и везде, проиллюстрированный столь ярко и остроумно, такой «необычайной» историей, - уже не отвлеченная аллегория. Это обыденное дело поэта, художника, побеждающего тьму, несущего миру красоту, радость, свет.

Поводом для создания стихотворения «Юбилейное» (1924) явилась 125-годовщина со дня рождения А.С. Пушкина. Но в стихотворении нет «юбилейно-восхваляющей» ноты. Тон беседы Маяковского с Пушкиным вежливый, уважительный, искренний, непринужденный, иногда шутливый, с заметной долей самоиронии.

Как и великий поэт XIX века, Маяковский в своем произведении задумывается о пути преодоления смерти и называет важнейшим видом преодоления смерти книгу. Книга, как одно из перевоплощений ее создателя, поэта-человека, во всей его духовной и физической метериальности, обозначает жизнь поэта «после смерти», в пространстве времени и библиотеки.

В этом же стихотворении Маяковский проводит шутливый смотр русской поэзии. Исторический обзор завершается раздумьями над местом и участием живого классика Пушкина в поэтической жизни ХХ века:

Вам теперь

пришлось бы

бросить ямб картавый.

Нынче

наши перья -

штык да зубья вил, -

битвы революций

посерьезнее «Полтавы»,

и любовь

пограндиознее

онегинской любви.

Самого же Пушкина объявляет великим поэтом - равным Владимиру Маяковскому:

Может,

я

один

действительно жалею,

что сегодня

нету вас в живых.

Мне

при жизни

с вами

сговориться б надо.

Скоро вот

и я

умру

и буду нем.

В конечном счете, в художественном мире «Юбилейного» торжествует жизнь, которая заявляет о себе самим фактом существования поэзии, которая неподвластна смерти. С уходом Пушкина поэтическое слово не исчезло, поэзия не остановилась. Россия в мировосприятии Маяковского - страна, которой принадлежит будущее и которая в этом отношении имеет преимущество перед Америкой. В 1925-1926 годах он пишет цикл «Стихи об Америке», отразивший его впечатления от поездки в Америку в 1925 г.: в мае поэт выехал из Москвы, три недели пробыл в Париже, 21 июня на пароходе «Эспань» отправился в Мексику, сделав по пути остановки в испанском порту Сантандер, в порту Гавана, а после трехнедельного пребывания в Мексике прибыл в США.

Для «Стихов об Америке» характерен иронический подтекст. Если стихи об СССР проникнуты мотивом причастности поэта к жизни страны, то в «Стихах об Америке» превалирует иронически окрашенный мотив отчуждения от бытия Европы и Америки. Так, в стихотворении «Испания» герой отстраняется и от сеньорит, и от «телефонос», и от медуз:

А на что мне это все?

Как собаке - здрасите!

В стихотворении «6 монахинь» ирония сменяется сатирой, образы обретают элементы эпатажа, выпада, нарочитой грубости:

Радуйся, распятый Иисусе,

не слезай

с гвоздей своей доски,

а вторично явишься -

сюда

не суйся -

все равно:

повесишься с тоски!

Америка предстает в стихах Маяковского провинцией, она сродни дооктябрьскому Ельцу или Конотопу. Это - страна того самого мещанства, которое ассоциировалось в сознании поэта с прошедшим временем. В стихотворении «100%» мистер Джон, образцовое воплощение мещанства, обрисован теми же образами, что и советский мещанин в сатирических стихах Маяковского:

Мистер Джон,

жена его

и кот

зажирели,

спят

в своей квартирной норке,

просыпаясь

изредка

от собственных икот.

Американский вариант свободы трактуется Маяковским однозначно - как «ханжество, центы, сало». Концепция свободы по Маяковскому должна быть ориентирована на официальную идеологию классовой необходимости. В стихотворении «Домой!» личная свобода адекватна социальному заказу и осознанному подчинению норме:

Я хочу,

чтоб в дебатах

потел Госплан,

мне давая

задания на год.

Я хочу,

чтоб над мыслью

времен комиссар

с приказанием нависал.

Я хочу,

чтоб в конце работы

завком

запирал мои губы замком.

В сознании Маяковского Америка с ее образом жизни выступает как олицетворение примитива. Как известно, лирика передает переживания человека, его мысли и чувства, вызванные различными явлениями жизни. В лирике Маяковского изображается строй мыслей и чувств нового человека - строителя социалистического общества.

