Размещено на http://allbest.ru

Феномен этнической мобилизации: природа и механизмы (по результатам социологических исследований в Ульяновской области)

Качкин А.В.

Ульяновск

Сущность этнической мобилизации

Усиление в последние два десятилетия этничности в качестве одной из существенных характеристик современного общества вступило в резкое контрастирование с теоретическими представлениями о современности, описываемой в универсалистских, глобалистских категориях, заставило ученых по-новому переосмысливать как природу этничности, так и фундаментальные признаки современности.

Мифология так называемого “этнического возрождения” вызвала невиданный со времен распада колониальной системы рост этнического самосознания, который сопровождался углублением культурного плюрализма, а также различными вариациями сецессионных этнонационалистических движений. Почему, в то время как по всем расчетам этничность должна была к концу века тихо умереть, политика, основанная на экспансии этнического самосознания, вдруг с шумом возродилась во всемирном масштабе? И возрождение ли это?

Может быть это -- совершенно новый социальный феномен? Ответ на эти и многие другие вопросы, касающиеся реально сложившейся в мире этнической ситуации, привел к существенному пересмотру имевшихся теоретических представлений о природе этнического.

В социальной науке (этнологии, социальной антропологии, культурологии, социологии) сформировались три основных теоретических направления в понимании этнического: примордиализм, инструментализм и конструктивизм, которые по-разному понимают и оценивают происходящее в этнической сфере. Не вдаваясь в подробное рассмотрение этих теорий, которые широко описаны в научной литературе, отметим, что в настоящем исследовании применялся прагматический подход, позволивший использовать преимущества каждого из направлений. Использование этнической риторики, апелляция к этнической солидарности, оказываются на постсоветском пространстве важнейшим средством для мобилизации людей на совместные действия. Актуальными становится изучение процессов и механизмов этнической мобилизации. Под этнической мобилизацией в данном исследовании понимается процесс усиления групповой сплоченности на основе преобладания этнической идентичности перед иными социальными солидарностями, что обеспечивает группе целостность, согласованность действий и определенным образом противопоставляет этническую группу иным социокультурным общностям.

Этническая мобилизация, в первую очередь, оказывается мощным фактором и инструментом в борьбе за политическую власть. Большинство исследований процессов этнической мобилизации обращаются к развитым формам мобилизации этнической группы, к ситуации начавшегося межэтнического конфликта. При этом в такого рода исследованиях изначально присутствует изрядная доля ограниченности, которая определяется, во-первых, невозможностью оставаться в ситуации конфликта на позициях наблюдателя (так как конфликт обладает логикой тотальности), а во-вторых, в такой ситуации исследователь имеет дело с процессами, доведенными до крайней степени остроты и потому проявляющимися в превращенных, формах, требующих дополнительной расшифровки.

Латентные процессы в сфере этничности просто долгое время не отслеживались. Спокойные, благополучные регионы оказываются, с точки зрения исследовательской, научной, но не политической, более показательными и предпочтительными, так как конфликтные процессы находятся в них в скрытом, латентном состоянии и более приближены к своей естественной природе, в большей мере репрезентируют происходящее.

В этой связи представляет особый исследовательский интерес Средне-Волжский регион и, в частности, Ульяновская область.

Нетрудно заметить сложность и многообразие Поволжского региона, которое обнаруживается во многих проявлениях. Исследователи отмечают гетерогенность политических процессов, существенное разнообразие социально-экономических моделей, значительное различие культурных и повседневных практик, складывающихся в каждом из субъектов, составляющих Поволжский регион. Взяв за основу специфику этнической истории, особенности протекания этнических отношений, следует выделить как особую единицу внутри Поволжья регион, специфика которого связана с межэтническим многообразием, полиэтничностью. Этот регион складывается из следующих составляющих: Самарская и Ульяновская области, Татарстан, Чувашия и Мордовия.

Как отдельную эту территорию можно выделить на основании того, что с недавнего прошлого, то есть со времени распада Советского Союза и запущенного этим распадом процесса, получившего название “парад суверенитетов”, а так же в связи с возникновением реальных этнонациональных государств (Татарстан, Чувашия, Мордовии, сюда же можно отнести Мари-Эл), этот регион, располагающийся внутри России, непостижимым образом оказался пограничной зоной.

Если южная часть Поволжья определяется наличием естественной границы с Кавказским регионом, с исламским миром, представленным Кавказскими республиками, с территорией, на которой уже длительное время происходят то разгорающиеся, то затухающие военные действия, столкновения на религиозной и этнической основе и в ней формируется оборонный, милитаризированный менталитет, то основания для пограничья в Среднем Поволжье совсем иные.

