Методология менеджмента, как зеркало субъектности и социальности окружающего мира

Традиционный подход к развитию любой науки требует не только теоретического обеспечения, но и подразумевает методологическое и технологическое оснащение существующих теоретических положений, а также ретроспективу направлений и результатов исследований различных ученых прошлого.

Например, бихевиористический подход подразумевает исследование поведения человека, когнитивный - исследование его мыслительной деятельности, психофизиологический - исследование взаимоотношения физиологии и психики, системный и процессный - исследование отношений элементов структур и т.д. С научной точки зрения такое представление знаний вполне оправдано.

Однако ее полезность становится сомнительной при желании определить вклад какого-либо исследования в решение конкретной задачи управления экономическими системами. Принято считать, что предметом исследований в теории поведения является система потребностей и интересов индивида. Однако, содержательный анализ используемых понятий и категорий показывает, что свойства предметов исследований различных авторов работ в рамках теории поведения лишь пересекаются, но не совпадают.

Современная методология в конкретной прикладной области содержит концепцию, модели, механизмы, технологии и другие инструменты, а также показатели оценки деятельности [4]. При наличии этих элементов методология оснащает мышление управленца средствами, позволяющими [5, 6]:

- получение нужных теоретических знаний на основе исследований;

- синтезироватние знаний, полученных в разных научных областях;

- использование этих знаний для объяснения наблюдаемых феноменов и предсказание естественно возникающих новых феноменов;

- осуществление прогнозирования и проектирования будущего, нормирование, планирование и организацию деятельности на уровне технологий.

Непрерывные изменения внешних и внутренних условий приводят к появлению проблем в функционировании социальных, экономических и общественныых систем. Нужны эффективные инструменты для их практического решения и для обеспечения развития различных сфер деятельности этих систем и общества в целом. Отсюда необходимость радикальной смены установок, прежде всего, в сфере человеческих отношений, чем и занимается современный менеджмент.

Исходная установка естествознания - открывать «объективную реальность», «объективную истину», «объективное знание». Под объективностью подразумевается, прежде всего, независимость природы от исследователя. А себя ученый из картины мира просто выкинул, т.е. автоматически, наивно и непреднамеренно, устроил себе алиби, снял с себя ответственность за то, как он осмысливает восприятия окружающего, - с помощью каких, часто нерефлексируемых им программ переработки информации, одновременно избавившись при этом от ответственности за то, как он действует, что творит - на основе этой, во многом скрытой от самого себя, субъективности.

Очевидно, такая «методология» основана на образе мира как бездушной машины, так как психические, социальные, педагогические и, самое главное, собственно методологические аспекты, по сути, исключены из естественно-научной картины мира. При этом и сам исследователь рассматривается тоже как стандартный заменяемый аппарат со стандартным логическим устройством и блоком памяти, регистрирующий лишь типовые закономерности природы. И такой мир-автомат превращает самого исследователя в его придаток [11].

Критическая констатация такой модели не означает отрицание того, что Вселенная в своем физическом аспекте подобна механизму. Просто этот аспект не главный в целостной картине Универсума. Более существенными являются психическая и социальная составляющие, с более тонкими, глубокими, творческими красками и звуками, определяющие палитру окружающего мира.

Какая же картина мира может сменить парадигму «объективной реальности», которая оказалась коварным мифом, потому что из него выпали все действующие лица, ответственные за происходящее? Кроме того, «объективная реальность», равно как и логически симметричная ей «субъективная реальность» - абстрактные химеры, которым ничего не соответствует в действительности, порожденные наивной верой в возможность «отпилить» один из полюсов магнита, всегда восстанавливающего свою целостность. «Нет объекта без субъекта» - классика истинной философии.

Естественная картина - это модель «межсубъектной реальности», смысл которой в том, что мир творится всеми его участниками, из которых он собственно и состоит. Системеобразующей фундаментальной парой понятий в этом подходе тогда является модификация привычного бинера «субъект-объект» в «субъект - другие субъекты» («я» и «не-я»), где элементы базисной пары уже равноправны и симметричны в отличие от дискриминационного акцента, подразумеваемого в понятии «объекта» по сравнению с субъектом.

