Этническая память как фактор организации политического процесса Северо-Кавказского федерального округа

Размещено на http://www.allbest.ru/

Этническая память как фактор организации политического процесса Северо-Кавказского федерального округа

Аствацатурова М.А.

Этническая идентичность как платформа формирования этнической памяти

Этническая память является одним из важнейших факторов в общем комплексе этничности и этнической идентичности и как феномена, и как института См.: Андерсон Б., Бауэр О., Хрох М. Нации и национализм / Пер. с англ. и нем. Л.Е. Переяславцевой, М.С. Панина, М.Б. Гнедовского. - М.: Праксис, 2002; Предмет и проблемы этнологии и антропологии / Сост. Е.Е. Баринова. - М.: ИЭА РАН, 2016. - 346 с.. Закономерно, что рассмотрение феномена и института взаимно пересекаются, так как у феномена присутствуют институциональные свойства, а у института - феноменологические. Тем не менее, рассмотрение этнической идентичности именно как института дает некоторые преимущества с учетом тех задач, которые ставятся в конкретном теоретико-методологическом и практико-прикладном осмыслении коллективных отождествлений и групповых практик этнических сообществ в политическом процессе См.: Тишков В.А. Этнический фактор и новейшая история государственной этнополитики в России // Вестник Российской нации. Избранные труды академика РАН В.А. Тишкова о российской нации. Спецвыпуск 2008-2016. - С. 57-74..

Этническая идентичность остается весьма востребованной не только в личных и групповых жизненных стратегиях и тактиках, но и в стратегиях и тактиках групп большого значения - «больших величин» - классов, страт, партий, элит. Такие живописные термины, как «этническое Возрождение», «этнический Ренессанс», «этническое партизанство», «этнические герои», «этническая идея» и иные получили распространение в связи с трансформациями геополитической архитектуры, с распадами и образованиями государств. Этнические и этнополитические конфликты и создание непризнанных государств и спорных территорий актуализировали этническую идентичность в общем течении социально-экономических, общественно-политических и военно-политических отношений.

При каждом удобном случае и в каждой провоцирующей ситуации этническая идентичность выходит на авансцену социальности, политики, а также и политического управления и политического манипулирования. В этой связи интерес к составляющим этнической идентичности, к ее носителям и субъектам, к ее практическим проекциям, а также к ее экстраполяции является не только оправданным, но и необходимым. В этом интересе не стоит отказываться от традиционных методологических ресурсов этнологического знания (примордиализм, инструментализм, конструктивизм), особенно в их интегративном воплощении. Методологический компромисс позволяет рассматривать этническую идентичность в качестве материнской платформы формирования и функционирования этнической памяти.

Категоризация этнической памяти в политическом процессе

Категоризация этнической памяти крайне трудна в силу ее сущностно-структурной и функционально-деятельностной сложности, которая обусловлена физиологией, психологией, а также и социальностью. Многие теории памяти от Платона до Э. Блейера при их привязке к идеалистической, либо к материалистической позициям выделяют функциональность памяти. Так, субстанция памяти как свойство человеческого разума (мозга) освоена философским знанием как «способность сохранять восприятия и представления после момента переживания; память означает также (образно выражаясь) хранилище» См.: Философский энциклопедический словарь / Ред.- сост. Е.Ф. Губский и др. - М.: ИНФРА-М, 2006. - С. 330-331.. Используя общие определения памяти, будем номинировать этническую память, как физиологический и психосоциальный акт, создающий в специфических образах-следах хранилище событийных данных об истории, мифологии, культуре, религии, языке, традициях, менталитете и внешнем облике конкретного народа (как этноса).