Для начала следует различить два феномена. Соседство и пограничье. Они очень близки и в какой-то степени пересекаются в содержании, но при более детальном анализе имеют существенные отличия. Забегая чуть вперед, отметим, что в настоящее время наблюдается переход в исследуемом регионе от соседского сосуществования этнических групп друг с другом к пограничному состоянию. Можно дать очень простое и емкое определение соседства и соседей. Соседи -- это те, кто живет рядом, и не мешают друг другу.

Первый признак соседства - совместное проживание нескольких субъектов с необходимостью дополняется вторым признаком -- невмешательством в дела друг друга. Как только возникает вмешательство, соседи перестают быть соседями и переходят в какое-то иное качество -- они становятся друзьями, родственниками, врагами, недругами, кем-то еще, но не соседями.

Этническая история Средне-Волжского края показывает, что, по крайней мере, на протяжении примерно 400 лет основные народы, заселяющие Среднее Поволжье, жили совместно и были на протяжении всего этого времени соседями. Я имею в виду татар, чуваш, мордву и русских. 400 лет выделенная территория -- это та земля, которая, “поливалась кровью предков” (по выражению Э Хобсбаума) всех этнических групп, проживающих здесь. И за это время в сознании этих четырех народов сформировалась соседская идентичность.

Следует говорить о паттернах, в которых закрепился и социально наследуется образ совместного добрососедского проживания. Это знание стало естественной установкой, лежащей в основе отношений народов друг к другу, а сформированная в Среднем Поволжье своеобразная культура имеет полиэтническую, смешанную основу.

Это обнаруживается во многом: системе языковых заимствований, своеобразии сельских поселений, пространственного размещения дома и придворных построек, общих элементах культуры, - то есть соседское проживание во многом “снимает” проблему (так актуальную для сегодняшнего дня) выяснения того, какой этнос более “коренной” на данной территории, а в конечном счете, проблему территориальных претензий и притязаний. Коренными можно считать все четыре народа, издавна проживающие на данной территории: русских, татар, мордву и чуваш.

Совместность проживания предполагает вполне определенный “ответ” со стороны соседствующих народов, который обнаруживается в признании права на проживание рядом другого народа. Осознание совместного проживания имеет разнообразные последствия и в том числе, процессы частичной ассимиляции, диффузии, (примеры с христианизацией чуваш, частично татар, записыванием мордвы в русских во время переписей и др.). Феномен соседства предполагает и совместную общую территорию. Если рассматривать как минимум два субъекта межэтнических отношений, то общей территорией оказывается и не территория одной группы и не территория другой этнической группы.

Помимо имеющейся своей «зоны» доминирования этнической группы происходит совместное освоение социального пространства, возникает представление об общей совместной границе, за которой живут “они”, “другие”, отличающиеся от “нас”. Возникает надэтническое представление «Мы». В такой «зоне» происходит символическое переплетение культур, социальных отношений. Соседство формирует определенную идентичность, определенное самосознание, которое выходит за этнические рамки -- территориальную общность, в основе которой лежит признак совместного проживания на данной территории, например, “мы -- волжане”.

А для Ульяновской области долгое время в конце 1980-х, начале 1990-х годов (когда был сформирован миф об Ульяновском регионе, как “островке социализма или застоя”, искусственно поддерживались дотационные цены, доминировала принудительное распределение производимой продукции и прибыли от ее реализации, когда не были еще отменены продовольственные талоны) была значима областная идентичность, солидарность с группой “мы -- жители Ульяновской области”.

Исследования показывали, что уровень этнической идентичности и уровень территориальной (областной) солидарности были примерно тождественными, при некотором преобладании территориальной. Для того чтобы понять механизмы этнической мобилизации обратимся к конкретным эмпирическим данным.

Данные переписи 1989 года показывают, что на территории области проживают представители 99 национальностей и этнических групп. Преобладают (в процентах от всего населения области):

русские -- 72,83 %

татары -- 11,4 %

чуваши -- 8,35 %

мордва -- 4,37 %

Для примера приведем динамику численности мордвы и татар за последние 100 лет (в процентах ко всей численности населения Симбирско-Ульяновского региона):

Интерес представляют следующие статистические данные, которые характеризуют исходные условия возникновения и развития процесса этнической мобилизации. Компактность/диффузность проживания. В Ульяновской области представители недоминирующих “коренных” этносов проживают как диффузно, рассеянно, то есть совместно с другими этническими группами, главным образом с русскими, так и компактно, то есть имея абсолютное количественное превосходство в каком-либо населенном пункте.

В Ульяновской области действуют немалое число общественных организаций и культурно-просветительских объединений, имеющих этническую основу.

Русское население представлено одной общественной организацией.

8 общественных организаций представляют татарское население региона, все они так или иначе связаны с исламской традицией, а две имеют ярко выраженный политический аспект, фактически являются “филиалами” общетатарских объединений, базирующихся в Татарстане.

