Юрген Хабермас: что происходит с Европой

30

Нелли Мотрошилова

Размещено на http://www.allbest.ru/

ЮРГЕН ХАБЕРМАС: ЧТО ПРОИСХОДИТ С ЕВРОПОЙ

Нелли Мотрошилова

Сегодняшние тревожные размышления выдающегося немецкого философа Юргена Хабермаса о Европе, о судьбе Европейского Союза и о других животрепещущих социальных и политических вопросах привлекают пристальный интерес читателей в Германии и других странах. “Ах, Европа” - так выразительно называется новая книга Хабермаса J. Habermas. Ach, Europa. Fr. a. M., 2008.. Слова эти взяты из популярной в Европе песни. Но если в песне выражалось радостное воодушевление по поводу многоликости старого континента, то теперь, по собственному признанию Хабермаса, слова “Ах, Европа!” звучат как горестный вздох. Почему же? Эта книга, как и другие сочинения и выступления философа последних лет, дают достаточно ясные и весьма интересные ответы.

Родившийся в 1929 году Юрген Хабермас принадлежал к тем молодым немцам первых десятилетий после Второй мировой войны, которые вошли в философию и культуру, движимые очистительными импульсами, непримиримостью к фашизму, к любым формам тоталитаризма, националистического шовинизма, антидемократизма. Этим импульсам и ценностям он сохраняет верность всю жизнь.

Философскую выучку Хабермас прошёл в так называемой франкфуртской школе, основатели и главные мыслители которой Теодор Адорно и Макс Хоркхаймер, эмигрировавшие из фашистской Германии, а после войны возвратившиеся на родину, оказали глубокое воздействие на идеи и умонастроения тогдашних интеллектуалов, политиков радикального, “левого” крыла. Среди классических авторов, которых наиболее основательно изучал молодой Хабермас, были великие мыслители Германии И. Кант, Г.В.Ф. Гегель, совсем не слабый философ Карл Маркс. Франкфуртская школа считалась, кстати, промарксистской. Да и вообще в Европе 20-30-х и 40-60-х годов ХХ века влияние Маркса было весьма значительным, о чём, кстати, не знают или забывают те у нас и на Западе, кто вменяет следование марксизму в исключительную вину отечественной гуманитарной культуре.

Что до Хабермаса, то за пару послевоенных десятилетий он не только испытал, но и преодолел различные, в том числе марксистские философско-теоретические воздействия и создал столь же самостоятельное, оригинальное, сколь и влиятельное учение.

Причина особого влияния идей и личности Хабермаса не только на философскую, но и на политическую, правовую мысль, а также на реальную социальную практику в XX и XXI веках заключается, по моему мнению, в том, что он создал теоретическую концепцию, прозорливо сосредоточившую внимание на ряде коренных объективных потребностей сегодняшнего и завтрашнего общественного развития. Среди них - рано развитая теория “общественности” (Цftentlichkeit), а проще говоря, гражданского общества, многосторонняя концепция “коммуникативного действия”, иными словами - современная теория социального взаимодействия людей в самых различных его аспектахВ связи с московскими лекциями, которые Ю. Хабермас в 1989 году прочёл в Институте философии Академии наук СССР, была выпущена, под моей редакцией, небольшая книга: Ю. Хабермас. “Демократия. Разум. Нравственность” (М., 1992), название которой обозначило главные темы его философии. Я написала к названной книге подробное послесловие о становлении идей Хабермаса, об основных понятиях его концепции, о двух наиболее важных его работах - до сих пор не устаревшей, выдержавшей множество изданий ранней книге “Структурные изменения общественности” (1962 г.) и двухтомнике “Теория коммуникативного действия” (начало 80-х гг.). Впоследствии в IV томе учебника “История философии: Запад-Россия-Восток” этот анализ был продолжен применительно к произведениям Хабермаса 80-90-х годов XX века (в том числе и к существовавшим тогда в рукописях, которые Ю. Хабермас любезно предоставил в мое распоряжение). Они и сегодня, спустя многие годы, помогают понять сложные концепции выдающегося немецкого философа, нашего современника.. В том числе в виде социально-философских и философско-правовых исследований, затрагивающих движение современного мира, в частности Европы, к единству континента и к глобальному объединению. Посему фундаментальные процессы, происходившие в мире в последние десятилетия XX и в начале XXI столетия, не только не заставали философа врасплох, но находили вразумительное объяснение и даже неплохо прогнозировались на основе его детально и загодя разработанных теоретических идей. Отсюда примечательный парадокс: Хабермас пишет о сложнейших вещах, его язык довольно труден (в том числе и для перевода), но к его словам, аргументам, выводам чутко прислушиваются и теоретики, и практики, и политики, и широкая общественность как в Германии, так и в других странах мира.

