Деонтология в психиатрии

Размещено на http://www.allbest.ru/

МИНИСТЕРСТВО ЗДРАВООХРАНЕНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

МАГНИТОГОРСКОЕ МЕДИЦИНСКОЕ УЧИЛИЩЕ

ИМ. П.Ф. НАДЕЖДИНА

Реферат

по деонтологии

на тему: Деонтология в психиатрии

Выполнили: студенты гр. АК-34

Шарипова Г.Р.

Козлова Ю.В.

Проверила: Лопатина М. Ю.

Магнитогорск

2000

Содержание

1. Развитие деонтологических принципов в психиатрии

2. Деонтология в психиатрии на современном этапе

Список использованной литературы

1. Развитие деонтологических принципов в психиатрии

Основоположником гуманистических идей борьбы за права психически больных, за возвращение им человеческого достоинства и личностной ценности был французский врач Ф. Пинель (Рh. Pinel, 1745-- 1826). Как в не столь уж отдаленное время общество относилось к душевнобольным, как они содержались, а также то мужество, которое требовалось от пионера, прокладывающего новый путь врачебной деятельности, можно представить по следующим описаниям.

Свои исторические реформы Ф. Пинель осуществил в двух крупных учреждениях, предназначавшихся для содержания психически больных,-- Бисетре и Сальпет-риере. «Бисетр был огромным свалочным местом для нищих, бродяг, проституток, преступников. Уголовные содержались там в ожидании дня, когда выстроенные длинной шеренгой они должны будут приготовиться к отправке в Тулон или Брест, где поджидал их корабль, готовый взять курс на Кайенну. В других помещениях этого старинного аббатства, принадлежавшего около 1284 г. кардиналу Винчестеру (отсюда сперва искаженное Бисестер, а потом Бисетр), находились под замком люди, для которых путешествие на каторгу в Южную Америку являлось бы истинным благодеянием по сравнению с перспективой до конца жизни оставаться здесь в конурах, где со стен капала вода и по гниющей соломе шуршали крысы». Бисетр предназначался для содержания психически больных мужчин. Аналогичные условия содержания психически больных женщин существовали в то время в Саль-петриере.

Поступив врачом в Бисетр в 1793 г., Пинель начал обращаться к властям с изложением своих предложений по изменению положения душевнобольных. За это его провозгласили умеренным и аристократом - «звания», равносильные в период Великой Французской революции (1789--1794) смертному приговору. Однако Пинель, пренебрегая личной опасностью, по-прежнему продолжал требовать от Парижского общинного совета согласия на свои действия. Президентом Коммуны был в то время парализованный Л. Кюлон, видевший повсюду измены и заговоры. «Горе тебе, гражданин,-- сказал он Пинелю, - если ты нас обманываешь и если среди твоих помешанных ты прячешь врагов народа». Пинель отвечал, что говорит правду и что его действия носят только медицинский характер. Неистовый член Конвента отвечал ему: «Мы посмотрим» и на следующий день приказал принести себя на носилках в Бисетр. Кюлон решил сам расспросить больных поодиночке. Ответами ему были крики и ругательства. Видя бесполезность своих действий, Кюлон сказал: «Ах гражданин, неужели ты сам помешан, что хочешь освободить этих животных? «Гражданин, - отвечал ему Пинель, - я убежден, что эти помешанные ведут себя так лишь потому, что лишены свободы». «Хорошо, делай с ними, что хочешь, но я боюсь, что сам ты станешь жертвой своих предрассудков». В тот же день расковали нескольких больных.

