Бюрократия и сталинизм

Многие художники были поставлены перед дилеммой: связывать ли по- прежнему свое творчество с революцией или уйти в стан «буржуазных пережитков»? Многие писатели были репрессированы, погибли в лагерях, эмигрировали, деформировали свой талант.

Изменилась система воспитания. Педагогические концепции, ядром которых было воспитание самостоятельности и инициативы индивидов, были ликвидированы.

Новое государство с самого начала ограничило влияние церкви и религии на общественную жизнь, чтобы ликвидировать все независимые от государства воспитательные и образовательные действия. Воплощение этих принципов в действительность было типично бюрократическим.

Марксизм-ленинизм был провозглашен официальной государственной идеологией. Поэтому все формы религиозной жизни начали толковаться как антигосударственная деятельность.

13. Бухарин и Деборин: механисты и диалектики

По мере формирования социал-демократического движения в России крепло убеждение: партия обладает строго определенным взглядом на мир, который является единственно правильным. Это было закреплено в работах Ленина, по мнению которого марксизм есть мировоззрение пролетарской партии.

Задачу кодификации и канонизации марксисткой философии возложил на себя Бухарин. Он исходил из того, что марксизм есть строго и единственно научная всеохватывающая теория социальных явлений. Данные явления марксизм истолковывает объективно, как и все остальные науки. Поэтому марксисты могут точно предвидеть все социальные и исторические процессы. Правда, марксизм -- классовая теория, но носителем этой теории выступает пролетариат, который стремится изменить существующий социальный порядок и потому может предвидеть будущее. Следовательно, только пролетариат произвел единственно истинную науку о социальных явлениях.

Такой наукой выступает исторический материализм, утверждающий, что человек есть часть природы, психика -- функция материи, а мышление -- продукт деятельности мозга.

Однако после потери Бухариным политического положения в партии, советские философы неожиданно обнаружили связь между ошибками Бухарина в философии и правым уклоном в политике.

Лидером советских философов становится Деборин, главным которого аргументом был постулат: «так учит диалектический материализм». Теперь марксизм без остатка сводился к идеологии.

Пример Деборина дает возможность убедиться в сходстве бюрократа и идеолога. Первый стремится обосновать все свои действия некими анонимными инструкциями. Второй использует безличную теорию в качестве универсального аргумента и авторитета.

Деборин и группа диалектиков занимались теоретическим обоснованием надзора партийной бюрократии над естественными и общественными науками, они создали философские предпосылки политического и идеологического вмешательства в науку, превратили в норму обычай решения философских проблем голосованием на партийных собраниях. Таким образом, при помощи диалектики обосновывался обычный бюрократический обскурантизм, который расцвел пышным цветом в годы сталинизма.

Господство группы Деборина было непродолжительным. Она была раскритикована за недостаток партийности будущими руководителями «философского фронта» -- М. Б. Митиным, П. Ф. Юдиным и др. Это было молодое поколение карьеристов, доносчиков и невежд, которое на протяжении нескольких десятилетий монополизировало философскую жизнь и мысль страны. Они превратили философию в историю партийных указаний, исполнив смертный приговор творческому марксизму, подписанный Сталиным. Эти люди делали карьеру благодаря доносам на коллег, превратив донос в норму научной жизни, органически соединив её с другой, не менее значимой нормой: бесконечными аллилуйя во славу и мудрость партийной бюрократии и Сталина.

В конечном счете, все общественные и гуманитарные науки были сведены к этим функциям. Но потери философии были самыми тяжелыми. Главные опоры философской культуры -- логика и история философии -- были уничтожены. Связи с мировой философией были прерваны. Информация как вспомогательное средство философского исследования сводилась к минимуму. Политический сервилизм стал единственным критерием существования философии. В этом, а не в содержании канонизированных утверждений, и заключался сталинизм в общественных науках.

14. Репрессии и идеология

К середине - концу 30-х годов в стране уже была подавлена воля к сопротивлению бюрократическим тенденциям революции всех классов и слоев общества. Пришла пора уничтожить последнюю политическую силу, способную противодействовать единоличной власти Сталина - партию. Нужно было уничтожить в партии все центры власти, образующие потенциальную конкуренцию режиму личной власти.

