Социодемографические и социокультуральные характеристики лиц, совершивших покушение на самоубийство

Socio-demographic and socio-cultural characteristics of the people trying to commit suicide

Panchencko E.A.

Serbsky National Research Centre for Social and Forensic Psychiatry

Article includes clinic and epidemiological social and cultural people's analyze trying to commit suicide and being hospitalized into Moscow mental health clinic in 2006--2007, total 223 cases. First of all it was found that there is a big difference in standard regularity of diagnosis of sexual characteristics. For example the correspondence of men and women was one-to-one. Typical social characteristics of people trying to commit suicide were young age, unemployment, absence of the family and children. One of the most often registered social and cultural merits were small social circle, atheistic upbringing, latching the level of requirements on material values. These factors have been taken into consideration when carrying out therapeutic and preventive measures.

Key word: suicide, suicide attempts, clinical-social characteristics, social-demographic factor, socio-cultural factor.

Введение

На сегодня среди исследователей не существует единого мнения на природу самоубийства. В большинстве случаев ученые сходятся во мнении, что это многофакторная проблема, включающая биологические, психологические, клинические и социальные аспекты. В настоящей работе анализируются социально-демографические и клинико-социальные характеристики пациентов, совершивших суицидальные попытки. Это позволило составить своеобразный социальный портрет суицидента в современном мегаполисе.

Материал исследования. Объектом исследования явились лица, совершившие суицидальные попытки и госпитализированные по этому поводу в Московскую городскую психиатрическую больницу № 13 (232 человека). В их число вошли пациенты с хроническими психическими заболеваниями и с временными расстройствами психической деятельности. Установлено существенное отличие от стандартных закономерностей при оценке половых характеристик (1, 3 и 9). Соотношение мужчин и женщин составило 1:1 (49,6 % мужчин, 50,4 % женщин). Возможно, это обусловлено растущими требованиями, предъявляемыми к человеку в современном мире, независимо от его половой принадлежности. Невозможность соответствовать стремительным темпам развития общества, приводила к срыву адаптационных систем и к развитию патологических реакций.

Чаще всего суицидальные попытки совершались лицами молодого трудоспособного возраста - 84 % (мужчины - 93,1 %, женщины - 75,3 %). «Пик» суицидальных попыток среди женщин приходился на возраст 40--49, а среди мужчин - на 30--39 лет. В целом с возрастом отмечалась тенденция увеличения количества суицидальных попыток среди женщин, что связано с изменением прежней системы ценностей, актуализирующейся для женщин в среднем и пожилом возрастах (биологическое увядание, покидание детьми семейного очага, неудовлетворительные отношения с партнёром и т. п.).

При оценке социального статуса выявлен высокий уровень безработных - 37,1 % (мужчины - 50,4 %, женщины - 23,9 %). Из них только 12,8 % (мужчин - 15,5 %, женщины 7,1 %) не работали, так как не могли найти работу по специальности. Остальные 87,2 % (мужчины - 84,5 %, женщины 92,9 %) не могли назвать объективных причин своей незанятости, что указывало на высокую степень социальной дезадаптации среди, совершивших суицидальные попытки. Только 31,9 % из общего числа суицидентов имели постоянное место работы (мужчины - 32,2 %, женщины - 31,6 %). На безработицу как важный признак суицидального риска указывали многие авторы. Еще в 1975 г. I. Waldroni, J. Eyer отмечали, что рост безработицы на 1 % приводит к увеличению числа самоубийств на 4 %. Среди значимых проблем, возникающих в результате потери работы, большинство обследованных отмечали финансовые затруднения, ограничение социальных контактов, неудовлетворенную потребность в эмоциональной поддержке.