Чуваши объединены в 3 организации, имеющие культурно-просветительскую основу.

Мордва -- 2 организации, ставящие задачи сохранения мордовского языка и народных традиций.

Уже в 1998 - 1999 годах татарские, мордовские и чувашские организации объединились в национально-культурные автономии, что позволяет данным этническим группам иметь представительство в областной администрации. Интерес представляет еще один показатель -- представленность изучаемых этносов в различных профессиональных группах (результаты даны только по татарам, на основе выборочного анализа имеющихся в службах персонала данных. Материалы 1999 года по г. Ульяновску).

Медицина (больницы и поликлиники): 15,7 % татар от общего числа занятых в данной сфере.

Милиция: 14,3 %

Торговля: 19,5 %

Жилищно-коммунальное хозяйство: 21,1 %

Мелкооптовая торговля: 18,7 %

При сравнении этих данных с численностью татарского населения в Ульяновской области (11,4%), можно с некоторой осторожностью констатировать процесс этнизации (татаризации) ряда профессий и сфер общественной деятельности. Важными для выявления исходных предпосылок процессов этнической мобилизации оказываются мировоззренческие различия между исследуемыми группами. Татары, как известно, представляют собой этнорелигиозную группу, резко отличающуюся от преимущественно православных вероисповедальных групп. В ситуации религиозного возрождения, даже при условии религиозной толерантности, актуализация религиозных ценностей, становится важным различием, а ислам становится мощной объединяющей силой.

В социокультурных условиях, когда все более обнаруживает себя глобальный конфликт между христианско-европейским и исламско-восточным мирами, все чаще зоны непосредственного, интенсивного межэтнического взаимодействия становятся взрывоопасной территорией, чреватой нарастанием конфликтных ситуаций, эскалацией этнической нетерпимости. В таких зонах происходит явная или латентная этническая мобилизация. межэтнический самосозние культурный плюрализм

В этом смысле с определенной долей условности можно утверждать, что цивилизационный разлом между Западом и исламским миром, проходит непосредственно по Поволжью. Анализ содержания деятельности культурно-просветительских организаций показывает, что происходит активное освоение этнической культуры, главным образом, языка, возрождаются религиозные праздники и даже прежде забытые культы. Осуществляется апелляция к далекому прошлому, традиции как источнику легитимности или несправедливости сегодняшнего состояния.

Этническая мобилизация предполагает эмоционально-ценностное отношение к прошлому, которое воображается и конструируется этнически ориентированными интеллектуалами. Опять выделяются татары -- возникло движение так называемых «булгаристов» за переименование в татарского этноса в “болгар” или “булгар”, потомков Волжской Булгарии, государства, существовавшего до 14 века на территории Средней Волги.

В Татарстане около 200 человек сменили национальность в паспорте с записи “татарин” на запись “болгар”. В Ульяновской области отмечаются пока единичные случаи. Смысл движения очевиден -- установить родственную и, соответственно, преемственную связь с народом, издревле проживавшим на данной территории и имевшим развитую культуру и государственность. Название “татары” в России ассоциируется с монгольскими воинами, впервые появившимися на территории Средней Волги в 13 веке в составе войска Чингисхана как захватчики и в настоящее время, в ситуации возможных территориальных претензий, просто невыгодно.

Практически все исследуемые культурно-просветительские общества были зарегистрированы в период с 1991 года по 1993 год. Обнаруживается схожесть “биографий” этноориентированных организаций. На второй - третий год существования происходит, изменение идеологии организаций в направлении усиления политического аспекта, организация стремиться заявить о себе как об акторе не только культурного, но и политического поля.

Важнейшим признаком этого изменения оказывается смена типа лидерства (либо непосредственно происходит замена руководителя, либо он сам дрейфует в направлении становления как политического субъекта). В 1998 - 1999 годах возникли “национально-культурные автономии”: татарская, чувашская и мордовская. Смысл автономии заключается в объединении различных обществ одной этнической группы в единую организацию и наличие представительства этнической группы в органах областной исполнительной власти.

В интервью с руководителями организаций изменение идеологии организации, усиление политического аспекта обнаруживается через знаки “прерыва” в биографии организации (“Это было до меня”; “раньше у нас были другие задачи”, “ сейчас мы хотим заявить о себе, что мы есть”.) Наиболее часто встречающееся обозначение “прерыва” -- конструирование экспертами во время интервью темпорального разрыва, выраженного оппозицией “раньше - сейчас”. В социологической литературе выделяется два типа национализма:

1) дополитический (внеполитический) национализм, подчеркивающий родовую, примордиальную общность на основе этнокультурных признаков;

2) гражданский национализм, в основе которого лежит политическая, гражданская идентичность. Эти две идентичности, переплетаясь, существуют в настоящей реальности. Между ними нет хронологической или диахронной связи.

