"Воспоминания о композиторе": "правда" или "вымысел"?

Размещено на http://www.allbest.ru/

«Воспоминания о композиторе»: «правда» или «вымысел»?

Огаркова Наталия Алексеевна

Доктор искусствоведения, ведущий научный сотрудник, Российский институт истории искусств; профессор, факультет свободных искусств и наук, Санкт-Петербургский государственный университет (Санкт-Петербург)

Ogarkova Natalia A.

Doctor of Musicology, Leading Researcher, Russian Institute for the History of the Arts; Professor, Faculty of Liberal Arts and Sciences, Saint Petersburg State University (Saint Petersburg)

Аннотация

В работе с историческими источниками нам приходится обращаться к материалам, представленным в жанре «воспоминаний о композиторе», обладающем своей спецификой, требующем определенного аналитического аппарата, нового взгляда, продиктованного временем. На примере анализа воспоминаний композитора, теоретика, музыкального критика Юрия Карловича Арнольда (1811--1898) и композитора, певца-любителя Владимира Тимофеевича Соколова (1830--1890) об Александре Сергеевиче Даргомыжском в статье предлагаются некоторые версии интерпретативного чтения данных текстов. Представлена ли в мемуарном нарративе модель собственного «Я» автора текста? Определяет или переопределяет он собственную идентичность? Вступает ли в полемику конфликтного толка с личностью Даргомыжского? Исправляет «ошибки» композитора или выступает в роли защитника, реабилитирующего репутацию творца и человека? Ответы на эти и другие вопросы -- свидетельства диалогичности и неоднозначности мемуарных текстов.

композитор даргомыжский арнольд

Summary

In working with primary sources, one must deal with materials that fall into the genre of 'recollections of composers'. Such materials have their own particular features requiring specific analytical tools and new perspectives. This article concerns recollections about Alexander Sergeyevich Dargomyzhsky. In particular, it offers an interpretative analysis comments made by the composer, theoretician, and music critic Yuri Karlovich Arnold (1811 -- 1898) and the composer and amateur singer Vladimir Timofeyevich Sokolov The article addresses a number of key questions, including: to what extent is the narrative of the memoir coloured by the author's own sense of 'self? Does the author seek to define or re-define his own identity? Does he enter into polemical conflict with Dargomyzhsky's personality? Does he attempt to excuse the composer's 'mistakes' or take on the role of an advocate, rehabilitating the reputation of both the composer and his music? The answers to these questions reveal the ambiguity and dialogic nature of memoir texts.

S Ключевые слова: воспоминания о композиторе, А. С. Даргомыжский, Ю. К. Арнольд, В. Т. Соколов, интерпретация мемуарных текстов.

S Key words: recollections of composers, interpretative reading, A. S. Dargomyzhsky, Y. K. Arnold, V T Sokolov.

В работе с историческими источниками приходится обращаться к материалам, относящимся к группе эго-документов нарративного толка: автобиографиям, воспоминаниям, дневникам, записным книжкам, письмам1. Каждый из данных объектов исследования обладает, как известно, своей спецификой, требуя определенных способов их прочтения, соответствующего аналитического аппарата и, безусловно, нового взгляда на источник, продиктованного временем. «Новое можно исторгнуть из источника посредством постановки перед ним новых вопросов. И тогда источник под их ударами преображается и в этом смысле действительно становится новым источником, он как бы создается историком» Об эго-документах см.: Зарецкий Ю. П. Свидетельства о себе «маленьких людей»: но-вые исследования голландских историков // Социальная история. Ежегодник. 2008 / Отв. ред. Н. Л. Пушкарева. СПб.: Алетейя, 2008. С. 329--340. Гуревич А. Я. «Территория историка» // Одиссей: Человек в истории. 1996. С. 83--109. URL: http://www.hrono.ru/libris/lib_g/gurevich02.html (дата обращения: 18.05.2019).. И. Ф. Петровская предложила некоторые рекомендации методологического толка к прочтению указанных мной источников. В связи с их анализом, как советует автор, необходимо учитывать особенности личности авторов текстов -- их психику, верования, интересы, вкусы, существование норм эпистолярного общения в ту или иную эпоху, цели создателей мемуаров и дневников Петровская И. Ф. Биографика. Введение в науку и обозрение источников биографиче-ских сведений о деятелях России 1801--1917 годов. СПб.: Logos, 2003. С. 61, 65..

Опровергается учеными фигурирующий в текстах тезис об искренности, откровенности высказываний авторов эго-документов. Показательно, например, высказывание Л. Л. Толстого (сына писателя): «Не писал дневника несколько дней, решил, что не выходит. Да, правда, всегда соврешь, никогда не напишешь искренно»1. К. М. Азадовский в предисловии к публикации дневников Ф. Ф. Фидлера Отец и сын. По страницам дневниковых записей и мемуаров Л. Л. Толстого / Подгот.