Движение к европейскому единству ещё в 80-90-х годах прошлого столетия нашло в лице Хабермаса воодушевлённого сторонника, теоретика и интерпретатора. При этом он опирался на классические философские идеи, а больше всего - на поразительный проект Иммануила Канта, который в знаменитом трактате “К вечному миру” и других сочинениях предсказал и философски обосновал необходимость будущего тесного “союза государств” См. по этому вопросу: Мотрошилова Н.В. Концепция “вечного мира” и союза государств И. Канта: актуальное значение // Иммануил Кант: наследие и проект. М., 2007. С. 406-427.. Несть числа статьям, интервью, выступлениям Хабермаса, в которых он предвосхищал, а потом обосновывал создание ЕС, всеми силами помогал его формированию, в частности бросался на защиту дорогой ему идеи европейской конституции.

Но вот теперь - книга и целый ряд других выступлений Хабермаса, в которых восклицание “Ах, Европа” звучит как горестный вздох. Что же случилось? Что вызвало те чувства досады и разочарования, которые у Хабермаса нарастали уже с начала XXI века и которые он сегодня артикулирует открыто, ясно, если не сказать - резко? Первый и главнейший фактор разочарования - политика США периода президентства Дж. Буша-младшего.

Критика политики США

Теперь уже набралось немало документов, свидетельствующих о жёсткости и доказательности этой критики. Они оказались собранными, в частности, в книге Хабермаса 2003 года с тоже выразительным названием “Расколотый Запад” (вышла у нас в русском переводе в 2008 г.). Очень важно, что это документы, отражающие открыто высказанное солидарное и согласованное мнение виднейших мыслителей современного мира - немца Ю. Хабермаса, француза Ж. Деррида, американца Р. Рорти и других не менее известных авторов - относительно событий XXI века, если не прекративших, что невозможно, то серьёзно затормозивших движение к глобальному, в частности европейскому, объединению стран и народов. К сожалению, Хабермасу, приближающемуся к своему восьмидесятилетию, пришлось сказать последнее “прости” ушедшим в мир иной в прошлом году Жаку Деррида, Ричарду Рорти, другим коллегам, с которыми он постоянно вёл заинтересованный (и заинтересовавший также и широкую публику) критический диалог. Факт этот - не рядовой, а глубоко значимый: умолкли или скоро, увы, умолкнут авторитетные голоса тех представителей старших поколений, о которых можно сказать отнесёнными к Жаку Деррида словами Хабермаса, что они “привели в движение дух” целых поколений. Его высказывания о коллегах и соратниках по философскому цеху - глубокие, мудрые и по-своему трогательные - тоже звучат как горестный вздох по поводу того, что теряет Европа в лице этих мыслителей, последних могикан XX века, которые оказались способными смело, доказательно высказать свои совсем не праздные тревожные опасения новым временам и новым поколениям.

Вернёмся, однако, к хабермасовской критике американской политики последнего десятилетия, которая ясно выражена и хорошо услышана. Вот её резюме: “США, - писал Хабермас в 2003 году, - …отказались от роли державы - гаранта международного права; более того, своими действиями, противоречащими международному праву, они подали губительный пример будущим сверхдержавам. Не будем обманываться: нормативный авторитет Америки разрушен” Хабермас Ю. Расколотый Запад. М., 2008. С. 32.. А мы не станем спорить, действительно ли существовал и на чём строился такой авторитет. Не забудем лишь о том, что Хабермас, постоянно бывающий в США, хорошо знает эту страну и ценит многое в её истории и традициях, жизненном мире, политических установлениях; поэтому он не даст её, что называется, в лёгкую обиду. Но он не будет прощать кому бы то ни было происшедшего в последнее десятилетие, к этому совсем не готов философ, придерживающийся строгих, незыблемых для него критериев демократизма и правового порядка.

Во всяком случае, Хабермас ещё до войны в Ираке стал чётко, определённо говорить и писать о вполне конкретных отступлениях США от международного права и нормативных актов ООН. В 2001 году он прозорливо заметил, что Китай и Россия не смирятся с образцом однополярного, руководимого из США мирового устройства. Подробно разобрав аргументацию, согласно которой всё это делается Америкой из “справедливых”, “моральных” устремлений к демократическому-де мировому порядку, Хабермас решительно возразил: “Именно универсалистская сущность демократии и прав человека запрещает насаждать их огнём и мечом” (там же, с. 39).

