Тоталитарные режимы

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

План

Введение

1. Виды политических режимов. Сущность и исторические типы демократии

2. Тоталитаризм - феномен XX века. Идейные истоки и социальные предпосылки

3. Характерные черты тоталитарных режимов. Особенности авторитарных политических систем. Авторитаризм и демократия

Заключение

Список использованной литературы

Введение

демократия тоталитаризм диктатура

Целью данного реферата является сравнение двух совершенно различных политических режимов: демократии и диктатуры. Задачами являются:

Совершить подбор литературы на данную тему;

Выяснить истоки и предпосылки появления диктатуры, как формы власти;

Разобрать исторические типы и сущность демократии;

Сделать сравнительный анализ диктатуры и демократии на основе полученных данных.

Демократия является системой власти, диаметрально противоположной авторитарной и тоталитарной. Традиционно демократия рассматривается как система народовластия. Один из самых известных американских президентов Авраам Линкольн назвал демократию такой системой, при которой власть осуществляется не только от имени народа, но и самим народом.

Диктатура (лат. dictatura) -- форма правления, при которой вся полнота государственной власти принадлежит одному лицу -- диктатору.

В настоящее время диктатурой, как правило, именуют режим личной власти, не ограниченный нормами законодательства, не сдерживаемый какими-либо общественными или политическими институтами. Несмотря на то, что нередко в условиях диктатуры сохраняются отдельные демократические институты, их реальное влияние на политику сводится к минимуму. Как правило, функционирование диктаторского режима сопровождается репрессивными мерами против политических оппонентов и жестким ограничением личных свобод.

Далее рассмотрим подробнее эти два вида политических режимов и сделаем сравнение.

1. Виды политических режимов. Сущность и исторические типы демократии

В учебной и научной литературе нет единого раскрытия понятия «политический режим». Некоторые авторы отождествляют его с формой государства, управления и устройства политической системы в целом - в этой трактовке данное понятие давалось в общественных науках конца XIX-начала XX в.

Политический режим -- способ функционирования государственной власти. Политический режим характеризуется методами осуществления политической власти, степенью политической свободы в обществе, открытостью или закрытостью элит с точки зрения социальной мобильности, фактическим состоянием правового статуса личности.

В политическом режиме проявляются функции государственной власти и других институтов политической системы. Именно через политический режим государство оказывает воздействие на общество. Политический режим каждой страны не только воздействует на политическое развитие общества, на его социально-классовую ситуацию, но и сам предназначается раскрыть, прежде всего, социальную сущность соответствующего государства. В рабовладельческом обществе политический режим любого государства так или иначе был связан с делением людей на свободных и рабов, что определяло их статус в политической системе и отношения к ним со стороны государственной власти; при феодализме тот же статус вытекал из крепостнических, внешнеэкономических отношений; в условиях демократии политический режим обуславливается фактом признания равенства всех людей перед законом при одновременном признании из неравенства по отношению к собственности; в социалистическом обществе конституировалось формальное равенство всех его членов не только в политической, но и социально-экономической и духовной сферах.

Исторические типы государств, как правило, не совпадали с типами политических режимов. В рамках одного и того же типа государства и одной и той же формы правления могли существовать разные политические режимы. Афинское и Римское государства в Древнем мире были рабовладельческими республиками, но по характеру политических режимов существенно отличались друг от друга: если в Афинах активное участие в политической жизни принимали все свободные граждане, то в Римской республике фактическая власть была сосредоточена в руках рабовладельческой верхушки.

В современном мире можно говорить о 140-160 режимах, которые незначительно отличаются друг от друга.

Античный философ Аристотель дает два критерия, по которым можно провести классификацию:

по тому, в чьих руках власть

по тому, как эта власть используется

Типы политических режимов устанавливаются не только социальными факторами данного государства, но и нравственными, моральными, мировоззренческими традициями общества. Так, более широкая и разнообразная нравственная природа демократического режима предполагает признание таких общегуманистических ценностей, как свобода совести, убеждений, слова, политический плюрализм и т.д.

Анализ различными школами политологов более ранних и нынешних политических режимов свидетельствует, что ни один из них не существовал в чистом виде. Существуют и многочисленные «промежуточные» политические режимы. В мире происходит постоянная эволюция политических режимов. Существенное обновление или коренная смена политических режимов разрешается либо массами посредством революционных мер, либо правящими политическими элитами через проведение реформ и военных переворотов.