Основные темы лирики Маяковского - советский патриотизм, героика социалистического строительства, превосходство социалистического строя над капиталистическим, борьба за мир, укрепление оборонной мощи страны, место поэта и поэзии в рабочем строю, борьба с пережитками прошлого и т.д.

Слитые воедино, они воссоздают величественный облик советского человека, горячо любящего свою родину, преданного идеям революции и народу. Очень дорога открытость, гражданственность поэта, его стремление показать "естество и плоть" коммунизма, каждого зажечь желанием "думать, дерзать, хотеть, сметь". Во имя революции Маяковский создает необычайный ораторский строй стиха, который поднимал, звал, требовал идти вперед.

Лирический герой Маяковского - борец за всеобщее счастье. И на какое бы важнейшее событие современности не откликнулся поэт, он всегда оставался глубоко лирическим поэтом и утверждал новое понимание лирики, в котором настроения советского человека сливаются с чувствами всего советского народа. Герои Маяковского - обычные, но в то же время удивительные люди ("Рассказ о Кузнецкстрое"). Во время строительства города мужественные люди живут под открытым небом, мерзнут, голодают, впереди у них большие трудности, но губы упрямо шепчут в лад:...через четыре года здесь будет город-сад!.

Лирика поэзии Маяковского богата и разнообразна. Немало своих стихов поэт посвятил патриотизму советских людей. Лучшие из них - "Товарищу Нетте - пароходу и человеку"/1926г./ и "Стихи о советском паспорте". Первое стихотворение - воспоминание о советском дипкурьере Теодоре Нетте, героически погибшем при выполнении служебного долга. Вступлением к теме служит встреча Маяковского с пароходом, носящим имя прославленного героя. Но постепенно пароход как бы одушевляется, и перед поэтом возникает образ человека.

Это он -

я узнаю его

В блюдечках-очках

спасательных кругов. Здравствуй, Нетте!

Затем следует воспоминание о Нетте, который был другом Маяковского. Эти будничные воспоминания сменяются в центральной части стихотворения описанием героического поступка простого советского человека - "след героя светел и кровав". Рамки стихотворения расширяются: начатое с описания дружеской встречи, оно поднимается до мыслей о Родине, о борьбе за коммунизм. Такие как Нетте не умирают - память о них народ воплощает

...в пароходы,

в строчки,

и в другие долгие дела.

Гимном советской Родине звучит и другое лирическое стихотворение Маяковского - "Стихи о советском паспорте"/1929 г./. Стихотворение начинается с незначительного события - с описания проверки паспортов в железнодорожном вагоне в момент прибытия поезда на границу. И поэт замечает многое: и учтивость чиновника, который "не переставая кланяться", "с почтеньем" берет паспорта американца и англичанина; и его пренебрежение

при виде польского паспорта.

И вдруг,

как будто

ожогом

рот

скривило

господину. Это господин чиновник

берет

мою

краснокожую

паспортину.

Мирное течение нарушено.

"Жандармская каста" готова кинуться на поэта, но в его руках -

"молоткастый,

серпастый,

советский паспорт",

за ним- страна социализма.

Маяковский горд за свою могучую Родину:

"Читайте,

завидуйте,

я - гражданин

Советского Союза!"