Спустя два года Пинель перешел работать в Сальпетриер, где продолжил начатую в Бисетре реформу больничной психиатрии. То, что сделал Пинель для психически больных Парижа, его ученик - Эскирол - сделал для психически больных Франции. Чтобы ознакомиться с их истинным положением, он объехал всю страну, посетив за время поездки более 50 городов. Повсюду содержание психически больных ничем не отличалось от того, которое существовало прежде в Бисетре и Сальпетриере. Доклад Эскирола, озаглавленный «Учреждения для душевнобольных во Франции и меры по их улучшению», повлек за собой коренную реорганизацию всей французской больничной психиатрической помощи. Эскирол явился также и создателем первого законодательства о психически больных, известного под названием;

«Закон от 30 июня 1838 года». В нем нашли отражение и разрешение самые различные медицинские, юридические и административные вопросы, касающиеся:

а) защиты общества от неправильных действий со стороны психически больных; б) обеспечения психически больных медицинской помощью в специально подготовленных учреждениях; в) защиты прав психически больных. Только тогда, когда психически больные «впервые в истории психиатрии были восстановлены в человеческих и гражданских правах», в психиатрии началось систематическое претворение принципов деонтологии в современном понимании этого слова.

На протяжении XIX века в большинстве стран Европы, а также и в России, работали психиатры, осуществляющие и развивающие далее первоначальные достижения французской психиатрии. Надо отметить, что участь душевнобольных в России тех времен была значительно лучше, чем в Западной Европе: их не жгли на кострах инквизиции, не держали на цепях, как диких животных. И еще до создания Эскиролом «Закона от 30 июня 1838 года» доктор И. Ф. Рюль - попечитель по «нравственной» части психиатрической больницы «Всех скорбящих» в Санкт-Петербурге -- разработал в 1832 г. устав, в котором предусматривались правила отношения к душевнобольным. Перу И. Ф. Рюля принадлежат такие смелые для общественного мнения того времени и такие глубокие по назидательной силе для психиатров всех поколений слова: «Имея сожаление к ближнему твоему, потерявшему драгоценнейшее для человека - рассудок, не отказывай подать ему руку благодетельной помощи и страшись не признать его себе подобным».

Значительную роль в развитии медицинской деонтологии в нашей стране сыграла земская медицина. С самого начала своего развития земская психиатрия имела клиническую основу и социальную направленность. Такая направленность позволяет говорить о том, что зарождение социальной психиатрии и реабилитации психически больных началось в нашей стране еще в конце XIX века. При этом обращает на себя внимание сочетание истинно гуманного отношения к судьбе больного, неизменное уважение достоинства его личности и стремление использовать сохранившиеся психические способности для максимально возможно высокой социальной реадаптации. Примером могут служить высказывания П. И. Ковалевского (1849 - 1923) -- заведующего домом умалишенных и старшего врача Харьковской губернской земской больницы. В неоднократно переиздававшемся «Руководстве к правильному уходу за душевными больными» он писал: «Обращение с больными в больнице должно быть всегда человеколюбивое, мягкое, кроткое и терпеливое. Прежде всего необходимо приобрести доверие своих больных; а приобретают его только теплым участием, терпением, ласковым обращением, исполнением разумных желаний, готовностью оказать добро и строгую справедливость по отношению ко всем больным. Ложь, обман и хитрость не имеют место в обращении с этими больными. Они слишком чутки даже к искусственности и очень не любят человека, который прикидывается только добрым». Здесь мы видим пример уважения к личности больного, подчеркнутую значимость установления доброжелательного контакта с больным, что ныне считается неукоснительным принципом деонтологии.