Одна из достаточно простых, широко распространенных, классификаций политических режимов - деление их на тоталитарные, авторитарные и демократические.

Демократия не сводится к некоему единственно возможному набору институтов. Конкретная форма демократии в конкретной стране зависит от социально-экономических условий, от традиционной структуры государства и принятой политической практики.

Современная политическая демократия есть система управления, при которой власти отвечают перед гражданами за свои действия в общественной сфере, а граждане реализуют свои интересы через конкуренцию и взаимодействие своих выборных представителей.

Как и любая другая система, демократия зависит от носителей власти - людей, играющих особую роль в управлении и наделённых по закону распорядительной функцией. Нормы, определяющие легитимные способы прихода к власти и ответственность управляющих за свои решения, отличают демократическую систему от недемократической.

В общественной сфере действуют коллективные нормы и коллективный выбор, становящийся обязательным для общества и подкреплённый силой государства. При разных формах демократии сфера эта может быть больше или меньше, в зависимости от предшествовавшей системы отношений между частным и общественным, государством и обществом, правовым принуждением и волюнтаризмом, нуждами коллективов и индивидуальными предпочтениями. Либеральная концепция демократии максимально ограничивает общественную сферу, в то время как социалистический или социал-демократический подходы расширяют ее путем государственного регулирования, субсидий, а в ряде случаев - коллективного владения собственностью. Ни одна из этих разновидностей не является более демократичной, чем другая, - они попросту демократичны по-разному. Но в крайнем своем выражении обе могут подорвать демократию: первая - невозможностью удовлетворения коллективных потребностей и исполнения решений законной власти, вторая - отсутствием индивидуального выбора и контроля за незаконными действиями правительства.

Ключевой элемент демократии - полноправие граждан. Истории известны жесткие ограничения в правах, вводившиеся большинством ранних (или частичных) демократий по признакам возраста, пола, общественного статуса, расы, грамотности, владения собственностью, уплаты налогов и т. д. Право избирать и быть избранным распространялось на небольшую часть населения. Лишь некоторые социальные группы могли объединяться в общественные организации. Продолжительная борьба, доходившая порой до гражданских или межгосударственных войн, покончила с большинством этих ограничений. В отличие от ранних американских и европейских демократий ХIХ века, ни одно из недавно ставших на демократический путь государств Южной и Восточной Европы, Азии, Латинской Америки не пыталось установить формальных ограничений на право избирать и быть избранным. Впрочем, ситуация может сильно осложняться за счет неформальных ограничений гражданских прав.

Состязательность не всегда признавалась сущностным элементом демократии. В классических демократиях упор делался на прямое участие граждан в принятии решений, якобы обеспечивающее единство. Собранию граждан предстояло, выслушав различные предложения и взвесив их относительные достоинства и недостатки, избрать единый способ действий. Демократическому мышлению свойственна традиционная враждебность к фракционности и "особым интересам". Но по крайней мере с появлением "Федералист Пейперс" (The Federalist Papers) всеми было признано, что фракционность и соперничество есть неизбежный недостаток демократий - на уровне выше местного. Как утверждал Джеймс Мэдисон (James Madison), "корни фракционности лежат в человеческой природе", и если мы избавимся от "болезни фракционности", то последствия этого будут, возможно, хуже самой болезни. Поэтому следует, не отвергая фракционность, стараться по возможности контролировать её проявления. Демократы признают, что фракции возникают неизбежно, но в то же время предлагают различные формы и методы регулирования межфракционной борьбы. Именно этими методами в основном и отличаются друг от друга разные подтипы демократий.

Расхожее определение демократии сводит ее к регулярным выборам, проводимым на честной основе при строгом подсчете голосов. Это заблуждение называют "электорализмом" - верой в то, что выборы сами по себе способны направить политическую активность в русло мирного соревнования между элитами и легитимно наделить победителей законодательной властью от имени общества. При этом игнорируются как методика подсчета голосов, так и другие способы манипуляций или давления со стороны победителей выборов. Несмотря на то, что периодические выборы очень важны для демократической системы, они всего лишь позволяют гражданам отдать предпочтение одной из стратегий, предлагаемых политическими партиями. В период же между выборами граждане могут воздействовать на государственную политику посредством иных институтов: объединений по интересам, общественных движений, местных группировок, профессиональных союзов и т. д. Все эти формы являются составными частями демократической практики.

