Размещено на http://www.allbest.ru/

2

Федеральное агентство по образованию

Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования

Тульский государственный университет

Кафедра политологии и социологии

Курсовая работа по теме: «Особенности электорального поведения в России»

Выполнила: Лёвина А.С.

гр.122051

Проверила: Фатова Н.В.

Тула 2006

Содержание

Введение

1. Теории электорального поведения и их применение в посткоммунистических демократиях

2. Политическое лидерство и электоральный процесс

2.1 Противоречия во взаимодействии лидера и электората

2.2 Выборы как политический рынок

2.3 Активность электората и формирование лидерства

2.4 Создание предпочтений и настроений электората

2.5 Прогнозирование электорального поведения

Заключение

Список использованной литературы

Введение

Выборы играют все большую роль в жизни нашего общества. В связи с этим встает вопрос об изучении поведения избирателей как на федеральных, так и на региональных выборах. Особую значимость это приобрело в последнее время, когда у нас в стране прошли выборы в Государственную Думу, а затем и выборы президента. Трудно переоценить важность событий, так как в последующие четыре года нам жить именно с этой думой и с этим президентом. электоральный демократия выборы

Последние выборы показали, что поведение избирателей в России довольно точно можно прогнозировать. В таком случае можно судить о применимости западных теорий электорального поведения в нашей стране. Этому я посвятил первую часть своего реферата.

Очень часто на выборах (особенно на региональных) побеждают кандидаты, чью победу невозможно объяснить рационально. За кого же мы голосуем? Об особенностях взаимодействия политических лидеров со своими избирателями вторая часть реферата.

1. Теории электорального поведения и их применение в посткоммунистических демократиях

"Социологический подход". Основы данного подхода к анализу электорального поведения были заложены в результате исследования, проведенного группой американских ученых под руководством П.Лазарсфелда по материалам президентских выборов 1948г. Исследование показало, что при голосовании выбор избирателей определяется не сознательными политическими предпочтениями (каковых, как выяснилось, у большинства просто нет), а принадлежностью к большим социальным группам. Каждая подобная группа обеспечивает той или иной партии стабильную базу электоральной поддержки. Сам же акт голосования оказывается не только свободным политическим волеизъявлением, сколько проявлением солидарности индивида с группой. Такое поведение избирателей было названо экспрессивным. Заключения группы Лазарсфельда получили подтверждение в работах западноевропейских ученых, показавших применимость "социологического подхода" в большинстве либеральных демократ.

Важную роль в развитии "социологической" теории электорального поведения сыграла статья С.М. Липсета и С.Роккана, в которой была обоснована "генетическая модель" формирования партийных систем и соответствующих им структур избирательских предпочтений на Западе Липсет и Роккан выделили четыре типа конфликтов, оказавших особенно серьезное воздействие на позднейшую электоральную политику: между центром и периферией, государством и церковью, городом и селом, собственниками и рабочими. Каждый из этих конфликтов создает "раскол" (с1еаvаgе) в обществе, определяющий структурирование поддержки партий и кандидатов. Наиболее распространенный тип "раскола", как показали более поздние исследования, -- дифференциация на рабочий класс и буржуазию . Однако в тех случаях, когда общество разделено по религиозному или этническому признаку, доминирующими становятся конфессиональные и этнические факторы.

Теоретические основания "социологического подхода" разработаны весьма тщательно. Однако его эмпирическая адекватность -- в частности, способность предсказывать исходы выборов в Западной Европе и, в особенности, в США -- оказалась не очень высокой. Это побудило американских ученых, группировавшихся вокруг Э. Кэмпбелла, предложить новую трактовку повеления избирателей, получившую название "социально-психологического подхода".

"Социально-психологический подход". В рамках данного подхода электоральное поведение по-прежнему рассматривается как преимущественно экспрессивное, но объектом, с которым солидаризируются избиратели, выступает не большая социальная группа, а партия . Согласно представлениям сторонников "социально-психологического подхода ", склонность к поддержке определенной партии вырабатывается у индивида в процессе ранней социализации. Поэтому человек часто голосует за ту же самую партию, за которую голосовали его отец, дед или даже более отдаленные предки. Подобный "выбор" партии, определяемый как "партийная идентификация", является важной индивидуальной ценностью, отказаться от которой непросто даже тогда, когда этого требуют реальные интересы. Так, проведенные в США исследования, в частности, показали, что избиратели нередко приписывают партиям, к которым испытывают психологическое тяготение, собственные установки, совершенно не заботясь о том, насколько это соответствует действительности.

"Социально-психологический" подход успешно применялся при изучении электорального поведения в Западной Европе . Его влияние оказалось настолько сильным, что к. настоящему времени понятие "партийной идентификации" можно считать одним из важнейших в электоральных исследованиях на Западе. Предпринимались и попытки создать интегративную теорию, объединяющую "социологическую" и "социально-психологическую" модели экспрессивного поведения избирателей.

Вместе с тем, выявилась и определенная ограниченность обеих концепций: поскольку распределение социальных статусов в массовых электоратах и "партийная идентификация " относительно стабильны, названные теории не способны объяснить сколько-нибудь значимые сдвига в избирательских предпочтениях. Данный недостаток стал особенно очевиден в конце б0-х -- начале 70-х годов, когда в большинстве развитых либеральных демократий начался массовый отход избирателей от традиционных политических партий и заметно ослабла связь между классовой принадлежностью и выбором при голосовании . Осознание неадекватности теорий экспрессивного поведения подтолкнуло некоторых исследователей к поиску подхода, который мог бы по меньшей мере дополнить эти теории и послужить более надежной основой объяснения эмпирических данных.