Наставления П. И. Ковалевского, сделанные им задолго до появления самого понятия «медицинская деонтология», могут служить прекрасными иллюстрациями должного в психиатрии врачебного отношения к больным. В том же «Руководстве» он писал: «Как хороший хирург зондирует рану только в крайнем случае, так и хороший психиатр должен касаться душевной раны больного только в виду исследования». Деонтологически правильное отношение к психически больному в полной мере может проявиться лишь у врача, личностные особенности которого отличаются рядом необходимых качеств. В настоящее время это положение специально отмечено экспертной комиссией ВОЗ в разделе о личностных качествах, необходимых психиатру. Примечательно, что высказанные по этому поводу земским психиатром положения более чем на 100 лет почти дословно предвосхищают упомянутое заключение экспертной комиссии ВОЗ: «Более чем где-либо в обращении с душевными больными требуется искренность, человечность нелюбовь к ближнему. Кто не имеет этих качеств, тот не может быть хорошим психиатром». Столь же большое внимание в книге уделяется и правилам медицински должного отношения среднего и младшего персонала психиатрических больниц к душевнобольным. По существу все другие современные положения деонтологии, в том числе ее социально-реабилитационный аспект, уже были сформулированы земской психиатрией. П. И. Ковалевский отмечал, что «помимо медицинского лечения душевных больных, важную, роль играют в деле излечения больных обстановка и содержание их<», а также что «в высокой степени благотворно действуют на душевных больных физический труд, ремесла,, садовые работы и проч.». Заслуживает: особого внимания в плане социальной реабилитации введение этапа оплачиваемого труда больных при психиатрических больницах. П. И. Ковалевский подчеркивал, что «главная задача при этом состоит в том, чтобы дать данному лицу средства к дальнейшему его существованию, возвратить ему самостоятельность, внушить к нему доверие общества, в среду которого он поступает членом». В цитируемом «Руководстве» предусматривается практически все, что необходимо сделать врачам, реализуя заботу о том, чтобы больной легче и полноценнее вернулся к жизни вне больницы: от того, как его накормить и одеть, и до того, как упростить разрешение административно-правовых вопросов, возникающих после выписки из больницы, и обеспечить необходимую социально-медицинскую помощь больному. И, наконец, характеризуя на примере «Руководства» П. И. Ковалевского деонтологическую направленность земской психиатрии, нельзя не отметить еще одно важное в деонтологическом отношении положение, которое с присущей земским врачам скромностью и гражданственностью естественно прозвучало у автора книги в предисловии к ней: «Единственная цель - принесение хотя бы малейшей пользы обществу и делу». В советской медицинской деонтологии принцип. единства в служении интересам и больного и общества также стал во главе деятельности врача любой специальности.

Таким образом, отечественная психиатрия в недрах земской медицины, в деятельности выдающихся врачей-гуманистов нашла ранее неизвестные (да и невозможные) условия, которые не только привели к расцвету гуманистических идей Пинеля и создали основу становления всех главных принципов деонтологии в психиатрии, но и предвосхитили ряд современных положений врачебной деятельности, ориентированной как на соматопсихическое выздоровление, так и, в конечной цели, на личностную и социальную реабилитацию больного.

На основе опыта и достижений земской психиатрии в конце прошлого века в России стали создаваться кафедры психиатрии, психиатрические школы. Они обобщили и развили те определяющие психиатрическую деятельность принципы, которые уже в следующем столетии получили название принципов медицинской деонтологии. Одним из первых и основных центров развития этих принципов и претворения их в жизнь стала созданная С. С. Корсаковым (1854 - 1900) школа московских психиатров, чья деятельность со всем основанием может служить образцом исполнения врачебного долга.

Избрав специальностью психиатрию, С. С. Корсаков приступил к планомерной ее реорганизации, рассматривая последнюю как систему мероприятий, направленную на обеспечение социально-бытовых условий жизни психически больных. С. С. Корсаков понимал, что одно лишь непосредственное лечение в больнице способно избавить больных только от малой части тех зол, от которых они страдают. Однако именно с изменения всего строя больничной психиатрии и в первую очередь с изменений методов ухода за психически больными начал С. С. Корсаков свою деятельность. Работая в Москве ординатором Преображенской психиатрической больницы, С. С. Корсаков в 1881 г. взял на себя обязанность консультанта частной лечебницы М. Ф. Беккер. В этой поставленной не на коммерческих, а на идейных началах лечебнице С. С. Корсаков вместе с М, Ф. Беккер решили ввести новые формы ухода - отменить любые насильственные меры при лечении психически больных, в первую очередь связывание и употребление «горячечных рубашек».