Анализируя микросоциальные факторы суицидального риска, следует указать на взаимосвязь между профессиональной деятельностью и аутоагрессивным поведением. Так, среди работающих пациентов выявлены следующие тенденции: значительная часть суицидентов - 29,7 % (мужчины - 35,1 %, женщины - 24,3 %) работали в сфере торговли и услуг. В промышленном производстве были заняты 21,6 % (мужчины - 24,3 %, женщины - 18,9 %). В сфере науки и образования работали 12,2 % (мужчины - 5,4 %, женщины - 18,9 %). В сфере финансов были заняты - 10,8 % (мужчины - 5,4 %, женщины - 16,2 %). В строительной отрасли работали 9,5 % (мужчины 10,8 %, женщины - 8,1 %). В сфере транспорта работали 4,1 % (мужчины - 8,1 %, женщины - отсутствуют). В сфере здравоохранения были заняты 6,8 % (мужчины - 2,7 %, женщины - 10,8 %). В области культуры работали 2,7 % (мужчины - 5,4 %, женщины отсутствуют). По 1,4 % работали в силовых структурах (мужчины - 2,7 %, женщины - отсутствуют), в сфере услуг, представляемых почтой и связью (мужчины - отсутствуют, женщины - 2,7 %).

Огромное значение для психического здоровья имеет микросоциальное окружение человека (7). С целью выделения специфических патогенных факторов предпринят детальный анализ особенностей ближайшего окружения пациентов, их культурных, религиозных и этических ценностей, особенностей семейной жизни. Влияние семьи на суицидальное поведение несомненно. Удельный вес причин суицида семейно-бытового характера, по данным различных авторов, составляет 30--40 % (2 и 5); важным фактором суицидального риска является одиночество (10).

Только 34,5 % (мужчины - 27,8 %, женщины - 41,1 %) суицидентов состояли в браке (в том числе гражданском). В разводе на момент обследования находилось 24,6 % (мужчины - 25,2 %, женщины - 23,9 %). 9,5 % (мужчины - 26,2 %, женщины - 16,2 %) оказались вдовцами. 31,5 % (мужчины - 44,3 %, женщины - 18,8 %) не имели постоянного спутника жизни и оценивались как холостые (незамужние).

Только третья часть суицидентов - 36,5 % (мужчины - 33,0 %, женщины - 39,6 %) описывали свои взаимоотношения в семье как гармоничные, комфортные, доброжелательные. Именно в этих случаях семья выступала как действенный антисуицидальный фактор. Как правило, отношение к суицидальной попытке у пациентов из этих семей было критическим. Некоторые из них (9 человек) испытывали выраженное чувство вины и стыда из-за совершённого поступка. 30,2 % пациентов (мужчины - 29,5 %, женщины - 30,7 %) сообщали о том, что находятся в конфликтных отношениях со всеми или некоторыми членами своей семьи. Как известно, межличностные конфликты можно разделить на вертикальные и горизонтальные (8). Опираясь на такой подход, мы описали два вида горизонтальных конфликтов (конфликты между супругами и конфликты с другими родственниками) и вертикальный конфликт, к которому относились конфликты между родителями и детьми (здесь под словом «дети» учитывался не биологический возраст, а социальная роль в семье).

В категории горизонтальных конфликтов значительное количество (62 % от общего количества состоящих в конфликте обследованных) объектом своего конфликта определяли супруга. Причём только часть из них (18 %) считали виноватыми в сложившейся ситуации себя, прежде всего в эту категорию попали мужчины, считавшие себя неспособными адекватно обеспечивать благосостояние семьи. Остальные винили в сложившейся ситуации партнёра. В качестве основных причин межличностных конфликтов выступали пристрастие к спиртному кого-либо из членов семьи; несовместимость интересов и целей; материальные проблемы; аморальное поведение члена семьи; жилищные неурядицы; нарушение удовлетворения личных потребностей участников конфликта; хозяйственно-бытовые трудности; проблемы со здоровьем у родителей, детей, внуков; особенности культуры поведения и традиций.