Я знаю, ваш путь неподделен. Б. Пастернак До края полное сердце вылью В исповеди. В. Маяковский Поэт обычно похож на свои стихи. Не менее справедлива и “обратная” формула: в созданиях поэта отчётливо проступают его личностные черты. Не только духовный его облик, но и внешность, манеры, привычки, голос, имя непременно “отзываются” в строчках стихов, удостоверяя их подлинность и неповторимость. Владимир Маяковский. Разве в “лесенках” строк поэта с их глубокой и всегда неожиданной рифмой, смысловыми и эмоциональными контрастами, густой метафористикой, тягой к гиперболам не явлено со всей узнаваемостью то, что многократно засвидетельствовано и мемуарами, и фотографиями, и анкетами (по учётной карточке Московской охранки, заполненной при первом аресте Маяковского весной 1908 года, видно, например, что рост 14-летнего(!) арестанта - 185 сантиметров)? И фамилия у этого крупного, с мощными лёгкими и широким шагом, человека такова, что кажется чуть ли не намеренно - как, положим, у Светлова или Багрицкого - придуманной для его стихов. Разве из-под пера Александра Блока или Сергея Есенина могли выйти обращения и признания, естественнейшие для того, кого звали Владимиром Маяковским: “Мир огромив мощью голоса, иду - красивый, двадцатидвухлетний” или “Эй, вы! Небо! Снимите шляпу! Я иду!” Он идёт, “красивый, двадцатидвухлетний”, пристально вглядываясь в окружающее и в собственные переживания, чувствуя свой ум, силы, талант, стремясь, как свойственно любому человеку, оценить мир, найти своё место в нём, “выбросить старьё на свалку истории”, сказать своё слово, новое по содержанию и форме. Ранняя поэзия Маяковского поражает нас, читателей, многообразием жанровых образований. Это и оригинальные зарисовки городского пейзажа (“Ночь”, “Утро”, “Порт”, “Вывескам” и другие), и стихотворные монологи, прямо обращённые к слушателю (“Нате!”, “Вам!”, “Послушайте!”), и сатирические “гимны” (“Гимн судье”, “Гимн критику”, “Гимн обеду”), и “самопортреты”, выдержанные в эксцентрическом или лирико-ироническом стиле (“Ничего не понимают”, “Вот так я сделался собакой”, “Надоело”, “Никчемное самоутешение”), и романтическая внефабульная поэма с лирической структурной основой (“Облако в штанах”, “Флейта-позвоночник”, “Человек”). Весь мир для Маяковского - живой организм, который любит, ненавидит, страдает. В стихах поэта он очеловечен. Вчитаемся в строки стихотворения “Порт”: Простыни вод под брюхом были. Их рвал на волны белый зуб. Был вой трубы - как будто лили любовь и похоть медью труб. Стихотворение поражает соединением традиционно несоединимых образных рядов, что производит оглушающее впечатление. Эти строки могут нравиться или нет, равнодушными они не оставляют. Чтобы представить себе мироощущение молодого Маяковского, его “взаимоотношения” с планетой Земля, прочитаем стихотворения “Я” и “От усталости”. И сразу увидим, что поэт называет луну “моя любовница рыжеволосая”, страдает от неприкаянности своих песен, обращаясь к луне со словами: В бульварах я тону, тоской песков овеян: ведь это ж дочь твоя- моя песня в чулке ажурном у кофеен! Ничего нового, по существу, поэт не говорит: всех поэтов беспокоит судьба собственных творений Но какова форма! В её оригинальности и смелости Маяковскому не откажешь! Внимание к форме, поиск её новизны - основное в футуризме. Отсюда - ломка привычных для нашего уха стихотворных размеров, новое графическое оформление, новые ассоциативные ряды: Земля! Дай исцелую твою лысеющую голову лохмотьями губ моих в пятнах чужих позолот. Необычные сравнения: Квакая, скачет по полю канава, зелёная сыщица, нас заневолить верёвками грязных дорог. Вообще, природа сама по себе не объект изображения для Маяковского. Вспомним из его автобиографии: “Перевал. Ночь. В расступившемся тумане под ногами - ярче неба. Это электричество. После электричества совершенно бросил интересоваться природой. Неусовершенствованная вещь”. Как не вспомнить тургеневского Базарова с его знаменитым: “Природа - не храм, а мастерская, и человек в ней - работник”! Маяковский - урбанист (певец города со всеми его красотами и уродствами). Посмотрим на самые первые стихи о городе - “Ночь” и “Утро”. День, “багровый и белый, отброшен и скомкан”, вечера зелёный сумрак собрал причитающуюся ему “горсть дукатов”, “а чёрным ладоням сбежавшихся окон раздали горящие жёлтые карты”, “синие тоги” набросилась ночь на городские площади и бульвары, на здания в браслетах огней. По ночным улицам “толпа- пёстрошерстая быстрая кошка - плыла, изгибаясь, дверями влекома” в поисках развлечений и удовольствий. Это описание города в стихотворении “Ночь” не может вызвать у нас ассоциаций: наши города уже вечером пустынны, страшны, угрюмы, но ведь Маяковский описывает город 1912 года, не тронутый ни войной, ни революцией. Но позади ночь развлечений, “угрюмый дождь скосил глаза”, гибнут фонари, “цари в короне газа”, и то, что было красиво ночью, - почти безобразно при утреннем свете, который “для глаза сделал больней враждующий букет бульварных проституток”. И вот восток бросает в одну пылающую чашу всё, что осталось от ночного пира (стихотворение “Утро”). Часто современность в стихах Маяковского предстаёт в мрачных, окрашенных трагическим колоритом картинах (“Из улицы в улицу”, “Адище города”, “Послушайте!”). Жизнеутверждающая тональность городских пейзажей в самых ранних стихотворениях Маяковского сменяется тревожной нотой насилия над телом и душой человека, даже над творением его рук: Лифт души расстегнули. Тело жгут руки. Кричи, не кричи: “Я не хотела!” - резок жгут муки. Поэт разделяет эту муку: “я - где боль, везде и чувствую - “я” для меня мало. Кто-то из меня вырастает упрямо”. В стихотворении “Я и Наполеон” поэт восклицает: Мой крик в граните времени выбит и будет греметь и гремит, оттого, что в сердце, выжженном, как Египет, есть тысяча тысяч пирамид! В стихотворении “Я” Маяковский использует библейский сюжет о вселенской боли Христа, сранивая свою боль с болью Божьего сына:. пролитая кровь моя льётся дорогой дальней. Это душа моя клочьями порванной тучи в выжженном небе на ржавом кресте колокольни! Лирический герой раннего Маяковского традиционно для русской классической поэзии трагичен, и высота трагедийности необычайна. Кто же мог сравнить себя с самим Богом? Подумайте: либо тот, для кого Бог - просто символ без веры, либо тот, кто ощущает в себе силы стать творцом справедливого мира, приблизить время, когда Люди родятся, настоящие люди, бога самого милосердней и лучше! Маяковский отождествляет Поэта с Мессией, призванным перестрадать за всех и тем самым очистить мир “от всякой скверны”.

