Письма Лидии Мухаринской Клименту Квитке (к истории этномузыкознания ХХ века)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Письма Лидии Мухаринской Клименту Квитке (к истории этномузыкознания ХХ века)

Битерякова Елена Викторовна

В фонде Климента Квитки в Российском национальном музее музыки¹, среди обширной корреспонденции выдающегося ученого хранятся девять писем Лидии Мухаринской. Относящиеся преимущественно к 1940-м годам, они имеют большую ценность как документы одного из сложнейших периодов в истории отечественной науки, омраченного войной и репрессиями.

Лидия Сауловна Мухаринская (1906--1987) считается основоположницей белорусского исторического музыкознания и этномузыкологии. В ходе ее многолетней работы формировались ключевые методы и направления экспедиционной и научно-исследовательской деятельности белорусской этномузыкологической школы, сохранявшие актуальность на протяжении второй половины ХХ и в первые десятилетия XXI века.

1940-е годы для Лидии Мухаринской должны были стать периодом начала самостоятельной профессиональной деятельности. В 1939 году она успешно завершила курс обучения в Московской консерватории¹ и была направлена на работу в Белорусскую государственную консерваторию имени А. В. Луначарского В Архиве Московской государственной консерватории имени П. И. Чайковского (МГК) хранится личное дело студентки Л. С. Мухаринской. По сведениям, изложенным в анкетном листе, до поступления в МГК Мухаринская обучалась в Одесском музыкально-драматиче-ском институте, затем в Техникуме имени А. К. Глазунова в Москве (1929--1931). В Высшую школу имени Ф. Кона (так называлась консерватория в период с 02.02.1931 по 16.10.1932) поступила в июне 1932 года; в 1935/36 учебном году находилась в академическом отпуске, 5-й курс окончила в 1938 году; восстановлена в правах студента с 03.01.1939 с допущением к сдаче госэкзаменов в июне 1939 года. В настоящее время -- Белорусская государственная академия музыки (БГАМ)..

Климент Квитка, которому в феврале 1940 года исполнилось 60 лет, вероятно, мог надеяться на относительно стабильное десятилетие, связанное с научной и педагогической работой в стенах Московской консерватории в качестве руководителя Кабинета по изучению музыкального творчества народов СССР В настоящее время -- Научный центр народной музыки имени К. В. Квитки (НЦНМ).. Созданный в 1937 году, Кабинет к началу 1940-х уже имел небольшой штат сотрудников, осуществлявших экспедиционную и исследовательскую деятельность. К началу войны фонды содержали свыше 1700 записей. «Экспедициями Кабинета были посещены населенные пункты областей Московской, Ярославской, Владимирской, Горьковской, Курской, Калужской, Брянской, а также Азербайджанской ССР, Коми АССР, Дагестанской АССР и Ханты-Мансийского национального округа. Значительная часть экспедиций была проведена под непосредственным руководством Квитки, выезжавшим на места, кроме того, в Смоленскую и Курскую область он ездил единолично» Квитка К. В. Записи о деятельности в МГК в 1938--1953 гг. Цит. по: Битерякова Е. В. Московские архивы К. В. Квитки. Перспективы изучения // Климент Васильевич Квитка и актуальные проблемы этномузыкологии: Материалы научной конференции / Ред.-сост. Е. В. Битерякова. М.: Московская консерватория, 2009. С. 37--38..

За несколько лет Квитке удалось подготовить учеников, на которых можно было опереться в реализации научных планов подразделения. Среди них выделялся Владимир Михайлович Кривоносов См. о нем: Кажарская Ю. Д. Владимир Кривоносов и его деятельность в Кабинете на-родной музыки // Музыкальное образование в культуре Чувашии. Посвящается В. М. Кри-воносову (1904--1941). Чебоксары: ЧГИГН, 2007. С. 36--60; КажарскаяЮ. Д. Исследования и полевые материалы Владимира Кривоносова // Климент Васильевич Квитка и актуальные проблемы этномузыкологии. С. 40--56.. Прошедший обучение в аспирантуре Научно-исследовательского музыкального института Московской консерватории на музыкально-этнологическом отделении, он с 1939 года заведовал Кабинетом и читал лекции по музыкальному фольклору, а к началу 1941 года завершил диссертацию по азербайджанской музыке¹.

Помимо Кривоносова, в Кабинете (в штате и на договорной основе) в конце 1930-х годов полевой и исследовательской работой занимались также И. К. Зданович Кстати, именно Кривоносов осуществил в 1939 году стационарную запись белорусских инструменталистов: исполнителя на дуде (волынке) Михаила Федоровича Устинова (65 лет) из Полоцкого района Витебской области и исполнителя на сопилке Петра Петровича Суру- новича (68 лет) из Шкловского района Могилевской области (Аудиофонд НЦНМ. Ф0636-- 0642). Зданович известен как составитель сборника песен родного села Селец (в настоящее время Берёзовского района Брестской области): Народные песни местечка Селец Пружан- ского уезда Полесского воеводства (Западная Белоруссия). Записаны аспирантом по муз. эт-нографии при ГИМНЕ'е И. К. Здановичем. М.: Гос. муз. издательство, 1931., Л. А. Бачинский и Н. М. Бачинская, А. В. Руднева, Л. В. Кулаковский. Все они составляли круг ежедневного общения Квитки и, повидимому, хорошо знали студентку Мухаринскую, которая, как отмечалось в одном из документов 1953 года, «в значительной мере получила специальную подготовку в Кабинете» Битерякова Е. В. Московские архивы К. В. Квитки. С. 37..