"Рационально-инструментальный подход". Первый толчок к разработке концепции, исходящей из инструментального характера выбора при голосовании, дала классическая работа Э. Даунса "Экономическая теория демократии". Фундаментальное для этой концепции положение состоит в том, что "каждый гражданин голосует за ту партию, которая, как он полагает, предоставит ему больше выгод, чем любая другая". Сам Даунс, правда, считал, что ведущую роль в соответствующих оценках играют идеологические соображения. Подобная трактовка расчета избирателей противоречила данным эмпирических исследований, отнюдь не свидетельствовавшим о высоком уровне идеологической ангажированности массовых злекторатов. Да и в целом представление о рядовом избирателе, тщательно просчитывающем возможные результаты своего выбора на основе анализа огромного объема информации о партийных программах, с трудом согласовывалось со здравым смыслом:

Решающий шаг к преодолению этих недостатков был сделан в работах М. Фиорины, который во многом пересмотрел представления Даунса о роли идеологии в формировании избирательских предпочтений. Как пишет Фиорина, "обычно граждане располагают лишь одним видом сравнительно "твердых" данных: они знают, как им жилось при данной администрации. Им не надо знать в деталях экономическую или внешнюю политику действующей администрации, чтобы судить о результатах этой политики" . Иными словами, существует прямая связь между положением в экономике и результатами выборов. Это не означает, что люди смыслят в экономике больше, чем в политике. Просто при голосовании избиратель исходит из того, что именно правительство несет ответственность за состояние народного хозяйства. Если жилось хорошо -- голосуй за правительство, если плохо -- за оппозицию.

Такое поведение избирателей является не только инструментальным, но и рациональным в том смысле, что индивид минимизирует собственные усилия по достижению сознательно сформулированных целей, -- в частности, по сбору информации, необходимой для принят решения.

Представленная в работах Фиорины теория "экономического голосования" проверялась как на американских, так и на западноевропейских массивах электоральных данных, и полученные результаты оказались достаточно убедительными. Но, как и всякая новая теория, она порождает немало разногласий даже в рядах своих приверженцев. Во-первых, не до конца ясно, основывается ли выбор при голосовании на оценке избирателями собственного экономического положения ("эгоцентрическое голосование") или результатов работы народного хозяйства в целом ("социотропное голосование"). Эмпирические данные по США и Западной Европе в целом свидетельствуют в пользу второй модели. Во-вторых, продолжается полемика по вопросу о том, что важнее для избирателя -- оценка результатов прошлой деятельности правительств (''ретроспективное голосование") или ожидания во поводу того, насколько успешной будет его деятельность в случае избрания на новый срок ("перспективное голосование"). В современное литературе, ориентированной на анализ эмпирического материала, чаша весов, похоже, склоняется в сторону первой позиции.

Падение авторитарных режимов в восточноевропейских странах и проведение там состязательных выборов заставили многих исследователей обратиться к западным теориям электорального поведения в поисках моделей, которые были бы применимы к сложным политическим реалиям новых демократий. Результаты этих поисков трудно охарактеризовать однозначно, ибо "сопротивление материала" оказалось довольно сильным. Так, скажем, "социологический подход" был сформулирован для обществ с укоренившимися, хорошо изученными социальными структурами, а также с устоявшимися связями между социальным положением индивида и его политическими установками. В посткоммунистическом мире ничего подобного не наблюдается. Дело не в том, что выбор при голосовании никак не связан со степенью материальной обеспеченности индивида или с уровнем его образования. Подобные связи выявлены. Но, как показывают исследования, они имеют весьма неустойчивый и часто непредсказуемый характер.

Неустойчивость и непредсказуемость связей между социальным положением индивидов и их электоральными предпочтениями привели некоторых аналитиков к заключению о том, что во многих новосозданных демократиях -- например, в России -- социальные базы выбора при голосовании не поддаются идентификации, а сам этот выбор делается исходя из соображений идеологического характера, персональных качеств кандидатов и т.д.. И действительно, в посткоммунистических странах практически не прослеживается наиболее популярный в западных электоральных исследованиях "раскол" -- между собственниками и рабочими. "Расколы" по религиозному и этническому признакам, разумеется, сохраняют свое значение, однако они наблюдаются далеко не везде. Вместе с тем существует "раскол", давно уже отошедший на второй план как фактор электорального поведения в большинстве западных стран, но вполне значимый в некоторых посткоммунистических демократиях -- между городским и сельским населением. Он отмечается, например, в Болгарии и -- несколько менее отчетливо -- в Венгрии .

