Социально-исторические и социокультурные предпосылки догматической идеологии образования

Институт Государственного управления, Главный редактор - д.э.н., профессор К.А. Кирсанов права и инновационных технологий (ИГУПИТ) тел. для справок: +7 (925) 853-04-57 (с 11⁰⁰ - до 18⁰⁰)

Интернет-журнал «НАУКОВЕДЕНИЕ» №3 2013 Опубликовать статью в журнале - http://publ.naukovedenie.ru

Размещено на http://www.allbest.ru/

1

http://naukovedenie.ru 15ПРГСУ313

Институт Государственного управления, Главный редактор - д.э.н., профессор К.А. Кирсанов права и инновационных технологий (ИГУПИТ) тел. для справок: +7 (925) 853-04-57 (с 11⁰⁰ - до 18⁰⁰)

Интернет-журнал «НАУКОВЕДЕНИЕ» №3 2013 Опубликовать статью в журнале - http://publ.naukovedenie.ru

1

http://naukovedenie.ru 15ПРГСУ313

Социально-исторические и социокультурные предпосылки догматической идеологии образования

Резванова Лариса Анатольевна, доцент

Ростовский государственный строительный університет

13.00.00 Педагогика

Аннотация: В статье показывается сущность социально-исторических и социокультурных предпосылок догматической системы образования. Автор говорит о том, что такая система возникла не только по субъективным причинам (необразованность народных масс и недостаточная образованность пришедших в систему управления образованием чиновников, формализм управления образованием), а прежде всего по объективным. Этими причинами являются социально-экономическая и культурная отсталость России. Они привели Россию к революции 1917 года. «Элиминация» этих причин в форме экстренного социального, просветительского и экономического развития в период после революции детерминировала появление бюрократизма и догматизма в системе образовании. В процессе культурной революции в России обучение грамотности заменило просвещение и образование. Это детерминировало подмену культуры идеологией.

The Abstract: The paper shows the essence of the socio-historical and socio-cultural prerequisites dogmatic education. The author suggests that such a system arose not only for subjective reasons (lack of education of the masses and the lack of education came in education management officials, the formalism of educational administration), and above all, for objective reasons. These reasons are socio-economic and cultural backwardness of Russia. They have led Russia to the 1917 Revolution. During the Cultural Revolution in the Russian Literacy replaced enlightenment and education. Are deterministic substitution of education ideology. The development of scientific creativity personality replaces ideology of formal education, which evolved into the formal concept of the development of knowledge, skills and abilities.

Ключевые слова: Образование, революция, догматизм, кризис.

Keywords: Education, revolution, dogmatism, crisis.

Вопросы о судьбах и природе образования тесно связаны с вопросами о природе общества и культуры, феноменом которых является само образование. Разумеется, эти категории имеют специфику, но начинать необходимо не с абстрактного перечисления их «отличительных признаков» по отношению друг к другу, а с выяснения некоторого их общего основания. Таковым, на наш взгляд, будет вопрос о роли культуры (и образования) в жизни российского общества после Октября на этапах его становления. Сложность и запутанность объективной структуры и функций образования в современную постсоветскую эпоху, «специфически» отрицающую приоритеты советской, коренится, в свою очередь, в истоках данных приоритетов.

Понять же эти истоки можно, проанализировав идейные парадигмы и их детерминанты, характерные для самой советской эпохи, которая так же была отрицанием предыдущей, т.е. эпохи кризиса Российской Империи. Только так перед нами возникает во всей конкретности природа формализма и бюрократизма в образовании, субъективно выраженная в лозунгах, политических установках, наконец, в гуманитарных, особенно в педагогических и философских концепциях. Только так мы сможем понять на каких методологических и социально-культурных путях можно преодолеть эти серьезные недостатки и изъяны. Надо отметить, что крах феодально-капиталистической системы России не в последнюю, если не в первую очередь был обусловлен культурной стагнацией общества. Культура российской империи имела строго элитарный характер. Доступ к ней был ограничен по социально-классовым причинам. Усилия представителей радикально-настроенной интеллигенции по проведению массовых акций культурного просвещения не поддерживались системно правящими слоями общества и государственными структурами. Поэтому такие акции страдали локальностью, формальностью и односторонностью.