Подвергая конкретной и хорошо обоснованной критике политику правящих кругов и некоторых идеологов и политиков США, Хабермас решительно предостерегает против того, чтобы кто-то приписывал ему и вообще бросился разжигать “принципиальный антиамериканизм”. Я со своей стороны хочу акцентировать и горячо поддержать это хабермасовское разъяснение, причём по разным основаниям, из которых скажу лишь о главных. Во-первых, Хабермас справедливо подчёркивает позитивную демократизирующую историческую роль, которую США играли в прошлом и полностью отказаться от которой сегодня или в будущем любому американскому правительству будет непросто. Потому что, во-вторых, в самой Америке противостояние иракской войне или обструкциям по отношению к ООН довольно основательное, так что видеть и поддерживать эти силы очень нужно (надо “стоять плечом к плечу с внутриамериканской оппозицией”, призывает Хабермас, с. 100), а это несовместимо с “принципиальным антиамериканизмом”. В-третьих, свойственное антиамериканистской ориентации принципиальное же упрощение (удобное каким-то кругам, идеологам в Европе, а также и в России) не позволит сегодня и в будущем конструктивно решать ничем не снимаемую актуальную проблему взаимодействия США, стран Европы и остального мира. Об этом совсем недавно ясно и просто сказал наш новый президент Дмитрий Медведев: куда же мы (надо понимать США и Россия, Европа и Россия, Европа и остальной мир) друг от друга денемся…“Антиамериканизм, - резюмирует Хабермас, - опасен и для самой Европы. В Германии он всегда связан с самыми реакционными движениями”. Добавлю: и не только в Германии…

Вместе с тем, хорошо понимая, что в новейших делах объединения Европы на ценностно-демократических началах нынешняя политика США уже не может обеспечить ни нормативного примера, ни реальной поддержки, Хабермас с тем большей заинтересованностью обратился к теоретической и практико-политической проблематике европейского объединения. Но и тут его, как и других ревностных сторонников институционально-конституционного единения старого континента, ждали серьёзные разочарования.

Здесь нет необходимости вдаваться в разбор конкретной истории формирования Европейского Союза, его институтов и столкновения экономических, политических интересов, фактически и реально лежавших в основе этого объединения. Хабермас хорошо знал все эти частности и перипетии, но его больше занимали идеи, ценности, умонастроения европейцев, которые, как он полагал, должны прямо и властно подталкивать их к единству Европы. Думаю, Хабермас был совершенно прав, придавая столь большое значение проблеме идейно-ценностного обеспечения европейского сотрудничества. Однако он, пожалуй, не учёл в должной мере, что и это поле оказалось усеянным давно заложенными минами.

Существуют ли объединяющие Европу ценности?

На этот насущный вопрос Хабермас отвечал подробно и сначала вполне уверенно. И именно к его уверенному голосу европейцы, строившие институции ЕС или поддерживавшие этот процесс, прислушивались особенно внимательно. Философ выдвинул на первый план несколько главных признаков, отличий “общеевропейских” ценностей О формулировках Хабермаса и спорах вокруг “европейских ценностей”, “европейской идентичности” на прежних исторических этапах см.: Н.В. Мотрошилова. Идеи единой Европы: философские традиции и современность // “Вопросы философии”, 2004, №№ 11, 12.. Они были озвучены в интервью Альбрехту фон Луке из “Журнала по немецкой и международной политике”, который добросовестно перечислил эти признаки: секуляризация; приоритет государства по отношению к рынку; социальная солидарность, доминирующая над чисто производственными достижениями; скепсис в отношении всесилия техники, осознание парадоксов прогресса; отказ от права более сильного; ориентация на сохранение мира в свете “исторического опыта утрат”. Разумеется, формулируя подобные ценности-идеалы, Хабермас не сомневался в том, что в реальной жизни многое отклоняет европейцев от следования ценностным идеалам. Но он, пожалуй, не ожидал, что причисление им ряда ценностей к признакам “европейской идентичности” вызовет столь яростное сопротивление. Под особенно сильный обстрел попала ценность “секуляризации”, то есть независимости жизни граждан, политики государства от религии, от церковных институтов и установлений Проблемам религии, веры и их роли в современном мире Хабермас посвятил книгу “Между натурализмом и религией”, Франкфурт на Майне, 2005..

Критика постулата о “секуляризации” и сопротивление ему начались ещё на рубеже XX и XXI веков. Они исходили не только от политиков, граждан из стран - тогдашних членов ЕС, но и от тех государств, которые, подобно Польше, в то время выстроились в очередь для вступления в Союз и, казалось бы, должны были вести себя покладисто. Но выяснилось, что они не были готовы вступать туда на любых условиях. В Польше, едва оправившейся от давления официальной “секуляризированной” марксистской идеологии, не хотели признать секуляризацию одной из фундаментальных ценностей объединяющейся Европы. (Оказалось, впрочем, что Италия тоже не горит желанием подписаться под ценностью секуляризма).