Другой общепризнанный показатель демократии - власть большинства. Всякий орган управления, принимающий решения относительным большинством голосов, демократичен - идет ли речь об избирательном округе, парламенте, комитете, городском совете или партийном собрании. В исключительных случаях (например, для внесения поправок в конституцию или исключения одного из членов) требуется квалифицированное большинство, то есть более чем 50 процентов голосов.

Однако и здесь возникает проблема. Что, если законно избранное большинство (особенно стабильное и самовоспроизводящееся) регулярно ущемляет своими решениями некое меньшинство (например, культурную или этническую группу)? В подобных случаях успешно действующие демократии обычно сочетают принцип власти большинства с защитой прав меньшинств. Это может реализовываться в форме конституционных оговорок, выводящих отдельные вопросы за пределы компетенции большинства (Билль о правах); в виде требований, предъявляемых в отдельных округах к доминирующему большинству (конфедерализм); в гарантиях автономии местных властей от центрального управления (федерализм); в коалиционных правительствах, включающих представителей всех партий (консенсуализм); или же путем переговоров между основными социальными группами и достижением общественных соглашений - например, между предпринимателями и наёмными трудящимися (неокорпоративизм). Самую же эффективную защиту меньшинств осуществляют многочисленные объединения по интересам и общественные движения. Эти структуры отражают - а иногда и порождают - различные гражданские ориентации, тем самым воздействуя на демократически избранных представителей власти.

Демократические свободы должны также способствовать развитию коллективного сознания граждан, пониманию ими общих нужд и принятию решений - без расчета на каких-то властителей. Классическая демократия уделяла этим процессам особое внимание, но они происходят и теперь, хотя современные теоретики проводят аналогию между политической жизнью и рынком, видя смысл всех демократических процедур в достижении максимального успеха в конкуренции. Носители разнообразных социальных статусов и интересов, оставаясь независимыми от государства, а может быть, и от партий, не только ограничивают произвол власти, но и формируют то, что в современных политологических исследованиях именуется "гражданским обществом", новый, лучший тип граждан - более информированный, более социальный по складу сознания, готовый на жертвы ради общего блага. В идеале гражданское общество создает промежуточный уровень управления между индивидуумом и государством. Оно способно разрешать конфликты и контролировать поведение граждан, не обращаясь к механизмам общественного принуждения. Вместо того чтобы забрасывать ответственных лиц все новыми требованиями и тем самым делать систему неэффективной, жизнеспособное гражданское общество смягчает конфликты и улучшает социальный климат - и при этом опирается не только на законы рынка.

Прямо или опосредованно избираемые представители выполняют в современных демократических обществах большую часть реальной политической работы. Большинство из них - профессиональные политики, настроенные на занятие видных государственных постов. Сомнительно, чтобы какая-либо из демократий могла действовать без таких профессионалов. Вопрос заключается не в том, будет ли существовать политическая элита - или даже класс профессиональных политиков, - а в том, как избираются эти представители граждан и как они отвечают за свои действия.

Одновременно с этим за счет роста структур управления (происходящего в значительной мере под влиянием общественных требований) увеличилась численность и упрочилась власть государственных деятелей, принимающих важные для общества решения, но не избираемых публично. Вокруг упомянутых структур возник обширный аппарат советников, подбираемых преимущественно по профессиональному, а не по территориальному признаку. Такие организации, в отличие от политических партий, стали основными представителями гражданского общества в наиболее стабильных демократических странах. Несколько реже проявляют себя в этом качестве общественные движения. Карл Т., Шмиттер Ф. Что есть демократия?

2. Тоталитаризм - феномен XX века. Идейные истоки и социальные предпосылки

Тоталитаризм (от лат. totalis -- весь, целый, полный; лат. totalitas -- цельность, полнота) Большой юридический словарь. 3-е изд., доп. и перераб. / Под ред. проф. А.Я. Сухарева. -- М.: ИНФРА-М, 2007. -- VI, 858 с. -- политическая система, которая стремится к полному (тотальному) контролю государства над всеми сторонами жизни общества. Исторически понятие «тоталитарное государство» (итал. stato totalitario) появилось в начале 1920-х для характеристики режима Муссолини. Тоталитарному государству были свойственны не ограниченные законом полномочия власти, ликвидация конституционных прав и свобод, репрессии в отношении инакомыслящих, милитаризация общественной жизни. Правоведы итальянского фашизма и немецкого нацизма использовали термин в положительном ключе, а их критики -- в отрицательном. На Западе в годы холодной войны получила широкую известность теория, согласно которой сталинизм наравне с фашизмом был одной из форм тоталитаризма. Эта модель стала предметом исследований в области истории и политологии. Социология: Энциклопедия. Сост. А.А. Грицанов, В.Л. Абушенко, Г.М. Евелькин, Г.Н. Соколова, О.В. Терещенко. -- Мн.: Книжный Дом, 2003. -- 1312 с.

