Жизненный путь Ф.И. Иноземцева

Размещено на http://www.allbest.ru/

Федор Иванович Иноземцев родился 12 февраля 1802 года в деревне Белкино Боровского уезда Калужской губернии. Его отец по одним источникам -- перс, по другим -- турок, по третьим -- кавказский горец. Достоверно известно одно: еще мальчиком его (как пленного) вывез с Кавказа граф П. А. Бутурлин. Может быть, здесь -- истоки фамилии. У четы Иноземцевых было пять детей. Отец умер, когда Федору было двенадцать лет. Что сталось с матерью неведомо. Известно лишь, что ее старший сын -- врач Егор Иванович стал наставником младшего брата, который переехал жить именно к нему (в Харьков) после смерти отца.

Еще в деревне Белкино, у местного священника, весьма образованного человека, Федор обучался чтению, письму, началам Закона Божьего. В Харькове продолжил образование в уездном училище, потом стал казеннокоштным воспитанником губернской гимназии, где его учитель В. М. Черняев (позднее известный ученый) привил мальчику любовь к естествознанию, особенно к ботанике. В 17 лет поступил в Императорский Харьковский университет. Когда окончил двухгодичный курс «приготовительных общих наук» и настало время выбрать будущую специальность, у Федора сомнений не было -- он страстно хотел стать медиком. Но одного желания, увы, мало. Как казеннокоштный студент, он получил назначение на словесный факультет, но (согласно авторитетному словарю Брокгауза и Эфрона) с 3-го курса послан был за шалости (какие -- неизвестно) учителем математики в Львовское уездное училище. В 1825 году «по расстроенному здоровью», с дозволения высшего начальства, оставил службу. В 1826 году вновь поступил в Харьковский университет, но стал обучаться давно желаемой им медицине. Ему было тогда 24 года. Замечу, к слову: Николай Иванович Пирогов, с коим и при жизни, и после смерти (в трудах историков) пересекались их пути, стал первокурсником. Уже со второго курса Федор Иноземцев предпочитал всем прочим предметам хирургию. «Виною» тому был известный профессор хирургии Николай Еллинский, разглядевший в трудолюбивом студенте талант «оператора». В начале 3-го курса произошло примечательное событие: студенту Иноземцеву дозволили произвести операцию по отсечению больному голени. Потом последовали и другие успешные операции.

Окончен Университет, но Федор Иноземцев не мог располагать собою -- казеннокоштный студент после завершения курса по назначению Правительства должен прослужить шесть лет.

Император России, Правительство понимали, что русскую науку должны развивать, прежде всего, русские ученые. В то время профессоров-немцев (так называли всех иностранцев) было предостаточно. И вот по Высочайшему повелению образуется Профессорский институт в Дерпте (Юрьев, Тарту), куда и предписывается направлять преимущественно русских, хорошо учившихся студентов. Федор Иноземцев и думать не думал о Профессорском институте. Но его учитель Еллинский и брат Егор настойчиво убеждали приступить к сдаче сложнейших экзаменов. Испытание он успешно прошел сначала в Харькове, затем и в Санкт-Петербурге, в Академии наук. иноземцев хирургия наркоз психотерапия

В Дерпте Иноземцева поселили в одной комнате с Пироговым. Они прожили вместе более четырех лет, но дружбы между ними не возникло. Доверимся объяснению Пирогова: «Наши лета (напомню: Иноземцев был почти на 8 лет старше), взгляды, вкусы, занятия, отношения к товарищам, профессорам и другим лицам были так различны, что кроме одного помещения, одной и той же науки, избранной обоими нами, не было между нами ничего общего».

Возможно, однако, причина неприязни юного Пирогова иная. Он, блестяще окончивший Императорский Московский университет, в хирургии был зеленым юнцом, обучался ей; Иноземцев -- совершенствовался. Николай Пирогов был аскетично поглощен наукой. Душа общества, обаятельный, общительный Федор Иноземцев просто мешал ему -- жили-то в одной комнате. На вечеринках у Иноземцева собирались будущие его коллеги-профессора по Московскому университету: правовед П. Редкий, физиолог А. Филомафитский, филолог, историк, тонкий знаток театра Д. Крюков, политэконом и статистик А. Чивилев. Частенько захаживал Владимир Даль. Спорили, обсуждали новости, играли в карты. В вечеринках участвовал и близкий друг Иноземцева -- поэт Языков, автор знаменитых песен («Нелюдимо наше море», «Крамбамбули», «Из страны, страны далекой»). Но воистину потехе был час, а делу -- время.