И тогда расстроенный Хабермас предложил ещё один теоретический ход, который, будь он принят, предполагал бы специфическую политику и практику ЕС. То была идея о перенесении центра тяжести европейского объединения на действия стран, принадлежащих к “ядру Европы”. Хабермас имел в виду Францию, Германию и страны Бенилюкса, и только в перспективе - Италию и Испанию. И пусть Хабермас скорее описывал реальное положение вещей, то есть опирался на инициативу отдельных государств-лидеров в создании и укреплении ЕС, открытое фиксирование и тем более акцентирование этой “ведущей роли” было, пожалуй, не в духе политкорректности. Надо ли говорить, что рискованная идея не вызвала энтузиазма в странах, не удостоенных принадлежности к упомянутому “ядру”… Бросалось в глаза то, что к нему не причислялась даже Великобритания! Хабермас разъяснял, что возникновение ЕС “всегда было проблемой” для Великобритании и что Тони Блэр хранил “нибелунгову верность Бушу”, развязавшему иракскую войну. Так или иначе идея “ядра” тоже не снискала популярности; более того, она возмутила иных практиков и теоретиков, особенно в “обиженных” странах. Хабермасу пришлось снять этот непопулярный акцент, как и сдержать раздражение, подчас прорывавшееся у него из-за строптивого поведения представителей новых членов ЕС, прежде всего Польши. Хабермас не уставал также разъяснять, что Европу нельзя представить себе “без Праги, Будапешта и Варшавы” (а вот Москва как бы исчезала из разговора, к чему мы ещё вернёмся).

К спору о ценностях присоединились, как и следовало ожидать, вопросы реальной политики и её приоритетов. Произошли события, продемонстрировавшие глубину трудностей, противоречий, которые при первых шагах достаточно быстрого объединения Европы как бы оставались в тени. Умный и чуткий наблюдатель социально-политической динамики, Хабермас и знал, и писал об этих разнообразных препятствиях и трудностях. Но он, видимо, тоже не предполагал противодействия, на которое, например, натолкнулось принятие Договора о конституции ЕС. Подписанный 29 октября 2004 года в римском Капитолии, Договор должен был вступить в силу 1 ноября 2006-го. Из 27 государств-членов ЕС до сих пор Конституцию приняли 18 - в форме решения парламента или референдума. Частичная ратификация означает, что из 493 млн граждан ЕС более половины выразили свое согласие. После отклонения Конституции со стороны Франции и Нидерландов в мае/июне 2005 года процесс ратификации прекратился См. Эберхард Шнайдер. Будущее Конституции Европейского Союза. “Вестник анналитики”, 2007, № 3 (29). С. 57-58..

Почему Хабермаса взволновало это противодействие, понять нетрудно. Всегда подчеркивавший приоритеты демократии, роль широкой “общественности”, философ не мог следовать эталонам поведения и бодряческим оценкам чиновников ЕС. Последние пытались сохранить лицо и подчёркивали: ведь более половины населения высказалось “за”! А Хабермаса волновало то, что было около половины граждан, которые сказали, как он выразился, «внушительное “нет”». Нельзя было замалчивать также тот факт, что оказавшее поддержку большинство не выглядело “внушительно”. Главное же, одобрение было получено, в основном, “парламентарно”, то есть не прямыми голосами населения, а голосованием тех, кого народы избрали, но с кем в данном случае они вполне могли не солидаризироваться. Вопрос, как официально сказано, пока открыт, но ситуация более чем непростая. И теперь вот новый удар - неодобрение в июне 2008 года Конституции ЕС маленькой, но упрямой Ирландией. В случае же Хабермаса остаётся понять ещё то, почему философ возлагал столь большие надежды на такую процедуру, как одобрение Конституции ЕС.

Хабермас занял совершенно чёткую и однозначную позицию в ответе на этот вопрос: в дополнение к валютному союзу, Общему рынку и другим институционально-правовым объединениям европейцы должны, заявил он, создать “надстройку” государственно-правового характера, а именно общеевропейское государство, располагающее своими институтами и своей конституцией, которая должна быть добровольно одобрена входящими в это государство народами. Хабермас был столь ангажированным защитником идеи “наднационального” (“супранационального” в другой терминологии) государства, что решительно предпринял - и на уровне теории, и реальных практико-политических дискуссий - два важных шага.