Гуманизм С. С. Корсакова основывался на убежденности в возможности заменить насилие такими методами, при которых само насилие сделается излишним. Без руководителя, не имея личного опыта, при постоянных протестах со стороны старых служителей С. С. Корсаков осуществил свой план. «Первая проба, - писал впоследствии В. П. Сербский (1901), - была очень тяжела. Как раз в этот год в лечебнице находился крайне возбужденный больной с наклонностью к разрушению и обладавший при этом громадной физической силой. Достаточно сказать, что после его выздоровления пришлось заново ремонтировать тот флигель, в котором он находился. Раз удалось последовательно провести систему нестеснения по отношению к наиболее трудному по уходу больному, то сами собой падали возражения против употребления насилия в обыкновенных случаях».

«Введение нестеснения, - писал С. С. Корсаков, - ставит неминуемое требование сразу все улучшить, а это сразу же меняет и отношение больного к врачу, так что даже небольшое выражение несогласия со стороны последнего будет действовать дисциплинирующим образом и этим можно заменить «лечебное действие» рубашки».

Необходимость «все улучшить» включала в себя дружелюбное отношение к больным, заботу о разных мелочах их жизни, понимание, что каждому из них желательно и, по возможности, удовлетворение всего этого, т. е. исполнение многих мелких их потребностей, если только они допустимы. Введенная система нестеснения в частной лечебнице постепенно стала проникать в отечественные психиатрические больницы. В. П. Сербский (1901) считал, что эта сторона деятельности С. С. Корсакова нашла свое отражение не только в России, но и за рубежом, в первую очередь во Франции, где в 80-х годах XIX века связывание больных отсутствовало только у В. Магнана.

С. С. Корсаков явился живым воплощением врачебного долга, совестью русских врачей. «С. С. Корсаков всю свою жизнь - короткую и в то же время необычайно длинную по всему тому, что он сделал - посвятил организованной и систематической заботе о душевнобольном, защите его прав, активной любви к нему. Он учил и научил своих учеников любить душевнобольного и активно заботиться о нем; в этом его колоссальная и вечная заслуга».

С. С. Корсаков глубоко понимал связь возникновения и тяжести протекания ряда психических заболеваний с неблагоприятными социальными условиями и видел, что «множество факторов, влияющих на распространение болезней, таковы, что ослабление их требует чрезвычайных усилий и часто коренного переустройства общественных отношений и условий». Однако психиатры дореволюционной России могли лишь констатировать факт зависимости психического здоровья населения от социальных условий, но изменитьих были не в силах.

Заслугой земских врачей-психиатров, С. С. Корсакова, его школы и высокогражданственной врачебной деятельности таких выдающихся психиатров, как В. Ф. Саблер, А. У. Фрезе, И. М. Балинский, И. П. Мер-жеевский, В. П. Сербский, И. А. Сикорский, В. М. Бехтерев, В. И. Яковенко, П. П. Кащенко, С. А. Суханов, П. Б. Ганнушкин и др., является создание тех деонтологических традиций, которые стали основой развития современной психиатрии.

Октябрьская революция создала условия для коренных перемен в организации психиатрической помощи. Вскоре после революции при Наркомздраве была создана психиатрическая комиссия, которая приступила к разработке основ психиатрической помощи и конкретных путей психогигиены и психопрофилактики. Опираясь на присущие социалистическому здравоохранению общедоступность и бесплатность медицинской помощи, советские психиатры могли успешно развивать традиционно сложившиеся в отечественной психиатрии деонтологические принципы. Огромную роль в возможности развития научной деонтологии в Советском Союзе сыграла та теоретическая позиция, которая утвердилась на основе диалектического и исторического материализма, а также в новых социально-экономических условиях.

