Размещено на http://www.allbest.ru/

31

Размещено на http://www.allbest.ru/

Автореферат

Лоббизм как политическая коммуникация: основы теоретического моделирования

Белоусов Александр Борисович

1. Общая характеристика работы

Актуальность исследования

Значимость лоббизма на политической сцене современности не только не ослабевает, но с каждым годом возрастает. Лоббизм стал приобретать массовый характер, формируется щедро финансируемая индустрия лоббизма, отдельные лоббистские кампании приобретают статус социальных движений. Сегодня с точностью никто не может утверждать, существуют ли такие решения, которые принимались бы представителями власти в отсутствие воздействия на них со стороны заинтересованных лиц. В равной степени сложно представить, чтобы крупные экономические структуры не пытались бы решить часть своих проблем за счет взаимодействия с властью.

Повышение роли лоббизма в политике приводит к трансформации демократии от гражданского представительства к представительству интересов. Трансформация обусловлена тем фактом, что появляются новые и весьма влиятельные агенты политического поля - группы интересов, которые оказывают воздействие на власть, причем зачастую прямое воздействие, без участия в выборах. Лоббизм выступает не только одним из главных механизмов выработки и принятия государственных решений, но и значимой действующей силой становления плюралистической демократии за счет влияния, оказываемого на органы государственной власти.

Лоббизм и осуществляемые в его рамках политические коммуникации являются тем феноменом, где при ближайшем рассмотрении и лоббистами, и представителями власти задействуются самые разнообразные коммуникационные ресурсы. Феномен лоббизма по своей сути - явление в чистом виде коммуникационное, поскольку основан на оказании воздействия и договоренностях. Коммуникативный характер лоббизма получил признание даже в юриспруденции: так, в законодательных актах, регулирующих лоббизм в США, начинает фигурировать понятие «лоббистской коммуникации».

Особенно отчетливо коммуникативная специфика лоббизма проявилась в последнее время, когда благодаря трансформации политических процессов коммуникация заняла центральное место в политике, став инструментом ее саморепрезентации и воспроизводства. Дело даже не в том, что коммуникативные процессы глубоко проникают в политику. Сегодня сами политические процессы обретают коммуникативный характер. Статус коммуникации меняется со вспомогательного на фундирующий. Трансформация процессов приводит к смене задач, которые стоят перед властью: теперь это задачи в большей степени коммуникативные, нежели административные. Можно утверждать, что сегодня коммуникация является главным механизмом, посредством которого реализуется власть в обществе. Таким образом, исследование коммуникационных процессов возможно не только с учетом влияния политической среды, но также исходя из политической составляющей их сущности. Подобные представления становятся ядром нового дискурса в политологии - теоретического дискурса политической коммуникации.

В Советском Союзе лоббизм считался явлением по своему характеру исключительно буржуазным, несмотря на то, что теневые формы лоббизма повсеместно использовались советским директоратом, экономическими и административными элитами. Не случайно лоббизм попал в поле зрения исследователей только в 90-х годах XX в. При этом до сих пор в отечественной политологии отсутствуют теоретические исследования коммуникационных аспектов лоббизма. В результате механизмы эффективного взаимодействия власти и экономических структур во многих случаях вырабатываются без соответствующей помощи со стороны теории, путем проб и ошибок, иногда под воздействием общественного мнения, а политической науке остается лишь фиксировать свершившееся post factum, как изменения во взаимоотношениях между властными акторами.

Кроме того, отсутствие элементарных теоретических представлений о коммуникационных механизмах лоббирования приводит к тому, что отечественная пресса стала порождать и распространять мифологические представления о лоббизме. Так, лоббистами стало принято называть всех, кто имеет хоть какое-то отношение к лоббистской деятельности, в том числе и представителей власти, а наиболее вредоносным из мифов является миф о «диком лоббизме», отождествляющий в общественном сознании лоббизм и коррупцию. Опасность таких представлений заключается в том, что вслед за формированием негативного образа лоббистов в их отношении могут быть предприняты меры деструктивного характера, нарушающие механизмы представительства интересов.

Вышеизложенные обстоятельства указывают на необходимость восполнить возникший пробел в отечественных исследованиях лоббизма и подвести теоретико-методологическую базу под изучение лоббистских коммуникаций с тем, чтобы появилась возможность научного описания и адекватной исследовательской оценки как коммуникационных особенностей отдельных лоббистских кампаний, так и тенденций развития лоббизма в целом.

Объект и предмет исследования

Объектом данного диссертационного исследования является лоббизм как политическая коммуникация или политический феномен лоббистских коммуникаций.

Предметом исследования являются методологические подходы, дискурсивные особенности, базовые концепты и принципы теоретического описания и моделирования лоббистских коммуникаций.

Степень разработанности проблемы

Работы, в которых был бы непосредственно произведен комплексный теоретико-методологический анализ коммуникативных аспектов лоббизма, в отечественной политологии на данный момент отсутствуют. В то же время исследования лоббизма и исследования коммуникации представлены достаточно широко.

Начиная с 90-х годов, как уже было отмечено, проблеме лоббизма уделялось достаточно много внимания. Изучением зарубежного лоббистского опыта занимаются такие исследователи, как В. Белов, К. Вяткин, Н. Зяблюк, Н. Иванов, Л. Корявин, Н. Прохода, А. Сергунин, А. Хомич и др. Их работы дают возможность составить представление о лоббистской деятельности, новых лоббистских технологиях и тенденциях их трансформации в странах, где лоббизм получил наибольшее развитие. В описаниях зарубежного опыта лоббизма его исследователи ориентируются на традицию политического плюрализма, предполагающую множественность институциональных механизмов разделения и распределения правительственной власти.