Во-первых, именно в данном пункте он поспорил… с самим Кантом, от которого он и заимствовал просто “сумасшедшую” для конца XVIII века идею объединения стран и государств. Дело в том, что Кант, обосновывая “космополитическую” идею, не забыл подчеркнуть: он считает возможным “союз народов, который, однако, не должен быть государством народов” Кант И. Соч. на немецком и русском языках. Под редакцией Н. Мотрошиловой и Б. Тушлинга. Т. 1. М., 1994. С. 385.. Спор с Кантом Хабермас ведет очень обстоятельно, на уровне философии, в частности философии права. Он стремится вскрыть тонкие внутритеоретические причины того, почему Кант удовлетворился “суррогатом”, именно “союзом”, а не “государством народов”, и доказать, в чем заблуждался - под влиянием своего времени - великий мыслитель. Для нас существенно то, что Хабермас, как будто разговаривая с Кантом, целит в современных “евроскептиков”, точнее, в тех, кто противится нивелированию, умалению роли национальных государств или считает полноценное общеевропейское, “космополитическое” государство проектом нереализуемым, во всяком случае в близкой перспективе. Главным объектом полемики Хабермаса последних лет оказывается не население тех стран, которые проголосовали против проекта Европейской конституции: для убежденного демократа Хабермаса ясно выраженная (например, через референдумы) воля народов - закон всех законов. Посему ответ на вопрос: кто виноват? - вполне ясен Хабермасу и в общем, и применительно к конкретным случаям.

Сначала - о конкретных случаях. В связи с неудачами, постигшими проект европейской Конституции, Хабермас 6 июня 2005 года дал интервью популярной немецкой газете “Sьddeutsche Zeitung” - под характерным и броским названием: “Европа перебросила нас через голову”. Пусть это было, говорил тогда Хабермас, “великое несчастье”, но сказанное при высокой явке избирателей “внушительное демократическое “нет!” в адрес конституционного наброска свидетельствует об оправданном недовольстве “неудобочитаемым” проектом, который не пробуждал положительных чувств населения Европы, а многим голосовавшим был вообще неизвестен. Общий обвинительный вердикт был предъявлен Хабермасом политикам, чиновникам - словом, ответственным лицам, которые и в своих странах, и на общеевропейском уровне не ударили палец о палец, для того чтобы не просто уговаривать население, давить на него, а внутренне вовлечь, ангажировать простых европейцев в “общественные дискуссии о цели европейского объединения”. У Хабермаса обвинение сформулировано предельно резко: теперь избиратели, сказал он (в очередной благодарственной речи по поводу присуждения премии) бросили к порогу политиков мусор (в оригинале сказано сильнее), который те десятилетиями прятали “под ковер”. Разочарования, следовательно, вырастают из факта вполне понятного и сильно разочаровавшего Хабермаса именно в последнее время.

Однако напрашивается вопрос: почему Хабермас так мало принимал всё это в расчёт при прежнем обосновании тех или иных конкретных проектов? Дело в том, что за общеевропейским проектом в целом, за его отдельными сторонами и разделами с самого начала стояли достаточно конкретные, реальные силы, группы, индивиды, чьи интересы и цели очень часто были не общемировыми (действительно глобальными) и не общеевропейскими, а сугубо частными. Следовало, вероятно, уделить больше внимания тому, что европейское объединение - бесспорно нужное, назревшее и “в себе” ценное - “возглавили”, “оседлали” и придали ему свою направленность эти частные силы, группировки, инстанции. И число евроскептиков увеличилось в последние годы как раз благодаря наблюдениям людей за реальным содержанием интегральных процессов и реальными агентами, “игроками”, свободно делавшими свои ставки - и получавшими многомиллиардные евробарыши - “под зонтиком” европейского объединения. Во всяком случае, резко говоря теперь о “расколе Запада”, Хабермас зафиксировал то своё разочарование, которые достаточно давно чувствовали, выражали и отдельные люди, и целые страны.

Нам теперь ясен ответ на вопрос, кому и чему в 2008 году Хабермас адресовал горькое: “Ах, Европа”. Наиболее основательно говорится об этом в разделе книги, названном “Европейская политика в тупике”. Он был написан в связи с тем, что министр иностранных дел ФРГ Ф.-В. Штайнмайер в конце ноября 2007 года пригласил к дискуссии авторитетных граждан ФРГ, включая представителей науки. Из содержания раздела ясно, что горестную оценку “европейская политика в тупике” с Хабермасом разделяют многие авторитетные авторы. Они требуют и ожидают от “политических элит”, чтобы была повышена эффективность ЕС и чтобы были проведены серьёзные, глубинные реформы Союза.

Итак, горестная констатация Хабермаса: “Ах, Европа…” во многом обращена как раз в адрес существующих политических элит европейских стран. И сделано это справедливо: “Политический Союз был сформирован через головы населения и до сего дня остаётся проектом элит - и функционирует он в условиях демократического дефицита, что объясняется внутриправительственным по своему существу и бюрократическим характером законодательства”. Такое признание дорогого стуит. А признаний подобного рода в вердикте Хабермаса предостаточно. К тому же он упрекает правительства и элиты европейских стран в том, что у них отсутствует желание сколько-нибудь глубоко и последовательно осмысливать судьбы ЕС, будущего Европы и всего мира. За ширмой официальной политики, напоминает философ, “евроскептики” и сторонники интеграции блокируют усилия друг друга. Не лучше обстоит дело, полагает он, и с расхождениями, касающимися политики новых членов ЕС.

