Зарождение и развитие идей евразийства

Размещено на http://www.allbest.ru/

1. Зарождение и развитие идей евразийства

Становление геополитики в России происходило на фоне оживленных дискуссий о выборе ею пути развития. Вопросы геополитики изначально были переведены в практическую плоскость, и она в основном сводилась к разработке определенных геостратегий и даже рецептов возрождения России.

Особенности географического положения России на евразийском континенте и дистанцирование ее социально-культурного и политического развития от европейской цивилизации в сознании славянофилов, Н.Я.Данилевского и ряда других представителей российской культуры - все это привело после бурных событий первых десятилетий XX в. к формированию у части представителей так называемой «белой эмиграции» новых концепций со старыми корнями об особом геополитическом месте России, ее народа и государства на планетарном пространстве.

Новое направление геополитической мысли получило название евразийства. Создателями евразийства были филолог и историк князь Н. С. Трубецкой (1890-1938), географ и геополитик П. Н. Савицкий (1895-1968), историк Г. В. Вернадский (1877-1973). Суть евразийства заключается в понимании России как особого мира в Евразии, «месторазвитие» (неповторимая географическая среда) которого определяет формирование как отдельного человека, крупных человеческих сообществ, так и характер государственной организации народа.

Н. С. Трубецкой так выразил суть концепции: «Национальным субстратом того государства, которое прежде называлось Российской империей, а теперь называется СССР, может быть только вся совокупность народов, населяющих это государство, рассматриваемое как особая многонародная нация и в качестве такой обладающая особым национализмом. Эту нацию мы называем евразийской, ее территорию - Евразией, ее национализм - евразийством».

Наиболее полно геополитические идеи евразийства сформулировал П. Н. Савицкий. «Россия - Евразия, - писал он, - есть центр Старого света. Это мир, лежащий к востоку от границ Европы и к северу от «классической» Азии, есть то звено, которое спаивает в единство их (Европу, Переднюю Азию, Иран, Индию, Индокитай, Китай, Японию - Н.Н.А.) все». Россия как «срединный мир» представляет собой, в связи с этим, самостоятельную и особую духовно-историческую геополитическую реальность.

«Но, - формулирует он основной тезис евразийцев, - сама же Россия есть ни Азия, ни Европа». Будучи особым географическим миром, она отличается от той и другой тем, что если в них возможно образование небольших замкнутых «мирков», т.е. малых государств, то для Евразии, охватывающей равнинные просторы, покрытые лесами и степью, характерна тенденция к единству проживающих на ее территории народов - «славянских, финских, турецких, монгольских и прочих».

Российская цивилизация, считал он, сложилась на основе «арийско-славянской культуры, тюркского кочевничества и православной традиции». Благодаря своему географическому положению и особенностям цивилизации Россия была призвана к выполнению объединяющей роли на этом огромном материке - Евразии. Поэтому, делает он вывод, особенность русской культуры и геополитики в одновременной и равномерной обращенности к Востоку и Западу.

Специфика России как объединяющего начала различных народов нашла в теории П.Н.Савицкого отражение в принципе идеократии. Этот принцип предполагал, что евразийское государство должно строится сверху вниз не на основе рыночной экономики и выборной демократии, а посредством некоего духовного начала. Во главе же такого государства должен стоять особый класс «духовных вождей» - идеократов. Формы такого идеократического государства, по его мнению, могли быть различными - теократическая соборность, народная монархия, национальная диктатура и партийное государство советского типа.

Евразийцы во главе с П. Н. Савицким противопоставляли тем самым идеократию, доминирование духовного начала Суши либеральной демократии, торговому прагматизму Моря. Это утверждение евразийцев в геополитике заставило по-иному воспринимать позицию сторонников талассократии в лице Мэхена, Маккиндера и других. Что касается континенталистов, сторонников германоцентристской концепции, то евразийцы фактически отрицали какую-либо возможность и перспективу для Германии стать синтезирующим центром континента Евразия.