В России наличие подобного раскола было впервые зафиксировано в 1989 г. при анализе результатов выборов депутатов Съезда народных депутатов СССР, показавшем, что "продемократический" субэлекторат концентрируется севернее 55 параллели, а "прокоммунистический" -- южнее. Интерпретируя сходные результаты, полученные по данным нескольких общенациональных выборов в России, Н. В. Петров писал: "Горизонтальная, географическая вариация на уровне регионов оказывается лишь проявлением более фундаментальной и всеобъемлющей вертикальной, иерархической вариации по основанию "город -- село". (Анализ причин, по которым сельское население России -- и Болгарии -- более склонно поддерживать левые силы, наследующие правившим при старом порядке партиям, в то время как в Венгрии оно выступает базой правых, клерикально-националистических группировок, выходит за рамки настоящей работы. В данном случае важен сам факт существования такого рода связей.)

Еще более серьезные трудности возникают с применением к восточноевропейским реалиям "социально-психологического подхода" в версии "партийной идентификации". Это и понятно: при коммунистическом режиме состязательных политических партий, которые могли бы послужить объектами притяжения избирателей, просто не было. Правда, в некоторых странах были восстановлены партии, действовавшие до прихода коммунистов к власти, и иногда базы их поддержки обнаруживают связь с прошлым. Однако нище в посткоммунистическом мире -- кроме, пожалуй. Румынии -- такие партии не стали существенным фактором электоральной политики. В большинстве восточноевропейских стран не приходится говорить и о значимой связи между фактом членства в коммунистической партии до начала демократизации и голосованием за наследующую ей партию на свободных выборах. Что же касается новообразованных партий, то их организационная нестабильность, равно как и отмеченная во многих исследованиях крайняя неустойчивость избирательских предпочтения, делают саму мысль о применении к ним понятия "партийной идентификации" довольно парадоксальной.

Означает ли это, что "социально-психологический подход" вообще не имеет перспектив в Восточной Европе? В версии "партийной идентификации", разумеется, не имеет: нужно подождать несколько десятилетий. Однако вполне возможно, что у восточноевропейцев вырабатывается психологическая приверженность не к партиям как таковым, а к более широким, не охваченным партийными организационными рамками политическим тенденциям. При таком допущении картина меняется. В России, во всяком случае, отмечена весьма высокая стабильность голосований за "правящих демократов" и "оппозиционных коммунистов" от выборов к выборам. Динамика имеет место, но она не очень значительна.

Подобная идентификация не является, разумеется, "партийной", но можно предположить, что с содержательной точки зрения речь идет о сходном феномене -- о голосовании, обусловленном эмоциональной потребностью выразить солидарность с тем или иным участником электорального соревнования либо, напротив, протест против определенной политической тенденции (или, скажем, страх по поводу ее возможной победы). Имеем ли мы дело с "притяжением" или "отторжением" избирателей, психологическая подоплека голосования остается неизменной, и это не позволяет полностью исключить возможность обращения к "социально-психологическому" подходу при изучении электоральных процессов в посткоммунистических демократиях.

Как ни странно, при анализе поведения избирателей в странах Восточной Европы и бывшего Советского Союза реже всего применяются теории "экономического голосования", хотя, казалось бы, отсутствие значимых социальных "расколов" и "партийной идентификации" должно было бы стимулировать исследователей к использованию альтернативных подходов. Между тем, некоторым западным специалистам по электоральному поведению в посткоммунистическом мире выбор "экономической" теории представляется наиболее разумным.

Одна из проблем, связанная с применением такого подхода, состоит в том, что первая фаза экономических реформ в Восточной Европе практически повсеместно сопровождалась ухудшением положения в экономике и падением уровня жизни населения, однако электоральный успех часто сопутствовал поборникам продолжения или даже радикализации преобразований. Возможно, это и побудило Г.Китчельта сформулировать гипотезу о том, что, в отличие от населения западных стран, граждане новых демократий голосуют, во-первых, эгоцентрично, а во-вторых -- перспективно. Имеется в виду, что избиратель делает свой выбор, исходя из оценки того, сможет ли он лично улучшить свое экономическое положение путем конверсии индивидуальных ресурсов (образования, накоплений, профессионального опыта и т.д.) в новых экономических условиях. Соответственно, реальные результаты экономической политики Правительства почти не принимаются во внимание. Важнее ожидания.

Гипотеза Китчельта получила определенное эмпирическое подтверждение на материале ряда восточноевропейских стран. И все же она оставляет открытыми весьма важные вопросы. Почему восточноевропейские избиратели, демократический опыт которых весьма невелик, оказываются способными тщательно рассчитывать последствия своего выбора, выказывая тем самым политическую заинтересованность и информированность, недоступные гражданам западных стран? Рационально ли вообще прибегать к подобным калькуляциям, учитывая крайне высокий уровень неопределенности в развитии пост-коммунистических демократий?

К этому следует добавить, что данные по некоторым странам Восточной Европы прямо опровергают гипотезу Китчельта, недвусмысленно указывая на "ретроспективный" и "социотропный" характер голосования. Автор настоящей статьи получил достаточно показательные результаты, применяя теорию "экономического голосования" в ее "ретроспективно-социотропной" версии к результатам общенациональных парламентских выборов в четырех восточноевропейских странах. К сожалению, до сих пор никто из исследователей не пытался проанализировать с подобных теоретических позиций кроссрегиональные вариации в России. Работа О.Сенатовой и А.Якурина по выявлению корреляция между уровнями дотадионности регионов и результатами губернаторских выборов заслуживает внимания как первый шаг в данном направлении, однако понятно, что используемая учеными независимая переменная с трудом поддается интерпретации как показатель собственно "экономического голосования".