Эта общая (но не одинаковая!) для нас всех межсубъектная реальность существует, проявляясь в режиме ежемгновенной пульсации Вселенной как «равнодействующая» попыток всех участников реализовать свои стратегии. Очередной полученный коллективный результат отражается в психике каждого «игрока», влияя на формирование его замысла о следующем «ходе». То есть действительность разворачивается как последовательная «зашнуровка», переход друг в друга «сценарного» воображаемого внутреннего психического потока индивида и как бы внешнего - межсубъектного, «сюжетного» потоков, но воспринимаемого каждым опять же по-своему. Подобную картину мира естественно назвать сюжетно-игровой [12].

Современные модели математической теории игр отражают в принципе именно такую структуру. В рамках этой модели решается неразрешимая для материалистического естествознания проблема связи психики и тела, равно как и более фундаментальная проблема, скрытая за ней: откуда приходят и как формируются программы поведения любых существ, в частности, сценарии деятельности людей, сообществ и их лидеров [12]. А от знания этого «механизма» напрямую зависят наши настоящее и будущее, интерпретация прошлого, т.е. вся наша жизнь в целом, - ее многоуровневый, многозвучный, многоцветный сюжет, включающий всех «действующих лиц» Вселенского Спектакля.

Рассмотрим понятие субъект-объектной реальности (обращаем внимание на философски компетентное формулирование понятия). Такое понимание, по крайней мере, не даст забыть, или не заметить, что исследователь любого явления всегда находится в целостной системе, включающей его самого, а потому следует углубляться как в явление, так и в самого себя (их разделяет очень условная взаимопроницаемая граница). Результаты исследования всякого явления неизбежно будут восприняты и интерпретированы только через индивидуальный психический аппарат исследователя (включающий его менталитет), поэтому никогда не могут быть объективными (или чисто субъективными, хотя в эту сторону возможностей больше - фантазия наблюдателя не имеет границ), а только субъект-объектными! [11, 16].

Операция разрезания по живому порождает абстрактных химер-инвалидов, которым нет соответствия в жизни; это подобно попытке «отпилить» один из полюсов магнита. Жизнь не прощает таких безответственных действий, и мы сейчас по полной программе начинаем пожинать плоды действий этих псевдофилософов. Оказалось, что мир не объективен, а коммунален, един для всех нас, межиндивидуален, а не объективен или «субъективен», т.е. он настолько взаимосвязан и взаимообусловлен, что гипотеза независимости (один из важнейших смыслов объективности) его от нас -- оказалась сильным допущением.

Поэтому сюжетно-игровой подход предлагает не замену одного абстрактного урода другим, а рассмотрение Целого на основе другой дихотомии: «я»-«не-я» (или индивид-мир, или субъект-субъектное отношение), причём в последней редакции появляется опять соблазн на основе въевшегося стереотипа воскликнуть: раз «субъект», - значит, это и есть «субъективная реальность»! Отнюдь, это полноценная дихотомия, разделяющая единый мир или его изучаемые фрагменты на две, взаимодополнительные части, как и в классическом случае - «субъект-объект», с той только разницей, что антипод первого субъекта (а это в общем случае - другой субъект) не ставится заранее в дискриминирующую его позицию бездушного материала - «объекта», с которым высокомерный первый субъект может делать всё, что ему заблагорассудится. Эту, по сути, материалистическую позицию очень точно описал А.Ф. Лосев в работе «К мифологии материализма».

Возможна ли иная методология работы с целостной дихотомической парой «субъект-субъект», где субъект может интерпретироваться в самом широком диапазоне: от мельчайшего «объекта», виртуального, ментального образования, организма, целостной системы-коллектива - до всего мира, окружающего другого субъекта дихотомии?