С позиции этногенеза и этнических циклов геополитические проблемы освещал в своих работах ученик П.Н.Савицкого историк, этнограф и философ Л.Н.Гумелев(1912-1992). Основой его теории является утверждение, что главным действующим лицом истории являются этносы -наиболее устойчивые и активные человеческие общности. Для каждого этноса характерен свой стереотип поведения, позволяющий сформировать самосознание на уровне «свой» - «чужой», «мы» и «они». Единство этноса подпитывается энергией биосферы, которая в свою очередь проявляется в так называемой пассионарности, непреодолимом стремлении этноса к достижению какой-либо цели, пусть даже иллюзорной.

Но пассионарность не есть данность на все времена. Каждый этнос переживает ряд ее стадий: геополитический россия евразия

* фаза подъема пассионарности;

* фаза предельной пассионарности;

* фаза надлома (резко нарастающее падение пассионарности);

* инерционная фаза (постепенный спад пассионарности);

* фаза потери пассионарности;

* мемориальная фаза, когда этнос превращается в реликт.

В переходные периоды от одной фазы к другой возможно вмешательство внешних сил, когда этнос может быть уничтожен или рассеян в пространстве. Этносы могут объединяться в суперэтносы посредством симбиоза (добрососедства), ассимиляции, добровольного объединения без слияния, путем подчинения одного этноса другим, войны за господство на определенной территории и войны на истребление.

Перспективным для этноса является определение идеи - ориентира и программы пассионарности в жизнеутверждающем направлении. В противоположном случае, считал Л.Н. Гумилев, разрушается биосфера, питающая пассионарность данного этноса. К жизнеотрицающим мироощущениям он относил атеистические и пессимистические.

Геополитические взгляды П.Н.Савицкого и Л.Н.Гумилева оказали сильное влияние на современную российскую геополитическую мысль. Это касается, в первую очередь, сформировавшегося уже в постсоветскую эпоху направления, получившего название неоевразийства

Причины создания движения.

Впервые евразийские идеи были высказаны еще в России, до революции. Этот «предевразийский» период движения был связан с научными поисками «старшего» поколения евразийцев -- Г. Вернадского, Л. Карсавина, Н. Трубецкого. Младшее поколение (хотя разница в годах здесь была минимальная -- 5-8 лет) -- П. Савицкий, Г. Флоровский -- присоединилось уже в эмиграции. Вернадский, с юности тянувшийся к изучению роли степной Азии в судьбе нашего отечества, уже в 1914г. писал статьи, где образно сравнивал движение России к Востоку с движением против Солнца. Карсавин до своей высылки из СССР в 1922 г. опубликовал отдельную книгу, само название которой -- «Запад, Восток и русская идея» -- говорит о сути его тогдашних интересов. И хотя речь идет в основном о богословско-религиозном аспекте проблемы Запад--Восток в ее отношении к национальной идее, а евразийские восточные приоритеты Карсавина, находящегося тогда под сильным влиянием В. Соловьева, еще не выкристаллизовались в полной мере, антизападничество занимает в настроениях мыслителя существенную роль. Уже тогда, не будучи лично знаком с другими участниками евразийского движения, известный русский медиевист утверждает, что важнейшая цель русской культуры настоятельно требует преодоления ограниченности западного эмпиризма и решительного отказа от суррогата всеединства, именуемых идеалом прогресса. Серьезно размышлял о роли Востока в исторических судьбах и перспективах России и Трубецкой, внимательно изучавший восточные языки, мифологию и фольклористику и оттачивающий свое будущее евразийское мировоззрение на заседаниях лингвистического кружка при Московском университете, где помимо обсуждения языковых проблем говорилось о кризисе западной духовности и «необходимости сближения европейских и азиатских тенденций мировой истории». Когда в Софии, ставшей одним из первых центров эмиграции, встретились и «объединились на общем мироощущении» основные участники евразийства, этому объединению предшествовал серьезный путь личностных исканий каждого. Революция, в которой молодые мыслители увидели закономерный итог 200-летней европеизации страны, и последующие ясные тяготы беженства сыграли роль катализатора объединения, увидевшего ясные ориентиры спасения в «исходе к Востоку».