Если сформулировать некоторые функции этнической памяти, то стоит указать, что она:

- сохраняет, накапливает и наращивает впечатления, представления, автостереотипические знания этнической группы о самой себе в событийно-сюжетном, пространственно-хронологическом, духовно-ментальном, идейно-мировоззренческом, фамилистическом направлениях;

- обеспечивает платформу этнической идентификации и самоопределения на основе репродукции привычных историко-культурных комплексов, родного языка, родных фольклорных образов, народного музыкального и иного творчества, этнопрофессионализма, народного ремесла и широких жизненных умений и приемов;

- создает визуализированные образы коллективной этнической солидарности и настороженности к иным по принципу Deja vu (уже видел) и Jamais vu (никогда не видел) Там же, с. 331., подлинность которых может быть как документально доказательна, так и сомнительна;

- укрепляет линии этнической эмпатии и внутригрупповой симпатии и признания между поколениями, между разными социально-профессиональными стратами внутри этнической группы, между основным этническим массивом и диаспорами;

- оптимизирует отношения этнического коллектива и государства, прежде всего, в случае пребывания первого в рамках «своего этнического государства» за счет этногосударственного патриотизма и упрочения этногосударственного суверенитета;

- формирует пространство внутри- и межпоколенной этнонаправленной коммуникации и информации этнического коллектива, укрепляя и расширяя ряды сторонников, апологетов, волонтеров этнической идеи как идеи приоритетной и продуктивной;

- мифологизирует реальную биографию этнического сообщества и в то же время реалистически детализирует фантастические сюжеты этногенеза, акцентируя эмоционально-позитивные и эмоционально-негативные события (победы, обретения государственности, геноцид, этноцид и др.);

- организует сообщества нового трайбализма в силу отчуждения их от современного демократического и, тем более, модернизационного процесса и императивного дисциплинирования сообществ в жестких «этнических форматах»;

- стимулирует этнические группы к аффилиации и аффектации в провозглашении и достижении требований в коллективных действиях, носящих как конструктивный («за что-то»), так и левый противоправный характер («против чего-то») и направленных против «этнических врагов», а также против власти;

- дополняет ресурсы противопоставления этнического коллектива другим этническим коллективам («мы - не они», «мы - лучше, чем они», «мы - древнее, чем они», «мы бесправнее, чем они»).

В этой связи вполне оправданным может быть рассмотрение этнической памяти как фактора организации политического процесса Авксентьев В.А. Этнополитическая идентичность в постсоветской России как фактор конфликтности // Сборник научных трудов. Сер. Гуманитарные науки. - Ставрополь, 2004. - С. 89-94..

Образы-следы этнической памяти в северокавказском политическом процессе

Этническая память в сообществах Северного Кавказа сущностно и функционально составлена общими психофизиологическими и социальными актами индивидов и коллективов. Этническая память (или этнические памяти) сообществ Северного Кавказа ценна тем, что она диверсифицирована по народам и этническим коллективам и является важным сегментом общей памяти российской нации как полиэтничного гражданского сообщества Российский Кавказ. Проблемы, поиски, решения / Под ред. Р.Г. Абдулатипова, А.-Н.З. Дибирова. - М.: Аспект-Пресс, 2015. - 600 с..

