Политические и правовые учения в России в XVIII в.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Федеральное образовательное учреждение высшего профессионального образования

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ ГОСУДАРСТВЕННОЙ СЛУЖБЫ ПРИ ПРЕЗИДЕНТЕ РФ

ВОРОНЕЖСКИЙ ФИЛИАЛ

РЕФЕРАТ

На тему "Политические и правовые учения в России в XVIII в."

Выполнил:

Студент 3 курса

Попов А.С.

2010

1. Феофан Прокопович

государственный власть посошков татищев

К началу XVIII в. тенденция к превращению сословно-преставительной монархии в абсолютную стала определяющей в практике реализации верховной власти и построении бюрократического аппарата. Организация государственной власти и система управления подверглись существенным изменениям: Боярская дума прекратила свое существование и ее заменил Правительствующий сенат; вместо Приказов образовались Коллегии, работающие по Регламентам, патриаршество было ликвидировано, и для управления церковью создана Духовная коллегия, переименованная затем в Синод. В городах были созданы органы городского самоуправления -- магистраты. Боярство и дворянство слились в единое сословие -- шляхетство. В 1721 г. «Сенат обще с Синодом» просили императора, чтобы он «изволил принять по примеру других титло Отца Отечествия, Императора Всероссийского Петра Великого...». Московское государство превратилось в Российскую империю. Преобразования Петра I и сам активный процесс государственного строительства находили свое обоснование в политических теориях его современников. Одни из них ставили задачу утверждения в общественном мнении уже проведенных реформ, другие предусматривали пути возможного дальнейшего государственного строительства. К числу сторонников реформ и активных деятелей Петровской эпохи относился целый ряд «птенцов гнезда Петрова» (А. С. Пушкин), среди которых заметную роль играл архиепископ Феофан Прокопович (1681--1736). Феофан Прокопович происходил из украинской купеческой семьи. В молодости он получил широкое и разностороннее образование: закончил Киево-Могилянскую коллегию (1698), затем перешел в униатство и обучался в учебных заведениях Польши, Рима и Германии. Вернувшись на родину, он обратился к преподавательской деятельности и читал в Киевской академии курсы математики, физики, астрономии, логики, поэтики и риторики. Феофан Прокопович в 1704 г. возвратился в православие, принял монашеский постриг и стал видным церковным деятелем: ректором Киевской академии, епископом псковским, архиепископом новгородским и вице-президентом Святейшего Синода. Перу архиепископа принадлежит ряд произведений, написанных на политические и религиозные темы: «Слово о власти и чести царской», «Духовный регламент», панегирики царствующим особам, трагикомедия «Владимир», «Слово похвальное о преславной над свейскими войсками победе», трактаты «Поэтика» и «Риторика» и ряд стихотворных поэм. Феофан был образованнейшим человеком своей эпохи, обладателем одной из обширнейших в стране библиотек, хорошо знал отечественную и зарубежную светскую и богословскую литературу. При построении своей политической концепции он обращался к трудам античных и современных западноевропейских мыслителей, а также широко пользовался отечественной литературной традицией. В своих рассуждениях Прокопович сумел соединить аргументы естественно-правовой теории с догматами богословия, присовокупляя к доводам «от естественных законов и естественного разума» «непреложное Слово Божие». В истории русской политико-правовой мысли он первым обратился к исследованию процесса происхождения государства, исходя из предположения о естественном преддоговорном состоянии, которое он рисовал как эпоху войн и кровопролитий, когда ничем не сдерживаемые страсти превращали людей «в неукротимых зверей». Естественные законы (он понимает их как требования здравого разума) подсказали людям, как избежать постоянных войн, и привели их к мысли о заключении договора об образовании государства. Эта идея была реализована людьми в силу их природных склонностей (социальность, разделение труда) не без содействия Бога («не без смотрения Божьего»). Таким образом, высшая власть в обществе образовалась путем договора, при заключении которого народ полностью отказался от своего суверенитета («не оставляюще себе никакой свободности») и полностью вручил его верховной власти. При этом народ мог выбрать себе любую форму правления. Среди таких форм Прокопович называет монархию, аристократию, демократию и «смешанный состав» (смешанную форму). Ничик В.М. Феофан Пропокович. - М., 1977. С. 158Республики (аристократия и демократия) не вызывают его одобрения. В аристократиях своекорыстная борьба партий разоряет страну, а в демократиях часто вспыхивают мятежи и смуты. Кроме того, республики пригодны лишь для малого по численности народа, проживающего на небольшой территории. Рассматривая монархию как форму правления, Прокопович исследует два ее варианта: ограниченную и абсолютную. В ограниченной монархии государь связан определенными обязательствами, за нарушение которых он может быть лишен власти, что также чревато непредсказуемыми последствиями, могущими повлечь различные бедствия для страны и ее народа. Для России же самой «многополезной» и «благонадежной» формой является абсолютная монархия, которая единственно способна обеспечить русскому народу «беспечалие» и «блаженство». В лице абсолютного монарха Феофан видит «стража и защитника и сильного поборника закона... ограду и обережение... от внутренних и внешних опасностей», а кроме того, «пристанище и защиту» для каждого человека. Наследственную монархию архиепископ предпочитает выборной, поскольку она, по его мнению, обладает большей устойчивостью в силу замещения престола специально подготовленным для этой цели лицом и поэтому более защищена от случайностей и неожиданностей. Обосновывая правомерность петровского указа «О престолонаследии» (1723), Прокопович настаивает на предоставлении монарху широких возможностей в выборе себе наследника по собственному усмотрению, а не по жестким правилам семейной преемственности. Монарх вправе, утверждает Феофан, сам подыскать себе «доброго и искусного» преемника на троне. В связи с этим следует напомнить, что смысловая неясность данного указа привела впоследствии к дворцовым переворотам, предел которым был положен Указом Павла I (1797), восстановившим старый порядок передачи престола старшему в роде сыну как первому наследнику. В произведениях Прокоповича содержится апология абсолютной, ничем не ограниченной верховной власти, регламентирующей все стороны жизни подданных. Монарх дарует своему народу «обряды гражданские, церковные, перемены обычаев» и даже предусматривает для них «употребление платья и домостроение», а также «чины и церемонии в пированиях, свадьбах и погребениях и всем прочем».