текстов, публ. и коммент. В. Н. Абросимовой и С. Р. Зориной; вступ. статья В. Н. Аброси-мовой // Лица: Биографический альманах / Ред.-сост. Н. И. Осьмакова. М.; СПб.: Феникс, Atheneum, 1994. Т. 4. С. 212. URL: https://imwerden.de/pdf/litsa_biografichesky_almanakh_ tom04_1994 ocr.pdf (дата обращения 15.06.2019). Фидлер Фёдор Фёдорович (Fiedler Friedrich Ludwig Konrad; 4/16.11.1859, Петербург -- 24.02/09.03.1917, Петроград) -- переводчик с немецкого языка, педагог и собиратель частно-го «литературного музея», посвященного литераторам России и Германии. предупреждает читателей: «Дневник Фидлера гарантирует только аутентичность (точность воспроизведения), но никак не достоверность (истинность) приведенных в нем „суждений“ и „мнений“. Знакомясь с этим богатейшим собранием фактов и сведений, пересудов и сплетен, читатель отнюдь не должен принимать на веру содержание каждой записи; в противном случае его ждут горькие разочарования» Фидлер Ф. Ф. Из мира литераторов: Характеры и суждения / Издание подгот. К. М. Аза-довский. М.: Новое литературное обозрение, 2008. С. 21.. Ф. Ладзарин, обсуждая фиктивный характер мемуарного текста «Петербургских зим» Г. В. Иванова, предваряет свою статью эпиграфами Н. А. Бердяева: «Воспоминание имеет творческий характер» и Г. В. Иванова: «Приближение возможно только через искажение. Что на саму реальность нельзя опереться: фотография лжет и всяческий документ заведомо подложен» Lazzarin Fr. Фиктивный характер (псевдо)мемуарного текста как эстетическая про-грамма. Еще раз о Петербургских Зимах Георгия Иванова // AvtobiografiB. № 1. 2012. С. 101. URL: http://www.avtobiografija.eom/index.php/avtobiografija/article/view/7/7 (дата обраще-ния: 02.05. 2019).. Существует и другая точка зрения мемуаристов, декларирующих правдивость и искренность собственноручных писаний. Так, В. А. Пяст, обращаясь к читателям своих мемуаров «Встречи» (1929), утверждает, что его воспоминания обладают «одним свойством или качеством» -- правдивостью, «не походят» на некоторые выходящие книги, вроде «Петербургских зим» Иванова, и «могли бы служить примером типических литературных воспоминаний» Цит. по: Lazzarin Fr. Фиктивный характер (псевдо)мемуарного текста как эстетическая программа. С. 103.. А. А. Ахматова называла воспоминания «каким-то непроявленным жанром» и считала, что мемуары пишут «как-то неверно», «сплошным потоком», «последовательно», что «неестественно» и противоречит законам памяти. «Время -- как прожектор. Оно выхватывает из тьмы времени то один кусок, то другой. И так и надо писать. Так достоверней, правды больше» Цит. по: Балина М. Р. За кулисами памяти: несколько слов о театральных мемуарах (Ве-ниамин Смехов, Та Таганка, Время, Москва, 2010) // AutobiografiB. 2012. № 1. C. 240. URL: http://www.avtobiografija.com/index.php/avtobiografija/article/view/13/13 (дата обращения: 02.05. 2019)..

Рассматривать потенциал мемуаристики сквозь призму достоверности, документального отражения реальности -- непродуктивно. «Воспомина- тельные» тексты представляют интерес с точки зрения их субъективности, «специфики отражения так называемой „второй реальности“, мира образов реальности, неповторимых индивидуально-личностных репрезентаций прошлого и версий собственной жизни»1. Они интересны нам как факты личной, частной истории, где автор нередко в импровизированной форме вправе и забывать, и фантазировать, и сопоставлять увиденное, услышанное, прожитое.

Обратившись к эго-текстам, важно в первую очередь определить цели их авторов. Так, главной жанровой целью автобиографии считается процесс самопознания пишущего. Но она далеко не всегда является главной, и даже совсем не главной в автобиографии, написанной по заказу Родигина Н. Н. Матханова Н. П. Сибирская мемуаристика XIX века, Изд-во СО РАН, Новосибирск, 2010 // AutobiogгafiЯ. 2012. № 1. С. 275. URL: http://www.avtobiografija.com/ index.php/avtobiografija/article/view/14/14 (дата обращения: 06.05.2019). Так, А. А. Холиков в связи с анализом «Автобиографических заметок» Д. С. Мережков-ского отмечает, что автор руководствовался «потребностью выстроить жизненный и творче-ский путь исходя из субъективных представлений, а также исходя из желания скорректировать образ, сложившийся в сознании современников» и в результате представил читателю некий «парадный портрет» собственной личности. См.: Холиков А. А. Автобиографическая заметка Д. С. Мережковского как механизм самозапечатления в культурной памяти // AutobiografiЯ. 2012. № 1. C. 96--97. URL: http://www.avtobiografija.com/index.php/avtobiografija/artide/ view/6/6 (дата обращения: 03.05.2019)..