Иноземцев усиленно занимался физиологией, патологией, семиотикой, фармацией. Работал в больнице, участвовал в борьбе с холерой. Конечно, главнейшие занятия -- хирургия и анатомия.

Примечательно, что когда наступили докторские экзамены, его освободили от испытаний по патологии и терапии, остальные он хорошо сдал.

В марте 1833 года он защитил диссертацию о двустороннем методе камнесечения (De litho- tomiae methode bilaterali), и опять учеба: двухгодичная стажировка у лучших хирургов Западной Европы -- Грефе, Руста, Диффенбаха. Внимательно знакомится он и с состоянием терапии, других

В Россию Иноземцев вернулся в 1835 году. В Академии наук прочитал пробную лекцию «Обзор операций, назначаемых в каменной болезни». Настоятельно просил направить его в Императорский Харьковский университет. Но тут произошло событие, которое и по сей день будоражит умы историков медицины. Назначение он получил в Императорский Московский университет, в Alma mater Пирогова, который неоднократно выражал желание занять там кафедру.

Что же произошло? Попечитель университета граф Строганов нисколько не сомневался в талантах Пирогова. Его смущало одно: как 25-летний профессор, чуть ли не ровесник студентов, будет завоевывать авторитет? Одновременно пронесся по Санкт-Петербургу и Москве слух о смертельной болезни Пирогова. Сомнения графа Строганова разрешились сами собой -- на кафедру назначили Иноземцева. Что же случилось с Пироговым? Он действительно заболел тяжелейшей формой сыпного тифа, был госпитализирован в Риге. Так было, а о том, что писали и пишут об этом эпизоде, лучше умолчать.

В том же 1835 году Ф. И. Иноземцева избрали экстраординарным профессором практической хирургии, а в 1839 он уже ординарный профессор той же кафедры. Со всей страстью своего темперамента он исполняет возложенные на него обязанности, но становится все яснее, что преподавание хирургии и вообще медицинское образование требует совершенствования. И как нельзя кстати Иноземцев, «с Высочайшего соизволения Государя Императора, в 26 день Апреля 1839 года состоявшегося, был отправлен за границу для узнавания современных усовершенствований по части практической Хирургии с сохранением жалования». В университетах Германии, Франции, Италии он изучает состояние преподавания медицины, составляет особый трактат по реформированию высшего медицинского образования.

В 1846 году решилась важнейшая проблема -- в Императорском Университете открылись факультетские и госпитальные клиники. «Московские губернские ведомости» писали: «По общему признанию всех обозревавших подобные учреждения на Западе, факультетские клиники превосходят и удобством помещения, и богатством пособий». Факультетская хирургическая клиника имела свой анатомический театр.

По тому нравственному влиянию, которое оказывал Иноземцев на студентов, по педагогическому таланту его сравнивали с другим славным профессором университета -- Грановским. Само звание -- профессор ассоциируется, прежде всего, с лектором. И. М. Сеченов писал: «Живой по природе, он иногда увлекался на клинических лекциях, и тогда фразы получали у него порывистый, восклицательный характер, произносились с французским шиком. На лекциях по оперативной хирургии он был совсем другой человек, читал скорее монотонно, чем живо. Кафедры топографической анатомии тогда не было, и ему приходилось описывать послойно топографию различных областей тела».

А вот как отзывался о лекциях своего учителя профессор А. Н. Маклаков: «Как сейчас вижу это умное подвижное лицо, эти горящие глаза, слышу это живое, блестящее, серьезное изложение, в котором слышалась искренность, чувствовалось увлечение. Лекции эти захватывали слушателей и водворяли среди них такую тишину, какой не всегда можно достигнуть внешними мерами. Мудрено ли, что эти блестящие лекции, всегда носившие на себе печать оригинальности, возбуждавшие новые вопросы, оказывали влияние на слушателей и вселяли в них любовь к науке».

Талант истинного педагога, понятно, не ограничивается лишь лекторским мастерством. На своих занятиях профессор Иноземцев воплощал идею «образовать как можно более научно практических врачей»; практические навыки увязывались со сведениями, полученными на лекциях. Уже на 3-м курсе студенты накладывали повязки, мази, припарки. Особое внимание обращалось на формирование наблюдательности, студенты были обязаны вести дневники. На 5-м курсе они уже самостоятельно делали операции. Особое значение в подготовке и совершенствовании врачей Иноземцев придавал амбулаторному приему больных.