В своей деятельности верховный правитель реализует одновременно божественное призвание и требования естественного права, осуществляя долг служения народу. Монарх Прокоповича -- это просвещенный государь, который обязан заботиться не только об общем благе, но и о распространении просвещения, искоренении предрассудков, устроении правосудия и осуществлении хорошего управления страной. Такое понимание верховной власти во многом было новым для русской политической мысли. По-новому разрешил Феофан Прокопович и проблему взаимоотношений церкви и государства. Реформы Петра I изменили экономический и политический статус церковной организации. Экономическая самостоятельность церкви была подорвана образованием Монастырского приказа (1701), в руках которого сосредоточились все нити управления церковным и монастырским имуществом. Манифест об организации Синода и упразднении патриаршества передал управление церковью практически светскому учреждению. Теоретическое обоснование этих мероприятий и дано Прокоповичем в Духовном регламенте, в котором утверждалась польза «соборного», а не единоличного (патриаршего) управления всеми звеньями церковной организации. Царь ответствен «за всей Церкви созидание». Церковь, в свою очередь, обязана «спешествовать всему, что к его царского величества верной службе и пользе во всяких случаях касаться может» и соблюдать во всем интересы государства. В Духовном регламенте Феофан дает следующую формулу абсолютной монархии: «Император всероссийский есть монарх самодержавный и неограниченный; повиноваться его власти не токмо за страх, но и за совесть сам Бог повелевает». Отстаивая законность во всех формах государственной жизни, Феофан тем не менее ставит государя над законом, утверждая, что действия царя нельзя ни оспаривать, ни критиковать, ни даже хвалить, ибо «монархи суть Боги». Архиепископ был современником нескольких монархов (Петра I, Екатерины I, Петра II, Анны Иоанновны), и каждому из них он произносил и писал панегирики, утверждая их божественный статус и великую славу. Термин «самодержавие» Прокопович стал употреблять в смысле неограниченной власти императора. Его прежнее содержание, означавшее суверенность и независимость государства, утратилось, и отныне данный термин стал обозначать только верховную, неограниченную власть. История политических и правовых учений: Учебник для вузов / Под общ. ред. проф. О.В. Мартышива. - М.: Норма, 2004. - 912 с.

2. И.Т. Посошков

Другим видным представителем политической мысли петровского времени был Иван Тихонович Посошков (1652--1726). Он родился в дворцовом селе Покровское, что на Яузе. Отец и дед его значились умельцами серебряного дела. Ремесленники в этом селе жили слободой, близкой по организации их труда западноевропейским цеховым устройствам. Свою карьеру И. Т. Посошков начал с должности денежного мастера, но уже в 1697 г. он обратился к Петру с предложением о введении новой модели огнестрельного оружия, что свидетельствует о его занятиях по оружейному делу («Записка о ратном поведении»). Вскоре И. Т. Посошков увлекся «купеческим делом» и с братом открыл винокуренный завод, а затем лично «сыскал самородную серу» и бил челом о помощи в устроении предприятия по серокурению. В 1704 г. Посошков открыл фабрику игральных карт, затем он некоторое время подвизался на «водочном сидении» у Каменного моста на Москве, а в 1710 г. получил аналогичное «сидение» в Новгороде, где в 1711 г. построил еще и аптеку. Приблизительно тогда же он хлопочет и о постройке полотняной фабрики. Уже в это время Посошков состоит в переписке с различными влиятельными лицами, высказывая предложения по многим аспектам экономической, политической, юридической и культурной жизни государства. В этих письмах он называет себя купцом. В связи со своей разносторонней деятельностью Посошков много ездил по стране, хорошо изучил современные порядки и серьезно задумывался над проектами улучшения политического устройства и экономического положения в государстве. Результатом его «многодельного» опыта стала адресованная царю Петру «Книга о скудости и богатстве» (1724, издана в 1842). В ней автор затронул обширный круг проблем, которые, по его мнению, нуждались в срочном разрешении. Это были вопросы об определении положения сословий, организации экономики, правосудия, военного дела, просвещения и т. д. При этом Посошков хотел, чтобы все затронутые им проблемы разрешались исключительно через принятие законов (царских указов). Главной целью своей «Книги» Посошков считал «истребление великие и малые неправды и неисправностей и насаждение прямой правды и правостей». Он предпринял попытку, на основе своего опыта и знания российской действительности, выяснить, «отчего содеевается напрасная скудость и отчего может умножится изобильное богатство». Он полагал, что реализация предложенных им проектов позволит насадить «правду во всем», и в результате народ не будет «в скудость приходить», и все люди «в приличном богатстве будут расширяться». Причем кроме «вещественного богатства» необходимо позаботиться и о «невещественном», т. е. «об истинной правде во всем»: в делах и нравах. Под термином «правда» Посошков традиционно понимает «правый суд» и соблюдение законов, а под термином «неправда» -- нарушение закона, беззаконие.

