Историко-педагогические взгляды испанского просветителя ГМ. Ховельяноса (религиозная этика)

Размещено на http://www.allbest.ru/

3

Историко-педагогические взгляды испанского просветителя ГМ. Ховельяноса (религиозная этика)

В.В. Суховерхов

Суховерхов Валерий Васильевич - доктор исторических наук, кандидат философских наук; независимый исследователь

В публикации представлен впервые выполненный на русский язык перевод части произведения крупнейшего испанского просветителя Г.М. де Ховельяноса (1744-1811) «Мемория, или Теоретико-практический трактат об общенародном образовании применительно к учебному процессу в школах и коллегиях» («Memoria sobre la educacion pьblica o sea tratado teorico-practico de ensenanza con aplicacion a las escuelas y colegios de ninos. Cartuja de Valdemosa. Mallorca, 1808»). Данный фрагмент посвящен религиозной этике. Г.М. де Ховельянос рассуждает о моральных добродетелях человека, естественных благах и счастье с точки зрения христианина. При этом раздел содержит и совершенно конкретные предложения Ховельяноса о методике преподавания религиозной этики на разных этапах обучения детей и молодежи.

Ключевые слова: испанское Просвещение, Г.М. де Ховельянос, испанская философия начала XIX в., рациональная философия, христианская мораль, религиозная этика, европейские национальные просветители, эпоха Просвещения.

мораль добродетель обучение религиозная этика

V.V. Sukhoverhov

Historical and pedagogical views of G.M. de Jovellanos (religious ethics)

The article presents a first, performed translation into the Russian language of a part of work of a great Spanish educator and thinker G.M. de Jovellanos (1744-1811) “Memoria sobre la educacion publica o sea tratado teorico-practico de ensenanza con aplicacion a las escuelas y colegios de ninos. Cartuja de Valdemosa. Mallorca, 1808”. This part was devoted to the religious ethics. G.M. de Jovellanos discusses the protection of young people from harmful influences, the natural (human) and civil duties of a person, the possibilities of creating an ideal society through education and the knowledge of ethical laws. This part also contains his ideas of teaching religious ethics to kids and young people at various stages of education.

Key words: Spanish Enlightenment, G.M. de Jovellanos, Spanish philosophy of the beginning of XIX, rational philosophy, Christian morality, religious ethics, European national educators, the Enlightenment.

Sukhoverkhov Valery V. - Dr. History Hab., PhD in Philosophy; independent researcher

.. .Любая мораль пуста, если она не видит высшее благо в Создателе, а высшую цель в исполнении его закона. Г.М. де Ховельянос

Данная публикация является переводом третьего раздела трактата виднейшего испанского просветителя Г.М. де Ховельяноса «Мемория, или Теоретико-практический трактат об общенародном образовании применительно к учебному процессу в школах и коллегиях» (1808 г.). Первые две части также впервые переведены нами на русский язык.

Первая часть трактата посвящена реформе средневековой испанской школы на этапе перехода к университетскому бакалавриату [3]. Вторая часть содержит размышления виднейшего испанского просветителя "о з ° о гражданской этике [2]. В третьем разделе трактата Г.М. де Ховельянос стремился выразить идею религиозной этики как высшую в воспитательном процессе, духовную основу образования. У1-й вопрос «Трактата...» (четвертую часть) Г.М. де Ховельянос едва успел начать.

В представленной ниже третьей части трактата Г.М. де Ховельянос скрупулезно рассматривал и подробно объяснял, что и как должны изучать школяры. Считал, что изложение истории религии, содержания и этической ее сущности должно быть кратким, но занимать, однако, отвечающее той или иной догме место в соответствующей дисциплине на протяжении всех лет учебы.

Изучение религии должно состоять из пяти частей: общего катехизиса, исторического катехизиса, символа веры, истории Ветхого и Нового Заветов и чтения Святой Библии. На этом занятии должны присутствовать учащиеся всех классов, распределенные не по их нумерации, но по частям религиозного учения, которые изучает каждая из групп.

Ховельянос называет лучшие произведения для изучения религиозной этики. Это «Исторический Катехизис» Клода Флери, сочинения Луиса де Гранады, компендиум для семинарии на латинском языке авторства Патавино, который, по мнению Г.М. де Ховельяноса, необходимо перевести на испанский язык

На пятой ступени обучения школяры должны заниматься чтением Библии на испанском языке. Чтобы сделать его более плодотворным, следует предпослать ему несколько кратких, несложных объяснений касательно античности, существовавших тогда государствах, характера власти в них, сути этических теорий мыслителей-язычников, существа этой Божественной книги, сопроводив все это простым разъяснением темных или трудных для понимания мест.

Предлагаемый Ховельяносом курс обучения не ставил целью готовить знатоков Священного Писания, но облегчить понимание и пробудить любовь и почитание к этой боговдохновенной книге - нравственному кодексу настоящего христианина.

Идеи «Трактата.» удивительным образом совпадают с идеями русских философов-богословов (например, И. Шаховского), несмотря на то, что их формулирование разделяет два века, а также исповедание разных религий - католической и православной.

Представленный перевод дается в сокращении, не влияющем на изменение смысла главных идей виднейшего испанского просветителя.