Методология, не предполагающая варварское «распиливание» целостного Универсума на субъекта-хозяина и объект, как «механически движущуюся скотину» (по выражению Лосева), - возможна и давно известна в философии - это диалог. Скорее всего, в ответ услышим: «Ба! А где же «новая» методология?!». Новизной является, конечно, не сама идея диалога, а предложение сделать её базовой, исходной в любом научном исследовании, в т.ч. и в естественно-научном. Ещё в монографии [12], а затем и в работе [16] один из авторов на основе своего пятилетнего сотрудничества с академиком П.К. Анохиным, анализируя традиционный сюжет изучения организма, назвал его «тройным эффектом Робинзона»: «Со времен Декарта и раньше основным методом было вскрытие трупов и вивисекция. Никакой включенности организма в сюжетный поток заметить, естественно, не удавалось: хотя его морфология несла некоторую информацию о сюжетах, в которых принимал участие он и его предки. Полностью исчезало как предмет исследования и наблюдения его информационное поле, никакого сценарного потока, отражающего сюжетный поток, заметить было нельзя. Когда затем пытались реконструировать поведение организма и объяснить его, делалось два сильно упрощающих реальную ситуацию допущения.

Первое, которое можно назвать тройным эффектом Робинзона: исследователь, сосредоточившись на объекте, не замечал, что остров с его подопытным организмом-Робинзоном густо заселен, и население, включая его подопытного, подчиняется множеству законов, которые не следуют только из анатомической структуры, а из структуры всего сюжетного потока в целом; далее, он полагал, что хорошо от своего Робинзона спрятался, не учитывая часто весьма существенных связей с ним, и, кроме того, огромного исторического воздействия человека на всю биосферу Земли; и, наконец, считал, что сам он видит всю ситуацию «объективно», не контролируя, конечно, свои априорные, в том числе и образные, установки (колоссальное подсознательное информационное поле), полностью определяющие его «объективное» видение» [12].

Основой новой методологии должна быть установка на субъектность и социальность окружающего нас мира, где объектность (машинность), безусловно, необходимые, как второстепенные, обслуживающие аспекты Живой Вселенной. Разумеется, методологию этого нового универсального диалогического подхода ещё только предстоит разрабатывать. Наши «Беседы о реальности» [11] - шаги на этом пути. Однако, есть интересные публикации в этом направлении: М.М. Бахтина; Г.С. Батищева, Т. Рокмора [9] и др.

В этом же «субъектном» ключе движется и мысль оригинального современного философа Г.Д. Гачева [2]: «Всё исследование написано в научно-лично-художественном жанре методом привлечённого мышления. Наблюдая за собой, я заметил, что те ходы, которые проделывает на уровне абстракции моя теоретическая мысль, связаны с ситуациями и переживаниями моей текущей личной жизни: «у кого что болит, тот о том и говорит» даже на наисублимированнейшем уровне логико-научных конструкций.

Следовательно, имеет смысл сделать рефлексию на это и привлечь своё отвлечённое мышление, так сказать, к ответственности перед собой как человеком живущим. Это не только для честности мысли полезно, но и для её глубины, ибо такая, отчётная мысль проницает вещи, которых не зрит мысль безотчётная. Как в экспериментальной науке надо учитывать прибор, его устройство и возможные помехи, так и в теоретическом мышлении, где «прибором» является вот этот живой человек с особой траекторией жизни и складом души и характером, - субъект должен быть внесён и учтено его присутствие в объекте исследования. Тогда одновременно совершаются: познание предмета и сократово познание самого себя.