И если в трагедии лирический герой идёт к “тёмному богу гроз”, чтобы бросить ему в лицо, как обвинение, слёзы человечества, если в “Облаке.” он - тринадцатый апостол, то в “Человеке” - это тот, кто умер и воскрес, из-за которого “. отхлынули поклонники от гроба господня. Опустела правоверными древняя Мекка”. Мир может спасти только сам человек, “не бог, не царь и не герой”, но - поэт, ибо только поэт может чувствовать боль мира как свою. Как мечтает Маяковский о единении “душ и сердец”! Но “нет людей. Понимаете крик тысячедневных мук? Душа не хочет немая идти, а сказать кому?” Если вы когда-нибудь страдали от одиночества, от невозможности иметь рядом с собой близкого человека, вам должна быть понятна страстная готовность поэта (ведь его переживания обострённее наших!) отдать всё великолепие своей души и само своё бессмертие “за одно только слово ласковое, человечье”. Поэт открывает нам, своим читателям, шкатулки бесценных слов, он их создатель и хранитель, их “мот и транжир”, и ему нестерпимо больно встречать непонимание (стихотворение “Нате!”). Мировидение поэта отличается от нашего восприятия окружающего. Мы часто не желаем взглянуть на привычное по-новому, отказываем в этом праве другим, отталкиваем новизну и необычность, вместо того, чтобы обогатить себя. Об этом трагическом непонимании говорит Маяковский в стихотворении, которое так и называется - “Ничего не понимают”. В адрес человека, посмевшего сказать нечто, с точки зрения обывателя, абсурдное, летят оскорбления: “Сумасшедший! Рыжий!”- запрыгали слова..Но этот мир - его мир. “И только боль моя острей - стою, огнём обвит, на несгораемом костре немыслимой любви”,- заявляет поэт в стихотворении “Маяковский векам”. Разве не потрясающе, когда, огромный, “железный”, Маяковский становится нежным и добрым, как беспомощный щенок? Людям нужны такие стихи, потому что всегда люди должны помнить о том, что они Люди. Человек должен любить, верить, надеяться, ревновать, страдать, дружить и любить сказки. И поэтому Маяковский будет жить! Он будет прославлять и проклинать, ласкать и бороться, любить и ненавидеть. А пока. поэт ждёт от времени перемен к лучшему, обращаясь в апреле 1917 года к своим читателям со словами: Сегодня до последней пуговицы в одежде жизнь переделаем снова. Маяковский был уверен, что в будущем люди станут совершенно другими. Им будут неведомы искушения “меланхолишки чёрной”, им не придётся страдать от “взаимных болей, бед и обид”, они освободятся от “когтистого медведя ревности”, и им не нужно будет наступать “на горло собственной песне”. И уж конечно, они-то никогда не скажут: “Для веселия планета наша мало оборудована”, а тем более: “Очень много разных мерзавцев ходят по нашей планете и вокруг”. С высоты этого будущего Маяковский порой ощущал себя в чём-то лишь человеком сегодняшнего, в историю уходящего дня: “С хвостом годов я становлюсь подобием чудовищ ископаемо-хвостатых.”. Однако сегодня мы обнаруживаем его строки не в “курганах книг, похоронивших стих”, и сам он воспринимается нами не как человек вчерашнего дня и даже не только как наш современник, но и как человек будущего.