В программе обучения органически сочетались знания по топографической, патологической анатомии, десмургии, практической хирургии. Вел Иноземцев и курс глазных болезней.

Он все делал искренне и страстно, постоянно «возился со студентами», не то что иные профессора: прочитал лекцию на латыни -- и к богатым пациентам. Уместно напомнить мнение лучшего знатока жизни Иноземцева -- профессора Ю. В. Архангельского: «Новаторство в области преподавания и, в особенности, организация первоклассной для того времени клиники создали Ф. И. Иноземцеву врагов, главным образом, среди врачей-иностранцев, доставлявших ему немало неприятных минут».

Озабоченность Иноземцева судьбой русской медицины, «выискивание» талантов, способных обогатить науку, поражали современников.

Весьма примечательный пример. Один его студент, Александр Бабухин, отличался неугомонным нравом, прославился не прилежанием в науках, а буйными выходками и «шалостями». На студенческой пирушке, окончившейся весьма печально, получил тяжелую травму черепа и почти два года пролежал в университетской хирургической клинике. Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Директором клиники был профессор Иноземцев. Движимый не только сердолюбием, но и удивительной прозорливостью, он внушил незадачливому студенту уверенность, что его призвание -- медицина. Приносил ему книги и снабжал деньгами. Позднее ссылался в своих трудах на его работы, что повышало авторитет молодого специалиста. В итоге -- «слепил» из него другого человека: изменился характер, ушли в прошлое проказы и пирушки. Благодаря чудовищной работоспособности, прекрасной памяти, способности к анализу и синтезу, он стал тем, кем стал -- выдающимся русским ученым Александром Ивановичем Бабухиным.

Именно профессор разглядел в студенте И. М. Сеченове будущую звезду физиологии, рекомендовал его для подготовки к занятию профессорской должности на медицинском факультете Московского университета. Если бы не козни преподавателей-немцев, Сеченов занял бы кафедру на десятилетие раньше, чем это произошло.

Среди студентов, слушавших лекции Иноземцева, были Склифосовский, Боткин, Белоголовый. Можно ли их считать учениками Иноземцева? Полагаю, можно, если говорить об их нравственном становлении, формировании стремления честно служить Отечеству, науке, людям. У Федора Ивановича были десятки ближайших учеников, сотрудников, последователей. Назову лишь несколько известных по сей день имен: И. П. Матюшенков, С. А. Смирнов, Г. А. Савостицкий, Н. К. Беркут, И. И. Минкевич, Н. П. Мансуров, Н. Е. Мамонтов, А. Т. Тарасенков. Иноземцев привил им не только любовь к науке, но и передал «эстафету доброты». Например, его ученик, крупный хирург, популярный врач Александр Павлович Расцветов значительные суммы завещал на стипендии студентам и врачам, посвятившим себя науке, на устройство приюта для престарелых докторов и их семей. По примеру учителя, он также завещал свою библиотеку «Московскому обществу русских врачей».

Первого февраля 1847 года профессор Иноземцев впервые в России применил при операции эфирный ингаляционный наркоз. Двумя неделями позже, в Петербурге, его использовал Н. И. Пирогов. Но дело не только во временном приоритете. Со своим однокашником по Дерпту, профессором физиологии А. М. Филомафитским, со специалистами разного профиля Иноземцев изучал действие наркоза, участвовал работе комитетов по исследованию «вновь открытого способа проведения без боли хирургических операций». Но иные историки медицины почему-то либо затушевывают, либо вообще отрицают роль Иноземцева в исследовании и применении наркоза в нашем Отечестве.

Сущим бичом для России была холера. В 1847 году Иноземцев опубликовал работу «Об анатомико-патологическом значении холеры». Наука того времени еще не могла ответить на многие вопросы, связанные с этой инфекцией. Пастеровская эра еще не наступила, и Иноземцев считал (подвергаясь критике), что, кроме «миазматических условий», значение имеют планетные влияния. Сейчас нам известны труды А. Л. Чижевского (например, «Земное эхо солнечных бурь»). Так, может, стоит пересмотреть взгляды Иноземцева уже через призму новых представлений о воздействии космоса на здоровье людей, на возникновение эпидемий?