Возникают процесс мысдедеятельности (в жанре жизнемысли), мыслекоммуникаций (в жанре мышления-исповеди), просто как честного экспериментального репортажа. А то в науке хорошим тоном считается безличное мышление-поучение других: пишут так, чтобы втолковать другим то, что ясно им самим; я же принялся писать как бы внутрь: пытаясь понять (воживить) по-своему то, что дано в виде готового отвлечённо-безличного знания, информации, и фиксирую эти опыты уразумения своего. Мой текст - «всебятина». Описания национальных образов мира включены в дневник жизни, и эти пласты перекрещиваются в повествовании. <…> я и не претендую дать абсолютно точные характеристики национальных образов мира (да это и невозможно), но живописать как бы свои образы об образах - и такой опыт, безусловно поучителен, как в своих удачах, так и провалах. А как чтение это в любом случае интересно. Азарт и пафос тут в Эросе угадывания: не зная многого, не видя, но по некоторым известным деталям проникнуть в суть и реконструировать, как палеонтолог по одной челюстной кости весь скелет, -- такая задача увлекает. В этой работе как бы платоново припоминаешь из себя и Индию, и Италию, и Америку… Наше видение -- научно-художественное, с той особенностью, что материалом образного мышления служат не люди и случаи из жизни (как в собственно художественной литературе), а страны, народы, эпохи, культуры, идеи, научные теории и прочее - в них художественным образом вживаешься, они тут -- персонажи, и меж ними разыгрываются разные сюжеты и перипетии. Это - художественная философия культуры, весёлая наука. Или интеллектуальный детектив - так бы можно обозначить этот жанр художественного исследования. Тогда те моменты, что мне обычно инкриминируются: что я на основании малых фактов делаю большие выводы (а это является минусом для строго научного исследования), - могут раскрыться как достоинства.

Процесс мыследеятельности является центральным в жизнедеятельности человека, так как он предопределяет все процессы от божественного замысла до его реализации в самом человеке, т.е. этот процесс обязательно должен иметь концепцию и адекватную ей модель поведения.

Для построения взаимодействия с другим человеком на «философском уровне» управленец не только производит диагностику актуального состояния и направленностей человека, но и принимает во внимание сложившиеся структуры, механизмы сознания, самосознания, самоопределения, воли, личности, а также многообразия имеющихся стереотипов человека [2].

Таким образом, возникает некоторый сценарий (модель, механизм), включающий несколько последовательных сюжетов с возможными вариантами, которые предстоит сыграть и его автору и партнеру. Если управленцу хватает способностей, то в сценарий (а возможно и в отдельные сюжеты) включаются еще и система оценки выполнения замысла и художественная импровизация. Все это помещается в рефлексивное поле. И если не удается мгновенно адекватно отслеживать и реагировать на ситуационные факторы, то хотя бы остается материал для последующего исследования произошедшего (рефлексии).

Для прогнозирования и понимания реального поведения человека управленец вводит мыслекоммуникацию, как важнейший инструмент для согласования внутренних предпочтений и внешних потребностей, проистекающих из принятого управленческого решения. Так как процесс коммуникаций воспроизводится весьма субъективно, то часто возникает противодействие, где требуются свои инструменты. В то же время разворот в сторону кооперативной деятельности открывает новые горизонты сотрудничества и заставляет все стороны подниматься на новый уровень методологического мышления, инструментального обеспечения и прогноза будущего синергетического эффекта.

В работе [2] достаточно адекватно исследуется процесс взаимодействия людей. «В коммуникациях снимается основное затруднение согласования, связанное с недостатком определенного содержания договоренности. В пределах своего понимания партнера в лучшем случае каждый с искренней уверенностью реализует предварительное «соглашение» и не менее искренне удивляется возникающим отрицательным оценкам реализации и попыткам ввести «коррекции в действие». Различные варианты воздействия друг на друга в процессе общения суживаются до тех, которые могут вести к однозначности понимания содержания «сообщения». Активная сторона, выявляющая недостаточность обычных воздействий вынуждена искать специальные средства для организации процессов восприятия воздействия и построения того образа, который мог быть оценен автором как «такой же» что и хотел он получить как результат своего воздействия. Поскольку в качестве посредника может выступать то, что максимально удовлетворяет этому требованию, то путем приведения в соответствие материала посредника с функцией средства, которая отведена ему коммуникантами, возникает язык как система нормативных требований и эталонов, а также текст как продукт ситуационного использования языка.

Естественно, что способ, сила и объем воздействий на текущую коммуникацию зависит от ее размещенности в цикле функционирования и развития социокультурной системы. Там, где фаза цикла способствует удержанию инерции коммуникации осуществляется мягкий стиль поворота в необходимое русло и даже удлинение обсуждения в адекватных рамках. Таковы все рефлексивно значимые фазы. В случае прямой технологической реализации естественный рисунок коммуникации может быть обременительным [2]. Если в деятельности управленец большее внимание уделяет приведению установок, стремлений, интересов в соответствие с требованиями социокультурной системы, то в мыслекоммуникации основной акцент приходится на приведение в соответствие содержаний мнений, соответствие их замыслу и прохождение их изменений. Модель управления процессом мыслекоммуникации представлен на рис. 1 [7].