Проблему лоббизма как системы представительства интересов и взаимодействия государства с группами интересов изучали В. Губернаторов, Н. Лапина, С. Перегудов и др. Данный подход закладывает основу для описания лоббистских возможностей отдельных экономических структур, а также степени влияния, оказываемого ими на государственную власть. Таких описаний в отечественной политологии существует достаточно много. Естественно, что их эвристическая ценность определена текущей расстановкой политических сил. Тем не менее, следует отметить, что данный теоретический подход оказался наиболее востребованным для описания текущих процессов взаимодействия экономических структур и государства.

Отдельного внимания среди работ по лоббизму заслуживают доклады, подготовленные специалистами Экспертного Института Российского Союза Промышленников и Предпринимателей. Политические процессы взаимодействия власти и экономических структур в них рассматриваются комплексно, а прогнозы отличаются высокой степенью точности.

Кроме того, существует достаточно много работ, посвященных как общему анализу лоббизма (Л. Ильичева, В. Лепехин, А. Малько, М. Малютин и др.), так и анализу его отдельных аспектов, таких, например, как роль партий в процессах лоббирования и менеджмент лоббистской деятельности. Во многих из этих исследований отсутствует единая методологическая основа, в некоторых методологическая рефлексия отсутствует в принципе, поэтому выводы, которые в них содержатся, нередко имеют частный или же весьма противоречивый характер.

Наконец, толчком к изучению проблем правового регулирования лоббистской деятельности в отечественной политологии середины 90-х годов стало внесение в 1994 г. на обсуждение в Государственную Думу СФ РФ проекта закона «О регулировании лоббистской деятельности в федеральных органах государственной власти». В то время темы юридического регулирования лоббистской деятельности касалось большинство исследователей лоббизма, особо же стоит отметить работы С. Боголюбова, В. Вишнякова, К. Киселева, В. Лапаевой, А. Любимова, В. Смирнова и др. Среди подходов к правовому регулированию лоббистской деятельности выделяются два основных: введение в юридическую практику понятия лоббизма и регулирование всего комплекса вопросов, связанных с легитимацией лоббизма, либо же отказ лоббизму в официальном статусе и последующая юридическая регламентация отдельных сторон взаимодействия государства и негосударственного сектора. По итогам парламентских чтений закон принят не был, однако в изучении правовых аспектов лоббизма он свою роль сыграл.

Параллельно с исследованиями лоббизма в отечественной науке начали изучаться проблемы коммуникации. В настоящий момент можно выделить три основных направления исследований: исследования политической коммуникации (М. Вершинин, М. Грачев, А. Дмитриев, Д. Песков, Э. Попов, Л. Посикера, А. Соловьев, А. Чугунов и др.), исследования массовой коммуникации (И. Дзялошинский, Е. Дьякова, В. Егоров, Б. Кретов, А. Трахтенберг и др.) и общетеоретические исследования коммуникации (Г. Почепцов, А. Ситников и др.). Отправной точкой большинства исследований коммуникативных процессов в политике становится распространение в XX веке новых технических средств донесения информации - средств массовой информации. Поэтому под политической коммуникацией зачастую начинает подразумеваться массовая коммуникация, а большинство исследований коммуникации сводится к изучению роли в политических процессах средств массовой информации. Не обошел медиацентризм стороной и отечественную политологию, где основным объектом коммуникативных исследований также являются массмедиа.

Таким образом, комплексный теоретико-методологический анализ коммуникативных аспектов лоббистской деятельности не просто восполнит очевидно существующий пробел в изучении лоббизма, но и позволит осуществить дискурсивный синтез двух традиций: традиции изучения лоббизма и традиции коммуникативных исследований.

Цель и задачи исследования

Цель - исследование основ теоретического моделирования лоббизма как политической коммуникации и построение теоретической модели лоббистской коммуникации как политической коммуникации.

Для достижения данной цели были поставлены следующие задачи:

Определить дискурсивную базу исследования политических коммуникаций;

Выявить эвристическую ценность использования существующих теоретических моделей политической коммуникации в анализе лоббизма как политической коммуникации;

Определить основания и принципы конструирования коммуникационной модели лоббизма;

В контексте конструирования модели лоббистской коммуникации произвести теоретическое описание основных коммуникативных стратегий и тактик лоббистов и представителей власти;

Произвести теоретическое описание особенностей производства и восприятия лоббистских сообщений в политике, специфику их трансляции в рамках коммуникационной модели лоббизма;

Осуществляя операционализацию коммуникационной модели лоббизма, выявить инстанции реальности лоббистской коммуникации, к которым апеллируют ее непосредственные участники и сторонние наблюдатели.

Теоретико-методологическая основа исследования

Методология диссертационного исследования обусловлена предметом и объектом исследования.

Методология моделирования лоббизма как политической коммуникации была ориентирована на позитивистскую традицию, оперирующую моделями-схемами (П. Лазарсфельд, Г. Лассуэлл и др.). Построение модели лоббистской коммуникации основывалось на принципе дискретности коммуникации, используемого в коммуникативных исследованиях Клода Шеннона и Вильяма Уивера.

В диссертации также на разных стадиях исследования были использованы:

дискурсивный анализ коммуникативных теорий;

риторический анализ моделей политической коммуникации и сообщений СМИ;

метод case-study для изучения лоббистских стратегий и тактик, используемых лоббистами и представителями власти;

структуралистские методы и методы социальной феноменологии, в том числе анализ структуры знака и редукция социально конструированной реальности.