Общепатологические взгляды профессора связывают, прежде всего, с его концепциями о значении нервной (узловато-нервной) системы для здорового и больного организма. Мною проанализированы десятки изданий. В одних учение Иноземцева превозносится как предвестие павловского нервизма, в других отвергается вовсе. Не берусь принимать чью-либо сторону и ограничусь оценкой И. М. Сеченова: «Составленная им теория была не хуже других медицинских теорий и свидетельствовала в Федоре Ивановиче мыслящего врача, задающегося серьезными вопросами».

Влияние Ф. И. Иноземцева на развитие медицинской науки, высшего медицинского образования -- очевидно. Но научной школы, как, в частности, Боткин, Сеченов, Павлов, Захарьин, он не создал. Почему? Очевидно, не было у Иноземцева стержневой, общей научной концепции, которая объединила бы учеников и последователей. Его «школой» стала вся российская медицина. В те годы еще не пришло время формирования школ. Впрочем, это в еще большей степени относится к великому Пирогову.

Врачом какого профиля был Иноземцев? Прежде всего, хирургом, но не совсем обычным для того времени. По мнению Сеченова, «он принадлежал к тем хирургам, которые ставят операцию не на первый план, а рядом с подготовлением больного к ней и последовательным за операцией лечением. Поэтому он проповедовал, что хирург должен быть терапевтом». Это принципиально важно: многие искусные хирурги лишь определяли необходимость операции, проводили ее, на чем все заканчивалось.

Иноземцев был и терапевтом. Он широко рекомендовал в качестве лечебного средства молоко и посвятил этому фундаментальный труд «О лечении молоком простудных и с простудными сопряженных болезней холодно-лихорадочного свойства». Любопытно, что молоко разливалось в маленькие графинчики со стеклянной пробкой. В каждом -- от 2 до 4 стаканчиков по 50 г. Молоко подогревалось, пить его рекомендовалось маленькими глотками три раза в день по стаканчику, дозировка постепенно увеличивалась. Лечению молоком отдавали дань и С. П. Боткин, Г. А. Захарьин, А. А. Остроумов. Только в начале нашего века его перестали считать лечебным средством. Иноземцев был сторонником диетотерапии, гидротерапии, использования средств народной медицины, в частности, бани.

С довоенного детства помню название «Капли доктора Иноземцева». Они вошли в практику при лечении холеры, а с 80-х годов применялись при желудочно-кишечных расстройствах для уменьшения болей и перистальтики. Небезынтересна пропись этих капель (по книге Ю. В. Архангельского): Rp. Extr. Nuc. Vomic. 1 ч.; T-ra Opii 120 ч.; T-ra Rhei 80 ч.; Т-га Castorei 20 ч.; Spirit, aether. 240 ч.; T-ra Valer. aether 240 ч.; 01. Menthae pip. 5 ч. MDS. По 15 - 30 капель несколько раз в

Сильнейшим лечебным средством доктор Иноземцев считал методы психотерапии, их использование было органичным для его натуры. По утверждениям Сеченова, Иноземцев ласково и участливо относился к больным, «для которых у него не было другого имени, как дружок или мой милый». Во многих воспоминаниях его противопоставляют бранчливому и крикливому Оверу. Кстати, Овер умер богатеем; его надгробный мавзолей -- самый роскошный из всех поставленных русским врачам. Иноземцев ушел из жизни чуть ли не нищим -- все раздал, раздарил.

Весьма остроумно раскрыл универсализм врача Иноземцева известный историк и литератор М. П. Погодин. Он не смог придти на его юбилей, где говорили, что двумя руками подписываются под адресом: «Вы поспешили подписываться обеими руками, -- заметил он, -- а я руками, и ногами, да и всеми пятью чувствами». Погодин долгие годы был пациентом Федора Ивановича, лечил у него даже перелом ноги, заболевания носа, ушей, глаз, боли в груди.

Среди благодарных пациентов доктора -- скульптор Н. А. Рамазанов, полководец А. П. Ермолов, поэт Н. М. Языков... Они ходатайствовали и за своих знакомых, родственников, знакомых. Безотказный Федор Иванович принимал, лечил, помогал. «Московские обыватели, -- писал в своих воспоминаниях М. П. Погодин, -- обязаны ему благодарностью за то, что в продолжение двадцати пяти лет в его доме до 50 человек бедных людей получали безвозмездно советы, лекарства, готовые, полные консилиумы и даже содержание. Летом, несмотря ни на какую погоду, приезжал он из Сокольников всякий день, чтобы служить этому доброму делу, каждому из нас случалось часто посылать бедняков к нему с записками». Большие гонорары, что Иноземцев получал от богатых, раздавал беднякам. Нетрудно представить, какую неприязнь он вызывал у многих практикующих врачей, аптекарей-иностранцев (иных не было) своим бескорыстием.

