Образ восприятия эвенков в художественной этнографии китайских писателей (на материале творчества Ужерту)

Размещено на http://allbest.ru

Амурский государственный университет

Образ восприятия эвенков в художественной этнографии китайских писателей (на материале творчества Ужерту)

Дэн Голун

The Image of the Perception of the Evenki in the Artistic Ethnography of Chinese Writers (Based on the Material of the Work by Uzhertu)

Deng Guo Long

Amur State University, Blagoveshchensk, Russia

The Evenki are a small ethnic group living in Russia and China, which has preserved its traditional culture and rituals. The “Evenk theme” has become a significant phenomenon in modern Chinese literature and has contributed to ethnographic studies of Evenk culture.

The relevance of the study is due to the interest of modern literary criticism in various artistic projections of imagological methodology through the prism of ethnic cultures, as well as the attention of modern Chinese writers to the life of small nationalities.

The aim of the study was the imagological analysis of the image of the self-perception of the Evenki in the artistic ethnography of the Evenk writer Uzhertu. The research is based on the methodological developments in the field of artistic ethnography, as well as imagological studies of cultural images and artistic images of perception in literature.

The principle of attracting and using ethnographic material is based on the works by Russian ethnographers. During the research, the stories of Uzhertu were analyzed.

The image of the Evenk in his works is given from the point of view of self-perception. At the same time, it is emphasized that despite the positive qualities, the Evenk nation is weak and small in number, dissolving in the Han culture under the influence of globalization, modernization, and developing economy. As a representative of an ancient ethnos, faced with the impact of modern civilization, with each new stage of creativity, Uzhertu became more and more aware of his responsibility to his people, trying to fix and preserve its unique culture in an artistic form.

In the “Evenk” works by Uzhertu, the main typological techniques of artistic ethnography were captured: the creation of images of perception of a foreign culture (Han) and images of perception, the imprinting of traditional religious ideas and a mythological picture of the world, a description of household and trade customs and rituals. Uzhertu sadly records the processes of enveloping the Evenks, their dissolution in the Han culture and everyday life.

Keywords: image of perception, image of self-perception, artistic ethnography, the Evenki, ethnic minorities, Uzhertu, modern Chinese literature

Введение

Художественное запечатление образов этнического сознания в литературе - тема дискуссионная, в настоящее время активно обсуждаемая с точки зрения разных методологических традиций, эмпирических данных, сложившихся культурных парадигм [1-4]. Ключевыми понятиями имагологических исследований художественной репрезентации образов «своего/чужого» в этническом сознании становятся понятия «культурный образ» [5], «художественный образ восприятия» [6; 7].

В китайском литературоведении имаго- логическое направление появилось недавно, что обусловлено сложными социально-политическими процессами XX в. внутри страны (борьбой за создание национального государства, противоречиями социалистического строительства в 1950-1970-е гг., «культурной революцией» и т. д.).

Лишь в конце прошлого столетия в Китае объявлена «политика открытости», утверждена национальная программа поддержки малых народностей, населяющих Китай, начато повсеместное изучение их этнических культур.

Большие трудности связаны с изучением народов Северо-Восточного Китая - практически до 1949 г. эти территории, населённые в основном маньчжурами и рассматриваемые как их вотчина, оставались на периферии китайской научной, общественной и литературной мысли. За годы «культурной революции» практически утерян багаж, накопленный в исследовании этнической карты региона русскими эмигрантами [7] и японскими исследователями, изучающими северо-восточные земли и народы с целью дальнейшего использования этих знаний в экспансионистских целях.

В настоящее время Северо-Восток Китая населяют самые разные народы, коренными из них считаются дауры [Й^^Й], маньчжуры [ЖВ], эвенки [^ЖЖЖ] и орочоны [WЈ#B] (в китайской научной традиции эти народы традиционно разделяются) [8].

Эвенки - малочисленная этническая группа; согласно статистике пятой национальной переписи населения 2000 г., население эвенков составляет 30 505 человек.

В основном они проживают в эвенкийском автономном районе [8, с. 1]. Поколениями это традиционное общество жило по законам тайги. 5 марта 1958 г. Народный комитет автономного района Внутренняя Монголия подписал Уведомление об объединённом изменении названий «саурон», «тунгус» и «якут» на «эвенки»¹.

После принятия нового статуса эвенки под воздействием выдвигаемых внутренней политикой Китая требований модернизации постепенно утратили свой традиционный образ жизни, занялись сельским хозяйством и животноводством, приняв китайский язык и культуру. Лишь небольшая часть эвенков-оленеводов [^Ж^ЖЙ] осталась на исконной территории в лесах горного Хингана, сохранив свой язык и традиции, обычаи, устный фольклор.