Правильнее рассматривать его, как своеобразный способ производства и организации всей общественной жизни, для которого характерны всеобъемлющий контроль со стороны власти над обществом и личностью, подчинение всей общественной системы коллективным целям и официальной идеологии.

Как уже отмечалось, тоталитарные идеи находили свое частичное воплощение в практике деспотий Древнего Востока. Например, в Китае в 711-17 в. в. до н.э. действовала целая школа так называемых легистов - сторонников сильного централизованного государства, неограниченной власти императора, опиравшейся на суровые законы, и тотального контроля над всеми сферами жизни. В Древней Греции - родине демократии появились первые развёрнутые обоснования тоталитарного идеала, совершенного государства. К их числу относятся, прежде всего, работы Платона - одного из крупнейших мыслителей античности и одновременно идейного противника демократии, как "разрушительной", по его мнению, структуры. Всему мировоззрению Платона были присущи консерватизм, идеализация общинного коллективизма и патриархальной аристократии, и страх перед будущей неизвестностью, которую он связывал с демократией (отчасти он был прав, так как афинская городская демократия переживала в IV в. до н.э. глубокий кризис). В особенности эти взгляды проявились в его последнем диалоге "Законы", где он наделяет свое совершенное государство такими, по сути, тоталитарными чертами: - безусловное подчинение индивида государству - в его концепции синониму общества, государственная собственность на землю, дома и даже обобществление жён и детей, всеобщее насаждение единомыслия и коллективизма, жёсткая регламентация общественной и частной жизни, общеобязательная государственная религия, запрет на свободное общение с иностранцами, а для граждан до сорока лет - вообще выезжать за пределы государства, очищение государства от неугодных путём смертной казни или изгнания. Платон. Соч. в 3 т. М. 1971, т. I, III.

В плане общей структуры идеального общества они в основном следовали за Платоном, иногда внося поправки, еще более усиливавшие уравнительность.

Значительный вклад в развитие и обогащение тоталитарной мысли внёс французский радикальный просветитель VIII в. Ж.-Ж. Руссо. Исходя из благородного желания осчастливить общество на началах разума, справедливости, равенства и свободы он предлагал такую организацию, которая в сущности не оставляла мест для реализации этих принципов и вела к тотальному огосударствлению (что в общем то и есть тоталитаризм). Его концепция - это разновидность коллективистской демократии, при которой добровольно объединившиеся граждане создают совершенное государство для защиты своих интересов, причём именно благодаря государству, а не иначе, "из тупого и ограниченного животного" возникает разумное существо-человек.[8] Из отдельных, несовершенных частей появляется "политическое тело", в котором личность, индивид полностью растворяется, поручая свои проблемы и интересы государству. Частный интерес имеет значение лишь постольку, поскольку он согласуется с общим государственным интересом. Лишь государство обладает абсолютным суверенитетом, в случае же неподчинения граждан оно имеет право принудить их силой и тем самым " сделать свободным", так как свобода проявляется в соответствии с общей волей.

В силу сказанного рационалистические идеи этого видного теоретика Просвещения нашли применение сначала в якобинском терроре во времена Французской революции, а затем легли в основу многих позднейших тоталитарных концепций. Они получили то или иное развитие в трудах Фихте, Гегеля, Маркса, Ницше, ряда других самых разных мыслителей XIX века. Но как система целостных взглядов и, главное, практика общественной жизни, тоталитаризм сложился в XX веке, на стадии наивысшего развития индустриального общества и государственно-монополистического капитализма, перед переходом его в постиндустриальную фазу. Именно тогда возник "социальный заказ" на подобные идеи и они воплотились в деятельности массовых движений от социалистических до националистических, особенно в их крайних формах - коммунизме и фашизме. Делались попытки обосновать неизбежность и общественную полезность тоталитаризма со ссылками на объективные законы общественного развития, теории социал-дарвинизма, классовой борьбы, планирования и т.д. Кроме того, различные тоталитарные школы враждовали между собой, пытались отделить себя от конкурентов и противопоставить себя им, преувеличивали свои кажущиеся непримиримость и противоречия, что до недавнего времени крайне запутывало теоретическую оценку проблемы, сужало возможности для анализа (запрет на критику коммунизма в бывших социалистических странах при разрешении таковой в отношении фашизма и других некоммунистических теорий). Подводить итоги дискуссии о тоталитаризме еще рано, не все положения и выводы выглядят бесспорными, хотя, в самые последние годы, после краха большинства коммунистических режимов, в этих проблемах появилось больше ясности.