Г.М. де Ховельянос

Мемория, или Теоретико-практический трактат

ч | об общенародном образовании

применительно к учебному процессу в школах и коллегиях

^и Раздел третий

Религиозная мораль

Но среди всех преподаваемых предметов первым по значимости всегда будет христианская мораль - самый важный для человека предмет, без которого никакой другой не сможет выразить самую высокую цель образования. Ибо, как оно сможет сформировать из юношей добродетельных граждан без изучения добродетелей - неотъемлемых особенностей характера религиозного человека? Или как оно создаст людей, достойных титула добродетельных и добропорядочных граждан, если не научит их обязанностям религии - дополнению и венцу всех остальных наук? Я не думаю, что следует убеждать в необходимости этой драгоценной максимы, отказ или забвение которой причинило столько зла на земле. Но, быть может, она имела влияние, которое должна иметь в нашем образовании? Думаю, нет. Поэтому, рассматривая ее в качестве одной из основ моего плана образования, остановлюсь на ее анализе более подробно. <.. .>

Изучение христианской морали предполагает знание таинств, которыми освятил нас божественный Творец. Но каким должен быть план обучения, который объединит в одной системе эти два высоких предмета - таинства и мораль? Какой из них вобрал бы в себя все важное, что они требуют? Какой из них отобразил бы в необходимой последовательности, в согласии с методом и несравненным объемом предмета, что соответствует его значимости и достоинству?

Знаю, что обучение этой дисциплины доверено заботам отцов семейств, приходским священникам и служителям Церкви, и не смею сомневаться, что она главный предмет воспитания. Но, несмотря на это, кто не знает, как плохо им занимаются? Постоянное явление: многие отцы семейств не делают этого по причине невежества, нерадивости или будучи в убеждении, что воспитание - дело священников. С другой стороны, приходские священники, не имея других средств, помимо поучений и кратких проповедей, не могут ни полностью заменить роль отцов семейств в воспитании, ни дойти в этом деле до каждого прихожанина. Остается одно: заботиться о нем учителям чтения. Однако уже видно, что им тоже не удастся дойти добродетельной мыслью до большинства детей, тем более - всех, и что в итоге сведется все к частичному пояснению им катехизиса, которое запоминается, но не понимается в раннем возрасте, и которое позднее ни в каком виде - более глубоком и более развернутом - не изучается. Но что удивительнее и досаднее: в вопросах религии знания

настолько поверхностны и незначительны даже у персон, считающих себя

хорошо образованными, что выходящая в мир молодежь столь не осторожна

и беззащитна от раздающихся и отовсюду распространяющихся безбожных

софизмов и трюков.

Не говорю это критики ради, но ради доказательства и оправдания предлагаемого мною метода, очень убедительного, что заслужит одобрение тех, кому небезразлично благо религии, государства и человечества в целом.

Предлагаемый метод, наряду с прочими преимуществами, примиряет две противоположных по вопросу о религиозном воспитании аргументации. Одна часть людей хотела бы, чтобы дети, так сказать, впитывали с молоком матери религиозную доктрину, другая - чтобы обучение религии начиналось, когда разум ребенка созреет для восприятия ее таинств. Первые принимают во внимание только необходимость и значимость доктрины, вторые - трудность и величие ее. Для первых речь идет о получении с раннего возраста истин, на которых зиждется вечное счастье человека, и вере в них. Для других - о понимании их августейшего величия и глубоком убеждении в их неопровержимости. Что тут скажешь? Что первые довольствуются немногим, вторые требуют слишком многого. Представляется, поэтому, необходимым объединить аргументацию тех и других, чтобы эта дисциплина стала более совершенной, что мы стремимся и делать.

Для этого, думается, будет уместно распределить изучение религии в соответствии с тематикой нашего плана. То есть изложить ее историю и содержание не сразу, полностью, но таким образом, что, занимая определенное место в разных науках, оно продолжалось бы во все время учебы. В начале ее, когда дети учатся читать, следует научить их понимать краткий катехизис, чтобы уже первые проблески их разума сумели обнаружить в нем мысли, созвучные их душам. Далее необходимо усложнять материал, обращаться к происхождению, истории и фундаментальным основам христианской религии, показывая ее их сердцу исполненной любви и возвышенной, какой она на самом деле и есть.

Это то, что касается преподавания. В остальном христианин должен надеяться на милость и волю Божию, ибо цель веры - сверхъестественный дар, которого без них он достичь не сможет.

С тем, чтобы пользоваться этим методом, также необходимым является выделить день для изучения религиозной доктрины. Хотелось бы, чтобы таким днем было воскресенье, не для того, чтобы не уменьшить количество лекционных дней, предназначенных для других наук, но придания большей торжественности изучению доктрины. Никакое сомнение или возражение не убедит меня в обратном, поскольку ни преподавание, ни изучение ее не являются механическим или сервильным делом; ни время, потраченное на него не может считаться отнятым от отдыха ни педагогами, ни учениками, которые являются кредиторами этого дня. С другой стороны, если каждый христианин обязан в этот день прославлять Бога и если это прославление требует от него ряда действий - свидетельств набожности и преклонения Высшему Существу - кого мы могли бы назвать более искренним, глубоко верующим и достойным христианином, как не того, кто посвящает некоторое время изучению святых истин Христианства?

И разве этот метод не был бы также полезным для изгнания из души юношей идеи, по несчастью, слишком среди них распространенной? Они стали считать День Господень не днем исключительного поклонения ему, но - увеселений и удовольствий. Заслышав звуки рождественской мессы и процессии, люди всем миром бегут за ней, делая из этого торжества забаву, ни разу за святую неделю не обратившись духом к Создателю и забыв о существе этой недели. Между тем религиозные праздники - дни святого отдыха, достойного высокого своего предназначения. А наше равнодушие превратило их в дни игр, развлечений и веселья. И кто сомневается, что здесь непригодную роль сыграли образовательные учреждения, ничего не делающие, чтобы внушить к этим святым дням почтение, которого они заслуживают? И не было бы разве правильным внушать его с детских лет, выделяя несколько часов столь высокой цели, приучая юношей рассматривать праздники не как дни исключительно для отдыха, но и прославления Бога?