Важно напомнить, что и для Мухаринской, и для Квитки начало 1940-х было омрачено тенью недавних репрессий. Московские родственники, у которых Лидия жила в студенческие годы, были арестованы в 1937 году См.: Завадская И. «Что делать мне с обыкновенным словом?» Фольклористка Лидия Мухаринская в воспоминаниях учеников и друзей // Советская Белоруссия. 2016. 26 мар-та, суббота. № 56 (24938). URL: https://www.sb.by/articles/chto-delat-mne-s-obyknovennym- slovom-.html (дата обращения: 14.05.2023).. Квитка, осужденный в 1934 году, провел два года в Карагандинских лагерях и был досрочно освобожден 13 апреля 1936 года Подробнее об этом см.: Битерякова Е. В. Московские архивы К. В. Квитки. С. 20--23..

Первые два письма, относящиеся к 1940 году, связаны общим сюжетом. Речь в них идет о песне «Ой, рано на Йвана». Готовя к публикации статью «Об областях распространения некоторых типов белорусских календарных и свадебных песен» Квитка К. В. Об областях распространения некоторых типов белорусских календарных и свадебных песен // Белорусские народные песни / Сост. З. В. Эвальд. М.; Л.: Музгиз, 1941.

С. 123--131.

что якобы он видел запись в одной из статей [Н. А.] Янчука, но при этом не мог вспомнить не только названия статьи, не помнил даже, статья ли это или книжка, или сборник. Я вытребовала все, что могла достать Янчука в местной публичной библиотеке. Моя предполагаемая „консультантка" -- автор работы о структурных особенностях белорусских песен С. [Г.] Нисневич -- не имеет среди своих записей песни „Ой, рана на Ивана". Н. Н. Чуркин по моей прось-бе рылся в своих личных записях и вчера прислал мне записку следующего содержания: „Ой, рана на Івана" и „Купаванька -- добрая ночка" -- бытуют в Дукорском районе Минского округа. Звонила я [А. Е.] Туренкову. Он сейчас уже „затрудняется сказать", откуда он заимствовал мелодию песни „Ой, рана на Івана". Думает, что из какого-нибудь сборника, либо же „кто-нибудь сооб-щил ему эту мелодию". Знает, что на эту же мелодию писал [Я. В.] Прохоров»¹.

Таким образом, первый этап поисков не увенчался успехом. Но уже в сле-дующем (сохранившемся) послании Мухаринской (ил. 1) было чем порадо-вать Квитку: «Присылаю Вам обещанную копию песни „Ой, рано" из сбор-ника [М. Н.] Косич. Я, оказывается, виновата перед Вами невольной виной: наткнулась на печатный сборник Косич (тексты, без мелодий), в котором она

¹ Из письма от 22.03.1940. РНММ. Ф. 275. Ед. хр. 616., Квитка обратился к Мухаринской с просьбой уточнить место фиксации этой купальской песни. Его ученица подошла к делу весьма ответственно, подключив к расследованию широкий круг специалистов -- белорусских композиторов и фольклористов: Н. Н. Чуркина, Я. В. Прохорова, А. Е. Туренкова, Н. И. Аладова.

22 марта она сообщала: «Задержала обещанную справку относительно песни „Ой, рана на Ивана“, так как... не смогла установить, где она записана. В тех сборниках, которые я здесь просматривала, ее нет. [Н. И.] Аладов припомнил, поясняет обстоятельства записи -- они не вполне соответствуют тому, что сообщил со слов ее родственников Туренков, и что я Вам написала в предыдущем письме. <...> текст песни „Ой, рано“ помещен на стр. 57». Далее Мухаринская подробно знакомит Квитку с содержанием рукописного варианта сборника, в котором, в отличие от печатного, были помещены и песенные мелодии. И завершает свой обзор просьбой: «Я сказала Туренкову, что пошлю песню Вам. Если Вы используете этот материал -- упомяните его любезность (он специально разыскал и принес мне сборник)»¹.

