Кочевое государство: специфика и характер функционирования институтов власти

Размещено на http://www.allbest.ru/

Кочевое государство: специфика и характер функционирования институтов власти

Э.Ж. Усекеев

Специфика и характер функционирования институтов власти кочевого государства связаны с его типологическими чертами, низким эволюционным потенциалом, малой устойчивостью, узкими реальными функциями. В этом контексте, считает автор, именно патронимия становится доминирующей формой регулирования общественных и иных отношений в кочевом социуме, основывающаяся на генеалогической, кровнородственной близости и патриархальных отношениях внутри семьи.

Рассмотрим феномен власти в связи с кочевыми цивилизациями, которые отличаются рядом типологических черт от оседлых цивилизаций. Как справедливо отмечает Ж.К. Урманбетова: «Номадическая цивилизация представляет собой определенную систему культуры, отражающую специфические черты мышления. Культура кочевников целостна по природе, обладает своей универсальной концепцией бытия, его понимания, что образует своеобразие мышления и самосознания... Именно целостность образа мышления кочевников, позволившая создать относительно устойчивую систему культуры, выражающуюся в уникальном способе мирови-дения, дает основания для выделения древней кочевой культуры центра Азии как отдельной цивилизации, имеющей свое непосредственное продолжение в настоящем в виде развития многих национальных культур Средней Азии» [1].

К. Ясперс отводил кочевым народам и, соответственно, цивилизациям не созидательную, а провоцирующую и стимулирующую роль. Он писал, в частности: «Вторжение кочевых народов из Центральной Азии, достигших Китая, Индии и стран Запада (у них великие культуры древности заимствовали использование лошади), имело аналогичные последствия во всех трех областях: имея лошадей, эти кочевые народы познали даль мира. Они завоевали государства великих культур древности. Опасные катастрофы и предприятия помогли им понять хрупкость бытия; в качестве господствующей расы они привнесли в мир героическое и трагическое сознание...» [2].

Очевидно, что, постоянно перемещаясь, кочевые народы не имели ни условий, ни возможности, ни, наконец, склонности и привычки к созидательной деятельности. Однако для того чтобы осуществить завоевание государств «великих культур древности», которые в военно-организационном отношении стояли на весьма высоком для своего времени уровне, необходимо было превосходить их в этом отношении. Кроме того, завоевывая эти государства, кочевые народы неизбежно вступали с оседлыми народами в отношения, в процессе которых, так или иначе, осуществлялся культурный обмен. Следует признать, что нередко кочевые народы, осуществляя военную экспансию, использовали эффективную стратегию устрашения и без особой оперативной и политической необходимости уничтожали города и целые культурные оазисы, разоряя их и обеспечивая себе таким образом безопасный тыл. Однако относительно часто на территориях, политически подчинившимся номадам-завоевателям, при сохранении значительной части оседлого населения, в конце концов, устанавливался своеобразный культурный симбиоз. Но поскольку для сохранения своего культурного своеобразия, а вместе с ним и себя самих как таковых номадам необходимо было придерживаться кочевого образа жизни, то их переход к оседлым формам жизни содержал в себе реальную опасность полной культурной ассимиляции кочевников, если они обнаруживали в себе способность к восприимчивости традиций оседлой урбанистической культуры. В тех случаях, когда кочевники переходили к оседлости, они культурно ассимилировались, образовывая полноправный компонент оседлого и городского населения.

В связи с влиянием культуры оседлых народов на номадов С. Г. Кляшторный пишет следующее: «Важнейшим фактором политогенеза у древне-тюркских племенных сообществ Центральной Азии и Южной Сибири явилось их весьма раннее вхождение в сферу прямого или опосредствованного воздействия социально более дифференцированной и уже урбанизированной цивилизации. Именно формирование в бассейнах Хуанхэ и Тарима во втором-первом тыс. до н.э. крупных цивилизационных очагов, сопровождавшееся исторически интенсивными по срокам процессами политогенеза, привело во второй половине I тыс. до н.э. к появлению в северной лесостепной и горно-степной зоне, близкой или прилегающей к долинам названных рек, ранней степной государственности, весьма отличной от китайской; государственности, с почти сразу же обозначившимися элементами имперской структуры» [3]. Указание С. Г. Кляшторного на то, что ранняя степная государственность весьма отличалась от китайской, т. е. государственности оседлого народа, а кроме того, что она имела сразу же обозначившиеся элементы имперской структуры, отражают цивилизационную специфику кочевых народов. С другой стороны, их государственность возникла вследствие широкого культурного влияния оседлых народов. Как пишет С. Г. Кляшторный: «Сообщества кочевых племен Центральной Азии VIII-V вв. до н.э., по достаточно определенной характеристике современных им письменных источников, не имели политической организации, выходящей за рамки родоплеменных и военно-демократических институтов» [4]. Коренные изменения «произошли в IV-III вв. до н.э., когда сложилась зафиксированная организация раннее государство, управляемое иерархически структурированной военно-племенной аристократией» [4]. Источником власти является сила, в данном случае - военная, и вполне естественно, что ранние кочевые государства управлялись «иерархически структурированной военно-племенной аристократией». «Имперская структура, - пишет С. Г. Кляшторный, - верховной власти предопределила глубокие социальные изменения не только внутри господствующей племенной группировки, но и в зависимых от них сообществах, где резко интенсифицировались процессы политогенеза. Эти процессы нашли свое отражение и в унифицированной для всего центрально-азиатского мира политической терминологии источников»[4].

