Такое общепринятое толкование затрагивает лишь незначительную часть предмета анализа. Обсуждение проблемы европеизации в самом ЕС сконцентрировано на вопросах, преимущественно внутренних. Речь, если воспользоваться наиболее удачным определением европеизации, идёт о процессе возникновения, распространения и институционализации формальных и неформальных правил и процедур, политических парадигм и стилей, убеждений и норм, которые сначала определяются и консолидируются на уровне политического процесса ЕС, а затем инкорпорируются в политику на национальном уровне. При этом было бы не совсем корректно определять данный процесс исключительно как некую брюсселизацию - навязывание единым европейским центром правил отдельным странам-членам. Государства-члены Евросоюза являются главными игроками на брюссельском политическом поле, и их многочисленные сетования на якобы творящийся произвол Еврокомиссии не более чем элемент политического процесса ЕС.

После того как был в целом завершён процесс построения общего рынка, именно европеизация стала главным содержанием и фактором формирования европейской политики и, соответственно, именно она лежит в основе попыток интеграционного объединения стать глобальным центром силы.

Концепция европеизации не может пока претендовать на то, чтобы занять место новой теории европейской интеграции, потеснив существующие с 50-х годов прошлого века объяснения данного феномена: функциональный подход, теорию межгосударственного сотрудничества, теорию взаимозависимости и ряд других. Да и сама по себе европеизация - взаимное влияние национальных и общеевропейских политических практик и культур - может рассматриваться скорее как один из результатов действия тех процессов (например функциональной интеграции в экономике), которые нам помогают понять и объяснить “большие теории”.

Однако в том случае, если европеизация является производной от функциональной интеграции, тесного межгосударственного сотрудничества или растущей взаимозависимости, её масштабы и качество зависят от влияния тех же факторов, которые определяют результат европейской интеграции как таковой. К числу таких факторов относится и внешний, выражающийся в особенностях национальных приоритетов и подходов участников интеграционного процесса. Здесь мы напрямую соприкасаемся с вопросом о влиянии внешних партнёров стран ЕС, например России, на развитие внутренней политико-экономической системы Единой Европы.

Внешняя политика ЕС и в том числе “политика европеизации” стран-соседей, является производной от способности национальных институтов стран-членов к адаптации своего поведения к требованиям европеизации и делегированию отдельных направлений национальной политики на общеевропейский уровень. При этом приведённое выше определение европеизации “внутри ЕС” может быть разделено на два взаимосвязанных элемента. Во-первых, речь идёт о техническом процессе сближения (аппроксимации) правовых норм, регулирующих экономическую деятельность в пределах стран-участниц Общего рынка. При этом первоначально данные нормы определяются и консолидируются на уровне политического процесса ЕС. Во-вторых, европеизация предполагает максимальное ценностное сближение на основе восприятия “европейских ценностей” (политические парадигмы и стили, убеждения и нормы, демократические институты и практики), которые начинают играть роль в выработке и реализации национальной политики.

Применительно к вопросам внешних связей ЕС обе составляющие “формулы европеизации” оказывают на содержание политики Евросоюза и состояние связей с тем или иным партнёром непосредственное определяющее воздействие. Соответственно происходит экстраполяция уровня европеизации внутри ЕС на аналогичный показатель политики в отношении внешних партнёров.

После начала процесса самого масштабного расширения ЕС (1993- 2004/2007 гг.) и появления “копенгагенских критериев” готовности стран-кандидатов к членству (1993 г.) феномен европеизации получает своё внешнеполитическое измерение и определяется как сближение политико-экономических систем стран-кандидатов с неким усреднённым стандартом ЕС в ходе выполнения ими программ подготовки к членству. Расширение ЕС на восток - уникальный пример комплексной европеизации, проводимой административными методами с применением правила обусловленности - прямой зависимости прогресса переговоров о принятии каждого из кандидатов в ЕС от приведения его национального законодательства в соответствие с требованиями “копенгагенских критериев”.

Европеизация России

Согласно наиболее распространённой трактовке событий, отношения России и ЕС в период 1991 - 2005 годов претерпели трансформацию от оптимистической установки на скорейшее нормативное и ценностное сближение и принятие производных от этого видения инструментов взаимодействия до признания ценностных различий непреодолимой силы и перехода к “прагматическому” сотрудничеству преимущественно в сфере экономики. При этом в качестве динамичного и трансформирующегося участника отношений традиционно рассматривается Россия, находящаяся в состоянии перехода от авторитарной политической системы к рыночной демократии. Роль Европейского Союза, как правило, статична и сводится к предложению определённого набора - “меню” - путей сближения, основанных на собственных возможностях и ограничителях.