Ил. 1. Страница письма Л. С. Мухаринской. [1940]. РНММ. Ф. 275. Ед. хр. 624

Квитка не преминул выразить признательность ученице в статье, изданной в 1941 году: «Благодаря любезному содействию Л. С. Мухаринской, мне удалось узнать, что эта мелодия [Ой, рана на Йвана] взята Туренковым из рукописного сборника М. Косич» Из письма б/д. РНММ. Ф. 275. Ед. хр. 624. Цит. по: Квитка К. В. Об областях распространения некоторых типов белорусских ка-лендарных и свадебных песен // Квитка К. В. Избранные труды: В 2 т. / Сост. и коммент. В. Л. Гошовского; общ. ред. П. Г. Богатырева. Т 1. М.: Советский композитор, 1971. С. 165..

Изучением белорусского фольклора Квитка занимался на протяжении нескольких десятилетий. Еще в 1929 году он «ездил в Минск и проштудировал музыкальные материалы рукописного архива кафедры этнографии Белорусской академии наук; кроме того, записывал белорусские обрядовые песни во время самих обрядов на местах, в Минском и Витебском округах» Цит. по: Битерякова Е. В. Владимир Харьков: страницы переписки с Климентом Квит- кой // Opera musicologica. 2022. Т. 14. № 1. С. 203.. Тогда же, очевидно, ученый планировал принять участие в совместной экспедиции с ленинградскими коллегами. В его личном архиве сохранился документ начала 1930-х годов -- недатированное письмо от З. В. Эвальд, писавшей по возвращении из своей полесской экспедиции: «Мне очень жалко, что Вы не поехали с нами в Белоруссию» РНММ. Ф. 275. Ед. хр. 779. В Фонограммархиве ИРЛИ (Пушкинский Дом) РАН хра-нятся материалы нескольких полесских экспедиций З. В. Эвальд: 1932 год -- Гомель, Минск, коллекция 111; 1934 год -- Гомель, коллекция 114, совместно с Гиппиусом; коллекция 184 (см.: Наумова К. Зинаида Викторовна Эвальд -- собиратель и исследователь музыкального фольклора // Musicus. 2016. № 2. С. 34).. Интерес к белорусской народной культуре сохранялся у Квитки и в 1940-е годы, когда на кафедре музыкального фольклора Московской консерватории шла работа над двухтомной хрестоматией. Второй том, посвященный жанрам белорусского и украинского фольклора, готовил Квитка Статьи и нотные образцы основных разделов хрестоматии, подготовленные Квиткой, хранятся в рукописном фонде (РФ) НЦНМ и в РНММ (ф. 275).. Кроме того, в 1945 и 1946 годах им были организованы два сеанса стационарной записи в Акустической лаборатории Московской консерватории Запись производил техник Акустической лаборатории Е. А. Прохоров (НЦНМ. РФ. Инв0123)..

Ил. 2. К. В. Квитка и хор села Большое Подлесье. Москва. 05.09.1945.

РНММ. Ф. 275. Ед. хр. 1091

мухаринская белорусский этномузыкологический

Записи 1946 года произведены в МГК от Софьи Ивановны Сацкевич, 1880 г. р., из Телеханского района Пинской области¹, исполнившей несколько календарных, свадебных песен и причитание по покойнику Территориально-административное деление БССР неоднократно изменялось. Пинская область существовала до 1954 года, Телеханский район -- до 1959 года. Аудиофонд НЦНМ. Ф1143--1149..

Письма военного времени. 12 мая 1941 года с Квитки сняли судимость, он переехал в Москву, где жил в помещении, предоставленном консерваторией Точнее, в «очень маленькой комнате» (Битерякова Е. В. Московские архивы К. В. Квит-ки... С. 23).. С началом войны, отказавшись от эвакуации в Саратов, он перенес весь аудиофонд в подвал, где и жил, принимая «добровольно, будучи по возрасту освобожден», участие в дежурствах «по охране здания консерватории и жилого дома» Битерякова Е. В. Московские архивы К. В. Квитки. С. 39..

Лидия Сауловна 22 июня 1941 года оказалась в Москве и отправилась добровольцем на фронт В ночь с 21 на 22 июня 1941 года Мухаринская «выехала в Москву для намеченного на 25 июня доклада на кафедре Л. А. Мазеля о фортепианных сонатах Бетховена. Вернуться в Минск, который бомбили, она уже не могла. Оставшись в Москве, записалась в консерва-торскую школу медицинских сестер, по окончании которой в сентябре 1941-го была направ-лена в медсанбат 324-й стрелковой дивизии и в ее составе дошла. сначала до Кёнигсберга, а потом через всю Евразию на Дальний Восток» (Якименко Т. Пламенность отдачи науке, пе-дагогике, людям: Л. С. Мухаринская // Весці Беларускай дзяржаунай акадэми музьїкі. 2012. № 20. С. 47). Фронтовые музыкальные впечатления отражены в публикации Мухаринской, посвященной современным фольклорным явлениям -- песням военного времени (см.: Муха-ринская Л. Из дневника // Советская музыка. 1947. № 3 (108). С. 36--38).. Оба, невзирая на сложности, продолжают работать, и письма военного времени выступают свидетельством естественного для них героизма, который коренился во многом в невероятной преданности избранной профессии.