Конфликтная ситуация, как правило, носила длительный психотравмирующий характер и являлась одним из пусковых факторов при принятии решения о самоубийстве. К категории горизонтальных отнесены конфликты с другими родственниками (9 % от общего количества состоящих в конфликте). Здесь в качестве объекта конфликта выступали родственники супруга, братья и сёстры суицидента. Среди причин этих конфликтов на первое место выходили проблемы материально-бытового характера. К оставшимся (29 % от общего количества состоящих в конфликте) суицидентам относились пациенты, находящиеся в вертикальном конфликте между родителями и детьми. Причины таких конфликтов распределились следующим образом: совместное проживание в стесненных условиях; вступление в брак с «неподходящим» человеком; отсутствие в семье согласия, взаимного уважения, дружбы; вмешательство родственников в жизнь семьи; неправильное воспитание детей в семье; взросление детей; развод или раздельное проживание родителей; создание детьми собственной семьи; подстрекательство к конфликту посторонних лиц; передел семейного имущества; борьба за власть и влияние в семье; отсутствие внуков; рождение внуков. Обычно конфликт пациентом воспринимался как неразрешимый и в результате приводил к адаптационному срыву. 24,3 % пациентов (мужчины - 26,1 %, женщины - 22,8 %) оценивали отношения в семье как формальные, прохладные или даже отчуждённые. Чаще всего причиной такого положения являлся физический или психический недуг (в том числе, алкоголизм). 9 % пациентов мужчины - 11,4 %, женщины - 6,9 %) сообщали, что находятся в хронической конфликтной ситуации со всеми членами семьи. В основном к этой категории относились пациенты с выраженными психопатическими особенностями личности.

Известно, что наличие детей является антисуицидальным фактором. Ответственность за ребёнка, по мнению самих пациентов, было основным, что удерживало от суицидальных действий ранее. В постсуицидальном периоде, при формировании критического отношения, главным антисуицидальным фактором также становились дети. И наоборот, бездетность значительно увеличивала риск совершения самоубийства. В нашем исследовании 50,8 % суицидентов (мужчины - 65,2 %, женщины - 36,7 %) никогда не имели детей. Именно в этой группе чаще имели место жалобы на отсутствие близких межличностных отношений: «нет тех, ради кого стоило бы жить». Также отмечалась закономерность, согласно которой снижение суицидального риска было прямо пропорционально количеству детей в семье. 58,8 % (мужчины - 67,5 %, женщины - 54,1 %) пациентов имели по одному ребёнку. Двое детей было у 38,6 % (мужчины - 32,5 %, женщины - 41,9 %), у 2,6 % (мужчины - отсутствуют, женщины - 4,1 %) пациентов было 3 и более детей. При формировании суицидального поведения имел значение возраст детей: чем меньше возраст детей, тем ниже уровень суицидальной активности родителей.

Большую роль в оценке суицидальных намерений играло ближайшее окружение пациентов. Здесь на первый план выступали узость и немногочисленность межличностных контактов. Часто наблюдалась своеобразная инкапсуляция пациента, его постепенная изоляция, снижение или уход от прежнего круга общения.

У 50,4 % (мужчины - 43,5 %, женщины - 57,3 %) круг общения ограничивался семьёй и близкими друзьями; суицидальный процесс у этих пациентов носил длительный характер. Снижалась профессиональная адаптация, социально приемлемые ценности нивелировались. У значительного количества из них были диагностированы депрессивные и субдепресивные расстройства. 21,6 % (мужчины - 15,7 %, женщины - 27,4 %) суицидентов избегали вступать в межличностные отношения. Именно среди этих пациентов риск совершения активных суицидальных действий был наибольшим. Позитивные социальные контакты как антисуицидальный фактор переставали играть свою роль. Как правило, это сопровождалось нарастанием социальной дезадаптации (потеря места работы, распад семьи, снижение интереса к собственному здоровью и личности). 69 % пациентов этой категории страдали эндогенными психическими расстройствами.