Имперская структура верховной власти в кочевых государствах отражает милитаристский характер самих кочевых общностей, племенных группировок, являвшихся основной структурной единицей государства. Следует отметить, что милитаристский характер ранних государств, независимо от их цивилизационной специфики - является универсальным свойством. Другими словами, практически все ранние государства возникали на основе военной мощи консолидировавшихся в единое государственное образование родов и племен. Однако одним из основных отличий кочевых государств от государств, образованных оседлыми народами, являлся их относительно низкий эволюционный потенциал, что, в свою очередь, обусловливает две важные черты ранних и поздних государств номадов. Во-первых, возникнув на милитаристской основе, кочевые государства продолжали свое существование до тех пор, пока у них сохранялось военное превосходство над соседними государствами, т. е., возникнув как милитаристские государства, они оставались таковыми до самого своего исчезновения, не меняя ни своей организационной основы и форм, ни функций. Во-вторых, кочевые государства существовали относительно непродолжительное время.

Пиком процессов политического генезиса в степной зоне Евразии, в которой существовали и наши предки, стало возникновение и усиление обширных военно-политических образований, которые в настоящее время принято определять как кочевые империи. Империя как военно-политическая структура характеризуется, по меньшей мере, двумя чертами, а именно: огромными размерами и наличием колониальных и зависимых территорий. Империи номадов, в первую очередь, в силу особенностей системы кочевого хозяйствования становились выражением определенной военно-политической централизации подвижных скотоводческих племен. Характеризуя ранние кочевые государства, возникшие в обширной степной зоне Евразии, В.М. Массон пишет следующее: «Заметным своеобразием отличалось и развитие в степной зоне различных форм общественной жизни, в том числе и политических, что в общем плане можно охарактеризовать как политогенез. В целом можно говорить о двух основных формах политогенеза - организационно-управленческой и военно-аристократической. В первом случае институты политической власти формируются преимущественно за счет развития в обществе организационных функций, в первую очередь, по масштабному хозяйственному регулированию. Этот путь характерен для обществ с преобладанием в экономике земледельческой сферы, особенно в форме ирригационного земледелия. Руководство этой сферой деятельности... постепенно переходит в руки жреческой корпорации... Военно-аристократический путь в политогенезе развивается в условиях повышенной значимости в жизни общества военной функции. Формирующаяся в этих условиях светская власть постепенно стремится занять в обществе лидирующее положение. ... В степной зоне военно-аристократический путь политогенеза приобрел лидирующее значение. Возможности насильственного перераспределения прибавочного продукта в виде передвигающихся стад были здесь особенно велики. Инициативные лидеры, объединявшие под своим руководством группы воинов, становящихся постепенно все более профессиональными, претендуют на особое положение в обществе. Так, через военную функцию идет институализация власти» [5].

Кочевой образ жизни и кочевая ментальность не предрасполагали к государственным формам бытия. Кочевая система хозяйствования позволяла осуществлять свою примитивную экономическую деятельность вне государственных форм жизни, что в совокупности с другими обстоятельствами придавала кочевым государствам малую стабильность, устойчивость. В. М. Массон, опираясь на множество фактических данных, указывает на то, что кочевым империям (как и кочевым государствам вообще) была свойственна «внутренняя слабость, приводившая, в конечном итоге, к их крушению и к смене этнических приоритетов в создании подобных систем. Жесткое утверждение новой политической структуры сдерживали родоплеменные правопорядки. В первую очередь отсутствие строго легитимной линии в вопросах престолонаследия. Обычное право давало юридическое основание, освященное традицией, внутридинастийными склоками в правящей верхушке. Безусловно, слабым звеном было отсутствие развитого бюрократического административного аппарата. Заимствования в этой сфере у государств оседлого пояса сводились к стремлению упорядочить получение дани от подчиненных народов и покоренных областей, а не к созданию системы организационно-хозяйственного и административного управления» [6].