Так я обосновал бы свое мнение касательно воскресенья как дня для изучения религии. Если, к несчастью, его не примут, можно выбрать другой день недели, хотя бы он и разрушал порядок других занятий и увеличивал бы их продолжительность. Никакая жертва не должна быть чувствительной, если имеет отношение к высоте и значимости этого предмета.

Изучение религии должно состоять из пяти частей: общего катехизиса, исторического катехизиса, символа веры, истории Нового и Старого Заветов и чтения святой Библии. На этом занятии должны присутствовать учащиеся всех классов, распределенные не по их нумерации, но - частям религиозного учения, которые изучает каждая из групп, передавая понятое друг другу, а также интересующейся сторонней публике, ...словом всем, кто хотел бы послушать о вынесенных из заведения столь полезных знаниях.

Для детей, которые учатся читать, изучение катехизиса должно сводиться к краткому обобщающему повествованию о нем и ряду дидактических указаний. В частности, читать его каждое воскресенье в присутствии учеников, заучивать наизусть каждое его положение. Не нужно делать никаких объяснений, чтобы дети на последующих занятиях не могли воспользоваться такого рода подсказками, а думали сами.

Чтобы подготовить учеников первой ступени к более глубокому усвоению катехизиса, следовало бы в качестве образчиков чтения и письма пользоваться «Историческим Катехизисом» Флери, великолепно облегчающим понимание предмета.

«...Катехизис» изучается детьми, уже научившимися чтению и приступившими к постижению грамматики, на следующей ступени учебы. Для них тоже по воскресеньям проводится чтение, но уже с пересказом прочитанного, но лучше - его объяснением всеми присутствующими или большинством их.

Думаю, что объяснят, потому что должны будут заучивать заданное не наизусть, но с условием уметь раскрыть смысл прочитанному. При таком методе школяры не будут связаны с буквой доктрины, и поэтому она закрепится в их разуме прочнее, чем в памяти.

На третьей ступени учебы юноши, переходя к изучению идеологии, приступят к изучению символа веры или основ откровения по компендию монаха Луиса де Гранады. Здесь также уделяется большое внимание обучению детей уметь объяснить смысл какого-либо из двух предложенных на воскресенье текстов, обязывая всех, включая отстающих, справляться с заданием.

Чтобы эта учеба была полезнее, я хотел бы, чтобы кто-то эрудированный и набожный приспособил для нее труд Гранады, придав ему удобную для этой цели форму, разделив содержание на краткие и понятные сентенции. Сделав их даже более легкими для понимания школяров, расширив, а частью и дополнив, что не убавило бы справедливой славы знаменитого автора и его набожной книги, но принесло бы большую пользу преподаванию.

Содержание учебы учащихся четвертой ступени - изучение истории и смысла Ветхого и Нового Заветов по краткому и блестяще написанному на латинском языке компендиуму для семинарии Патавино, который следует перевести на испанский язык. Этот компендиум можно удобно поделить на пятьдесят две темы и изучать в течение года. И сразу будет видно, что после этого восприятие юношами святой Библии будет успешнее и плодотворнее.

Кроме того, я хотел бы, чтобы школяры произносили хором эти темы. Так прочнее они войдут в их сознание. Хотел бы, однако, чтобы хронология, имена знаменитых личностей и места, где происходили важные события, заучивались путем неоднократного повторения на память, индивидуально. Это нужно, во-первых, потому, что они отправные точки сохранения в памяти основных деяний и мыслей, которые зафиксировала столь важная история. Во-вторых, чтобы эти знания служили основой историко-географических знаний о временах и расселении на пространствах Богом избранного народа и доступного понимания распространения народонаселения на других территориях и создания целых империй.

На пятой ступени обучения школяры должны заниматься чтением святой Библии на испанском языке. Чтобы сделать его более плодотворным, следует предпослать ему несколько кратких, несложных объяснений касательно античности, существовавших тогда государствах, характера власти в них, существа этой божественной книги, сопроводив все это простым разъяснением темных или трудных для понимания мест.

Предлагаемый курс обучения не ставит целью готовить знатоков Священного Писания, но облегчить понимание, а также пробудить любовь и почитание к этой боговдохновенной книге - настоящему кодексу христианина. К счастью, этот спор, разгоревшийся, скорее всего, из-за милосердия нашего метода, в котором усмотрели опасность для мирян, но применяемого уже повсюду, разрешился. Мы рассматриваем этот метод в качестве основного для обучения правильному языку. Ибо кто нас извинит, что, потратив столько времени на изучение множества предметов, забудем о важнейшем в деле религиозного воспитания и образования предмете?

Кроме того, хотелось бы, чтобы маэстро, обучающие этому предмету, проявляли большую заботу о внушении юношам того духа почтения и смирения, который должен подготовить открыть их уши и сердца истинам высшего Автора правды. Хотелось бы также предотвратить их как от того легкомысленной доверчивости, о котором писал св. Августин, так и неоправданного мнения, что тот, кто с тщанием изучает Величие этих истин, будет подавлен ими. Хотелось бы, наконец, чтобы научили их считать недостойным христианина, жадно изучающего другие книги и предметы, смотря с презрением или равнодушием на самый важный и обязательный из всех - их вершину.

Обучение на этой последней ступени школьного образования должно иметь также еще две большие цели. Первая - закрепить в сознании юношей историю и основы откровения, с чем они отчасти уже знакомились ранее. Вторая - подготовить их души для изучения христианской этики. Эти занятия должны проводиться отдельно, в обычные учебные дни и обязательно на принципах естественной и гражданской морали. Чтобы в полной мере достичь этих целей, желательно, чтобы маэстро больше внимания уделял чтению и объяснению мудрых книг Библии, особенно «Притч», «...Премудростей Соломона», «Екклезиаста, «Нового Завета». В первой из них изобилие блестящих максим публичного и частного поведения, а также религиозных и гражданских доктрин, которых напрасно искать в трудах античных и современных ученых и философов-эти- ков. В другой - дополнение античных пророчеств, а также приложение и толкование множества деяний, подготовивших с начала времен искупление рода человеческого. Они служат фундаментом величественному зданию Церкви, созданной Иисусом Христом, объясняя удивительно быстрое, по всему свету, распространение его неискушенными в грамоте учениками доктрину своего учителя.