По мысли Посошкова, в том случае если правду будут соблюдать и богатые, и убогие, тогда весь народ и казна царская богатством наполнятся. Однако дело это «многотрудное», и установить законный порядок во всем может только государь путем издания соответствующих указов. В своем «Доношении Петру I», предпосланном «Книге», Посошков пишет, что «без истребления обидников и воров и разбойников и всяких разных явных и потаенных грабежей никоим образом народу всесовершенно обогатиться невозможно». Образ самодержавного правителя, на законы которого Посошков возлагает надежды, дан в лучших отечественных традициях. «Царь высший судия, и он подобен Богу», перед ним, как и перед Богом, «нет лица ни богату, ни бедну, ни сильну, ни малоимущу, всем суд един...». Он «явный правдолюбец... истинный самодержец и столп незыблемый». В характеристике царя преобладают мотивы, связанные с правосудием и законностью, с утверждением которых Посошков связывал большие перемены во всем государственном устроении. Внимание автора «Книги» сосредоточено на развитии народного хозяйства -- сельского и промышленного. В центре всех его рассуждений -- проекты развития промышленности, торговли, сельского хозяйства и сословной организации в стране. Посошков предлагал упорядочить сословную структуру общества, считая возможным на основании царских указов определить права и обязанности каждого сословия. О купечестве следует позаботиться в первую очередь, поскольку «торг великое дело для государства» и от него большая прибыль бывает царской казне. «Без купечества никакое дело не токмо великое, но и малое стоять не может». Торговля должна стать прерогативой только этого сословия. Законом хорошо было бы запретить торговать всем сословиям, кроме купеческого, а «ныне торгуют бояре, дворяне, офицеры и солдаты и крестьяне», причем торгуют беспошлинно, нанося ущерб казне. Дворян, по его мнению, следует полностью отстранить от торговых операций, ибо торговля отвлекает их от основного дела -- военной службы. «Един раб не может двум господам служить», он должен либо торговать, либо воевать. Если же человек из любого другого сословия захочет торговать, то он должен через магистрат записаться в купечество, а чин свой оставить и его привилегиями не пользоваться. Торговать в этом случае он будет по закону и пошлины в казну платить. Купцам необходимо предоставить «право свободного торга», а государству, в свою очередь, нужно оказывать купцам покровительство и помощь, обеспечивая выгодные условия для внутренней и внешней торговли, а также помогать купцам в снабжении купеческих предприятий рабочей силой. Купечество у нас «неправедно хранится», а его необходимо «блюсти от обид». Вот в «немецких землях вельми людей берегут, а наипаче купецких, и того ради у них купецкие люди богаты зело». Следует развивать отечественные промыслы и не покупать у иностранцев ненужных товаров. Гражданские власти обязаны следить, чтобы нам «непотребного и непрочного» ничего не привозили, а деньги бы из страны не увозили. В купечестве также необходимо «во всех рядах правду устроить» и обязать купцов торговать по закону и за товар брать ту цену, которую он стоит, а за нарушение меры и веса и сокрытие недостатков товара подвергать их наказанию, вплоть до битья кнутом. Купечеству же, в свою очередь, следует объединиться в компании и жить между собой союзно, у нас же все «ядят друг друга» и от этого «все вместе пропадают». Посошков возражал против многочисленных пошлин и сборов, которыми обложены торговые и ремесленные люди. Разнообразные сборы порождают необходимость в большом числе чиновников, которые «кормятся теми государевыми собранными деньгами». А надо бы делать все по царскому указу, в котором и сумма сбора, и порядок его взыскания были бы точно определены. При таких порядках налогов соберется в казну больше вдвое или втрое. В том указе должно быть установлено и соответствующее жалованье сборщику, ибо не должен быть такой порядок, при котором чиновнику, делающему все по «правде», «хлеба добыть не на что». Настаивал он также на введении «уставной цены» на основные виды товаров, полагая, что цену на них необходимо устанавливать одинаковую как в первой лавке, так и в последней, а также добиваться равного изобилия товаров в любом месте страны. В самодержавном государстве «надлежит во всех российских городах, селах и в деревнях... цены продажные иметь неизменные, как в Санкт-Петербурге, так и во всех городах и урочащах». При таких порядках никто товары из города в город перевозить ради наживы не станет, потому что цена везде будет одна. Серьезное внимание в своей «Книге» уделил Посошков и вопросам крестьянского устройства. Он полагал, что скудость крестьянской жизни происходит «от неразсмотрения правителей и от помещичьего насилия». Для того чтобы поправить это положение, царю необходимо издать указ, запрещающий помещикам разорять крестьян, «понеже крестьянское богатство есть богатство царское». Крестьянам «помещики не вековые владельцы... а прямой владелец их всероссийский самодержец». Если помещик «стрижет крестьянина как овцу догола», то от такого обращения крестьяне бегут «в понизовые места» или еще хуже того «в зарубежные страны» и «чужие страны населяют, а свою пусту оставляют». Государев указ должен точно определить: сколько с крестьян взять оброку, сколько дней в неделю на помещика работать, чтобы им «сносно было государеву подать и помещику заплатить и себя прокормить без нужды». Судьи на местах обязаны следить за тем, чтобы помещики «сверх указу ничего не накладывали» и в нищету бы крестьян не вводили, а крестьяне, в свою очередь, при нарушении помещиками этого устава могли бы обращаться за защитой своих интересов в суд. В том случае, если жалоба крестьян подтверждается, суд вправе тех крестьян у помещика отнять и приписать государю. В свою очередь, и действия судьи, отступающего от закона, крестьяне также могут обжаловать перед вышестоящим судом, и он за неправосудные действия может поплатиться своим имуществом. Если такой порядок утвердится, то «крестьяне могут себе хорошие пожитки нажить». Настаивал он и на обучении всех крестьянских детей грамоте и счету, так как простым людям «немалая пакость творится от того, что грамотных людей у них нет и в поборах много с них излишних денег емлют». Обучение крестьянских детей должно быть обязательным и повсеместным. Мордва, чуваши, черемисы и прочие народы, населяющие Россию, также обязаны учить своих детей, и тогда не будет среди крестьян «безграмотных и беззаступных» людей. Грамотных и способных («смышленых») крестьян можно назначать в сельскую администрацию (десятские, пятидесятские и сотские). Посошков обращал внимание на необходимость обучения крестьян бережному отношению к богатству страны: лесу (не вырубать все подряд); рыбе (не ловить молодь); советовал также научить их вести севооборот и грамотно застраивать деревни и села, чтобы избежать пожаров. Автор «Книги о скудости и богатстве» понимал, что проведение подобных мероприятий возможно только при определенной грамотности населения. Но при всем этом он советовал сохранять строгий контроль помещиков за крестьянами. «Помещикам положено, -- утверждал он, -- следить, чтобы крестьяне не шлялись без дела, не пьянствовали и не сидели без работы». А деревенскую молодежь хорошо бы отправлять на зимнее время (волей помещика) на фабричные работы «в такие места, где по найму работают», чтобы никто из них «не лежебочил». В разрешении крестьянского вопроса Посошков не был последовательным. С одной стороны, он, безусловно, боялся открыто требовать отмены крепостного права, но с другой -- остро понимал всю сложность ситуации с наймом рабочей силы для промышленных предприятий. Он рассматривал крестьянскую проблему в разных аспектах, но неизбежно сталкивался с тем, что государственное богатство и наличие крепостного права -- явления явно несовместимые. Предоставляя крестьянину право аренды земли и право обращения в суд за защитой своих интересов, он явно выводил его за пределы крепости. В числе мер по упорядочению правового статуса земельных владений в