Армия и политика

Размещено на http://www.allbest.ru/

Тема: «Армия и политика»

Содержание

Введение

1. Взаимосвязь армии и политики как научно-теоретическая проблема

2. Армия - орган государства, орудие его политики

3. Место и роль армии в политической жизни общества

Заключение

Введение

В политической истории отдельных стран и мирового сообщества в целом исключительную роль играла и продолжает играть военная сила. «Начиная с некоторого уровня сложности, - пишет испанский политолог Л.С. Санистебан,- политические системы создают специальные органы для ведения войны, ориентированные как против внешних врагов, так и против внутренних групп, пытающихся свергнуть элиту». Универсальной, характерной для всех времен и народов формой и способом организации военной силы является армия (социальный институт предназначенный для защиты государства от врагов и отстаивания национальных интересов).

Забота о ней относится к числу коренных проблем устройства и функционирования власти и постоянных приоритетов политики практически любого государства. «Национальные интересы Российской Федерации, - говорится в Концепции национальной безопасности, - требуют наличия достаточной для ее обороны военной мощи. Военные Силы Российской Федерации играют главную роль в обеспечении военной безопасности Российской Федерации».

В то же время способность и готовность армии действовать в соответствии со своим предназначением выступает важным условием, определяющим суверенитет государства (независимость государства в выборе своего внешнеполитического и внутриполитического курса), то есть исключительность и верховенство его власти по отношению ко всем группам и организациям внутри страны и независимость от властей иностранных государств в сфере международного общения.

1. Взаимосвязь армии и политики как научно-теоретическая проблема

армия политика конфликтный государство

Двусторонняя взаимосвязь армии и политики носит многоплановый, многофакторный и многофункциональный характер. Ее суть на метафорическом уровне раскрывают афористические высказывания. Еще древнеримский деятель П. Теренций писал: «Прежде, чем прибегнуть к оружию, разумный человек испробует все остальные средства». Тем не менее, применительно к внешней политике Фридрих II Великий в XVIII в. утверждал: «Дипломатия без вооружений - это музыка без инструментов», в конце XX в. министр обороны США У. Коэн повторил эту мысль: «Военные силы являются мускулами, подкрепляющими нашу дипломатическую волю, и вместе они необходимы для проведения эффективной внешней политики».

А в нашем отечестве Александр III предупреждал своих преемников: “У России есть только два союзника - это ее армия и ее флот”. Необходимость заботы о военной мощи страны народная мудрость выразила в чеканной формуле: “Кто не хочет кормить свою армию, будет кормить чужую”. В то же время В. Гюго, например, утверждал: «Уберите армию и вы уничтожите войну».

Для внутренней политики возможная и желаемая роль армии выражается в призывах “Армия, не стреляй в народ!” и “Армия, спаси народ!”. В одних случаях говорится, что «политика принадлежит партиям, отечество же - армии», что «армия - школа нации», в других заявляется совсем иное: «Армия - слепок общества». Мало кто оспаривает мысль о том, что политика для армии выступает как бог, царь и воинский начальник. Но, стоит тут же добавить, если политика не занимается армией, то армия занимается политикой.

Даже приведенные цитаты свидетельствуют об обилии различных, в том числе противоположных взглядов и подходов. Огромный разброс мнений и позиций обнаруживается и в современных теоретических разработках и официальных документах, относящихся к данной теме. Это объясняется как природой и содержанием исходных явлений, противоречивым характером их взаимодействия, так и постоянным и пристальным вниманием к ним политических и научных кругов, средств массовой информации, придерживающихся разных мировоззренческих и методологических принципов.

Во-первых, многозначно понятие политики. Она есть не вещь, а определенное качество, которым обладают некоторые вещи, а также определенный характер функционирования этих вещей и определенные связи между ними. Это постоянно изменяющаяся общественная практика. В самой общей форме политика представляет собой область целенаправленных отношений между индивидами, социальными группами и создаваемыми ими организациями, учреждениями по поводу государственной власти (ее утверждения, формирования, функционирования) - в целях реализации их общественно значимых интересов.

Всякая проблема, а равно средства и способы ее решения являются политическими, если они касаются вопроса государственной власти регулируются ею или, наоборот, требуют ее видоизменения. “Вмешательством власти, - как пишет французский политолог Ж.-М. Денкэн, - завершается процесс политизации”. Политика (власть) так или иначе затрагивает, стремится взять под свой контроль различные объекты среды, окружающей людей, различные сферы их жизнедеятельности. Причем если даже сами явления и процессы не требуют вмешательства политики, то политика способна вторгаться в них по своему усмотрению и в собственных целях.

Границы политической сферы, следовательно, условны, они носят подвижный, изменяющийся характер. Кто-то заметил, что нет ничего в мире, что не было бы связано с политикой, как нет ничего, что целиком и полностью относилось бы к ней. В таком контексте следует признать, что политика и армия связаны многогранно и нерасторжимо.

1. Политика - сфера общественной жизни, которая существует наряду и в тесном переплетении с экономической, социальной и духовной сферами и непосредственно связана с властными отношениями. Вопрос в том, находится армия в этой сфере или ее деятельность развертывается вне ее? Есть ли взаимосвязь между армией и властью, и если есть, то какой она должна быть, какой может быть и какой является в действительности? Все это требует спокойного анализа, а не политических заклинаний.

2. Политика - объективно складывающиеся отношения в обществе между большими социальными группами по поводу государственной власти. Являются ли военнослужащие такой группой, чем определяется и как характеризуется их отношение к государственной власти? Должна ли армия быть стражем и гарантом существующей власти или при любых политических бурях ей надлежит «оставаться в казармах»? Каковы возможности и пределы привлечения армии к урегулированию социальных, национальных и других конфликтов? Это другая группа вопросов, от которых нельзя уходить, обсуждая тему «армия и политика».