Но самая лучшая подготовка для изучения христианской этики - это частое чтение и вдумчивое обдумывание святых Евангелий, которые содержат настоящий свод ее правил. В них юноши узнают о возвышенных нормах естественного вечного закона, которые Создатель запечатлел в наших душах и которые признали и превознесли здравомыслящие ученые и праведники античности. Они узнают, что Иисус Христос, далекий от того, чтобы изменить или разрушить

положения этого закона, пришел, чтобы уточнить их, сделать более совершенными. Узнают, что паломничества божественного Маэстро, добродетели и чудеса, которые он проявлял, свидетельства, которые о себе оставил, - все это было направлено именно на это. Узнают, наконец, что, утвердив вечный закон своей чистой, безгрешной жизнью, он затем безропотно пожертвовал ею ради его соблюдения. Оставив непревзойденный образец святости, кротости и милосердия, Иисус указал путь, которым должны следовать все, кто стремится стать праведным и заслужить вечную награду, которую он обещал.

Если вновь обратиться к философским и религиозным идеям, которые только что были изложены, обнаружится, что изучение этики можно свести к краткому трактату о добродетелях. Ибо что остается христианину, обученному теологии и натуральной этике, доказательствам существования Бога, знанию высшего блага и конечной цели человека, дополненным примерами и укоренившимся в его душе на обязательных воскресных лекциях, как только развернуть эти идеи, вывести из них совокупность обычаев и правил поведения и применять их?

Отсюда можно сделать вывод, что нас не удовлетворяет доктрина античных мыслителей о моральных добродетелях, поскольку она, хотя и могла бы одна в сильнейшей степени улучшить поведение человека и гражданина, и много раз в веках показывала блестящие примеры справедливости и героизма, имеет много неточного и несовершенного. Безусловно, достойны подражания примеры, которые оставили нам свидетельства античных мыслителей и которыми изобилуют труды Платона, Эпиктета, Цицерона, Сенеки, Марка Аврелия и многих других. Однако в их моральных принципах и выводах нет ни ясности, ни логической последовательности, которых требует серьезность этого предмета. То, что вначале говорилось о высшем благе, происхождении добра и зла, различных мнениях о справедливости и честности человека, явно доказывают эту истину.

Не избегли отмеченных ошибок и сами философы. Платон, наиболее почтенный из них, с такой ясностью и силой мысли, изяществом и экспрессией языка, отобразивший мудрую доктрину Сократа, искренно признал слабость человеческого разума в вопросах морали.

Платон обычно говорил о своем этическом учении, что ничего не достиг бы благодаря ему, но лишь с помощью божественного света. Когда же его ученики спрашивали, до каких времен должно следовать и соблюдать его, он отвечал:

«пока на земле не появится человек, более совершенный, чем я, который откроет источник истины, за которой последуют все» (курсив оригинала.- В.С.).

Предчувствие Платона было подтверждено для счастья рода человеческого приходом в мир нашего Спасителя, который осветил его, явив ему тот божественный свет, который должен развеять всякую тьму, развенчать самонадеянность человеческого знания, ошибки и заблуждения философов, открыть настоящий источник и пути истины и подлинного знания.

Таким образом, не переходя границ этики, не претендуя, чтобы юноши изучали моральную теологию, но - добродетели, усовершенствованные этим божественным светом, который отобразил учение Иисуса Христа, без которого ни одно правило жизни не стойко, ни одна моральная добродетель не достойна христианина.

Рассматривая предмет с этой точки зрения, необходимо уделять больше внимания объяснению юношам сущности добродетели в целом, а не каждой из них в отдельности, о чем уже много написано мыслителями-этиками. Ведь в реальности добродетель, подобно истине, одна. Это - постоянное расположение нашего духа действовать в согласии с волей высшего Законодателя, закрепленной в норме поступать благообразно, а значит, по-настоящему добродетельно. А поскольку это расположение или склонность заключены во всех занятиях и всякой человеческой деятельности, постольку ясно, что в его воле содержатся и к ней относятся все виды добродетелей, а лучше сказать: добродетель одна.

Хотя это расположение предполагает знание воли Высшего Законодателя, то есть закона, который он предписал в качестве нормы наших действий, следует иметь в виду, что добродетель - феномен не сам по себе, но постоянное желание действовать в согласии с ней нашим мыслям и чувствам. Таким образом, не будет достаточным дать юношам общее понятие о добродетели без разъяснения необходимости руководствоваться ею и любить ее. Ибо в этике, в отличие от других наук, речь идет о волевых действиях, а не умозрительном заучивании. Эта норма начертана в большей или меньшей степени в душах всех людей.

Важно, конечно, развивать ее, разъяснять, делать более подробной или детальной. Но намного важнее укрепить ее в сердцах юношей, уберечь их от унижающих или вовсе игнорирующих добродетель соблазнов. То есть убедить их, что только будучи добродетельными, они смогут достичь того счастья, которого жаждут и в поисках которого постоянно находятся. Что это счастье - не благо, существующее вне нас, но идея или, точнее сказать, чувство, заложенное в глубинах нашего сознания. И никто не может быть счастливым, если не убежден в этом. И наоборот, счастлив, если убежден. Считается, однако, что элементами счастья являются внешние блага. Но таковыми они будут лишь в том случае, когда не будут связаны с непреходящей озабоченностью и угрызениями совести. Она не будет ни чистой, ни спокойной, если не будет сообразовываться с волей законодателя - высшей степенью добродетели и средством достижения счастья.