Более того, эти культурно-просветительские акции прогрессивной «народной» интеллигенции цензурировались и ограничивались властью по социальным и политическим соображениям. Неграмотность, наряду с нищетой и политическим бесправием значительной части населения страны, особенно в сельской местности, превращало само население в «статистический фактор» истории. Поддерживалась тоталитарная идея об элитарности культуры, о наследуемости творческих способностей, вытекающих из реальных творческих прав богатых классов, что якобы означало изначальную ограниченность третьего сословия, особенно его низших слоев.

Даже тогда, когда интеллигенция декларировала демоцентризм (православные подвижники, народники, революционеры-демократы и др.) культурное просвещение представлялось как эксклюзивная процедура, как разовая кампания или ряд таковых. Попытки сделать российскую культуру массовой были продиктованы тем, что различные левосоциальные образования (позднее, партии) и многообразные культурные союзы, нуждались в массовой аудитории и широкой социальной базы для своего творческого производства и воспроизводства. Поэтому они предпринимали попытки ее создания посредством просветительских мероприятий: публичных лекций, организации рабочих кружков, женских курсов и т. д. Попытка придать культуре массовый характер в условиях политикогражданского неравноправия не могла быть решена, уже потому, что она не могла быть предметно поставлена.

Понятно, такой ограниченно-элитарный статус культуры в дореволюционной России был обусловлен самодержавными политическими установками. Они ограничивали возможности отечественных субъектов интеллигентского просвещения, в связи с чем и само это просвещение по необходимости носило достаточно абстрактный характер. Высшие формы культуры были общественной роскошью и поэтому доступны избранным. Отсюда, они могли быть поняты только ими и могли стать только их внутренним миром. Но и элементарная грамотность была роскошью для низших социальных слоев России, которые составляли подавляющее большинство населения. Правда, иного положения в крепостной или посткрепостной России быть не могло. В поэтическо-образном стиле это состояние культуры эстетически описано А.С.Пушкиным [5]:

Волшебный край! Там в стары годы, / Сатиры смелый властелин,

Блистал Фонвизин, друг свободы, / И переимчивый Княжнин;

Там Озеров невольны дани / Народных слез, рукоплесканий

С младой Семеновой делил;/ Там наш Катенин воскресил

Корнеля гений величавый;/ Там вывел колкий Шаховской

Своих комедий шумный рой,/ Там и Дидло венчался славой, Там, там под сению кулис / Младые дни мои* неслись.

Из этих поэтических строк основоположника отечественной литературы видно, насколько утонченными и духовно высокими были те люди, которые могли считать себя субъектами культуры или, хотя сами скромно полагали себя ее статистами. Сколь большими духовными задатками они должны были обладать, как много свободного времени они могли иметь, чтобы посвятить служению музам или занятию науками. И, наконец, как… далеки они были от народа.

Государственная политика, следствием которой была объективная отчужденность от культуры многочисленных слоев населения, была предметом критики отечественных просветителей. Однако даже осторожные критические выступления против самодержавия и крепостничества в этом направлении вызывали жесточайшую карательную реакцию властей. Великие российские просветители такие, как например, Н. И. Новикомв и А.Н.Радищев были подвергнуты преследованиям, заключены в тюрьмы, высланы в дальние провинции, физически сломлены. П.Я.Чаадаев за свои «Философические письма» (первое письмо), где им была дана критика российского деспотизма, был объявлен сумасшедшим. Следует подчеркнуть, что не в последнюю очередь, отрешая от культуры население России, самодержавная власть готовила себе трагическую участь.

Конечно, хотелось бы отметить, что национальные герои России от православных подвижников, первых светских просветителей и декабристов, до Герцена и революционных демократов, вплоть до тех, чьи политические идеи нам чужды (например, анархисты), в душе искренне хотели, чтобы культурность и просвещенность были всеобщим, народным достоянием. Однако их духовные усилия разбивались о неприступные политические преграды. Это перманентно увеличивало «критическую массу» протестного заряда всех слоев населения, включая леворадикальную интеллигенцию, который был выпущен в цель Российского самодержавия, в том числе его политики в целом, культурной политики особенно [1].