Апробация результатов исследования

Основные положения диссертации апробированы на международных конференциях «Взаимодействие политической науки с органами государственной власти в формировании политических процессов в Российской Федерации и Новых Независимых Государствах» (Екатеринбург, 2002, 2003) и «Роль политических партий и общественных организаций в формировании органов власти в соответствии с интересами различных групп населения» (Екатеринбург, 2003), а также на научно-практической конференции «Глобализация: реальность, противоречия, перспективы» (Екатеринбург, 2002). Диссертация обсуждалась на заседании отдела философии ИФП УрО РАН и была рекомендована к защите.

Идеи и содержание исследования отражены в шести научных публикациях автора общим объемом 3,0 п.л.

Научно-практическая значимость работы

Теоретические положения и выводы диссертации могут быть использованы в политической деятельности с целью оптимизации отношений между органами государственной власти и экономическими структурами, в научно-исследовательской деятельности при анализе процессов лоббирования и политических коммуникаций, а также в учебной работе при подготовке курсов для студентов, обучающихся по специальности «Политология».

Структура и объем работы

Диссертация состоит из введения, трех глав, включающих по два параграфа, заключения, библиографии, содержащей 286 наименований, и 14 схем. Общий объем работы - 176 страниц.

2. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

политический коммуникация лоббизм

Во Введении обосновывается актуальность темы исследования, определяются объект и предмет исследования, дается оценка степени разработанности темы исследования, формулируются цель и задачи работы, указываются методологические основания, представляется научная новизна и практическая значимость исследования.

В первой главе «Лоббизм в теоретическом дискурсе политической коммуникации» определяются дискурсивные рамки исследования лоббизма как политической коммуникации, производится подробный анализ представлений о сути политической коммуникации, показывается взаимосвязь между моделями политической коммуникации и базовой моделью лоббистской коммуникации.

В параграфе 1 первой главы «Специфика теоретического дискурса политической коммуникации» исследуется влияние дискурса массовой коммуникации и теории коммуникации на изучение политической коммуникации, указываются методологические процедуры, позволяющие провести различия между дискурсом политической коммуникации и дискурсом массовой коммуникации, в рамках межинституциональных обменов формулируется понятие политической коммуникации.

Специфика состояния, в котором находится сегодня теоретический дискурс политической коммуникации, заключается, с одной стороны, в отождествлении эмпирических политических коммуникаций и теоретического дискурса, а с другой стороны, в отсутствии четких ориентиров, отделяющих его от теоретического дискурса массовой коммуникации и теории коммуникации. Опасность, которую являет собой отсутствие демаркационных линий в коммуникативистике, относительно исследований лоббизма как политической коммуникации состоит в следующем: лоббизм исследуется на общих основаниях с другими видами коммуникации, и в итоге вместо коммуникативной специфики лоббизма описанию подлежат признаки, свойственные всем коммуникациям без исключения, либо же лоббизму приписываются несвойственные ему характеристики. Например, исследователи массовой коммуникации Х. Молотч и М. Лестер предлагают называть лоббизмом процесс взаимодействия социальных групп, занятых производством новостей.

Представление о том, что политической коммуникацией является та коммуникация, в которой один из ее участников имеет непосредственное отношение к политике, в политологии закреплено на уровне «естественного мышления». Определения политической коммуникации, как правило, сводятся к передаче смыслов, значимых для функционирования политической системы. Для формулировки теоретического концепта «политическая коммуникация» зачастую достаточно того, что атрибут «политического» позволяет безошибочно идентифицировать коммуникацию в эмпирии.

В исследованиях политических и массовых коммуникаций повсеместно используется терминологический аппарат теории коммуникации. В рамках же теории коммуникации любая коммуникация является оказанием воздействия. Поэтому при использовании ее терминологического аппарата в исследованиях политической коммуникации возникает угроза подмены политического влияния влиянием как таковым, что способно нивелировать в теоретических описаниях особенности политической коммуникации.

Дискурс политической коммуникации испытывает сильнейшее влияние со стороны дискурса массовой коммуникации, политическая коммуникация зачастую отождествляется с массовой, а большинство исследований политической коммуникации видит своей целью изучение участия политических институтов в процессах массовой коммуникации. В отсутствии собственного инструментария теоретический дискурс политической коммуникации вынужден вместе с объектом исследования импортировать и инструментарий исследований массовой коммуникации.

Подобное отождествление вполне сознательно инициируется представителями и исследователями СМИ за счет создания медиакратических мифов, самым известным из которых является миф «четвертой власти». СМИ, согласно данному представлению, играют роль сверхинститута, опосредующего элемента между тремя другими ветвями власти, независимость которых друг от друга вызывает потребность в посреднике, а кроме этого СМИ выступают посредником между политическим институтами и гражданским обществом. В итоге СМИ рассматриваются, как минимум, в качестве автономного политического института.

В диссертации выявляются следующие различия между дискурсом политической коммуникации и дискурсом массовой коммуникации:

центральное место в политической коммуникации занимает политический субъект, даже если в качестве такового выступают СМИ;

в политических коммуникациях медиакратические мифы зачастую используются для того, чтобы возложить на СМИ ответственность за политические просчеты; с этой целью медиакратические мифы подвергаются переинтерпретации в пользу иных политических субъектов;

В ряде политических коммуникаций СМИ используются отнюдь не в силу необходимости оказать воздействие на как можно более широкую аудиторию, а для того, чтобы убедить тех или иных ответственных лиц принять соответствующее решение. Массовая коммуникация, таким образом, встраивается в систему неофициальной межличностной политической коммуникации.