Появление писем военного времени связано с заданием, которое Квитка направил Мухаринской на фронт: заполнить «анкету, касающуюся музыкального быта северных областей» Из письма от 11.01.1944. РНММ. Ф. 275. Ед. хр. 618.. Важнейшие вопросы в этой анкете связаны с ключевыми направлениями научных поисков Квитки:

а) вопрос «относительно географических границ распространения аграрно-магических песен и музыкальных обрядов на Севере СССР -- в Архангельской, Кировской, Вологодской, Мурманской областях» Из письма от 31.03.1944. РНММ. Ф. 275. Ед. хр. 619..

В письме от 2 ноября 1943 года Мухаринская излагает сведения, полученные от пяти опрашиваемых из Архангельской, Вологодской и Кировской областей.

«Обычаи, связанные с аграрной магией, здесь, несомненно, существуют, но как бы в неполном объеме, по сравнению со Смоленщиной, или -- тем более -- Украиной и Белоруссией. Обычай колядовать известен трем из пяти опрашиваемых. Оба опрашиваемых из Архангельской области описывают обычай так: на рождество собираются группами в 3--4 человека, делают круглую картонную коляду, с разнообразными бумажными ленточками вокруг -- и носят ее под окна хозяев, поют колядные песни с припевом:

Коляда, коляда --

Ни велика, ни мала.

(Второй из опрашиваемых <...> указал на припев „Виноградье“).

Колядующим подают через окно деньги, хлеб, овес в зерне.

И. Д. Журавлев из Кикнурского района Кировской области вспоминает, что однажды в детстве „испугался" шума и песен колядующих. Это было в 1906 или в 1907 году -- накануне Нового года. С тех пор больше этих песен не слышал»¹.

«Е. С. Хлыбова (Сумского района Кировской области) описывает новогодний обычай петь „Илию“. Накануне нового года девушки и женщины собираются в одном из домов вокруг стола. Одна из женщин держит блюдо, в которое каждая из присутствующих кладет кольцо, пуговицу или любую мелкую вещь. Блюдо покрывают простыней (полотном), поют песню. Затем блюдо встряхивают и -- сквозь полотно -- ловят рукою одно из колец. „Какая песня какому кольцу достанется, то и сбудется“. Например, в цикле „Илия“ есть такая песня:

Катилось колечко по подволоке,

Попало колечко в короб.

Чьему кольцу эта песня „достанется", тому предстоит -- по поверью -- неприятность. Песен в цикле много. В другое время и в другой обстановке они не поются.

На сходный обычай „трясти тарелку с кольцами или пуговицами" и петь при этом какие-то особые песни указывает вологжанин Разумов. Но только он относит этот обычай ко времени встречи масляницы, и не считает это специально-женским: кольца и пуговицы кладут в тарелку все присутствующие» Из письма от 02.11.1943. РНММ. Ф. 275. Ед. хр. 617. Из письма от 02.11.1943. РНММ. Ф. 275. Ед. хр. 617. Л. 2..

Очевидно, анкета Квитки содержала вопросы по всему календарному циклу. Вслед за описанием святочных и новогодних обрядов Мухаринская сообщает сведения о Масленице, Семике и Троице. В ответ на вопросы о русалках, купальских, жатвенных и ягодных песнях сообщается: «русалок не знают совсем», «на купальские песни нет ни одного указания». Отдельный пункт в анкете касался плачей: «все время получала отрицательный ответ (возможно, потому что лишь с немногими беседовала!): не слыхали о плакальщикахмужчинах, тогда как о женщинах плакальщицах знают все („раньше были")»¹.

б) ряд вопросов о народных инструментах, изучением которых Квитка занимался с 1920-х годов. Эта тема весьма подробно освещена в письмах. О разновидностях флейты Пана сообщается, например, что «кувиклов (ни названия, ни самих инструментов) не знает никто». «Жалейку -- в чистом виде (без раструба) и с соответствующим названием знает вологжанин Разумов. На ней играют самостоятельно или же сопровождают пение». Среди пастушеских инструментов были названы «у вологжан -- барабанчик, у кировчан -- рожок из коровьего рога без боковых отверстий; у коми -- металлический рожок». «Из струнных инструментов все называют балалайку <...> упоминают также гитару, мандолину. Журавлев (Кинкурский район Кировской области) называет скрипку. <...> во всех ответах без исключения -- фигурирует гармонь. Морозов (Архангельская обл.) подчеркивает -- тальянка с колокольчиками» Из письма от 02.11.1943. РНММ. Ф. 275. Ед. хр. 617. Л. 3. Из письма от 02.11.1943. РНММ. Ф. 275. Ед. хр. 617. Л. 3..