государстве Посошков настаивал на введении прогрессивного налога на землю в зависимости от ее размера, мотивируя это мероприятие тем, что вся земля является собственностью государства и поэтому недопустимо ее бесплатное использование. Беспокоила Посошкова и организация военной службы. Войско «стена и твердое забрало государству», поэтому государство должно заботиться о своем «военном люде». «Ныне же слышно, -- пишет он государю, -- что от недостатку солдаты великую нужду подъемлют... с такой скудости, как ему ис службы не бежать? Нужда не только к бежанию принудит, но и к измене». Да и «от бескормицы служба вельми не спора», -- почти дословно повторяет он слова И. С. Пересветова, который в XVI в. Писал об этом же Ивану IV. Если бы солдаты пищей и одеждой были бы довольны, утверждает Посошков, то и служба у них была бы «вдвое спора». В том случае, когда солдат сбежит со службы из-за плохого с ним обращения офицера, то случай этот надлежит расследовать в воинском суде, и если подтвердится жалоба, то покарать офицера, а солдата от наказания освободить. Традиционно высказывается Посошков и о необходимости следить за нравственным уровнем войска и каждого воина в отдельности. Поведение военных людей в местах расквартирования армии должно быть добронравным; воины под страхом судебной ответственности не вправе чинить «обиды» мирному населению (потрава посевов, рубка леса и т. д.). В случае же совершения беззаконий все они должны отвечать перед судом за свои действия («аще учинен будет суд равный, каков простолюдину, таков без поноровки и офицеру»). «Войско государево» должно быть хорошо обучено, чтобы «ни один солдат пули даром не терял», а численность сокращена, ибо в мирное время «не почто пятьдесят тысяч войска держать и кормить его напрасно». Подготовленные десять тысяч бойцов способны заменить пятидесятитысячное плохо обученное войско. С дворянской поместной службой, замечает Посошков, в государстве также большая «неправда» творится. «Богатые от служб линяют, а бедные и старые служат, а сытые и молодые служить не хотят». Богатые дворяне откупаются «дарами» или «притворят себе тяжкую болезнь», или «возложат на себя юродство и вериги» и тем пронырством от службы освободятся, а приедут домой «те болезни и юродство отложат». «В полках воеводы и полковники... с них берут и мироволят им». Закон о службе устарел, но и он не выполняется, и многие дворяне «в ослушании указов... уже состарились и, в деревнях живучи, на службе одной ногой не бывали». Чтобы избежать такого положения, Посошков советует исполнение законов о воинской службе регулярно проверять и никакой «потачки плутам не давать», а «винить их и штрафовать» и делать это все не иначе как по суду и по закону. Законы, утверждал Посошков, для того и пишутся, чтобы их исполняли. Административный аппарат он предлагал укомплектовать грамотными государственными чиновниками, предоставляя места в нем согласно способностям и знаниям претендентов. Коснулся Посошков и состояния духовного чина в государстве, отметив многие его недостатки, и прежде всего недопустимую необразованность и необеспеченность низшего звена церковной службы. В духовном чине «ныне обретаются люди неученые, в Писании неискусные к тому же пьяницы и иного бесчинства наполненные». В результате «церквы запустели», а ересь, напротив, расцвела. В священники и дьяконы следует посвящать людей, «прошедших грамматическое учение», а также и другие науки: «духовные, гражданские и бытейские». Посошков предлагал государю принять меры к повышению авторитета духовенства, позаботиться и о материальном обеспечении сельских священников. «Положительно попам сельским и причетникам... пашни не пахать и сена не косить», а беспокоиться только о пастве духовной. Ныне же сельские попы ничем от пахотных мужиков не отличаются. Если священник занимается земледелием, или торгует, или ремесла какие делает, то ему о церковном служении заботиться некогда и может он свою паству «истерять». Посошков полагал, что священнослужители должны жить на жалованье от государства или от мира. Может быть, даже следует вернуть старый обычай, при котором церковь получала десятину от всего приплода ее прихода. Одеваться священникам необходимо по чину, а не ходить «в роздранных» и «сермяжных одеждах» и быть «всегда трезву». Священников к тому же он считал необходимым наделить некоторыми полицейскими функциями, а совершение всех таинств подвергнуть строгому учету и записям. На священнослужителей, чтобы они содействовали прекращению церковного раскола, по его мнению, следует возложить и выявление старообрядцев. Уделил он внимание и «призрению больных и престарелых». Для них надо построить больницы и богадельни, может быть, за счет все той же мирской десятины, тем самым восстановится прежняя благочестная традиция. Сейчас же в стране очень много нищих, и тому есть различные причины. Если это люди больные, то надо их «учинить на покой», а здоровых всех хватать и отправлять в Приказную палату, с тем чтобы «приставить их к каким делам государевым» и по «миру ходить не пускать», ибо «скитаючись по миру иного ничему не научиться, только что воровать и тунеядцами быть». Без работы никакой человек не должен жить. «Кто в юности навыкнет работать, тот и под старость гуля ком не будет». Наибольшее внимание в своей «Книге» Посошков посвятил проблемам «искоренения неправды». Он отмечал, что в России много разбойников и воров («больше, чем в других государствах»). Виноваты в этом и «неправое» судейство, и плохое устройство тюрем, из которых преступники бегут, а затем «пуще старого» воруют. Для искоренения этих пороков русской жизни необходимо прежде всего установить правый суд. «Бог -- правда, правду он и любит», -- повторяет он почти дословно слова Пересветова. Справедливую деятельность правосудия Посошков связывает с авторитетом «царева имени». Судьи служат именем царским, а суд именуется Божьим, «того ради всячески судье подобает ни о чем тако не стараться, яко о правде, дабы ни Бога, ни царя не прогневать». Государь должен повелеть, чтобы «суд устроить един, каков земледельцу, таков и купецкому человеку, убогому и богатому, таков солдату и офицеру, и чтобы суд учинить близостной, чтобы всякому нискочинному человеку легко было его доступить». Всему доброму в государстве основание -- правый суд. Суд, по представлению Посошкова, должен быть сословным: «разный, служилым (военным. -- Н. 3.) особливый, прочим чинам особливый же, да будут все единой Главной конторе подсудны». Каждое сословие будет судить свой суд, но законы для всех едины. Во главе всей судебной системы -- «особливая Канцелярия (Судебная контора), возглавляемая верным царю управителем», который наблюдает за деятельностью всех судей. Сама Канцелярия доступна для всех посетителей, и всякий может получить там управу «на все судейские неправды». Все судьи и судебные чиновники получают «государево жалованье», которое будет «учинено с дел», чтобы казна зря не тратилась. Судьи при таких порядках будут стараться дела решать скоро, потому как за каждое дело будут получать деньги: если рассмотрят дело вовремя, то полностью весь оклад получат, а просрочат, то только половину, а «заволочат», то и вовсе денег лишатся. В судьи лучше было бы «посадить ис низких чинов», а еще лучше из приказных людей, они образованны и в делах искусны, можно также брать людей из купечества и из воинсхва, и они будут судить по правде, а для высокородных закон не писан, они «как кто восхочет, так и делать будут по своей природной пыхе (гордости. -- Н. 3.)». Низкородным судьям «надлежит дать такое величество, чтобы они никаких лиц не боялись, кроме Бога, да и царя» и делали все по Уложению. Пока не достигнем мы правосудия, нам славы доброй не нажить и люди будут убегать от «неправого суда», и земля наша запустеет. Все дело в том, что неправда у нас очень застарела, ибо судьи корыстны и о государственной нужде не думают, а только хотят прибытков себе. Особенно печально, когда судья «не смотрит на правду, а смотрит на деньги». Исаев И.А. История государства и права России: Учебник. М., 2002, с.768.