Самостоятельная ценность этнической памяти сообществ региона обусловлена самостоятельной ценностью этнической идентичности на Северном Кавказе, которая остается важнейшей базой позиционирования, функционирования, программирования и презентации. Современные северокавказские сообщества, чрезвычайно уважительно и чувствительно относятся к своему прошлому, к своим предкам и фиксируют это уважение в широкой номенклатуре образов-следов См: Культурное наследие народов Кавказа / Отв. ред. Ю.Д. Анчабадзе. - М.; СПб: Нестор-История, 2014. - 292 с.; Межэтнические отношения и религиозная ситуация в Северо-Кавказском федеральном округе. Второе полугодие и итоги 2018 г. / Отв. ред. М.А. Аствацатурова. Экспертный доклад. Научное монографическое издание. - Пятигорск: ПГУ, 2018. - 154 с.; Межэтнические отношения и религиозная ситуация в Северо-Кавказском федеральном округе. 2019 г.: Экспертный доклад. Научное монографическое издание / Под общ. ред. В. А. Тишкова; отв. ред. С. Ю. Иванова. - Ставрополь: Изд-во СКФУ, 2019. - 128 с.. Это уважение сохраняется во многих обрядово-поведенческих практиках и визуализированных атрибутах (свадебный и похоронный обряды, обряд застолья, нормы семейно-родственных, межгендерных, а также и служебно-профессиональных отношений и др.)См.: Историко-культурные традиции народов Северного Кавказа. Научно-справочное издание. Этнологическая библиотека. Вып. 1 / Под ред. В. Тишкова. - М.: ИЭА РАН; Пятигорск; Ставрополь, 2013. - 114 с.; Мир на Северном Кавказе через языки, образование, культуру. Россия - Кавказ - Мировое сообщество. Материалы VII Международного конгресса. 14-18 октября 2013 г. Симп. 1, 2, 3. - Пятигорск: ПГЛУ, 2013. - 189 с.. При этом отметим, что в сообществах региона мифология, обрядность, традиция и социальная норма максимально и гармонично вмонтированы в организацию политического процесса Проблемы консолидации народов Северного Кавказа. Материалы Всероссийской научно-практической конференции «Современные этнополитические и этноконфессиональные процессы на Северном Кавказе: проблемы и пути решения» (23-27 октября 2008 г.). - Пятигорск: РИА-КМВ, 2008. - 424 с..

Очевидное присутствие образов-следов этнической памяти в комплексе этнической идентичности северокавказских сообществ не требует научных доказательств, хотя это зафиксировано во множестве исследований Аствацатурова М.А. Этнополитические заметки из дневника Северо-Кавказского федерального округа // Вопросы политологии. 2019. - Т. 9, вып. 7 (47). - С. 1433-1441.. Они не только постоянно присутствуют в политической культуре, но и во многом определяют политическую культуру, политическое сознание, а также политическое поведение и политическое программирование этнических сообществ См.: Идентичности на Кавказе: от конфронтации к консолидации. Материалы и международного форума кавказоведов. Материалы и международного форума кавказоведов / Ред. А.В. Сериков. - Ростов-на-Дону: Фонд науки и образования, 2018. - 500 с..

Номенклатура сюжетов этнической памяти как фактора организации политического процесса СКФО разнообразна и общеизвестна, во всяком случае, в кругах экспертов и заинтересованных этнических энтузиастов. В этой номенклатуре множество проблемно-тематических сегментов, среди которых выделим несколько наиболее рельефных, это:

сегмент Кавказской войны и мухаджирства;

сегмент героизма, а также репрессий и депортаций народов в ходе Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.;

сегмент этнических конфликтов, терроризма и радикализма 1990-2000-х гг.;

сегмент национально-государственного, административно-территориального строительства и территориальных переделов;

Сегмент Кавказской войны и мухаджирства является основным политическим и политизированным сегментом, обеспечивающим не только бытования этнической памяти как образа-следа, но и функционирования этнической памяти как фактора организации северокавказского политического процесса. Масштаб этого сегмента определяется масштабом исторического события Кавказской войны 1817-1864 гг., само официальное название которой вызывает множество критических оценок См.: Кривошеев Г.Ф. Россия и СССР в войнах XX в. Потери вооружённых сил. - М.: Олма-Пресс, 2001; Вооружённые конфликты на Северном Кавказе (1920-2000 гг.); Новицкий И. Я. Управление этнополитикой Северного Кавказа. - Краснодар, 2011. - 270 с.; Дегоев В.В. Проблема Кавказской войны XIX века: Историографические итоги / Сборник русского исторического общества. Т. 2 (150): Россия и Северный Кавказ. - М., 2000; Дегоев В.В. Большая игра на Кавказе: история и современность. - М., 2003; Джахиев Г.А. О хронологии и периодизации Кавказских войн (к постановке вопроса) // Вестник Дагестанского государственного университета. Серия 2: Гуманитарные науки. - Махачкала: ДГУ, 2004. - № 3. - С. 5-8..

