Процессы социализации политической власти в современном российском обществе

Мировая политическая мысль также, по существу, не уделяет должного внимания социокультурному «наполнению» власти в сфере функционирования ценностно-ментальных систем. Основная критика существующих научных концептов власти касается раскрытия социальной сущности власти в трансформационном социокультурном контексте.

Новое осмысление автором «статусов» и «ролей» субъектов в социально-политической структуре и политических процессах, раскрытое в первой главе, выработано в соответствии с антропологическими подходами к власти. Суть такого осмысления заключена в осознании возрастающей роли личности в триаде «человек-власть-общество» как политического актора, культурно-информационной единицы политического процесса, феномена массового, социально-типического, а не исключительно единичного. Неотъемлемым атрибутом современной личности является изменение идентичности, создаваемой на пересечении духовно-культурной, социальной, экономической, политической, правовой и информационной сред жизнедеятельности общества.

С целью адекватного отражения тенденций трансформации власти в транзитивном обществе автором введены в научный оборот понятия «процесс социализации власти» и «социальное явление социализации власти», представляющие содержание и форму общественных отношений, связанных с воспроизводством и развитием сущностных сил и потенциала человека и общества как основных субъектов властных процессов. В завершающем первую главу параграфе методологически обоснованы прогнозные тренды изменений политической власти.

Международное сообщество ученых в Окинавской Хартии глобального информационного общества, рассматриваемой в качестве одной из основ нового миропорядка, обозначило обобщенные результаты социальной, экономической и политической трансформации и цели развития глобального информационного общества.

В условиях возможной потери управляемости и возрастания потенциала множества социально-политических субъектов, роста глобальных вызовов остро встает вопрос о принципиальной возможности принятия политическими акторами адекватного стратегического и оперативного политического решения. Под влиянием глобальных модернизационных процессов и развития властных отношений формируется концепция ноократического, гармонического общества как некое следствие теоретических выводов П. Бурдье, теории доминирования экспертных знаний в третьем тысячелетии и т.п. Под этим обществом понимается некая теоретическая модель и праксеологический проект социального макроустройства нового поколения с улучшенными эволюционными характеристиками и оптимистическим нормативным прогнозом развития социально-политического процесса в ХХI веке.

Прогностический вывод, сделанный на основании проведенного исследования, заключается в том, что исторически ограниченный современный тип политической власти, опирающийся преимущественно на физическое, экономическое и психологическое насилие, очевидно, должен уступить место новому типу стратегического политического управления. По мнению автора, особенностью стратегического политического управления является социализация как долговременный фактор развития. Основным видом актуального политического принуждения должно стать принуждение духовно-интеллектуальное, осуществляемое в ходе селекции оптимальных политических решений.

Ведущей в глобально изменяющемся мире может стать инновационная эволюционная «ноократическая социокультурная» власть. Инновационная деятельность этой власти методологически обосновывается в качестве ведущей экзистенциальной силы общества. Только при этом общество становится способным к рациональному развитию и использованию креативного человеческого потенциала.

Следовательно, ключевым фактором устойчивого развития общества в позиции предмета диссертационного исследования является способность и политическая воля власти к адекватной реализации своих социальных функций.

Вторая глава «Трансформация российского общества в транзитивный период развития» состоит из параграфов: «Модернизирующееся общество как феномен. Характеристики социальной транзитивности», «Тенденции и перспективы трансформации современного российского общества», «Особенности самоидентификации россиян в переходный период». В данной главе анализируются модернизационные социально-политические процессы в России, которые раскрываются в контексте глобализации и являются ее основной характеристикой.

Автор отмечает противоречивость понимания модернизирующихся обществ и оценок соответствующих социально-политических процессов. У определенной части отечественных и зарубежных ученых (Э. Гидденс., И. Дрор. А. Богатуров, Р. Инглхарт) вызывает серьезные возражения взгляд на глобализацию и «прозападную модернизацию» как на безальтернативные процессы, замещающие, а зачастую подменяющие собой национальные ценности и развитие национального государства. Обзор проявлений модернизации позволяет выделить объективные и манипуляционные новации: к первым относится все, что касается реального движения финансовых потоков и его обеспечения, трансферта высоких технологий, товаров и услуг, массовых миграций, строительства глобальных информационных сетей и т.п.; ко вторым - навязывание определенных ценностей и оценочных стандартов, продвижение экспансивных социально-психологических и политических установок. Исследователи отмечают «дефицит демократического контроля» в деятельности международных организаций и не видят реальной возможности добиться того, чтобы они стали подотчетны национальным гражданским обществам. Немецкий политолог Ф. Нушелер обращает внимание на противоречие между «глобальным управлением» и «сверхдержавным управлением», а американский политолог С. Уолт указывает, что в последнее десятилетие США настолько понравилось быть «номером один» в мировой политике, что теперь они исполнены решимости сохранить за собой это место.