3. Политика - участие в делах государства, определение форм, задач, содержания его деятельности. Распространяется ли это участие на военное строительство, управление армией? Нужно бороться с ним или поощрять его? Для кого и насколько такое участие возможно и необходимо, кому должна быть подконтрольна армия? Каковы механизмы и формы взаимодействия политической элиты и контрэлиты по этим вопросам? Такова еще одна группа вопросов, составляющих предмет рассматриваемой темы.

4. Политика - идейное направление и методы деятельности власти, ее «искусство управления государством». Этот образ действий может быть агрессивным или миролюбивым, милитаристским или пацифистским. Но в каждом случае характеризующее его «искусство» по-разному строит и использует армию. И еще вопросы из той же области: как характер политического режима влияет на предназначение и облик армии?

Во-вторых, многозначен и термин «армия».

Так называют в одном случае совокупность всех вооруженных и военизированных формирований, специально создаваемых государством для проведения его политики военно-силовыми методами. Иными словами, «армия» и «вооруженные силы» употребляются как синонимические понятия не только в бытовой речи, но и в научных разработках и политических документах.

Так, международное право к вооруженным силам стороны, находящейся в конфликте, относит все организованные вооруженные силы, группы и подразделения, находящиеся под командованием лица, ответственного перед этой стороной за поведение своих подчиненных, даже если эта сторона представлена правительством или властью, не признанными противной стороной. Более того, оно предусматривает возможность включения в состав вооруженных сил и полувоенных организаций. Лица, входящие в состав так понимаемых вооруженных сил, являются комбатантами и имеют право принимать непосредственное участие в военных действиях.

Соответствующее понимание этой проблемы в нашем научном и политическом языке отражено в Военной энциклопедии. Правда, там говорится о вооруженных формированиях. Так называются «группы вооруженных людей во главе с командирами (начальниками), имеющие форму одежды или знаки отличия и принадлежащие государственным, национальным, религиозным или другим общественно-политическим структурам». При этом специально оговаривается, что вооруженные формирования подразделяются на законные и незаконные.

Между прочим, такое отождествление армии и вооруженных сил в нашей стране создает ряд проблем не только языкового характера из-за того, что название всех государственных военизированных структур, оснащенных оружием (вооруженные силы со строчных букв), переносится на ту их часть, которая организационно подчинена Министерству обороны (Вооруженные Силы с прописных букв). Так, российское законодательство в одних случаях четко различает Вооруженные Силы, другие войска, воинские формирования и органы, в других - дает им всем обобщенное название «государственные военизированные организации». Однако для неспециалиста связанные с этим тонкости остаются неизвестными, что на практике нередко ведет к нежелательным казусам.

В другом случае под армией понимают государственную военную организацию, которая, как говорится в законе Российской Федерации «Об обороне» предназначена для отражения агрессии, направленной против государства, вооруженной защиты его целостности и неприкосновенности территории, а также для выполнения задач в соответствии с международными договорами.

В третьем так называют часть вооруженных сил государства, входящую в триаду «армия, авиация и флот» или развернутую на театре военных действий (действующая, экспедиционная

и др. армии);

В четвертом понятие армия распространяют на негосударственную вооруженную организацию, создаваемую социальными, национальными и др. группами, политическими движениями и партиями (революционная, национально-освободительная, партизанская и др. армии) и т. д.

Все вооруженные формирования, как правило, строятся по образу и подобию армии и нередко называются армиями. Между тем, в буквальном смысле слова они могут рассматриваться в качестве армии при условии, что их руководство на определенной территории берет на себя функции политической власти и представляет хотя бы в зачаточной (иногда и юридически провозглашенной) форме новую государственную власть.

В зависимости от того, что конкретно имеется в виду, меняются представления, выводы и оценки политической роли армии и военных возможностей политики. Здесь терминологическая четкость имеет большое практически-политическое значение.

Характерно, что один из «отцов русской демократии» Г. Попов, говоря о московских событиях октября 1993 года, с одобрением констатировал, что там использовались только «некоторые элитарные части особого режима», и предложил этот вариант «довести до конца, завершив его одним - вообще вывести эти части из армии». Другой автор - Л.И. Шершнев - считает алогичным, даже лицемерным деление вооруженных сил на внутренние войска и, по аналогии, на внешние. По его мнению, «армия - это люди в погонах и оружие. Ее предназначение - безопасность, и быть она должна многофункциональной, и иметь в том числе, соединения и части, в большей степени подготовленные для участия в разрешении внутренних конфликтов, миротворческих акциях». Покойный генерал Л. Рохлин, ссылаясь на события под Первомайским, делал вывод: «Нельзя вести бой элитными подразделениями с применением артиллерии, танков, авиации... Речь идет о специфике боя. Она существует, и это нельзя не учитывать».

Вот почему отнюдь не семантическими мотивами продиктованы предложения многих военных экспертов «внести уточнение и восстановить обобщающее значение понятия «вооруженные силы», включив в их состав армию, флот и войска всех ведомств, привлекаемых к обороне страны». Точно также и возражения им имеют политическую природу. Так,

А.И. Николаев стоит на том, что «жесткое подчинение различных по характеру деятельности ведомств военной структуре наносит существенный ущерб выполнению ими своих специфических задач... Даже при искреннем желании силами одной армии нельзя решить проблемы с коррупцией, то есть те проблемы, которые входят в компетенцию МВД, ФСБ и других специальных служб. Танковыми дивизиями бороться с наркобизнесом также непродуктивно, как и одной заставе противостоять вооруженному вторжению дивизии со стороны сопредельного государства».