Большинство исследователей сейчас рассматривает тоталитаризм как особый социально-экономический строй, своего рода формацию, при тоталитарном политическом режиме. Возникновение этого строя большую, чем где бы то ни было, роль играют идеологические схемы и постулаты, экономический базис не предшествует надстройке, а целенаправленно создается по чертежам политического руководства. Какие из многочисленных концепций могли способствовать формированию тоталитарных режимов

Одни исследователи (Ф. Хайек, а за ним К. Ясперс) видели истоки тоталитаризма, прежде всего, в системе планирования, государственного регулирования экономических процессов, пришедшей на смену старой свободной конкуренции. Технический прогресс, автоматизация процесса управления, создание невиданной прежде системы массовых коммуникации порождали индустриальной стадии развития иллюзию, что все процессы экономики, а вслед за ней и общественно-политической жизни, можно подчинить единому централизованному руководству, одной коллективной цели, не оставляя места для индивидуальной свободы и автономии. Ф.А. Хайек. Дорога к рабству. Новый мир, 1991 № 7-8. К. Ясперс. Цель - свобода. Новое время, 1990, № 6.

3. Характерные черты тоталитарных режимов. Особенности авторитарных политических систем. Авторитаризм и демократия

Существуют четыре момента противопоставления конституционно-плюралистического и единовластного режимов: конкуренция и монополия, конституция и революция, плюрализм социальных групп и бюрократический абсолютизм, государство партий и государство, основанное на господстве единственной партии (последнюю антитезу можно выразить еще и так: государство светское -- государство идеологическое).

Противопоставление конкуренции и монополии заимствовано из лексикона политической экономии. Этот стилистический оборот представляется мне правомерным, но необходимы кое-какие оговорки. В политическом, как и в экономическом плане, встает вопрос о распределении дефицитных благ. Не всякий может стать депутатом или министром. Конкуренция вокруг политических благ может быть сравнена с конкуренцией вокруг богатств. Однако такое сопоставление не вполне корректно. Строго говоря, в политике нет либеральной конкуренции. Экономист сформулировал бы так: политическая конкуренция неизменно олигополистична. В конкуренции за приобретение благ, из которых главнейшее -- право на власть, участвует ограниченное число лиц или групп. Наиболее совершенная с точки зрения организованности политика сводит многополюсность к двухполюсности, двум партиям. Чем лучше организована конкуренция, тем менее (в определенном плане) она демократична и тем меньше возможностей для выбора остается у простого гражданина. В случае двухполюсности выбирать следует одно из двух. Если конкуренция организована менее удачно (во Франции, например), можно в каком-то смысле говорить о более совершенном выражении демократии, так как у граждан наибольшее количество вариантов выбора. Независимо от численности групп или партий, смысл политической конкуренции меняется в соответствии с тем, как устроены сами партии. В них опять-таки наблюдается многополюсная или двухполюсная конкуренция, и структура партий дополняет, а то и корректирует структуру режима, определяемую межпартийными отношениями. В каком-то крайнем случае воплощением всей партии становится один всемогущий человек; противоположная крайность -- максимально свободная конкуренция.