Можно лишь говорить о доминировании (преобладании) того или иного типа групповой и социальной солидарности. Обнаружение процесса этнической мобилизации в полной мере свидетельствует об усилении второго типа национализма. Данный подход позволяет разделить имеющиеся этноориентированные организации на два типа.

К первому типу относятся организации дополитического типа, которые осваивают культурную составляющую этноса, не затрагивая политических проблем, в частности, проблемы представительства народа в органах власти различных уровней. Ко второму типу относятся организации которые используют этническую риторику для достижения политических целей, а если более широко, для борьбы за обладание какими-либо ресурсами.

Несмотря на “дрейф” организаций в сторону усиления политической составляющей деятельности, этническая мобилизация в Ульяновской области не переходит в фазу обострения и усиления этнической конфронтации. Причина этому заключается в своеобразной модели политико-экономического развития Ульяновской области в 90-е годы.

Плотный административный контроль бывшего губернатора Ю. Горячева практически нейтрализовал самостоятельную политическую активность этнокультурных лидеров, оставив за ними только культурно-просветительскую деятельность, что принизило их роль как проводников определенной этнической политики. Более того, такой контроль стал инструментом наращивания регионального авторитаризма в Ульяновской области и средством проведения централизованной политики в этнической сфере в регионе. Это позволяет говорить о национальной политике в стиле регионального патернализма и вертикальной мобилизации местного руководящей элиты для ее реализации. Пока существует монополия на власть в регионе, мобилизационный потенциал этнических групп остается невостребованным. По крайней мере, ни на выборах в Законодательное собрание области и Государственную думу в 1995 и 1999 годах, ни на выборах губернатора Ульяновской области и мэра г. Ульяновска в 1996 году этническая проблематика не звучала вовсе и никак не была представлена в программах кандидатов Интересно отметить, что в период избирательной кампании 2000 года в Законодательное Собрание Ульяновской области была робкая попытка со стороны азербайджанской культурно-просветительской организации «Низами» зарегистрировать собственного кандидата. Однако после ряда консультаций эта идея была оставлена..

Мобилизованная этническая группа, которая не действует во имя общих целей, весь свой мобилизационный потенциал растрачивает на генерирование внутригрупповой гетерогенности. Возникают частые внутренние конфликты. В их основе -- борьба за лидерство, за навязывание группе собственной проблематики и перспективы решения групповых вопросов. Мобилизационный потенциал спускается на уровень ниже и пока используется не “по назначению”.

Так, в исследуемый период наблюдается явное противостояние местных духовных мусульманских лидеров, имеющее не только религиозную, но и политическую основу, связанную с ориентацией на различные религиозные центры (Средняя Азия и Саудовская Аравия).

Отчетливо заметны разногласия между организациями, особенно выделяются татарские общества. Интервью с экспертами из структур исполнительной власти, рядовыми участниками и лидерами общественных организаций показывают, что существует четко выраженная оппозиция “мы” - “они” внутри каждой этнической группы.

Разногласия между лидерами в рамках одной организации по стратегическим и тактическим вопросам являются общим правилом и очень часто демонстрируются внешнему наблюдателю. Иными словами, постоянно инициируется конструирование образа «иного» в «своей» группе.

Одним из основных аспектов изучения этнической мобилизации оказывается феномен этнической границы. Существенное значение имеют территориальная, символическая, временная составляющие этнической границы. В этой связи можно предложить теоретическую модель, позволяющую описать механизм этнизации социального пространства. В основе этой модели лежит принятая в феноменологической парадигматике конструктивистская концепция этничности.

Под этносом понимается устойчивая, реально существующая или существовавшая в прошлом группа, обладающая набором этнодифференцирующих признаков или маркеров, что позволяет ей создавать собственное символическое пространство, в рамках которого участники этой группы проявляют свою этничность, то есть обладают этническим самоопределением.

Важным является то, что этнические общности представляют собой символические социальные конструкции, внутри которых существует конвенциональное представление об общих единых для всех групповых маркерах - признаках. Внутри этой конструкции существует разделяемое ее членами представление о принадлежности к общности по ряду узнаваемых признаков, то есть этническая идентичность, обеспечивающая групповую солидарность.