Интересным показалось Мухаринской сообщение Ипатова (из Архангельской области) о запрете игры на рожке в период цветения ржи: «.пока цветет рожь, пока не начнется ее уборка, -- некоторых мелодий нельзя наигрывать, даже нельзя употреблять рожок, инструмент, на котором эти мелодии исполняются (иначе „рожь не расцветет")!» Она приводит подробное описание изготовления рожка и обещание опрашиваемого сделать его и сыграть: «Рожок, изготовленный задолго до начала его употребления, используется только осенью, во время уборки. Мелодии, исполняемые на этом рожке, -- постоянные, специально относящиеся к моменту. Рожок этот приготовляется следующим образом: берется ивовый или сосновый стержень, просверливается каленой проволокой; затем делается надрез и язычок; сбоку -- три отверстия -- на расстоянии пальцев; на конец трубочки навивается раструб из бересты, придающий инструменту звучность. Если мне удастся, я постараюсь переслать Вам один такой рожок, так как Ипатов немало их делал сам и сейчас затрудняется лишь подходящей берестой для раструба. Тогда (если это состоится!) он мне сыграет один-два наигрыша -- какие помнит!! -- ну, будем надеяться!»

Поразительно, что на фронте Мухаринская находила время и силы фиксировать эти сведения и регулярно переправлять «пачечки анкет» Из письма от 31.03.1944. РНММ. Ф. 275. Ед. хр. 619. Л. 1. Квитке в Москву. При этом усвоение, анализ и сопоставление новых данных, очевидно, сопровождали процесс сбора непрерывно. Так, продолжая тему регламентированного использования рожка, 11 января 1944 года она пишет: «Дорогой Климент Васильевич! Надеюсь, что я не слишком „надоедаю" Вам своими письмами. Дело в том, что Ваша „анкета", касающаяся музыкального быта северных областей, разбудила мое любопытство, и -- как ни мало северян я здесь встречала, -- но <.> стараюсь их опросить... Сейчас хочу передать Вам сведения об одном обычае у кировчан, который, с одной стороны, может встать в параллель с сообщением Ипатова о жатвенных наигрышах в Архангельской области, с другой стороны -- дает намек на употребление своеобразной флейты Пана у кировчан -- из стеблей соломы. Суть его очень проста: после окончания жатвы на полях остается сухая, низко подрезанная солома; старики срезают несколько стеблей этой соломы, одновременно берут их в рот и -- „выигрывают" на них „разные песни". Особых „жатвенных" мелодий не применяют -- играют любую песню -- в зависимости от умения. Кажется, что этот обычай должен предшествовать обычаю архангельчан¹ играть на рожке во время цветения ржи! Нет ли здесь объяснения, почему нельзя играть на рожке до начала „цветения" ржи -- ведь, если колос срезать, то он уже не зацветет! (Вместо колоса взят рожок, а смысл -- прежний)» Так Мухаринская называет в письмах жителей Архангельской области. Из письма от 11.01.1944. РНММ. Ф. 275. Ед. хр. 618..

Примечательно, что сходные сведения из брянского села Дорожёва сообщил Квитке в 1940 году Л. В. Кулаковский: «.пора массовой игры на кувиклах коротка, -- до цветения ржи („Духова дня") старики не позволяли играть, -- чтобы рожь пустой не была» Из письма Л. В. Кулаковского В. М. Кривоносову от 24.03.1940 (НЦНМ. РФ. Папка 8. Брянская область). Более подробно этот вопрос освещен в научном отчете Кулаковского, в разделе «Время игры на кувиклах»: КулаковскийЛ. В. Отчет о музыкально-этнографической командировке в Брянский район Брянской области (март 1940 г.) (подгот. к публ. и коммент. И. А. Савельевой) // Из архива Кабинета народной музыки Московской консерватории: к 140-летию Московской консерватории / Ред.-сост. Н. Н. Гилярова. М.: Московская консер-ватория, 2007. С. 108--151..

31 марта 1944 года Мухаринская направила Квитке две анкеты, касающиеся исполнения «на двойных дудках на Смоленщине и в Курской области» РНММ. Ф. 275. Ед. хр. 619., с указанием имен и адресов народных исполнителей. Эта информация оказалась чрезвычайно актуальной, поскольку изучение русской парной флейты «было включено в план Кабинета по изучению музыкального творчества народов СССР при историко-теоретическом факультете Московской государственной консерватории на 1940 год» Квитка К. В. Парная флейта // Квитка К. В. Избранные труды: В 2 т. / Сост. и коммент. В. Л. Гошовского; общ. ред. П. Г. Богатырева. Т. 2. М.: Советский композитор, 1973. С. 229..

Таким образом, Квитка при содействии Мухаринской собирал этнографическую информацию по северным регионам, на тот момент слабо изученным специалистами Московской консерватории. А для Мухаринской задания по квиткинским анкетам-вопросникам составляли важную часть процесса формирования представлений о ведении фольклористической полевой работы, о роли в ней опроса и наблюдения. Неслучайно она неоднократно повторяет: «Очень хотела бы получить от Вас указания относительно дальнейшего проведения анкеты. <...> В следующий раз задам Вам ряд вопросов относительно метода продолжения анкетных опросов и наблюдений»¹. Усвоение основ методики экспедиционной работы, безусловно, повлияло на последующую деятельность Мухаринской в Белоруссии по окончании войны.