Предполагалось, что укрепление Советского государства тождественно строительству нового общества. А такое отождествление есть главный стереотип бюрократии и важнейшая гарантия ее укрепления. Оно приводит к конструированию внутренних и внешних врагов. Следовательно, цели репрессий соответствовали естественному преобразованию бюрократических тенденций революции в норму политической жизни партии и государства. Начались репрессии против старых большевиков, партийных работников всех уровней, ученых и писателей, артистов и экономистов, военных и юристов. Был обескровлен офицерский корпус армии.

Уничтожался социальный организм, порождающий демократию. Стремление уничтожить все формы социальной жизни, не навязанные государством,-- значимая политическая установка бюрократии.

Принцип -- гражданин есть собственность государства -- важная характеристика бюрократического управления, поэтому никто не должен иметь никаких иных авторитетов, кроме начальников и вождя. Даже если эти авторитеты относятся к сфере идеологии. Специфика сталинской деформации марксизма-ленинизма состояла в том, что всем должно быть ясно: никто не имеет права самостоятельно ссылаться ни на конкретные высказывания Маркса, Энгельса, Ленина, ни на внутреннее содержание этой теории, кроме вождя.

Поэтому главная цель репрессий заключалась в уничтожении остатков идейных связей в партии. В результате партия была сведена к безвольной и распыленной массе. В этом тоже проявились бюрократические тенденции революции: первоначально были ликвидированы либеральные, затем -- социалистические партии, независимая пресса и другие институты культуры, религиозные организации, философия и искусство, и наконец -- фракции и оппозиция в самой партии.

Те же самые правила игры, которые партия применила к обществу вследствие бюрократических тенденций революции, теперь были применены против самих членов партии. Переплетение моральных ценностей с политическими шло только в бюрократическом направлении, порождающем новую верноподданность -- бессознательно-доверчивое отношение к существующей власти.

В сложившемся режиме возникает почва для самооговоров. Даже в предельной для человека ситуации возникла возможность для строительства иллюзорного мира, контуры которого наметил Сталин. Политические иллюзии приобрели всеобщий характер и качество правды. А именно такое отношение к истине и лжи типично для бюрократии.

То же можно сказать и о других сферах политической жизни. Так, с помощью выборов все граждане становились соучастниками мнимой действительности, которая, благодаря участию в ней громадных масс людей, приобретала черты реальности. Создавался еще один канал бюрократической интеграции общества с государством.

Сталин создал режим, правомочность которого опиралась на идеологию, при этом он оказался чрезвычайно чувствителен на идеологическую критику. Связь бюрократизма и догматизма стала его характеристикой.

15. Маски политической активности

В результате преобразования бюрократических тенденций революции в режим личной власти верноподданность стала стереотипом политического поведения и связала режим с обществом. Произошло культивирование доносов, которые связали гражданина и государство.

Всеобщее доносительство усиливало взаимное недоверие, парализовывало критическое мышление и укрепляло бюрократическое единство государства и общества. Тем самым возродился и окреп мнимый либерализм на уровне массового политического поведения и сознания, каждый гражданин становился просто одним из щупалец многоголовой бюрократической гидры. Донос превратился в безусловный рефлекс и политический инстинкт гражданина, способствовавшей тотальной бюрократизации общества.

В этих условиях всякая новая акция партии и правительства заведомо была «обречена» на поддержку общества, граждане выполняли распоряжения властей как бы по собственной воле. Их поведение было в большей степени продиктовано чувством страха, нежели совокупностью официальных указаний. Сфера самостоятельного политического поведения постоянно ограничивалась -- в строгом соответствии с принципами бюрократического управления. Это не вызывало особого сопротивления в обществе, сформированном столетиями монархического деспотизма и бюрократического произвола.