На самом деле процесс мыслекоммуникации и проще и сложнее. Проще потому, что происходит мгновенно, по «накатанной дороге». А сложность этого процесса будет показана ниже. Процессы мышления и коммуникаций настолько неразрывно связаны, что иногда трудно установить границу перехода из одного в другое, а иногда они действуют параллельно. При этом часть ответственности мышление несет за процесс выработки нужности и содержание сообщений, а другая часть - за процесс адекватности качества изложения содержанию, месту времени и статуса лица, принимающего сообщение.

Информационное пространство, в котором происходят коммуникации, вовлекает, как правило, многие элементы менеджмента, отражающие индивидуальные черты характера человека, такие как лидерство, мотивация, власть, стиль и конфликты, деловая этика [3]. Их характеристика с точки рения факторов влияния подробно описана в [4], а технологии применения в работе [7].

В процессе передачи сообщения и соответственно демонстрацию элементов менеджмента вкладываются явные или скрытые факторы двухсторонних человеческих отношений, Эти факторы включают наличие существующих или мнимых противоречий, предполагаемого и/или возможного сопротивления противоположной стороны, желания или нежелания приходить к согласию, опыт сотрудничества или борьбы в прошлом и т.д.

При этом в коммуникациях отражаются наслоения многолетних отношений сторон, которые спрессованы в уровне подсознания, которые не только влияют на характер сообщения, но и иногда разворачивают его в сторону от первоначального замысла. Что уж говорить о влиянии ситуационных, временных и статусных и других факторах. Все это предельно субъективно.

Некоторые факторы известны заранее, некоторые возникают спонтанно, уже по ходу изложения текста с использованием тона, тембра изложения, позы, выражения лица и т.д. И это есть «субъект-объектная реальность», где субъект несет ответственность за форму и содержание процессов мышления и коммуникаций, а объект, чаще всего, реагирует так, как ему подсказывает опыт, ситуация и т.д.. Субъективность реальности проявляется еще и тогда, когда меняется партнер коммуникаций или партнером становится группа. При общении с группой нивелируются личностные отношения и форма, и содержание сообщения сразу изменятся. При многосторонних коммуникациях отмеченные выше субъективные факторы размываются или становятся ближе к нейтральным.

При любых коммуникациях в любой среде включаются элементы менеджмента, так как при властных полномочиях необходимо влиять на работника не только содержанием, но формой сообщения. Многолетний опыт управленца говорит ему и заставляет усилить за их счет сообщение, что на самом деле помогает ускорить восприятие, осмысление и, как следствие, выполнение задач, заданий, а также управленческих предложений и даже дружеских советов. Вкладывание элементов менеджмента в процесс мыслекоммуникацией и есть управление отношениями с людьми, как это показано в работе [4]. Успешность этого процесса тем выше, если у управленца имеются соответствующие способности, которые приобретаются с детства, а затем совершенствуются все его жизнь.

Для усиления влияния менеджмента нужен не только развитый процесс мышления и разнообразную палитру средств коммуникаций, но и высокий уровень самоуправления личностью, который называется самоменеджментом [9].

Самоменеджмент - это управление собственным мышлением, поведением, деятельностью. Он предполагает искусство и смелость открытия себя самого и, следовательно, неизбежно «выходит» на проблемы о целях и масштабе жизни, ее общем замысле, ее гармонии или трагизме.

Самоменеджмент содержит в специфической форме все традиционные функции управления: анализ, прогнозирование, планирование, организация, контроль и т.д. в соответствии с работой [10]. Каждая из этих функций применительно к личности управления как субъекта и одновременно объекта управления очень сложна. А элементы менеджмента в самоуправлении личностью бывают выражены более богато, и ярче и проявляются в широком диапазоне.