В послевоенных письмах Мухаринская, с 1948 года постоянно работавшая в Минске, делится с Квиткой впечатлениями о концертах и смотрах с участием народных исполнителей, о запланированных к 30-летию республики научных изданиях, для которых она в качестве «желательных авторов» рекомендует Квитку и Гиппиуса Из письма от 02.11.1943. РНММ. Ф. 275. Ед. хр. 617. Л. 3, 3 об. Из письма от 03.11.1948. РНММ. Ф. 275. Ед. хр. 620. Л. 1 об.. В письме от 3 ноября 1948 года она формулирует вполне определенный запрос: «Говоря о Вас, Климент Васильевич, я имела в виду Вашу статью о белорусской балладе. Насколько я знаю, она у Вас все лежит в рукописи и нигде до сих пор не напечатана. К тому же, я очень заинтересована в опубликовании этой Вашей статьи, так как мне надоедает слышать вопросы: „Баллада? Да разве есть белорусская баллада?!“ Моя большая просьба, Климент Васильевич, заключается в том, чтобы Вы перепечатали эту Вашу статью, ничего в ней не переделывая, и прислали ее на мое имя и возможно скорее. Если не состоится „сборник", то Управление [по делам искусств при Совете Министров БССР], наверное, приобретет ее у Вас -- и даст скопировать консерватории. Это будет для нас очень ценно. Но если Вы, Климент Васильевич, почему-либо не можете нам ее отдать, то, может быть, у Вас есть другая неопубликованная статья по белорусскому фольклору или две статьи (!), -- чем больше, тем лучше!» Из письма от 03.11.1948. РНММ. Ф. 275. Ед. хр. 620. Л. 2. Статьи, посвященной белорус-ской балладе, в рукописном наследии Квитки не обнаружено. Возможно, Мухаринская имела в виду написанный им для второго тома хрестоматии раздел «Баллады», на основе украинских и белорусских материалов (РНММ. Ф. 275. Ед. хр. 1, 2; НЦНМ. РФ. Инв12/188, 12/189).

В этой связи вспоминается фрагмент из рецензии Мухаринской на издание первого тома избранных трудов Квитки Квитка К. В. Избранные труды: В 2 т. / Сост. и коммент. В. Л. Гошовского; общ. ред. П. Г. Богатырева. Т 1. М.: Советский композитор, 1971.: «Приезжаю из экспедиции в Северную Белоруссию. Привожу с собой множество записей календарных и балладных напевов. Климента Васильевича нахожу в консерваторском садике на скамеечке. Напеваю ему тихонько. Но, оказывается, я неудачно села (со стороны больного уха), Климент Васильевич меня почти не слышит, не разбирает слов, просит пересесть. И тут-то выясняется, что он все-таки правильно угадал содержание песни, которую я ему стала напевать (это была купальская по происхождению баллада о кровосмешении), именно угадал по ритмическому рисунку!»¹

Мухаринская упоминает экспедицию, предпринятую в августе -- октябре 1947 года в Дриссенский район Полоцкой области БССР (сейчас Верхнедвинский район Витебской области), в связи с ее работой над диссертацией МухаринскаяЛ. С. Долгожданное издание // Советская музыка. 1972. № 10 (407). С. 99. Один из ранних вариантов темы диссертационного исследования Мухаринской -- «Му-зыкально-поэтические образы и генезис напевов белорусских песен балладного типа». Одна-ко позже для работы была выбрана иная проблематика: «Современная белорусская народная песня (Белорусское народное песнетворчество советской эпохи): Историческое развитие. Ин-тонационный склад». Защита состоялась в МГК в 1968 году. и, очевидно, по направлению Квитки. О координирующей роли последнего говорит тот факт, что фонографические валики с полевыми записями были привезены в Московскую консерваторию Эти фоновалики, увы, не сохранились. См.: Беркович Т. Л. Ранние годы профессиональ-ной деятельности Л. С. Мухаринской. С. 74., а также свидетельство Т. Якименко о том, что поездка проводилась в целях «ажыццяулення запраектаванай К. В. Квіткам экспедыцыйнай праграмы кабінета народнай музьікі Маскоускай кансерваторый па абследаванню традыцып і запісу узорау музычнага фальклору пауночнай Беларусі (Верхнедзвшшчына)» [осуществления спланированной К. В. Квиткой экспедиционной программы Кабинета народной музыки Московской консерватории по обследованию традиции и записи образцов музыкального фольклора Северной Беларуси (Верхнедвинщина)] Цит. по: Там же. Документов, подтверждающих планы Квитки по обследованию бело-русских территорий, в фондах НЦНМ и РНММ не найдено.. Сохранившиеся рукописные материалы этой экспедиции отражают особое внимание Мухаринской «к „своему" материалу -- песням-балладам» Там же.. Спустя год она уже подготовила статью о балладе в Дриссенском районе, о чем сообщила Квитке Письмо от 03.11.1948. РНММ. Ф. 275. Ед. хр. 620. Л. 1 об..