Конструирование осуществляется благодаря целенаправленной деятельности как отдельных личностей, так и соответствующих институций. Символические границы, в которых преобладает этническая идентичность, устанавливается путем актуализации случайного, но существенно значимого для представителей группы в данный момент и в данной ситуации набора этнодифференцирующих признаков - маркеров. В условиях стабильного межэтнического взаимодействия границы этнического признаются другими общностями как данные, как «конечные основания» взаимодействия. Однако этнические символические границы даже в условиях беспроблемных отношений постоянно продолжают определяться и переопределяться участниками межэтнических взаимодействий. Значимость приобретают в первую очередь те культурные признаки, которые легко и однозначно позволяют маркировать различия, то есть этнические границы группы. Культурные маркеры в обыденном знании принимаются за объективные признаки (“историческая общность с общей историей и культурой”) этноса.

Наше исследование показало, что в зависимости от способа и условий проживания (компактно или диффузно), а также от этнической общности (татары, мордва, чуваши), культурные маркеры, задающие границы этноса могут произвольно меняться (их становится больше или меньше, появляются другие), а в соответствии с этим могут меняться и границы этнического. Осуществляется переконструирование этничности в рамках одного этноса. Таким образом, следует говорить о ситуативной этничности в рамках одного этнического сообщества. Этничность рассматривается нами в трех аспектах: 1) Этническое самосознание, то есть особая напряженность сознания и отношения к миру; 2) размеры символического пространства (фрейм), в котором актуализирована этническая идентичность; 3) границы, демаркационные линии, маркеры, позволяющие дифференцировать окружающих на этнически близких, «своих» и этнически далеких, а в худшем случае, «чужих». Этничность является социальным конструктом.

Границы символических социальных полей, которые конституируются доминированием этнической идентичности над другими идентичностями, не абсолютны. Их размеры могут меняться как в сторону увеличения, так и в сторону сокращения.

Основными факторами изменения границ являются:

а) способ проживания - чем более рассеянное проживание, тем уже пространство этничности;

б) инструментальное использование этнонационалистическими деятелями этничности - навязывемое представление об утрате этнической группой какого-либо значимого этнообразующего признака ведет к борьбе за расширение границ данных символических полей.

Можно выделить следующие этапы этнической мобилизации осуществляется следующими этапами:

а) Этап ”расставления пограничных столбов”. Интеллектуалами обнаруживаются и выделяются культурные маркеры, которые с одной стороны, отграничивают группу от других, делают межгрупповые границы непрозрачными (функция этнодифференциации), а с другой стороны, усиливают внутригрупповую этническую солидарность, объединяют группу вокруг общих признаков (функция этноинтеграции).

Чем меньшим энергетическим и культурно наследуемым потенциалом обладает этническая группа, чем меньше она отделяет себя как культурный субъект от доминирующей группы, тем больше этнообразующих признаков (маркеров) приходится, актуализировать, для того чтобы поддерживать этнокультурную самотождественность.

Так, “свое” пространство (и как территория, и как дискурс) сужается в условиях рассеянного проживания до размеров семейно-бытовой сферы, практически не проявляясь во внесемейных социальных отношениях: в профессиональной сфере, в образовании и повышении квалификации.

б) Этап “маргинализации” этноса, этнической группы, по принципу: “Как много мы утратили!”. Осуществляется тотальное формирование комплекса групповой неполноценности по отношению к предшествующим этапам исторического и культурного развития этноса.

У всех исследуемых нами этнических меньшинств (татар, чуваш, мордвы) в той или иной мере обнаруживаются признаки данного маргинального комплекса. [совокупный индекс “уровень социальной и культурной маргинальности”, полученный из сочетания положительных ответов на вопросы “Были ли за последние пять-шесть лет в Вашей жизни или жизни Вашей семьи серьезные перемены, круто изменившие Вашу судьбу?” и “Мой народ теряет свою культуру”].

Формируется то, что в социальном конструкционизме называется «установление пунктов повестки дня». На этом этапе, как и на первом, ведущую роль продолжают играть этноориентированные, дополитически настроенные интеллектуалы.

в) Этап артикуляции целей и выбранных средств для изменения нынешнего сложившегося положения и достижения проектируемых состояний. Этот этап сопровождается расширением всеми признанных границ этничности и экспансией на «чужие» символические территории.

В последнее время происходит серьезное и достаточно резкое изменение в феномене соседства. Нарушается принцип невмешательства. Причем под вмешательством/невмешательством следует понимать не только и не столько физическое вторжение в иное пространство, не только захват, не только притязания на территорию другого народа или субъекта Российской Федерации, сколько вторжение в символическое поле, пространство другого народа, который живет рядом.

Нарушение баланса символических полей, равновесия приводит к тому, что соседство сменяется феноменом пограничного состояния, когда рядом живущий уже не воспринимается как иное продолжение той же общности, а рассматривается уже как чужак, как тот, кому “мы” должны противостоять в силу складывающихся новых обстоятельств.

Такое изменение происходит в связи с возникновением этнонациональных центров в Среднем Поволжье. Наличие национально ориентированных республик становится очень существенным фактором, который изменяет нынешнюю ситуацию в данном регионе.