Обычное право, мало приспособленное под государственные формы жизни и дававшее «юридическое основание, освященное традицией, внутридинастийными склоками в правящей верхушке», отсутствие «развитого бюрократического административного аппарата», незначительные по объему и разнообразию реальные функции кочевого государства, сводившиеся, главным образом, «к стремлению упорядочить получение дани от подчиненных народов и покоренных областей, а не к созданию системы организационно-хозяйственного и административного управления», - все это, наряду с уже ранее перечисленными, составляло типологические черты кочевого государства, которые, в свою очередь, оказывали прямое и косвенное влияние на специфику и характер функционирования институтов власти в кочевом обществе государстве. патронимия власть политогенез кочевой

Одной из важнейших черт кочевого общества, также непосредственно и опосредованно оказывавших воздействие на специфику и характер функционирования его институтов власти, являлось то, что оно базировалось на кровнородственных связях. В кочевом обществе, в противовес оседло-земледельческим обществам, так называемые патронимические отношения (характерные для группы семей, образовавшихся в результате разрастания и сегментации одной патриархальной семейной общины, сохранявших в той или иной форме хозяйственное и идеологическое единство) и соответствующая этим отношениям патронимическая идеология, основывающаяся на склонности и идее родственной взаимопомощи, в силу низкоэффективной системы хозяйствования, в которую была вовлечена вся семейно-родственная община, имела всеобщий характер.

Патронимия, таким образом, была доминирующей формой регулирования общественных и иных отношений в кочевом социуме, основывающейся на генеалогической, кровнородственной близости и на патриархальных принципах отношений внутри семьи. Она отражала реалии кочевого социума, в котором на низовых звеньях регулировались общественные отношения на основе семейно-родовых связей, что, в свою очередь, было обусловлено низкой производительностью труда и спецификой процесса производства средств к существованию на основе коллективного использования пастбищ и других трудовых операций. Именно вследствие существенных различий в экономических реалиях, а также в базовых принципах существования, формы и принципы государственного управления оседло-земледельческих обществ не были восприняты номадами даже в период интеграции двух типов обществ в структуре единой империи.

Выводы

1. Одним из основных отличий кочевых государств являлся их относительно низкий эволюционный потенциал. Кочевой образ жизни и кочевая ментальность не предрасполагали к государственным формам бытия. Кочевая система хозяйствования позволяла осуществлять свою примитивную экономическую деятельность вне государственных форм жизни, что в совокупности с другими обстоятельствами придавало кочевым государствам малую устойчивость. Отсутствие развитого бюрократического аппарата, незначительные по объему и разнообразию реальные функции кочевого государства, сводившиеся, главным образом, к стремлению упорядочить получение дани от подчиненных народов, а не к созданию системы организационно-хозяйственного и административного управления, - все это вместе составляло типологические черты кочевого государства, которые, в свою очередь, оказывали прямое и косвенное влияние на специфику и характер функционирования институтов власти в государстве.

2. Одной из важнейших черт кочевого общества, оказывавших воздействие на специфику и характер функционирования его институтов власти, являлось то, что оно базировалось на кровнородственных связях. Патронимия была доминирующей формой регулирования общественных и иных отношении в кочевом социуме, основывающейся на генеалогической, кровнородственной близости и на патриархальных принципах отношений внутри семьи. Она отражала реалии кочевого социума, в котором на низовых звеньях регулировались общественные отношения на основе семейно-родовых связей, что, в свою очередь, было обусловлено низкой производительностью труда и спецификой процесса производства средств к существованию на основе коллективных форм хозяйствования.

Литература

1. Урманбетова Ж.К. Культура кыргызов в проекции философии истории. - Бишкек: Илим, 1997.- С. 68-69.

2. Ясперс К. Смысл и назначение истории. -М., 1991. - С. 46.

3. Кляшторный С.Г. Основные этапы полито-генеза у древних кочевников в Центральной Азии / Проблемы политогенеза кыргызской государственности. - Бишкек, 2003. - С. 115.

4. Кляшторный С. Г. Указ. соч. - С. 116.

5. Массон В.М. Политогенез степных обществ и кочевые империи / Проблемы политогенеза кыргызской государственности. - Бишкек, 2003.- С. 101-102.

6. Там же. - С. 102.

Размещено на Allbest.ru