В-третьих, альтернативность политики. Как общественное явление политика появляется в том случае, когда с одной стороны, сложившееся положение является источником проблем, вызывает общественное беспокойство и требует вмешательства, а с другой стороны, возникший «вопрос» допускает различные способы решения. В любом случае должна быть ситуация выбора для массы. Политический режим, который принят всеми как данность, - не есть политический факт. Следовательно, политика есть сфера постоянного противоборства.

Политические факты не нейтральны. Они плохо поддаются спокойному и объективному изложению, ибо даже способ их изложения предопределен политикой, и сам в какой-то мере обусловливает ее. Можно раскрывать механизм эрозии почв, действие закона всемирного тяготения или особенности сопротивления материалов, не ожидая изменений в протекании описываемых процессов. Между тем рассказ о принципах строительства и состоянии вооруженных сил, характере и результатах их деятельности может изменить не только мнение граждан о них, но и политику государства в отношении них.

Как известно, «все политические понятия, представления и слова имеют полемический смысл». Они не только привязаны к конкретной ситуации, но и предполагают конкретную противоположность, логическим завершением которой является разделение на группы “друг/враг”. При отсутствии такого разделения эти понятия становятся пустой и призрачной абстракцией. При его наличии «политическое» очень часто отождествляется с «партийно-политическим», неизбежная “необъективность” которого вытекает якобы из его определения.

В таком случае преимущественно полемический характер имеют сами слова «политический» (как бы предполагающий, что политика - «грязное дело», узкая сфера властных отношений, в которой нет места деловым, научным, нравственным и т. п. началам) или “неполитический” (оторванный-де от жизни, отстраненный от важнейших рычагов власти, а потому являющийся ее слепым орудием).

В таком контексте понятно, почему возможность, целесообразность, необходимость политического участия армии становится предметом теоретических дискуссий и политической борьбы. В выработку и проведение военной политики государства, его военное строительство включаются различные политические течения. Они создают для этого собственные организационные структуры, предлагают самостоятельное решение военных вопросов, в том числе вне существующих для этого государственных структур и механизмов.

Развертывание в обществе реальной многопартийности связано с тем, что программы новых партий и движений имеют свои разделы, обращенные к армии и флоту. Растет число различных союзов, ассоциаций, объединений, деятельность которых тоже так или иначе затрагивает интересы военнослужащих, членов их семей. При этом надо иметь в виду, что однозначных и общепринятых «единственно верных решений» в этой области не может быть в принципе.

Давно замечено: если бы геометрические аксиомы задевали интересы людей, они, наверное бы опровергались. В силу этого же высказываемые позиции сторон, участвующих в борьбе, обусловлены не столько кабинетными размышлениями отдельных лиц, сколько объективными интересами сил, стоящих за ними.

С одной стороны, накапливаемый исторический опыт, углубленное осмысление его порою ведет к пересмотру, казалось бы вполне устоявшихся и доказавших свое бесспорное значение истин. Так, в XV-XVII вв. наемничество как принцип комплектования вооруженных сил получило широкое распространение в Западной Европе. Современное же международное право квалифицирует его как преступление. В нашей стране резко отрицательное отношение к военному перевороту в Чили в советское время уступило место восторженному одобрению в первое время существования суверенной России и приобретает объективно-критический характер в настоящее время.

С другой стороны, изменение обстановки, социально-политического статус-кво нередко влечет за собой переоценку ценностей и перегруппировку сил. В таких условиях вполне возможно формирование новых ценностных ориентаций у социальных групп и соответственно выдвижение ими новых идей и принципов. Разумеется, бывают случаи, когда люди и партии пересматривают свои лозунги в тактических целях и даже меняют свои убеждения, руководствуясь сугубо конъюнктурными, вплоть до карьеристских, мотивами. Но не об этом сейчас речь.

К сожалению, очень часто теория строится и общественное мнение формируется на основе высказываний ныне популярных политических деятелей и публицистов. Их внешне привлекательные взгляды при настойчивом повторении для многих становятся в начале привычными, затем само собой разумеющимися, а там и «единственно верными». Таким образом, формируется политический «новояз», даже заведомо ложные посылки которого выступают как аксиомы и по существу не подвергаются сомнениям.

Однако не всякий трибун - пророк. История учит, сколь пагубной может стать доверчивая готовность пассивного большинства следовать за модным мнением. Самые респектабельные предложения должны быть критически осмыслены в плане того, насколько они целесообразны, возможны, необходимы. Ведь совсем не безобиден дефицит политической деятельности в области обороны и безопасности страны. Но наивны надежды и тех, кто отсутствие военно-теоретических знаний рассчитывает компенсировать высокой политической активностью. Хор общественных активистов не должен превращаться в ор, заглушающий голос профессионалов.

К сожалению, есть немало фактов, когда и специалисты не вскрывают объективное противоречие, не выясняют возможные пути его разрешения, а сами запутываются в них и предлагают алогичное толкование, и нереализуемые в принципе решения. Так, в учебном пособии по военной политологии рукой одного автора выведены взаимоисключающие посылки: «Само словосочетание «деполитизация армии» уже неверно по своей сути. Тезис о «деполитизации» армии нисколько не противоречит положению о том, что она является специфическим политическим институтом. Армию нельзя отождествлять с «институтом политики». Тезис «армия вне политики» верен и сохраняет свое значение, имея в виду, что он имеет узкий, конкретный смысл». В центральном военно-теоретическом органе министерства обороны читаем, что армия «обеспечивает стабильность общества своим неучастием в политической борьбе, отсутствием партийных симпатий и антипатий, невозможностью использования ее в политических целях, твердостью и последовательностью своих политических позиций, ориентированных на поддержку закона, государственных устоев, законодательной и правительственной власти”. Значительно хуже, когда такие несуразицы попадают в официальные документы, призванные служить нормативными требованиями.