Не ставя перед собой цель анализировать в данной статье все типы эгоисточников и соответствующую им проблематику, остановлюсь на сюжете, связанном с жанром воспоминаний автора не о собственной жизни, а о жизни другого -- о «Другом». В качестве аналитического материала избраны воспоминания об А. С. Даргомыжском -- Ю. К. Арнольда Арнольд Юрий (Георг) Карлович (Arnold, 13.11.1811, Санкт-Петербург -- 08.07.1898, Ка- ракаш; перезахоронен в Александро-Невской лавре) -- композитор, теоретик, музыкальный критик, вокальный педагог. Православного исповедания. Родился в дворянской обрусевшей немецкой семье. Игре на фортепиано обучался у К. Майера, теории музыки -- у И. Л. Фукса, композиции -- у И. Гунке. Автор опер «Цыганка» (1836), «Последний день Помпеи» (1842-- 1860), баллады на стихи В. А. Жуковского «Светлана» (1839), песен на стихи немецких, рус-ских поэтов и др. Подробнее о жизни и творчестве Арнольда см.: Огаркова Н. А. Арнольд Юрий Карлович (1811--1898) // Opera musicologica. 2014. № 2 (20). С. 61--78. Арнольд -- автор объ-емных «Воспоминаний», где во множестве интересных подробностей и деталей представлена история музыкальной культуры России с 1815 по 1875 год ([Арнольд Ю. К.]. Воспоминания Арнольда Ю. К. Вып. 1--3. М.: Типография Э. Лисснера и Ю. Романа, 1892--1893). В данной статье ссылки на воспоминания Арнольда приводятся по изданию: [Арнольд Ю. К.]. Из вос-поминаний об А. С. Даргомыжском Ю. К. Арнольда // А. С. Даргомыжский (1813--1869). Ав-тобиография -- Письма -- Воспоминания современников / Ред. и примеч. Н. Ф. Финдейзена. Пб.: Гос. издательство, 1921. С. 129--143. и В. Т. Соколова1. В каждом из анализируемых «воспоминательных» текстов воссоздается образ композитора сквозь призму восприятия личности автора, отчетливо представлена в мемуарном нарративе модель его собственного «Я», и это «Я» является главным эффектом рассказывания Соколов Владимир Тимофеевич (1830--03.05.1890) -- композитор, певец-любитель, автор романсов, хоровых произведений. Закончил Медико-хирургическую академию в Петербурге, но профессию медика оставил, отдав предпочтение музыкальной деятельности. В 1872 году был приглашен помощником инспектора в Санкт-Петербургскую консерваторию. «Воспоми-нания В. Т. Соколова» опубликованы в «Русской старине» за 1885 год. В данной статье ссыл-ки на источник приводятся по изданию: [Соколов В. Т.]. Александр Сергеевич Даргомыжский в 1856--1869 гг. Воспоминания В. Т Соколова // А. С. Даргомыжский (1813--1869). Автобио-графия -- Письма -- Воспоминания современников / Ред. и примеч. Н. Ф. Финдейзена. Пб.: Гос. издательство, 1921. С. 143--170. См., например, о данной методике анализа статью И. Л. Савкиной: Савкина И. Л. «Не- проявленные негативы»: Дневник Софьи Островской // AutobiografiЯ. 2015. № 4. C. 241-- 262. URL: http://www.avtobiografija.eom/index.php/avtobiografija/issue/view/4 (дата обраще-ния: 15.05.2017).. Обратившись к анализу избранных текстов, придется учитывать факты биографического и личностного толка, степень контактов и характер взаимоотношений авторов воспоминаний с Даргомыжским.

Арнольд познакомился с Даргомыжским осенью 1840 года. В дальнейшем (до начала 1860-х) он посещал (с некоторыми перерывами) салон Даргомыжского, установив с композитором дружеские и профессиональные отношения Музыкальный салон Даргомыжского функционировал с 1840 по 1869 год.. Как музыкальный критик Арнольд откликнулся в прессе на постановку опер Даргомыжского «Эсмеральда» [Арнольд Ю. К.]. Эсмеральда, большая романтическая опера в 4-х действиях, музыка А. С. Даргомыжского // Пантеон. 1852. Кн. 1. Янв. С. 15--28. и «Русалка» Арнольд Ю. [К.]. «Русалка» (Заметки и отметки старого музыканта) // Северная пчела. 1862. № 290. 27 окт. С. 289--290., перевел по желанию композитора на немецкий язык либретто оперы «Русалка» и около 30 романсов, посвятил творчеству композитора сюжет в статье «Развитие русской национальной оперы и русские композиторы последних десятилетий» в «Neue Zeitschrift fьr Musik» ArnoldJ. Die Entwickelung der russischen Nazionaloper und russischen Komponisten der leЯten Jahrzehnte // Neue Zeitschrift fьr Musik. 1863. Bd. 59. № 8--15.. Находясь в Лейпциге в 1863 году, Арнольд вел переговоры с редактором «Neue Zeitschrift fьr Musik» Ф. Брен- делем об исполнении сочинений Даргомыжского в концертах влиятельных немецких обществ «Euterpe» и «Allgemeiner Deutscher Tonkьnstler-Verein», инициировав по этому поводу переписку с композитором.

При бесспорном пиетете к мэтру русской музыки текст воспоминаний Арнольда выстроен по принципу идентификации собственного «Я» в рамках некоей скрытой полемики с личностью композитора. Так, отметив в судьбе и характере Даргомыжского что-то весьма положительное, Арнольд нередко прибегает к разного рода оговоркам негативного толка. Приведу эпизод его знакомства с Даргомыжским: «Даргомыжский мне очень и очень понравился; он ведь (видимо) был такой естественно простой, такой сердечно-теплый художник! Я с радостью обещал бывать почаще у него; хотя он и был богатый барчук, но мне и в голову даже не приходило стыдиться своей бедности, в которой к тому же я сам ни малейше не был виновен. В то время я даже более еще, чем ныне, держался того мнения, что бедность -- не порок и что скорее-то порок есть истинная бедность!»1 К описанию личности Даргомыжского как «естественно простого и сердечно-теплого художника» Арнольд добавляет сомнительное «видимо». С легкой долей скепсиса он называет Даргомыжского «богатым барчуком», подразумевая некую избалованность композитора, выросшего и воспитывавшегося в атмосфере комфорта родительского дома, в окружении гувернанток и домашних учителей и в дальнейшем долгое время жившего в доме своего отца под его опекой [Арнольд Ю. К.]. Из воспоминаний об А. С. Даргомыжском Ю. К. Арнольда. С. 131. Даргомыжский Сергей Николаевич (1789--1864) -- управляющий канцелярии Государ-ственного коммерческого банка (с 1817 по 1827 год) в Петербурге, затем чиновник для осо-бых поручений при Министерстве Императорского двора, управляющий имениями своей же-ны Марьи Борисовны Даргомыжской (урожденной княжны Козловской; 1788--1851) в Смо-ленской губернии. См.: Пекелис М. С. Александр Сергеевич Даргомыжский и его окружение: В 3 т. Т 1: 1813--1845. М.: Музыка, 1966. С. 38--48.. Арнольду пришлось с детских лет жить и учиться вдали от родного семейства, испытав разного рода сложности пребывания в пансионе доктора Ланге (около Дрездена), затем в гимназии и в университете в Дерпте Подробнее о биографии Арнольда см.: Огаркова Н. А. Арнольд Юрий Карлович (1811-- 1898)..