Два следующих понятия -- конституция и революция -- из лексикона не политической экономии, а юриспруденции. У понятия конституционности -- несколько значений. Конституционна конкуренция за право на реализацию власти, а вместе с ней -- и подчинение этой конкуренции неким конкретным правилам. Другая, вероятно, более важная форма конституционности -- подчинение каким-то правилам решений правительства. Для принятия закона правительству при конституционном режиме требуется вмешательство других органов власти. При авторитарном режиме решение правителей становится законом автоматически. В своих взаимоотношениях с отдельными лицами государству не следует выступать истцом и судьей одновременно. У арестованного и подвергнутого издевательствам есть -- или должна быть -- возможность воззвать к беспристрастным судам с требованием защиты от чиновников, повинных в несоблюдении тех или иных правил. Можно сказать иначе: лицу, интересы которого ущемлены указом администрации, должна быть предоставлена возможность обжалования этого указа в каких-то юридических инстанциях -- обычных или административных судах. Органы, не зависимые от правительства и уполномоченные выносить решения по вопросам о взаимоотношениях между государством и отдельной личностью, образуют третью форму конституционности. Зато революция представляется мне по самой своей сути отрицанием законности. Конечно, я имею в виду буквальное значение слова. Один французский политический деятель высказывался о «революции посредством закона». На деле никакой революции не было; тем не менее, можно представить себе настолько значительные преобразования, совершаемые с помощью законов, что в широком смысле их уместно было бы назвать революционными.

Следующая антитеза -- плюрализм групп общества и бюрократический абсолютизм -- всего-навсего возвращает нас к прошлогоднему разбору, касавшемуся социальной структуры стран советского и западного типов. Все общества разносоставны, им присущи различные уровни жизни, образ жизни тоже различен. У групп, с одной стороны, есть право на сплочение, на самоосознание, на гласное противоборство, а с другой -- отдельные личности и группы подчиняются единообразной, бюрократической иерархии. Говорить о бюрократическом абсолютизме можно, поскольку все руководители включены в единую администрацию, вместо того чтобы рассеяться по независимым предприятиям, обладающим собственными бюрократиями. В однопартийном режиме все руководители коллективного труда принадлежат к государственной иерархии. На предприятиях и в министерствах карьеру делают одни и те же люди. Впрочем, и на Западе встречаются такие примеры. Во всех национализированных секторах наблюдается слияние карьеры главы предприятия с карьерой государственного служащего. И все же именно огосударствливание бюрократии, доведенное до крайности,-- главная черта режимов с единовластной партией. Те, кто обязан государству всем -- и трудом, и доходами, и все теряет при увольнении или же чистке, составляют один привилегированный класс.

Четвертое противопоставление -- государства партий и государства, выражающего интересы одной - единственной партии. В первом случае -- многообразие конкурирующих партий, у каждой из которых -- свое собственное представление об общем благе, а во втором -- единственная партия, чье представление об общем благе обязательно для всех. Я использовал еще одно выражение из эпохи политической борьбы: «противопоставление светского и идеологического государств», то есть государств, связанных с какой-то религией, государствам, отделенным от какой бы то ни было религии.

Эта антитеза отнюдь не проста. У любого сообщества должны быть некие общие ценности. Иначе оно перестало бы существовать как таковое. В странах светских идея государства все больше сводится, к самому конституционному устройству. Главная мысль, лежащая в основе конституционно-плюралистического режима, -- священный характер конституции: все граждане изъявляют согласие на улаживание своих ссор сообразно конституционным правилам. Отказ от насилия становится, так сказать, идеологией неидеократического режима. Потому государство, не выступающее в качестве выразителя интересов какой-то одной партии, государство, допускающее многообразие партий и учений, не превращается в пустую оболочку -- ведь отказ от насилия сопряжен с определенной философской концепцией. Этот отказ предполагает веру в свободные дискуссии, в возможность постепенных преобразований. Любой политический режим определяется особой формой улаживания социальных конфликтов и обновления стоящих у власти групп. Конституционно-плюралистический режим стремится к мирному улаживанию конфликтов и равномерному обновлению таких групп.

Какой вывод можно сделать на основе нашего сравнительного анализа?

Было бы неразумно утверждать, что один режим хорош, а другой плох, один воплощает добро, а другой -- зло. Оба несовершенны, хотя и по-разному. Несовершенство конституционно-плюралистических режимов проявляется в каких-то частностях, что же касается режима с единовластной партией, то речь идет о сути. Конституционно-плюралистические режимы несовершенны по причине избытка либо олигархии, либо демагогии -- и почти всегда отличаются ограниченной эффективностью. Избыток олигархии -- когда за действиями партий скрывается всемогущество некоего меньшинства. Избыток демагогии -- когда группы в условиях партийной борьбы забывают о нуждах всего социума и о смысле общего блага. Ограничения же эффективности обусловлены тем, что режим, где у каждой группы есть право защищать свои интересы, часто не в состоянии принимать радикальные меры. Несовершенство режима с одной партией проявляется иначе и затрагивает саму его сущность. Единовластие партии ничем не обосновано, если общество идеологически однородно, если в нем нет конфликтов, между группами и оно существует в условиях плановой экономики, с общественной собственностью на средства производства. Но если мнения не могут высказываться свободно, если сохраняется ортодоксальность, значит, общество не однородно. В этом случае группа, утверждающая свою власть насилием, возможно, и действует ради заслуживающей восхищения идеи, но нельзя сказать, что таким образом устанавливается демократия.