Сказанное представляется достаточной аргументацией в пользу того, что заглавная проблема имеет большое теоретическое и практическое значение. Для выработки осознанного отношения к ней необходимы специальные знания. Их изложению посвящены последующие вопросы.

Не предвосхищая их содержания, необходимо отметить, что данный материал не формулирует конкретные предложения, обязательные рекомендации лицам, принимающим решения. Его задача - не показать, как надлежит действовать военачальнику в той или иной политической ситуации, а раскрыть факторы, обусловливающие (или ограничивающие) его самостоятельность и принципы, которыми следует руководствоваться при принятии и проведении в жизнь своих решений.

2. Армия - орган государства, орудие его политики

Дальнейший анализ посвящен армии как военному институту государства. Для четкого обозначения предмета нашего разговора в качестве рабочего определения представляется вполне приемлемой формула Ф. Энгельса: «Армия - организованное объединение вооруженных людей, содержащееся государством в целях наступательной или оборонительной войны». В этой формуле выявлены и зафиксированы пять существенных свойств армии, которые делают ее специфическим институтом, отличным и от невоенных учреждений государства и от негосударственных военных формирований.

Во-первых, принципиальное значение имеет государственное начало армии. Оно подчеркивает, что государство выступает единственным субъектом политики, который обладает монопольным правом на легитимное вооруженное насилие. Это право в большинстве случаев закреплено национальным законодательством и освящено международным правом.

Свято оберегая его, государство в силу своей природы стремится вобрать в себя, так или иначе подчинить себе любые другие военные формирования либо ликвидировать их. Подписанный Россией вместе с другими участниками ОБСЕ Кодекс поведения, касающийся военно-политических аспектов безопасности, прямо предусматривает: «Государства-участники не будут допускать существования сил, неподотчетных их конституционно учрежденным органам власти или не контролируемых ими, и не будут поддерживать такие силы».

Государственное начало, далее, означает, высокую централизацию военного управления. Как орган государства, армия не является самодовлеющей силой. Именно государство и только государство в лице его высших органов власти определяет предназначение, задачи армии, характер, направления и способы ее деятельности. В упомянутом выше Кодексе поведения ОБСЕ подчеркивается: «Каждое государство-участник будет в соответствии со своими международными обязательствами обеспечивать воздерживание его военизированных сил от приобретения способностей к выполнению боевых задач, выходящих за рамки тех, для которых были созданы эти силы».

Армия должна выполнять только приказы законного, в соответствии с Конституцией избранного и действующего правительства, своего командования. Всякие попытки освободить ее от обязанности безусловного подчинения им, любые призывы действовать против присяги и дисциплины являются аморальными и противоправными. Политический статус и политическая роль армии, следовательно, можно охарактеризовать так: опасна армия, позиция и действия которой не контролируются правительством, и грош цена правительству, которому не подчиняется армия.

«Каждое государство-участник, - процитирую еще раз Кодекс поведения, - будет постоянно обеспечивать и поддерживать эффективное руководство и контроль над своими военными и военизированными силами и силами безопасности со стороны конституционно учрежденных органов власти, обладающих демократической легитимностью. Каждое государство-участник будет создавать рычаги, позволяющие обеспечить выполнение такими органами возложенных на них конституционных и правовых обязанностей. Государства-участники будут четко определять функции и задачи таких сил, а также их обязанность действовать исключительно в конституционных рамках».

Государственное начало, наконец, определяет довольно широкую социальную и национальную базу комплектования вооруженных сил. Резервуаром, из которого армия может набирать свои контингенты, в принципе выступает все население страны. Есть два противоположных подхода к комплектованию армии: одно - создание ее за счет исключительно иностранных граждан (как, например, в Ватикане), другое - всеобщее вооружение народа (как в современной Швейцарии). Мировая история знает огромное обилие вариантов, лежащих между этими крайностями. Однако выбор любого из них, то или иное решение вопросов о порядке и правилах прохождения воинской службы, о цензах освобождения граждан от нее, путях и формах накопления военно-обученных резервов и многом другом относится к сфере политики.Беря на себя всю заботу о гражданах, находящихся в армии, государство освобождает их от других видов деятельности. «Военнослужащие, - говорится, например, в Законе Российской Федерации «О статусе военнослужащих» - не вправе совмещать военную службу с работой на предприятиях, в учреждениях и организациях, за исключением занятий научной, преподавательской и творческой деятельностью, если она не препятствует исполнению обязанностей военной службы». Они полностью заняты только военным делом, что позволяет проводить их планомерную и систематическую подготовку.

Это особенно важно в условиях углубляющейся профессионализации военного дела, когда расширяется число специальностей, без овладения которыми невозможно нормальное функционирование армии, и растут требования, предъявляемые к специалисту. По некоторым данным в современной армии насчитывается около 5000 специальностей, причем только половина из них имеет аналог в гражданской жизни. Именно в регулярной армии достигается высокая военно-профессиональная выучка личного состава, оперативно-тактическая подготовка войск.