В послевоенных письмах Мухаринская делится впечатлениями от ранних экспедиций и размышляет на профессиональные темы, касаясь волнующих ее теоретических вопросов, в том числе песенного многоголосия, его специфики и эстетической функции, проблем фольклористической нотации: «...экспедиция поставила передо мной многие вопросы по-другому: в первую голову надо записывать на пленку многоголосное хоровое -- мастерство, ширь, мощь, удаль, эмоциональную полноту исполнения, подобные тем, которые удалось слышать в Полесье. Я опять в отчаянии, что нотная запись -- самая верная -- не может передать богатства народного творчества» Из письма от 11.09.1950. РНММ. Ф. 275. Ед. хр. 622..

В этом же письме она советуется по поводу собственных научных работ, вопрошая, как лучше сформулировать тему предстоящего доклада в Союзе советских композиторов в Москве¹, и коротко резюмирует: «Очень нуждаюсь в критике, консультации» Членом ССК СССР Мухаринская стала в 1939 году (см.: Беркович Т. Л. Ранние годы профессиональной деятельности Л. С. Мухаринской. С. 72). Из письма от 11.09.1950. РНММ. Ф. 275. Ед. хр. 622. О том, что Мухаринская обраща-лась к Квитке за консультациями и критикой, свидетельствуют сохранившиеся в фонде уче-ного черновые заметки под заглавием «Замечания к работе Л. С. Мухаринской „История раз-вития белорусской народной песни“» (РНММ. Ф. 275. Ед. хр. 325)..

В упомянутой выше рецензии на издание трудов Квитки Мухаринская по праву причисляет себя к «ученикам и друзьям» ученого Мухаринская Л. С. Долгожданное издание. С. 99.. Их личное общение, продолжавшееся без малого два десятилетия, после периода ее обучения в консерватории носило характер периодических встреч. По окончании войны она несколько лет работала в Москве, а обосновавшись окончательно в Минске, приезжала в столицу периодически. Письма в некоторой степени компенсировали недостаток личного общения. Их эмоциональный тон отражает теплый характер отношений учителя с ученицей. Не случайно обращение «глубокоуважаемый» довольно быстро сменяется в них на «дорогой Климент Васильевич» В фонде К. В. Квитки в РНММ находится письмо Л. С. Мухаринской, адресованное Г. Л. Кащеевой-Квитке (Ф. 275. Ед. хр. 1162, от 01.10.1955). Его содержание свидетельствует о дружеских отношениях корреспондентов: Мухаринская благодарит за трогательное письмо, со-общает о кратком пребывании в Москве летом 1955 года (проездом в Сортавалу) и интересует-ся итогами Всесоюзного совещания фольклористов по украинскому эпосу, в котором Кащеева

принимала участие с докладом по теме своей диссертации («Украинские народные думы»).

В фонде К. В. Квитки в Российском национальном музее музыки хранятся девять писем Л. С. Му- харинской, относящиеся преимущественно к 1940-м годам. Эти документы проливают свет на ран-ний период деятельности Мухаринской и отражают степень влияния Квитки на формирование ме-тодов ее экспедиционно-полевой и исследовательской работы.

Документы в равной степени рассказывают об обоих участниках переписки, освещая также клю-чевые направления научных поисков Квитки в 1940-е годы. Знакомство с корреспонденцией, не-смотря на ее незначительный объем, позволяет дополнить портреты ученых личными штрихами.

There are nine letters of Lidiya Mukharynskaya are kept at the Russian National Museum of Music among the documents of Klyment Kvitka (fund 275). Related mainly to the 1940s, they are of great value as evidence of one of the most difficult periods in the history of Russian science, overshadowed by war and repression. Letters from a musicologist, who successfully completed a course of study at the Moscow Conservatory, addressed to one of the teachers, shed light on their professional relationship. The content of the messages reflects Kvitka's influence on the formation of Mukharynskaya's views in the field of theoretical ethnomusicology The documents talk equally about both participants of the correspondence revealing some episodes of Mukharynskaya's expedition work, moreover, highlight the most important areas of Kvitka's scientific research in the 1940s. The correspondence complements the portraits of scientists with personal touches as well.

У Ключевые слова: Лидия Мухаринская, Климент Квитка, 1940-е годы, русская и белорусская тради-ционная музыкальная культура.

У Keywords: Lidiya Mukharynskaya, Klyment Kvitka, 1940s, traditional musical culture of Russia and Belarus..

В одном из последних посланий Лидия Сауловна, рассказывая о восстановлении разрушенного Минска, затрагивает вопрос о сложности профессии и замечает: «Странное дело, но я часто завидую каменщикам, которые быстрее нас видят радостные результаты своей работы». Между тем наследие обоих ученых и сегодня продолжает приносить плоды, удивляя и радуя открытиями исследователей XXI столетия.