Автор указывает на спорность жестко альтернативного подхода: «или глобальные модернизационные тенденции, или национальные государства». В этой связи зачастую оптимизм по отношению к перспективам экономической глобализации чаще всего сочетается с пессимистическим взглядом на будущее национального государства. Однако при этом редко кто из приверженцев глобализма рискует утверждать, будто уменьшение роли национального государства ведет к лучшему, когда сужается его компетенция. Здесь уместно привести мнение С. Сассена, который увидел перспективы развития политической власти в том, что она будет способствовать изменению функций государства в условиях модернизации и глобализации: частично утрачиваются прежние функции регулятора экономической жизни, но сохраняется государственный контроль над национальной территорией. Поддерживает это мнение М. Рогальски: «на деле происходит не ослабление государств, а изменение государственных функций; государство все чаще играет ведущую роль в адаптации национальной производственной системы к требованиям международной конкуренции».

Дихотомия политических процессов и наблюдаемых тенденций трансформации политической власти в России свидетельствует о наличии и столкновении различных сценарных сюжетов.

Тренд превращения государственной власти в инфраструктурную единицу геоструктур -, рассматривают национальные государства в качестве «приводных ремней» глобального хозяйства; в мировом масштабе они функционально уподобляются муниципалитетам, поддерживающим необходимую бизнесу инфраструктуру. Существует также точка зрения о том что рост могущества ТНК приводит к появлению новой глобальной экономики, в которой «национальное государство не только теряет свое могущество, но и становится анахронизмом». Государство, полагает К. Омаэ, превращается в «ностальгическую фикцию: оно, может быть, и сохраняет известный политический смысл, но полностью девальвируется с точки зрения экономики». В рамках данного сценария активно поддерживают идеи «государства, как ночного сторожа» и нивелирования государственных функций российские сторонники либеральных доктрин, периодически объединяющиеся в партии либерального правоцентристского толка.

Тренд усиления социальных функций государства альтернативен тренду господства транснационального бизнеса над политической государственной властью и ослабления национальных государств. Объективное основание его существования можно сформулировать следующим образом: если мерилом слабости национального государства является сила транснационального бизнеса, то логически из этого должно следовать и обратное: мощь государства определяется слабостью транснациональных корпораций и уязвимостью мировых рынков (что периодически доказывается кризисами).

Позиция автора заключена в том, что государство в лице государственной политической власти призвано реализовывать такие социальные интересы большинства граждан, которые не под силу бизнесу, даже транснациональному. Это, как определяет Г.В. Атаманчук, - всеобщие, «снятые интересы»: защита национальных интересов и границ в условиях жесточайшей мировой конкуренции; интересы внутренней безопасности; потребности социальной заботы о незащищенных гражданах; интересы развития науки, культуры, духовной сферы и т.д.

Для оценки перспектив указанных трендов для автора ключевыми являлись вопросы: 1) как можно характеризовать, типологизировать и определить тенденции и перспективы современного российского общества; 2) развивается или ослабляется российское государство в ходе модернизационных глобальных процессов; 3) какой должна быть роль политической власти, чтобы избежать ослабления государства.

Автор в этой связи утверждает во втором параграфе, на основании компаративных исследований модернизирующихся обществ (как феномена новой глобальной реальности), что тенденции и процессы трансформации российского общества новейшего времени свидетельствуют о том, что Россия переживает период, сопровождающийся глубокими политическими, экономическими, демографическими, идеологическими, структурными, финансовыми и нравственными коллизиями, с одной стороны, и модернизационными инновациями - с другой. Автор на базе классификации признаков модернизирующегося общества А. Богатурова отмечает в России основные признаки процессов, обозначаемых терминами «модернизация» и «глобализация»: 1) объективное усиление проницаемости межгосударственных перегородок (феномены «преодоления границ» и «экономического гражданства»); 2) резкое возрастание объемов и интенсивности транснациональных потоков капитала, информации, услуг и человеческих ресурсов; 3) массированное распространение западных стандартов потребления, быта, самовосприятия и мировосприятия; 4) усиление роли негосударственных регуляторов мировой экономики и международных отношений; 5) форсированный экспорт и вживление в «политическую ткань» вариаций модели «демократического государственного устройства»; 6) формирование виртуального пространства электронно-коммуникационного общения, непосредственное приобщение индивида (пассивно или интерактивно), где бы тот ни находился, к общемировым информационным процессам; 7) возникновение и культивирование в сфере глобальных информационных сетей образа ответственности всех и каждого индивида за чужие судьбы, проблемы, конфликты, состояние окружающей среды, политические и иные события в любых, возможно, даже неизвестных человеку уголках мира; 8) возникновение «идеологии глобализации» как совокупности взаимосвязанных постулатов, призванных обосновать одновременно благо и неизбежность тенденций, работающих на объединение мира под руководством его «цивилизованного центра», под которым, в определенной мере подразумеваются США и «группа семи».

Выявленные автором общие характеристики социальной транзитивности: 1) дихотомия, двойственность в геополитике, экономике, отношении к человеческим ресурсам; 2) альтернативность выходов из кризиса у правящей и оппозиционной элиты; 3) неопределенность идеологического и политико-управленческого выбора, - в полной мере относятся к российскому обществу и определяют современное положение России.