Первые попытки исследования социального и экономического развития, этнической истории и культуры эвенков предприняли в 1950-е гг. в Автономном округе Внутренней Монголии. Отчёт студентов из Яньцзина, Университета Цинхуа и Пекинского университета в Хулунбуире стал первым опытом этнологического исследования после основания Китайской Народной Республики Уведомление Народного комитета автономного района Внутренняя Монголия об объединённом изме-нении названий «саурон», «тунгус» и «якут» на «эвен-ки» в данном регионе // Политические новости Внутрен-ней Монголии. - 1960. - № 12. - С. 3. = ІЙЖ^ЙдаИА К8йЈ. АТЙИ“Ж^\“йЖЧТ\“т1Г^-5Ш^ Ж^ЖЙЯЯ, Ж // ЙЖ*ЙЖ. - 1960. - № 12. - Я. 3. Отчёт об этнических расследованиях Лиги Хуна Внутренней Монголии, составленный группой по ис-следованию трудовой деятельности Монголии летом 1950 г. (университеты Яньцзина, Цинхуа и Пекина). - Хух-хото: Народное изд-во Внутренней Монголии, 1997. - 302 с. = ЯЯЖ^^Л1950^ЖМЙ»ЈТ^ ЇЙ*ІЯ^«ІЙЖЈ|^ЙЙК;ОІ*Й^. - Ю^ЯЙЖ* АКЖ®Й, 1997. - 302 Я..

Но лишь в конце 1980-х гг. правительство Китая организовало масштабные этнографические экспедиции для сбора и сохранения культурного наследия эвенков.

В целях реализации политики национального равенства и единства, обеспечения равного статуса этнических меньшинств организовали многочисленные экспедиции в эвенкийскую среду [9; 10].

В этот период учёные, успевшие застать живые религиозные практики коренных народов Северо-Восточного Китая, уделили большое внимание шаманизму эвенков («Исследование шаманизма» [11], «Таинственный мир шаманов» [12], «Шаманизм в Северо-Восточной Азии» [1], «Эвенкийский шаманизм» [13], «Исследование шаманизма северного этноса Китая» [14] и др.). культура эвенкийский литература китайский ужерту

В то время как на приграничной российской стороне к началу XXI в. уже сложилась мощная этнографическая традиция изучения эвенков (С. М. Широкогоров, Г. М. Василевич, А. И. Мазин, А. П. Забияко [15-17]), сформировалась художественная традиция отражения их культуры, обычаев, религии (Г. А. Федосеев, В. Г. Лецик и др.), появились филологические исследования, посвящённые образу эвенков в художественной этнографии [18] - в китайской литературе эвенкийская тема появляется только в начале 80-х гг. ХХ в., а её литературоведческое изучение делает только первые шаги.

Зарождение и развитие эвенкийской темы тесно связано с так называемым «экологическим направлением» в китайской литературе [8]. Его концепция такова: с усилением социальной модернизации и глобализации жизненное пространство этнических меньшинств постоянно уменьшается, а национальные традиции и культура сталкиваются с реалиями современного мира. Чтобы привлечь внимание общества, защитить культуру и традиции этнических меньшинств, писатели последовательно создают на основе этнического материала произведения, затрагивающие повседневную жизнь, этническую культуру и религиозные традиции малых народов.

Яркими представителями эвенкийской темы в литературе стали писатели-эвенки Ужерту («Шаман, наш шаман» и др.) Ужерту. Шаман, наш шаман: рассказы. - Синин: Народное изд-во Цинхай, 2014. - 298 с. = Д^^Щ. ^ Я 8W1 'МЙЖ. - йЖ ЖЖАКЖ®ЙЖ®^, 2014. - 298 Я. и Тукедонг Циншэн («Шаманское солнце») Тукедонг Циншэн. Шаманское солнце. - Хух-хо- то: Народное изд-во Внутренней Монголии, 2009. - 249 с. = ^Й4-^Й. ^ЖЙАИ. - ^да^Й: ІЙЖ^АК Ж®&, 2009. - 249 Я., а также ханьская писательница Чи Цзыцзянь («Правый берег реки Эргуна») Чи Цзыцзянь. Правый берег реки Эргуна. - Пе-кин: Лит. изд-во народной литературы, 2014. - 273 с. = ®TS. Я^*ЯЯЈЯ - ^Ж:АК*^Ж®Й, 2014. - 273 Я. и др. Безусловно, в текстах этих авторов образы эвенков будут отличаться в полном соответствии с дихотомией «своё/чужое».

Ужерту (имя при рождении Ту Шаомин, 1952 г. р.) родился в г. Уланхот аймака Хинган Внутренней Монголии, в семье эвенка и даурки. Детство писателя прошло в посёлке Ньерджи [] (побережье реки Нэньцзян даурского округа Морида- ва), где основной была китайская культура. До 17 лет Ужерту не знал родного языка, не имел точного представления о своём народе и его традициях.

После окончания школы он переехал и начал работать в Олгуя-Эвенкийской национальной области [Й#Ж^®Р >шЖЖ^], где в те годы ещё относительно сохранялась традиционная охотничья культура эвенков. В это время в юноше проснулись чувства глубокой причастности к эвенкийской культуре и её традициям [19].