Сообразуясь с ней, совесть перестанет быть отягощенной беспокойством, чувством распространенным и печальным, заставляющим людей рассматривать необходимыми элементами счастья только внешние блага, а имеющими их - считать счастливыми. Нужно убедить юношей, что человек может быть счастлив без них. Создатель свел к минимуму абсолютные жизненные потребности, полностью убрав излишества, которые со временем могли бы превратиться в роскошь. Тем самым он сделал нетрудным их добывание, чтобы никто не нуждался в них, разве что только по своей нерадивости. Таким образом, ставя счастье в зависимость от исполнения добродетелей, Создатель соотнес его достижение людьми независимо от фортуны.

Богатство, почести, удовольствия не могут составить счастье. Во-первых, потому что они доступны не всем и даже большинству живущих. Во-вторых, с жадностью приобретаются, не спокойно потребляются и без сожаления тратятся. В-третьих, таковые не дают того душевного спокойствия, внутреннего наслаждения, которые и порождают настроение счастья. Наоборот, от него удаляют, сохраняя зло существующее, опасения ближайшие и страхи будущие. В-четвертых, такие блага могут способствовать увеличению счастья при условии, если они обретены справедливо, используются разумно, сопряжены с благотворительностью. То есть, если они служат в качестве большего количества средств для большего количества добродетелей, создавая в итоге приятное чувство, что они есть настоящие элементы счастья. И, наконец, человек не может наслаждаться этим прелестным убеждением счастья, не надеясь достичь его последней и наивысшей цели. Он, одаренный бессмертным, исполненным идеей вечного существования духом, убежденный, что не может быть равной судьба праведников и грешников, не может не думать, что ждет его после смерти и довольствоваться счастьем только в отведенной ему, быстро проходящей короткой жизни. Следовательно, никто не может наслаждаться каким-либо одним видом временного счастья, не имея надежды на счастье вечное. Если эта надежда не связана ни с одним благом фортуны; если ни одно из них не способно дать ее; если оно может быть благом лишь при спокойной совести, которое, в свою очередь, может родиться исключительно от чувства выполненной воли высшего Законодателя и постоянного стремления к вечной награде, которую он сохранил праведникам, то, разумеется, что, только являясь добродетельным, человек достигнет истинного счастья.

Эти истины столь элементарны, что все увидят и почувствуют их силу, если тьма невежества и борьба страстей не извратят или вовсе не разрушат их.

Чтобы окончательно убедить юношей в этих истинах, им следует внушить, во-первых, чтобы они были сдержанны в естественном стремлении к благу.

По своей природе человек неудержим к нему и столь беспрестанно это делает, что, не довольствуясь имеющимся благом, каким бы оно ни было достаточным, жаждет еще большего, видя только в таком увеличении свое счастье. Во-вторых, с той же нетерпимостью, абсолютной и естественной, он относится ко всякому злу, обозначая этим названием все, что противоречит, мешает, сдерживает или удаляет его от блага. В-третьих, следовательно, объект истинного счастья должен быть бесконечно совершенным и достойным любви. То есть, он должен полностью содержать в себе, с одной стороны, все совершенства, достойные любви; с другой, - бесконечное отвращение ко всякому несовершенству и злу...

Кто, таким образом, не знает, что эта естественная устремленность человека к высшему благу не ведет его постоянно к Богу, наисовершенному существу, без всемогущества которого не может быть никакого вида счастья?

Именно это - центральная идея моральной доктрины, из которой должны исходить разум и сердце юношей, чтобы видеть в ней высшее благо конечной целью человека и единым объектом добродетели и счастья. Закон, существующий в сердце человека и являющийся точным выражением воли высшего Законодателя, также ведет его к этому центру и в нем находит свое дополнение. Он не требует от нас ничего, кроме любви к Богу - нашему высшему благу. Но он также включает в себя любовь, которую мы должны питать к себе самим и своим ближним. Эта любовь потенциально содержится в нем: от него исходят и к нему должны направляться как последней цели добродетели и счастья. Он не требует от нас ничего, кроме того, что естественно хотим сами, и что разумное существо не может не хотеть - сильнейшее стремление к высшему благу.

Но поскольку не верится, чтобы это нагромождение слов, созданное для формулирования идеальной системы, рассматривалось как бесполезное или несовместимое закону, который только указывает, что человек не может бросить то, что ему нравится, необходимо ясно объяснить юношам смысл этой идеи в соответствии с природой человека.

Смысл вечной истины состоит в том, что Создатель начертал в душах людей желание счастья, чтобы, в отличие от животных, стремиться улучшать свою жизнь. Те же бездумно пользуются ею, преследуя свою цель, сообразно законам инстинкта. Но человек, имеющий в себе две разных субстанции, движим, так сказать, двумя различными стимулами.

Первый из них тождествен инстинкту животных и потому называется низшим. Источником другого, высшего, является разум, который выделяет человека из всего животного мира. При отсутствии комбинации этих стимулов он совершенствоваться не может. Действительно, низший инстинкт побуждает существо устремляться к сиюминутным наслаждениям, избегая боли, руководствуясь лишь удовлетворением своих инстинктов. Второй же, открывая цель человеку, для которой он был создан, и наиболее реально показывая идею блага и свойственного ему совершенствования, укрепляет в нем желание стремиться к ним и достичь настоящего счастья.

Творец, создав человека, наделил его свободой воли, чтобы он, удовлетворяя оба своих инстинкта, мог достичь настоящего счастья, вдохнув в его душу свет, способный установить норму, которой он должен следовать, умеряя порывы животного инстинкта и направляя их на поиски и обретение истинного блага.