Воинский труд (боевая подготовка, поддержание высокой боеготовности и т.п.) имеет государственно-политическую направленность, а обусловленное им социально-политическое положение военнослужащих, как правило, закрепляется законодательно. Если же государство снимает с себя обязанность всесторонней заботы о вооруженных силах, это пагубно сказывается на военнослужащих, армии и самом государстве. В этой, надо прямо сказать, противоестественной обстановке личный состав вооруженных сил объективно вынуждается к деструктивным формам реагирования.

Такими формами могут стать, в частности, превращение армии в хозрасчетную, самообеспечиваемую организацию, в которой для командиров и начальников хозяйственная деятельность становится едва ли не важнее, чем поддержание боевой и мобилизационной готовности подчиненных частей и соединений, а для личного состава занятие отхожим промыслом заменяет боевую подготовку; массовый исход из армии в форме досрочного разрыва контракта, уклонения от воинской службы или дезертирства, в результате которого происходит ее самороспуск; поиск других источников содержания, новых «покровителей» в лице региональных властей, социальных сил, иностранных государств или даже криминальных структур, готовых взять на себя заботу об обеспечении военного организма, и переход на службу им; использование своей организации и оружия для насильственных реквизиций необходимого (бандитизм); превращение в самодостаточную структуру, независимую от государства и общества или даже стоящую над ними (военный переворот). Нет необходимости доказывать, что любой из этих вариантов, ведущий к перерождению или разрушению армии как органа государства, является гибельным и для самого государства.

Во-вторых, по общему правилу, армия предназначена для ведения войны. Строго говоря, вооруженные силы нужны государству не для парадов, уборки урожая или ликвидации последствий стихийных бедствий. Как говорил герой одного из американских фильмов, посвященного вооруженным силам, «солдат должен уметь стрелять, а не кормить свиней». Ведь еще Клаузевиц писал, что солдата кормят, одевают, вооружают и обучают только для того, чтобы он был готов воевать в нужное время и в нужном месте.

Однако явления, которые здравому смыслу представляются очевидными, часто утрачивают свою простоту при углубленном внимании к ним. Именно так обстоит дело с вопросом о функциях армии. Под ними понимаются назначение и обязанность, основные направления, круг деятельности армии и роль, которую она призвана исполнять относительно потребностей общества и государства.

В общетеоретическом плане здесь следует различать публичные функции, которые совпадают с открыто провозглашаемыми целями и задачами армии; латентные (скрытые) функции, обнаруживающие себя лишь с течением времени и являющиеся побочным результатом жизнедеятельности армии (например, развитие личности военнослужащих и повышение социальной мобильности в обществе, сохранение и культивирование военных традиций народа или разработка технологий двойного назначения); ситуативные функции, проявляющиеся в чрезвычайных обстоятельствах, когда армия привлекается для решения неотложных, в том числе невоенных проблем, ставящих под угрозу благополучие и стабильность общества; аномальные функции, которые хотя и возлагаются властью на армию, но не вписываются в рамки ее официального предназначения, не свойственны ей по определению и, как правило, скрываются от общества; кроме того необходимо видеть и возможность появления в определенных условиях дисфункций армии (о них речь пойдет ниже).

В зависимости от формы и степени концептуализации названных функций выстраиваются разные подходы к трактовке предназначения и роли армии.

В основе одного - интегративного, или паушального - лежит абсолютизация теоретически допустимых возможностей ее применения. Его сторонники считают, что армия должна делать все, что она может делать. Здесь под «теоретически допустимыми» понимаются не умозрительные абстракции, сугубо кабинетные конструкции, а явления, хотя и не имеющие реализации в данное время или в данном месте, но известные отечественной и мировой истории военного строительства. По своему составу и организационному устройству, внутреннему распорядку, дисциплине и подготовленности людей армия способна делать все: от ухода за ребятишками в дошкольных учреждениях или дойки коров на сельских фермах до разгона мирной демонстрации или уничтожения военных группировок агрессора.

Уже сейчас высказываются предположения о том, что c упрочением международного мира вооруженные силы будут брать на себя решение новых задач как по настоянию общества в его интересах, так и для оправдания своего существования в его глазах в собственных интересах. Иностранные исследователи считают, что вооруженные силы станут ответственны за поддержание мира в «горячих точках»; освоение полюсов и космоса; борьбу с наркобизнесом; иммиграционный контроль; образование и профессиональную подготовку детей из нуждающихся семей; ликвидацию последствий стихийных бедствий и многое другое.

По отношению к приказу у армии нет выбора. И всегда найдутся достаточно авторитетные лица и логически стройные доказательства для обоснования правомерности, целесообразности, необходимости какого бы то ни было использования армии, если на то будет принято политическое решение.

Однако в этом случае остаются, по крайней мере, два вопроса, внятная постановка которых разрушает всю концепцию. Первый относится к государственному строительству. Нетрудно спрогнозировать ситуацию, когда власть вынуждена налаживать иммиграционный контроль, организовывать обучение детей бедных и т.п. и нуждается для этого в соответствующих структурах. Но вряд ли удастся доказать, что возложение этих задач на армейские подразделения окажется наиболее рациональным использованием организационных, кадровых, финансовых и других ресурсов общества. Нужно ли готовить человека в качестве военного профессионала для того, чтобы потом поручить ему решение невоенных задач? К тому же (и это второй вопрос уже из области военного строительства) чем больше армия привлекается к решению задач, не связанных с обороной страны, тем меньше у нее остается времени и сил учиться военному делу. Расширение ее функций, следовательно, ограничивает боеспособность и боеготовность вооруженных сил.