Партийный аппарат переплетался, с государственным, паразитируя один на другом, что не исключало трений между ними. Эти трения отражали борьбу приоритетов идеологии и специальных знаний в сталинской программе строительства социализма и определялось не позитивными программами сторон, а бюрократическими надеждами на исчерпание сил соперника в результате кадровой политики. Члены партии, назначенные на тот или иной государственный пост, в большей степени считали себя государственными служащими, нежели функционерами партии. Это отражало общую тенденцию ее бюрократизации.

По мере развития этой тенденции режим стремился создать впечатление в обществе, что членство в партии связано с более высокими социальными и политическими требованиями по сравнению с теми, что предъявляются к обычным гражданам. Данное идеологическое клише маскировало систему привилегий партийного аппарата, которая начала складываться в 30-е гг. В результате партийно-государственные чиновники стали пользоваться большим уважением. Бюрократия приступила к рьяному сотрудничеству с режимом, будучи в то же время его основанием. Как и всякая другая бюрократия, она чувствовала потребность идентификации с сильным государством и единоличной властью. Принадлежность к партии стала одним из профессиональных критериев аппаратчика. Для чиновника характер государства образует источник материального существования и принцип политического поведения. Партия как контролирующая организация оказалась для аппарата синонимом государства, а служение ему образует главную цель существования бюрократии.

По мере укрепления сталинского режима, вина за промахи власти перекладывалась на технических исполнителей. Это укрепляло верноподданнический стереотип: политика есть безусловное добро, а управление -- перманентное зло. Образ бюрократа-недотепы, погрязшего в бумажках, выполнял важную функцию в укреплении и развитии сталинского режима.

Технократическая идеология переплелась с партийной бюрократией. Реанимация всей системы политических иллюзий, типичных для монархии и бюрократического управления, нашла свое завершение в окончательной догматизации и катехизации марксизма-ленинизма.

16. Сталинский марксизм

В 30-е гг. все сферы культуры подверглись регламентации и кодификации. Философия, социальная теория и история почти целиком были уничтожены как сферы знания. Навсегда разрешить все проблемы изучаемые этими науками, был призван «История ВКП(б). Краткий курс», изданный в 1938 г. Это было не просто историческое сочинение, переполненное фальсификацией, а мощный социальный институт, важнейшее средство, с помощью которого сталинская партия могла властвовать над умами, уничтожать критическое мышление и память общества о своем собственном прошлом.

В этом заключается еще одна характеристика сталинизма -- прошлое должно постоянно изобретаться заново. Каждый советский гражданин должен был знать, что именно так и надлежит обращаться с прошлым. Иными словами, в сталинском режиме были явления, которые существуя не существовали. Они никогда не назывались публично -- и в то же время были известны всем. Никто не писал в газетах о сталинских концлагерях, но каждый обязан был помнить об их существовании. В этом заключался неписаный гражданский долг. Сталинский режим, как и всякое бюрократическое государство, создавал двойную реальность и двойное сознание.

Все знали, что истинным является только то, о чем говорит вождь. Поэтому граница между правильным и истинным потеряла свое значение. Всем было известно, что истина классова и партийна. Поэтому ложь становилась истиной, даже если она противоречила повседневному житейскому опыту. Таким образом идеология сталинизма создавала нового советского человека -- чистосердечного лгуна, готового к постоянному и добровольному интеллектуальному и нравственному самоубийству. Качества бюрократа стали массовым достоянием. Стереотипом политического сознания граждан всего государства.

При Сталине произошла абсолютная институционализация и бюрократизация марксизма. Сталин понимал марксизм через призму вульгарного натурализма и экономического детерминизма, в котором не было места ни историческому творчеству масс, ни демократическим тенденциям революции, ни Марксовому пониманию единства теории и практики. Принцип единства теории и практики на словах признавался Сталиным и его философами. Но его содержание было сведено к типично бюрократическим рекомендациям, отражающим политический прагматизм и оппортунизм: практика имеет примат над теорией, а теория должна служить практике.