В целом, оба инстинкта ведут нас к счастью. Однако инстинкт животный, питаемый страстями, тяготея только к пользе и наслаждениям, больше удаляет от истинного блага, чем приближает. Напротив, инстинкт рациональный, разумный, следуя норме, запечатленной в нашей душе, стремится к справедливым

и честным отношениям, не признавая настоящего наслаждения и пользы, если не считает их справедливо обретенными. Потому этот инстинкт как желание высшего блага, в котором начало всех добродетелей, средоточие натурального закона, - единственный принцип человеческого совершенства, конечная цель человека, сущность добродетели и настоящего счастья.

Делайте отсюда вывод, что первая заповедь закона - это любовь к Богу как высшему благу, и она должна утверждаться в разуме тем сильнее, во-первых, чем больше значимость объекта; во-вторых, количество и качество исходящих от человека добрых дел; в-третьих, доставляемых ему благодеяний.

Наиболее значимым естественным долгом человека должно быть совершенствование указанных знаний. Не только потому, что любовь к Богу, в котором заключен весь естественный закон, предполагает его знание, а потому, что столь бесконечно это совершенствование, что этот закон не может быть возлюблен без знания его, а любовь его тем совершеннее будет, чем совершеннее он будет познан. Человек легко может подняться разумом до идеи его существования. Но еще больше развивает и восхищается этой идеей, когда он созерцает Его творения, их изумительную связь между собой; цели любви и добра, для которой они предназначены; когда поймет всемогущество, мудрость и бесконечную благость своего Бога. И поскольку человек, проникшись этой идеей, не может уже не любить ее всей своей душой, не испытывать к ней доверие и не возлагать на нее все надежды своего сердца, постольку он обязан искать и развивать это знание до крайних пределов, допускаемых его разумом и дозволяемых его состоянием. Именно в ней, важнейшей, соединились три главных моральных добродетели человека: вера, надежда, милосердие. И если этика должна ознакомить юношей с их сущностью, христианское учение открывает им высоту и характер этих добродетелей как теологических, первейших в нашей религии.

Следующий вывод заключается в том, что человек по своей природе - существо религиозное, и в качестве такового его представляет этика. В самом деле, как могла бы быть отмеченной идея о бесчисленных совершенствах Бога и его безмерных благодеяниях, если любя и веруя в него, он не считал бы себя обязанным быть ему благодарным, одарив скромным культом обожания и поклонения? Или как бы он мог оценить эту идею, если бы не чувствовал, что обожание Создателя и поклонение Ему - одни из первых обязанностей, выполнение которых способствует совершенствованию его собственной сущности? Речь идет не только о культе душевном, внутреннем, ибо, если человек ощущает благодать Божию, его обожание и поклонение не будут оценены, если не будут исходить от всех его умственных и физических возможностей и не проявляться, кроме внутренних чувств поклонения и благодарения, также и внешними его доказательствами. Конечно, разум сам по себе не определяет с точностью всякий раз суть благих деяний индивидуумов. Но поскольку они признают Бога творцом и владыкой всего созданного и своим благодетелем, то нет сомнения, во-первых, чтобы поклонение являло собой признание его абсолютного владычества и бесконечного благодеяния; во-вторых, было скромно и милостиво выражено, то есть чтобы отражало всемогущество и доброту Бога, с одной стороны, беспомощность и благодарность человека - с другой.

Поразмыслив над этой первой добродетелью религиозного человека, увидим, что она находится между двумя крайностями, от которых следует предостеречь наших юношей. Первая - это неверие, которое не знает Бога или, говоря точнее, не зная его, не может его должным образом любить, возложить на него доверие, видеть в нем высшее благо, цель и наполнение своего счастья.

Кроме того, неверующий не может считать его высшим законодателем. В этом случае естественный закон будет законом условным или собранием максим обычного человеческого права, которому он будет следовать без раздумий, угрызений совести, игнорируя его или действуя, как подсказывает ему сиюминутный интерес. Слава тебе, Боже, что удалил от нас ужасное зло, обрушившееся на соседние с нами государства! Оно разрушило всякую связь между Создателем и его созданиями, всякую гармонию и существующий на земле моральный порядок. Остался лишь личный интерес. Нет никакой справедливости, честности, чувства благодарности, любви и братства между людьми. Каждый существует отдельно. Индивидуальный интерес предпочитается благу, согласию, существованию самого рода человеческого.

Суеверия представляют также зло не менее греховное, но под предлогом творения Верховного существа оно стремится представить его творцом ошибок и иллюзий духа и сердца людей. Действительно, кто не знает об ужасных и непристойных культах, которые существовали у древних народов и которые продолжают существовать у народов, находящихся в состоянии варварства и невежества? Подчинив людей, с одной стороны, пустым и нелепым верованиям, ужасным иллюзиям и страхам, с другой - еще более многочисленным моральным законам и ритуалам в жизни религиозной и мирской, суеверия принизили августейший характер Божественного и доброго имени человека, отняв у него малейшую частицу счастья, которым он мог бы наслаждаться на земле. Порождение невежества и фанатизма, который является тем же самым суеверием и утверждающим то же самое зло, которое распространяет безбожие и святотатство.

Любовь к себе самим потенциально содержится в любви к Высшему существу. В самом деле, как мог бы индивидуум от всего сердца любить Бога, своего творца и добродетеля, если бы не любил самого себя, как его творение и цель его любви? <...> Именно поэтому любовь предполагается, а не предписывается, как в законе, который не столько возвышает его, сколько управляет и смиряет его устремления и страсти. Это - врожденное и неотъемлемое от сущности человека чувство, главный принцип его совершенствования и условие счастья.