ЛИТЕРАТУРА

1. Беркович Т. Л. Лидия Сауловна Мухаринская // Экспедиционно-полевое исследование региональных этномузыкальных традиций Беларуси в современных условиях. Минск: БГАМ, 2020. С. 37--47.

2. Беркович Т. Л. Ранние годы профессиональной деятельности Л. С. Мухаринской // Весці Беларускай дзяржаунай акадэмн музьікі: Навукова-тэарэтычны часопіс. 2022. № 40. С. 70--79.

3. Бярковіч Т. Л. Малавядомыя старонкі экспедыцыйна-палявой дзейнасці Лідзіі Саулауны Мухарынскай // Весці Беларускай дзяржаунай акадэми музыке 2017. № 30. С. 4--9.

4. Битерякова Е. В. Владимир Харьков: страницы переписки с Климентом Квиткой // Opera шпзісоїодіса. 2022. Т 14. № 1. С. 184--218.

5. Битерякова Е. В. Московские архивы К. В. Квитки. Перспективы изучения // Климент Васильевич Квитка и актуальные проблемы этномузыкологии: Материалы научной конференции / Ред.-сост. Е. В. Битерякова. М.: Московская консерватория, 2009. С. 18--39.

6. Варфаламеева Т. Вучоны, Настауник, Чалавек // Л. С. Мухарынская -- артыкулы, перапіска, успаміньї: Зборнік / Склад. Т Якіменка. Мінск: Эрыдан, 1993. С. 4--6.

7. Завадская И. «Что делать мне с обыкновенным словом?» Фольклористка Лидия Мухаринская в воспоминаниях учеников и друзей // Советская Белоруссия. 2016. 26 марта, суббота. № 56 (24938). URL: ЬПр8://'№№ТС8Ь.Ьу/агИс1е8/сЬ1о-бе1а1-шпе-8-оЬукпоуеппушslovom-.html (дата обращения: 14.05.2023).

8. Кажарская Ю. Д. Владимир Кривоносов и его деятельность в Кабинете народной музыки // Музыкальное образование в культуре Чувашии. Посвящается В. М. Кривоносову (1904--1941). Чебоксары: ЧГИГН, 2007. С. 36--60.

9. Кажарская Ю. Д. Исследования и полевые материалы Владимира Кривоносова // Климент Васильевич Квитка и актуальные проблемы этномузыкологии: Материалы научной конференции / Ред.-сост. Е. В. Битерякова. М.: Московская консерватория, 2009. С. 40--56.

10. Квитка К. В. Об областях распространения некоторых типов белорусских календарных и свадебных песен // Квитка К. В. Избранные труды: В 2 т. / Сост. и коммент. В. Л. Гошовского; общ. ред. П. Г. Богатырева. Т. 1. М.: Советский композитор, 1971. С. 161--176.

11. Квитка К. В. Об областях распространения некоторых типов белорусских календарных и свадебных песен // Белорусские народные песни / Сост. З. В. Эвальд. М.; Л.: Музгиз, 1941. С. 123--131.

12. Квитка К. В. Парная флейта // Квитка К. В. Избранные труды: В 2 т. / Сост. и коммент. В. Л. Гошовского; общ. ред. П. Г. Богатырева. Т. 2. М.: Советский композитор, 1973. С. 218-- 247.

13. Кулаковский Л. В. Отчет о музыкально-этнографической командировке в Брянский район Брянской области (март 1940 г.) (подгот. к публ. и коммент. И. А. Савельевой) // Из архива Кабинета народной музыки Московской консерватории: к 140-летию Московской консерватории / Ред.-сост. Н. Н. Гилярова. М.: Московская консерватория, 2007. С. 108-- 151. (Научные труды Московской государственной консерватории имени П. И. Чайковского. Сборник 61).

14. Мухаринская Л. С. Долгожданное издание // Советская музыка. 1972. № 10 (407). С. 97--101.

15. Мухаринская Л. Из дневника // Советская музыка. 1947. № 3 (108). С. 36--38.

16. Народные песни местечка Селец Пружанского уезда Полесского воеводства (Западная Белоруссия). Записаны аспирантом по муз. этнографии при ГИМНЕ'е И. К. Здановичем. М.: Гос. муз. издательство, 1931. 40 с. (Труды Государственного института музыкальной науки).

17. Наумова К. Зинаида Викторовна Эвальд -- собиратель и исследователь музыкального фольклора // Muslcus. 2016. № 2. С. 30--36.

18. Якименко Т. Пламенность отдачи науке, педагогике, людям: Л. С. Мухаринская // Весці Беларускай дзяржаунай акадэми музнкі. 2012. № 20. С. 47--56.

19. Якіменка Т. Слова пра настауника // Музычная культура Беларусі: перспектывы даследавання: Матэрыялы XIV Навуковых чытанняу памяці Л. С. Мухарынскай / Склад. Т. С. Якіменка. Мінск: БДАМ, 2005. С. 6--20.

Размещено на Allbest.ru