В современной России также прослеживается своеобразная амбивалентность: с одной стороны, ХХI век нередко отождествляют с модернизационными процессами, в которые неизбежно вовлекается Россия, дальнейшим расширением и слиянием мировых рынков капитала, информации и услуг, с усилением экономических взаимосвязей и сотрудничества, с растущими возможностями передвижения и общения людей. С другой стороны, объективно констатируется растущая «пропасть», как в уровнях благосостояния граждан внутри России, так и разрыв между качеством жизни россиян и жителей развитых стран, что демонстрирует изнанку модернизации - кризисы легитимности, участия и доверия.

Характеризуя процессы, происходящие в социальной сфере российского общества, обусловливающие изменения социальной структуры и становление новых социальных институтов, автор определяет основные черты этих процессов: тотальная маргинализация практически всех социальных групп (рабочего класса, крестьянства, интеллигенции, правящей элиты, люмпенов, криминала, бизнесменов и др.); нечеткость, расплывчатость социальных границ, взаимопереходность большинства социальных образований; отсутствие внутреннего единства, понимания общих интересов; фрагментарность вновь возникающих классов и социальных групп; криминальный характер классообразования; институционализация криминальных структур; стремительно растущая имущественная поляризация общества, которая порождается не столько рыночными, сколько криминальными механизмами классо/кастогенеза; социальная фрустрация, вызываемая резкой имущественной дифференциацией; наличие слоя населения, который представляет собой лишь потенциальный средний класс. Основные черты процессов трансформации и характеристики социальной транзитивности раскрывают действие закономерностей цикличности, в основе которых лежит неразрешенность социальных, экономических, национальных, политических противоречий.

Авторская позиция заключается в том, что в изменившихся геоглобалистских условиях в двадцатилетнем периоде российская политическая элита не смогла адекватно сформулировать базовые социокультурные ценности, и соответственно реализовать цели и приоритеты, адекватные новым реальностям. Небескорыстная гиперболизация политической элитой идей саморегулируемого рынка явно подрывала корни российского национального самосознания, порочила духовно-просвещенческие и рационально-экономические начала переустройства, на которые изначально откликнулись граждане Советского Союза. Высокая социальная и экономическая цена затянувшихся реформ рубежа веков и концептуальная неопределенность основных путей развития социально-политических процессов обусловливают низкий уровень доверия населения и сложность задач, стоящих перед политической властью.

Но несмотря на то, что сейчас Россия переживает непростой период своей многовековой истории, по своим объективным характеристикам (масштаб территории, объем природных ресурсов, численность населения и квалификационный состав трудовых ресурсов, духовный и интеллектуальный потенциал нации) и готовности к интеграции в мировое сообщество, она может себе обеспечить в будущем статус великой державы.

Предполагается, что одним из объединяющих и мобилизующих российское общество мотивов может стать возрождение России, реальное подтверждение ее мирового статуса со своими интересами, сферой влияния, долей ответственности в новом мировом порядке и достойным качеством жизни ее граждан. С этой целью политическая власть должна наращивать стратегические инициативы и рациональные усилия в приемлемой для российских граждан внутренней политике и в международном сотрудничестве. Тенденция развития здесь в том, что, чем шире экспансия ТНК в суверенные государства, тем они в большей мере зависят от согласия правительств в вопросе о целях, нормах и принципах управления, которые перед ними должна ставить национально ориентированная политическая власть.

Автор доказывает, что, исходя из оценки сложившихся реалий, необходимо решать задачи концептуализации процесса социализации власти как основания позитивных действий в интересах всего государства и российского общества. К таким задачам относятся следующие: разработка национальной идеи как духовно-нравственного стержня, поддержанного большинством народа; создание социально ориентированного развитого рынка; создание аутентичной модели модернизации и др. От синхронизации решения политической властью указанных задач согласно внутренним интересам российского социума, идентифицированным на основе ментальных корней, и будет зависеть будущее России и ее граждан.

Автор отмечает, что логика истории, мировой и отечественный опыт реформирования и контрреформ доказывают существование социально-политической закономерности: реформы проводятся успешно только при условии их осуществления согласно, а не вопреки корневым основам и установкам самосознания нации, если ядро социума самоидентифицируется с вектором и наполненностью модернизации. Роль политической власти здесь представляется в гибком сочетании процессов стабилизации и обновления, разработке и реализации экономической стратегии исключительно на социокультурных национальных основаниях. В противном случае явный и скрытый протест населения сметает неадекватные реформы, их идеологов и реализаторов. Таким образом, автор обозначает проблему самоидентификации российских граждан и гражданской институционализации как важнейшую в современных условиях.

Сдвиг к ценностям постмодерна, обусловленный растущим потреблением мировых ресурсов «государствами золотого миллиарда», знаменующий снижение экономического роста и определенный упадок протестантской этики, спровоцировал изменение передовыми индустриальными странами своих социально-политических траекторий в двух отношениях: системе ценностей и институциональной структуре.

Современная Россия согласно объективным показателям качества жизни и оценкам западных экспертов не относится к «государствам благосостояния», но ей в полной мере присущи такие характеристики модернизационных процессов, как изменчивость, неопределенность, подвижность социально-политических институтов. На основании анализа различных источников автор приходит к выводу о конвергенции традиционных ценностей российской культуры и новаций самоидентификации, обусловленных реформированием общества, его открытостью для воздействия иных культур. Произошедшие изменения идентификационных установок российских граждан являются свидетельством некоторой адаптации населения России к жизни в новых условиях.