Итак, обнаруживается устойчивая зависимость значимости этнической идентичности в системе групповых солидарностей личности от условий проживания (рассеянное, при доминировании иного этноса; компактное, но за пределами национальной республики). Иноэтническое окружение проблематизирует поддержание этнической идентичности, одновременно актуализируя ее значение для сохранения социального благополучия.

г) Этап непосредственной мобилизации группы для совместных действий. Предыдущие этапы привели к усилению групповой сплоченности, эмансипации группы, расширению символического социального пространства, в котором раскрываются этнические практики. На данном этапе происходит перерастание мирных отношений в открытые межэтнические конфликты.

Проведенное исследование показало, что на территории Ульяновской области практически отсутствуют зоны открытых межнациональных конфликтов. Анализ региональной прессы, интервью с экспертами, проведение фокус-групп, анкетирование населения -- все исследовательские методы подтверждают данный вывод. Межэтническая обстановка в области остается благополучной, сохраняется высокий уровень этнической толерантности, преобладают позитивные этнические гетеростереотипы.

Формы, в которых осуществляется этническая мобилизация.

а) Легальные, открытые:

-- уставная деятельность общественных организаций и движений;

-- совместные “мероприятия” (праздники, собрания, визиты в регион “высоких” гостей, творческие встречи, выставки и др.), то есть действия, в которые вовлекаются не только члены организаций, а и другие граждане, представители соответствующего этноса;

-- территориальные органы самоуправления (например, религиозные приходы и сельские сходы);

-- национальные СМИ.

Проведенный анализ показал, что ни одна из легитимных форм не несет в себе деструктивного начала, направленного на разжигание межэтнической вражды ни на уровне деклараций, ни на уровне конкретных действий. Такого рода легальная деятельность обеспечивает в регионе ситуацию этнокультурного плюрализма.

б) Латентные, скрытые:

Исследование выявило, по крайней мере, две латентно складывающиеся формы этнической мобилизации -- этнизацию профессиональной деятельности (смотри статистические данные) и институт эмиссарства.

Профессиональное сообщество и профессиональная солидарность основываются на функционально-рациональном распределении обязанностей, подчиняющимся принципу анонимности, а также на принятии сообществом профессионального этоса (ценностей) и принятых социально-профессиональных стилей (практик).

В основе професиональной соотнесенности должны находиться, прежде всего, анонимно-личностные связи. Однако такой тип связи заменяется в процессе этнизации профессиональной группы клиенталистскими связями, которые основаны на знакомстве, личной взаимозависимости и взаимной преданности. Возникающая при этом зона доверия -- это не анонимно-функциональное доверие, а личностно-заинтересованное доверие.

Профессиональный коллектив, имеющий этническую составляющую, обладает уже двумя рядами маркеров, выполняющих двойственную задачу профессиональной и этнической идентификации. Это усиливает групповую солидарность, что и позволяет говорить о процессе этнизации профессиональных сообществ как о латентной форме этнической мобилизации.

Институт эмиссарства представляет собой регулярные визиты (на официальном и неофициальном уровнях) религиозных и культурных деятелей, которые становятся поводом для многочисленных встреч. Визитеры чаще всего приезжают из Узбекистана, Саудовской Аравии и Татарстана.

Конкретно для Ульяновской области обнаруживаются латентные процессы по одностороннему, произвольному расширению границ символических полей со стороны татарского этноса. При этом осуществляется определенная экспансия границ этнического, выдаваемая их лидерами за национальную эмансипацию и “возрождение культуры”. Материалы исследования позволяют рассмотреть процесс конструирования многоуровневой личной идентичности, особенно в связи с внеэтническими территориальными, гражданскими (национальными), религиозными солидарностями.

Рассмотрена идея ситуативной этнической идентичности. Понятие “Мы” настолько многопланово, что не укладывается в схему бинарных оппозиций “мы - они”, “свои - чужие”.

В условиях общероссийского системного кризиса стали возникать и отрабатываться различные стратегии как индивидуальной, так и коллективной социальной адаптации. Среди наиболее распространенных адаптационных моделей выделяется усиление групповой солидарности. Возникает установка на поиск как бы естественной, исконной, “примордиальной” социокультурной ниши, своеобразного укрытия, в ситуации нестабильности и неопределенности.

Повседневность превращается в пространство риска, но одновременно, именно в повседневности обнаруживаются структуры, способные защитить, укрыть от социально-экономических потрясений.. Этнокультурная идентичность оказывается одной из немногих значимых социальных идентичностей, выполняющих адаптивную функцию.

Возникающая ситуация воспринимается наблюдателями (исследователями) как процесс “этнического возрождения”, а самими действующими - как “приобщение к корням”, обращение к естественным, никогда не подводящим группам “своих”. При этом наблюдается усиление значимости этнической идентичности, перед иными солидарностями, происходит процесс этнизации социального пространства.