Таким образом, анализ современной литературы не позволяет говорить о каких-либо определенных результатах применения существующих теорий электорального поведения при исследовании посткоммунистических реалий. С одной стороны, исследовательская практика -- явно или неявно -- ориентируется именно на западные модели. С другой -- налицо серьезные трудности, связанные с существенными различиями между эмпирической базой рассматриваемых теорий и электоральным поведением в новых демократиях. Отсюда -- необходимость специальной проверки, которая позволила бы установить степень применимости западных электоральных теорий в российских условиях на основе единообразного массива эмпирических данных.

2. Политическое лидерство и электоральный процесс

2.1 Противоречия во взаимодействии лидера и электората

Феномен политического лидерства как один из наиболее важных факторов современного социального процесса привлекает постоянное внимание политологов и рассматривается ими в самых разных ракурсах. Для его научного осмысления и затем применения результатов исследований в прикладных целях существенное значение имеет изучение разных форм политического участия, в т.ч. электоральное поведение граждан. Под последним понимается вид политического поведения, связанный с делегированием властных полномочий, передачей политическому субъекту (лидеру) воли граждан, форма выражения их предпочтений и интересов и участия в управлении государством.

Электоральная база -- один из наиболее точных показателей политического "веса" (рейтинга) лидера партии или общественного движения, а также какого-либо политика, претендующего на выборную государственную должность. Доверие электората -- это мандат на осуществление власти, выданный на время народом - по конституции сувереном и главным субъектом власти -своим представителям. При изучении электорального процесса важны не только результаты голосования, но и сам факт участия в выборах. Низкая электоральная активность, уклонение от голосования (абсентеизм), как правило, отражают не только кризис доверия к отдельным политикам, но говорят либо о разочаровании общества функционированием всей политической системы и отторжении значительной части граждан от нее, либо о "дефектном" состоянии политической культуры как таковой.

Выборы как система определенных действий и атрибут конкретного типа политического режима рассматриваются специалистами в качестве одного из наиболее важных этапов формирования и проявления лидерства. В самом общем виде выборы состоят из двух подсистем: избирательной кампании (как процесса общения лидера и электората по поводу власти) и голосования как принятия избирателями властного решения. Эти подсистемы структурируются каждая по-своему в соответствии с решаемыми ими задачами. В частности, основное содержание избирательной кампании -- взаимодействие лидера и электората, при котором обе стороны осуществляют взаимное влияние. Следовательно, при анализе важно раскрыть их взаимодетерминационные связи, механизмы субъект-объектных властных отношений во всякий раз особой электоральной ситуации.

Отношения электоральной общности и политического лидера почти всегда строятся весьма противоречиво. Во-первых, подчас трудно определить, от чьего "лица" реально действует тот или иной политик, чьи интересы он выражает. Сам же он может - добросовестно или нет - заблуждаться на сей счет, что нередко и происходит с представителями властных структур, лидерами партий и движений, которые, по экспертным оценкам, в массе своей убеждены, что представляют "народные интересы", а реально, по мнению своих же избирателей, реализуют разные корпоративные интересы. Во-вторых, степень расхождения интересов избирателей и целей, преследуемых лидером, выявляется, как правило, лишь со временем, когда голосование уже произошло, а лидер получил (или нет) мандат на власть. Избиратели и лидеры несут и разную ответственность за принятые ими решения: первые сами расплачиваются за свой выбор, за упущенные возможности и ошибки; вторые нередко уклоняются от нее либо за них отвечают их организации и политические наследники. Не случайно лидеры так щедры на обещания во время избирательной кампании и так скупы на их выполнение, став у власти: по политическим счетам будут платить не они.

Лица, претендующие на власть, предлагают свои программы решения общественных проблем и реализации интересов граждан, которые выглядят как некий "протокол о намерениях". Вместе с тем чрезмерная ориентация на сиюминутные предпочтения электората подталкивает лидера к популизму, а порой и к политическому авантюризму. Еще существеннее то, что приемлемость и жизненность программы как бы удостоверяется личностью лидера. По опыту зарубежных и особенно отечественных избирательных кампаний, а также по проведенному нами мониторинговому анализу ряда электоральных ситуаций, для многих избирателей важнее облик, личностные качества кандидата, чем сто программа. Так проявляется, с одной стороны, право электората ожидать от лидера выполнения им заявленной социальной роли, с другой -- обязанность политика вести себя соответственно ожиданиям других людей.

Не менее значимо при формировании политического лидерства и то, что электорат в целом состоит из групп, ориентирующихся на разные авторитеты, т.е. в нем отсутствуют сплоченность как осознанная ценность и совместная деятельность, способная опосредовать отношения участников этих групп. Предвыборные мероприятия (собрания избирателей, встречи с кандидатами), согласно опросам общественного мнения, вряд ли можно считать формой взаимодействия разных групп электората, который распадается по симпатиям и антипатиям к тем или иным кандидатам, партиям и движениям. К тому же до половины и более избирателей не принимают участия в предвыборных акциях.