Данные изменения происходят в социально-политическом поле модернизирующегося российского общества, отражаются в коллизиях модернизации и легитимности, опосредуются рисками трансформации политической власти. При этом раскрыто усилившееся стремление россиян к самоидентификации с общностями, отражающими духовную близость, в том числе по национально-этническому основанию.

Исследования ценностных установок, базовых характеристик российской ментальности демонстрируют действие некоей социальной закономерности: после периода хаотичных поисков духовного самоутверждения россиян в обновляющемся мире, после резкого колебания ценностных предпочтений происходит постепенный возврат россиян к традиционным архетипам. Социологические исследования свидетельствуют о возвращении россиян после периода сомнений и колебаний к таким ценностным приоритетам, как коллективизм, единство людей, добро, справедливость, духовность, толерантность и т.п. Все это, безусловно, свидетельствует об устойчивости указанных оснований социального бытия россиян.

Гражданская идентичность выступает в качестве комплексной статусно-идентификационной базы формирования массовых социальных практик, воспроизводящих данное общество в мировом пространстве как автономную и специфическую социокультурную систему.

Тренды развития модернизации политической власти и общества в целом, на взгляд автора, должны оцениваться с точки зрения структурообразующих ценностей национальной «идеи», в качестве которых может рассматриваться формирование социального правового государства и гражданского общества, укрепление социокультурных основ, социальной справедливости. Вызовы ХХI века и угрозы существованию государственной целостности России требуют адекватного ответа, для чего необходима концентрация ресурсов и усилий всего общества, и прежде всего его управляющей силы - политической власти.

Третья глава «Властные отношения в трансформирующемся российском обществе: структура, динамика» состоит из параграфов: «Коллизии модернизации и легитимности в процессе изменения структуры властных отношений. Риски трансформации политической власти», «Динамика и тенденции развития российской власти в модернизационном контексте».

В частности, в данной главе автор пытается выяснить, насколько полно теоретические и эмпирические исследования отражают ключевые моменты российской практики властных отношений - коллизии модернизации и легитимности. Автор обратил свое внимание на реперные точки: характеристики существующей политической власти, структуры власти, ее партнеры и конкуренты, иерархия распределения общественных функций, правовая идентификация, легитимация принуждения, сопоставления ценностных систем политической власти и российского общества. Рассматривая формирование нового политического порядка в России, автор констатирует, что в настоящем сложились неблагоприятные социальные условия для обеспечения легитимности политической власти. В условиях имущественного и социального расслоения населения внедрение новых ценностей политической и социально-экономической модернизации крайне затруднительно.

Диссертант обращает внимание на главный вопрос исследования легитимности политической власти: как воспринимает население реальные механизмы социальной стратификации? Согласно данным пролонгированных социологических исследований ВЦИОМ причины богатства, по убеждениям населения России, заключаются в родственных и иных протекционистских связях, в самой экономической системе, нечестности богатых, но не в способностях или упорном труде - эти факторы на последних местах. Причины бедности население России видит в существующей экономической системе - в этом убеждены от 81,7 до 92% респондентов; нарастающая тенденция общественного мнения - объяснение причин бедности в худших стартовых условиях - от 51,6 до 65,2%; на втором месте россияне самокритично называют «лень и пьянство».

Очевидна некая социально-политическая зависимость: если причины имущественной поляризации большинство населения видит в общественном устройстве и политической власти, то социальный порядок и политическая власть, которая поддерживает этот порядок, воспринимаются населением скорее как не справедливые, а значит, - не легитимные. Результаты проведенных исследований показывают, что представления о неравенстве, бедности и богатстве в целом не меняются, это свидетельствует о достаточной прочности социальных установок россиян. Выводы, которые по итогам исследований общественного мнения можно сделать относительно сегодняшних реалий, заключаются в том, что для большинства социальных групп возможность добиться успеха невелика, что, в свою очередь, создает протестный электорат, определяет потенциал недовольства существующей политической властью, обусловливает сомнения определенных социальных групп в ее легитимности.

В ходе теоретического осмысления эмпирических данных автором выявлена зависимость сопоставления желаемых и фактических доходов и рейтингов доверия к различным институтам и политическим лидерам. Желаемые доходы в среднем растут быстрее, чем возможности зарабатывать и фактические доходы. Иными словами, определена зависимость колебания социально-экономических мотиваторов, желаемых и фактических доходов синхронно с политическими предпочтениями, рейтингами доверия к различным институтам и политическим лидерам.

Вместе с тем следует констатировать, что постепенно преодолевается кризис политической гражданской идентичности: более 80% респондентов указали на важность участия граждан в принятии решений органов власти. В массовом сознании формируется ценностная ориентация на укрепление правовых механизмов функционирования российского общества, которая является своеобразной идеологической основой позитивного отношения большинства российских граждан к государству, основой легитимации власти. В структуре политического и правового сознания доминируют установки на создание сильного государства (эту установку выразили 92,8% респондентов), на обеспечение верховенства закона для всех (90,3%), на открытость органов государственной власти (82,6%).