Концепция евразийства своим пафосом новизны и специфическим радикализмом бросала вызов «катастрофическому» мироощущению, господствовавшему в эмигрантской среде, привлекла на свою сторону новое поколение русских ученых, жаждущих дать свой ответ на извечные русские вопросы о судьбе России.

Этапы развития.

В своем развитии евразийство прошло несколько этапов.

1921 -- 1925 гг. -- этап возникновения евразийства. «В эти годы были заложены научные, идеологические, политические основы евразийства. Тезис, что евразийство пошло от утверждения первенства культуры перед политикой, подтверждался практикой». С самого начала в нем обнаружились два направления: первое сложилось вокруг А. А. Ливена и Г. В. Флоренского, ставших вскоре священниками; второе -- вокруг П. Н. Савицкого и П. П. Сувчинского. Именно в этот период была выявлена религиозная установка евразийства, сформулировано его этнографическое и хозяйственно-географическое учение, разработаны принципиальные положения об идеократии и новом правящем слое.

В Белграде, Берлине, Париже, Лондоне возникают филиалы объединений сторонников этого движения. Центром евразийства становится Прага. Диспуты и доклады, организуемые евразийцами, собирали тысячи человек. Широкий размах приобрела литературно-публицистическая и издательская деятельность. В 1923 г. для обслуживания евразийского движения было основано «Евразийское книгоиздательство», которое активно публиковало не только работы евразийцев, но их периодику: «Евразийский временник» и «Евразийскую хронику».

Шумный успех евразийского движения заинтересовал ВЧК--ОГПУ, которое через созданную ими организацию «Трест» внедрило в него своих людей.

1925-- 1931 гг. -- второй период развития евразийства. В этот период евразийская идеология усложняется и вбирает в себя достаточно противоречивые тенденции. С одной стороны, ее важнейшей составляющей и философским фундаментом становится высокое метафизическое учение об иерархии «симфонических личностей», к высшим звеньям которой относится «идея Личного Бога» и Россия -- Евразия, представляющая собой «соборность» наций. С другой стороны, движение приобретает все более политизированную окраску. Выражая естественную претензию любой серьезной теории увязать себя с практической жизнью, евразийцы попытались дать подробный анализ процессов, происходящих в современной им большевистской России. Разумеется, они не могли обойти тему событий 1917 г., к которым у них было сложное, неоднозначное отношение. Для евразийцев вообще было характерно разделение понятий революции как явления истории, большевизма как плода революции и коммунистической идеи как разрушительной революционной идеологии.

Начало этого периода знаменуется расцветом евразийской деятельности, как литературно-публицистической, так и организационной. Поскольку евразийская политическая, философская и историческая концепция к этому периоду была уже сформирована, в нее начали вноситься коррективы политического характера, связанные с разработкой положений о евразийской партии, ее организации и возможностях участия в политической деятельности. Создавались новые организации евразийцев, в 1928 г. стала выходить газета «Евразия», а в 1931 г. в Брюсселе прошел первый Общеевропейский съезд.

Несмотря на эти видимые успехи, евразийство начало терять популярность. Его ставка на «Трест», как на проводника евразийской идеологии в России, провалилась с разоблачением этой организации, что сильно скомпрометировало евразийство. В начале 1930-х гг, его покидают видные ученые, лидеры евразийства, почти прекращается литературно-публицистическая деятельность.

Однако идеи евразийства не умерли: они оригинально трансформировались в «позднем евразийстве» (Л. Н. Гумилев) и «неоевразийстве» (А. Дугин).