Следствия Кавказской войны можно в общем плане корректно обозначить как включение Северного Кавказа в политико-правовое и геополитическое пространство России, в том числе, и как буферной «проливной территории» См.: Ещенко Ю.Г. К вопросу об оценке Кавказской войны 1817-1864 гг.: Основные тенденции отечественной историографии // Университетский историк: Сборник трудов конференции / Под ред. А.Ю. Дворниченко. Исторический факультет СПбГУ. - СПб.: СПбГУ, 2010. - Т. 7. - С. 164-170; Товсултанов Р. А., Галимова Л.Н., Оздамирова Э.М. К вопросу об историографии Кавказской войны // Самарский научный вестник. - Самара: СГСПУ, 2017. - Т. 6, № 3 (20). - С. 252-258.. Однако такое включение, как впрочем, и следствия любой войны, породило множество жестоко-политических и жестко-политизированных ситуаций, имеющих как внутрироссийское, так и международное значение. Это, прежде всего: людские потери (которые в некоторых оценках трактуются как геноцид адыгов (черкесов), хотя потери были и среди иных народов региона); вынужденная политическая эмиграция представителей коренных народов региона (мухаджирство); властно-административное разделение горских сообществ на «мирных» и «немирных»; нарушение логики социального и политического генеза региональных сообществ и др. Кудаева С.Г. Адыги (черкесы) Северо-Западного Кавказа в XIX веке: Процессы трансформации и дифференциации адыгского общества / Науч ред. Э.А. Шеуджен. 2-е изд., Минобрнауки России, МГТУ. - Майкоп: Магарин О.Г., 2014. - 388 с.

С одной стороны, этот сегмент этнической памяти имеет героико-мужественную составляющую с четкой этнорелигиозной коннотацией. Документальные истории и народные легенды о сопротивлении ряда народов региона Российской империи под руководством имама Шамиля и в ходе локальных инициатив популяризируют их верность родной земле, а также и родной вере в противовес завоевателям. С другой стороны, этот сегмент исторической памяти имеет выраженную трагичную составляющую исключительно этнорелигиозной коннотации См.: Кавказская война. 20 мая 2020 г. // Кавказский узел. - https://www.kavkaz-uzel.eu/articles/171924/; Косов Г.В. Некоторые тенденции в информационном обеспечении национально-культурного и этнорелигиозного самоопределения адыго-абхазских и тюркских народов Северного Кавказа и Крыма // Современная наука и инновации. 2017. - № 4. - С. 220-231; Матвеев В.А. «Черкесский вопрос»: современные интерпретации и реалии эпохи. Исследования по прикладной и неотложной этнологии. № 226. - М.: ИЭА РАН, 2011.. Обе эти составляющие проецируются в современный политический процесс в конкретных этнических интерпретациях.

Сегмент Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. является чрезвычайно важным в коллективной этнической памяти народов Северного Кавказа. Во многом это обусловлено героическим участием представителей всех народов региона в защите Родины, а также высоким цензом военной доблести, мужества, как неотъемлемых свойств северокавказских сообществ. В сообществах региона чрезвычайно уважают подвиг соотечественников, знают и помнят героев своего этноса, а также внимательно относятся к ветеранам войны и как к героям, и как к старшим.

В то же время данный сегмент этнической памяти отягощен такими образами-следами как репрессии многих народов региона в связи с обвинениями в сотрудничестве с немецко-фашистскими оккупантами, исходя из принципа коллективной ответственности и презумпции виновности. Факты пособничества германскому Вермахту имели место, однако неправовая - насильственная процедура депортации была применена общим порядком в отношении целых народов и этнических групп См.: Бугай Н.Ф., Гонов А.М. Кавказ: народы в эшелонах (20-60-е годы). - М.: ИНСАН, 1998; Полян П.М. Не по своей воле… История и география принудительных миграций в СССР. - М.: О. Г.И. Мемориал, 2001.. Следствиями стали прямые людские и будущие демографические потери; волюнтаристское присвоение «ярлыка виноватого народа»; лишение государственности и потеря территорий исторического расселения; поражение в социальных и политических правах и др. См.: Нухажиев Н., Умахаев Х. Депортация народов: ностальгия по тоталитаризму. - Элиста: Джангар, 2009. - 328 с.