В XX в. стало особенно ясно, что личность есть целый микрокосм и лишь кажущимся является ощущение знания себя, владения собой, властвования в своем собственном доме (теле и сознании). В аналитике «Я» как объекта управления человек, как и всюду, движется в альтернативах: нарциссизм -- антропофобия, свобода - обусловленность [10].

Аналитика «Я» представляет собой рефлексивный процесс, итогом которого является вынесение на «рефлексивный «ландшафт» картины своего внутреннего мира, своих состояний, которая оказывается антиномичной: таким как я управлять нельзя -- мною управлять можно. Нельзя управлять потому, что существует бессознательное и репрессия культуры (З. Фрейд), существует коллективное бессознательное (К. Юнг), есть определенный эпистемологический и парадигмальный строй сознания (М. Фуко, Т. Кун), есть террор дискурса (Р. Барт), есть дьявольская власть симулякров (Ж. Кодрийяр), есть устойчивые, ментальные структуры, в т.ч. национальные (Г. Гачев, Анналы) и т.д.

Можно управлять потому, что человек как богоподобие, богообраз, как избранник Бога обладает свободой, возможностью выбора, ответственностью, областью для маневра и игры, построения и осуществления сценариев, возможностью действовать на других, заставляя, убеждая или увлекая. На рефлексивный планшет должны быть нанесены эти ландшафты свободы и самовластия, «окруженные» рамочными условиями внешних и внутренних детерминаций.

Значимость самоменеджмента является важной сферой так как в современных ситуациях существенно возрастает риск и ответственность при принятии управленческих решений, усиливается неопределенность протекающих процессов, когда приходится управлять по слабым сигналам, ориентироваться на неожиданности, уменьшается время реакции на различные вызовы времени.

Управленец, как герой К. Кастанеды, должен владеть сталкингом - средствами контроля своего поведения. В области сталкинга конкурируют различные концепций самоменеджмента: тектология А. Богданова, школа рациональной организации времени Л. Зайверта, школа рационализации повседневной жизни Д. Карнеги, рационально-психологическая школа, сценарно-игровая концепция Э. Берна, концепция нейролингвистического программирования [10].

В действительности очень сложно разделить в процессе деятельности управленца процессы управления решением управленческих задач (в т.ч. человеческими отношениями) и процессы управления отношением к себе. Но стремиться к этому необходимо, для чего требуется их вычленять, рефлексировать и изменять. Авторы в работах [13-15] подробно рассмотрели различные аспекты применения сюжетно-игровой подхода в различных предметных областях.

В работе [8] прогнозируется организационная революция, которая базируется на ценностях, этике, целостности. Это обещает формирование живой, развивающейся сети сообществ и инновационных самоорганизующихся команд, как следствие становления организационной демократии, что потребует выхода на новый уровень человеческих отношений. Так что поле деятельности необъятное для людей с философским складом ума, методологическим образом мышления и тесно связанными с внешним Миром [17].

Следует подчеркнуть, что авторы также принадлежат сообществу методологов, служат методологической функции и стремятся случайное и неслучайное в окружающих явлениях различить, разделить и осмыслить, имея весомый аппарат решения прикладных задач любой сложности (сотни научных трудов в виде монографий и статей).

Возвращаясь к фундаментальным вопросам: кто, кем и для чего должен уметь управлять, можно с определенностью сказать, что предложенный подход позволит ответить на них так: учиться управлять нужно каждому и, в первую очередь, самим собой для гармоничного и осознанного участия в разворачивающемся Вселенском Спектакле.

Очевидно также, что управлением в той или иной степени занимается всякий индивид, даже не осознавая этого, так как любые его мысли (сценарии, модели) и действия (инструменты и технологии) формируют сюжетный поток Универсума и, прежде всего, его собственную судьбу в нем.

Таким образом, от преобладающих картин мира членов общества и будет зависеть качество жизни каждого из нас и наше совместное со всей Природой будущее. При этом это качество должно опираться, очевидно, на личный пример самого управленца и его постоянную работу по интеллектуальному влиянию на окружающих, чтобы они становились всё более «самоуправляемыми» через осознание своего места, роли и предназначения как в конкретном Социуме (организации, семье, клубе и т.д.), так и во Вселенском Действе.