Общее настроение, пронизывающее всю евразийскую литературу, можно определить как антизападничество и почвенничество. Евразийцы подчеркивали факт глубокого культурного переворота, совершающегося в XX в., связанного с кризисом западноевропейской культуры и цивилизации. Первая мировая война и русская революция воспринимались евразийцами как провиденческие знаки, возвестившие наступление новой исторической эпохи, в которой центральное и руководящее место будет принадлежать не Европе, а России. На смену западной культуре придет новый тип культуры. Поэтому русской эмиграции, по мнению евразийцев, следует искать духовную опору в первую очередь в русских корнях, русской традиции, русской почве.

Географическое определение России и материка Евразия.

Основной категорией евразийского мышления признавалось определение России, как особого исторического и географического мира. Из этого постулата вытекает утверждение «самостоятельной ценности русской национальной стихии».

Россия, заявляли евразийцы, не принадлежит ни к Востоку, ни к Западу.

Это совершенно особый культурный мир, который порожден особым субконтинентом -- Евразией. Как писал П. Н. Савицкий:

«Мы не Восток, но и не Запад,

Особый наш уклад и род,

Мы целостный Востоко-Запад,

Мы путники его высот».

Россия, как Евразия, есть «месторазвитие» (термин П. Н. Савицкого) -- одновременно географический, этнический, хозяйственный, исторический, культурный ландшафт.

«Географически евразийцы воспринимают Россию-Евразию, т. е. совокупность трех российско-евразийских низменностей-равнин и горных стран, к ним примыкающих, как «месторазвитие», как определенный «географический ландшафт», оказывающий влияние на историческое развитие», писал П. Савицкий.

Идеологи евразийства в противопоставлении Евразии Европе ландшафту придавали особое, определяющее значение.

По мнению П. Н. Савицкого, «флагоподобному широтно-полосовому зональному сложению евразийских низменностей-равнин противостоит мозаическое дробное зональное сложение Европы».

Параллельным и горизонтальным географическим зонам Евразии -- пустыне, степи, лесу, тундре -- соответствует особый «волновой» ритм исторического развития -- «череда подъемов и депрессий», а весь евразийский мир подобен «пульсирующему сердцу».

«Всех «волновых» моих теорий

Трепещет чуткий, четкий ритм.

Как вал в открытом, бурном море,

Волна истории бежит. Вскипает гребень белой пеной

За ним-- зияющий провал,

И вновь вздымается над бездной

Идей и сил могучий вал» -- так поэтически изображает это явление П.Н. Савицкий.

Наиболее оригинальными были взгляды евразийцев в области географии, истории и культурологии.

Географические представления евразийцев представлены по преимуществу в трудах П. Н. Савицкого, который накопил и обобщил богатый географический, геолого-почвоведческий и экономико-географический материал, положенный в основу утверждений о природной «спаянности» евразийских пространств. А основные идеи географических представлений он сформулировал следующим образом: «Можно сказать по праву: восточно-европейская, «беломоро-кавказская», как называют ее евразийцы, равнина по географичесой природе, гораздо ближе к равнинам западно-сибирской и туркестанской, лежащим к востоку от нее, нежели к Западной Европе. Названные три равнины вместе с возвышенностями, отделяющими их друг от друга (Уральские горы и так называемый «Арало-Иртышский» водораздел) и окаймляющими их с востока, юго-востока и юга (горы русского Дальнего Востока, Восточной Сибири, Средней Азии, Персии, Кавказа, Малой Азии), представляют собой особый мир, единый в себе и географически, отличный как от стран, лежащих к западу, так и от стран, лежащих к юго-востоку и югу от него. Если первым приурочить имя «ЕВРОПЫ», а ко вторым -- имя «АЗИИ», названному только что миру, как среднему и посредующему будет приличествовать имя «ЕВРАЗИИ»... Но при этом Савицкий подчеркивает, что необходимость различать в основном массиве земли Старого Света не два, а три материка, не является «открытием» евразийцев. Эти мысли уже высказывались русскими географами, в частности В. И. Ламанским. Евразийцы же «обостряли формулировку» и дали новому «вновь увиденному материку» новое имя.