Соответственно, этническая память о событиях Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. имеет как позитивно-героическую, так и трагическую конфликтную составляющие, которые неразрывно соединены и которые, так или иначе, стимулируют этническую солидарность и целевые народов действия в политическом процессе. Как героические, так и болезненные образы-следы этого сегмента этнической памяти используются современными журналистами, учеными, общественными активистами в противостояния и отстаивании приоритетов между народами.

Сегмент этнических конфликтов, терроризма и радикализма 1990-2000-х гг. является в коллективной этнической памяти региональных сообществ максимально приближенным к современному региональному политическому процессу См.: Конфликты на Северном Кавказе. Материалы международного круглого стола / Отв. ред. В.Г. Игнатов. - Ростов/нД: Изд-во СКАГС, 2003. - 336 с.. Представители старшего поколения соотносят этот сегмент с распадом СССР, крушением социалистической системы, крахом идеологии коммунизма и интернационализма См.: Васильев Ю.В. Этнополитические процессы Юга России на рубеже 20-21 веков. От конфликтов к стабилизации. - Ростов/нД: Изд-во РГУ, 2004. - 236 с.. В коллективной этнической памяти всех народов региона живы воспоминания об этнических конфликтах, террористических актах, масштабном экстремистском воздействии 90-х начала 2000-х гг. Сотни и тысячи граждан стали прямыми, прежде всего, невольными, участниками (и жертвами) указанных трагических событий См.: Зорин В.Ю. Дневник не для себя (1989 -1999). - М.: ВИОЛАНТА, 1999. - Т. 1-2; См.: Юг России в первом десятилетии ХХI века: итоги, проблемы и перспективы / Отв. ред. В.В. Черноус. - Ростов/нД: Изд-во СКНЦ ВШ ЮФУ, 2010. - Ч. 1-2.. Жители Северо-Кавказского федерального округа (СКФО), сохраняют память о «двух чеченских войнах» См.: Тишков В.А. Общество в вооруженном конфликте. Этнография чеченской войны. - М.: Наука, 2001. - 552 с.; Россия и Чечня: поиски выхода / Сост. Я.А. Гордин. - СПб: ЗВЕЗДА, 2003. - 236 с. и об антитеррористических операциях, об осетино-ингушском конфликте 1992 г. Цуциев А.А. Осетино-ингушский конфликт (1992--...): его предыстория и факторы развития. Историко-социологический очерк. - М.: РОССПЭН, 1998. - С. 146-147; Ингушетия и Осетия: конфликт без федерального предела // Кавполит, 6.06.2016. - http:// kavpolit.com/articles/konflikt_bez_federalnogo_predela-26200/; Албогачиева М. Осетино-ингушский конфликт: причины и последствия трагедии осени 1992 года. - https://cyberleninka.ru/article/n/osetino-ingushskiy-konflikt-prichiny-i-posledstviya-tragedii-oseni-1992-goda., о межэтническом электоральном противостоянии в Карачаево-Черкесии, о межэтнических противоречиях в Кабардино-Балкарии, о террористическом акте в г. Будённовске 1995 г., о беспрецедентном террористическом акте в г. Беслане в2004 г., а также о нападении террористов на г. Назрань в 2004 г., на г. Нальчик в 2005 г. и др.

Вследствие указанных сюжетов этот сегмент этнической памяти отмечен формированием устойчивых и чрезвычайно опасных взаимных страхов, опасений, а также вражды и ненависти, ассоциаций угроз терроризма и экстремизма с определёнными народами и конкретной религией.