Хорошо видно, что автор внимательно читал современную поэзию; в темах, лексике, ритмике его произведений с первого взгляда угадывается влияние Брюсова, Сологуба, Бальмонта, Метерлинка список можно продолжать и продолжать. Но особенно заметен, конечно, Блок. Вот здесь, например (это написано в 1906 году и напечатано двумя годами позже в том же приложении к «Ниве»): За окном проходили ненужные люди.В улице беспомощно мерцали огоньки.И плакал я весело о Боге, о счастье, о чудеУ белой холодной руки. Стихи 1900-х годов откровенно незрелы забавно даже, что их сочинял человек, умеющий разглядеть малейшую соломинку в чужом поэтическом глазу, автор крепких, сильных, злых критических характеристик. Вполне понятна и его позднейшая ненависть к этим стихам: рядом с Блоком и Брюсовым они не имели права на существование. Но, невзирая на явную подражательность, в них есть совершенно самостоятельные черты. Попробуем применить к самому Чуковскому тот метод, с которым он подходил к писателям и поэтам: выделим в его ранней лирике повторы, ключевые образы, бессознательные проговорки и вот что мы обнаружим. "Любовь это жизнь, это главное. От нее разворачиваются и стихи, и дела, и все прочее. Любовь это сердце всего. Если оно прекратит работу, все остальное отмирает, делается мнимым, ненужным. Но если сердце работает, оно не может не проявляться в этом во всем." (Из пиьма Маяковского к Л.Брик 5 февраля, 1923 г.) Маяковский и любовная лирика. Раньше я считала, что эти два понятия несовместимы; ведь при изучении поэзии Маяковского обычно обращают внимание на ее гражданские и философские аспекты. Это вполне закономерно и определяется желанием представить автора как главного поэта революции. К счастью, за последние годы стало появляться все больше и больше материалов, заставляющих по новому взглянуть на жизнь и творчество Маяковского. Причем, чем больше я узнаю о Маяковском как о человеке, тем интереснее он мне становится как поэт. Настоящим откровением для меня стала любовная лирика Маяковского. О месте любовной лирики в его творчестве свидетельствуют такие поэмы, как "Облако в штанах", "Флейта-позвоночник", "Человек", "Люблю", "Про это". Мне кажется, что именно любовная лирика может играть важнейшую роль в осмыслении всего созданного Маяковским. Однако сразу возникает вопрос, как отнестись к многочисленным стихотворным строкам и высказываниям такого рода:".поэт не тот, кто ходит кучерявым барашком и блеет на лирические любовные темы" (М.В.В. Соч. в 2-х т. М.,1988 - Т.II - с.725); "меланхолическая нудь" ("О поэтах"), или: "Бросьте! Забудьте! Плюньте и на рифмы, и на арии, и на розовый куст, и на прочие мерехлюндии из арсеналов искусств." ("Приказ 2 Армии Искусств"). Думается, что в этих и подобных строках речь идет не об отрицании любви и любовной лирики, - это выступление против устаревших форм в искусстве и неискренних, поверхностных отношений, обыденности и пошлости. Такое отрицание любви направлено, как мне кажется, на утверждение любви истинной; вся поэзия Маяковского устремлена к искренним отношениям. Именно поэтому, для нее совершенно естественными являются размышления: "Эта тема придет, прикажет: - "Истина" Эта тема придет, велит: -"Красота". (из поэмы "Про это") "Даже если, от крови качающихся, как Бахус, пьяный бой идет слова любви и тогда не встхи" ("Флейта-позвоночник") И, все-таки, возникает вопрос: чем была для Маяковского любовная лирика? "Меланхолической нудью", или зеркалом душевных переживаний? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо найти связь между поэтическим и личным. Разобраться, какие обстоятельства, переживания подтолкнули поэта к написанию того или иного произведения. Разрешение этой задачи я наначала, конечно, с изучения личной жизни В.В.Маяковского. 2 (а) В жизни Маяковского было немало женщин, были и серьезные любовные увлечения, и быстротечные романы, и просто флирт. Но лишь три таких связи оказались достаточно долгими и глубокими, чтобы оставить след в его поэзии. Речь, конечно же, идет о Лиле Брик - героине почти всей лирики поэта; Татьяне Яковлевой, которой посвящены два превосходных стихотворения, и Марии Денисовой, ставшей одним из прототипов Марии "Облака в штанах".