Вместе с тем такая постановка вопроса и ответ на него представляются существенным образом упрощёнными. На это указывает в первую очередь утвердившийся в академической и политической дискуссии тезис о негативной роли, которую сыграла неспособность Евросоюза к проведению целостной политики на российском направлении. По мнению большинства наблюдателей, именно отсутствие единой политики ЕС стало причиной сложностей в поиске положительных результатов сближения за 15 лет.

Можно предположить, что данный тезис является универсальным и характеризует отношения Евросоюза со всеми другими крупными партнёрами на международной арене. Однако именно Россия, оставаясь при этом формально внешним по отношению к ЕС игроком, стала объектом политики правового и нормативного сближения, связанной с исключительно внутренними процессами в рамках границ Евросоюза.

Особенно это очевидно, если учесть исторический опыт влияния СССР и России на процесс европеизации внутри ЕС. Фактор угрозы поглощения со стороны доминирующего в военном плане и привлекательного с точки зрения организации социальных отношений СССР был в период становления “европейской идеи” одним из решающих. Наряду с давлением США, условная “советская угроза” оказалась основным стимулом для преодоления франко-германского антагонизма и создания в 1951 году Европейского объединения угля и стали (ЕОУС), ставшего предтечей Европейских сообществ (ЕС). Общее влияние России на международной арене не может сравниваться с аналогичным показателем СССР. Вместе с тем особые отношения с ведущими державами ЕС (Германией, Францией и, в определённой степени, Италией), которые Россия унаследовала от своих исторических предшественников, оказали существенное влияние на восприимчивость государственных аппаратов и бизнеса этих стран к попыткам выработки единой политики ЕС в отношении России.

Что касается практической стороны дела, то применительно к отношениям Европейского Союза и России проблема “европеизации” российских государственных и негосударственных институтов всегда оставалась в центре научной и политической дискуссии, её состояние рассматривалось как одна из главных предпосылок политического и экономического сближения и интеграции. По сути, вопрос о месте европеизации в повестке дня оставался после 1991 года главным сюжетом отношений России и Европейского Союза.

При этом можно достаточно чётко установить эволюцию акцентов на отдельные направления европеизации как главного содержания политики ЕС в отношении России. В период 1991-1999 годов политика ЕС была основана на неразрывном сочетании сближения правил и процедур, регулирующих экономическую деятельность на территории РФ, с условным “стандартом ЕС” и восприятии присущих ему политических парадигм, стилей, убеждений и норм (“европейские ценности”).

Особый интерес представляет Общая стратегия ЕС в отношении России, принятая на саммите Евросоюза в Кёльне в июне 1999 года. Несмотря на то что некоторые российские авторы считают данный документ реакцией Евросоюза на события августа - сентября 1998 года, представляется гораздо более логичным согласиться с большинством европейских исследователей, считающих его результатом процессов внутри ЕС, последовавших за принятием изменённой версии Договора о Европейском Союзе на саммите в Амстердаме (июнь 1997 г.).

В конце 2003 - начале 2004 годов ценностный элемент европеизации был фактически удалён из повестки дня Россия - Европейский Союз. При этом первая составляющая (сближение правил и процедур) сохранилась в документах ЕС, касающихся России, и совместных решениях (“дорожные карты” четырёх общих пространств) фактически в неизменном виде. Более того, акцент на экономическом сотрудничестве и развитии диалога в сфере государственного регулирования экономической деятельности (“дорожная карта” Общего экономического пространства России и ЕС) передаёт главные рычаги отношений в руки Европейской комиссии. Это объективно ведёт к европеизации той части политики ЕС в отношении России, которая предполагает сближение правил и процедур, но не включает в себя вторую составляющую “формулы европеизации” - “ценностную” конвергенцию. Возникает вопрос о конфликтном потенциале данного противоречия.

Кризис развития ЕС и европеизация Европы

В целом данная периодизация (1991-1999-2004-2005) совпадает с основными этапами развития самого ЕС в конце XX - начале XXI века. После подписания Маастрихтского договора европейский интеграционный проект находился на стадии подъёма, который сопровождался расширением полномочий наднациональных органов ЕС и качественным усилением процесса европеизации национальных политик стран-членов Евросоюза.