Ядром нового исходного представления о природе политической коммуникации, обращенного к сути коммуникационных процессов в политике, может стать представление о коммуникации как об обмене ресурсами, а также понятия коммуникационного ресурса власти и ресурса властных полномочий. В таком понятии главным ресурсом власти будет выступать коммуникация, поскольку ни деньги, ни производственные фонды, ни властные полномочия не существуют сами по себе, автономно, вне коммуникации: все ресурсы подлежат обмену и опосредованы коммуникацией. Непрерывные обмены ресурсами формируют весьма изменчивый коммуникационный рынок, на котором ресурсы обмениваются в соответствии с формулируемыми его участниками правилами.

Таким образом, в рамках межинституциональных обменов, типичным примером которых является лоббизм, политическая коммуникация представляет собой конвертацию ресурса властных полномочий на любые прочие ресурсы по наиболее выгодному для власти курсу в ходе обмена между политическими субъектами и агентами других институтов общества.

В параграфе 2 первой главы «Лоббизм и теоретические модели политической коммуникации» выявляется эвристическая ценность использования существующих моделей политической коммуникации в анализе лоббизма и анализируется их роль в формировании базовой модели лоббистской коммуникации.

В параграфе рассматриваются модели политической коммуникации Г. Лассуэлла, Р. Брэддока, М. Дефлера, Й. Бродвика и Б. ван Каама, Ж.-М. Коттрэ.

Основы позитивистской традиции создания моделей политической коммуникации были заложены ее первым исследователем Г. Лассуэллом, который предложил формулу политической коммуникации, состоящую из источника информации, сообщения, средства связи, адресата и результата коммуникации.

Модель Р. Брэддока, модель М. Дефлера, модели Й. Бродвика и Б. ван Каама были созданы на основе модели Г. Лассуэлла и продолжают начатую им позитивистскую традицию моделирования. Р. Брэддок дополняет модель Г. Лассуэлла параметрами «условия коммуникации» и «цель коммуникации». М. Дефлер вводит в модель Г. Лассуэлла «обратную связь». Й. Бродвик и Б. ван Каам используют модель Г. Лассуэлла в качестве основания для того, чтобы в зависимости от характера коммуникации и направления коммуникационного вектора между «центром» и «аудиторией» построить четыре модели политической коммуникации: модель вещания, диалоговую модель, консультационную и регистрационную модели. Исключение составляет лишь модель Ж.-М. Коттрэ, которая явно выбивается из позитивистской традиции, обращаясь к природе политического неравенства и проблеме распределения коммуникационных ролей.

Представленные формулы политической коммуникации способны описать лоббистский контакт как процесс трансляции сообщений лишь с рядом оговорок. Модель Г. Лассуэлла имеет односторонний характер, отсутствие в ней обратной связи лишает лоббизм процессуальности, сводит лоббизм к отдельному единичному акту, а однонаправленность процесса порождает различение участников коммуникации на активного и пассивного, устанавливая между ними иерархию.

Исследуемые модели политической коммуникации сводятся к передаче смыслов, значимых для функционирования политической системы. В современной коммуникативистике представление о коммуникации как о трансляции информации кристаллизовалось в коммуникационной модели передачи. Данная модель остается базовой для формирования представления о природе политической коммуникации. Ее ядро составляют структурные метафоры - метафора транспортировки и метафора трубопровода. Первая из них работает в сфере массовой коммуникации, вторая - в сфере межличностной коммуникации, и обе были сформированы еще в девятнадцатом веке.

Указанные модели политической коммуникации формируют базовую модель лоббистской коммуникации, совпадающую с процессуальным определением лоббизма: лоббисты оказывают воздействие на представителей власти с целью принятия решений в пользу интересов лоббистов.

Согласно базовой модели лоббистской коммуникации, лоббисты являются активными участниками коммуникационного процесса, тогда как властным структурам отведена пассивная роль. Принадлежность одного из участников лоббистской коммуникации к экономической сфере, а другого - к политической, позволяет рассматривать лоббизм как явление и экономическое, и политическое одновременно. Суть лоббизма как вида экономической деятельности выражается в понятии политического предпринимательства. В рамках политического предпринимательства распределение ролей между участниками лоббистской коммуникации производится в соответствии с логикой экономической выгоды, представители власти становятся все более зависимыми от экономических структур и начинают выполнять несвойственные им функции. Предикат «политическая» применим к такой коммуникации лишь постольку, поскольку один из участников является политическим актором.

С теоретической точки зрения базовая модель лоббистской коммуникации является моделью лоббизма в большей степени как экономической коммуникации, нежели политической. С точки зрения эмпирической верификации, базовая модель сегодня не работает, или работает, но с целым рядом оговорок. И поэтому многие лоббистские процессы, исследуемые на ее основании, могут остаться непонятыми или неправильно понятыми.

Таким образом, в теоретическом моделировании лоббизма как политической коммуникации необходимо отказаться от использования базовой модели лоббистской коммуникации.

Во второй главе «Методологические основания конструирования дискретной модели лоббистской коммуникации» закладываются теоретико-методологические основания и принципы конструирования коммуникационной модели лоббизма.

В параграфе 1 второй главы «Дискретность как теоретический принцип моделирования лоббистской коммуникации» обосновывается использование принципа дискретности в моделирования лоббистской коммуникации.

Понятие дискретности появляется в науке как характеризующая время и пространство противоположность континуальности (апории Зенона Элейского). В XX веке представление о дискретности времени трансформировалось в представление о дискретности социально-исторических процессов. В политологии понятие используется как для описания политического процесса в целом, так и для описания отдельных политических процессов. Обнаруживается следующая закономерность использования понятия дискретности: от характеристики целого (времени, истории, политического процесса в целом) к характеристике частного (отдельных политических процессов).