2.2 Выборы как политический рынок

Выборы -- это особый политический рынок с отработанными во многом правилами игры, но разными статусными и функциональными характеристиками его основных участников. "Продавцы" и "покупатели" как бы временно (о чем те и другие хорошо знают и из чего исходят) меняются ролями. Электорат -- "продавцы" -- располагает на данном рынке избирательными голосами; лидеры -- "покупатели" -- являются соискателями этих голосов. Первые предлагают свой политический "товар" под определенный ангажемент -- программу или харизму лидера, тем самым становясь уже не просто продавцами, но и "продающимися". Лидеры также обладают двойной продающей и покупающей ролевой функцией, так как кандидаты на занятие властных постов имеют особую стоимость: обычную, рыночную, как и прочий товар на рынке, плюс прибавочная стоимость власти (понятие введено в научный оборот К. Шмиттом). В отличие от обычного товара, власть в неправовом государстве может быть адекватно оценена лишь в соответствующих ирреальных стоимостных показателях. Думается, что здесь скорее применимы не экономические принципы формирования стоимости товара, а принцип "курочки рябы, несущей золотые яички". Появление на рынке такого "товара", как голоса избирателей, естественно, вызывает особый интерес и конкуренцию среди его потребителей - лидеров, их сторонников и противников, которые вместе образуют политическую элиту, или специфический "политический класс". Финансовое, политическое, информационное, творческое, властное, государственное, научное и иное лоббирование во сто крат может окупиться в случае победы "своего" кандидата на выборах. В отличие от девальвированной роли посредника на экономическом рынке, посредничество на рынке политических услуг переживает сейчас в России свой расцвет. Именно сверх-рентабельностью политического капитала объясняются астрономические средства, которые инвестируются в губернаторские и, особенно, президентские выборы. (Правда, тенденция к нарастанию финансовых, интеллектуальных и других вложений в избирательные кампании свойственна многим странам мира.) Российская же специфика со времен большевиков обусловлена требованиями завоевания, удержания и использования власти как добычи с последующей ее дележкой среди "своих".

Особые страсти разворачиваются в борьбе за главный приз - высшие государственные и региональные должности. Отсюда и непрекращающиеся внутри "политического класса" сражения, пики которых приходятся на выборы. Политологам и социологам, как и самим политикам, еще предстоит разработать ранговые шкалы, рейтинги, научные технологии раздела власти. Вместе с тем уже накопленный опыт подсказывает, что основной критерий при таком разделе -- доля инвестиций в победу на выборах. По открытым или порой весьма малопонятным широкой публике кадровым перестановкам, скрытому переделу сфер влияния после инаугураций можно только догадываться о том, кто, сколько и каким капиталом (финансовым, интеллектуальным, творческим, коммуникационным, должностным, статусным и др.) содействовал успеху победителя. При этом действительные электоральные предпочтения перестают быть актуальными до следующих выборов, а лидер способен пренебречь ответственностью перед своими избирателями.

На наш взгляд, следует распределить “политических посредников” по двум крупным и далеко неравным по своему весу, численности и характеру группам. Первую из них можно было бы назвать прихлебателями и прилипалами, которые при удачном разрешении электоральной ситуации получают натурой -- деньгами, должностями, ангажементами, званиями и другими по-человечески понятными благами. Вторая группа не удовлетворяется подачками, использует посредников и самих лидеров для усиления своего экономического доминирования, а также губительной для общества связки власти с собственностью и собственности с властью лидеров. Указанное различие политических посредников не есть наше отечественное изобретение, хотя и обладает некоторыми специфическими чертами. В современной России лидеры, власть и собственность зачастую покупаются, что образует тройное основание для произвола -- коррупции, нечестивого богатства и бюрократического разгула. Покупка власти через подставных лиц, расширение зоны теневой власти, фаворитизм создают тупиковую для любого общества ситуацию: лидеры без власти, власть без лидеров, очередная попытка монопольного присвоения власти и капитала, угроза вмешательства в публичную и частную жизнь граждан, а в итоге -- всеобъемлющий кризис и реальная ситуация нового пришествия "спасителя" со своей командой. Подобные состояние и нестабильность элитных групп российского общества чреваты политической фрустрацией населения, которое вполне может не принимать навязываемый ему порядок, причем используя насилие и неправовые методы.

2.3 Активность электората и формирование лидерства

Существует довольно много форм и степеней интенсивности политической депрессии, как и возможностей воздействия на нее: граждане могут отвергать политический режим в целом или какие-то более частные его характеристики; аполитичность способна охватывать отдельные социальные группы, территориальные, этнические, профессиональные и иные общности. Формы проявления депрессии - абсентеизм, голосование против всех кандидатур, митинги, забастовки, гражданское неповиновение и т.д., которые разрушают даже начала консенсуса в обществе. В 1996 -- 1997 гг. до 60% граждан с правом голоса не участвовали в различных выборах (президентских, региональных, в местное самоуправление); согласно опросам, около 10% респондентов голосовали безо всякой цели, следуя сложившейся традиции, т.е. фактически бездумно; примерно 7% ответили, что их выбор был случайным, так как никто из кандидатов не понравился; около 5% голосовали против всех, поскольку не нашли достойного для себя кандидата.

Не все деятели в должной мере осознают, что политический абсентеизм, если его подпитывать, используя механизмы внушения, может, наряду с разочарованием миллионов россиян от бесконечных обещаний, завести наше общество в тупики политической пассивности, социальной апатии, социально-психологической дестабилизации. Еще опаснее глубокий раскол общества по предпочтениям, разжигание нетерпимости в общественном сознании, что уже в силу инерции последнего переносится и на послевыборные процессы, создавая серьезные проблемы для функционирования и экономики, и самого государства.