Так что источник любви к себе, столь несправедливо проклинаемой некоторыми моралистами, бесспорно чист, поскольку началом его есть Бог, Творец наш.

Она - цель его жизни, поскольку человек всегда хочет счастья, жажда которого - тоже врожденное его чувство. Поэтому мы должны рассматривать любовь как его собственность, исходящую от божественного Автора, а значит, исключительно благодатную. И если это так, такими же должны быть и цели, к которым стремится эта любовь, ибо они - блага, владение которыми совершенствуют наше бытие. Если речь идет о тех, которые способствуют этому совершенствованию и отождествляются с конечной целью и счастьем человека, то есть благами и помыслами духовными, в таком случае это будет означать самую достойную цель нашей собственной любви, будучи единственными чистыми благами и помыслами. Тем не менее, естественные внешние блага, пусть даже самые скромные и не лишенные плохих свойств, тоже могут способствовать нашему совершенству и наделены по этой причине высшей Добродетелью.

Конечно, эти блага имеют меньшее значение, чем блага вечные, и во многом портят и без того несовершенную природу человека. Но поскольку Бог дал нам право пользоваться тем и другим видами благ, значит, оно, умело применяемое, является средством достижения обоих этих видов, рассматриваемых необходимыми и важными. Так что природа злоупотреблений, которые человек совершает, не в них самих. Он совершает их из любви к себе. Они в излишествах, к которым он устремляется. И вместо целей совершенствования, которые нам даны Творцом, мы пытаемся найти их в обратном от них направлении. Это происходит тогда, когда любовь к самому себе, не считаясь с нормой, которую вдохнули в души, чтобы смирять наши страсти, нас увлекает за счастьем явно обманным и чуждым достоинству нашего существа. Поэтому такая любовь вместо того, чтобы совершенствовать человека, портит и удаляет его от настоящего счастья. Но если он повинуется высшим устремлениям и руководствуется здравым смыслом, тогда она ведет к справедливому и прочному благу, создавая истинное совершенство и наиболее мощное средство человеческого счастья.

Естественные блага можно свести к четырем: жизнь, слава, наличие имущества и наслаждение. И ничто не докажет лучше их смысл, как разумное или неразумное их применение, проявление в той или иной степени любви к каждому из них. Правильное отношение к ним служит выполнению нашего долга и самых высоких добродетелей. Неправильное или ошибочное выполнение закрепляют самые пагубные пороки и удаляют от высшей цели. Поэтому Творец одновременно с правом владеть и желать их обязал нас относиться к ним в соответствии с высшей целью как средству достижения подлинного счастья.

Жизнь - наиболее ценный дар, полученный нами от Творца, и мы не только должны любить, но сохранять и совершенствовать ее, согласно высокой цели, ради которой он нам ее дал. Следовательно, мы должны оберегать все, что ведет к этому совершенству. То есть здоровье, умственную гибкость, телесную ловкость и правильное пользование нашими чувствами... Во-вторых, мы должны развивать способности нашей души, обогащая разум и память знаниями нужными и полезными, направляя волю к добродетельным чувствам и навыкам. Все это составляет наше моральное совершенство и ведет нас к той же самой цели. Следовательно, от любви к жизни берет начало поиск всего добродетельного и отрицание всякого зла. Активность и любовь к честному труду, бережливость и умеренность в удовольствиях, настойчивость в учении, которое ведет нас к истине, есть источник наибольшего совершенствования, которого может достигнуть человек в физическом моральном смысле.

Но ничто больше не удаляет от этого совершенства, как неразумная любовь к жизни. От такой любви рождается лень, праздность, коварство, равнодушие к чужим злоупотреблениям, небрежение своими обязанностями. Словом, та разнузданность в желаниях, которые ослабляют телесные силы, разум и волю и погружает в невежество, еще более унижая человеческое достоинство. Вторым по своей ценности в жизни является слава. Она наиболее родственна индивидуальной любви, удовлетворяя наше самолюбие. <.> Желание обрести славу, сохранять и преумножать ее - один из регуляторов нашего поведения. И если окажется не первым из них, тем не менее, никогда не утеряет своего влияния.

Молодые и старые, богатые и бедные, грамотные и безграмотные - все хотят выделиться, хотя и разными способами. Но благоразумный человек считает свою репутацию и доброе имя самым дорогим достоянием, единственным показателем своей добропорядочности, обладание которым не зависит от власти и фортуны. Но эта мнение утверждается не нами самими, а мнением наших ближних. Стремление к славе - это уход от равнодушия к энергичному достижению успехов. Слава обязывает развивать нас в себе навыки и таланты, формирует наше общественное и частное поведение в тех принципах чести и достоинства, которые пользуются повсеместным одобрением и уважением. Человек, желающий прославиться, все для этого предпримет, все перетерпит. Он совершит и осуществит героические деяния и добродетели, которые докажут его достоинство и всегда будут самыми активными и постоянными условиями совершенствования человека. Но если это желание совершенства и превосходства он утратит, игнорируя здравый разум, тогда он будет тешиться пустой славой. <.>

Не менее зловредным свойством обладает и безудержное стремление властвовать, сопряженное с вечной лестью или порочной низостью. Всегда раздраженное завистью, сопровождаемое ненавистью и духом мщения, оно преследует скромные заслуги, которых не терпит. <...> От желания превосходства возникает стремление к роскоши, бичу культурных народов, которая пожирает все общественное и частное богатство. А при отсутствии больших состояний и настоящих заслуг тщится изобразить превосходство в шумных вечеринках и выездах, изысканно обставленных домах, богатых подношениях и крупных тратах, которые удовлетворяют капризы немногих праздных людей за счет труда и пота бесчисленных семейств. <.>