Идеальная модель процесса этнической мобилизации

Данные исследования позволяют смоделировать идеальный (в веберианском смысле) процесс этнической мобилизации. Нм представляется, что эта модель, при некотором возможном уточнении, может «работать» в любом полиэтничном регионе.

1. Ситуация межэтнического взаимодействия как соседства (“нулевой”, исходный уровень). Описывается массивом данных, полученных в условиях не компактного, а рассеянного и смешанного проживания этнических групп друг с другом. Для данной ситуации характерно различение на внеэтнические и этнические социальные практики. Внеэтнические социальные практики рассматриваются как результат возникновения и устойчивого существования профессиональных, территориальных, имущественных, статусных идентичностей.

Эти практики воплощаются в структурах, которые игнорируют этничность как значимую для них солидарность. Этническое оказывается не нужным, избыточным по отношению к качеству этих отношений.

Этнические социальные практики раскрываются через сформированную и реализуемую личную и групповую этническую идентичность, которая, с одной стороны, вплетена в сложную конфигурацию различных социальных идентичностей, а с другой стороны, локализована в конкретных социальных обстоятельствах.

Пространства, где доминирует этническая идентичность, ограничены сферой повседневного и семейного общения, деятельностью этнокультурных, просветительских организаций, этно-конфессиональной жизнью. Основания выделения данного типа ситуации взаимодействия заключаются, во-первых, в разделении сфер действия внеэтнических и этнических практик, своеобразного “удвоения” социальной реальности, а во-вторых, в доминировании принципа невмешательства в символические этнические пространства проживающих рядом, по соседству этнических групп. При описании такого типа ситуации аутентично “работает” примордиалистское понимание этничности. Примордиализм, понимаемый, в самом широком значении, как обращение к “корням”, используется как участниками межэтнического взаимодействия для придания смыслов и значений своим действиям, так и внешними наблюдателями, исследователями для интерпретации происходящего.

Исконность, укорененность, естественность этнической принадлежности и этнообразующих признаков, маркирующих границы этнического, понимается как трансляция в поколениях представления о себе как об исключительной, инаковой группе, в сравнении с соседствующими народами. Сами этнофоры исключают из рефлексии проблему условности “объективных” признаков и генеалогической случайности их обретения. Их представления базируются на естественной уникальности и историко-культурной неповторимости собственннной группы и ее культуры. Возникает интерсубъективная, интергрупповая (так как другие этнические группы также признают эту реальность, что и оказывается основой феномена соседства) реальность, которая принимается участниками взаимодействий за объективную, санкционированную давней традицией.

2. Ситуация конструирования этнической проблематики и борьбы за доминирование этнических проблем над другими социальными проблемами. Этот тип ситуации сопровождается идеологизацией уже имеющихся организаций, а также возникновением новых. Основными акторами процесса проблематизации межэтнического взаимодействия оказываются представители интеллигенции, творческих профессий, ученые (в первую очередь гуманитарии), деятели культуры. Возникает тип лидера-просветителя, раскрывающего глаза представителям свой группы на утрату исконности, отступление, от традиции. Основной способ борьбы за этническую проблематику -- апелляция к утрачиваемым примордиальным этнообразующим признакам, своеобразная маргинализация этнического сообщества. В групповое сознание внедряется представление об ущербности, ущемленности, “остаточности” этнообразующих признаков, комплекс этнокультурной неполноценности. Этот тип ситуации этнического взаимодействия характеризуется также провоцированием властей соответствующего уровня со стороны выдвигающихся этнических лидеров на то, чтобы заинтересоваться этнической проблематикой, признать ее.

Таким образом, этничность проблематизируется как со стороны участников этнических отношений, так и со стороны представителей власти. Осознание проблемы неизбежно ведет к активности по ее “разрешению”. Наблюдается “патронаж” властей этноориентированным организациям, что выражается в признании значимости выдвигаемых этнической элитой требований, а также в практике институционального представительства данного этнического сообщества в СМИ, образовании, структурах власти и т.д.

Для такой ситуации наиболее адекватным оказывается рассмотрение происходящего в дискурсе инструменталистского понимания этничности. При тщательном наблюдении обнаруживается внеэтническая компонента в мотивах и интересах действующих. Эта компонента латентно, зашифровано присутствует в межэтнических взаимодействиях. Деконструкция этничности в этом случае очень важна и эвристична. Внеэтнические контексты этнических отношений могут быть различного качества (этническое лидерство как сублимация каких-либо психологических личностных характеристик активистов; этничность как ресурс легитимации власти; этничность как способ борьбы за власть конкретного уровня и т.д.). Разделенность социальной реальности на этническую и внеэтническую исчезает за счет эмансипации, расширения внеэтнического контекста на этнические социальные практики. Этничность выступает инструментом достижения внеэтнических целей.