С одной стороны, Арнольд декларирует, что «бедность -- не порок», а скорее «порок есть истинная бедность», с другой -- явно старается оправдаться в том, что в своей бедности он «ни малейше не был виновен» Отец Арнольда, К. И. Арнольд, с 1811 года работал в Санкт-Петербурге в Министерстве финансов, имея достаточно средств для обеспечения семьи. Но с 1835 года он потерял часть своего состояния, оказавшись в сложном финансовом положении, и помогать сыну уже не мог.. «Разности» в социальном положении, кроме темы «богатство -- бедность», по утверждению Арнольда, как будто бы между ним и Даргомыжским не было. Их отцы -- чиновники Министерства юстиции Сведения о службе отца Даргомыжского в Министерстве финансов суммированы М. С. Пекелисом. См.: Пекелис М. С. Александр Сергеевич Даргомыжский и его окружение. Т. 1: 1813--1845. С. 46., да и сами они -- Даргомыжский и Арнольд -- в молодые годы находились на чиновничьей службе, оба по велению души и сердца ее покинули. Но Арнольда явно задевает то, что отца Даргомыжского все-таки величали «вашим превосходительством», что Даргомыжский, считавшийся, по мнению Арнольда, «не у дел» в Министерстве финансов, тем не менее носил титул «титулярного советника», а он имел лишь чин «отставного коллежского регистратора»1. Не нравилось Арнольду и то, что любил Даргомыжский упоминать о своих родовитых родственниках -- князьях Козловских [Арнольд Ю. К.]. Из воспоминаний об А. С. Даргомыжском Ю. К. Арнольда. С. 131. Дед Даргомыжского по материнской линии -- князь Борис Петрович Козловский (?-- 01.11.1809); дядя -- князь Петр Борисович Козловский (1783--1840), дипломат.. Но и у него, подчеркивает Арнольд, были «какие-то там „предки с коронами“» [Арнольд Ю. К.]. Из воспоминаний об А. С. Даргомыжском Ю. К. Арнольда. С. 131..

Обратившись к сюжетам о жизни артистического салона Даргомыжского, Арнольд акцентирует внимание на том, что посещали вечера только молодые любительницы музыки с мамашами и сестрами, молодые «аматеры музыки», а профессиональная музыкантская аудитория на музыкальных вечерах практически отсутствовала. Отдавая должное некоторым участникам салонных концертов -- «замечательным талантам» (например, певцам- любителям А. Я. Билибиной, А. А. Харитонову, В. П. Опочинину) Там же. С. 132--133., в других он находил разного рода изъяны. Так, М. В. Вердеревская Вердеревская Мария Васильевна (по первому браку Шиловская, по второму -- Бегиче-ва; 1825/1830--1879) -- певица-любительница (сопрано), участница концертов в салоне Дар-гомыжского. имела «от природы изрядный сопранный голос», но ей «недоставало хорошей школы»; была «миловидна собою» и нравилась восторгавшемуся ее пением Даргомыжскому, но «красавица заметно детонировала»; «певал» на вечерах «небольшим и сладким нешколенным тенорком» «красивенький молодой князь Кастриот» [Арнольд Ю. К.]. Из воспоминаний об А. С. Даргомыжском Ю. К. Арнольда. С. 133--134.

Кастриото-Скандербек Владимир Георгиевич (1820--1879) -- князь, композитор-люби-тель, друг Даргомыжского..

С некоторой иронией Арнольд упоминает о том, что исполнялись на музыкальных вечерах только произведения хозяина дома: «на угощение своими музыкальными произведениями не скупился» Там же. С. 134.; «романсы Даргомыжского можно слушать с большим удовольствием; но сами посудите, все одно и тоже, как французы говорят: toujours perdrix» Там же. С. 136.

Смысл выражения «toujours perdrix» (фр. постоянно рябчики) заключается в том, что «переедание» одного «блюда», в том числе и в виде прекрасных стихов, музыки, не только не приносит удовольствия, но чрезмерно утомляет и раздражает..

Проступающие негативные детали в оценке Арнольдом жизни музыкального салона Даргомыжского нуждаются в некоторых комментариях. Так, Вердеревская могла в обстановке домашних концертов в доме Даргомыжского иногда и детонировать, но она прошла хорошую школу у Дж. Давида и Даргомыжского, профессионально владела голосом, пела в публичных благотворительных и университетских концертах. М. И. Глинка восхищался ее талантом. Кастриото-Скандербек -- молодой начинающий композитор-любитель мог петь «нешколенным тенорком», но для салонной культуры, где, безусловно, ценилось качественное исполнение, подобное любительское музицирование являлось нормой. Музыка в салоне нередко являлась фактором общения, что создавало благоприятную атмосферу в процессе ее восприятия слушателями. Приведу один эпизод исполнения музыки в салоне Даргомыжского, подтверждающий коммуникативный аспект ее восприятия. Так, композитор специально написал комическое трио для мужских голосов «Не трите глаза», обращенное к его ученице Л. Ф. Миллер, имевшей привычку прилюдно тереть глаза. Исполнение трио предназначалось для салонного вечера и непременно в присутствии героини придуманной музыкальной шутки: во-первых, для того, чтобы обратить ее внимание на смешившую всех привычку, во-вторых -- чтобы развлечь гостей. На вопрос постоянного посетителя салона, участника концертов В. Т. Соколова, о чем музыка и слова, Даргомыжский ответил: «Музыка очень простая, а слова Не трите глаза, -- и больше ничего. Я сочинил это для Fraulen М[иллер]. Как только кто- нибудь из нас заметит, что она трет глаза, -- я сейчас задам тон, и мы споем ей это трио. Вы будете петь басовую партию, Вельяминов второго тенора, а я первого. Пришел К. Н. Вельяминов, прошел свою партию, и трио было готово. В числе других явилась и Л. Ф. Миллер. Чрез несколько времени кто- то из нас заметил, что она трет глаза. Тотчас Александр Сергеевич задал тон и мы, обратившись к ней, пропели это трио con gran espressione. Все бывшие тут гости и сама виновница сочинения трио много смеялись этой шутке Даргомыжского» [Соколов В. Т.]. Александр Сергеевич Даргомыжский в 1856--1869 гг. С. 161--162..