От любви к себе самим берет начало любовь к собственности, под которой понимаются все необходимые для жизни средства. Желание обрести их, беречь и приумножать их законным и честным путем означает желание человека совершенствоваться, а потому. - полезное. Им поддерживается все, что дает нам природа и общество, от него же во многом зависит их сохранность и благополучие. Оно было первым толчком к изобретению практических ремесел, с помощью которых увеличивалось количество и разнообразие этих средств, вызвав затем различные полезные знания, совершенствовавшие эти ремесла, которые, в свою очередь, обогащали и усложняли знания. Регулируя домашнее и общественное хозяйство, оно диктовало расчет разумных затрат для сохранения и распределения частной и общественной пользы. И в этом смысле оно представляет собой одно из наиболее активных начал в деле поддержания благосостояния семейств и в целом государств. Оно побуждает человека совершенствовать свои физические и умственные способности, удовлетворять те чистые в своей сути наслаждения, которые делают более приятной жизнь человека, и особенно - укреплять те благотворные добродетели, без которых общества были бы ничем иным, как скопищем дикарей, грабителей и несчастных, нищих людей.

Но если разум не основывается на законе любви, будь это в обретении, владении и распределении благ, то возникают разного рода пороки. Неумеренная страсть к приобретательству вызывает жадность, которая забирает в человеке всю его полезную активность, пытаясь всевозможными средствами, в том числе преступными, удовлетворить это зло. Обман, ложь, подкуп, словом, извращение всех идей справедливости и порядочности, неотделимы от этого чудовищного порока, самого гадкого источника коррупции и нищеты.

Два других вызывающих отвращение порока обычно сопровождают алчность, увеличивая ее зло. Первый - это неимоверная скупость, бесчувственная к чужим бедам и даже собственным, превращающая в результате роскошь в нищенство, а ее обладателя в добровольного мученика, который от нее страдает по мере обогащения. Другой порок - неразумная расточительность благ с тем же безумием, с каким они приобретаются. Сначала своих, затем чужих, проматывая те и другие без смысла и цели или же ради цели, недостойной человеческого разума, вечно питаясь иллюзиями, удаляя индивидуума все дальше и дальше от желанного счастья, которого никогда не достигает.

Не далеко ушла от этих пороков безумная страсть к игре - чудовищный симбиоз жадности и расточительства. Страсть, которая вбирает все остальные, возбуждая молодых людей, а пожилых превращая в безумцев. Они надеются на удачу, но которая чаще всего оборачивается разорением. В целом, беспо- и рядочное стремление к благам, искажая и развращая индивидуальный интерес человека, направляет самый активный стимул его совершенствования на путь преступной коррупции, беззакония, общественной и частной нищеты.

Но самой сильной стороной любви к себе является наслаждение. Пожалуй, оно вбирает в себя все остальные аспекты любви, в особенности - стремление к славе и богатству. Обретая его, индивидуум преодолевает отвращение к боли, страдает в жизни, которую хочет улучшить, без чего она кажется суровой и пресной. Оно возносит его к Творцу, храня и удаляя из памяти негодование из-за всяких нужд. Поэтому возможность трудиться, питаться, отдыхать, спать являет собой первейшую необходимость для человека, его удовольствие. Без такой возможности у него нет жизни. При наличии таковой большая часть человечества недовольной не будет.

Отсюда то стремление, с каким человек старается обрести блага, и легкость, с какой он злоупотребляет ими. Между употреблением и злоупотреблением не больше одного шага, и этот шаг создает ему иллюзию счастья. Беспрестанное желание есть оборачивается для него обжорством; пить вино - пьянством... распущенность - похотливостью, отдых и сон - отупением. Но во всем этом нет настоящего удовольствия. <...> Господь, создавший для нас такое изобилие и разнообразие благ, одарив способностью превращать их для нашего употребления, выгоды и удобства. желал, чтобы они были средством нашего совершенствования, а в итоге - счастья.

Другим видом удовольствия является для нас окружающий мир, воспринимаемый душой и только ею оцениваемый, совершенствуя наши способности, . пробуждая любопытство к новому и еще незнакомому. Оно активизирует внимание на явления природы, ее свойства., познать связи, соединяющие их с нами, между ними самими, определить в целом их место в мире. <.> Однако не только природа и все нас окружающее доставляет нам удовольствие, но и отображение их. <.> Разве не может быть источником наслаждения живопись, повествования об исторических событиях, поэзия, музыка, танец? А какое высокое наслаждение мы испытываем от театральных постановок, которые имитируют действительность и ранят наши чувства и душу! Театр поэтому - самое достойное искусство для человеческой натуры. <.>

Человек не удовлетворяется знанием физических свойств, которые являются объектом изучения естественных наук. Он ищет в них конечных общих причин; каким образом они возникли, и что их связывает между собой; цель, какой предназначены; место и значение, которое занимают в этом удивительном мире. Познав это, он видит великую связь, которая исходит от Творца, объединяя его со всем универсумом. <.>

Библиографический список

1.Суховерхов В.В. Г.М. де Ховельянос. Философско-теологические и социально-политические воззрения. М., 2012.

2.Суховерхов В.В. Историко-педагогические взгляды испанского просветителя Г.М. де Ховельяноса (гражданская этика) // Локус: люди, общество, культуры, смыслы. 2018. № 1. С. 151-165.

3.Суховерхов В.В. История, концепция и место образования в идеологии испанского Просвещения (к вопросу о реформе средневековой испанской школы на этапе перехода к университетскому бакалавриату) // Локус: люди, общество, культуры, смыслы. 2016. № 2. С. 109-122.

4.Cuademos Jovellanistas. De la Ilustracion a la Modemidad. 2014. № 8. P. 254.

5.Menйndez Pelayo. La filosofоa Espanola. Madrid, 1964. P. 440.

Размещено на Allbest.ru