Особое внимание в контексте модернизации и упрочения легитимности уделяется анализу динамики формирования нормативно-правовой базы социализации политической власти, основу которой составляют «социальные» статьи Конституции страны (17, 25, 37, 40, 43), ратифицированные международные соглашения и своды нормативно-правовых документов об экономических, социальных и культурных, гражданских и политических правах, такие как: Гражданский кодекс РФ, Трудовой кодекс РФ, Федеральные законы: «О занятости населения в Российской Федерации», «О прожиточном минимуме» и др., которые закрепляют новые социальные стандарты взаимоотношений государства и граждан.

В диссертации отмечается, что определенную динамику приобрел процесс формирования концептуальных компонентов социальной политики государственной власти. Первоначальный этап формирования связан с разработкой «Программы социальных реформ в Российской Федерации на период 1996-2000 годов», и результаты реализации этой Программы оказались неэффективны, судя по показателям качества жизни россиян, рассчитанным по методикам ООН и сравнительного статистического анализа. Более совершенную научную и нормативно-правовую базу социальная политика государства получила с принятием в 2005 году четырех Национальных (социальных) проектов.

Анализ практики становления социального государства в условиях современной модернизации показывает, что процесс социализации российской политической власти приобретает некоторую динамику. Для того чтобы перспектива социализации политической власти стала реальной, а ее развитие в сторону социальных приоритетов - необратимым, автор счел необходимым рассмотреть риски трансформации, выявление и объективная оценка которых предопределяют возможности прогнозирования и нивелирования деструктивных вариантов и повышения управляемости социально-экономическими и общественно-политическими процессами.

Глубинные риски трансформации российской политической власти связаны с институциональным кризисом, суть которого заключается в отсутствии эволюционности социально-политических процессов, в принципиальной противоположности советской системы политической власти, с ее эффектом нерасчлененной целостности (построенном на принципе концентрации всех видов власти) и политических институтов. Противоречивость политических акторов в свою очередь детерминирована изменением интересов все более дифференцирующихся социальных групп, которые требуют политической институционализации. Это обусловливает различные проявления кризисности политической власти: формирования и функционирования всех ее ветвей; механизмов взаимодействия, доверия и конверсии власти; а также программ и конкретных видов государственной политики.

Обеспечение российской политической властью баланса между различными экономическими, социальными, политическими интересами и оформление их в эффективном политическом курсе проходит медленно и зачастую противоречит укоренившимся в сознании россиян институциональным ценностям, что значительно замедляет темпы трансформации общества и создает риски конкурентоспособности страны.. Негативным фактором также является наличие многочисленных маргинальных слоев, которое в политической практике означает, что политические партии не представлены широкой социальной базой.

Отсутствие разветвленной политической инфраструктуры и каналов коммуникации создает риски отстранения граждан от участия в политической жизни, реальность которых подтверждают данные пролонгированных социологических опросов, где абсолютное большинство россиян утверждает, что «власть равнодушна к нуждам простых людей» и «от них ничего не зависит» и т.д

В этой связи автор подчеркивает, что политический процесс может быть оптимизирован только при условии интенсификации диалога между властью и обществом. Отсутствие системы политической коммуникации не позволяет правящей элите своевременно и в необходимом объеме получать информацию о жизненно важных требованиях социальных групп, что неизбежно повышает уровень конфликтности в обществе.

Содержание информационно-технологических рисков для индивидов и политической власти заключается, с одной стороны, в видимой свободе и неподконтрольности поведения, действий людей в мировом виртуальном пространстве. С другой стороны, раздробленность и подверженность инфо-опасностям снижает степень защиты индивидов и увеличивает искусы тоталитарного неосязаемого технологического контроля со стороны власти.

В диссертации систематизированы основные социально-политические риски российской политической власти в транзитивный период (экспансия олигархических монополистов в политическое пространство, коррупционность, проникновение криминалитета в политическую власть, слабость формирования и влияния среднего класса, всплески радикализма и национализма всех видов, монополизация политических институтов и учреждений, прикрывающих свои действия государственным патронажем, непрозрачность и протекционизм механизмов рекрутирования политической элиты, авторитарный стиль государственного управления), обусловленные ломкой привычных форм и механизмов вовлечения граждан в государственное управление. Кризис легитимности проявляет себя через рассогласование целей и ценностей правящего режима с представлениями граждан о формах и средствах политического регулирования, нормах справедливого правления.

Автор доказывает, что процесс легитимизации институтов политической власти в условиях транзитивного периода развития российского общества заключается в формировании новых политических акторов, становлении новой структуры властных отношений, формировании властвующей политической элиты на основе свободных выборов, гражданской институционализации и прочее. Основу легитимизации политической власти составляет ее реальная социализация.

В параграфе, посвященном тенденциям развития российской власти в контексте модернизации общества, особое внимание обращено на прямые угрозы российской государственности.

Исходя из шагов, предпринимаемых властью, автор отмечает, что поиски вектора легитимного и полноценного развития ведутся российской властью непрерывно: в формах национальной идеи, стратегических программ, политических посланий и т.д., во многом эти поиски осуществляются схоластично и с большими издержками. Анализ выявляет попытки политической власти изменить структуру политического управления и характер политических взаимодействий с организациями гражданского общества, перейти от традиционного патернализма к более сбалансированным партнерским отношениям. Незавершенность процесса формирования соответствующих предпосылок становления гражданского общества затрудняет это положение, обусловливает многовекторный характер современной ситуации выбора пути развития политической власти России.