Генеральной линией жизни было для Ф. И. Иноземцева служение русской медицине. Он участвовал в работе Медицинского совета Министерства внутренних дел и во многих других комитетах, комиссиях; был инициатором съезда русских естествоиспытателей и врачей. На свои средства создал «Московскую медицинскую газету», которая двадцать лет (1858 - 1878 гг.) объединяла русское врачебное сословие.

Ее задачи определялись так: «...быть живым, легкодоступным органом для пробуждения жизни и мысли в русской медицине, ликвидации недостатков взаимного научного общения, современного ознакомления с достижениями зарубежной медицины, быть публицистической газетой». На ее страницах освещались проблемы гигиены и борьбы с заразными болезнями, новости российской медицинской науки, организация лечебной помощи сельскому населению, курортное дело. Среди авторов -- С. П. Боткин и И. М. Сеченов, Ф. В. Овсянников, Н. М. Якубович.

Другое замечательное начинание -- основание в Москве «Общества русских врачей». В 1861 году Государь Император высочайше утвердил устав Общества. Пост председателя, конечно же, был предложен Иноземцеву. Он отказался в пользу профессора Соколова и безвозмездно передал Обществу «Московскую медицинскую газету», свою солидную библиотеку, собранный им хирургический инструментарий.

В истории развития каждой науки, особенно прикладной, есть минуты, когда подготовившиеся и назревшие со временем элементы ее просят для себя выражения в жизни, минуты, когда являются люди, органически выражающие их -- в слове и деле. Такова, собственно, и была общественная роль Иноземцева в нашей Русской медицине. «Он первый назвал ее по имени. Деятельность его в области нашей медицины оставила по себе широкий след, не только по умственному влиянию его, как ученого, но и по нравственному, как человека... От него мы услыхали в первый раз новое тогда для нас словосочетание: Русская наука. Русская медицина. Смысл его уже был не тот, с которым случалось нам его слышать от других, немецких учителей наших». Так писал ученик Иноземцева профессор С. А. Смирнов.

А историк и археограф П. И. Бартенев говорил о нем так: «…полезный профессор, искусный врач, благонамеренный гражданин, добрый человек, приснопамятный друг человечества».

Ф. И. Иноземцев и его однокашники по Дерпту, профессора «Серебряного века» Медицинского факультета Императорского Московского университета вспахали почву для «Золотого века». Его апогеем стало строительство Клинического городка на Девичке, достоинства которого и достижения Факультета в целом были высоко оценены XII Международным съездом врачей, прошедшим в первопрестольной в 1897 году. Именно Ф. И. Иноземцев и его блистательные коллеги способствовали появлению выдающихся медиков Факультета: Н. В. Склифосовского, Г. А. Захарьина, И. М. Сеченова.

Ф. И. Иноземцев скончался 6 августа 1868 года и был погребен на кладбище Донского монастыря. Крест на памятнике сбит, но можно легко прочитать: «Действительный статский советник и кавалер Федор Иванович ИНОЗЕМЦЕВ». Досужий посетитель скользнет взглядом по надписи: много их действительных статских, даже -- не тайный. Невдалеке -- остатки памятника Бабухину. Вновь встретились.

К столетию со дня рождения Иноземцева был изготовлен великолепный бронзовый бюст с мраморным постаментом.

На правой его стороне значилось: «В анатомическом театре. Без занятий в анатомическом театре нельзя сделаться рационально образованным, ловким и искусным оператором»; на левой стороне: «В клинике. Подробное и точное объективное исследование больного при распознавании болезни должно служит ь главным основанием клинического учения». На задней стороне постамента начертано: «Дома. Всегда делай для всех все, что можешь. Никогда ни от кого ничего себе не требуй и не ожидай». Эти изречения великий врач, педагог, ученый часто повторял молодежи. Памятник и сейчас можно видеть в Музее истории Московской медицинской академии имени И. М. Сеченова. Памятник -- на деревянной подставке. Постамент в другом месте. Без надписей.

Почти сто тридцать лет назад ученик Иноземцева Смирнов писал: «Не сомневаюсь, что будущий историк Русской медицины даст высокое, законное место этому начинателю нашей науки».

Размещено на Allbest.ru