Посещали салон Даргомыжского не только аматеры, но и профессиональные музыканты: оперные певцы -- О. А. Петров, А. Я. Петрова-Воробьева, Ю. Ф. Платонова, П. И. Гумбин, композиторы -- Глинка, А. Н. Серов, Ц. А. Кюи, М. А. Балакирев, М. П. Мусоргский и др. Многочисленное дамское общество в салоне действительно присутствовало. Даргомыжскому -- поклоннику женской красоты доставляло удовольствие находиться в окружении дам, к тому же многие из них были его ученицами и участницами салонных концертов. Арнольд прав: звучали на концертах преимущественно произведения композитора в целях их апробации и некоей рекламы в обществе. Но исполнялась и другая музыка -- сочинения композиторов- «кучкистов», музыкантов-любителей.

Негативный оттенок в оценке личности Даргомыжского спровоцирован, на мой взгляд, некими «обидами», уязвленным самолюбием Арнольда, эмоционально воспринимавшего разного рода сюжеты в контактах с композитором. Так, он акцентирует внимание на том, что уже в начале их знакомства «камертон товарищеских отношений» принял со стороны Даргомыжского «какой-то призвук quasi-меценатства»1; что Даргомыжский якобы дулся на него в связи с некоторой критикой, присутствовавшей в статьях Арнольда об «Эсмеральде» и «Русалке». Кроме того, переписка Арнольда с Даргомыжским по поводу исполнения сочинений композитора в Лейпциге успехом не увенчалась. Посетив Лейпциг в 1863 году, общаясь с Арнольдом и его немецкими коллегами, Даргомыжский дело по исполнению своих сочинений до конца так и не довел, что порадовать Арнольда и вознаградить за все его хлопоты, безусловно, не могло. Неприятные минуты пришлось пережить в доме Даргомыжского Арнольду, который претерпел разного рода насмешки со стороны «Кукольниковой братии» (К. П. Брюллова, Н. В. и П. В. Кукольников, Я. Ф. Яненко). Г. Е. Лунева приводит комментарий по поводу скандала, устроенного «братией» Арнольду на вечере у Даргомыжского. Его причиной стало написание Арнольдом романса на стихотворение, ранее уже использованное для романса Глинкой. «„Братия“ намеренно подстроила все таким образом, что ни о чем не догадывавшийся Арнольд исполнил свой романс на вечере. В процессе исполнения Арнольдом романса в зале слышалось хихиканье, Яненко и Платон Кукольник корчили гримасы и время от времени пожимали плечами. По окончании исполнения прозвучали слишком бурные аплодисменты и явно иронические крики „браво“. Арнольд был так задет этой выходкой, что незамедлительно покинул вечер. За эту историю Даргомыжскому пришлось лично приносить извинения Арнольду. Глинка также неодобрительно отнесся к выходке „братии“» [Арнольд Ю. К.]. Из воспоминаний об А. С. Даргомыжском Ю. К. Арнольда. С. 132. Лунева Г. Е. «Музыкальные собрания» в доме А. С. Даргомыжского // Музыкальный Петербург. Энциклопедический словарь-исследование. XIX век. Т 12: Страницы биографии / Отв. ред. и сост. Н. А. Огаркова. СПб.: РИИИ, Композитор * Санкт-Петербург, 2013. С. 328..

Итак, в тексте воспоминаний происходит процесс самопознания Арнольдом собственного «Я» путем отказа от чужой отрицательной модели -- от модели личности Даргомыжского, очерченной в ряде деталей негативно. Осуждая Даргомыжского, «богатого барчука», со значением поминавшего среди предков князей Козловских, Арнольд позиционирует себя перед читателем в качестве личности благородной, лишенной сословных предрассудков, подчеркивая незначимость для него чинов и титулов. Акцентируя внимание на «патриархальности» музыкальных вечеров Даргомыжского, присутствии там исключительно девиц и аматеров, на исполнении лишь произведений хозяина дома и бесконечных ему «музыкальных овациях», на необязательность Даргомыжского в контактах с немецкими критиками, Арнольд таким образом имплицитно выявляет свой духовный мир. Он подтверждает собственные духовные ценности, декларирует свои убеждения: установку в композиторской практике на профессионализм, а не на любительство; благородство, обязательность в отношениях с людьми, кодекс дружбы, чести и др. Но ему явно не хватает беспристрастности в оценках, поскольку необходимо (пусть и не в прямой форме) защищать себя и свои интересы.

В. Т. Соколов познакомился с Даргомыжским в октябре 1856 года, сохранив дружеские отношения с композитором до его кончины. Инициатива знакомства исходила от Соколова, впечатлившегося премьерным и последующими спектаклями «Русалки» на петербургской сцене (он упоминает о пяти или шести посещениях оперы)1. «Воспоминания» Соколова -- это воспоминание-опровержение обвинений в адрес Даргомыжского со стороны его врагов, которых, по утверждению Соколова, у композитора было немало. «Несмотря на свой бесспорно высокий талант, несмотря на ум, образование, благородный характер, чрезвычайно нежное и доброе сердце, несмотря на множество добрых дел и благодеяний, на всегдашнюю готовность помочь нуждающемуся словом и делом, -- Даргомыжский имел много врагов» [Соколов В. Т.]. Александр Сергеевич Даргомыжский в 1856--1869 гг. С. 144. Там же. С. 149.. Соколов явно берет на себя роль защитника Даргомыжского на некоем судебном заседании, приводя веские аргументы, реабилитирующие репутацию композитора и человека. Человека с «неподкупно-честной, благородной душой», «веселого, полного неподдельного юмора», человека «высокого таланта», «до конца своей жизни» сохранявшего «юношескую теплоту сердца», «опытного и добросовестного руководителя и советника», «истинно преданного» друга Там же. С. 144..