Первыми, кто обратил внимание на дискретные свойства коммуникации, были К. Шеннон и В. Уивер. Коммуникационная модель К. Шеннона и В. Уивера состоит из пяти элементов: источника информации, передатчика, канала, приемника и адресата. Работая, так же как и Г. Лассуэлл, в позитивистской традиции, К. Шеннон и В. Уивер дополнили стандартную схему эффектом помех (шума), что значительно приблизило идеализированные схемы позитивистов к реальным процессам. Благодаря этому появилась возможность описывать коммуникационную систему как дискретную, непрерывную и смешанную.

В дискретной системе сообщение и сигнал являются порядком дискретных символов (в телеграфе - точки, тире и пробелы), в непрерывной системе - непрерывные функции (радио и ТВ), в смешанной системе одновременно проявляются свойства дискретности и непрерывности. Из-за появления помех дискретным оказывается и канал, а для их устранения коммуникационная система дополняется системой коррекции. Свойствами дискретности обладают отправитель (источник информации - передатчик - система коррекции) и получатель сообщений (приемник - система коррекции - адресат). В результате использования К. Шенноном и В. Уивером принципа дискретности вся система коммуникационная система целиком, и каждый из ее элементов без исключения, начинают проявлять свойства дискретности.

Принцип дискретности следует использовать при изучении политической коммуникации и лоббистской коммуникации, в частности, в том случае, если в них обнаруживается эффект помех (шума). В политических коммуникациях помехи возникают из-за множества одновременно передаваемых сигналов, в лоббистских коммуникациях источником помех являются действия конкурентов или других противодействующих лиц. Принцип дискретности в моделировании лоббизма как политической коммуникации, таким образом, обладает принципиально значимой эвристической ценностью.

В общем виде теоретический принцип дискретности моделирования лоббистской коммуникации может быть сформулирован следующим образом: вместо единого вектора воздействия лоббиста на представителя власти в ходе коммуникации действует множество различных векторов воздействия, а, значит, в лоббистской коммуникации активность проявляется более чем одним субъектом.

Следует отличать коммуникативную дискретность, от дискретности в классическом понимании - дискретности классической аналитики. Объект, равно как и субъект, делится классической аналитикой на части, подмножества, у него выделяются сущностные признаки - предикаты, а сумма предикатов составляет целостность объекта. В коммуникации объект и субъект классической аналитики автономны по отношению друг к другу, ибо не может быть никакой иной целостности, кроме целостности суммы предикатов.

Напротив, использование принципа дискретности позволяет выявить формы эффективной интеграции текущих и планируемых коммуникаций лоббистов и представителей власти. Динамика политических процессов такова, что за сравнительно небольшой промежуток времени на одном и том же месте наблюдатель может обнаружить два совершенно разных политических объекта/субъекта: любое изменение коммуникативных конфигураций приводит к новым вариантам дискретизации.

На основании принципа дискретности в диссертации пересматривается проблема идентификации лоббизма как политической/экономической коммуникации. Для оказания длительного воздействия на структуры власти экономические субъекты включаются в политические процессы и начинают действовать в соответствии с их логикой. Сторонние наблюдатели способны идентифицировать таких субъектов и как политических субъектов, и как экономических субъектов: принимая во внимание используемые средства, субъекты идентифицируются как экономические, если же судить по характеру преследуемого интереса - как политические. Проблема институциональной идентификации феномена лоббизма имеет очевидный методологический характер, а ее причиной является использование в анализе лоббизма логики предикатов, тогда как в лоббистской коммуникации повсеместно действует принцип дискретности. Акторы лоббистской коммуникации нарушают границы условной политической и экономической автономности, интегрируясь в ходе коммуникации, вследствие чего в политической науке возникает дисциплинарная пустота, появляются изъяны языка, обвиняющего лоббистов и представителей власти во всех смертных грехах.

Проблему идентификации лоббизма можно решить, только принимая во внимание особенности политической коммуникации как сферы межинституциональных обменов. Когда результатом коммуникации между лоббистом и представителями власти является политическое решение, тогда вне зависимости от характера преследуемых лоббистом интересов, такое решение автоматически включаются в цепь политической коммуникации. Сфера лоббизма как политической коммуникации захватывает зону политической неопределенности, где помимо логики принятия политических решений действуют и законы капитала.

Таким образом, моделирование лоббистской коммуникации на основе теоретического принципа дискретности позволяет решить ряд фундаментальных проблем, с которыми неизбежно сталкиваются исследования коммуникационных аспектов лоббизма, использующие базовую модель лоббистской коммуникации: проблему идентификации акторов лоббистской коммуникации, сведения политического феномена лоббизма к экономическому феномену политического предпринимательства и проблему общей дестабилизации работы властных структур.

В параграфе 2 второй главы «Интеграция акторов в дискретной модели лоббистской коммуникации» исследуются проявления свойств дискретности акторами лоббистской коммуникации, осуществляется теоретическое описание основных коммуникативных стратегий и тактик лоббистов и представителей власти, показывается, что интеграция акторов выступает методологической основой моделирования лоббистской коммуникации.