Осознание собственной этничности шло постепенно: Ужерту овладевал эвенкийскими охотничьими навыками в Олгуе, проникаясь традиционными представлениями эвенков, превращаясь из «горного чужака», которого даже охотничья собака считала чужим, в настоящего эвенка, ориентирующегося свободно в тайге: «Первый раз я получил новый охотничий костюм, первый раз выбрал охотничье ружьё, первый раз охотился на белок, встретил первого большого медведя во время охоты, первый раз увидел делёж добычи и впервые поклонился богам в горах...»¹.

Эти переживания не только дали ему всестороннее понимание своего этноса и чувство этнической сопричастности, но и побудили к литературному запечатлению традиционной жизни своего народа. Как человек маргинального типа сознания, рождённый в межэтническом браке, Ужерту стал наиболее активным проводником этнических интересов эвенков [20].

Он начал писать в 1976 г., а в 1978 г. уже публиковал свои произведения в центральных литературных журналах («Народная литература», «Степь» и «Шандан»). Его рассказы сразу же привлекли внимание китайского литературного мира [8, с. 129].

В настоящее время Ужерту считается одним из самых влиятельных писателей в области литературы этнических меньшинств и даже в современной литературе Китая [21]. Произведения китайского эвенка известны в России - их переводят Ужерту. День, когда я охотился в лесу // Шаман, наш шаман: рассказы / Ужерту. - Синин: Народное изд-во Цинхай, 2014. - С. 280. = йй^Ф^^ЙНФ // ЙЙ ФЖ. ®^: ЖЖАКЖ®ЙЖ®^, 2014. - Я. 280. Ужерту. Судьба охотника / пер. Е. И. Рождествен-ской-Молчановой // Современная новелла Китая. - М.: Художественная литература, 1988; Он же. Янтарный костёр / пер. Н. А. Спешнева // Современная китайская проза. Багровое облако. - М.: АСТ, 2007. - 512 с. и исследуют (Ю. Г. Хазанкович, Ю. А. Дрейзис, О. Н. Рисухина, А. Н. Коробова, Т. В. Воронченко, Ван Сыхэн и др.).

Методология и методы исследования. В основе исследования - методологические разработки в области художественной этнографии эвенков А. А. Забияко [18; 20], а также имагологические исследования культурных образов (А. Д. Пажо) [5] и художественных образов восприятия в литературе (А. А. Забияко, Е. В. Сенина [4; 6; 22], Ван Юйци).

Принцип привлечения и использования этнографического материала базируется на трудах Г. М. Василевич, А. И. Мазина, А. П. Забияко и др. [17; 23]; анализ литературных текстов с позиции художественной этнографии соотнесён с работами А. А. Забияко.

Образ восприятия запечатлевает образ чужого, образ же самовосприятия направлен на своё, свой народ. Ужерту - эвенк по рождению, но ставший эвенком по духу только в сознательном возрасте.

Он считает себя эвенком, что позволяет рассматривать художественный образ восприятия эвенка в его творчестве с позиции саморецепции.

Методология анализа включает культурно-исторический метод (в исследовании контекста создания произведений об эвенках), сравнительно-исторический метод (при сравнении различных исторических этапов в жизни этнической группы), переводоведческую методику. В культурно-исторической и сравнительно-исторической части исследования мы опираемся на труды Конг Фаньчжи [24], Тун Цинбиня [19], Бао Гуйменя [21].

Результаты исследования и их обсуждение

Исследователи разделяют творчество Ужерту на три этапа [Там же]. Первый этап творчества Ужерту - с 1978 по 1983 г. - связан с первыми впечатлениями от знакомства со своим этносом. Эти рассказы относятся к сложному периоду китайской истории (возрождения и модернизации после «культурной революции»), кардинально изменившему жизнь этнических меньшинств. К наиболее ярким произведениям этого времени относятся «Олень с семью рогами», «Янтарный костёр» и «Старик и олень».

«Янтарный костёр» опубликован в 1983 г. Сюжет рассказа основан на житейской истории: охотник-эвенк Нику ведёт свою тяжелобольную жену Тали в больницу за горой. По дороге они видят следы трёх незнакомцев и понимают, что те заблудились в лесу. Нику оказывается перед выбором: спасать жену или незнакомых людей. Хотя его жена испытывает сильнейшие боли, она разделяет стремление мужа помочь «чужакам», уговаривает его отправиться по следам незнакомцев: «Кашель... кашель... кашель... Я так тяжело говорю, сердце бьётся! Нику, ты... иди... иди! Я знаю, ты ждёшь моих слов!»¹ Нику оставляет жену ночью в лесу под присмотром 14-летнего сына Цюке и отправляется на поиски. Несмотря на сильный дождь, Нику находит трёх замерзающих китайцев, быстро разводит костёр и идёт на охоту. Нику - опытный следопыт, он рассказывает заблудившимся путникам, как выбраться к людям. Бедняга стремится скорее вернуться к жене, но люди умоляют не бросать их и сопроводить дальше.