В частности, Н. С. Трубецкой указывает, что территория Евразии может быть определена следующей схемой: существует длинная, более или менее непрерывная полоса безлесых равнин и плоскогорий, тянущаяся почти от Тихого океана до устья Дуная. Эту полосу можно назвать системой степи. С севера она окаймлена широкой полосой лесов, за которой идет полоса тундр. С юга система степи окаймлена горными хребтами. Таким образом, имеются четыре тянущихся с Запада на Восток параллельные полосы: тундровая, лесная, степная, горная. В меридиалъном направлении все они пересекаются с системой рек.

Этой же точки зрения придерживается Г. В. Вернадский, разделивший территорию Евразии на четыре почвенно-климатические зоны: безлесую тундру, лесную зону, степную зону и безлесые пустыни. По его мнению, размещение этих зон по параллелям «в значительной мере обусловило собою направление движения кочевавших племен Евразии».

Такое расположение зон, «соотношение лесной и степной зоны», способствовало миграционным процессам, постепенному перемещению русского населения на восток. Экстенсивное земледелие вело к быстрому оскудению лесных пространств и почвы, и земледельцам приходилось переходить на новое место.

Еще одну особенность географического положения Евразии указал П. Савицкий в статье «Континент-океан». Внешние очертания Евразии характеризуются отсутствием выхода к открытому морю и отсутствием изорванности береговой линии. Поэтому она, наряду с Канадой, является самой континентальной.

Географические детерминанты, по утверждению евразийцев, не являются прямым геоприродным обоснованием каких-либо административно-политических границ, они носят рукотворный, исторический характер. Но изучать их обязательно нужно на уровне междисциплинарных исследований.

Одной из таких междисциплинарных дисциплин, по мнению П. Н. Савицкого, должна быть синтетическая дисциплина -- «теософия», изучающая «спаянность» территории России-Евразии, исторические судьбы ее народов, естественную их совместимость и преемственность. Таким образом, естественно выходили на своеобразную интерпретацию истории.

Будучи историками, многие евразийцы предложили свою трактовку русской истории, связывая ее с влиянием окружающей географической среды. Наиболее адекватно евразийскую историческую концепцию изложил Г. В. Вернадский. Исходная методологическая посылка его во взглядах на историю следующая: «Каждая народность оказывает психическое и физическое давление на окружающую этническую и географическую среду. Создание народом государства и усвоение им территории зависит от силы этого давления и от силы этого сопротивления, которое это давление встречает». Исходя из этого, русскую историю он рассматривает через призму «соотношения между лесом и степью», употребляя «эти понятия не в почвенно-ботаническом их значении, а в совокупности их природного и историко-культурного значения» и выделяет пять периодов русской истории;

Первый период-- с древнейших времен до смерти Святослава Игоревича в 972 г. Это период объединения леса и степи для использования выгод обмена их природными богатствами.

Второй период -- с 972 г. до нашествия Батыя на Русь в 1238 г. Это период борьбы между лесом и степью.

Третий период -- с 1238 г. до основания зависимого от Москвы Касимовского татарского царства в 1452 г. Это период победы степи над лесом.

Четвертый период -- 1452 -- 1696 гг. -- распадение Золотоордынской державы, возвышение Москвы, когда «русский север» наступает на «монголо-турецкий юг и восток». Это период завоевания Казани, Астрахани, Сибири и Дона, т. е. есть победа леса над степью.

Истоки и рождение евразийской идеи

Цивилизационная идентификация, связанная с осознанием принадлежности к локальной цивилизации, которая, как правило, представляет собой надэтническую и наднациональную, а в ряде случаев -- надконфессиональную и даже надгосударственную общность (или суперсистему), является наиболее широкой, абстрактной и рационализированной формой идентичности. Эти качества особенно заметны при сравнении цивилизационной идентичности с этнической, обладающей, по меткому замечанию Б.С. Ерасова, витальной биологической силой, основанной на привязанности к «земле и крови»1. Вместе с тем, цивилизационная идентификация, подобно этнической и национальной, обладает интегративной функцией и одновременно архаичной функцией деления на мы и они, чужие. Именно в рамках этой дуальной оппозиции и происходит процесс поиска и выработки цивилизационной идентификации.