2. Деонтология в психиатрии на современном этапе

Широкое понимание причин и условий, влияющих на течение психического заболевания, учет патологического, биологического и личностно-сохранного при осуществлении лечебных и социальных восстановительных процессов являются теоретической основой применения деонтологии в психиатрии, которая могла быть получена только при методологически правильном анализе причинно-следственных отношений. Правильно поставленная в отношении конкретного больного деонтологическая работа не может быть осуществлена без установления клинического диагноза, отражающего тяжесть заболевания, его прогноз, в том числе и характер реальных или виртуальных нарушений социальной адаптации. В психиатрии, как ни при каких других медицинских дисциплинах, для этого необходимо не только знание симптомов и синдромов, но и методологическая четкость клинического мышления. Единственно правильной может быть лишь комплексная оценка, основанная на анализе диалектического единства прошлого и настоящего больного. Установленные те или иные отклонения в психике больного не должны анализироваться без анамнестических данных о соматоневрологическом, психологическом, патопсихологическом, социальном его статусе, о динамике всех этих особенностей. Врач-психиатр должен учитывать, что в клинической картине наряду с болезненной продукцией отражаются механизмы адаптации к новым условиях существования и психологической защиты личности, аффективная установка и реакция на изменение социального статуса. Причем форма поведения, эмоциональных реакций и высказываний больного имеют индивидуальный характер, обусловленный его прошлым жизненным опытом. Таким образом, устанавливая на правильной методологической основе диагноз, психиатр уже получает важную информацию для наиболее правильного деонтологического подхода к больному.

Исходя, из правильных методологических позиций о биосоциальной сущности человека, о диалектическом единстве биологических (патобиологических) и социально-психологических (патопсихологических) детерминантах поведения психически больного человека, психиатр должен в диагностической работе постоянно помнить, что перед ним не просто больной с тем или иным набором психопатологических симптомов и синдромов, а личность, человек, имеющий, помимо психически измененных сторон, и неповторимую преморбидную индивидуальность, многие особенности которой могут быть достаточно, хорошо сохранены. В этой связи следует помнить, что конкретное социальное поведение больного, его возможности социальной адаптации зависят не только от характера и степени психических расстройств, но и от характера и степени психической сохранности. Это положение особенно наглядно иллюстрируется материалами судебно-психиатрической клиники. Изучение роли личности в опасном поведении психически больных убедительно показывает, как личностные особенности больных могут способствовать и реализации, и сдерживанию тенденций социально опасного поведения, иногда возникающих в связи с душевными расстройствами.

При всей общности деонтологических принципов с другими медицинскими дисциплинами принципиальное отличие психиатрии состоит в том, что она исследует (и соответственно, лечит) расстройства психические, личностные. И в процессе всей лечебной деятельности психиатра всегда основой успеха является установление межличностного контакта (врача и больного). Это необходимо для правильной диагностики, терапевтического воздействия и реадаптации больного. Данное положение, неоднократно подчеркивавшееся психиатрами и в прошлом, указывает на деонтологическую важность использования принципа партнерства -- создания атмосферы взаимного доверия и сотрудничества в отношении больного с врачом и, конечно, со всем обслуживающим персоналом.

Психиатр с первой встречи с больным, еще до определения ведущего синдрома и нозологической квалификации состояния, должен стремиться к установлению отмеченных отношений партнерства как основы точной диагностики и успеха всего последующего курирования и социального восстановления больного. Установление должного межличностного контакта психиатра с психически больным - это начало процесса врачевания, имеющего поисковый творческий характер.

И это понятно: контакт устанавливают две личности, каждая из которых имеет свою неповторимую индивидуальность. Чем больше личность поражена в результате заболевания, тем больше она теряет свою психологическую индивидуальность, однако об «обезличенности» больных в прямом смысле слова можно говорить лишь при состояниях полного помрачения сознания.