На предупреждение такого положения направлен другой подход - нормативный. Он внимание сосредоточивает на выяснении функционального предназначения армии. Армия, говорят его сторонники, должна заниматься своим делом. Однако, казалось бы прозрачно ясная на уровне здравого смысла, эта установка теряет всякую определенность при попытке дать исчерпывающе точное и четкое толкование «своего дела» для армии. По общему правилу его содержание определяет действующее в стране законодательство. Отсюда следует, что жесткое и детальное определение порядка и правил использования вооруженных сил, в том числе в экстремальной обстановке, должно снять какие бы то ни было проблемы в этой области.

На деле же обозначенное выше противоречие не устраняется, а переносится в сферу правотворческой деятельности. Даже в правовом государстве, где властвует принцип верховенства закона, у политической власти остается поле для дискреционных решений, а у военного руководства - определенная свобода в выборе форм и способов действий по их выполнению.

В результате этого вполне возможны ситуации, когда правомочность привлечения армии становится предметом острых политических столкновений и подвергается юридической квалификации, как это было, например, по поводу действия федеральных войск в Чечне.

Третий подход - реалистический, или прагматический - считается с тем, что жизнь богаче самых подробных предписаний. Во многих странах мира армия все шире привлекается к решению внутренних задач, в том числе не связанных с проблемами оборонного комплекса.

В США, например, вооруженные силы все в большей степени ориентируются на действия в конфликтах низкой интенсивности. Под последними понимается любая активность вооруженных сил, в частности: борьба с терроризмом, борьба с повстанцами (а также помощь США определенным группам повстанцев), борьба с наркотиками, действия по поддержанию мира, специальные операции мирного времени - от подавления забастовок и рейдов до ликвидации последствий стихийных бедствий и защиты судоходства.

Вполне возможны чрезвычайные ситуации, когда армия будет использоваться для решения нестандартных задач, например, в миротворческих целях или для пресечения террористических актов на стратегически важных объектах. В экстремальной ситуации, связанной, например, со стихийными бедствиями или техногенными катастрофами, для ликвидации их последствий представляется вполне оправданным привлечение армии не в качестве военной силы, а как организованного и оснащенного, а потому высокомобильного объединения людей.

Здесь тоже есть противоречия, требующие концептуальной проработки и решения. В данном случае предметом анализа является допустимое использование сил армии. Главное состоит в том, чтобы продиктованное демократическими и гуманистическими соображениями расширение функций армии не привело к размыванию ее способности решать задачи, с которыми кроме нее никто справиться не сможет. В любом случае армия должна быть в постоянной боевой готовности и при необходимости вооруженным путем обеспечить защиту государственного суверенитета и безопасности страны. Можно повторить: по общему правилу, армия необходима в той мере, в какой возможна или неизбежна война.

Так было всегда и потому любой правитель всегда же считал необходимым иметь надежную опору в лице армии. На протяжении веков это было аксиоматическим правилом. Это правило является определяющим и для военного строительства России. Закон «Об обороне» устанавливает, что Вооруженные Силы Российской Федерации создаются «в целях обороны» и предназначены «для отражения агрессии и нанесения агрессору поражения». Подчеркнуть это представляется важным, так как в последние годы позитивные сдвиги на мировой арене генерируют идею возможности полного исключения войн из жизни общества.

Все более расхожей фразой становится утверждение о том, что ныне армия из средства ведения войны превратилась в средство ее предотвращения. Публицистически сильная эта формула является всего лишь красивой декларацией, не раскрывающей суть дела по добросовестному заблуждению или демагогически затемняющей ее по злому умыслу. Несостоятельность данной формулы очевидна.

В историческом плане противопоставление предназначения армии по принципу или ведения войны или предотвращения войны является явно надуманной. Никогда в истории перед армией не ставилась задача «или-или». Афоризм древних римлян «хочешь мира - готовься к войне» у нас обычно критикуют как милитаристскую ориентацию на вооруженное насилие. Между тем более естественно видеть в нем непацифистский призыв к миротворчеству: только сильное в военном отношении государство способно сдержать потенциального агрессора от начала военных действий и, следовательно, обеспечить стране мир.

“Лишь тот, кто обладает искаженным представлением о человеческой природе, - писал испанский философ Х. Ортега-и-Гассет, - станет отрицать то обстоятельство, что римские легионы предотвратили больше сражений, чем дали. Слава, добытая в победе, позволяет избежать бесчисленного количества новых боев и не потому, что внушает неприятелю страх перед физическим уничтожением, а в силу простого факта, что противник признает жизненное превосходство победителя”.

Все государства создают и постоянно поддерживают на том или ином уровне военную мощь, если даже являются принципиальными противниками применения или угрозы применения оружия. Для миролюбивого государства она является прочностью «про запас». Это с удивительным постоянством повторяют на протяжении всей истории представители самых разных народов.

Так, 2500 лет тому назад древнекитайский военный теоретик Суньцзы учил: «Правило ведения войны заключается в том, чтобы не полагаться на то, что противник не придет, а полагаться на то, с чем я могу его встретить; не полагаться на то, что он не нападет, а полагаться на то, что я сделаю нападение на себя невозможным для него». Военный мыслитель XVII в. Генрих Дитрих фон Бюлов утверждал: «Военное искусство мне дорого как эгида безопасности и свободы и моим долгом является заниматься им, поскольку я убежден, что у меня есть идеи, как сделать бесплодным наступление посредством повышения искусства обороны». Мольтке Старший настаивал: «Обеспечение своей безопасности мы можем искать только в своих собственных силах».

Эту идею давно восприняла военно-политическая мысль России. В русском, российском национальном самосознании со времен Александра Невского звучит как максима: «Кто к нам с мечом придет, от меча и погибнет. На том стояла и стоять будет Великая Русь». А один из последних лидеров досоветского периода, П.А. Столыпин, обосновывая перед Государственной Думой необходимость военных усилий, говорил 31 мая 1908 г.: «Россия не дошла еще до такого положения, чтобы отказываться от защиты интересов, которые для нее являются жизненными».

