Региональная политическая идентичность в России: теоретический анализ состояния и перспективы

Анализ показал, что, идентичность оказывается в сфере интересов различных отраслей знания (философия, психология, политология, социология, антропология, этнология, и т.д.), что ведет к разнообразию трактовок смысла этого понятия. С другой стороны, трактовки идентичности разнообразит и сама социокультурная реальность.

В диссертации идентификация понимается как поиск социально-политической системой самотождественности, как процесс формирования идентичности. Идентичность в этом случае представляет результат такого поиска, представляющий состояние социально-политической системы, уровень ощущения ею тождества самой себе и непрерывности своего существования во времени и пространстве. В разделе представлено авторское видение аналитических возможностей бихевиористского, социологического, формационного, цивилизационного подходов к интерпретациям политических и неполитических идентичностей.

В целом, рассмотрение основных подходов к анализу идентичности, позволяет констатировать, что она формируется в процессе взаимообусловленных отношений человека или группы с исторически сложившимися в данном обществе социально-политическими и социально-экономическими институтами, на основе господствующей конфессии и идеологии. При этом на нее накладывается специфика менталитета группы, ее социально-психологические характеристики, традиции, образ жизни. Тем самым, посредством термина «идентичность» обозначается тождественность, одинаковость, совпадение чего-либо с чем-нибудь. Идентичность -- это самосознание индивида или группы. Она представляет собой продукт самоидентификации, понимания того, что человек обладает качествами, отличающими его от других. Идентичность можно понимать как определенную устойчивость социокультурных, национальных и цивилизационных параметров, создающих социальную интегрированность и ощущение самотождественности у народа. Идентичность позволяет сохранить преемственность и оказывается источником целостности и развития, определяет поведение людей.

В разделе показано, что, несмотря на многообразие научных подходов к проблеме социально-политической идентичности, общим не до конца проработанным аспектом в них является возможность соединения исторических регуляторов идентичности с созданием демократических механизмов поддержания идентичности и управления ею. Анализ работ представителей самых разных школ и направлений показал, что недооценивается роль политического вектора формирования такой региональной идентичности, который складывается из наложения друг на друга политики формирования общенациональной идентичности и политики, отражающей интересы региональных элит.

Во втором параграфе первой главы «Механизмы формирования социально-политической идентичности» рассмотрены основные элементы, определяющие содержание и результаты процесса политической идентификации.

Доказывается, что, по сути, политическая идентификация представляет собой результат воздействия основных институтов первичной и вторичной социализации. Поэтому механизм политической социализации с определенным допущением можно рассматривать одновременно и как важную составную часть политической идентификации. Политическая идентификация встраивается в ранжированную систему личностной идентификации различного уровня. При этом зачастую происходит наложение друг на друга и противоречивое переплетение различных идентичностей на уровне личности и всего социума.

На социальном уровне (уровне общества в целом и больших групп) на идентификацию личности воздействуют: социально-экономическое положение общества, уровень социальной защиты населения, безработица, степень реализации политических прав и свобод граждан, характер взаимоотношения власти и общества и многие другие макросоциальные факторы. В настоящее время это дополняется угрозой терроризма, экологической катастрофой и наличием других глобальных проблем. В условиях полиэтничной и поликонфессиональной России важнейшим элементом политической идентификации выступают механизмы взаимоотношений между центром и регионами, а также факторы внешнего воздействия (от стихийного информационного воздействия до целенаправленной подрывной деятельности).

Сам процесс становления политической идентичности детерминирован не только созреванием личности, но и влиянием основных институтов политической социализации: государства и его специализированных институтов, партий и общественных объединений, семьи, групп сверстников, неформальных объединений, школы, трудовых коллективов, религиозных структур, учреждений культуры, средств массовой информации. То есть, агентами идентификации выступают те элементы социальной структуры, которые призваны передавать индивиду образцы поведения, нормы и ценности, на основании которых происходит осознание его принадлежности к какому-либо политическому сообществу.

Третий параграф первой главы «Региональная политическая идентичность» посвящен анализу места и роли региональной политической идентичности в общенациональной структуре идентичностей.

В диссертации констатируется, что региональная идентичность является одним из базовых элементов конструирования «региона» как специфического социально-политического пространства. Объявление совокупности территорий «регионом» возможно лишь при наличии определенных признаков: общности исторических судеб, свойственных только этой группе особенностей культуры (материальной и духовной), географического единства территории, некоторого общего типа экономики. Иными словами, для региональной идентификации принципиально важным понятием является представление о территориальных связях, возникающих на основе совместного или соседского проживания членов социальных групп различного масштаба и культурной идентификации.

Проведенный анализ позволил выделить в структуре идентичности несколько основных компонентов:

когнитивный - знания, представления об особенностях собственной «территориальной» группы;

рефлексивный - осознание себя членом данной группы;

и аффективный - оценка качеств собственной территории и соответствующей группы, значимость ее в мировой и локальной системе координат, эмоциональное ее восприятие.

Данные структурные элементы социальной идентичности накладываются на конкретные виды региональной идентичности - политическую, этническую, конфессиональную, социально-групповую, профессиональную, поколенческую и т.д. Данные виды региональной идентичности для каждого конкретного индивида выстраиваются в определенную иерархию, которая, в свою очередь, встраивается в общенациональную структуру идентичностей.

Региональная идентичность может служить основой для особого восприятия общенациональных политических проблем и складывается на основе общности территории, особенностей хозяйственной жизни, определенной системы ценностей, этнической и конфессиональной общности. Каждое из этих оснований при определенных условиях может вызвать гипертрофированную региональную идентичность. Чаще всего усиление региональной идентичности возникает в результате сложных отношений с общефедеральным центром и ущемления (или наличия массовых представлений о таком ущемлении) региональных политических, социально-экономических, духовных интересов. В этом случае в ранжировании идентичностей на первый план выходит именно региональная идентичность в ущерб общенациональной.