Надо сказать, что определенная критика в адрес посткрепостнических тенденций дышащего на ладан самодержавия раздавалась практически из уст представителей всех политических сил России. Радикальные и умеренные политики, как справа, так и слева отдавали себе отчет в том, что отсталость России, прежде всего культурная, от стран Западной Европы и Северной Америки есть смертный приговор сложившейся российской политической системе [2].

«Не случайно характерная для многих государственных деятелей резкая критика существующего положения вещей не сопровождалась сколько-нибудь отчетливым видением положительного идеала развития страны. Возврат к прежнему режиму был для них психологически невозможен, да и сам этот режим не вызывал у сановников особых симпатий. Скептически оценивая личные качества Николая II как самодержца, они склонны были приветствовать ограничение его власти, которое притом вполне соответствовало их представлениям о прогрессивном движении человечества. С другой стороны, разразившаяся в стране революция стала наглядным доказательством отсутствия у самодержавия достаточно прочной социальной опоры, и создание Государственной думы вместо того, чтобы восполнить этот недостаток, лишь явственнее его обозначило. Впрочем, Дума, «придуманная» в том виде, как она появилась, самим правительством, едва ли вообще могла обеспечить власти реальную поддержку в обществе. После безболезненного роспуска I и II Дум наличие у «народного представительства» прочных корней вызывало в правящих кругах все большие сомнения. Тем самым, «новый строй» не столько расширял социальную опору самодержавия, сколько создавал иллюзию такого расширения, значительно усложняя при этом систему государственного управления. В результате, хотя общественное движение после 1905 и вплоть до 1915-1916 гг. становилось все слабее, а партии постепенно рассыпались, у государственной власти, как ни странно, к 1917 г. оказалось еще меньше авторитета и средств для борьбы с революционными выступлениями, чем 12 лет назад. Спасти страну от дальнейших потрясений «новый строй», возникший в ходе Первой русской революции, оказался не в состоянии» [4].

Сказано более чем определенно. Поэтому мы не будем подробно останавливаться на анализе кризиса начала ХХ века и на обострении этого кризиса в период I Мировой войны и т.д. В рамках нашего подхода достаточно сделать вывод о том, что октябрьские революционные события не являются исключительно или даже первостепенно результатом происков агентов международного империализма или мировой экономико-политической мафии. Разумеется, такие происки имели место, ибо Россия - лакомый кусок для транснациональных корпораций, прикрывающихся «национальными интересами мировой демократии», опирающейся на военную силу развитых капиталистических государств. Однако чтобы эти «происки» привели к социальной деструкции российского государства и общества нужны условия «готовности к деструкции» внутреннего порядка.

При оценке причин и формообразующих тенденций развития России в начале ХХ века, особенно в социокультурном аспекте следует учитывать, историко-социальные детерминанты, которые, к сожалению, часто выпадают из исследовательского тезауруса [3]. В горячих спорах о величии и трагедии этого периода сторонам, пожалуй, не хватает всего лишь одного - учета реальных фактов. Уже простое обращение к ним разворачивает перед нашими глазами ужасающую картину трагедии России. Перед ней меркнут любые, в том числе и самые эпатажные версии и интерпретации. Как говорится «И мертвые позавидуют живым…».

Выводы

догматический идеология образование

1. Государственное образование неотделимо от контроля, который в условиях государства может быть осуществлен лишь формально-бюрократическими методами.

2. Такой контроль после революции 1917 года в России привел к сведению образования к догматизму, поставив на место развития личности идеологию зубрежки, а место профессионализма ремесленничество, оторванное от образования и превращенное в эмпирическое усвоение знаний, умений и навыков.

3. По вышеуказанным причинам культурная революция редуцировалась к ликбезу и примитивному просветительству.

Литература

1. Бушуев В.Г. Элита в тупике // Свободная мысль. [ХХI]. - 2005. - № 11. - С. 25.

2. Кропоткин Г. М. Правящая бюрократия и «новый строй» российской государственности после Манифеста 17 октября 1905 года. // Отечественная история. - 2006. - № 1. - С. 42.

3. Ленин В.И. О кооперации // Ленин В.И. Полн. собр. соч. - М.: Политиздат - Т. 45. - С. 377.

4. Первая мировая война. Пролог ХХ века. - М.: Наука - 1998. - С. 474.

5. Пушкин А.С. Евгений Онегин. - Гл.1. - Ст. XVIII.

Размещено на Allbest.ru