Из подробного и честного обсуждения многих трудностей, которые уже встали и, несомненно, ещё встанут на пути европейского объединения и консолидации Европейского Союза, для Хабермаса отнюдь не следует вывод о том, что сама цель была выбрана неправильно и что предпринятые ранее усилия были напрасными. Философ остаётся убеждённым защитником европейского единства, а в перспективе - создания эффективных структур и институтов будущего общеевропейского государства. Хабермас верит: большинство населения Европы (по опросам начала 2007 г. - 66%) по-прежнему не только поддерживает Европейский Союз, но и высказывается за принятие его Конституции - разумеется, при условии её демократического улучшения. “Препятствия, - уверенно констатирует философ, - исходят от правительств, а не от населения” (с. 124).

Проблемы и трудности европейского объединения

Для Хабермаса огорчительно то, что в Европе обострились споры и разногласия вокруг уже намеченной и принципиальной для него как теоретика, философа, политического мыслителя темы “сверхнационального” - или национального - государства.

В произнесённой 7 ноября 2006 года благодарственной речи в связи с присуждением ему премии Земли Рейн-Вестфалия Хабермас с нескрываемым сожалением и даже сарказмом сказал по этому поводу: “Возвратному порыву к национальному государству во многих странах Европы способствовало интровертивное умонастроение: тема Европы утрачивает свою ценность; более охотно занимаются национальными темами. У нас в Германии в различных ток-шоу деды и внуки обнимаются, трогательно объединённые взрывом новых патриотических чувств. Предполагается, что прочность святых национальных корней должна сделать население, которое изнежено государством благосостояния, способным к участию в глобальной конкуренции относительно будущего”. “Евроскептики”, продолжает Хабермас, активно используют эти умонастроения, считая, во-первых, что устремления к европейскому объединению полностью удовлетворены уже имеющимися экономическими институциями и процессами и, во-вторых, что накопившиеся за долгие века разногласия, даже вражда между национальными государствами делают невозможными политико-институциональные объединения, выходящие за рамки национальных государств. Оба аргумента Хабермас считает целиком и полностью ложными, решительно и подробно опровергая их, в том числе и в последней книге. философ хабермас политика европейский

Вместе с тем философ признаёт, что у описываемого процесса, оцениваемого им как отступление и откат, есть серьёзные причины. Они же - коренные проблемы ЕС. Каковы они? Мнение Хабермаса о проблеме № 1 имеет характер жёсткого обвинительного приговора: “Европейские государства-члены ЕС в процессе демократического объединения утратили демократическую субстанцию”. Понимать это мудрёное, чисто философское на первый взгляд изречение надо в том очень важном и конкретном смысле, что параллельно свершившимся процессам объединения не произошло формирования соответствующей, а именно общеевропейской общественности (Цffentlichkeit), то есть активного гражданского общества уже объединённой и всё ещё объединяющейся Европы. Он и называет этот плачевный результат “демократическим дефицитом”. Полагаю, Хабермас чутко и прозорливо затрагивает коренную проблему, неразрешённость которой объясняет, в частности, верхушечность, бюрократическую природу Европейского Союза в его теперешнем институциональном виде и питает хорошо демонстрируемое, легитимизированное самим философом глубокое недоверие рядовых граждан разных стран к социальной политике ЕС. (Можно ожидать, что развернувшиеся в 2008 году стремительные кризисные мировые экономические, в частности, инфляционные тенденции в ближайшем будущем приведут к ещё более активному и грозному недовольству населения европейских стран политикой ЕС.)

Многое в этой политике, увы, оказалось уже упущенным. Проблема № 2, по Хабермасу, такова: лишь солидарно объединившиеся европейские страны могли бы и должны были бы противостоять Вашингтону, “отговорив” американское правительство от войны в Ираке и тем самым продемонстрировав свою способность совместно и мощно действовать “во-вне” ЕС. Чего, как известно, не случилось; более того, Европа явила миру свой раскол в отношении американской войны в Ираке.

Проблема № 3 - неспособность и сформулировать, и провести в жизнь в пределах ЕС “достойные человека” (menschenwьrdige) социальные стандарты. В этих процессах ЕС должен был бы показать другим странам и континентам пример в формировании и продвижении вперёд такой глобальной социально-экономической политики, которая обеспечивала бы, как выражается Хабермас, “справедливое равновесие между субъектами мировой хозяйственной деятельности”. Чего опять-таки не случилось.