Однако, на наш взгляд, было бы неверным отождествлять подлинный авторитет, основанный на действительной общности интересов лидера, его сторонников и электората, с той разновидностью общественного отношения, которая опирается на некритическое восприятие фигуры лидера вплоть до слепой веры в него. Еще хуже, когда лидер конструируется с помощью направленного манипулирования массовым сознанием. О том, что политики, органы власти, партии на выборах нередко действуют по принципу "все средства хороши", свидетельствует не только обилие компромата на них, но и столь активная, зачастую решающая роль в победах на выборах не самих кан-148 дидатов, а их команд -- имиджмейкеров, социологов, психологов, банкиров, работников и хозяев СМИ, артистов и пр. Прошлый и настоящий опыт нашего государства убеждает в пагубности такого "возвышения" лидера, при котором избирателям отводится роль исполнителя чужой воли, а политик изначально попадает в зависимость от своих социальных технологов и спонсоров, политических посредников и их хозяев. В подобных случаях прямо срабатывает известный принцип: кто платит -- тот заказывает музыку.

Реальное же сплочение электората вокруг лидера проходит различными путями и с неодинаковыми результатами. Первый путь -- осуществление интересов электоральной общности через действительное разрешение противоречий (как правило, воплощенных в потребностях) между социальными слоями, что требует больших затрат средств, времени и серьезных усилий со стороны лидера, представляющего интересы ориентированных на него электоральных групп. Второй путь следовало бы выбрать тогда, когда реализация интересов одной социальной общности, по крайней мере в минимально необходимом объеме, невозможна из-за столкновения с интересами других сегментов электората. Это путь координации, взаимосогласования разнонаправленных электоральных интересов, выработки и проведения компромиссной линии деятельности вплоть до замещения неудовлетворенных интересов другими потребностями и интересами. Третий -- путь популистских обещаний, когда вместо удовлетворения конкретных интересов или, по крайней мере, обозначения реальных сроков и механизмов их реализации, генерируются новые (чтобы не понизить уровень ожиданий и связанный с ними политический "вес" лидера), например, через создание образов "светлого будущего", "исторического шанса", "врага". Так результаты политической деятельности замещаются их суррогатами. Четвертый способ -- подавление чьих-либо интересов в случае непримиримого столкновения "своих" и "чужих" электоральных общностей. Однако два последних метода не дают эффектов снятия электорального напряжения и не разрешают противоречия между социальными группами, лидерами и их сторонниками, субъектами власти и обществом. Различие политических интересов, выраженное на языке взаимных прав, обязанностей и ответственности сторон, не снимается, тем самым значительно усиливается накал электоральных ожиданий.

Ценой популистской и спекулятивной политики многих электоральных лидеров стали девальвация общественного и государственного правосознания, падение в России авторитета недавно (по историческим меркам) введенных политических институтов. Эта тенденция заметно проявилась уже к концу 1996 г., когда по данным Российского независимого института социальных и национальных проблем (РНИСиНП) уровень полного доверия со стороны населения к органам власти и политическим организациям не превышал 3 -- 10%. Это относилось как к институту президентства, Госдуме, Совету Федерации, федеральным органам правопорядка, так и к местным органам власти - областным (городским) администрации и законодательному собранию. РНИСиНП делает вывод, что даже в самые кризисные годы перестройки "такой пропасти между населением и властными структурами не было".

Эти данные отражали не только серьезнейший для политической системы процесс делегитимизации российских властных структур разного уровня, но и накопление в обществе мощного протестного потенциала. Если, по данным общероссийского исследования фонда "Социальный мониторинг" (руководитель -- автор этой статьи), в апреле 1993 г. большинство (до 80%) граждан предпочитали сохранять лояльность режиму в острых общественно-политических ситуациях, то декабрьский 1996 г. опрос РНИСиНП показал, что обозначилась явная готовность населения прибегнуть к различным акциям протеста: уже треть россиян была согласна участвовать в политических демонстрациях, а 8% - в случае необходимости взяться за оружие (там же).

Правда, готовность к протесту есть предрасположенность, но еще не гарантия практических действий. Между "хочу" и "буду" -- весьма существенная дистанция, протяженность которой определяется материальными условиями существования основной массы населения страны.

2.4 Создание предпочтений и настроений электората

Важную роль в выборе своего электорального "мы" играют стереотипы и установки. Стереотипом, как известно, считается "относительно устойчивый и упрощенный образ социального объекта (группы, человека, события, явления и т.п.), складывающийся в условиях дефицита информации как результат обобщения личного опыта индивида и нередко предвзятых представлений в обществе". Установка - это "готовность, предрасположенность субъекта, возникающая при предвосхищении им появления определенного объекта и обеспечивающая устойчивый целенаправленный характер протекания деятельности по отношению к данному объекту". Совпадение ряда признаков, характеризующих оба понятия, позволяет рассматривать стереотип как проявление установки, возникающее в процессе социального или политического (в т.ч. электорального) взаимодействия и отличающееся значительной эмоциональной интенсивностью и высокой степенью стабильности. Эти особенности стереотипа компенсируют избирателю недостаток информации и поэтому позволяют хоть как-то ориентироваться в перипетиях предвыборной борьбы либо, напротив, блокировать даже рациональные сведения, идущие от "чужого" кандидата. Обычно стереотипы и установки выражение присутствуют в массовом электоральном сознании в форме эмоционально окрашенных образов "своих" и "чужих", "нас" и "их". Нетрудно заметить, что особенности стереотипа резонансно накладываются на особенности сознания избирателя и усиливаются самой электоральной ситуацией, что максимально полно используется лидерами в предвыборной борьбе.