Но не только от такого корыстного «неправосудия», но и просто «от неуправления судейского вельми много в мире пакостей и разорения чинится и погибают многие, напрасно в заключении сидя, з голоду и от всякие нужды умирают безвременной смертью». Судья обязан исполнять свой долг добросовестно, если же он «будет делать неправду», то ни пост, ни молитва не помогут ему. Судье ни о чем не подобает Бога просить, как только о том, как «суд правдив судить... дабы правого не обвинить, а виноватого не оправить» и дело бы не заволокитить. Более ста лет назад почти с такими же речами обращался Зиновий Отенский к псковскому наместнику великого князя Я. В. Шишкину, Посошков же просит об этом самого царя. «Правосудие самое святое дело, -- убеждает он, -- ради него надлежит подтщиться». Он советует царю издать указ о судебном устроении и в нем предписать судьям ежедневно проверять, кто и за что сидит и, если дело невелико, немедленно его разрешить и невинных людей выпустить; обязать судей жалобщиков принимать и от себя не отсылать, а готовить дело к слушанию без волокиты. В приговоре по делу подробно описывать, «почему один прав, а другой виноват». Для осуществления правосудия в стране необходимо «сочинить книгу с подлинным рассуждением на всякие дела», а «судить по судебному усмотрению... како кому понравиться» строго запретить. Для создания подобной книги следует провести большую кодификационную работу, которая позволила бы законодателю уточнить все древние акты, добавить новые и расположить весь законодательный материал ясно и четко по алфавиту для удобства пользования им. При осуществлении такой работы следует учесть не только отечественное законодательство, но обратиться к немецким судебным и другим иноземным уставам, привлекая все то, «что к нашему правлению будет пригодно». Стоит даже рассмотреть и турецкий Судебник, перевести его и, если обнаружится что-либо подходящее, «то и от них принять, ибо слышно, что в турецком царстве много порядков в судебном деле. Да и купечество у них праведно хранится». Для составления этой Судебной книги желательно выбрать по два-три человека от всех сословий и чинов из каждой губернии: от духовного чина, от гражданства, особенно тех, которые «в судебных и правительственных делах искусны, и от высоких чинов и от ниских и из приказных людей и от дворянства и от купечества и от солдат, и от бояр», да и не худо бы выбрать и из крестьян, потому что среди них тоже разумные люди есть. Составленную такой комиссией Судебную книгу (Уложение) необходимо всем народом «освидетельствовати вольным голосом». После одобрения законов «общесоветием» их следует направить на подпись государю, слово которого будет решающим: «кии статьи его величеству угодны, то тыи тако да будут». Обосновывая эти предложения, Посошков подчеркивал, что «народосоветие», не снижая авторитета самодержавной власти, дает каждому возможность стать участником самого главного дела в государстве. При этом каждый, кто «узрит какую неправую статью, написал бы, что в ней неправости», и сообщил бы об этом, не опасаясь, еще до утверждения Уложения. Принятое Уложение следует напечатать и разослать по судам. Желательно также проследить за его исполнением. Законы должны быть всем известны, «чтобы всяк их читал и волю его величества ведал... и от всяких неправых дел отдалялся». Если законы будут исполняться неуклонно в течение пяти-шести лет, то люди будут опасаться «обиды чинить и от неправд начнут остерегаться и со всяким желанием делать правду». Целый ряд предложений Посошкова относится к осуществлению правосудия. Прежде всего, судья должен быть беспристрастен и независим; он не должен давать сильному «бессловесного изобидеть». Обиженному он должен быть стряпчим, а обидчику жестоким и немилосердным судьей. Виноватого не надлежит миловать, ибо милость виноватому -- это всегда обида правому. Нельзя также судье допускать, чтобы какая-либо из сторон пользовалась «наемными ябедниками», ибо они способны всю «правду замять» и представить правого виноватым, а виноватого правым. Свидетеля надлежит тщательно («по тонкому») опрашивать, ибо «ни в чем таковой лжи не обретается, сколько в свидетельстве». Обыск следует проводить по «правде»: со свидетелей брать клятву, а за неправое свидетельство подвергать наказанию. Само наказание за лжесвидетельство должно быть устрашающим и скорым: «голову отсекут... возложат на кол и поставят при входе в Канцелярию, чтобы всем зрима была», и, сколько бы неправых свидетелей ни было, «всех рядом головы на колье тыкать», а имущества их конфисковать. Если есть заказчик такого свидетельства, то и его судить «равна» со лжесвидетелем. При слушании дела судья обязан сличать досудебные показания с судебными. Дело ему надлежит знать хорошо и «вершить его так, чтобы за тем делом волочась, люди не разорялись и напрасно не убыточились». А для этого судье необходимо приезжать в судебную палату «по обеде» и делать все «со тщанием» и «не торопясь». Здесь Посошков дословно повторяет советы, данные Зиновием Отенским дьяку Якову Шишкину. Видимо, почти за двести лет мало что изменилось в судопроизводстве России. Если не изменить деятельность судов, восклицает Посошков, то «разбойникам конца не будет». История политических и правовых учений. Учебник под редакцией О.Э.Лейста. М.,2002 с.688 Автор «Книги» различает два вида процесса: суд и розыск. По суду «возможно приводить стороны» к миру, но если кто-либо из них этого «не восхочет», то принуждать не следует, и в таком случае судья обязан дать ему справедливый суд. «По розыску» «расспрос» надо проводить с пыткой только в том случае, если разбойник не признается; если же он повинится и все расскажет, то «пытать его не для чего», а уж если кто придет с повинной, то его вообще от наказания следует освободить, даже если он ранее разбойничал. Среди составов преступления Посошков называет богохульство, воровство (татьбу), разбой, грабеж, убийство, членовредительство, мошенничество, хранение краденого, укрывательство преступника. Предусматривает он и довольно суровые меры наказания. Смертная казнь предусматривается для разбойников и убийц. Причем применять ее он советует без промедления, ибо преступники «с каторги уходят». Для разбойников, повинных в душегубстве, он предусматривает квалифицированную смертную казнь: колесование и реброповешение. Упоминает он и каторгу в качестве наказания. «Наказание должно быть такое, чтобы вельми страшно было воровать». Особо выделены наказания против «неправедных судей». Они могут лишиться за неправый приговор жизни и имущества. Это, конечно, может привести к большому урону для судей, но «без урону невозможно у нас на Руси правому суду уставиться». Для предупреждения преступлений в стране Посошков советует ввести на всей ее территории разветвленную и единообразную организацию нижних полицейских чинов: сотских, пятидесятских и десятских, которые бы за порядком «смотрели крепко». За их деятельностью, в свою очередь, наблюдают городовые правители. Население тоже должно бороться с разбойниками. Так, он советует Петру I издать закон, обязывающий односельчан приходить на выручку тем, на чей двор напали разбойники. Причем обязательство такое распространяется не только на крестьян, но и на дворян. Если же они помощи пострадавшим не окажут, то за такое их бездействие будут наказаны, да еще и обязаны возместить убыток ограбленным. В качестве положительного примера Посошков отмечает, что в северных губерниях люди сами воровства не допускают, и хотя места там бесхлебные, поморские, но «у тамошних жителей ни разбоев, ни татей нет». В целом следует отметить, что Посошков представил царю Петру I весьма продуманную и широкую программу по искоренению преступности и «учинению правого суда». Традиционная основа учения Посошкова сказалась и в его понимании нравственных устоев в жизни русского человека. В «Книге о скудости и богатстве» и особенно в его «Завещании отеческом сыну» он последовательно проводит требование честного исполнения каждым человеком своего долга (купцом, воином, крестьянином). Сыну своему он советует служить отечеству телом и душой, быть верным солдатом родине и проводить свою жизнь в неустанных трудах. Неоднократно высказывался Посошков против роскоши, беспутства, советуя жить скромно и честно, придерживаясь веками сложившихся на Руси нравственных правил. В историографии принято рассматривать И. Т. Посошкова как представителя купечества, выражавшего главным образом его сословные интересы. Действительно, он много писал о задачах и целях этой социальной группы, оценивая ее как первейшую опору трона и государства. Но представляется, что общая совокупность его предложений выходит за пределы сословных интересов купечества. Поддерживая идеи «меркантилизма» и желая направить страну по пути промышленного и торгового развития, Посошков выступил как мыслитель Нового времени. Во многих аспектах его взгляды соответствовали духу тогдашней западноевропейской мысли. Хрестоматия по истории России с древнейших времен до конца XVIII века. -- М., 1989 с.543