Проблема № 4 - это, понятное дело, “фундаменталистское обострение культурного плюрализма во внутренней жизни наших обществ”. Напоминание о парижских событиях или о том, что происходило в иммигрантских кварталах европейских городов, лишь свидетельствовало об остроте и долговременности обсуждаемой проблемы.

Эти (и другие, не перечисленные здесь) проблемы, продолжает Хабермас, уже дали основания евроскептикам с горячностью утверждать: что-то подобное Соединенным Штатам Европы никогда не возникнет, ибо нет и никогда не может быть одного “европейского народа”.

Надо отдать должное Хабермасу: он не отодвигает в сторону, не преуменьшает остроты и опасности проблем и трудностей, как бы говорящих против по-прежнему защищаемого им проекта “супранационального” европейского государства (а не просто союза национальных государств). Более того, подобные проблемы он констатирует, описывает и обсуждает так добросовестно, остро и полно, что с ним не могут в этом сравниться “еврокритики” и “евроскептики”. Что же касается защиты своего проекта, то Хабермасу тоже есть на что опереться. Ведь успехи европейской интеграции, несмотря ни на что, довольно внушительны. И граждане Европы, действительно, уже вполне свыклись и с идеей евроинтеграции, и с какими-то частями и сторонами реальной практики, приносящей им немало преимуществ. В том числе преимуществ повседневных, простых, житейских, а потому достаточно высоко ценимых. Однако весь вопрос в том, как сложится и сложится ли позитивным образом баланс преимуществ и издержек, в этом деле, как и в любом другом, неизбежных. Евросоюз начинался в более спокойные времена. Выдержит ли он испытание экономическими и политическими бурями, сгустившимися в наши дни? И, быть может, одна из главных проблем выливается в важный и непростой вопрос: являются ли успехи, шаги вперёд необратимыми? Не получится ли так, что национальные государства Европы научатся, с одной стороны, использовать к своей выгоде интернациональные европейские институты и нормы, а с другой - в отдельных, но наиболее важных для них случаях не принимать или игнорировать невыгодные для себя ценности и совместные решения? Ведь те же США в последние годы “показали пример” в своем отношении к некогда созданной по их инициативе и при их участии ООН. “Следуя примеру”, новые члены ЕС демонстрируют “уютный” для них циничный прагматизм применительно к будто бы обязательным для объединившейся Европы, но ими подчас не соблюдаемым демократическим требованиям и правилам жизни. Все это тревожные признаки того, как могут быть выхолощены самые добрые, справедливые ценности, нормы, принципы. Одним из настораживающих свидетельств является “легализация” откровенно фашистских или профашистских воинских соединений, персонажей из истории Второй мировой войны в странах, уже принятых в ЕС или ждущих своей очереди, - при необъяснимом равнодушии ЕС, если не сказать сильнее, ко всем подобным процессам. (Удивительно, непонятно, но об этих проблемах не распространяется, насколько я знаю, и Хабермас, вообще-то известный своим непримиримым антифашизмом.) Из той же оперы - благодушие институций ЕС и штатных европейских правозащитников по отношению к грубым нарушениям в этих государствах прав крупных (или небольших) национальных единств, как и равнодушное отношение к мнению миллионов людей относительно желательности или нежелательности присоединения их стран к НАТО. Словом, проблемы, проблемы и новые проблемы… На них приходится реагировать. В качестве примера обсуждения Хабермасом таких проблем можно взять также осторожную, но решительную его полемику со сторонниками планов быстрого расширения ЕС. Хабермас призывает не спешить, справедливо напоминая: вместе с безоглядным расширением (ради расширения или в соответствии с чьими-то особыми интересами) растут риски, противоречия, расколы, опасности новых конфликтов…

Но возникают и более общие вопросы. Что делать? На что надеяться? Хабермас не уходит и от них. Философ (ещё недавно проявлявший некоторую поспешность и нетерпение), во-первых, призывает в делах ЕС двигаться медленнее, вдумчивее и осторожнее. Одновременно он с огорчением констатирует, что принятые Союзом проекты реформирования (например, договоренности, заключенные в Лиссабоне) только “цементируют” сложившееся недоверие между элитами и простыми гражданами и не пролагают перспективного демократического пути для решения назревших общеевропейских проблем.

Во-вторых, Хабермас предлагает тоже постепенно, но упорно двигаться по пути формирования “интернациональной”, “мировой” политической “общественности” - или международного, а не только внутригосударственного гражданского общества. И то и другое направления определены, по-видимому, верно и перспективно. О постепенности движения и говорить нечего - его требуют, как раз отмеченные ранее объективные и субъективные противоречия, трудности, расколы, разочарования. Что касается второго направления, то здесь Хабермас отводит решающую роль средствам массовой информации, но - что весьма важно - не в их сегодняшнем облике, а при условии кардинального их реформирования. Ключевой момент - обретение действительной свободы СМИ от давления денег, собственников, политиков, групп и партий, а также от собственных частных пристрастий, предрассудков, от коррупционных устремлений тех или иных журналистов или целых изданий.