Заключение

Определяющими словами для его творчества стали слова из стихотворения «Домой». «Штык-перо» помогал поэту писать стихи обо всем в равной степени талантливо и необычно. Поэтому его поэзия так многолика: от плакатов РОСТА с краткими и меткими подписями до поэмы обо всей стране - «Хорошо!». От антивоенных стихов до нежных, возвышенных поэм про любовь. Маяковский - поэт-гигант, его поэзия неуемна, неистова.

Маяковский в грозовой атмосфере назревавших мировой войны и тектонических социальных сдвигов начала ХХ века, писавший обнаженными нервами, сумел выразить, запечатлеть это время, эти свершения. Его поэтическое «Я» включало в себя историю как личное переживание.

Лирика В.В. Маяковского многогранна. Она охватывает практически весь спектр традиционных для русской литературы тем, добавляя мотивы, присущие его времени.

Творческий путь поэта находится в тесной связи с наследием русской классической поэзии и прозы.

В то же время Маяковский своим творчеством проложил дорогу новой отечественной поэзии. Вся русская поэзия после Маковского стала другой. Нет ни одного замечательного поэта, который в той или иной степени не испытал бы его влияния.

В творчестве Маяковского романтические устремления личности совпали с утопическими умонастроениями эпохи, глашатаем которых ему суждено было стать. Поверив утопии, поэт-романтик воспел ее и, подобно массам тех, к кому он обращался как единомышленник, отдал себя ее утверждению.

Попытки Маяковского, яростно торопившего время, выдать желаемое за действительное не были сознательным расчетом конформиста.

Приверженность поэта большевистской утопии, обернувшейся для страны и мира крушением гуманизма, в конечном счете, демонстрировала его подлинную солидарность с миллионами сограждан, столь же искренне захваченных социалистическими иллюзиями. Об этом нельзя забывать, осмысляя сегодня судьбу Маяковского - одновременно и противоречивую, и цельную.



Список использованной литературы

1. Альфонсов, В.Н. «Нам слово нужно для жизни». В поэтическом мире Маяковского / В.Н. Альфонсов. Л.: Советский писатель, 1984. 247 с.

2. Гончаров, Б.П. Поэтика Маяковского: Лирический герой послеоктябрьской поэзии и пути его художественного утверждения / Б.П. Гончаров. М.: Наука, 1983. 353 с.

3. Гордович, К.Д. История отечественной литературы ХХ века: пособие для гуманитарных вузов / К.Д. Гордович. Спб: Специальная литература, 1997. 320 с.

4. Дядичев, В.Н. В.В. Маяковский в жизни и творчестве / В.Н. Дядичев. М.: ООО «ТИД «Русское слово - РС», 2006. 128 с.

5. Зайцев, В.А. Об изучении творчества В. Маяковского на современном этапе / В.А. Зайцев. // Филологические науки. 2004. №3. С. 3-11.

6. Маяковский, В.В. Сочинения в 3 томах. Т. 1: Я сам, стихотворения / В.В. Маяковский. М.: Художественная литература, 1965. 566 с.

Размещено на Allbest.ru

...