А. Д. Зурабашвили на основе, многолетнего исследования вопросов персонологии у психически больных неоднократно подчеркивал, что не только на поздних стадиях шизофрении, но даже «в случаях полного руинирования интеллекта грубо органической природы при абсолютной дезориентации и потере памяти отмечались активные следы специфически человеческого качества - представлений о морали, добре и зле» и такие больные могли проводить различие между плохим и хорошим отношением к ним.

При наиболее распространенном психическом заболевании - шизофрении - наблюдаются чрезвычайно разнообразные сочетания патологически измененных и сохранных черт личности, которые всегда должен учитывать психиатр. В этом отношении представляет интерес замечание такого крупного психиатра нашего времени, как М. Блюлера: «При шизофреническом слабоумии можно при глубоком изучении больных доказать, что все нормальные интеллектуальные и эмоциональные возможности у них сохранены. Они не только не разрушены, но даже не снижены болезненным процессом (как при органическом слабоумии); они сохраняются наряду или позади болезненных расстройств».

Психиатр должен иметь четкое представление об отношениях больного к себе и к своей болезни в связи с широким спектром взаимосвязанных социальных, личностно-психологических вопросов и проблем: как влияет факт заболевания и каковы перспективы на выздоровление, на сохранение или изменение социальной роли больного в системе семейных, трудовых и иных отношений, что больше всего может служить психологическим стимулом к выздоровлению и что может депримировать больного, что может быть причиной положительных эмоций и вызывать раздражение и нервное напряжение. Даже у страдающих одним и тем же заболеванием и находящихся в одних и тех же ситуациях (амбулаторное обследование, стационарное лечение и т. д.) все упомянутые вопросы и проблемы по-разному предстают перед больным, к ним имеется различное отношение, и разные факторы и обстоятельства могут как помочь их преодолению, так и служить препятствием. Индивидуально сложившаяся система социально-психологических отношений - важнейший аспект знания о личностных особенностях больного для деонтологически правильного подхода к нему. Не менее значимо и знание о характерном для больного типе эмоционального реагирования на субъективно положительные и отрицательные обстоятельства и события.

Подчеркивающее индивидуальность клинической картины положение о том, что нет болезней, а есть больные, в наибольшей степени относится к психиатрии. «Внутренняя картина болезней» складывается у психически больных в зависимости от сложного и всегда индивидуального переплетения преморбидно-сохранных и психопатологически измененных особенностей личности, характера, интеллекта, а также от жизненного опыта, социальных притязаний и, конечно, в зависимости от субъективной оценки тяжести, опасности, «непрестижности» того заболевания, наличие которого больной может допустить у себя, соглашаясь или нет с сообщенным ему врачами психическим диагнозом.

В деонтологии имеются попытки дать систематизацию вариантов отношения больного к своей болезни. По мнению Р. Конечного и М. Боухала, оно может быть:

1) нормальным, соответствующим состоянию больного или тому, что было ему сообщено о заболевании;

2) пренебрежительным, когда больной недооценивает серьезности своего заболевания, не лечится и в отношении прогноза болезни проявляет необоснованный оптимизм;

3) отрицающим, когда больной как бы не реагирует на болезнь, не обращается к врачу, гонит от себя мысли о болезни, не допускает возможности факта наличия у себя заболевания;

4) нозофобным, когда больной несоразмерно боится болезни, повторно обследуется, меняет врачей, даже понимая временами, что эти опасения преувеличены, он не может преодолеть их;

5) ипохондрическим, когда больной необоснованно убежден в том, что страдает тяжелым заболеванием, или переоценивает серьезность менее тяжелой болезни;

6) нозофильным, когда больной получает определенный покой: из-за его заболевания окружающие (семья и другие лица) внимательны к нему, а он может не выполнять какие-то обязанности и заниматься любимым делом (лежать, читать, играть и т. д.);

7) утилитарным - высшим проявлением нозофильной реакции, имеющей тройную мотивировку: получение сочувствия, внимания и лучшего качества обслуживания, выход из неприятной ситуации, получение материальных выгод (пенсии, отпуска по болезни); утилитарное отношение может быть более или менее сознательным; его крайним вариантом является аггравация и симуляция.