Опровергает Соколов и то, что на музыкальных вечерах композитора было скучно и что хозяин дома якобы не позволял «никому ничего петь кроме своих сочинений!». Все это «вздор» и «чистая выдумка» -- утверждает автор воспоминаний: произведения звучали разные и самим любителям нравилось исполнять музыку композитора не для того, чтобы ему «угодить или польстить», а потому, что исполнителям она была «по сердцу» и обладала «музыкальными красотами» Там же. С. 145.. В подтверждение разнообразия концертных программ в доме Даргомыжского Соколов приводит имена композиторов, музыка которых звучала на вечерах: М. И. Глинка, С. Монюшко, К. В. Глюк, К. М. Вебер, Э. Мегюль, Д. Обер, Ш. Гуно.

Безусловна искренность Соколова в оценке «музыкальных красот» сочинений Даргомыжского. Он, как и многие певцы-любители, получившие выучку у итальянских мастеров на итальянском репертуаре, ощутив дух новизны в творениях Даргомыжского и осваивая их с его непосредственным участием, многому учась и многое постигая, с энтузиазмом их исполнял. «Слушая музыку Даргомыжского, вчитываясь в нее постоянно, я не мог не удивляться всей силе его таланта, этой (не говоря уже о мелодичности) поразительной верности музыкального выражения, этого музыкального драматизма, потрясающего до глубины души, исторгающего у нервных особ слезы. <...> Речитативы его неподражаемы, изумительны по силе и верности выражения»1.

Отрицал Соколов «принятое мнение» (принятое, разумеется, врагами) о том, что «все крупные таланты непременно поклонники даров Бахуса», а «Александр Сергеевич был человек совершенно трезвый», «водки не пил», а выпивал только «в конце ужина, после пирожков» «небольшую рюмку елисеевского Медок Сен-Жульен» (красное вино из данного региона) [Соколов В. Т.]. Александр Сергеевич Даргомыжский в 1856--1869 гг. С. 148. Там же. С. 147..

Главные обвинения Соколова в процессе защиты Даргомыжского были направлены в сторону «врагов», чинивших всевозможные препятствия к исполнению опер композитора. «Первый враг» -- петербургское общество, публика, увлеченная лишь итальянской музыкой и не видевшая «ничего хорошего», «истинно-музыкального в России» Там же. С. 149.. «Злейший враг» -- Дирекция императорских театров, постоянно портившая оперную карьеру Даргомыжского, мешавшая его успехам и даже имевшая «влияние на преждевременную его кончину» Там же. С. 151..

Соколов опубликовал свои воспоминания в 1885 году. Их анализ свидетельствует о том, что ему были хорошо известны «Краткая биографическая записка» и письма Даргомыжского, появившиеся в печати благодаря стараниям В. В. Стасова в 1875-м [Стасов В. В.]. Александр Сергеевич Даргомыжский. Материалы для его биографии. 1813--1869 // Русская старина. 1875. Т 12. Февр. С. 339--358; Март. С. 565--574; Апр. С. 797-- 811; Т 13. Май. С. 101--110; Июнь. С. 259--266; Июль. С. 416--435.. Соколов, создавая свой текст, явно находился под влиянием опубликованных «рассказов» Даргомыжского о самом себе. Об этом говорят нам некоторые фрагменты его воспоминаний, перекликающиеся с описаниями Даргомыжским значимых для него событий, прямые отсылки (почти цитаты) к письмам композитора. Так, в начальном разделе текста по поводу премьерной постановки «Русалки» 4 мая 1856 года в Петербурге Соколов честно пишет о «странном состоянии духа», охватившем его после спектакля, на котором он присутствовал. «В голове моей был какой-то хаос; я не мог дать себе отчета, что это я слышал: хороша ли опера или нет? Все меня в ней поражало и удивляло: своеобразность приемов, мелодий, расстановка музыкальных фраз. Странно все как-то, -- думал я, возвращаясь домой, -- все не так, как в других операх. Напр[имер], трио не похоже на трио из „Отелло“ или из „Лукреции Борджиа“, квартет не похож на квартет из „Пуритан“, хоры не похожи на хоры из „Сомнамбулы“... Что же это такое?»1 «Русалка» после первых спектаклей Соколовым, также как и многими, не была воспринята и поразила своей новизной. В данном фрагменте текста он не упоминает о декорационном оформлении оперы, которое Даргомыжский считал одной из причин ее сценического «провала». Но в следующих разделах текста, защищая Даргомыжского от «злейшего врага», в качестве одного из обвинений в адрес театральной дирекции он приводит почти дословно цитату из письма Даргомыжского к Л. И. Беленицы- ной (Кармалиной) от 9 декабря 1857 года и прямо указывает в примечании на то, что описание последней декорации оперы взято им из этого письма [Соколов В. Т.]. Александр Сергеевич Даргомыжский в 1856--1869 гг. С. 144. Для сравнения приведу фрагменты из письма Даргомыжского к Беленицыной и воспо-минаний Соколова: «А в конце оперы, вместо грациозного плавания живых русалок, влекущих тело утопшего князя, спускаются перпендикулярно две деревянные морские чучелы: головы человеческие, с бакенбардами на щеках, а туловища огромных окуней, с кольцеобразными хвостами. В утешение -- одна из этих голов похожа, как две капли воды, на [А. М.] Гедеоно-ва» ([СтасовВ. В.]. Александр Сергеевич Даргомыжский. 1875. Т. 13. Июль. С. 424). «В конце оперы, вместо грациозного плавания живых русалок, влекущих тело утопшего князя, спуска-лись перпендикулярно две деревянные морские чучелы: головы человеческие, с бакенбарда-ми, а туловища огромных окуней, с кольцеобразными хвостами!» ([Соколов В. Т.]. Александр Сергеевич Даргомыжский в 1856--1869 гг. С. 151).. Соколов, вслед за Даргомыжским, отмечает «истасканные костюмы» и «неряшество» постановки премьерного спектакля «Русалки»; то, что в дальнейшем оперу давали в невыгодное для поспектакльных сборов летнее время, а если в середине сезона -- то без репетиций; что «при подобной обстановке и при подобном исполнении „Русалка“ не могла давать хороших сборов», была снята с репертуара и сдана в архив [Соколов В. Т.]. Александр Сергеевич Даргомыжский в 1856--1869 гг. С. 151..