Анализ практики лоббизма выявляет такие методы лоббистского воздействия, когда непосредственная выгода от их реализации достается не лоббисту и даже не заинтересованному лицу, а некоему третьему субъекту. С целью воздействия на власть к участию в лоббистских мероприятиях привлекаются дополнительные субъекты, что значительно усложняет идентификацию и анализ лоббистских коммуникаций исходя из допущения «лоббист воздействует на представителя власти». На этом основании ставится под сомнение единая коммуникативная субъективность базовой модели лоббистской коммуникации: один субъект - один интерес - одна коммуникация. Лоббистская коммуникация представляет собой ту часть политического пространства, где действует множество субъектов, преследующих разные интересы и осуществляющих в целях их реализации множество коммуникативных актов.

Демонстрация субъектами лоббистской коммуникации свойств дискретности происходит в каждом случае политического или любого иного воздействия на власть. В основе лоббизма лежит конфликт интересов, или соперничество субъектов за право реализации одного и того же интереса. С точки зрения властных структур, коммуникационным процессом является именно процесс соперничества, а не отдельные коммуникативные акты. Следовательно, данный процесс имеет единый конкурентный характер, в том числе и для субъектов интереса.

Одним из самых важных механизмов лоббистского воздействия является «внедрение» заинтересованных лиц в коридоры власти. В дискретной модели лоббистской коммуникации, подобные тактики заключаются в трансгрессии «передатчика» и «приемника». Трансгрессия происходит в одном из двух направлений, либо в обоих направлениях одновременно: элементы передающего устройства внедряются в приемник, или передающее устройство организуется так, что начинает выполнять функции приемника.

Первый случай, когда представители власти фактически являются делегатами экономических структур, известен в политологии как встроенный лоббизм (в Совете Федерации ФС РФ значительную долю сенаторов составляют представители отраслей и отдельных экономических структур). Трансгрессивный процесс, обратный встроенному лоббизму, связан с введением в состав менеджмента или совета директоров корпораций лиц, которые либо работают в органах государственной власти, либо работали в них (явление пантуфляжа во Франции). В результате внедрения в состав руководства таких лиц субъект лоббистской коммуникации не просто получает дополнительные сведения об устройстве «приемника», а внедряет в передающее устройство «детали» таких «приемников», получая в распоряжение «аппаратные возможности» устройства.

Закономерным результатом трансгрессивных процессов выступает трансформация коммуникативных устройств. В ходе трансгрессии ни субъект, ни объект не являются автономными и самодостаточными. Коммуникация, мобильность, взаимозаменяемость - вот что на теоретическом уровне характеризует отношения между властью и экономическими структурами в настоящее время. Лоббистская коммуникация происходит в замкнутой системе. Смысл автономности лоббистов и представителей власти сводится к тому, чтобы поддерживать определенные демократические (или любые другие) мифы, создавая правила игры, по которым в дальнейшем будут разыгрываться ресурсы и полномочия.

В большинстве случаев у лоббистов существует возможность выбора, на какого конкретного представителя власти следует оказывать влияние, чтобы реализовать свой интерес. Один и тот же вопрос можно решить, используя разные источники влияния во властных кругах. Зачастую воздействие на представителей власти происходит за счет воздействия на их окружение: чем выше статус представителя власти, тем большее количество доверенных лиц вовлечено в процесс принятия решения. Таким образом, дискретность объекта лоббистского воздействия связана и с интенсивностью коммуникационных потоков вокруг представителей власти.

Фактически лоббистское влияние оказывается не на пассивного объекта, а на активно коммуницирующего субъекта. Одной из тактик лоббистов является тактика опосредованного коммуникативного воздействия: для того чтобы повлиять на коммуникацию, в результате которой может быть принято искомое решение, влияют на ряд других коммуникаций. В поле зрения лоббиста попадает весь спектр коммуникаций, осуществляемых представителями власти. Когда обнаруживаются взаимосвязи между различными типами коммуникации и выявляются зависимости между ними, когда коммуникации поддаются описанию, исчислению и прогнозу, тогда политический объект кристаллизуется в своих коммуникационных особенностях.

При установлении длительных отношений между лоббистами и властными структурами фактически объектом влияния выступает вся система политических коммуникаций, осуществляемых представителями власти. Влияние преимущественно оказывается на коммуникации, которые связанны с борьбой за ресурсы, и за счет которых властное лицо производит накопление своего властного потенциала. Лоббистская коммуникация в таких случаях зачастую способна трансформироваться во вмешательство экономических структур в политические процессы.

Власть широко использует свои полномочия для того, чтобы стимулировать лоббистскую активность («налоговый кнут и пряник», продажа государственной собственности, формирование инвестиционного климата, использование силовых ведомств и судебно-правовой системы и т.д.). В результате анализа лоббистских процессов выясняется, что пассивность представителей власти, равно как и представление об односторонней направленности лоббистской коммуникации, весьма условны. Во многих случаях имеет смысл говорить не только о давлении на представителей власти со стороны бизнеса, но и о давлении на бизнес со стороны государства.

При обмене ресурсами в лоббистской коммуникации формируются негласные правила их конвертации. Во-первых, ресурсы соответствуют друг другу в той или иной пропорции, поддаются исчислению. Во-вторых, участники стремятся получить на выходе большее количество ресурсов, чем на входе. Наконец, увеличение ресурсной базы происходит, главным образом, за счет обмена коммуникационных ресурсов на любые иные ресурсы.

Исчисляемость ресурсов представляет для власти угрозу, поскольку означает перевод отношений на язык денег и подчинение устойчивым отношениям. Власти более выгодна ситуация неустойчивости и изменчивости, когда конвертация ресурсов происходит в рамках политической игры, правила которой задает сама власть. Единственный способ менять правила игры - нарушать их, максимально используя коммуникационный ресурс, что в ряде случаев может приводить к невыполнению властью своих обязательств перед экономическими структурами.