Ужерту обращает внимание на особый склад этнического характера эвенков и их таёжную этику. На протяжении повествования герой находится в состоянии трудного выбора: спасти троих незнакомцев или оказать помощь жене. Для таёжных эвенков помощь оказавшемуся в беде путнику - непреложный закон. Спасённые эвенком китайцы очень благодарны и взволнованы, но Нику - спокоен, он понимает, что так поступил бы каждый: «“Вы спасли жизни нас троих!” - старик в очках тряс губами, и его глаза были влажными. Нику сел, посмотрел на них и ничего не сказал. Ему нечего было сказать. Независимо от того, какой эвенк встретит подобное в лесу, он сделает то же самое, что и он. Просто у некоторых это получается хорошо, а у некоторых - нет» Ужерту. Янтарный костёр // Шаман, наш шаман: рассказы / Ужерту. - Синин: Народное изд-во Цинхай, 2014. - С. 69. = ЙЯ6ЙЖА // ЭЙ: ФЖ. - ЙТ: ЖЖА КЖ®ЙЖ®^, 2014. - Я. 69. Там же. - С. 73..

Таёжная этика эвенков определяется их пантеистическим отношением к природе, для них она - живое существо, мать всего сущего. Люди - дети природы, и о них нужно заботиться.

Любовь к природе, родной земле, лесу и горам у эвенков в крови, они не хотят уходить в город, даже если смертельно больны. Тали перед смертью говорит: «На горе... Я не чувствую себя неловко, даже когда умираю... Это не из-за страха, что ты рассердишься, я действительно не хочу спускаться с горы на этот раз...Если я действительно умру, похороните меня на горе» Там же. - С. 67..

Лес и горы - место рождения и место смерти, они принимают своих детей и помогают им, поддерживают дух и дают силы. Вне привычной среды обитания эвенки теряют человеческий облик. Нику вспоминал свою жизнь в городе: «Нику вернулся к огню и молча сел. По какой-то причине он вспомнил то, что делало его неприятным в прошлом. Он вспомнил то время, когда он, пьяный, лежал в придорожной канаве в ближайшем городке, группа детей без всякой причины бросала в него камни. Он также вспомнил, что однажды он шёл по оживлённой улице с дробовиком и в окровавленном охотничьем костюме. Многие люди смотрели на него таким странным взглядом. Выражение лица официантки... Он вспомнил её кривой нос, прикрытый рот. Он также вспомнил... он почувствовал боль в носу и хотел найти место, где никто бы это не видел. Он поднял голову и посмотрел на голубое небо. Небо над горой было таким голубым и чистым. Он чувствовал, что голубое небо было недалеко от него, совсем недалеко» Там же. - С. 75..

Когда-то давно близость родного неба позволила ему вернуться в родной лес и стать достойным человеком, а не умереть пьяным в придорожной канаве. В городе он был слаб и сам себе противен.

Нику - настоящий лесной человек, он ловко находит заблудившихся путников, разводит костёр, делает им постели из еловых веток и идёт на охоту, хотя сам устал и измучен: «Тёмной ночью Нику нашёл троих замёрзших прохожих во время сильного дождя. Он построил для них временные убежища и нарубил веток для костра и лежаков. Он был измучен и истощён, но смог спасти жизни людей» Там же. - С. 69.. В лесу он чувствует себя как дома, прекрасно ориентируется, он ловок и смел, в отличие от городских жителей: «Эти трое парней волочатся, как раненые кабаны, может, ещё не ели!» Там же.. Помогая заблудившимся ханьцам, Нику упускает время: из-за сильного дождя мост к больнице сломался, его жена умерла. Сын, похоронив мать, под проливным дождём находит Нику. Финальный эпизод рассказа символичен: спины эвенков, отца и сына, исчезают в лесу.

«Олень с семью рогами» - рассказ, написанный в 1981 г. Его главная тема - инициационная: обучение юных эвенков не только охоте, но и любви к лесу, пониманию его законов, их становление как охотников. Сюжетно-композиционные особенности вновь определяются пантеистической картиной мира эвенков: фабула рассказа подчинена этапам воспитания 13-летнего юноши его отчимом Джиттом. Тотемный образ полуреального, полумифического оленя с семью рогами лежит в основе каузальных связей повествования. Оно ведётся от первого лица мальчика-подростка, рассказывающего о том, что после смерти отца в их семью пришел отчим, суровый и властный мужчина. Джитт постоянно называет мальчика бесполезным и подталкивает его пойти на охоту в одиночку: «Однажды, раздосадованный словами отчима, я попросил дробовик, который оставил мой отец, и решил пойти на охоту, чтобы доказать, что я не бесполезен для Джитта!» Ужерту. Олень с семью рогами // Шаман, наш шаман: рассказы / Ужерту. - Синин: Народное изд-во Цинхай, 2014. - С. 54. = ^ХЙЯЙ^Й // ЙАЮ: Мй Ж. - ЙТ: »ЖАКЖ®ЙЖ®^, 2014. - Я. 54.