Эти процессы достигли своего пика к 1997 году. В ходе состоявшейся тогда межправительственной конференции, на которой была одобрена новая версия Договора о ЕС (“Амстердамский договор”), было принято спорное решение о включении в Договор ст.11-11а, дающей странам-членам возможность углублённого сотрудничества в отдельных направлениях без обязательного участия всех государств ЕС. Именно с этого момента в ЕС начали набирать силу кризисные явления. Очередным знаковым событием был саммит ЕС в Ницце (декабрь 2000 г.), на котором усиление роли национальных приоритетов стало особенно заметным.

В период 2000-2004 годов происходит постепенная эрозия политического единства стран ЕС. Она проявляется в повышении градуса дискуссии на саммитах, формировании региональных группировок, а во внешнеполитическом измерении в расколе ЕС по отношению к главным партнёрам на международной арене - России (всё большая самостоятельность отдельных стран-членов) и США (война в Ираке и неудачная попытка отдельных государств мобилизовать ЕС против США).

В этот период постепенно происходит вытеснение общеевропейской составляющей из политической и внешнеполитической области деятельности стран-членов Европейского Союза. Усиление элементов межгосударственного сотрудничества происходит в большинстве сфер деятельности ЕС, страны-члены всё чаще решают, что тот или иной вопрос может быть лучшим образом урегулирован на национальном уровне.

Решительная попытка преодолеть данную тенденцию была сделана в тексте “Договора, учреждающего конституцию для Европы”, подписанного 26 октября 2004 года в Риме. В тексте Конституции были чётко прописаны полномочия и права наднациональных органов ЕС, которые в ряде областей впервые ставятся в независимое от стран-членов положение. Однако после провала Конституции на референдумах во Франции (29 мая 2005 г.) и Нидерландах (1 июня 2005 г.), процесс ренационализации принял ещё более масштабный характер. российский евросоюз политический

Принципиальной особенностью данного этапа развития европейской интеграции является сохранение у наднациональных органов Евросоюза формальных полномочий для реализации задач, обозначенных в Договоре о ЕС, и поручений Совета ЕС и Европейского совета (саммита). Вместе с тем резко сокращаются политические права, авторитет и возможности Брюсселя, который становится исполнителем поручений стран-членов. При этом содержание и характер внутриевропейских дебатов в ходе “периода размышлений”, провозглашённого саммитом ЕС в июне 2005 года и продлённого в июне 2006 года, свидетельствуют о небольших возможностях наднациональных органов в вопросах стратегии развития Евросоюза. За период 2005-2006 годов Еврокомиссии не удалось добиться поддержки ни одной своей масштабной политической инициативы, что в конце концов привело к провозглашению Брюсселем политики “малых дел”.

Таким образом, кризис развития и процесс ренационализации ЕС, принявшие масштабный характер после провала Конституции, привели к фактическому разделению процесса (и формулы) европеизации на политическую и техническую составляющие. Общие правила и процедуры продолжают действовать в тех областях интеграции, где это выгодно странам-членам. Вместе с тем происходит огосударствление политической сферы ЕС, включая вопросы внешних связей.

В отношениях ЕС с Россией также постепенно происходит “вымывание” ценностной составляющей европеизации, элементы которой сохраняются в качестве идеологического обрамления прагматических целей и задач их взаимодействия. При этом происходит чёткое разделение между проводимой Еврокомиссией линией на сближение России с правилами и процедурами ЕС и общеполитическими связями, остающимися в компетенции стран-членов.

В качестве примера можно привести “дорожную карту” Общего экономического пространства России и ЕС, которая была одобрена на саммите в Москве 10 мая 2005 года. Данный документ представляет собой попытку создать программу действий по сближению российского законодательства с правом ЕС почти во всех областях экономической деятельности. Некоторые наблюдатели даже характеризовали “дорожные карты” как наиболее упрощённую версию программ подготовки к членству в Евросоюзе. При этом вопросы политического сотрудничества, не говоря о “ценностной” составляющей сближения сторон, в новых планах России и ЕС отсутствуют. На основании “дорожных карт” в ЕС планируется и работа над новым форматом политико-правовых отношений, который должен прийти на смену Соглашению 1994 года. Европейский Союз, таким образом, продолжает осуществлять по отношению к России политику европеизации, изъяв из неё, однако, “ценностный” элемент.