Этот процесс является весьма сложным, и особенно сложно он протекал в России -- полиэтнической и поликонфессиональной цивилизации, характеризующейся высоким уровнем полиморфизма, обусловленного прежде всего столкновением и взаимодействием разных цивилизационных традиций -- восточных и западных, антиномичностью (или «расколотостью»), отсутствием четко оформленной «срединной» культуры, выполняющей медиативные функции и гипертрофированной интегрирующей ролью государства 2. Соответственно, развитие цивилизационной идентификации, реализующееся преимущественно в рамках теории локальных цивилизаций, имело ряд специфических особенностей.

Основоположниками теории локальных цивилизаций в России явились славянофилы, стремившиеся возродить религиозную философию истории и на этой теоретической базе создать образ (или цивилизационный идеал) России -- единственной после Византии цивилизации, усвоившей высшую религию -- христианство, в наиболее «чистой» форме православия. Сконструированная ими модель идеальной соборной Церкви представала также идеальной моделью «органических» общественных отношений, духовной культуры и личности, характеризующейся ярко выраженным «хоровым» началом и преобладанием интуитивного познания мира через «ясновидение» веры .

Идеал органически целостной культуры, гармоничного общественного организма, в котором могут быть преодолены трагические противоречия современности, разобщенность и избыточный рационализм, а религия пронизывает все сферы жизни, создавался на основе обращения к творениям отцов церкви, средневековой теологии истории, немецким романтикам («философии откровения» Ф. Шеллинга прежде всего) и трудам французских католических философов (Ф. Ламеннэ, Ж.Де Местра, Ф. Шаля).

Поиск цивилизационной идентичности, осуществлявшийся на основе романтико-теологического подхода к истории и к локальной цивилизации, не предполагал рассмотрения России как полиэтничной и поликонфессиональной цивилизации. Вопреки очевидной реальности для славянофилов Россия оставалась только православной страной, противопоставленной и нехристианскому Востоку, и католическо-протестантскому Западу, «исказившему» истину христианства. При этом Восток вне России (и древний, и средневековый, и современный) -- за исключением христианского Востока, т.е. Византии, -- фактически не вызывал интереса, воспринимался как нечто чуждое до такой степени, что задача сопоставлений или противопоставлений с Россией исключалась сама собой. Западная Европа -- тоже «иная» -- ощущалась чуждой в меньшей степени благодаря некой общности культурно-религиозной основы, которая признавалась с теми или иными оговорками. Именно Западная Европа на протяжении долгого времени являлась единственной точкой отсчета для самоидентификации, которая моделировалась с помощью антитез: раздвоенность--цельность, рассудочность--разумность, индивидуализм--соборность, механическое -- органическое и т.д.

Тот факт, что имперская Россия объединяла в рамках одного политического целого огромные массы людей, исповедующих различные религии и имеющих свои культурные, а в иных случаях и государственные традиции, не играл практически никакой роли в созданной славянофилами концепции русской самобытной цивилизации. Этот странный феномен «умолчания» отчасти можно объяснить недооценкой значимости «иных» культурно-религиозных традиций, связанной и с имперским сознанием, и с отсутствием четко оформленной идеи равноценности цивилизаций в цивилиографии того времени, но в большей степени -- «яростью синтеза», предполагавшей видение культуры как однородной системы, различные области которой едва ли не полностью определяются доминирующим фактором -- религией.

Н.Я. Данилевский, автор «России и Европы» (1869), создатель концепции культурно-исторических типов, осуществил важнейший прорыв в теории локальных цивилизаций, утверждая, что все культурно-исторические типы равноценны в силу их уникальности и что их главной исторической задачей является, прежде всего, развитие самобытных начал. Однако новаторство Данилевского в основном ограничивалось областью теории, поскольку компаративный анализ России и Европы был реализован под сильным воздействием славянофильских идей .