Мальчик решает пойти на охоту и встречает прекрасное животное - оленя с рогами в форме семи лучей. Он ранит животное, но не убивает. Позже он ещё дважды встретит этого оленя, когда самец отбивает своё стадо от волка. Мальчика восхищает смелость и красота животного, он убивает волка, напавшего на оленей. Джитт помогает мальчику и оленю - оказалось, что он так хотел обучить подростка лесной жизни: ценить каждое живое существо. Он наблюдал за мальчиком издалека и был очень доволен его поступками.

Отправляясь в лес, мальчик был настроен только доказать, что он - охотник, но встречи с оленем с семью рогами меняют его мировосприятие: он видит красоту, силу, смелость животного, переживает и волнуется за него, в конце концов, помогает спастись: «Третья встреча с этим оленем произошла осенью на охоте. Я сразу понял, что олень, сражающийся с четырьмя волками, был семирожковым оленем. Он всё ещё был сильным и храбрым, но я волновался, что его превосходят численностью, поэтому я застрелил волка. Самца оленя снова отпустил» Там же. - С. 55..

Ситуация спасения оленя решительно меняет его отношения с отчимом, который всё это время присматривался к мальчику, а теперь очень гордится его поступком: «К моему удивлению, Джитт не стал ругать меня за то, что позволил оленю уйти, а крепко обнял меня своими большими руками. Он на жизненном примере объяснил мне, как стать настоящим охотником-эвенком, и как эвенки уважают жизнь и относятся к ней по-доброму» Там же. - С. 56..

Джитт учит пасынка не словами, а делом. Встречи с оленем с семью рогами помогают мальчику понять, что есть главное в жизни его народа: «Хотя мы живём охотой, мы никогда не бываем жадными. Поколения следуют закону гармонии и устойчивости в лесу» Там же. - С. 57..

Рассказ «Старик и олень» (1988) описывает историю 81-летнего эвенка, возвращающегося в лес со своим внуком после «экологической миграции» в Олгуя-Эвенкийскую область. Старик вспоминает истории своей лесной жизни, своих «старых друзей» - растений и деревьев в горах. Любовь старого эвенка к природе выражается в каждом жесте, в каждом слове, ведь все окружающие его предметы - его друзья, которые помнят его: «Старик шёл по небольшой дороге, сломал рукой мёртвую ветку и ступил ногой по упавшему дереву на землю. Он остановился у сосны и потянулся, чтобы погладить ствол:

- Ты всё ещё знаешь меня... - голос старика был хриплым.

- Дедушка, с кем ты говоришь? - спросил ребёнок.

- С моим другом!

- Ой, ты говоришь с сосной» Ужерту. Старик и олень // Шаман, наш шаман: рассказы / Ужерту. - Синин: Народное изд-во Цинхай, 2014. - С. 20. = ^АЭДЙ // , Ш: МЖ. - йт: ЖЖА КЖ®йЖ®Т, 2014. - Я. 20..

Старик мечтает услышать знакомые звуки оленьих криков, наполнявших лес в былые времена: «Я здесь, чтобы послушать голоса диких оленей, как если бы вы слушали песню по радио. Это настоящая песня, она будет спета для меня!» Там же. - С. 22.

Тщетно ждёт он один, два и три дня, наконец, он не смог ничего дождаться, поэтому старик берёт охотничий свисток, издающий крики оленей-самцов и детёнышей. Старик завещает своему внуку запомнить эти звуки, потому что внук их больше никогда не услышит - оленей больше нет в этом лесу.

Рассказ заканчивается символической сценой - старый эвенк обнимает любимую землю перед смертью: «К сожалению, мужчина средних лет повернулся и упал на свою любимую землю, его лицо было прижато к земле, в уголках его глаз всё ещё блестели слёзы, а руки были раскрыты, как будто он хотел что-то обнять» Ужерту. Старик и олень // Шаман, наш шаман: рассказы / Ужерту. - Синин: Народное изд-во Цинхай, 2014. - С. 27. = ^АЭДЙ // , Ш: ФЖ. - йТ: ЖЖА КЖ®ЙЖ®^, 2014. - Я. 27..

Диалоги старика и его внука выражают тоску старика-эвенка по родной тайге и его сожаление по поводу разрушения лесной экологии. Он критикует процесс модернизации, уничтожающий тайгу и традиционный образ жизни эвенков. Трагический финал рассказа связан не только со смертью старика-эвенка, но и с медленным умиранием самой тайги - верного друга и товарища всех эвенков. Ужерту в рассказе поднимает тему экологической ситуации в Китае, когда из-за вмешательства человека в природу гибнут леса, животные и сами «лесные» люди. Эта тема становится основной в его дальнейшем творчестве.

Второй этап творчества Ужерту - с 1983 по 1993 г. Система персонажей в произведениях этих лет отражает контраст между старым и новым поколением, представляет оппозицию традиционной и современной культуры, в том числе, в лице носителей традиционной культуры - старых охотников и шаманов, молодых людей, которые нарушают правила охоты и забывают древние религиозные обычаи [10].

