Постструктурализм: исследования безопасности в Центральной Азии

Размещено на http://www.allbest.ru//

Размещено на http://www.allbest.ru//

Постструктурализм: исследования безопасности в Центральной Азии

И.А. Черных

Рассмотрение работ, публикуемых на постсоветском пространстве, посвященных вопросам международных отношений, международной и региональной безопасности, позволяет выделить как минимум два основных жанра - аналитика (зачастую, представленная в форме экспертной оценки) и научное исследование. Основное различие этих жанров состоит в степени явной выраженности используемой теоретической и методологической основ исследования. Как правило, работы, написанные в каждом из этих жанров, различаются также и по месту публикации, сфере востребованности. При этом представители сфер потребления работ, написанных в каждом из жанров, достаточно скептически относятся к работам, написанным в ином жанре.

Так, по словам известного специалиста в области сравнительной политологии профессора Стивена М. Фиша, постсоветские аналитические работы написаны в жанре политического анекдота -предстают сугубо как описательные тексты, а декларируемые выводы не подкрепляются теоретико-методологической базой и, соответственно не могут быть ни верифицированы (подтверждение теории на практике), ни фальсифицированы (любая теория запрещает наступления каких-то событий, если они наступают, теория фальсифицирована, ее необходимо менять), как того требуют стандарты научного исследования.

Ответная критика, как правило, строится на указании, что зачастую, выводы, получаемые в экспертном сообществе в рамках аналитических работ, тождественны выводам работ исследовательского характера, но получены на основе гораздо более эффективных методик. Более того, отсутствие в аналитических работах научного аппарата облегчает восприятие работы на уровнях выработки и принятия политических решений, что представляется как немаловажное достоинство.

Бесспорно, жанр аналитики выполняет очень важную функцию. Однако опыт изучения материалов такого рода, подготавливаемых в ведущих мировых исследовательских центрах (think-tank), таких, как RAND Corporation, показывает, что теоретико-методологический блок составляет неотъемлемую часть аналитической работы. Во многом это обусловлено необходимостью иметь возможность критической оценки результата аналитического исследования не только постфактум, по факту реализации или не реализации прогноза, но и на момент публикации аналитического материала с целью выработки альтернативных рекомендаций и сценариев.

Важен и еще один момент. Для аналитика зачастую характерна идеологизация результатов исследований или описания событий, а также некритическое (априорное) принятие тех или иных позиций и идентичностей (например, восприятия Центральной Азии как некоего целостного образования из-за использования обобщающего термина Центральная Азия). Абстрактные схемы анализа, в первую очередь - геополитические, предшествуют, а иногда и заменяют технический уровень исследования (использование конкретных методик и техник исследования). Когда аналитик говорит, что например, России грозит изоляция, не продумывается технический уровень реализации этого проекта. Как может произойти изоляции - каков ее механизм. Как может быть реализовано то или иное действие международного актора технически.

Таким образом, разработка теоретико-методологического блока в аналитических, а тем более в исследовательских проектах - необходимое требование современного подхода к анализу вопросов международных отношений, международной и региональной безопасности.

Какой теоретико-методологический подход в настоящее время может рассматриваться как наиболее эффективный в исследовании указанных вопросов?

Наиболее эффективной методологической основой для современных исследований в области безопасности могут являться подходы и методы, разработанные в рамках достаточно широкого направления исследований, получившего название постструктурализм, в основе которого лежат идеи о том, что структура системы определяет поведение акторов международных отношений.

Одна из ключевых идей постструктурализма состоит в следующем: вместо представления, что политик свободен в выборе своей позиции и аргументации и руководствуется только своими интересами (или интересами представляемой им группы), принимается утверждение, что политическая аргументация зависит от структуры дискурса. Это дает основание переставить акценты в изучении непосредственно событий на язык, которым это событие описывается, другими словами -переключить внимание на дискурс (связанный текст). Применительно к исследованию вопросов безопасности актуализируется вопрос - как нечто становится вопросом безопасности.