Иногда невозможно устранить олигархию, не прибегая к насилию. Порой все сводится к выбору между бесплодным консерватизмом и насилием. Обращение к насилию не преступно само по себе. Если бы правительства на Западе заявили о непримиримой враждебности к насилию, они заявили бы о неприятии собственных предков. В Англии и во Франции отрубали головы королям. Англичане часто задумываются, правы ли они тогда были. Французы спорят об этом меньше. В обоих случаях революция свергла традиционную власть. У истоков конституционно-плюралистического режима в США тоже революция: война за освобождение. Режимы Запада не проявляют непременной враждебности к насилию. Но насилие должно приводить к стабилизации в виде конституционных правил. Насилие, питающее само себя, само выносит себе приговор. Единовластие какой-то партии после революционного этапа может быть полезным для построения государства. Оправдание бывает двух видов: «передовой отряд» и «школьный учитель». Допустим, единовластная партия -- передовой отряд народных масс. Она ведет их на завоевание будущего. Она берет лучших, которые в свою очередь образуют отборную группу, контролирующую и поучающую всех прочих. Допустим, что единовластная партия -- так сказать, школьный учитель. Ей открыта истина истории, которую она передает еще не просвещенным массам -- как наставник передает истины детям.

Можно сделать вывод, что каждый режим несовершенен по-своему. Это вызовет многочисленные возражения, которые мне хотелось бы обсудить.

Вот два основных.

1. Соответствует ли государство партий назначению современного общества? Уместно ли во Франции 1958 года, наблюдая за пошлостями и гнусностями режимов партий (как их описывают изо дня в день), утверждать, что режимы эти соответствуют сути общества?

2. Не стремится ли государство с единовластной партией, государство, отражающее чаяния одной партии, создавать ценности, коре иным образом отличные от ценностей многопартийного государства?

Начнем с первого возражения. Не является ли государство партий столь же несовершенным, что и государство с партией, монополизировавшей власть?

Я думаю здесь об исследовании политических партий, проведенном Симоной Вейль. Она советовала запретить все партии, чтобы вернуть демократии ее чистоту. Жан-Жак Руссо безоговорочно осуждал фракции, частичные и односторонние объединения граждан в рамках Республики. По его мнению, подлинной демократии не свойственно соперничество убежденно оппозиционных группировок. А я изобразил множественность партий как одну из основ конституционно-плюралистических режимов. Не в моих намерениях отрицать недостатки, свойственные партиям. Если я и готов защищать партии вообще, то лишь потому, что не состою ни в одной. Для меня важна их отвлеченная правомерность, даже если я вижу частные недостатки. Если вообразить людей иными, чем они есть, вполне мыслим режим со свободными выборами и со свободой дискуссий, где механический характер выборов, всегда неприятный и зачастую скверный, не оказывает влияния на избирателей. Партии, так сказать, продуцируют демагогию, вынуждают своих членов не выходить даже в мыслях за некие пределы, не выступать в защиту непартийных интересов. Любому политику известно, что невозможно быть одновременно членом партии и ученым, и это так или иначе сводится к признанию: партиец не всегда в состоянии говорить правду. Принципиальность в духе Симоны Вейль, убежденность в том, что всякое отклонение от истины -- абсолютное зло, приводят к безоговорочному осуждению свары, которую называют партийной борьбой. Это не избавляет от необходимости понимать черты, соответствующие сути современных многопартийных обществ.

Во-первых, следует наладить соперничество. Я уже говорил о конкуренции и о монополии. Используя параллель с экономикой, я предлагал допустить, что современным экономическим обществам свойственна конкуренция в большинстве областей. Во-вторых, важнейшую роль играет потенциальное участие всех граждан в политической жизни. Современные выборы, возможно, всего лишь карикатура на идею участия граждан в делах государства, но в любом случае они остаются символом того, что может воплотиться в жизнь.