3. Ситуация межэтнического взаимодействия как пограничья (уровень нарастания конфликта). При изменении ситуации или восприятии акторами ситуации как изменившейся (вспомним "теорему Томаса» "Если люди определяют ситуации как реальные, то они реальны по своим последствиям"): рассеянное или компактное проживание, возникновение сильного этногосударственного центра, исчерпание ресурсов власти у политических лидеров, маргинализация этнической общности, изменение установок и идеологии доминирующего большинства, появление новой когорты политиков и т.д. - происходит переконструирование этнической идентичности путем актуализации иных этнообразующих признаков.

Возникает иное отношение, по-прежнему называемое этничность. Символическое этническое пространство расширяется, выходя за привычные и принятые другими границы. Это создает условия для пересечения с другими символическими территориями. Возникающая референтная тема, по мнению членов этнической общности, репрезентирующая их этничность, обладает мобилизующим потенциалом.

Такой темой может быть тема утраты этносом чего-то мифологически легендарного, например, территории, языка, веры. Или тема обретения, возрождения, например, государственности. Появляется особая темпоральность. Этническая группа начинает жить как бы вне настоящего - ценностью становится либо прошлое «героическое» состояние, либо будущее, во имя которого следует немедленно отказаться от настоящего. Каждый день, прожитый без борьбы - прожит зря. Пересекающиеся символические территории - эта зона, которую можно определить как пограничье, обладающее взрывоопасным потенциалом. Изменяется тип лидера. Им становится не просветитель, а политик, ведущий за собой этническую общность, призывающий к активным действиям. Группа становится мобилизованной. Этническая группа должна рассматриваться, прежде всего, как воображаемое сообщество и нуждается в определенной “деконструкции”. Можно выделить три обстоятельства, участвующие в усилении и внедрении в сознание ценности этничности.

Во-первых, большое значение имеет существование группы интеллектуалов, занимающихся ее формулированием этнических ценностей - группы историков, литераторов, преподавателей, ученых, творческих работников, так называемых “властителей дум”.

Во-вторых, негласно проводимая политика этнокультурного представительства в органах власти позволяет уже не только артикулировать этнические идеи, но и переводить их реализацию в план политического действия.

В-третьих, во времена быстрых общественных перемен простые люди реально нуждаются в так называемых “традиционных ценностях”, и таким образом, открывается широкая возможность для принятия новых понятных им идеологий.

Этничность конструктивизмом понимается не как некоторая данность, но как результат созидания, как инновационный акт творческого воображения. Очень сложным путем и благодаря действию многих механизмов этническое сознание, однажды зародившись, развивается путем последовательных переопределений на всех уровнях личности, группы и общества. Со временем оно стремится к проецированию себя на все более обширные социальные пространства.

Процесс социального конструирования происходит и на индивидуальном, и на групповом уровнях; в ходе бесчисленного множества взаимодействий в обыденной жизни индивиды участвуют в постоянном процессе определения и переопределения самих себя. Самосознание понимается, таким образом, не как некая “фиксированная суть”, а как “стратегическое самоутверждение”.

В ситуации пограничного существования наблюдается эмансипация и расширение этнических социальных практик, которые начинают раскрываться и во внеэтнических сферах, что практически неизбежно ведет к нарастанию конфликтного потенциала в обществе. В реальной практике выделенные три этапа, три уровня межэтнических взаимодействий не возникают друг за другом, сменяя предыдущий, а существуют одновременно, в каждый конкретный момент времени. Следует также заметить, что тенденция в направлении групповой мобилизации, первую очередь, характерна для татарского населения и менее выражена у других исследуемых этнических групп -- мордвы и чуваш. Данные материалы следует рассматривать не как завершенные результаты, а как обнаружение, выявление общих тенденций и закономерностей, существующих в сфере межэтнических взаимодействий. Конкретная практика существования и развития народов Среднего Поволжья свидетельствует, что мобилизационный потенциал у различных этнических групп различен.

Появляется необходимость государственного (административного, регионального) управления, в одних случаях, направленного на инициирование этнической мобилизации с целью сохранения и возрождения национальной культуры, а в других случаях, направленного на ограничение активности этнических лидеров и националистически настроенных общественных организаций с целью обеспечения прав других народов, проживающих на данной территории.

Перед государственными органами возникает задача выработать взвешенную региональную политику в области межэтнического взаимодействия, которая позволила бы избегать конфликтных ситуаций, обеспечивала бы консенсус государственных (национальных) и этнических интересов в регионе.

Размещено на Allbest.ru