3. В.Н. Татищев

Василий Никитич Татищев (1686--1750) происходил из знатного дворянского рода. Он окончил московскую артиллерийскую школу, много времени посвятив самообразованию, в результате чего снискал известность одного из образованнейших офицеров эпохи. Царь заметил его и несколько раз давал ему дипломатические поручения. В течение своей жизни Василий Никитич занимал крупные политические и хозяйственные посты. Дважды назначался на Урал в качестве главного правителя горных заводов; был начальником Оренбургской экспедиции и астраханским губернатором. В 1745 г. он попал в опалу (при Елизавете) и доживал свои дни в подмосковном имении Болдино, где и завершил свой труд «История Российская с самых древнейших времен», написал ряд работ по географии, экономике, политике и просвещению, а также составил первый отечественный энциклопедический словарь -- «Лексикон Российский». Теоретической базой взглядов Татищева являются концепции естественного права и договорного происхождения государства. При аргументации своих взглядов Татищев показал большую образованность и знание как античных, так и европейских мыслителей. Он неоднократно ссылается на произведения Платона, Аристотеля, Цицерона, а также на труды греческих и римских историков и многократно цитирует европейских мыслителей Нового времени: Г. Гроция, Т. Гоббса, Дж. Локка, С. Пуфендорфа и др. В своих рассуждениях о происхождении государства мыслитель использовал гипотезу о преддоговорном «естественном состоянии», в котором господствует «война всех против всех». Разумная нужда людей друг в друге (Татищев руководствовался соображениями о разделении труда между людьми) привела их к необходимости создать государство, которое он рассматривает как результат общественного договора, заключенный с целью обеспечения безопасности народа и «поисков общей пользы». Татищев пытается внести в процесс образования государства исторические начала, утверждая, что все известные человеческие сообщества возникали исторически:-вначале люди заключили договор супружества, затем из него возник второй договор -- между родителями и детьми, затем -- господами и слугами. В конечном итоге семьи разрослись и образовали целые сообщества, которым потребовался глава, им и стал монарх, подчинив всех подобно тому, как отец подчиняет своих детей. В результате получается не один, а несколько договоров, и само их заключение, по видимости зависящее от людей, на самом деле предопределено самой природой. Согласно договору, по мнению Татищева, возникает власть господина над слугой. «Например, -- рассуждает он, -- один не способен добыть себе пропитание, одежду, жилище, защититься от неприятеля, а другой имеет все это, тогда они договариваются о том, что один обещает снабжать другого пищей и одеждой, а другой обещает служить ему и во всем его воле повиноваться, а своей не иметь». По этим соображениям крепостное право он рассматривал как договорное и считал недопустимым его расторжение по требованию одной стороны. При внимательном исследовании всех рассуждений мыслителя о формах крепости становится заметной тенденция ее трактовки как договора трудового найма. Надо отметить, что во время своей работы на Урале Татищев столкнулся с полной правовой неурегулированностью положения сторон в договоре о найме рабочей силы. Ему стали очевидными все препятствия, которые грозят развитию промышленности в случае сохранения крепостного состояния крестьян. Не покушаясь в целом на отмену крепостного права, он пытался теоретически обосновать возможность рассматривать его как результат своеобразного договора найма, влекущего определенные обязанности для заключивших его сторон. Такие жесткие формы несвободы, как рабство и холопство, Татищев осуждал, заявляя, что «рабство и неволя против закона христианского» и являются «плодом насилия», а не договора. За рабом признавал право требовать и добиваться своего освобождения. Анализируя причины возникновения крепостного права в России, Татищев относил их к возмущениям, сотрясавшим страну в Смуту. Однако последовательным он в этом вопросе не был. Хотя он и признавал, что «до царя Федора крестьяне были вольными и жили за кем хотели», но в данное время в России вольность крестьян «с нашей формой монаршеского правления не согласуется и вкоренившийся обычай неволи переменять небезопасно», однако насущно требуется значительное смягчение условий крепости. Помещика, которого Татищев признавал стороной в договоре, он призывал заботиться о крестьянах, снабжать их всем необходимым, чтобы те имели крепкие хозяйства, побольше скота и всякой птицы. Он выступал за введение поземельного налога и вообще настаивал на том, чтобы крестьянство было «податьми сколько можно облегчено». Подобная точка зрения глубоко укоренилась среди русских дворян-помещиков. Наиболее прогрессивно настроенные из них понимали юридическую несостоятельность крепостного права, но боялись его разрушения и предлагали различные полумеры, облегчающие участь крестьян. Татищев настаивал на установлении юридического и экономического статуса основных сословий в государстве, упорядоченное состояние которых придаст прочность государственному устройству. Главным занятием дворян он считал военную и государственную службу, полагая, что их привилегии должны соответствовать их статусу. Он предлагал сокращение срока дворянской службы («чтобы в тягость не было») и обеспечение воинов постоянным жалованьем. На государство возлагалась забота и о купечестве: «ограждение его от всяких обид и неволи» и установление правил вольной торговли. Купечеству же, в свою очередь, необходимо «знать состояние торга», а горожанам -- «ремесел совершенные свойства и ухватки». Исаев И.А. Золотухина Н.