Рассказ «Шаман, наш шаман», написанный в 1992 г., описывает историю последнего шамана Да Лао Фей (очевидно, это китаизированный вариант русского имени Дорофей). Шаман обладает магическими сверхъестественными способностями, олицетворяющими душу и силу народа эвенков, и многие поколения эвенков уважали и восхищались им. Экономическое развитие района Большого Хингана приводит к наплыву огромного количества туристов, нарушающих мирную жизнь эвенков, чья родовая земля становится местом для фотографирования туристов. Почитаемого эвенками шамана постоянно вывозят туристам как элемент фотосессии. Таинственный шаманский ритуал используется в качестве туристического шоу. Не выдержав бесчинств и бессовестной эксплуатации своего тайного знания, старый шаман, используя древнюю магию, однажды превращается в медведя, чтобы отпугнуть туристов, которые повсюду справляют нужду.

Современный мир бесцеремонно вторгся в мирную и тихую жизнь эвенков, которые не знают, как защититься, и выбирают путь - уйти в лес и слиться с природой.

В рассказе неоднократно выражается отвращение эвенков к наплыву туристов и беспомощность перед ними. Автор рассуждает о поведении последнего шамана, который устал от бесконечного внимания и недостойного поведения незнакомых людей: «Каково первоначальное намерение шамана Да Лао Фей, притворяющегося мертвым? Это кратковременное безумие или бегство от шумной толпы? Я до сих пор помню его взгляд, сверлящий меня из мрачной дыры в дереве - это действительно пойманный зверь... Недоумение и беспомощность» Ужерту. Шаман, наш шаман: рассказы. - Синин: Народное изд-во Цинхай, 2014. - С. 191. = ®1П№: Фія Ж. - йТ: ЖЖАКЖ®ЙЖ®^, 2014. - Я. 191..

Ужерту искренне сочувствует шаману, разделяя его состояние: «Я не забыл взгляд Да Лао Фей, шамана, который стар, как сумерки, которого я никогда раньше не видел; холодно проходит он сквозь толпу и бросается вдаль. Глядя в его глаза, я не знаю, почему, но холод пробирает моё сердце, оно полно невыразимой печали и невыплаканных слёз» Там же..

Рассказы второго этапа показывают эвенков как этнос, которому приходится меняться вместе с современным миром, изменять своим традициям, обычаям, приспосабливаться и выживать. Ужерту против того, чтобы эвенки растворились в китайском обществе, потеряв свою культуру и индивидуальность.

Художественный образ самовосприятия эвенков в творчестве Ужерту создан с помощью различных приёмов:

1. Система персонажей рассказов. В центре внимания Ужерту, прежде всего, образы своих - собирательные образы охотников-эвенков. В некоторых рассказах у героев нет имён: мальчик из рассказа «Олень с семью рогами» - просто обычный эвенкийский мальчик, старик из рассказа «Старик и олень» также не имеет имени.

Номинация не играет роли, это обобщённые образы эвенков-подростков, которые учатся познавать мир, и образы всех стариков, которые передают свои знания молодым.

Эвенки - потомственные охотники и следопыты, даже переехав в город, они не теряют своих навыков. Мальчик из рассказа «Олень с семью рогами» в 13 лет может подстрелить взрослого оленя. Нику, уставший, ночью в сильный дождь успешно находит косулю, чтобы накормить путников.

Воплощением души эвенкийской нации становится образ шамана из рассказа «Шаман, наш шаман». Ужерту пишет об уважении к этому человеку, его силе и характере.

Шаман Да Лао Фей ищет мирный способ избавиться от туристов, позволяя себе поведение, в корне отличное от принятого: «Я помню, что в тот день, когда была достигнута кульминация, толпа подходила одна за другой, как косяк рыб, мигрирующих ранней весной. Вы не можете сказать, было ли их сто или пятьсот. Шаман Да Лао Фей был плотно втиснут в толпу в центре, пара рук на его плечах, на его спине, на его груди, на его локтях, похлопывающих, трогающих, щипающих... В конце дня Да Лао Фей стал тихо испражняться прямо на людях, эти люди закрывали носы, вокруг него образовалось небольшое открытое пространство. Я один понимал, что это уникальное и чрезвычайно умное сопро- тивление» Ужерту. Шаман, наш шаман: рассказы. - Синин: Народное изд-во Цинхай, 2014. - С. 191. = Й^Й: 4'$, Ж. - й^: ЖЖАКЖ®ЙЖ®^, 2014. - Я. 190.. Старый шаман притворяется дикарём, чтобы избавиться от туристов.

Эвенкам противопоставлен образ «чужих» - заблудившиеся китайцы, которые слабы и беспомощные в тайге, туристы, которые не уважают чужую культуру, перекупщики мяса, которые не хотят охотиться сами, но, имея деньги, заставляют молодых эвенков отворачиваться от традиций предков. Чужие люди обезличены в рассказах, но оказывают большое влияние на эвенков, которые честны и простодушны.

Воздействие «чужих» разрушает традиционную жизнь - в рассказе «Шаман, мой шаман» Ужерту описывает часть самих эвенков, желающих заработать: «Но никто не может остановить наплыв туристов точно так же, как невозможно остановить наводнение. Мой брат, который слепо поклоняется посторонним, снова и снова просит шамана Да Лай Фея выступить перед туристами в шаманском костюме» Там же..