Дискретность объекта лоббистского воздействия связана с возможностью оказывать влияние на власть. Сильная дееспособная власть допускает воздействие на себя с тем, чтобы самой в ответ оказать более сильное воздействие. Стратегия власти в лоббизме заключается в том, чтобы втягивать неполитические субъекты в политические коммуникации. Для этого власть осуществляет контроль над производством знания и формирует особое представление о себе как о власти, на которую можно оказывать воздействие.

Принятие экономическими субъектами решения о необходимости воздействия на власть означает, что рентабельность политических коммуникаций по сравнению с маркетинговыми и иными коммуникациями экономического характера оценивается ими как более высокая. Власть заинтересована в увеличении числа лоббистов, т.к. чем больше коммуникаций приобретает политический характер, тем большим становится коммуникационный капитал власти.

Если основу интеграции акторов лоббистской коммуникации создает взаимная заинтересованность лоббистов и представителей власти во взаимодействии, значит, интеграция может быть использована властью в управлении процессами лоббирования. Нельзя утверждать, что интеграция складывается исключительно в пользу представителей власти, ведь оказание воздействия лоббистов на представителей власти зачастую оказывается эффективным и приносит ожидаемые результаты. Более того, стремление к трансгрессии как раз и возникает из-за того, что лоббисты адекватно оценивают степень контроля коммуникативного процесса со стороны представителей власти. Таким образом, политическая форма интеграции устраивает обе стороны: лоббисты продолжают оказывать воздействие, а представители государства, в свою очередь, используют коммуникативный ресурс для наращивания властного потенциала.

В третьей главе «Основные характерные черты и особенности дискретной модели лоббистской коммуникации» в рамках дискретной модели лоббистской коммуникации рассматриваются ее характерные черты и особенности.

В параграфе 1 третьей главы «Лоббистские сообщения как область непрямых значений и специфика их трансляции в медиаполе» показывается специфика сообщений, транслируемых в рамках лоббистской коммуникации и производится оценка роли СМИ в процессах лоббирования.

Анализируя тенденции развития лоббизма, исследователи склонны считать, что кампании в СМИ являются их неотъемлемой частью. Индустрию современного американского лоббизма сложно представить без работы со СМИ. К. Макгрэт обращает внимание на то, что проблема различий между связями с государственными структурами и связями с общественностью является проблемой различных определений одной и той же деятельности, хотя в Великобритании работа со СМИ используется лоббистами в меньшей степени, чем в США. Однако и американские, и британские практикующие лоббисты также указывают на тенденцию слияния лоббистских фирм и фирм, специализирующихся на связях с общественностью.

В диссертации производится анализ соответствия функции лоббистских сообщений функциям сообщения в модели Г. Лассуэлла, модели К. Шеннона и В. Уивера, а также базовой модели лоббистской коммуникации.

В модели Г. Лассуэлла не остается места для уточнения позиции, не предполагается промежуточный результат коммуникации, прохождение ее через несколько стадий, но закрепляется сверхдетерминация реакций реципиента доставленным ему сообщением.

В базовой модели лоббистской коммуникации предполагается наличие одного-единственного базового сообщения лоббистской коммуникации, посредством которого представителю власти излагается интерес лоббиста. Базовое сообщение лоббистской коммуникации с необходимостью содержит интерес лоббиста, интерес представителя власти и презентацию интересов общественности. В таком виде базовое сообщение не более чем фикция, скрывающая истинные намерения сторон. Интересы никогда не озвучиваются в полной мере. То, что озвучивается в ходе коммуникации как интерес, не соответствует реальному интересу. В противном случае налицо давление, подкуп и коррупция.

Модель К. Шеннона и В. Уивера в большей степени, нежели модель Г. Лассуэлла, может быть использована в анализе лоббистских сообщений, поскольку предполагает трансформацию сообщения в сигнал и обратно, т.е. возможность скрыть от общественности подлинный интерес лоббиста.

Существуют следующие отличия лоббистских сообщений от большинства других политических сообщений, например, электоральных. Во-первых, лоббистские сообщения содержат в себе интерес, преследуемый лоббистами. Во-вторых, лоббистские сообщения в значительной мере опосредуются большим количеством медиашумов, в результате чего подлинные интересы, преследуемые лоббистами, зачастую с трудом поддаются расшифровке. В-третьих, дискретный характер лоббистского сообщения обусловлен необходимостью согласования интересов лоббистов и представителей власти в цепочке информационных обменов.

Лоббистское сообщение имеет знаковую структуру, в котором означающее отсылает к общественному интересу, а означаемое - к частному интересу, преследуемому лоббистами. Знаковая структура лоббистского сообщения функционирует за счет того, что общественный интерес выдается за частный. Поэтому лоббистское сообщение в определенном смысле является обманом общественности.

Любое утверждение лоббистского сообщения может быть воспринято с точностью до наоборот. Таким образом, в лоббистских сообщениях проявляется эффект непрямых значений, исследование которых, как правило, производится риторикой. Большая часть лоббистских сообщений выстроена в виде тропов: метафор, метонимий, синекдох и т.д.

При оценке роли СМИ в лоббистских коммуникациях важно избегать крайностей, а именно: «лоббирование интересов является одной из многочисленных целей осуществления массовых коммуникаций» и «массовые коммуникации - один из множества имеющихся в наличии лоббистов инструментов реализации своих интересов». Наиболее адекватная оценка роли СМИ в лоббистских коммуникациях является следующей: часть лоббистских коммуникаций проходит через медиаполе, или медиаполе влияет на лоббистские сообщения, напрямую или косвенно опосредуя их. Исходя из данной оценки, исследовательская установка заключается в том, чтобы определить место лоббистской повестки в информационной картине дня.