Здесь мы находим сходство с положением дел внутри ЕС, которое характеризуется всё большим разделением между экономической европеизацией (исключая вопросы энергетики и социальной политики), где позиции и возможности Брюсселя по-прежнему велики, и политической европеизацией (включая внешнюю политику), где происходит всё большая ренационализация, включая формирование группировок стран по географическому принципу или “по интересам”.

Выводы

На основе приведённого сравнительного анализа эволюции отношений Россия - Евросоюз и внутреннего развития ЕС за последние 15 лет можно сделать ряд выводов как теоретического, так и практического характера.

Во-первых, состояние отношений ЕС и России находится в прямой зависимости от темпов и результатов интеграционных процессов в самой Европе, прогресса или стагнации европеизации стран ЕС. На разных этапах своего внутреннего развития - от периода еврооптимизма времён Маастрихта, до современного кризиса развития интеграционного проекта - Евросоюз был готов предложить России разные по сути и содержанию форматы и правовые рамки отношений. При этом качество и глубина предлагавшейся интеграции, как правило, совпадали с вектором внутреннего развития ЕС.

Во-вторых, несмотря на своё формальное пребывание за пределами интеграционного процесса, Россия могла оказывать влияние на восприимчивость отдельных стран-членов Евросоюза к внешнеполитическому измерению объединения Европы. Потенциальные выгоды от особых отношений с Россией неоднократно оказывались для правящих групп таких государств, как Германия, Франция или Италия, более весомыми, чем те, которые могли быть получены путём сложения усилий в рамках ЕС, требующего, кроме всего прочего, подчинения требованиям европеизации и ограничения национального суверенитета в чувствительной сфере внешней политики.

В-третьих, возникновение фактического разрыва между ценностной и нормативной составляющими политики европеизации приводит к кризисным последствиям. Внутри Евросоюза этот разрыв проявляется во всё более заметной автономии вопросов экономического регулирования, которые переносятся на общеевропейский уровень, и общеполитических проблем, остающихся в ведении стран-членов. При этом ситуации, когда решение технических вопросов заставляет Брюссель вторгаться в сферы сугубо национальной компетенции, возникают всё чаще. Примером здесь может служить вопрос реализации “Лиссабонской стратегии” - становления ЕС к 2010 году как самой конкурентоспособной экономики мира, что требует вмешательства исполнительных органов ЕС в вопросы социальной и энергетической политики. Следствием такого положения дел является конфликт и конкуренция Брюссель - страны ЕС, падение авторитета общеевропейских институтов и в итоге стагнация всего интеграционного процесса.

В отношении внешних связей ЕС попытки проводить линию на сближение норм, регулирующих экономическую деятельность, при фактическом отказе от ценностной европеизации ведёт к возникновению конфликтных отношений уже на двух уровнях: внутри самого ЕС и в отношениях с партнёром. В последнем случае отсутствие установки на ценностное сближение и образование единого политического организма провоцирует на подозрения ЕС и его исполнительных органов в намерении использовать один из двух элементов европеизации - сближение правил и процедур, известное под определением “сближение законодательства”, в качестве инструмента повышения конкурентоспособности только одного из партнёров. Результатом таких подозрений, часто обоснованных, становится рост общей конфликтности отношений. Можно даже предположить, что именно сочетание слабой способности сторон к ценностному сближению, при “технически” интеграционной повестке сотрудничества, является одним из главных источников взаимных противоречий и раздражения.

Политика европеизации, определяющая в начале XXI века содержание не только внутренних изменений в Евросоюзе, но и его отношений с непосредственными соседями, может быть успешной только тогда, когда она носит целостный и сбалансированный характер. Парадигма приближения правовых норм и стандартов технического регулирования является частью общего комплекса процесса европеизации, предполагающего как ценностное, так и нормативное сближение и, в идеальном случае, стратегическую установку на создание политико-экономической общности. В свою очередь, реализация неоднократно заявленного намерения строить отличную от принятой в ЕС модель рыночной демократии потребует от России изменить отношение к политике сближения законодательства как основы экономического сближения с Евросоюзом. Опыт диалога между ЕС и, например, Китаем, подтверждает, что сотрудничество без попыток движения в сторону экономической интеграции может быть успешным и при разном подходе к вопросу ценностей, оставаясь при этом выгодным с точки зрения экономического развития партнёров.

Размещено на Allbest.ru