Что касается теории вопроса, то представляется очевидным, что у армии демократического государства во все времена единое предназначение - обеспечить мирные условия жизнедеятельности народа. Достигается это - в зависимости от обстоятельств - двояким путем: либо предупреждением агрессии, сдерживанием врага, либо, если избежать нападения не удалось, отражением агрессии, разгромом врага. Характерно, что в последних документах Российской Федерации, в том числе в военной доктрине, специально оговаривается, что Россия «оставляет за собой право на индивидуальную и коллективную оборону в случае агрессии против нее или ее союзников и защиту своих жизненно важных интересов».

И в том и в другом случае способность армии решать свои задачи зиждется на ее умении воевать. Без этого умения армия теряет смысл своего существования. «Содержать армию, исключив возможность ее участия в боевых операциях, - чудовищное противоречие, - писал

Х. Ортега-и-Гассет, -... Лишь замысел грядущего деяния (и ничто иное) способен сообщить обществу единство. Перед взором людей, отдавших жизнь военному делу, должен неизменно маячить хотя бы смутный призрак будущей войны. Сама мысль, что некое орудие или средство однажды придется пустить в ход, заставляет держать его наготове, проявляя о нем ежедневную заботу. Если из сознания армии изъять возможность войны, падет боевой дух, рухнет дисциплина, исчезнет надежда на сколько-нибудь эффективное применение военной силы”.

О том же говорит директор Королевского института международных отношений (Великобритания): «Будучи людьми военными, мы должны постоянно напоминать окружающим о лежащем в основе нашей жизни парадоксе. Мы существуем не для того, чтобы воевать, а для того, чтобы сохранить мир. И поэтому мы должны обладать способностью сражаться и отразить военную агрессию, если мирным способом это сделать не удастся. Наши боевые навыки и мастерство являются важным фактором предотвращения войны». Представляя конгрессу США «Национальную военную стратегию», Президент Б. Клинтон говорил: «Фундаментальной целью вооруженных сил США продолжает оставаться ведение вооруженной борьбы и достижение победы в любых войнах, где бы и когда бы они ни возникали».

В правовом отношении тезис «армия - не для ведения войны» противоречит нормам Конституции, Закона «Об обороне», «Основным положениям военной доктрины» и другим государственно-правовым актам.

Короче говоря, лукавит тот, кто говорит, что армия нужна не для ведения войны. Для того, чтобы предотвратить войну, сдержать агрессора она должна быть военной силой, то есть силой, средством ведения войны. Соглашаясь с тем, что «война - насквозь политика», мы признаем еще одну линию связи политики и армии.

Вместе с тем формула «армия для ведения войны» требует разъяснения, какую армию нужно иметь государству, для ведения какой войны она создается. Объективный анализ показывает, что армия может служить завоевательным, освободительным, оборонительным, карательным, миротворческим целям и участвовать (вести) разные войны по пространственному масштабу, применяемым видам оружия, напряженности боевых действий и т.п. Здесь нет возможности для развернутого изложения того, как те или иные цели влияют на военное строительство, облик армии. Ограничимся лишь некоторыми примерами, раскрывающими, сколь по-разному подходят государства к их определению и формулированию.

В период формирования Вооруженных Сил Латвии их главная цель определялась как «контроль сухопутных, морских и воздушных границ». В военной доктрине Польши говорится, что вооруженные силы страны должны быть достаточными для того, чтобы решить в свою пользу любой локальный конфликт, в случае же возникновения военных действий, перерастающих рамки локального конфликта, «стратегия Войска Польского будет состоять в оказании как можно более длительного организованного сопротивления до момента реакции других государств и международных организаций». «Вооруженные Силы Российской Федерации предназначены для отражения агрессии и нанесения агрессору поражения, а также для выполнения задач в соответствии с международными обязательствами Российской Федерации».

В соответствии с Национальной военной стратегией вооруженные силы США «постоянно используются во всем мире для достижения двух главных целей: обеспечения стабильности и пресечения агрессии». Здесь нет слов об обороне.

Сегодня все страны мира декларируют оборонительную направленность своих вооруженных сил. Впрочем, так было всегда. «Миру не известен такой завоеватель, - писал Ш. де Голль, - который бы со всей искренностью не заявлял, что стремится к миру». Идеологизация военных приготовлений и военных действий, призванная оправдать собственные усилия и осудить деятельность противной стороны, была и остается непременным атрибутом военной политики.

Именно поэтому представляется недостаточно корректным деление войн на прогрессивные и реакционные, справедливые и несправедливые, законные и незаконные. Ведь любая война, хотя и в разном соотношении, несет в себе и добро, и зло. К тому же то, что одна сторона (или определенные силы в ней) воспринимает в положительном плане, для противоположной стороны (других сил в ней) выступает в негативном свете.

Отсюда следует, что оценочные характеристики войн и вооруженных конфликтов всегда субъективны. Разумеется, это не означает отрицания каких бы то ни было критериев в определении границ, в которых вооруженное насилие оказывается возможным, целесообразным, необходимым. Они есть и сформулированы в международном гуманитарном праве, руководствоваться которым должны и политики и военные.

В-третьих, сущностной чертой армии является вооружение. Речь идет о технических средствах насилия, или, как говорится в Законе РФ «Об оружии», «устройствах и предметах, конструктивно предназначенных для поражения живой или иной цели». Без оружия строительство и функционирование армии не имеет смысла, лишается своего содержания.