По поводу пересказа Соколовым «русалочьего» сюжета, почерпнутого из «Записки» и писем Даргомыжского, необходимо дать некоторые комментарии. Сценическая судьба «Русалки» до 1865 года действительно была сложной. С начала майской премьеры и до конца сезона 1855/56 года оперу исполнили 5 раз. В сезон 1856/57 года -- 6 раз. Затем оперу из репертуара изъяли. 11 спектаклей в течение театрального года -- это немало, но среди них только 6 спектаклей (3 премьерных и 3 прошедших в праздничные дни) оказались прибыльными, остальные для Дирекции театров -- убыточными. В повседневной театральной практике не только «Русалка», но и любой другой спектакль не мог идти только в воскресные и праздничные дни -- приоритетные для сборов в казну Дирекции. Поэтому в репертуарной политике театра соблюдалось некое равновесие в планировании дат спектаклей. Кроме того, «Русалка» с точки зрения музыкального языка для широкой аудитории теат- ралов-любителей оказалась сложна, не привычна уху и слуху. В результате, как показывают сборы от спектаклей, «Русалка» оказалась нерентабельной и не конкурентоспособной с возобновленными в том же году «Робертом-дья- волом» Дж. Мейербера, «Фенеллой» Д. Обера и спектаклями Итальянской оперной труппы1. Директор императорских театров А. М. Гедеонов, решая проблемы репертуарной политики, руководствовался в первую очередь мотивами экономического толка, считая своей прямой обязанностью увеличение театральных сборов, предотвращение возможных убытков из выделенных государством средств на театральное ведомство.

Но если Даргомыжский создавал в своих текстах («Записке», письмах к Л. И. Кармалиной, В. Н. Кашперову, В. Г. Кастриото-Скандербеку) желаемый им собственный образ, продекларировал жизненную программу, вступающую в интерактивные отношения с реальностью, позиционируя себя как художника -- творца Искусства, маркируя границы «своего» и «чужого» мира, противопоставляя мир художника -- миру «громкой», торгашеской славы, репрезентируемой властью, богатством, происхождением, противопоставляя интимный круг друзей-единомышленников -- царству недругов: театральной власти, аристократии, критики, публики. Если в его рассуждениях о «славе», «вдохновении», «искусстве» явно проступают черты романтического мироощущения Подробнее о сюжете с «Русалкой» см.: Огаркова Н. А. «Жалоба» А. С. Даргомыжского и рапорт А. М. Гедеонова министру императорского двора В. Ф. Адлербергу // Музыкаль-ный Петербург. Энциклопедический словарь-исследование. XIX век. 1801--1861. Т 13: Ма-териалы к энциклопедии / Отв. ред. и сост. Н. А. Огаркова. СПб.: РИИИ, Союз композито-ров Санкт-Петербурга, Композитор * Санкт-Петербург, 2014. С. 45--70. Подробнее см.: Огаркова Н. А. А. С. Даргомыжский о «славе», «искусстве», «вдохнове-нии» в письмах к Л. И. Кармалиной // Opera musicologica. № 3 (37). 2018. С. 72--84., то в воспоминаниях Соколова, транслирующего тексты Даргомыжского, романтические мифологемы лишаются поэтизации литературного толка. Они прямолинейно переводятся в плоскость реального, повседневного быта: петербургское общество -- враг, публика -- враг, дилетанты и некоторые музыканты-профессионалы -- враги, враг -- капельмейстер К. Н. Лядов, театральная дирекция -- «самый злейший враг», к тому же ускоривший кончину композитора. Вокруг Даргомыжского -- интриги, обман, «дерзкая ложь». Но эти и другие подобные пассажи Соколова, лексически простые, но поданные с невероятно убедительной интонацией уверенного в своей правоте человека, становятся мощным источником дальнейшей мифологизации образа Даргомыжского: цели врагов достигнуты, трагический герой, а это -- русский классик, повержен в неравной борьбе.

Итак, в рассмотренных текстах воспоминаний о Даргомыжском отчетливо звучит «Я» их авторов. Арнольд пытался самоидентифицироваться, противопоставляя себя им же актуализованной неоднозначной личности композитора. В воспоминаниях Соколова установка на достоверность сменяется ориентацией на вымысел. В тексте начинает имплицитно присутствовать некий игровой код, требующий разгадки мифологии образа композитора со стороны читателя.

Безусловно, в процессе анализа эго-документов мы стремимся к поиску достоверной фактологии, подтвержденной архивными источниками. Но наряду с элементами достоверности мемуаристика может переплетаться с беллетристикой, в ее рамках авторами могут твориться самые разные мифы, границы реальности и вымысла нередко оказываются весьма размыты. Читая мемуары, важно понимать, для какой цели, зачем и почему они пишутся; что хотели сказать нам их авторы. И ответы на эти и другие вопросы, возможно, оградят нас от ошибок.

Литература

[Арнольд Ю. К.]. Воспоминания Арнольда Ю. К. Вып. 1--3. М.: Типография Э. Лисснера и Ю. Романа, 1892--1893.