В ходе исследования был проведен анализ религиозного мировоззрения суицидентов. Религия как один из доминирующих факторов культуры всегда оказывала выраженное влияние на общественное сознание. А. И. Никаноров (1999) указывает, что атеистический тип мировоззрения является фактором риска развития суицидального поведения. Действительно, большинство наших пациентов относили себя к неверующим - 72 % (мужчины - 80,0 %, женщины - 64,1 %). Тем не менее в их взглядах имели место некоторые отличия. 112 человек из 167 «неверующих» пациентов демонстрировали атеистическое мировоззрение, 22 - высказывали агностические мнения, 33 - переживали «богоборческий» кризис, связанный с утратой близкого. Интерес представляет то, что до потери значимого другого религиозное чувство выступало у них как антисуицидальный фактор.

Лишь 28 % суицидентов (мужчины - 20,0 %, женщины - 35,9 %) относили себя к категории верующих. Среди них 89,2 % (мужчины - 82,6 %, женщины - 92,9 %) исповедовали православное христианство, 1,5 % (мужчины - 4,3 %, женщины - отсутствуют) - иные формы христианской религии (католицизм). Такую закономерность можно объяснить демографическими особенностями выборки. Известно, что христианство критически относится к самоубийству, так как считает его попыткой избежать страданий, ниспосланных богом, и это считается грехом. В некоторых странах (Италия, Испания, Польша, страны Латинской Америки) сильное влияние религиозного мировоззрения способствует низкому уровню самоубийств. Для большинства обследованных нами неприятие самоубийства религией не играло значительной роли при принятии решения об уходе из жизни, что вызвано фрагментарностью и непоследовательностью религиозного мировоззрения обследованных. Более того, семеро из них утверждали, что самоубийство при определённых обстоятельствах является приемлемым выбором, ссылаясь на собственное толкование особенностей христианской истории, например на жизнеописание христианских мучеников. Иное отношение к религиозным догмам демонстрировали пациенты, исповедовавшие ислам - 4,6 % (мужчины - 4,3 %, женщины - 4,6 %), который резко осуждает самовольное лишение себя жизни. Все эти лица признавали греховность своего поступка, однако «страдания этого мира» воспринимались ими более остро, чем возможное наказание в «загробном мире», что и было решающим при принятии решения о самоубийстве. Интересным представляется случай пациента, который в течение длительного времени исповедовал буддизм. В данном случае вероисповедание играло ключевую роль в формировании суицидального процесса. Известно, что в буддизме популярной является теория метемпсихоза (переселения душ). Пациент намеревался с помощью суицидального акта «изменить своё существование и ускорить процесс переселения».

Анализ ведущих ценностей и потребностей суицидентов позволил выделить определённые закономерности. 37,5 % из них (мужчины - 57,4 %, женщины - 17,9 %) в качестве ведущей обозначали потребность в материальном благополучии, что можно объяснить низким социальным статусом значительного числа обследованных. У 34,1 % (мужчины - 14,8 %, женщины - 53,0 %) ведущей потребностью были семейное благополучие и дети. 11,2 % (мужчины - 4,3 %, женщины - 17,9 %) пациентов прежде всего беспокоились о состоянии собственного здоровья. К этой категории чаще относились лица пожилого возраста, а также страдающие разными формами соматической патологии. 10,3 % (мужчины - 12,2 %, женщины - 8,5 %) были ориентированы на профессиональный рост и получение достойного образования. Лишь 4,7 % (мужчины - 7,8 %, женщины - 1,7 %) суицидентов сообщали о потребности в общественном признании. Практически не были представлены эстетические потребности и крайне редко - потребности в развитии собственной личности. Вероятно, подобное восприятие мира было ситуационным и определялось актуальной для пациента дезадаптирующей ситуацией.

Таким образом, в результате проведенного исследования удалось выделить социальные факторы суицидального риска. Типичными социальными характеристиками лиц, совершивших суицидальные попытки, были молодой возраст, профессиональная незанятость, отсутствие собственной семьи и детей. Из социокультуральных характеристик наиболее часто встречаются узкий круг общения, атеистическое мировоззрение, фиксация уровня потребностей на материальных ценностях. Эти данные важно учитывать при проведении терапевтических и профилактических мероприятий, а также при оценке суицидального риска пациентов.