2. Описание традиционной жизни эвенков, их промысловых обычаев, «таёжной этики». Каждый эвенк знает лес, различные тропы, умеет читать следы, развести костёр, добыть пропитание. Они готовы помогать заблудившимся людям в ущерб собственной семье.

Бытовые привычки и поведение эвенков отличаются от поведения китайцев. Эвенки - настоящие «лесные» люди, лес для них и колыбель, и родной дом, и могила, они связаны с ним как с родной матерью. Эвенки чувствуют лес, уважают его и стремятся к гармонии, а не к потребительству. В рассказе «Старик и олень» старый эвенк говорит внуку: «Дитя, ты должен помнить, как и твой брат, как и твоя мама... Помни мои слова, людям не обойтись без леса, и не может не быть пения в лесу» Ужерту. Старик и олень // Шаман, наш шаман: рассказы / Ужерту. - Синин: Народное изд-во Цинхай, 2014. - С. 27. = ^АЭДЙ // , ЙПЙ: 4$Ж. - й^: ЖЖ АКЖ®ЙЖ®^, 2014. - Я. 27..

У эвенков отличное зрение, охотники- эвенки прекрасно стреляют. Они едят сырую печень косули и оленью печень, которая, согласно их анимистическим представлениям, хороша для глаз. Нику забивает косулю, чтобы накормить продрогших китайцев: «В это время измученный Нику с помощью охотничьего ножа разрезал свежую тёплую печень косули на куски, затем схватил кусок и положил его себе в рот» Ужерту. Янтарный костёр // Шаман, наш шаман: рассказы / Ужерту. - Синин: Народное изд-во Цинхай, 2014. - С. 74. = . ЙЯ6ЙЖА // , ЙЙ: 4$Ж. - й^: Ж ЖАКЖ®ЙЖ®^, 2014. - Я. 74..

3. Религиозное сознание эвенков и их мифологическая картина мира воплощены в полумифических и мифических персонажах. Они, как правило, в сюжете определяют каузальные связи.

Мифологические сюжеты органичны для обыденного сознания эвенков, которые следуют культу предков, верят в то, что каждый предмет имеет душу.

Одним из главных героев рассказа «Олень с семью рогами» становится охотничья мифологема - олень с семью рогами-лучами. Олень - это тотемное животное эвенков, олицетворяющее собой природу.

Культ предков эвенков, связанный с медвежьей мифологией, становится сюжетообразующим в рассказе «Шаман, наш шаман».

В экспозиции рассказа приводится генеалогический миф эвенков: «Давным-давно охотник отправился в горы на охоту, его внезапно поймала медведица и затащила в пещеру, заставив охотника жениться на ней. Охотник был вынужден согласиться. Он несколько лет прожил с матерью-медведицей, и у них родился детеныш. Каждый раз, когда медведица выходила на охоту, чтобы не дать охотнику сбежать, дверь пещеры плотно закрывалась.

Однажды медведица вывела медвежат на охоту, но забыла закрыть вход в пещеру. Охотник воспользовался случаем, чтобы спастись бегством, побежал к реке, сел на плот и отправился по течению.

Вернулась медведица и обнаружила, что охотник исчез, повела медвежонка в погоню и нашла охотника в реке. Она кричала и пыталась убедить его вернуться, но охотник проигнорировал её. Медведица так рассердилась, что в ярости разорвала медвежонка пополам, половину бросила охотнику, а половина осталась с ней. Тот, кто остался, позже стал медведем, а половина охотника стала народом эвенки. Даже сегодня у народа эвенков есть привычка бояться медведей и считать медведей своим тотемом»¹.

Шаман Да Лао Фей может превратиться в медведя, обладает сверхспособностями, даже его смерть от лап медведя становится для эвенков знаком того, что душа шамана соединилась с медведем - их общим предком.

Ужерту много внимания уделяет шаманизму эвенков, укоренённому в сознании этноса, несмотря на атеизм, характерный для современного китайского сознания.

Третий этап творчества писателя обращён к его попыткам составить сугубо этнографические свидетельства о жизни китайских эвенков^{1 2}.

Заключение

«Эвенкийская тема» стала значимым явлением современной китайской литературы, внесла вклад в этнографические исследования эвенкийской культуры. Как представитель древнего этноса, столкнувшегося с воздействием современной цивилизации, Ужерту с каждым новым этапом творчества все глубже осознавал ответственность перед своим народом, пытаясь использовать литературу для фиксации и сохранения его уникальной культуры. Можно с уверенностью говорить, что в «эвенкийских» произведениях Ужерту использованы основные типологические приёмы художественной этнографии: создание образов восприятия инокультуры (ханьской), отражение традиционных религиозных представлений и мифологической картины мира, описание бытовых и промысловых обычаев и ритуалов. Ужерту с грустью фиксирует процессы окитаивания эвенков, их растворения в ханьской культуре и быте.