[Арнольд Ю. К.]. Из воспоминаний об А. С. Даргомыжском Ю. К. Арнольда // А. С. Даргомыжский (1813--1869). Автобиография -- Письма -- Воспоминания современников / Ред. и примеч. Н. Ф. Финдейзена. Пб.: Гос. издательство, 1921. С. 129--143.

Арнольд Ю. [К.]. «Русалка» (Заметки и отметки старого музыканта) // Северная пчела. 1862. № 290. 27 окт. С. 289--290.

[Арнольд Ю. К.]. Эсмеральда, большая романтическая опера в 4-х действиях, музыка А. С. Даргомыжского // Пантеон. 1852. Кн. 1. Янв. С. 15--28.

Балина М. Р. За кулисами памяти: несколько слов о театральных мемуарах (Вениамин Смехов, Та Таганка, Время, Москва, 2010) // АиГоЬ^1^Я. 2012. № 1. C. 239--245. URL: http://www.avtobiografija.com/index.php/avtobiografija/article/view/13/13 (дата обращения: 02.05. 2019).

Гуревич А. Я. «Территория историка» // Одиссей: Человек в истории. 1996. С. 83--109. URL: http://www.hrono.ru/libris/lib_g/gurevich02.html (дата обращения: 18.05.2019).

Зарецкий Ю. П. Свидетельства о себе «маленьких людей»: новые исследования голландских историков // Социальная история. Ежегодник. 2008 / Отв. ред. Н. Л. Пушкарева. СПб.: Алетейя, 2008. С. 329--340.

Лунева Г. Е. «Музыкальные собрания» в доме А. С. Даргомыжского // Музыкальный Петербург. Энциклопедический словарь-исследование. XIX век. Т. 12: Страницы биографии / Отв. ред. и сост. Н. А. Огаркова. СПб.: РИИИ, Композитор * Санкт-Петербург, 2013. С. 321--340.

Огаркова Н. А. Арнольд Юрий Карлович (1811--1898) // Opera musicologica. 2014. № 2 (20). С. 61--78.

Огаркова Н. А. А. С. Даргомыжский о «славе», «искусстве», «вдохновении» в письмах к Л. И. Кармалиной // Opera musicologica. № 3 (37). 2018. С. 72--84.

Огаркова Н. А. «Жалоба» А. С. Даргомыжского и рапорт А. М. Гедеонова министру императорского двора В. Ф. Адлербергу // Музыкальный Петербург. Энциклопедический словарь-исследование. XIX век. 1801--1861. Т. 13: Материалы к энциклопедии / Отв. ред. и сост. Н. А. Огаркова. СПб.: РИИИ, Союз композиторов Санкт-Петербурга, Композитор * Санкт-Петербург, 2014. С. 45--70.

Отец и сын. По страницам дневниковых записей и мемуаров Л. Л. Толстого / Подгот. тек

стов, публ. и коммент. В. Н. Абросимовой и С. Р Зориной; вступ. статья В. Н. Абросимовой // Лица: Биографический альманах / Ред.-сост. Н. И. Осьмакова. М.; СПб.: Феникс, Atheneum, 1994. Т. 4. С. 173--287. URL: https://imwerden.de/pdf/litsa_biografichesky_al- manakh_tom04_1994 ocr.pdf (дата обращения 15.06.2019).

Пекелис М. С. Александр Сергеевич Даргомыжский и его окружение: В 3 т. Т 1: 1813-- 1845. М.: Музыка, 1966. 495 с.

Петровская И. Ф. Биографика. Введение в науку и обозрение источников биографических сведений о деятелях России 1801--1917 годов. СПб.: Logos, 2003. 490 с.

Родигина Н. Н. Матханова Н. П. Сибирская мемуаристика XIX века, Изд-во СО РАН, Новосибирск, 2010 // AutobiografiB. 2012. № 1. С. 275--276. URL: http://www.avtobiografija. com/index.php/avtobiografija/article/view/14/14 (дата обращения: 06.05.2019).

Савкина И. Л. «Непроявленные негативы»: Дневник Софьи Островской // AutobiografiB. 2015. № 4. C. 241--262. URL: http://www.avtobiografija.com/index.php/avtobiografija/is- sue/view/4 (дата обращения: 15.05.2017).

[Соколов В. Т.]. Александр Сергеевич Даргомыжский в 1856--1869 гг. Воспоминания В. Т. Соколова // А. С. Даргомыжский (1813--1869). Автобиография -- Письма -- Воспоминания современников / Ред. и примеч. Н. Ф. Финдейзена. Пб.: Гос. издательство, 1921. С. 143--170.

[Стасов В. В.]. Александр Сергеевич Даргомыжский. Материалы для его биографии. 1813--1869 // Русская старина. 1875. Т. 12. Февр. С. 339--358; Март. С. 565--574; Апр. С. 797--811; Т 13. Май. С. 101--110; Июнь. С. 259--266; Июль. С. 416--435.

Фидлер Ф. Ф. Из мира литераторов: Характеры и суждения / Издание подгот. К. М. Аза- довский. М.: Новое литературное обозрение, 2008. 864 с.

Холиков А. А. Автобиографическая заметка Д. С. Мережковского как механизм самозапе- чатления в культурной памяти // AutobiografiB. 2012. № 1. C. 89--100. URL: http://www. avtobiografija.com/index.php/avtobiografija/article/view/6/6 (дата обращения: 03.05.2019).

ArnoldJ. Die Entwickelung der russischen Nazionaloper und russischen Komponisten der leЯten Jahrzehnte // Neue Zeitschrift fьr Musik. 1863. Bd. 59. № 8--15.

Lazzarin Fr. Фиктивный характер (псевдо)мемуарного текста как эстетическая программа. Еще раз о Петербургских Зимах Георгия Иванова // AvtobiografiB. № 1. 2012. С. 101-- 120. URL: http://www.avtobiografija.com/index.php/avtobiografija/article/view/7/7 (дата обращения: 02.05. 2019).

Размещено на Allbest.ru