Исследователями повестки дня выделяются политическая и корпоративная повестки, однако гипотезы о существовании специфической лоббистской повестки дня на данный момент не существует. И действительно, место лоббистских сообщений в информационной картине в большей степени связано с темпоральным модусом восприятия медиареальности - историей событий, нежели с пространственным модусом, то есть картиной одномоментно происходящих событий, попавших в повестку дня.

Существует два основных варианта использования медиатехнологий в лоббистских коммуникациях. Во-первых, лоббистами используется сила общественного мнения, формируемого СМИ. Однако для адекватной оценки этого ресурса следует сделать скидку на то, что зачастую общественное мнение - фикция. Во-вторых, воздействие осуществляется специализированными СМИ, поставляющими информацию для элиты. Большинство лоббистских медиа-сообщений циркулирует именно в элитарном медиаполе, а уже оттуда поступает во все остальные СМИ.

Одни сообщения сознательно проводятся лоббистами через медиаполе, используемое в роли «шифровального устройства». Другие просачиваются в СМИ помимо воли лоббистов благодаря вмешательству конкурентов. Изначальный сигнал искажается, к нему примешивается медиашум. Отчасти появление шума обусловлено тем, что при освещении процессов лоббирования СМИ могут преследовать свои собственные интересы, занимаясь своей обычной работой.

Таким образом, помимо того, что в лоббистской коммуникации сообщения имеют дискретный характер, дискретными являются и медиаканалы: каналы, по которым транслируются сообщения, одновременно являются и производителями шумов, что многократно усиливает воздействие шумов на сигнал.

В параграфе 2 третьей главы «Проблема реальности лоббистской коммуникации: референты, способы легитимации, код» рассматриваются инстанции реальности лоббистской коммуникации, к которым апеллируют ее непосредственные участники и сторонние наблюдатели, выявляются и классифицируются теоретические модели легитимации лоббизма, производится анализ тенденций развития лоббизма в России.

Массы сводят всю многозначность лоббистских коммуникаций к элементарной формуле коррупции. Агенты информационного поля имеют дело с последовательностями лоббистских сообщений, задают сообщениям меру связности и логичности. Эксперты устанавливают причинно-следственные связи между сообщениями и их видимыми последствиями, выполняя специфическую функцию и объективируя лоббистские коммуникации.

Выделяются следующие механизмы доверительного использования экспертами сообщаемой в СМИ информации. Во-первых, в подаваемой информации всегда присутствуют маркеры достоверности. Во-вторых, любая информация, получаемая из СМИ, при ее анализе экспертами проходит фильтр достоверности. В-третьих, СМИ элитного медиаполя тщательно формируют привычку доверия.

Реальность, с которой имеют дело лоббисты, структурирована темпорально. Без опыта лоббизма в прошлом нет никакого лоббизма в настоящем. Текущие лоббистские проекты происходят за счет активных коммуникаций в настоящем и отсылают в будущее, к искомому референту лоббистской коммуникации - выполнению представителями власти обязательств перед лоббистами. Именно от действий власти зависит поддержание образа реальности лоббистских коммуникаций, к которой апеллируют лоббисты.

В диссертации выявляются теоретические модели легитимации лоббизма и производится их классификация. В США, Канаде и Австралии лоббизм регламентируется нормами права. Легитимизирующим референтом лоббизма здесь выступают правовые нормы, а модель легитимации следует называть юридической. Лоббизмом здесь является все, чем занимаются официально зарегистрированные лоббисты.

В европейской традиции (Франция, Германия) легитимация происходит в форме групп интересов/давления. Отказывая лоббизму в праве на респектабельное существование, фактически его загоняют в «лазейки» демократических институтов, а взаимодействие представителей власти с группами интересов происходит в рамках деятельности многочисленных консультативных органов. Данная модель легитимации получила название демократической.

В случае, когда законодательство ряда стран (Япония, Индия, Россия) не предусматривает возможностей лоббистской деятельности, преследуя ее как проявление коррупции, референты лоббизма находятся по ту сторону права, и мы имеем дело с особой моделью коммуникативной легитимности лоббизма. В таких случаях под лоббизмом начинают подразумевать наличие неких неофициальных, никем не подтверждаемых договоренностей между представителями власти и лоббистами.

С помощью понятия код лоббистской коммуникации производится анализ тенденций развития лоббизма в России. Под кодом лоббистской коммуникации понимается механизм, обеспечивающий ее расширенное воспроизводство. Примером действия кода является стратегия власти, вовлекающая в лоббистские коммуникации экономических субъектов. В настоящее время реализуется сценарий борьбы лоббистских группировок за право монопольно представительствовать от имени определенной категории общества. Власть предоставляет такую монополию в обмен на политическую поддержку. Монополизация лоббистской коммуникации означает переход к интенсивному развитию лоббистской коммуникации: произошел коммуникационный отбор участников, и установились правила игры, по которым и предстоит играть лоббистам, основные усилия тратятся усилия на детализацию договоренностей, а не на борьбу за право представительства. Монополизация лоббистской коммуникации приводит к персонификации ее кода. Код создается, трансформируется и контролируется отдельными участниками коммуникаций - носителями кода, которые вправе устанавливать собственную мерку лоббизма: лоббисты - это мы, лоббизм - то, чем мы занимаемся. Главная угроза, которую несет в себе монополизация лоббистской коммуникации в России, заключается в замене естественного отбора лоббистов искусственным, что способно привести к деградации взаимоотношений лоббистов и представителей власти.