Сравнительный анализ взглядов различных научных школ рубежа ХХ и ХХI веков на отправные механизмы и содержание реформирования социальных и политических институтов выявил, что сформировались альтернативные, но в определенных ситуациях взаимодополняющие ориентации российской политической элиты в подходах к процессу модернизации. Эти приоритеты представлены взглядами либералов и консерваторов.

Либеральный подход к развитию политической власти и всего государства ориентирован на идею полиархии. «Либералы-реформаторы», известны в России и на Западе как «команда Е. Гайдара», представлены именами А. Чубайса, Б. Немцова, С. Юшенкова и др., осуществлявших реформы под патранажем первого президента Российской Федерации Б.Н. Ельцина. Изучая российскую практику властных отношений, западные аналитики обнаруживали, что за время своего правления либералы отнюдь не укрепляли в правовом, организационном, экономическом плане позиции «среднего класса» (что по определению свойственно либералам), но скорее тормозили его развитие. В ходе последних парламентских выборов граждане России вывели представителей «правых партий», олицетворяющих либеральный курс, за рамки конституционно утвержденных органов политического управления, что указывает на недвусмысленный политический выбор, являющийся обязательным для определения вектора развития политической элиты.

«Государственники-державники» исходят из того, что превалирующим источником модернизации выступает «мобилизационный конфликт» (населения, включающегося в политическую жизнь в результате нарастающих социально-экономических противоречий), и «институциализация» (рассматриваемая как становление структур и механизмов, артикуляции и агрегирования социально-типических интересов граждан).

Взаимодействия, конфликты и открытые столкновения позиций, деятельности и интересов указанных противоборствующих групп составляют реальную практику развития российской традиции в последние десятилетия.

Исследуя особенности современного социально-политического развития России, оценивая стратегии политических элит и поиски способа организации власти в транзитивный период, автор обратился к методологии синергетики, поскольку ситуацию социальной нестабильности объясняют модели нелинейного развития. Социально-политическая практика опровергает линейные поиски вектора динамизации общества и власти по накатанным западным «демократическим рельсам»: в развивающихся странах институциализация либеральных ценностей, установление стандартов западной организации власти обернулись не повышением эффективности государственного управления, а коррупцией и произволом бюрократии, катастрофическим расслоением населения и его политической отчужденностью. Объективный анализ реалий, согласно данным международных экспертов Всемирного банка и ООН, выявил в России не только слабость демократии и забвение социальных императивов, но и снижение эффективности экономического развития, что еще более снижает социальную легитимность новой политической власти. Например, эффективность государственного управления в 2002 году экспертами Всемирного банка и ООН оценивалась низко и дотягивала до 107 - го места из 150 обследованных стран, а качество государственного управления - на 158 - м месте из 168, однако в 2005 году была дана еще более низкая оценка эффективности государственного управления, отражающая уровень жизни и вымирание населения.

В этой связи авторские тренды российской аналитической модернизации исходят из следующих сценариев:

- при приоритете открытой и конструктивной конкуренции элит с участием рядовых граждан формируются оптимальные предпосылки для последовательной демократизации общества и осуществления реформ;

- в условиях усиления конкуренции между элитами, но при низкой (и даже отрицательной) активности основной части населения возникают основания для установления авторитарных режимов с определенным замедлением преобразований;

- при превалировании политического участия населения над соревнованием «свободных» элит происходит нарастание охлократических тенденций, что может провоцировать радикализацию властного режима и замедление реформ;

- минимизация соревновательности элит и политического участия масс приводит к дезинтеграции социума и политической системы, катализирует приход «третьей силы» и установление той или иной диктатуры.

Исследования российских ученых (Т.И. Заславской, Р.В. Рывкиной, Л.М. Дробижевой и др.) помогли автору обосновать тезис, что сегодня в мире и в России уже накоплен опыт, позволяющий говорить о том, что существуют универсальные нормы и требования модернизации, используя которые можно сформировать политические структуры, позволяющие реагировать на требования населения и вызовы мировой конкуренции и достигать прогресса в развитии посредством формирования социально ориентированных рыночных отношений; увеличение затрат на образование и усиление роли науки в экономических процессах, формирование открытой социальной структуры с определенной мобильностью населения, плюралистическая организация власти, соблюдение прав человека, актуализация политических коммуникаций, использование консенсусных технологий реализации политических решений.

Анализ тенденций и перспектив эволюции политической власти выглядит многовариантным процессом, включающим этапы и переходные состояния: либерализации, демократизации, консолидации. В этом контексте автор утверждает, что определение вектора модернизации политической власти в постсоветском транзитивном обществе сопряжено с последовательным формированием духовно-ценностных, научных, институциональных, процессуальных, нормативно-правовых, информационных, кадровых и других его компонентов, которые, актуализируясь, и обеспечивают предполагаемый позитивный результат.

Завершает исследование глава «Социализация государственно-властных отношений», которая состоит из параграфов: «Становление новой российской государственности посредством баланса государственной власти и гражданского общества», «Основные направления и механизмы государственно-политической социализации», «Многопартийность и развитие структур гражданского общества - факторы оптимальной социализации государственной власти».