Это проявилось, в частности, и в том, что автор «России и Европы», отмечая полиэтничность российской цивилизации, не уделял особого внимания этой проблеме: по его словам, «все это разнообразие исчезает перед перевесом русского племени»6. Однако в теоретических разделах своей книги он утверждал, что народы, не создавшие государственности и вошедшие в состав какого-либо культурно-исторического типа, увеличивают его разнообразие и богатство а на определенном этапе могут образовать свой культурно-исторический тип.

Таким образом, концепция культурно-исторических типов создавала основу для формирования более сложного и реалистичного представления о российской цивилизации, но поскольку разрыв с романтико-теологическим подходом к истории был осуществлен лишь отчасти, образы России у Данилевского и славянофилов имели много общего. Важную роль сыграли в данном случае и политические взгляды и проекты Данилевского, которые придали сформулированному им цивилизационному идеалу России выраженный имперский характер .

Гораздо более важный шаг на пути формирования концепции России-Евразии был сделан этнографом и славистом В.И. Ламанским. В своей книге «Три мира Азийско-Европейского материка» (1892) он поставил задачу показать своеобразие России в широком историческом контексте -- цивилизационного развития Евразии как континента. Ламанский подчеркивает, что именно Евразия явилась главным очагом зарождения великих цивилизаций. Исключения составляют только Египет и древние цивилизации Мезоамерики. Уникальность Евразийского континента, давшего поразительное многообразие моделей цивилизационного развития, объясняются, с его точки зрения, особо благоприятными географическими условиями .

Огромное евразийское пространство В. Ламанский разделял на «три великих отдела или мира, каждый со своими, исключительно ему свойственными географическими, этнологическими и историко-культурными особенностями». Это Европа, Азия и Россия, которую исследователь определяет как «Средний мир, т.е. не настоящая Европа и не настоящая Азия». В анализе этих культурных миров важную роль играл географический фактор. Политический партикуляризм Европы объясняется разнообразием природы -- естественным партикуляризмом. Напротив, Средний мир, с его мало изрезанной береговой линией и огромными равнинами, «предрасположен» к политическому единству.

Список литературы

1. Искусство и цивилизационная идентичность / отв. ред. Н.А. Хренов. - М.: Наука, 2007, с. 289-294 Аванесова Г.А. Особенности евразийского анализа культуры // Наука о культуре: Итоги и перспективы. М., 1998.

2. Автономова Н.С., Гаспаров М. Л. Якобсон, славистика и евразийство: Две коньюкгуры. 1929-1953

3. Автономова Н.С., Гаспаров М. Л. Якобсон, славистика и евразийство: Две коньюкгуры. 1929-1953

4. Агурский М. Идеология национал-большевизма.

5. Аксючиц В.В. Идеократия в России.

6. Актуальные проблемы теории и практики евразийства: Список лит. за 2002-2003гг.

7. Алеврас Н. Н. Россия и Восток в концепции евразийцев // Россия и Восток: проблемы взаимодействия. Уфа, 1993.

8. Алеврас Н.Н. Г. В. Вернадский и П. Н. Савицкий: Истоки евразийской концепции // Россия и Восток: проблемы взаимодействия

9. Амелина Е.М. Русская теократия: мечты и реальность (об общественном идеале русской религиозной философии конца XIX начала XX века)

10. Амелина Е.М. Общественный идеал в философии всеединства (от Вл. Соловьева к С. Л. Франку). -М.: Издатель Е. Разумова, 2000

11. Андреев Н. Г. В. Вернадский (20 августа 1887 г. 12 июня 1973 г.) // Записки русской академической группы в США. 1995

12. Андреева Т.А. Место и роль интеллигенции в евразийской концепции // Россия и Восток: проблемы взаимодействия. Челябинск, 1995

Размещено на Allbest.ru