Возможна ли философская концепция свободы, которая оправдала бы выбор в пользу определенного режима -- в частности, режима с единовластной партией? Не думаю. Философы охотно объясняют, что высшая свобода сливается с разумом. Став разумным, человек поднимается над конкретикой и достигает некоей всеобщности. Но, как сказали Кант и Огюст Конт, такое воспитание разума непременно проходит через подчинение труду и закону, и оно обязательно везде и всегда. Лично мне не кажется, что в индустриальных обществах есть режим, который и в самом деле создает нового человека. Будучи обществами наслаждения, индустриальные общества не могут не пробуждать у граждан индивидуальных интересов и, как сказали бы моралисты прошлого, эгоизма. Ограничению доходов членов коммунистической партии был быстро положен конец. Ленин вначале ввел правило, согласно которому аристократ режима -- член коммунистической партии -- не имел права получать заработную плату выше рабочего. Но иерархия заработной платы была восстановлена, поскольку неравенство в вознаграждении за труд было сочтено технически необходимым для функционирования промышленной экономики. Можно ли предположить, что режим с единовластной партией создает нового человека благодаря своей идеологии? Мне кажется, подобные режимы окажутся не в состоянии пропагандировать материалистическую веру так, чтобы устранить религии. Будет ли этот гипотетический «новый человек» (не имеющий права уподобиться в эгоизме своему ближнему из буржуазных стран) новым в силу того, что принимает государственное учение? Такое принятие -- постоянное и всестороннее -- в конечном счете невозможно. Привлекательность учения, вызываемый им энтузиазм объясняются надеждами активистов. А если учение стало оправданием государственной практики, то несовпадение грандиозных ожиданий и действительности хоть и не принуждает к отказу от учения (можно полагать, что среди всех возможных режимов данный является наилучшим), но подтачивает веру в него. Человек, порожденный коммунистическим режимом,-- не цельное существо, слившееся с определенным верованием и определенным обществом, а двойственная натура, он приемлет общие принципы с большей или меньшей убежденностью, зная, что можно, а что нельзя говорить с учетом реального положения дел. Это человек человечный, принадлежащий к индустриальным обществам, оснащенный учением, по отношению к которому он испытывает то скептицизм, то фанатизм. Вот почему я не думаю, что противопоставление друг другу двух типов режима означает противопоставление двух идей, коренным образом отличных. Нет оснований предполагать, что современный мир раздирается двумя идеологиями, обреченными на постоянную борьбу. Можно попытаться установить различие между очевидными недостатками конституционно-плюралистических режимов и сущностным несовершенством режимов с единовластной партией. Но в некоторых обстоятельствах несовершенный по Сути своей режим предпочтительнее режима, несовершенного в частностях. Арон Р. Демократия и тоталитаризм.

Заключение

Целью данного реферата являлось сравнение двух противоположных политических режимов: демократии и диктатуры. В результате сравнительного анализа можно сделать вывод, что диктаторский режим очень полезен в переходные моменты в политической жизни общества, когда отсутствуют необходимые механизмы саморегулирования. Этот режим, как правило, временный и переходный: реальный путь их эволюции - преобразование в полноценную демократию.

Список использованной литературы

1. Арон Р. Демократия и тоталитаризм / Пер. с фр. Г.И. Семенова. - М.: Текст, 1993.

2. Бердяев Н.А. Судьба России. М, 1990.

3. А.А. Грицанов, В.Л. Абушенко, Г.М. Евелькин, Г.Н. Соколова, О.В. Терещенко. Социология: Энциклопедия. -- Мн.: Книжный Дом, 2003. -- 1312 с.

4. Карл Т.Л., Шмиттер Ф. Что есть демократия? Русский журнал, 1998.

5. В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 33. М. 1967.

6. Платон. Соч. в 3 т., т. I, III. М. 1971.

7. Под ред. Пугачева В.Л. Основы политологии. М, 1992.

8. Под ред. проф. А.Я. Сухарева. Большой юридический словарь. 3-е изд., доп. и перераб. -- М.: ИНФРА-М, 2007. -- VI, 858 с.

9. Хайек Ф.А. Дорога к рабству. Новый мир, 1991, № 7-8.

10. Фукидид. История, т. 1, книга II. М. 1915.

Размещено на Allbest.ru