Важной особенностью дискурсивного анализа является то, что, работая с публичными, открытыми источниками и текстами, исследователь не стремится выявить какие-либо мотивы, скрытые намерения или планы авторов текстов. Если предположить, что мотивы и намерения автора текста невозможно выделить через анализ текста (находятся вне текста), то их поиск становится бесперспективным, поскольку в этом случае они являются принципиально непознаваемыми. Если же исходить из того, что мотивы и намерения автора текста «вплетены» в текст, являются его составной частью (т.е. являются текстом), их специальный анализ, проводимый вне анализа всего текста, становится излишним. Таким образом, исходный принцип дискурсивного анализа состоит в том, что любая эпоха говорит все, что может сказать, видит и заставляет видеть лишь то, что она способна увидеть.

Наиболее интересными концепциями в рамках постструктурализма являются идеи, разработанные представителями Британской и Копенгагенской школ международных отношений, а именно:

- концепция секьюритизации и вайолизации, развитая в рамках дискурсивного анализа;

- теория комплекса региональной безопасности.

Концепция секьюритизации (англ. securitization) была введена Оле Вэвером в 1995 году. Под секьюритизацией понимается «дискурсивный процесс (практика), через который в политическом сообществе конструируется межсубъектное понимание и отношение к чему-либо как экзистенциальной угрозе ценному референтному объекту; процесс, позволяющий призывать к срочным и исключительным мерам, направленным на то, чтобы справиться с угрозой» [1]. При этом все дискурсивное пространство делится на три сферы:

- неполитизированное (не являющееся вопросом публичного обсуждения или решения);

- политизированное (сфера публичного обсуждения и принятия решения); безопасность региональный секьюритизация международный

- секьюритизированное.

Сферы неполитизированного и политизированного предполагают соблюдение некоторых правил игры.

Когда же речь идет о безопасности, о вопросах сохранения ценностей, представляемых как жизненно важные и требующие мер крайней необходимости, мобилизации максимальных усилий, речь идет о действиях за границами «нормальной» политической процедуры. Политизация означает стремление сделать тот или иной вопрос вопросом выбора, влечет за собой ответственность. Политизируемые вопросы отделяются от вопросов, которые или не могут быть иными (законы природы) или не могут быть поставлены под политический контроль (например, свободная экономика, частная сфера и вопросы экспертного решения).

Сила дискурса безопасности состоит в том, что он, с одной стороны, использует мощь идеи сохранения некоторой идентичности, а с другой - скрывает свою специфическую, историческую и таким образом спорную природу, представляя безопасность как объективный, неисторический вопрос (та, вещь, которую мы объявляем как референтный объект и то, что мы объявляем угрозой -их восприятие не меняется. Пример, неизменность национального интереса государства, он постоянен). При этом дискурс безопасности, предоставляя некоторым вопросам повышенный приоритет обеспечивает особую легитимность тем, кто оперирует политиками по данным вопросам. Секьюритизация означает стремление представить тот или иной вопрос как неотложный и экзистенциальный, как вопрос, который не может быть решен в рамках обычной политической процедуры, требует первостепенного внимания [2].

Секъюритизация противостоит политизации, так как выводит вопросы за рамки установленных правил политической игры, формулируя их или как вопросы политики особого рода или как надполитические вопросы, то есть разрушает политический порядок. Секьюритизируемый вопрос деполитизируется, он вычленяется из политики власти и интересов и вписывается в антиполитические рамки безопасности и риска [3]. В качестве примера можно проанализировать вопрос противодействия международному терроризму в Центральной Азии. Так, противодействием международному терроризму на региональном уровне в Центральной Азии занимаются две структуры:

оперативная группа Антитеррористического Центра СНГ (Бишкек, Кыргызстан).

Антитеррористический Центр ШОС (Ташкент, Узбекистан). Деятельность этих центров оценивается аналитическим сообществом как весьма эффективная. Однако в документах, регламентирующих их деятельность, не содержится определения терроризма, общего для всех. Более того, анализ национальных законодательств государств-участниц этих структур показывает, что они понимают терроризм по-разному: выделяются разные террористические группы, разные объекты, которые необходимо защитить от терроризма.