Данный сегмент этнической памяти отличается высокой степенью «живучести» и функциональности и имеет непосредственные проекции в организацию современного регионального политического процесса Аккиева С.И., Теммоев И.Ю. Этнополитические процессы и этническая мобилизация карачаевцев и балкарцев в конце ХХ - начале ХХI в. // Каспийский регион: политика, экономика, культура. 2014. - № 2 (39). - С. 145-150.. Также он разворачивается и в политико-управленческом, административном процессе, процессе элитообразования и ротации управленческих кадров, который в регионе также существенно, если не глобально этнизирован См.: Адиев А.З., Щербина Е.А. Дагестан и Карачаево-Черкесия: проблемы регулирования этнического состава в органах власти в полиэтничных регионах // Власть. 2017. - № 2. - С. 59-63; Аствацатурова М.А. Современные этнополитические процессы и политико-управленческие тренды в Северо-Кавказском федеральном округе // Политика развития, государство и мировой порядок: Материалы VIII Всероссийского конгресса политологов, Москва, 6-8 декабря 2018 г. / Под общ. ред. О.В. Гаман-Голутвиной, Л.В. Сморгунова, Л.Н. Тимофеевой. - М.: Аспект Пресс, 2018. - С. 46-47..

Сегмент национально-государственного, административно-территориального строительства, территориальных переделов и споров имеет самостоятельную значимость на Северном Кавказе в силу малого территориального ресурса, мозаичного и чересполосного расселения народов. Земельно-территориальный вопрос является альфой и омегой политического процесса, в котором каждый народ представляет свои убедительные аргументы и свои приоритеты на «исконную территорию», на этническую автономию и государственность разного уровня. Практически все национальные вопросы, не решенные и не решаемые в СКФО, имеют выраженный причинно-территориальный ряд, пополняемый новыми конфликтогенными каузами.

Территориальные противоречия и этнотерриториальные конфликты, зачастую, катализированы политико-административными решениями, которые сталкивали и сталкивают территориальные интересы народов Ярлыкапов: земельные конфликты перерастают в политические и усугубляются бездействием чиновников // Кавказский Узел. 20 декабря 2011 г. - https: www.kavkaz-uzel.eu/articles/197969/; Гриценко А.А. Земельный вопрос на Северном Кавказе. - https://elibrary.ru/item.asp?id=32295381; Атласкирова А.Р. Земельные конфликты в Кабардино-Балкарской Республике: причины и особенности // Социодинамика. 2018. - № 9. - С. 69-76.. Так в ходе советского национально-государственного строительства на территории региона были созданы, ликвидированы, воссозданы и трансформированы несколько национальных автономий (районов, округов, республик) См.: Национально-государственное строительство Российской Федерации: Северный Кавказ (1917--1941 гг.). - Майкоп: Меоты, 1995. - С. 225-226.. В результате административно-территориальных преобразований границы субъектов СССР и затем РФ разделили родственные и объединены неродственные народы, создали спорные территориальные зоны и населенные пункты. Многие народы не получили форм национальной государственности, иные народы утратили свои этнотерриториальные пространства, национальную государственность, населенные пункты в связи с депортациями и переподчинениями территорий. Как показали события 2018-2019 гг., нарастанию порога взаимного раздражения этнических сообществ по поводу спорных территорий способствуют в негативном смысле и некоторые современные решения власти.

Данный сегмент этнической памяти имеет большой позитивный ресурс в силу глубокой привязанности северокавказских сообществ к территории происхождения и проживания как к родной земле, земле предков, на которой сосредоточены исторические святыни, святыни веры и традиции. В то же время этот сегмент этнической памяти отягощён существенным конфликтогенным содержанием в силу нерешенности многих этнотерриториальных и политико-территориальных проблем.