Вмешательство в науку, нарастающее с начала 30-х гг., было следствием применения данной рекомендации. Ученые должны заниматься тем и только тем, что приносит быструю пользу в различных сферах общественной жизни. Это привело к появлению в науке неучей и шарлатанов, поскольку шансы индивидуальной карьеры во всех сферах деятельности стали зависеть не от способностей и таланта, а от послушания индивида, его готовности и предрасположенности к доносительству, лести и всех остальных социальных качеств бюрократа. Поскольку главная задача власти сводилась к ее укреплению и расширению, стала неизбежна селекция людей, обладающих положительными качествами для бюрократии. Эта закономерность охватыватила социальную систему в целом, включая науку и управление. Административная бездарность, экономическое расточительство и политическое холуйство -- главные характеристики системы управления, созданной Сталиным. Отбор людей с положительными (в бюрократическом смысле слова) человеческими качествами, которые доходят до вершины власти, таинственность управленческих процессов и множество информационных барьеров, тормозило социальное и экономическое развитие страны.

17. Сталин и Коминтерн

На протяжении первого десятилетия своего существования Коминтерн был местом дискуссий по различным вопросам теории, стратегии и тактики коммунистов. Но уже с начала 30-х гг. он оказался подчиненным сталинскому руководству.

Ещё на II конгрессе Коминтерна было принято 21 условие, при выполнении которых та или иная партия может стать членом Коминтерна. Содержание данных условий сводилось к распространению форм революционной борьбы, типичных для России, на все мировое коммунистическое движение.

В частности, отдельные партии должны подчинить всю свою пропаганду решениям Исполкома, пресса выполнять волю руководства партии, секции обязаны решительно бороться со всяким реформизмом и исключать, едва представится малейшая возможность, представителей реформизма и центризма из рабочих организаций.

Таким образом, один из глазных принципов бюрократического управления -- отождествление военной, гражданской и политической организации -- стал основным принципом и организационной формой всего мирового коммунистического движения.

РКП(б) с самого начала имела решающий голос в руководстве Коминтерна. Постоянные функционеры Исполкома были выходцами из самых различных стран, но жили в Москве и постепенно превращались в типичных аппаратчиков.

Это приводило к тому, что фракционная и оппозиционная борьба, типичная для руководства РКП(б) после смерти Ленина, не только переносилась на конгрессы Коминтерна, но постепенно стала главным содержанием его деятельности.

Партийные олигархии, соревнующиеся в борьбе за власть, старались завербовать своих сторонников из числа руководителей других партий. А все успехи и поражения международного коммунистического движения использовать во внутрипартийной борьбе.

Вскоре после VI конгресса и ликвидации группы Бухарина, руководившего Исполкомом Коминтерна, Сталин оказался единовластным руководителем большевистской партии и всего международного коммунистического движения. Коминтерн потерял политическую самостоятельность, стал средством передачи другим партиям инструкций вождя. Аппарат Коминтерна начал формироваться из людей, лично преданных Сталину, и контролировался ГПУ.

Кроме того, коммунистические партии были уже настолько натренированы в послушании и настолько зависели в организационном и финансовом отношении от Советского Союза, что отпадала необходимость в особом организме, который требовал бы такого послушания.

18. Второе «Я» вождя

В январе 1929 г. из Советской страны был депортирован основной противник Сталина ещё с периода гражданской войны Троцкий.

За рубежом он нашел поддержку некоторых деятелей международного коммунистического движения, которые видели в нем воплощение действительного революционного духа. Но Троцкий требовал от последователей и учеников абсолютного послушания. Не терпел, когда по любому, даже самому мелкому вопросу, они придерживались другого мнения. Отличался безапелляционностью в суждениях и верой в собственное всезнание и способствовал тому, что его сторонники рано или поздно бросали своего вождя.

Троцкий пишет ряд работ в которых стремится подчеркнуть принципиальное различие между ленинизмом и сталинизмом. И в то же время -- снять различие между ленинизмом и троцкизмом.

По его логике, сталинизм есть абсолютное отрицание, а троцкизм -- абсолютное утверждение ленинизма.

Он дает подробный анализ сталинизма, в результате которого становится очевидным сходство троцкизма и сталинизма.