Становление новой российской государственности и определение вектора, параметров развития российской власти представляется автору необходимым условием успешной модернизации российского общества. При этом политические изменения не должны противоречить ценностным ориентирам общества и находиться в гармонии с использованием ресурсов для соответствующего социального развития. В этой связи политическая власть будет развиваться в следующих параметрах:

- конституционные пределы государственной власти, которые определяются и закрепляют место и роль государства по отношению к обществу;

- статус политической власти, механизмы ее реализации и характеристики развития.

С целью оптимального становления новой российской государственности, в контексте определения баланса государственной власти и гражданского общества необходимы также обоснованные изменения структуры политического управления и характер его взаимодействия с обществом. Очевидно, здесь следует перейти от традиционного патернализма (со стороны государственных структур), и иждивенчества общественных организаций, к более сбалансированным партнерским отношениям.

Основой становления новой российской государственности, по-нашему мнению, является приверженность фундаментальным принципам обеспечения баланса государственной власти и гражданского общества, согласно которым функционирование политической власти в обществе должно осуществляться на базе суверенитета и легитимности.

Государственные институты призваны упорядочивать и регулировать общественные процессы, координировать интересы различных социальных групп и политических сил, «подводить» правовую основу под систему связей и отношений в обществе. Известная ограниченность пределов саморегуляции гражданского общества здесь определяет необходимость активности государственной власти.

При этом, являясь элементом определенной социальной группы и в целом - гражданского общества, личность в то же время представляет собой автономный феномен, все более значимый по мере демократизации и ускорения общественного развития. Включаясь в политическую жизнь, личность, как правило, становится полноправным субъектом социально-политических отношений в зависимости от ступени шкалы политической социализации.

Вследствие развития способностей и потребностей личности, благодаря накопленному социальному и профессиональному капиталу индивиды и множество социальных групп получают возможность действовать как независимые социально-политические силы и акторы. Уровень включенности человека в политику, как известно, фиксирует шкала политической социализации:

- аполитичный человек;

- член общественной ассоциации;

- член политической партии;

- профессиональный политик;

- политический лидер.

Эта шкала, по сути, указывает «конечный» результат личностной политической социализации - процесса от непосредственного усвоения политических реалий до их институциализации.

По нашему мнению, доминирующей тенденцией развития властных отношений является углубление содержания и расширение вариативности форм участия «типичных» индивидов и социальных групп в политическом процессе и государственно значимой деятельности. Здесь речь, прежде всего, идет об эволюционировании общества в направлении самоорганизации и самоуправления.

В современном мире все больший вес и влияние приобретает социальный капитал, под которым следует понимать доверие населения, понимание и уважение интересов и прав разных общественных, бизнес- и государственных структур, их активное участие в «социально-сетевых» взаимодействиях. По показателям доверия населения транснациональные акторы обладают безусловным преимуществом перед государственными структурами.

Государственной власти также приходится делиться частью своих «родовых» функций и полномочий с неформальными социально-политическими субъектами и транснациональными акторами. По-видимому, это вызвано в первую очередь необратимыми процессами некой утраты государством лидерских позиций в обществе, потери эффективности, а также иными множественными факторами и причинами.

При этом, однако, мы полагаем, что перераспределение функций и полномочий государства в процессе взаимодействия политической государственной власти и структур гражданского общества происходит весьма неоднозначно, медленно, сложно и противоречиво.

Автор полагает, что государственная политическая власть вынуждена эволюционировать от доминирования к более равноправным, взаимовыгодным партнерским отношениям с социально-политическими субъектами. Только таким образом эта власть может обеспечить общественную поддержку и соответствующее участие в программах реформирования российской экономики и социальной жизни в целом.

В процессах становления новой российской государственности и обеспечения баланса государственной власти с гражданским обществом разработанная концепция социализации политической власти может претендовать на роль опосредованного научного звена и обратной связи между массовым политическим субъектом (в лице индивидов и социальных групп) и политическими структурами.

Концептуальный фундамент построения сильного социального и правового государства формируется на основе осмысления их сущностных характеристик, действенности соответствующих конституционных положений, а также теоретического моделирования процессов формирования из социальной среды адекватного политического субъекта с его развитием и воплощением в нем социальных потребностей.

Политическое основание становления социального государства обусловлено наличием и успешным функционированием правового государства как гражданско-правового союза.

При рассмотрении вопроса о соотношении правового и социального государства как специфических форм проявления государственности с очевидностью отражается их взаимообусловленность. В данном контексте под социальным государством следует понимать определенную степень выражения социальности и свободы в политической системе общества. В общем плане социальное государство можно интерпретировать как особое состояние, взаимодействие между обществом и государством.

Собственно политическим основанием становления и развития социального государства является степень реализации свободы, то есть степень реализации народного суверенитета, возникающего, как известно, в рамках демократии как типа власти и системы.

С точки зрения типологии власти, социальное государство зиждется на так называемой социальной демократии, которая предполагает, прежде всего, реализацию на практике лозунгов Великой французской буржуазной революции - «Свобода, равенство, братство».

Оптимальным типом политической системы как механизма власти для развития социального государства является, по нашему мнению, плюралистическая демократия.