Некоторые обобщения

Отмеченные сегменты этнической памяти определяют ее факторность в организации политического процесса. Закономерно, что исторические, документальные, статистические, литературные, научно-поисковые данные, Интернет-блоговые, социально-сетевые, а также и живые образы-следы этнической памяти имеют прямые проекции в политику и в коллективные политические акции и требования. Среди них:

- увековечение памяти о жертвах Кавказской войны в специально учрежденных праздниках и в днях памяти, днях траура (республиканского, всероссийского и международного статуса), которые становятся рубежами политической консолидации под объединяющими политизированным символами - этнические флаги, слоганы, призывы, национальный костюм, национальный танец и песенное искусство;

- организация этнических общественно-политических движений и объединений, проведение форумов и съездов (этнических и всеэтнических с международным участием), которые являются площадками публичной этнической политики и прямого этнического политического участия и которые не только сотрудничают с властью, но и принимают декларации, обращения, заявления, часто противостоящие решениям власти и отдельных политиков;

- проведение этнических флэш-мобов у памятных историко-культурных и природных объектов, святых мест (ущелья, камни, рощи, деревья); организация автокроссов и конных маршей, шествий по памятным историческим маршрутам в честь славных и трагических событий этногенеза, которые становятся базами эмоциональной этнической консолидации, внутриэтнической эмпатии, а также и социального и политического противопоставления себя другим этническим коллективам;

- организация (научно-исследовательского, информационного, политико-управленческого, а также и инициативного) обсуждения сюжетов, образов-следов этнической памяти как профессионалами-учеными и управленцами-функционерами, так и блогерами, активистами социальных сетей и Интернет-ресурсов, которые являются нарративной, эмпирической, дискурсной базой реагирования северокавказского сообщества на историю и современность народов региона.

Рекомендации, которые могут быть интересны органам власти и управления, национально-культурным институтам гражданского общества, СМИ:

как видно, этническая память выступает не только эмоционально-образным, но и рационально-институциональным фактором организации политического процесса на Северном Кавказе. В этой связи она требует не только историко-культурного осмысления, но и уважительного политико-управленческого оформления в корректных формах. Поэтому работникам профильных органов власти и МСУ, руководителям национально-культурных религиозных организаций, журналистам, блогерам, этническим активистам и лидерам целесообразно:

- обладать известной суммой достоверных знаний об истории, культуре, ментальности, традициях, о значимых событиях, тенденциях и закономерностях этногенеза народов региона;

- знать главные проблемно-противоречивые сюжеты народной истории, содержание национальных вопросов, имеющих явные проекции в политический процесс и обусловливающих стремление сообществ к этнополитическому реваншу;

- соотносить политическую программатику и политико-направленную деятельность этнических сообществ с современными правовыми и политическими реалиями, с законодательством и политическими доктринами РФ, с Конституцией РФ;

- выделять в информационном, политико-управленческом, общественном дискурсе привлекательные историко-культурные сюжеты и тенденции, объединяющие северокавказское сообщество на базе общих ценностей и общезначимых образов-следов этнической памяти в рамках российской гражданской идентичности;

- стремиться к корректному использованию старых традиций и вместе с тем к изобретению новых традиций, отражающих запросы современного поколения северокавказских сообществ и приемлемых для формирования новых перспективных позитивных общерегиональных образов-следов этнической памяти;

- профилактировать циничное использование фактора этнической памяти в провокационной дестабилизации общественно-политических отношений, власти и граждан, отношений народов;

- принимать значимые для этнических коллективов решения административно-территориальной, культурно-языковой, культурно-конфессиональной, организационно-обрядовой направленности только после общественной, правовой, политической, научно-исследовательской экспертизы;

- организовывать общественно-значимые надэтнические акции общероссийского, гуманитарно-гуманистического содержания, проводящие в жизнь традиционные и новационные ценности;

- привлекать к празднованию значимых памятных дат истории, культуры, мифологии, фольклора представителей разных этнических групп (северокавказские автохтоны, русские, казачество, диаспоры) и придавать им интернациональный, общедоступный, общепопулярный характер.

этнический память межпоколенный

Размещено на Allbest.ru