М. История политических и правовых учений России XI--XX вв. -- М., 1995 с.627 Татищев беспокоился об экономии государственных средств. Поскольку он неоднократно выражал надежду на мирную политику России, то соответственно советовал войско в стране иметь только в целях обороны («государство защищать и оборонять»). При внешних агрессиях весь народ «совокупно» обязан на войны ходить, но по миновании опасности следует определить в армию людей, способных «к обороне и защищению государства». В таком войске каждый солдат «мыслит... чтобы в обер- и штаб-офицеры дослужиться». Татищев хотел бы видеть в армии образованных и мыслящих людей, причем не только в офицерском корпусе, но и в нижних чинах. Все его рассуждения в этом вопросе сводятся к предложению о формировании небольшой, но хорошо обученной армии, содержание которой было бы необременительным для страны. Большое внимание Татищев уделял рассмотрению форм правления. Наличие той или иной формы правления он ставил в зависимость от размеров территории страны и степени обеспечения ее внешней безопасности. «Малые» народы, к тому же не подвергающиеся нападениям, вполне могут управляться всенародно (демократическая республика); «великие и находящиеся также в безопасном положении могут установить у себя аристократическое правление» (аристократическая республика). «Великие же и от соседей небезопасные государства без самовластного государя в целости сохраниться не могут». Рассматривает Татищев и смешанные формы правлений, но достоинств за ними не признает. В результате он приходит к выводу, что из всех «разных правительств каждая область (здесь в значении «страна». -- Н. 3.) выбирает себе образ правления, рассмотрев положение места, пространства, владения и состояния людей, а не каждое годно всюду или каждой власти может быть полезно». Тиранию (деспотию) Татищев называл худшей из всех форм правлений. Наилучшей формой правления для России Татищев считал ограниченную монархию, при этом он отмечал преимущества опоры монарха на двухпалатный выборный орган, учреждаемый «для лучшей государственной пользы управления». Цель этого органа: подготовка законов, разрешение «дел внутренней экономии» и обсуждение важнейших проблем («война, смерть государя или какое другое великое дело»). Представительный орган состоит из двух палат: Сената -- высшей палаты, в состав которой входит 21 представитель из дворян, и Совета -- второй палаты, где заседает 100 человек, избранных по более широким нормам представительства. Об ограничении верховной власти представительным органом Татищев высказывался неоднократно и в разных работах, особенно четко эта его позиция прослеживается в рассуждениях о процессе законодательства. Монарх выступает у него в роли верховного законодателя, но издаваемые им законы должны соответствовать естественному праву, справедливости и общей пользе. Соблюдение таких требований один человек не может полностью обеспечить, поэтому необходимо, сохранив за монархом формальное право на титул верховного законодателя, потребовать предварительного рассмотрения и одобрения каждого законопроекта различными ведомствами и выборными учреждениями. Роль монарха будет заключаться в подписании готового законопроекта. В настоящее время, по мнению Татищева, в России отсутствует соответствие естественных и положительных законов, объясняющееся невежеством и ошибками законодателей, а поэтому необходимо подготовить новое Уложение взамен устаревшего, но еще действующего Соборного уложения 1649 г. Он считал, что новые законы следует писать четким и доступным для любого подданного языком и поручить их составление «людям в законах искусным и отечеству беспристрастно верным». Соблюдению законов Татищев придавал большое значение, полагая, что «в государстве не персоны управляют законом, а закон персонами». При составлении нового проекта Уложения, отмечал он, необходимо проведение кодификационных работ для устранения существующей в нынешнем законодательстве «неразберихи» и противоречий. Новые законопроекты до их принятия следует подвергнуть широкому обсуждению. В тех случаях, когда всему народу не представляется возможность собраться, то следует заменить народный референдум выборными представительными учреждениями («сеймами и парламентами»), наделенными «полной мочью». Рассматривая вопросы, связанные с судоустройством и судопроизводством, Татищев настаивал на профессиональной подготовке судей, полагая, что на судебные должности должны определяться лица только с соответствующей профессиональной подготовкой. Такая позиция в конечном итоге привела бы к сглаживанию сословных граней (что впоследствии и было сделано в Судебных уставах 1864 г.). Вообще образованию, его организации, распространению и качеству Татищев уделял серьезное внимание. С отсутствием просвещения в стране он даже связывал «бунты и разорения», поскольку он полагал, что народное недовольство выражается в такой форме именно потому, что «народ никакого просвещения не имеет и в темноте суеверий утоплен», поэтому его так легко могли обманывать всякие «коварные плуты». В данном случае Татищев имел в виду самозванцев, раскольников и «своих мятежников» (Милославских и Ивана Хованского), которые «учинили великие беды и смятения». Пользу наук он считал очевидной и даже связывал промышленное и экономическое процветание Англии и Франции именно с развитием и распространением в этих странах наук. Он настаивал на предоставлении возможности обучения за границей тем чиновникам, которые состоят «в знатных услугах и правлениях, яко в Сенате, Иностранной коллегии и в посольствах во иностранные государства, тем весьма нужно знать состояние, силы богатства, законы и порядки тех государств, с которыми чаем союз или войну иметь». Но учить также необходимо военных, купечество и простой народ. Предусмотрел он организацию образования по губерниям, связанную с подготовкой учителей для проведения его программы. При общей оценке взглядов В. Н. Татищева необходимо принимать во внимание цензурные условия, а также трагические перипетии в его судьбе (неоднократные отстранения от должностей, опалы), которые, несомненно, обусловили определенную осторожность в изложении им своих политических взглядов. История политических и правовых учений: Хрестоматия / Е.А. Воротилин, И.Ф. Мачин. -- М., 1996 с.392