Развитие эвенкийского направления продолжилось в творчестве писателя- эвенка Тукэдуна Циншэна, создавшего образ эвенка-патриота, героя антияпонского сопротивления («Шаманское солнце»), и в творчестве китайской писательницы Чи Цзыцзянь в романе «Правый берег реки Аргунь». Изучение образа восприятия эвенков в этих произведениях представляет дальнейшую перспективу данного исследования.

References

1. Sej, In'. Shamanism in Northeast Asia. Pekin: Kitajskoeobshh. nauch. izd-vo, 1998. (In Chin.)

2. Oshchepkov, A. R. Imagology. Knowledge. Understanding. Skill, no. 1, pp. 251-253, 2010. (In Rus.)

3. Polyakov, O. Yu. Principles of Cultural Imagology by Daniel-Henri Pazho. Philology and Culture, no. 2, pp. 181-184, 2013. (In Rus.)

4. Zabiyako, A. A., Senina E. V. The artistic image of the perception of a foreign culture as a category of imagopoetics. Social and human sciences in the Far East, vol. XVIII, no. 1, pp. 166-171, 2021. (In Rus.)

5. Pazho, D. A. From Cultural Image to Collective Imagination. Pekin: Izd-vo Pekinskogo un-ta, 2001. (In Chin.)

6. Zabiyako, A. A., Senina, E. V. Images of the Perception of China and the Chinese in the Soviet Literature and Journalism of the 1920s-1940s. Rossica Olomucensia, no. 1, vol. LVIII, pp. 67-86, 2019. (In Rus.)

7. Zabiyako, Anna A. Images of the Russian Literary Ethnography of Manchuria in the First Half of the 20th Century. Aoyama Journal of International Studies, no. 8, pp. 61-78, 2021. (In Engl.)

8. Chzhao,Jan'hua, Baoin'. Study of Evenk Literature. Pekin: Narodnoe izd-vo, 2013. (In Chin.)

9. Ljuj, Guantjan. Study of primitive social forms of northern peoples. In'chuan': Narodnoe izd-vo Ninsja, 1981. (In Chin.)

10. Li, Dezhu. A brief history of the Evenks. Pekin: Natsionalnyi izdatel'skiy dom, 1986. (In Chin.).

11. Cju, Puj. Research on shamanism. Shanhai: Shankhaiskoe narodnoe izd-vo, 1985. (In Chin.)

12. U, Binan. The mysterious world of shamans. Shankhai: Shankhaiskiy knizhnyi magazin, 1990. (In Chin.)

13. Mandu, Jertu, Chao Kje, Van Lichzhjen'. Evenk shamanism. Central National University Bulletin, no. 6, pp. 21-25, 2000. (In Chin.)

14. Mjen, Hujejin. A study of the shamanism of the northern ethnos of China. Pekin: Kitaiskoe obshhestvennoe nauchnoe izd-vo, 2000. (In Chin.)

15. Shi, Lugo (Shirokogorov S. M.) Social organization of the Northern Tungus. Huh-hoto: Narodnoe izd-vo Vnutrennei Mongolii, 1984. (In Chin.)

16. Vasilevich, G. M. Evenki. Historical and ethnographic essays (XVIII - early XX centuries). L: Nauka, 1969. (In Rus.)

17. Zabiyako, A. P., Kobyzov, R. A., Mazin, A. I. Shamanism of the Evenks of the Amur region and South Yakutia (current state). In Traditional culture of the East of Asia. Blagoveshchensk: Amur State University, 2002: 304-309. (In Rus.)

18. Zabiyako, A.A. Mater. and spiritual cult. of the Evenki in the artistic ethnogr. of Amur writers. Philolog.l regionalistics, no. 1, pp. 12-31, 2012. (In Rus.)

19. Tun, Cinbi'. Children's experience of the writer and its influence on creativity. Literature review, no. 4, pp. 3-7, 1993. (In Chin.)

20. Zabiyako, A. A. Folklore of the Russian population of the Three Rivers as a way of preserving ethnicity. In Russian Three Rivers: the basics of preserving ethnic identity. Novosibirsk: IAET SO RAN, 2017: 210-252. (In Rus.)

21. Bao, Gujmen. Yesterday's hunter: a dialogue with the Evenk writer Uzhertu. Chinese nation, no. 12, pp. 16-19, 2007. (In Chin.)

22. Zabiyako, A. A., Senina E. V. Images of the Perception of Russian Emigrants in Chinese Literature of the 1920s-1940s. Emigrantologia Slowian, no. 2, pp. 19-32, 2016. (In Rus.)

23. Zabiyako, A. P., Anikhovsky, S. E., Voronkova, E. A., Zabiyako, A. A., Kobyzov, R. A. Evenki Priamurye: a reindeer trail of history and culture. Blagoveshchensk: Odeon, 2012. (In Rus.)

24. Kong, Fanzhi. Ancient peoples of the Evenki Aolu. Tjan'czin': Izdatel'stvo drevnikh knigTjan'czinja, 1989. (In Chin.)

Размещено на Allbest.ru