Наиболее употребительным в этом смысле является весьма привычное противопоставление "хорошо -- плохо". В таком дихотомическом диапазоне даются оценки "своим" и "чужим" лидерам, партиям, движениям, социальным группам, институтам власти, самому политическому режиму, что заметно проявилось в ходе кампании по избранию Президента РФ летом 1996 г., когда электорат в очередной раз бык поставлен в ситуацию судьбоносного фор-мационного выбора, а это психологически нивелировало программы кандидатов, предлагавшуюся ими стратегию, факты предыдущей политической деятельности либо отсутствие нужного опыта в этой сфере, физическое и нравственное самочувствие. Свой возможный проигрыш на выборах лидеры пытались обозначить как "вселенскую катастрофу", а не рутинную процедуру конкуренции за чередование у власти.

Автократическая, по существу, поляризация электорального сознания образует один из важных каналов, через который действуют механизмы манипуляции общественным мнением, в частности со стороны СМИ. Функция последних состоит в том, чтобы способствовать выработке такого образа партии или личности, который имел бы наибольшие (наименьшие) шансы на успех, на поддержку политически активных граждан. Структура образа обычно состоит из сравнительно устойчивых и ряда переменных характеристик. К устойчивым относятся прежде всего социальные и социально-политические оценки. Например, партия может принять образ "защитницы угнетенных и бедных", покровительницы "привилегированных и богатых", партии реформ, консервативной стабильности или "отката к прошлому" и т.п.

Переменными являются характеристики, отражающие набор актуальных электоральных ожиданий. При относительной экономической и политической стабильности в образе партии могут привлекать демократичность, строгая приверженность законности, терпимое отношение к политическим оппонентам. В состоянии же кризиса, массового разочарования в результатах деятельности управителей, падения доверия к органам власти и их руководителям в образе лидера в большей степени импонируют способность "навести порядок", восстановить "поруганную честь" отечества, готовность к чрезвычайным мерам, непримиримость к коррупции и т.п.

Избирательные кампании последних лет показали высокие шансы кандидатов от "партии власти", которые в своих интересах аккумулировали возможности и интересы правящей и корпоративных элит, "приближенных и прикормленных" представителей СМИ, частично интеллигенции и тех, кого уже привычно называют "новыми русскими", иными словами, всех, кто желает сохранить в целом неизменным существующий порядок, личное социальное, институциональное и имущественное положение. Именно в их руках в федеральном и региональном масштабах сосредоточены такие действенные средства влияния на электорат, способные создать благоприятный имидж лидера, как телевидение, радио, газеты, связь, финансы, государственные структуры и механизмы. Вместе с тем, когда столь внушительная "команда" играет на стороне совершенно определенной категории лидеров, это может закончиться опасной дестабилизацией общества и быстрой утратой поддержки со стороны электората отдельных политиков или всей "партии власти" в целом, что мы и наблюдаем с лета 1998 г.

2.5 Прогнозирование электорального поведения

Авторитет избранного на какие-либо посты лидера, самого органа власти ("кредит доверия") зависит от качественного уровня кандидатов на власть; адекватности их программ и предвыборной деятельности интересам и ожиданиям электората; условий и характера предвыборной борьбы; уровня политического сознания и поведения избирателей. Последнее, как уже говорилось выше, представляет для исследователей особый интерес. Электорат нельзя рассматривать как простую совокупность голосующих индивидов. Необходимо учитывать индивидуальные и социальные характеристики избирателей, внешние условия, в которых находятся конкретные, пусть самые малые, электоральные группы. Социологами и политологами, выработаны различные подходы к определению факторов, влияющих на позицию избирателей во время голосования. Среди них:

-- изменение в ту или другую сторону материальных условий жизни;

-- описание, анализ и оценка электората как такового (дифференциация по принадлежности к социальным группам и особого рода общностям, демографическим характеристикам, месту проживания, профессиям, социальному и имущественному положению, статусу и т.п.). Путем установления корреляционных зависимостей фиксируется смещение политических ориентации и предпочтений, что дает возможность спрогнозировать электоральное поведение;

-- выявление специфики электората отдельных партий и лидеров (его структура, характер, возможности и масштаб влияния политических субъектов на отдельные электоральные группы - молодежь, женщин, пенсионеров, работников государственных структур или предпринимателей), уровень и "адресность" воздействия лидера (партии) по территориям, определение причин абсентеизма;

-- оценка факторов, поддерживающих или изменяющих конкретное электоральное поведение;

-- дифференциация избирателей по степени устойчивости их электоральной ориентации -- твердые сторонники (противники) какой-то партии или лидера и колеблющиеся;

-- установление предположительных причин, способных побудить различные группы колеблющихся избирателей изменить свои намерения в ходе предвыборной кампании, накануне выборов и в сам момент голосования;

-- соотнесение электоральных ориентации и поведения с другими группами показателей (типологический анализ).