В отношении психически больных практически невозможно систематизировать все имеющиеся варианты, так как именно индивидуальное сочетание личностного сохранного и психопатологически измененного может создать те формы отношения к своему болезненному состоянию, которые невозможны у психически здоровых больных с иными видами патологических изменений. Например, больной шизофренией может одновременно «нормально» отнестись к сообщенному диагнозу, но в то же время проявлять необоснованный оптимизм (пренебрежение), гнать от себя мысли о болезни (отрицание), то боясь болезни (нозофобия), то добиваясь определенных льгот, используя выгодные для себя определенные права и юридические положения (утилитарное отношение). В этой связи не должно быть у психиатра какого-то заштампованного представления об отношениях психически больных к своему состоянию, это отношение не только всегда индивидуально, но и динамично.

Что касается деонтологически требуемого отношения врача-психиатра к душевнобольному, то в целом оно уже стало традиционным и мы о нем уже упоминали, показывая единство становления психиатрии как науки и формирования деонтологических принципов. Незыблемость этих принципов сомнению не подлежит. Вместе с тем необходимо обратить внимание на ряд других существенных аспектов этой стороны деонтологии.

Э. Лютер и А. И. Смольняков отмечают, что «в отношениях врача к больному содержится диалектическое единство устойчивого, принципиального и динамического, изменяющегося». Действительно, выбор правильного отношения, умение модифицировать научные и этические принципы без потери их сущности в зависимости от особенностей больного и ситуаций профессиональной деятельности являются деонтоло-гически важным качеством личности врача любого профиля и в наибольшей степени психиатра. Психическое состояние у больных с душевными расстройствами может резко колебаться, их отношение к тем или иным фактам и событиям иногда претерпевает парадоксальную изменчивость, своим поведением больные неожиданно могут создать непредвиденные ситуации, и психиатр должен, не изменяя сущности своего врачебного отношения, быстро сориентироваться соответственно новому психическому состоянию больного и сложившимся обстоятельствам.

Мы уже упоминали о требованиях, предъявляемых к врачу-психиатру комитетом Всемирной организации здравоохранения по подготовке психиатров. Комитет счел необходимым указать, что для личности психиатра желательны такие качества, как теплота в отношениях с людьми, способность к сочувствию, а также уравновешенность, чувство ответственности и способность переносить эмоциональные перегрузки. Соглашаясь в целом с этим заключением экспертов комиссии ВОЗ, нужно, однако, понимать, что в конечном счете психиатр как специалист формируется всей системой обучения и воспитания, которые направлены на выработку у него соответствующих убеждений, нравственных качеств и деонтологического модуса поведения.

Дальнейшее развитие психиатрии, успехи в лечении психически больных, новое в осмысливании психиатрической тактики реабилитации ставят новые вопросы в развитии деонтологии.

Возможности современной фармакотерапии во многих случаях позволяют довольно быстро купировать острое психотическое состояние. Выход из психоза это не то выздоровление, о котором можно говорить применительно к выздоровлению после соматических заболеваний. Постпсихотическое здоровье - это всегда новое здоровье, это новая жизнь личности. Редко острые психотические состояния, особенно у больных наиболее распространенным заболеванием - шизофренией, сопровождаются амнезией. Больной в период ремиссии чувствует необходимость осмыслить происшедший с ним «психотический хаос», определить и оценить свой новый статус как человека с психиатрическим диагнозом. В этот период у больных бывает двойственная ориентировка в своем «Я». С одной стороны, они уже способны понимать, что перенесли болезненное расстройство психики, а с другой - им еще трудно поверить, убедить себя в том, что все пережитое - это не реальность, а плод больного воображения. Именно в этот период больные в наибольшей степени нуждаются в советах врача, в его помощи расставить все точки над i. Однако, к сожалению, еще многие психиатры не видят насущную необходимость для больного иметь не только медицинскую, но и психологическую помощь, возможность посоветоваться, разобраться в необычной для больного личностно-психологической ситуации. Бывает, что врачи, видя купирование психотического состояния, ограничиваются коррекцией психотропных средств, назначением трудотерапии, но не оказывают больному столь необходимой ему моральной помощи. М. М. Кабанов убедительно показывает единство диагностического, терапевтического и социально-реабилитационного процессов. Заключительный этап этого процесса - рациональное бытовое и трудовое устройство больного, его социальная реабилитация (как в собственных глазах, так и в микросоциальной среде) предусматривает, исходя из этого единства, возможно более раннюю, по крайней мере по купированию острого психотического состояния, подготовку больного к жизни в экстремальных условиях. Это деонтологически необходимо.