4. М.М. Щербатов Я. П. Козельский. Философические предположения…, СПб., 1768, с. 90-91

Князь Михаил Михайлович Щербатов (1733--1790) родился в Москве, в детстве получил прекрасное домашнее образование, овладев несколькими европейскими языками. Службу начал в Санкт-Петербурге в Семеновском полку, в который был записан с раннего детства. По объявлении Петром III 18 февраля 1762 г. Манифеста «О даровании вольности и свободы всему российскому дворянству» вышел в отставку в чине капитана, увлекся литературой и историей, написал ряд трудов по государствоведению, законодательству, экономике и нравственной философии. В 1762 г. приступил к написанию «Истории Российской от древнейших времен» и занимался ей в течение всей жизни (работа доведена до 1610 г., опубликована в семи томах в 1901 -- 1904 гг.). В 1767 г. Щербатов был избран депутатом от ярославского дворянства в Уложенную комиссию, перед которой Екатерина II поставила задачу пересмотра действующего законодательства и создания нового свода законов. Для этой Комиссии Щербатов составил проект Наказа ярославского дворянства и написал замечания на Большой Наказ Екатерины II. Наиболее крупными его произведениями на политико-правовые темы были: «О надобности и пользе градских законов» (1759); «Разные рассуждения о правлении» (1760); «Размышления о законодательстве вообще» (1785--1789) и «Путешествие в землю Офирскую шведского дворянина С», а также «О повреждении нравов» (80-е гг. XVIII в.). В последние годы жизни Щербатов пишет политико-публицистические произведения, в которых подвергает резкой критике абсолютную монархию как форму правления, а также деятельность всего екатерининского правительства, отмечая масштабность злоупотреблений, повсеместное нарушение законов, взяточничество должностных лиц, продажность судей, разбазаривание государственных финансовых и земельных фондов и т. д. Щербатов не усматривал никаких положительных изменений в характеристике абсолютной монархии от присоединения к ней определения «просвещенная». «Я охуляю, -- писал он, --самый состав нашего правительства, называя его совершенно самовластным», а «самовластие не есть род правления, но злоупотребление власти». Такое правление, по мнению Щербатова, направлено к истощению и разорению России и к падению нравственности во всем народе. Выход из этого положения он усматривал в необходимости ограничения власти монарха и соблюдения законности во всех сферах государственной деятельности. В разрешении вопроса о происхождении государства Щербатов придерживался основных принципов естественно-правовой теории и концепции договорного происхождения государства. В схеме своих рассуждений он исходил из предполагаемого в до государственном, естественном состоянии равенства всех людей от природы: все произошли «от единого нашего праотца Адама и потом от Ноя... и потому все суть братья и все равно благородны». Но это равенство постепенно разрушалось по причине различия в силах и способностях людей, ибо, наделяя людей различными дарованиями и умом, природа сама предусмотрела возможность неравенства. Анализ исторического опыта человечества приводит Щербатова к мысли о том, что «равенство состояний было возможно только в диком образе». Постепенно оно стало разрушаться, и не только благодаря различиям в способностях, но даже и в связи с возрастным состоянием, ибо природой самой задумана существенная разница и в жизни разновозрастных групп. История политических и правовых учений: 17-18 вв. /Нерсесянц В. С. - М., 1990 с. 183 Возникшее неравенство вполне закономерно стало закрепляться в потомствах. Происхождение собственности, а затем и «потомственного благородства» Щербатов, подобно Дж. Локку и многим другим западноевропейским мыслителям XVII--XVIII вв., ставит в зависимость от личных качеств человека. Впоследствии именно благодаря таким качествам, как ум, доблесть, добродетель, сила, трудолюбие, некоторые люди заслужили любовь и уважение окружающих, в результате они были «почтены» и избраны в начальники, а их дети стали получать хорошее воспитание и образование и с детства приучались «владычествовать и управлять равными себе». Договор об образовании государства люди заключили в целях обеспечения безопасности, и при его заключении они «уступили часть своей свободы и своих выгод», притом меньшую часть, иначе они могли бы быть ввергнуты в еще худшее состояние. Таким образом, в условиях государства у людей сохранились неотчуждаемые свободы. Было бы неестественно думать, утверждал Щербатов, что «человеческие естества, одаренные естественной свободой, хотели бы без нужды и непредвиденной себе пользы свободу свою уступить». При анализе проблем организации государственной власти Щербатов выделял четыре формы правления: монархию, аристократию, демократию и деспотию. Однако он полагал, что в «чистом виде» ни одна из них никогда не существовала, «ибо монарх не может править без вельмож, вельможи не могут без народа... а народ не может без начальников сам себя управлять». Форму правления и законы государства Щербатов ставил в зависимость от климата страны, размера территории, ее рельефа, плодородия почв и численности народонаселения. При анализе форм правления западноевропейских государств наиболее привлекательной из них ему представлялась английская конституционная монархия, в качестве достоинств которой он отмечал разделение властей и определение их компетенции законами. Щербатов критикует деспотическое правление, которое всегда возникает при сосредоточении абсолютных полномочий у главы государства. В числе основных отрицательных характеристик этой формы он называет беззаконие и своеволие правителей и, как следствие этого, формирование продажного и своекорыстного аппарата управления. Самовластие (тирания) «есть мучительство, в котором нет иных законов и иных правил, окромя безумных своенравий деспота». В самовластии нет законов, а если и есть, то они никого не способны защитить; обычно такая форма власти порождает нравственные пороки: льстивость вельмож, продажность чиновников, развращенность народа и расстройство всех видов управления страной. На примере анализа царствования Ивана IV Щербатов, почти дословно следуя за Иваном Тимофеевым, приходит к выводу, что результатом тирании является общее падение нравов, выразившееся «в уподлении людей, вкоренении робости, раболепства и страха... Бодрость духа, любовь к отечеству и верность государю мечом и казнями были стремлены, а занимал их место страх и трепет... подданные, в робости пребывая, ни верности, ни усердия... не имели. Войска ослабели, лишаясь лучших своих начальников». Самовластие, по мнению Щербатова, «разрушает силу государства в самом ее начале». Республиканское правление также не вызывает симпатий мыслителя, поскольку, по его представлениям, оно всегда чревато возможностью бунтов и мятежей, ибо наглость и пронырство отдельных лидеров вообще не имеет пределов и преград. Щербатов полагал, что Сулла, Цезарь и Август сумели узурпировать власть именно благодаря республиканскому правлению, предоставившему им возможность постоянно разжигать народные страсти, вызывать волнения и в таких условиях утверждать свою власть. К тому же в республиках все стремятся достичь «равенства состояний», а сама «химера равенства» способна разрушить любое государство. Щербатов рассмотрел античные (Греция, Рим) и современные (Нидерланды) республики и пришел к выводу, что результатом такой формы правления обычно являются «несогласия в народе, наступления на законную власть... возмущения во градах, потеря полезных поселений и стыдное покорство чужим державам». Таковы результаты «порочного их установления и необуздания народной власти». Однако нельзя не отметить, что в более поздних своих публицистических произведениях Щербатов стал находить все-таки определенные достоинства в республиканской форме правления: развитие торговли (для которой предпочтительна вольность); подъем патриотических чувств («никакое другое правление не подает столь великого числа знатных примеров любви к отечеству»; обеспечение законности, ибо в республиках все люди повинуются не множеству различных правителей, «но единому закону». Эти достоинства Щербатов ставил в прямую зависимость от учреждения определенной «равности между гражданами», в результате которой все они «почитают себя единым народом». Обращаясь к монархии, Щербатов, подобно Монтескье, полагал, что здесь следует различать два варианта: монархия ограниченная, функционирующая на основании законов, и монархия абсолютная, равнозначная деспотии, наличие которой он усматривал в России. Симпатии Щербатова на стороне ограниченной монархии, причем он не делает различия между наследственной и выборной ее организацией. Ограниченная монархия должна иметь основные законы и «хранить жизнь, честь, имение и спокойствие своих граждан» исключительно по законам. Для России такая форма, по мнению Щербатова, традиционна, так как русские великие князья никогда не были «самовластниками», они всегда правили, опираясь на Совет, в состав которого входили «лучшие мужи» дружины, бояре, старцы градские и духовенство. Благодаря такому устройству верховной власти она всегда обладала большим политическим весом. Щербатов полагал, что монарх неправомочен объявлять войну, заключать мир, устанавливать налоги, издавать законы «без согласия народа». В своей идеальной модели, описанной в «Путешествии в землю Офирскую шведского дворянина С», он перечисляет состав «Высшего правительства», в рядах представителей которого он желал бы видеть дворянских, купеческих и мещанских депутатов. Таким образом, здесь депутатский корпус у него значительно расширен по сравнению с предшествующими проектами ограничения верховной власти. Представительный орган, моделируемый Щербатовым, -- Высшее правительство состоит из пяти департаментов (уголовных дел, государственных доходов, торговли, морских и сухопутных войск и чужестранных дел), все вопросы в которых решаются коллегиально. В Высшем правительстве сосредоточена законодательная и высшая судебная власть. Судьи выборны, и суд состоит из шести судей и председателя, избираемого составом суда сроком на один год. Местное управление представлено выборными органами дворянского и купеческого самоуправления с довольно широкими полномочиями. Монарх возглавляет исполнительную власть и руководит управлением страной в законных пределах. За нарушение законов монархом предусматриваются тяжкие последствия, вплоть до заключения его в темницу. Посмертно, приблизительно через тридцать лет, всенародно обсуждается деятельность каждого монарха и в соответствии с вынесенной оценкой решается вопрос об отношении к его памяти (посмертная честь, памятники или, напротив, осуждение). Таким образом, монарх в проектах Щербатова представлен высшим чиновником государства: он лишен почестей, особых торжественных одеяний и церемоний, его украшают только добродетели. Хрестоматия. История политических и правовых учений. - М., юр. Колледж МГУ,1996 с.427 Особое внимание в своих проектах Щербатов уделил законодательной деятельности, при этом его взгляды на роль и значение законов находились под заметным влиянием идей Монтескье. «Никакое общество, -- писал он, -- малочисленное или многочисленное, не может пребывать без некоторых правил или законов, которые каждый поступок устанавливают». Необходимо иметь и специальные учреждения, в обязанности которым вменяется принуждение к исполнению законов. Законы по своему содержанию всегда соответствуют образу правления, установленному в той или иной стране. В условиях самовластья (абсолютной монархии) обычно законов нет, «понеже самовластье на страхе основано и содержится мечем и кровью». Но даже если в самовластном правлении и будут приняты законы, полезные для народа, то ничто не помешает самовластному монарху отменить эти законы. В работе «О повреждении нравов в ...