Сочетание этих методик исследования позволило нашим ученым ко второй половине 1990-х годов создать модель предсказания итогов выборов с веста удовлетворительной (за исключением рада случаев) точностью. Вместе с тем типичными (помимо явной политологической неграмотности) просчетами или тенденциозными ориентациями отечественных и зарубежных экспертов при прогнозировании итогов выборов являются:

-- следование стереотипам массового сознания и/или официальному мнению;

-- попадание в резонанс ажиотажа вокруг того или иного политика;

-- недооценка значения СМИ, особенно телевидения, и направленной работы с ними;

-- стремление отметать сомнения, заниматься самообманом или обманом заказчиков прогноза, действовать по принципу "в России все возможно" (это прежде всего относится к западным экспертам).

-- ангажированность аналитиков, чем были отмечены прогнозы "придворных" специалистов, политиков второго ранга, ориентированных на разных лидеров газет, теле- и радиокомментаторов, артистов, даже брокеров центральных бирж в период президентских выборов. (Опытные прогнозисты, как правило, в своих расчетах делали "поправку" на особые возможности "партии власти".) Выборы, как и всякая экстремальная ситуация, для одних -- политический экзамен, а для других - пора самоутверждения, угодничества или просто солидных заработков и установления полезных связей. В связи с этим ангажированность, вероятно, самый серьезный фактор, влияющий на качество прогноза. Она, кстати, вредит и самим политическим лидерам, поскольку "смазывает" действительную картину преференций и электорального поведения граждан.

По нашим оценкам, характерная для начала 1990-х годов двухполюсная модель размежевания политического сознания между коммунистами и реформаторами, ориентированными на тех и других общественно-политическими структурами и лидерами сменилась сегодня консолидацией на одном полюсе -- неприятия всех властных структур подавляющей части населения России (от 75 до 95%). Основной причиной столь единодушного неприятия стали неспособность действующих властей всех уровней управлять, их непрофессионализм, коррумпированность. Легитимным основанием для отправления властных полномочий летом 1998 г. не обладал ни один орган государственной власти, ни одна из ветвей власти и мало каков лидер регионального масштаба, не говоря уже о федеральном.

За прошедшие 5-6 лет новый политический класс создал механизмы, работающие в режиме "удержания власти", использования ее в собственных интересах. Нейтрализовать негативные факторы, развернуть элиты и корпорации к компромиссам не "внутри себя" или с поддерживаемым ими лидером, а с обществом, можно путем постепенной трансформации, в т.ч., вероятно, и с помощью поправок к Конституции РФ, "суперпрезидентской республики" в более сбалансированные формы демократического политического режима (вместе с коррекцией социально-экономического курса). Функционирование внутри институтов верховной власти дублирующих друг друга и непонятно кому подотчетных структур создало временную систему сдержек и противовесов не между ветвями власти или между центром и регионами, а лишь внутри самого института исполнительной власти. Подобные режимы могут быть эффективны лишь для мобилизационного развития.

Когда отсутствуют правовое и политическое оформление властных отношений, отлаженная система публичной ротации кадров управленческой элиты, то выборы становятся квазидемократическим институтом, обеспечивающим механизмы персональной власти главы государства и его "команды", что превращает российский истеблишмент в замкнутую и неподконтрольную обществу корпорацию.

Заключение

Сегодня всем очевидно, что существующая система изживает себя. Выход из сложной ситуации видится на пути превращения всенародных массовых выборов в институт действительного, а не мифологизированного или манипулированного волеизъявления суверена власти -- народа. Суверенитет народа не сводится к дискретным голосованиям, власть им лишь делегируется своим временным представителям, которые отправляют ее в условиях состязательности ветвей власти, баланса полномочий, наличия системы отзыва депутатов и избранных должностных лиц, наконец (что существенно для нашего материала), формирования реальной системы политического лидерства, регулярно подтверждаемого выборами.

Таким образом, нормально функционирующий институт выборов все-таки крайне важен для становления и удержания власти народа, оформленной в современный политический режим демократического толка. А оба этапа электорального процесса -- общение кандидата с гражданами в ходе избирательной камлании и акт непосредственного избрания при голосовании - характеризуются сложной конструкцией лидерских взаимодействий (в т.ч. коалиционного типа), взаимодетерминации политического выбора со стороны избираемых лидеров и выбирающих их электоральных групп. В связи с вышесказанным характер электорального процесса, следовательно, авторитет и действенность власти, политических лидеров и представляемых ими структур, которые должны, наконец, сложиться в нормальную многопартийную систему, в решающей мере определяются качеством и результативностью выборного процесса, его способностью к детерминации и использованию потенциала политического лидерства.

Список использованной литературы

Г.В. Голосов «Поведение избирателей в России: теоретические перспективы и результаты региональных выборов». Полис, № 4, 1997.

Н.П. Пищулин «Политическое лидерство и электоральный процесс». Полис, № 6, 1998.

Мухаев Р.Т. Политология. М., 1997 г.

Демидов А.И., Малько А.В. Политология в вопросах и ответах. М., Юрист, 1998 г.

Размещено на Allbest.ru