Успехи психофармакологии дали возможность многим страдающим хроническими психическими заболеваниями обходиться без длительного содержания в психиатрических стационарах, находиться, получая поддерживающую терапию, в домашней и даже производственной среде. В связи с этим возникает много новых этико-психологических проблем в системе отношений «врач -- больной -- семья -- общество». Психическое заболевание создает не только экстремальную ситуацию для больного, но и для его близких, особенно совместно проживающих. К сожалению, у населения сплошь и рядом нет правильного понимания душевных болезней и адекватного отношения к психически больным. Это бывает причиной развития сложных конфликтных этико-психологических ситуаций. Перед психиатрами встает актуальная задача сформировать не только у больного, но и у его близких такое представление о психическом заболевании, которое способствовало бы успешному завершению лечебно-реабилитационного процесса.

Факт бытующих среди населения искаженных, ложных, вредных и дискредитирующих личностное достоинство больных представлений о психически больных необходимо не только признать, но и активизировать усилия на их устранение. Долг психиатров найти адекватные возможности санитарно-просветительной работы, которые бы, с одной стороны, несли необходимую информацию, способствующую раннему выявлению больных и правильному с ними обращению, а, с другой, - не вызывали бы ятрогений и какой-либо социальной дискредитации больных.

Сложность решения этого вопроса состоит в том, что, как указывалось выше, содержание и формы этой санитарно-просветительной работы не могут быть унифицированы, одна и та же информация может быть как полезной, так и вредной для различных аудиторий.

Диагноз практически любого психического заболевания всегда имеет социальные последствия. Интересы общества сочетают охрану прав и интересов больного, защиту его от необоснованных ограничений, но в то же время и общество должно быть защищено от опасных действий психически больных.

Современную психиатрию, как и другие клинические дисциплины, характеризует широкое применение эпидемиологических методов исследования и изучение предболезненных состояний. Учитывая отмеченное отношение к психиатрии, к психиатрическому диагнозу, необходимо всех обследуемых при эпидемиологических исследованиях сразу же официально заверять, что все сообщенные ими сведения не могут им повредить на работе или в быту, что сохранение врачебной тайны - закон деятельности психиатра.

Дальнейшее развитие психиатрии и появление новых методов исследования, диагностики, лечения, возможностей реабилитации будут ставить новые вопросы деонтологии, а поэтому проблема деонтологии должна постоянно оставаться в центре внимания как теоретической, так и практической психиатрии. Главное - не упустить возникновения новых вопросов и разрешать их в соответствии с интересами личности психически больного человека и общества, в котором он живет.

деонтология психиатрия врач

Список использованной литературы

1. Бехтерева Н. П. Здоровый и больной мозг человека. - Л.: Наука, 1980.

2. Деонтология в медицине: В 2 т. Т. 2 Частная деонтология / Под ред. Б. В. Петровского. - М.: Медицина, 1988.

3. Каннабих Ю. В. Что такое душевные болезни. - М.: Госиздат, 1971.

4. Корсаков С. И. Курс психиатрии. - М.: Медицина, 1998.

Размещено на Allbest.ru