За истекшие века оружие и боевая техника претерпели огромную эволюцию и продолжают совершенствоваться. Но с момента их появления неизменным остается отделение орудий войны от орудий производства. Создание первых всегда было продиктовано стремлением нанести противостоящей стороне неприемлемый военный ущерб; они специально предназначены для непосредственного поражения людей, военной техники и других объектов противника, расположенных на театрах военных действий и вне их.

Процесс накопления и совершенствования оружия, его развитие имеет собственную логику. Ее определяют общие закономерности научно-технического прогресса, диалектика (и «конкуренция») наступательных и оборонительных средств, закон перехода количественных изменений в качественные, ориентация всех армий на внешний мир, их стремление иметь то, что есть или может быть у другой стороны.

Но реализуется эта логика не сама по себе, а в результате деятельности людей, организуемых и направляемых политическими решениями. В военно-технической области определяющую роль играет политика. Принятие на вооружение новых видов оружия и боевой техники, внедрение которых влечет за собой революционные изменения в военном деле, тем более решение об их боевом применении являются прерогативой государственной власти. Причем это относится не только, например, к ядерному оружию или пресловутой СОИ. В США в свое время Министерство вооружений настолько сопротивлялось введению автоматических винтовок, что потребовалось специальное президентское распоряжение.

Обратной стороной рассматриваемой зависимости является разоруженческий процесс, осуществляемый на основе международных соглашений и призванный освободить человечество от бремени гонки вооружений, привести к количественному и качественному ограничению оружия у отдельных стран, блоков и в мире в целом.

Государственная власть, используя экономические или административные рычаги, организует разработку, производство оружия и боевой техники, оснащение ими армии, утилизацию снятого вооружения и т.д. Характерно, что практически во всех странах одну из основных статей военного бюджета составляют расходы на научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы и поставку вооружений. Обратной стороной этого направления выступают меры по конверсии и диверсификации военного производства, а также по разработке технологий двойного назначения и оперативному внедрению достижений ВПК в гражданские сферы производства.

Относительно самостоятельной частью этой деятельности выступает военно-техническое сотрудничество с иностранными государствами. В нашей стране оно рассматривается как прерогатива государства и строится на основе российского законодательства, межгосударствен-ных соглашений с участием Российской Федерации. Военно-техническое сотрудничество подчинено укреплению военно-политических позиций в различных регионах мира; получению валютных средств для государственных нужд; поддержанию на необходимом уровне экспортного потенциала страны в области обычных вооружений и военной техники; развитию научно-технической и экспериментальной базы оборонных отраслей промышленности и др. Примат политических мотивов в военно-техническом сотрудничестве подтверждается тем, что в нем в той или иной мере присутствуют командирование военных советников и специалистов, а также поставки оружия за рубеж в порядке оказания безвозмездной военной помощи.

В-четвертых, армия - организованное объединение людей. Ей свойственна достаточно стабильная и в то же время гибкая структура, специально приспособленная для ведения войны. Она органически соединяет человека и военную технику и обеспечивает четкое взаимодействие огромных масс людей, подчиненных единой воле. Благодаря этому армия превращается в относительно автономный институт, способный наличными средствами к самостоятельным и оперативным действиям по решению военных задач военными методами, в том числе в экстремальной ситуации.

Характер, механизмы, формы организации и организованности войск, как и все в жизни армии, связано с политикой. Армия - необходимый элемент государства, она выступает если не венцом, то важным символом его суверенитета. Нормой для современного государства является регулярная, кадровая армия, если даже перед ней не ставится задача обеспечения надежной и жесткой обороны по всему периметру внешних границ страны, тем более действий за ее пределами.

В любом случае армия сверхдержавы или государства-малютки выполняет еще одну особую - представительскую - функцию. Пусть армия призвана нести лишь символическую охрану границ, пусть вся армия состоит только из рот почетного караула или музыкальных команд, она венчает собой государственность и эта ее роль - сугубо политическая. Тем более значительна и важна эта функция, когда речь идет об армии, обладающей огромной боевой мощью. Совсем не случайно практически для всех государственных новообразований, появившихся в последние годы на постсоветском пространстве и во всем мире, создание собственной армии являлось одной из первейших задач.

Организационные принципы строительства и деятельности армии не являются раз и навсегда данными величинами. В разных странах и в одной и той же стране в разное время они могут меняться. Поиск оптимальных решений, обеспечивающих эффективное функционирование вооруженных сил в соответствии с их предназначением, остается постоянной задачей политического и военного руководства. Но в любом случае структура, состав, численность и другие параметры вооруженных сил имеют конституционное и/или законодательное решение.Азбучной истиной является признание того, что закон есть мера политическая. И законода-тельное, государственно-правовое оформление вопросов предназначения и функционирования армии, военного строительства подчеркивает их политический характер. Иными словами, армия уже по самому своему определению является политическим институтом. Рассуждения же о неполитическом предназначении орудия политики, в данном случае - военной политики представляются алогичными. В этой связи, думается, трудно возразить против определения воинской дисциплины как категории политической.

Внутреннее организационное единство армии закрепляют и освящают ее внешние признаки: форма одежды, воинские ритуалы, распорядок дня, нормы общения, военная символика и т.п. Так, военная форма одежды идентифицирует и сплачивает военнослужащих, отличает их от невоенных сограждан и от военных других силовых структур своей страны и военнослужащих иностранных вооруженных сил. Она, следовательно, имеет не ритуальное, как, скажем, у судей, а практическое значение. Ее международно-правовая роль выражается в том, что комбатантом является лицо, которое, помимо другого, должно иметь ясно видимые отличительные признаки в одежде.