В качестве следующего политического основания развития социального государства следует выделить определенное состояние политического сознания в части политической идеологии и политической психологии. В этой связи идеологическую основу возникновения и развития социального государства формируют либеральная и в значительной мере социал-демократическая доктрины.

Перспективный вывод, который следует сделать относительно развития политических акторов и существующих социально-политических полей, очевидно, лежит в сфере приоритетной социализации и инкорпорации морали в политику.

Осознание актуальной потребности построения сильного социального государства в условиях открытого общества неизбежно приводит к разработке концепции «социализации политической власти». Ее сущность, очевидно, заключается в объективном обосновании нарастания социальной доминанты как целеполагания, так и осуществления власти для реализации интересов нации, каждой личности и общественного прогресса в целом.

Социальная легитимность политической власти, в известной мере отражающая степень соответствия правящей политической элиты социокультурным ориентирам и представлениям большинства граждан, является объективным индикатором социально-политической оценки обществом власти, а также содержания деятельности правящей политической элиты. Как правило, этот факт отслеживается в ходе социально-политического мониторинга власти, согласно основным сущностным признакам легитимности политической власти:

- выявления общественной и конституционной правомерности политических решений, принимаемых властью;

- определения отношения общества к результатам выполнения политических решений.

С нашей точки зрения, легитимизация власти и политическая социализация представляют собой взаимообусловленные процессы.

Политическую социализацию зачастую рассматривают как один из стержневых конструктов становления и развития самосознания современных обществ, сильного социального государства.

На наш взгляд, данному определению не достает необходимой социальной компоненты, заключенной уже в названии категории.

Целостный характер политической социализации заключается в единстве ее духовно-ценностного, социального, культурного и политического аспектов.

Решение главной проблемы взаимоотношений общества и политической власти связано с повышением уровня доверия населения, лежит в сфере не декларативной, но и действительной приверженности российской власти социальным приоритетам.

Мы полагаем, что социализация политической власти определяется как реальный волевой акт, процесс, политическая деятельность самостоятельного и ответственного субъекта политики по реализации социальных приоритетов, устойчивых ценностных воззрений, отражающих ценности, интересы и социальные нормы, которые общество сделало свободный, осознанный выбор в пользу данного субъекта в качестве властного представителя.

Критерием эффективной социализации политической власти, по нашему мнению, является мера социально-политической мотивированности субъекта политики высокими гуманистическими ценностями, его нацеленность на социальную справедливость, понимаемую как реализацию социальных приоритетов в политике в интересах большинства граждан своего государства. Иными словами, степень (или уровень) социализации политической власти - это мера человеческого, мера социального, то есть социальная доминанта в политических процессах.

Поэтому не будет большим преувеличением наше утверждение о том, что критерий социальности представляет собой реальное отношение к человеку как к непреходящей ценности, главному богатству общества. По нему можно судить в конечном счете о подлинном (социальном) характере государства и любой из политических партий.

На практике социализация политической власти проявляется в виде действующих стандартов социально-государственных услуг населению, которые, в свою очередь, отражают уровень реализации совокупности материальных и духовных потребностей граждан.

Идея социальной справедливости, по-видимому, является составной частью некоего системообразующего национального инстинкта, который определяет единство нации и жизнеспособность государства.

Реальное воплощение социальной справедливости в качестве непременного условия функционирования сильного социального государства мы обнаруживаем в действиях политической власти, осуществляемой посредством разработки и реализации социальной государственной политики.

Анализ социальной политики непосредственно и в значительной степени сопряжен с предметом данного исследования, поскольку социальные явления в современных политических процессах оказываются определяющими доминантами. Социальные приоритеты должны находиться в центре современной политической жизни, они вызывают политические конфликты и отставки политиков, а также имеют долгосрочные последствия в виде смены политической власти.

На этапе социальной эволюции, в сложных условиях транзитивного общества, осознающего необходимость коренной модернизации всех сторон жизнедеятельности, доминирующей социально-политической функцией, определяющей все основные параметры общественного существования, станет инновационная, эволюционная функция, а инновационная политическая деятельность становится, по-нашему мнению, экзистенциально значимой.

Таким образом, осознание актуальной потребности построения сильного социального государства в России с неизбежностью приводит к разработке концепции социализации политической власти, сущность которой, очевидно, заключается в объективной необходимости «нарастания» ее социальной доминанты в целеполагании и осуществлении воли для реализации национально-государственного потенциала и общественного прогресса.

Кроме того, качественно определенные характеристики социализации политической власти можно описать такими дефинициями, как: ценностно-ориентированная на социальные приоритеты, осмысленная, волевая, деятельностная.

Как мы уже выяснили, путь к сильному социальному государству лежит через формирование влиятельного гражданского общества в качестве необходимого противовеса и дополняющего партнера политически организованному обществу, в основе которого находится государство.

Развитие системы многопартийности (с нашей точки зрения), как наиболее организованной структуры гражданского общества, может стать мощным фактором демократизации и укрепления также социальной доминанты модернизации России.

В этой связи качественное отличие политической партии от других институтов и тем более структур гражданского общества состоит в том, что ее целью является борьба за завоевание и использование государственной власти как высшей формы властвования.