Правда, главной целью деятельности Сталина было строительство социализма в одной стране, а Троцкого -- мировая социалистическая революция. Однако эта задача в реальных исторических условиях оказалась попросту невыполнимой в той же степени, в которой Сталину не удалось построить социализм без бюрократии. Учитывая ленинскую характеристику Троцкого и Сталина как наиболее выдающихся и способных политических вождей, можно полагать, что в их деятельности в наиболее завершенном виде воплотилась связь бюрократического и идеологического мышления и бюрократические тенденции революции. Каждый из них являет собой показательный пример связи бюрократизма и догматизма в политике и идеологии.

Сталин и Троцкий -- это наиболее мощные глыбы бюрократических тенденций революции, которые по-разному проявились в их деятельности. И тот и другой были не столько оригинальными политическими мыслителями, сколько эпигонами.

В деятельности Сталина в большей степени воплотился оппортунизм и прагматизм. В деятельности Троцкого -- волюнтаризм и утопизм. Однако данные качества, как было показано, образуют внутренние характеристики политической бюрократии. Оба политических вождя -- недостижимые «идеалы» окостенения теории и политики.

Подобное политическое самоослепление невероятно, но психологически понятно. Здесь мы имеем дело не только с политическим эпигонством Троцкого и Сталина, но и с трагедией высокопоставленных чиновников революции, попавших в свои собственные сети. Оба вначале вознеслись на политическую вершину. Затем один вождь свергнул другого при помощи сознательного использования тенденций, которые оба укрепляли. Свергнутый вождь всеми силами стремился возвратиться на вершину и продолжать исполнение роли, с которой он успел свыкнуться. Однако в политическом театре, как и во всяком другом, нужен только один главный герой, в бюрократии -- один вождь. Другой не хотел признать логику, которую сам создавал. Не считал свои усилия безнадежными. Не хотел брать на себя ответственности за сталинизм и считал его чудовищным извращением революционной идеи. Фактически же сталинизм был только следствием тех принципов, которых придерживался Троцкий и стремился применить их для строительства нового общества.

19. Война и послевоенные дискуссии

Наиболее парадоксальным результатом догматизации марксизма была его частичная самоликвидация во время войны.

В годы войны началась специфическая идеологическая оттепель в сталинском вкусе. В публичных выступлениях Сталин аппелировал к национальным чувствам, а не к марксизму. Ссылался на имена национальных героев -- Александра Невского, Суворова и Кутузова. Тогда как имена Маркса и Энгельса почти исчезли из официальной пропаганды.

Страна вышла из войны с огромными человеческими и экономическими потерями. Но ее политическое положение и личный престиж Сталина возросли непомерно. Из военной бури он вышел выдающимся государственным деятелем, гениальным полководцем и главным могильщиком фашизма. И сразу же после войны наступило «завинчивание гаек» в сфере идеологии.

Оно было направлено на преодоление последствий военного «либерализма». Надо было напомнить народу, что режим с присущей ему бюрократией не собирается отказываться от своих прав.

Уже с 1946 г. началась борьба, которая должна была не только возвратить режиму прежнюю идеологическую чистоту, но и поднять ее на новый уровень. В ходе кампании против литературы и музыки были подвержены критике поэтесса Ахматова и сатирик Зощенко, композитор Мурадели.

Целью этой критики было отражение общих принципы сталинской политики: идеологического устрашения народа. Главным её идеологом стал Жданов.

Большой критике подверглась философская наука. Причиной стало издание нового учебника под руководством Александрова. По мнению главного идеолога, основным пороком учебника стал недостаток партийности. Александров не показал, что марксизм -- качественный переворот в истории философии и начало совершенно нового этапа, в котором философия становится оружием пролетариата в борьбе с буржуазией. Автор обвинялся в гнилом объективизме.

Идеологической кастрации подверглась логика. Особенно ярким проявлением идеологической агрессивности сталинизма было вмешательство в естествознание.

В 1948--1953 гг. это вмешательство достигло апогея. Пострадали теоретическая физика, космология, химия, генетика, медицина, психология, кибернетика и т. д.

В 1949--1952 гг. на страницах философских журналов и газеты «Правда» систематически публиковались статьи против структурной химии и теории резонанса. Они квалифицировались как идеалистические, махистские, реакционные и т. д.