Таким образом, возникает противоречие между самим фактом деятельности этих организаций и отсутствием общего юридически закрепленного понимания проблемы. Соответственно деятельность по противодействую терроризму либо секьюритизируется политической властью с целью получения дополнительных полномочий и ресурсов, либо выводится в сферу неполитического (в экспертное сообщество) из под общественного контроля. Деятельность спецслужб становится отчужденной от гражданского общества. Когда гражданин совершает какое-то действие, которое по законодательству не квалифицируется как террористический акт, но согласно внутренним нормативам это действие может квалифицироваться как теракт. Действие любого гражданина, может рассматриваться как террористический акт, а он не будет об этом подозревать, так как, с одной стороны, экспертное сообщество формирует определение терроризма, а власти, с другой стороны, - принимают конкретные решения по обеспечению безопасности.

Некоторые исследователи продолжают ряд неполитизированное-политизированное-секьюритизированное, вводя понятие вайолизация (англ. violisation) [4]. При этом, на основе анализа военных действий показывается различие между секьюритизацией как речевым актом и вайолизацией как набором актов насилия (действий), в первую очередь - убийств. Вайолизация понимается как процесс, посредством которого уже секьюритизированный вопрос, такой, как идентичность, становится поводом для объявления войны и из-за которого может пролиться кровь.

Техническая сторона анализа секьюритизации включает в себя выявление значимых высказываний. Собственно, вопрос о значимости высказываний (как и когда одни высказывания принимаются серьезно, как значимые, а другие - нет) является ключевым. Принятие или непринятие тех или иных высказываний как значимых поддерживается целой сетью отношений власти, которая определяется как правилами дискурсивной формации, определяемой взаимосвязью:

- того, что говорится, - понятиями (словами), которые приемлемы в этой формации (например, категориальный ряд угроза - вызов - риск);

- того, о чем говорится, - феноменами (вещами), которые могут быть объектами в данной дискурсивной формации (например, государство, держава, нация);

- того, кто делает высказывание, - субъектами, которые могут занять позицию говорящего и слышимого (например, политические лидеры);

- теориями, которые возможно помыслить и сформулировать в данной формации (например, классическое или неклассическое понимание, с точки зрения которых можно осмысливать вопросы международной безопасности).

Теория регионального комплекса безопасности позволяет осуществить непосредственное применение концепции секьюритизации и вайолизации к анализу региональных процессов в области безопасности выступая как матрица для региональных исследований и предоставляя возможность связать изучение :

- внутригосударственных условий и ситуаций;

- отношений среди государств и других акторов в регионе;

- отношений между соседними регионами;

- взаимодействий региональной динамики с глобально действующими державами.

При этом сам региональный комплекс безопасности определяется как набор единиц, чьи главные процессы секьюритизации, десекьюритизации, или обеих так взаимосвязаны, что их проблемы безопасности не могут разумно анализироваться или разрешаться отдельно друг от друга.

Отдельные комплексы безопасности являются устойчивыми, но не постоянными фигурами международной системы. Региональный комплекс безопасности определяется внешней границей и сущностной структурой. Тремя ключевыми компонентами сущностной структуры в комплексе безопасности являются:

- расположение государств и различия между ними;

- структуры дружбы (amity) и вражды (enmity);

- распределение власти среди главных единиц комплекса.

Сдвиг в любом из этих компонентов приводит к трансформации комплекса. Таким образом, теория регионального комплекса безопасности допускает анализ региональной безопасности, как в статичных, так и в динамичных терминах.

Теория регионального комплекса безопасности позволяет объяснить, например, отсутствие в Центральной Азии региональных интеграционных процессов или региональной системы безопасности (имеющиеся системы выходят за региональные рамки и охватывают некоторые соседние с Центральной Азией государства). Это связано с тем, что Центральная Азия выполняет функцию изолятора между соседними с ней региональными комплексами безопасности.

Литература

Buzan B., Wasver O. Regions and Powers: The Structure of International Security. - Cambridge: Cambridge University Press, 2003. - P. 491.

Buzan B., Waver O., de Wilde J. Security: A New Framework For Analysis. - Boulder, CO: Lynne Rienner, 1998. - P. 29.

Jayasuriya K. September 11, Security, and the New Postliberal Politics of Fear // Critical Views of September 11: Analyses from around the World/ed. by E. Hershberg and K. Moore. - New York: The New Press, 2002. - P. 141.

Neumann I. Identity and the Outbreak of War: Or Why the Copenhagen School of Security Studies Should Include the Idea of 'Violisation' in its Framework of Analysis // The International Journal of Peace Studies. - 1998. - N 3 (1). - P. 7-23.

Размещено на Allbest.ru