Тема трудного, но безусловно необходимого формирования и глобального, и общеевропейского гражданского общества (в терминологии Хабермаса - “общественности”, Цffentlichkeit), которую уже довольно подробно обсуждают авторы в Европе и других странах, представляет несомненный интерес. Современные информационные средства могут обеспечить здесь невиданные для прошлого возможности вовлечения заинтересованных людей из разных стран в обсуждение международных проблем и путей их решения. Тем самым, предполагает Хабермас, можно хотя бы начать восполнение того “демократического дефицита”, который отличает деятельность чиновно-бюрократических инстанций международного уровня. Идея тем более важная и своевременная, что уже невозможно не замечать пороков “брюссельского” бюрократизма и игры частных, особых интересов, преимущественного влияния предрассудков и специфических политических ориентаций “еэсовских” чиновников, их группировок на те или иные процессы, решения Европейского Союза.

Умолчание о России

Можно задаться вопросом, почему в дискурсе Хабермаса почти не присутствует Россия?

О нашей стране в его многочисленных (известных мне) публикациях последних лет Россия упоминается очень редко и бегло. Всего пару слов, “на ходу” и стандартно - о Чечне. Хорошо уже то, что одному из авторов (который в “модном” сегодня непристойном политическом стиле пишет о Второй мировой войне так, будто наша страна не имеет отношения к победе над фашизмом) Хабермас напоминает о действительной роли и громадных потерях Красной Армии (“Расколотый Запад”, с. 24). Ну а вообще-то в контексте европейских сюжетов - умолчание о России… Оно имело бы свое рациональное объяснение, когда бы Россия не относилась к Европе и если бы она не устанавливала, несмотря на все противоречия и трудности, отношений с ЕС. И если бы отношения стран Европы, и состоящих и не состоящих в ЕС, с Россией не имели бы столь серьёзного значения. Зная работы Хабермаса, историю становления и развития его идей, познакомившись с ним в конце 80-х годов XX века, общаясь иногда в последующие годы с этим высоко почитаемым мною философом, я могу строить какие-то догадки: о его надеждах на перестройку в нашей стране и испытанных им затем разочарованиях; о том, что этот мыслитель привык в своих суждениях основываться на солидном массиве конкретных, убедительных знаний о социальных процессах, а получить их без владения русским языком, прибегая лишь к стереотипной и скудной информации западных mass media о России он, разумеется, не может… Достоверного же, ясного и полного ответа на поставленный вопрос, честно говоря, пока нет.

В сфере создания научных теорий, как и в мире политики, немало людей полагают, что знают, как всё “должно быть”. Но очень мало кто способен, если вообще способен, действительно предвидеть, как именно человечество в целом, европейское сообщество в частности будет развиваться в отдалённом и даже ближайшем будущем.

Философ Юрген Хабермас тоже не знает этого сколько-нибудь точно, да и не претендует на подобное знание. Но он, по крайней мере, видит свою задачу в том, чтобы бороться за принципы и подходы, которые - на основе глубоких, честных, критических и самокритических рассуждений - он считает верными и обоснованными. Некоторые читатели могут спросить: не свидетельствуют ли разочарования, самокритичные корректировки и уточнения подходов о том, что этот уважаемый (осыпанный премиями) философ так и не смог дать европейцам те “истинные”, “безошибочные” ориентиры развития, в которых не пришлось бы разочаровываться и которые не надо было бы серьёзно уточнять? На это можно ответить так: никто в современном мире, в том числе и Хабермас, не в состоянии поймать и дать в руки людям “синюю птицу” безошибочных общих социально-исторических истин, теорий и конкретно-однозначных практических ориентиров. В Европе это понимает социально и политически активная общественность. Тем более что от имени философии - области знания, как бы по определению далекой от непосредственного влияния на реальную практику, - Хабермас и так неожиданно много сделал для утверждения и соблюдения принципов, ориентированных именно на человечество и человечность, право и справедливость, мораль и моральность, демократию и демократичность. Движение вперёд, что опять-таки верно определил Хабермас, возможно только через горячо защищаемый этим философом дискурс заинтересованной, сейчас находящейся в процессе становления мировой, европейской и иной общественности, через обсуждение и постоянное уточнение норм, ценностей, социально-исторических ориентиров. И если кто-то из нас не уверен, что в обозримом времени супранациональное государство может и должно оттеснить, заменить национальные государства, то лучший вариант состоит в том, чтобы наши мнения и мнение Хабермаса, его сторонников (по крайней мере, антиномично) соотносились друг с другом на арене международного диалога.