Но самой громкой битвой идеологии с наукой была, вне сомнения, дискуссия в сфере генетики. Здесь сталинский обскурантизм достиг предела: официальная идеология окончательно «решила» проблему наследственности. Если идеологические стражи затормозили развитие релятивистской физики и квантовой механики, но все же не смогли уничтожить их целиком, то генетика была ликвидирована полностью.

20. Культура и философия

Последний труд Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР» был опубликован в сентябре 1952 г. на страницах журнала «Большевик».

Главное содержание этой работы заключалось в тезисе: при социализме действуют объективные экономические законы, которые нельзя не учитывать и надо использовать в планировании.

При социализме действует и закон стоимости, поскольку деньги никто не отменял. Их нужно считать при учете доходов и расходов в социалистическом хозяйстве. Защищая объективный характер закона стоимости, Сталин в то же время успокаивал верноподданных: в отличие от капитализма, где господствует принцип максимальной прибыли, при социализме действует принцип максимального удовлетворения человеческих потребностей.

Сталинские установки, идеи, принципы и другие руководящие указания нашли отражение в культуре 40--50-х гг. Эта культура уже не была произвольной выдумкой Сталина. Если попытаться ее кратко определить, то можно сказать: это была культура бюрократии. Культура партийно-государственных чиновников, дорвавшихся до власти, и отражающая во всех своих составных частях их вкусы, верования и сознание. Это качество советской культуры в громадной степени отразилось и в личности самого Сталина, но не было его личной характеристикой. Социальные качества нового слоя властвующих -- партийно-государственной бюрократии -- определили основные черты сталинской культуры: национализм, канонический социалистический реализм, бюрократизм и догматизм.

Сталин был богом новой бюрократии, воплощением ее надежд на всесилие. Сталинское государство чиновников-выходцев из народа обладало универсальной иерархией, и вождем, любовь к которому не пропадала. Пропаганда без конца твердила, что все важнейшие открытия и изобретения в истории науки и техники сделаны в России.

Кинофильмы и спектакли разоблачали буржуазных ученых, которые служат войне и империализму, и славили отечественных полководцев, которые «одним махом семерых побивахом». Искусство воспевало великую радость жизни в советской стране.

Самым ярким памятником сталинской идеологии явилась, несомненно, архитектура. В ней тоже господствовал канон первенства содержания над формой, хотя никто не мог сказать ничего вразумительного о том, как в архитектуре можно отличить форму от содержания. Монументальная фасадность сталинской архитектуры копировала и пародировала византийский стиль.

Небесным сводом всей идеологии и культуры стал культ вождя, который приобрел чудовищные размеры.

Неудержимым потоком лились стихи, романы и кинофильмы, прославляющие Сталина. Портреты и скульптуры вождя заполнили все публичные места. Писатели, поэты и философы соревновались между собой в поиске все новых форм лести и дифирамбов.

Официальный язык блестяще отражал политическую и духовную атмосферу сталинского режима. Цель устного и печатного публичного слова никоим образом не сводилась к информации, а к бюрократически-идеологическому наставничеству, бесконечным указаниям и воспитанию у граждан соответствующей политической культуры. В прессе публиковались только положительные материалы о прекрасной жизни в СССР и отрицательные об отвратительной жизни при капитализме. Изоляция страны от мировой культуры была почти абсолютной.

21. Слой или класс

Анализ русских революций убеждает, что фатальной неизбежности преобразования их бюрократических тенденций в законы строительства социализма не было. Все ключевые моменты развития Советского государства были воплощением сознательной политической воли правящих, а не выражением исторических закономерностей. Нет никаких оснований утверждать, что действия руководства были предопределены и не могли быть другими.

В то же время бюрократические тенденции были составной частью революции и гражданской войны. И практически ни один из политических вождей не был свободен от влияния данных тенденций.

После гражданской войны не было, кроме партии, активных социальных сил, способных на политическую инициативу. Зато была длительная политическая традиция господства над обществом с помощью государственного аппарата, который отвечал за общество в целом, в том числе за производство и распределение. Эта традиция воплотилась в идеологии и политике военного коммунизма.

Ликвидация нэпа и принудительная коллективизация не были предопределены и не содержались ни в каких «планах истории». Но эти политические решения так или иначе отразили бюрократические тенденции, которые вначале преобразовались в естественные материальные и политические интересы нового правящего слоя, а затем -- в «правила и законы» социалистического строительства.

Трудно сказать, в каком направлении пошли бы события, если бы вместо коллективизации партия вернулась к полной свободе торговли и рыночному хозяйству. По крайней мере, положение партийно-государственного аппарата, возникшего в результате революции, постепенно ослабевало бы. Поэтому, коллективизация хозяйства и всей общественной жизни соответствовала интересам новой бюрократии.

Если центральная власть определяет цели и формы хозяйства, а экономика подчинена единообразному планированию, то бюрократия становится единственной активной силой в обществе в целом и во всех его отдельных сферах.

Чем больше элементов планирования, тем больше ограничиваются функции и права отдельных предприятий. И как показывает опыт, централизованное планирование и рост вмешательства государства в экономическую жизнь неизбежно влечет за собой рост бюрократии.

Постоянное выдумывание внутренних и внешних врагов, подстерегающих малейшую слабость государства,-- необходимое условие укрепления и оправдания бюрократической власти. Это -- обязательная плата за ее всесилие.

Социально-классовые различия в обществе, где господствует партийно-государственный аппарат, переплетены с бюрократическими критериями членения социальной структуры. Вследствие этого политическое развитие общества замедляется: не существует каких-либо политических механизмов выражения интересов различных слоев общества, кроме бюрократических. Социальное положение партийно-государственной бюрократии, созданной Сталиным, в определенной мере напоминает положение бюрократии в системах восточного деспотизма. Члены аппарата власти и управления в таких системах постоянно зависят от милости императора и в любой момент могут быть сняты с поста и казнены. Поэтому новый привилегированный класс -- бюрократия и технократия -- просто историческая форма классового деления современного общества.

Заключение

Бюрократия является вполне самостоятельным субъектом политической жизни нашего общества. Её роль и влияние на все сферы жизни общества трудно не заметить.

Л. фон Мизе пишет: «Бюрократа… назначает другой бюрократ. Он уже присвоил себе изрядную долю законодательной власти. Правительственные комитеты и бюро издают декреты и постановления, претендующие на то, чтобы направлять и контролировать все стороны жизни граждан. Они…не останавливаются даже перед выпуском таких декретов, которые по сути дела отменяют принятые ранее законы... различные бюро узурпируют право решать многие важные вопросы в соответствии с собственными представлениями о характере того или иного дела, то есть совершенно произвольно». Бюрократ стремится контролировать и регулировать свободы граждан. Он любит, чтобы его боялись. В этом состоит власть и истинная цель и мотив бюрократической деятельности.

Бюрократия была и остается проблемой нашего государства. Попытка определить экономические, социальные и политических причины, которые породили современную российскую бюрократию, остается одной наиболее востребованных в современной политологии и истории.

Казалось бы, поскольку бюрократизм есть порождение определенной системы общественных отношений, то и искоренение его возможно с исчезновением породивших его условий.

Дважды в истории нашего государства была надежда на искоренение бюрократии. Первый раз во время коренного перелома в 1917 году и второй раз с началом перестройки в 1985 году. Но ни в первом, ни во втором случае эти попытки не увенчались успехом. Бюрократия выжила. И снова расцвела пышным цветом.

Современное российское общество характеризует усиление бюрократизация государства.

Возможно ли обществу избавиться от бюрократической системы? Автор изучаемой работы приводит нас к выводу, что такое избавление невозможно без разрушения современной промышленной цивилизации. Поэтому проблема сводится к способам контроля над бюрократическим аппаратом.

Однако хочется верить, что рано или поздно люди поймут, что бюрократия их не накормит и счастья им не даст, что правила рождаются от того, как мы друг к другу относимся, а не от указания сверху. И придут к демократии.

Размещено на Allbest.ru