Вторая глава «Исторические особенности формирования российской государственности и проблема региональной идентификации» посвящена выяснению роли исторических факторов, влияющих на процесс и результаты региональной идентификации в России.

В первом параграфе второй главы «Особенности исторического становления региональной идентичности в России» доказывается, что региональная идентичность, как и идентичность любого более крупного или мелкого сегмента политического пространства, по своей природе двойственна. В современном своем состоянии она представляет собой соединение результатов естественных исторических процессов осмысления региональными социумами и региональными элитами своего места в мире политики, в мире экономических и культурных отношений с результатами целенаправленных усилий господствующих субъектов региональной политики по конструированию таких идентичностей, которые вписываются в логику их властных интересов. Вопрос о том, какой из этих двух планов, исторический или технологический важнее для понимания сути региональной идентичности всегда будет связан с общей оценкой исследователем потенциала цивилизационного развития того или иного политического сообщества.

Россия, и это признают в равной мере политологи и историки, является страной со своеобразной динамикой развития. Традиционализм и модернизация в этой динамике тесно переплетены. По этой причине трудно говорить о том, что какой-либо из планов анализа идентичностей, исторический или технологический, имеет преимущественное значение для исследователя, намеревающегося вникнуть в суть и специфику российской региональной идентичности. В политической практике примерно в одинаковой мере распространены процедуры моделирования региональных идентичностей из исторически сложившихся элементов (идентификаций) и процедуры моделирования идентичностей на основе критики исторических традиций.

Анализ исторических факторов позволяет констатировать, что процесс единения русских земель в одно государство имел прагматическую идейную мотивацию. Она была связана с распространением в обществах и элитах русских земель «служилой» модели конструирования и проявления региональной идентичности как модели наиболее эффективной в межрегиональной политической борьбе за лидерство и позволявшей достигать максимального результата (максимального объема государственного суверенитета) при минимальных затратах материальных, людских и прочих ресурсов. Это была своего рода ресурсосберегающая модель региональной идентичности, не утратившая своего смысла и значения до наших дней и устойчиво обеспечивающая прочность социально-территориальной и политической системы, именуемой Российским государством.

В таком направлении процесс развития региональных идентичностей особенно быстрыми темпами стал развиваться в русских землях со времени появления на политической сцене дворянства в качестве самостоятельной социально-политической силы, то есть приблизительно со второй половины XV столетия. Дворянство, став опорой централизаторских устремлений великих московских князей и главной военной, политической и административной силой в различных регионах Московского государства, придало «служебному», образно говоря, типу региональной идентичности универсальное значение. Универсальное в том смысле, что по линии служебных обязанностей и прав в отношении великого государя московского стала выстраиваться вся логика и механика экономической, правовой, административной, культурной и политической жизни во всех землях, включенных в состав этого государственного образования. А также в том смысле, что дворянство задавало эталон политического, культурного, экономического и правового поведения для других региональных социальных групп, что само по себе делало «служебную» модель идентичности в полном смысле общерегиональной идентичностью.

Эффективность найденной стратегии региональной идентичности в рамках единой и централизованной государственной системы прошла масштабную апробацию в имперский период российской истории. Сегодняона также оказывается востребованной политической практикой.

Второй параграф второй главы «Специфика региональной идентичности в советской политической системе» посвящен конкретно-историческими особенностями сложившейся уникальной политической и социально-экономической системы, которые определяли и специфику региональной политической идентичности. Ее становление после победы большевиков основывалось на успешном сочетании нескольких трудно соединимых теоретических и практических начал: «революционной целесообразности», идеологического фактора, политической культуры большинства российского населения. Проведенный анализ позволяет утверждать, что советские формы идентичности характеризовались, прежде всего, как системоцентричностью, на основе целенаправленно внедряемых представлений о приоритете общественных интересов над частными, коллективных начал над личностными, общегосударственных над региональными. В результате эмоционально-аффективные механизмы идентификации, основанные преимущественно на вере в аксиоматические утверждения о преимуществах социализма («граждане самого передового строя», «строители коммунизма», «авангард человечества» и т.п.) вступали в противоречие с индивидуальной рефлексией объективно существующей реальности в стране со всеми ее недостатками и увеличивающимися проблемами. федеративный территориальный политический идентификация

Это приводило к тому, что структура политической идентичности советских граждан стала утрачивать внутреннюю прочность и устойчивость. В таких условиях возникла предпосылка для вытеснения одних мотивационных элементов политической идентичности другими. Однако они также носили преимущественно эмоционально-аффективный характер и формировались в результате манипуляционного информационно-коммуникационного воздействия политических сил либерально-демократической направленности. Итогом разнонаправленного воздействия официальной агитационно-пропагандистской машины, набирающих силу оппозиционных общественно-политических сил, последствий социально-экономического кризиса стала фрагментация индивидуальной идентичности. Одновременное усиление политической составляющей региональной идентичности было одним из средств защиты региональных социально-политических систем от нарастающего социально-экономического и политического кризиса в СССР, центром которого (и виновником) для большинства регионов выступала Москва.

В третьем параграфе второй главы «Политическая идентичность в контексте федеративных отношений в современной России» проанализирована роль трансформации государственно-территориального устройства в качестве важнейшего фактора региональной политической идентичности в постсоветский период.

Сложный, длительный и противоречивый исторический процесс становления полиэтничной и поликонфессиональной российской государственности объективно обусловил приоритетное значение проблемы федерализма в период перехода от одной общественно-политической и социально-экономической системы к другой.

Фундаментальная причина, породившая дефрагментацию социальной идентичности, как на личностном, групповом так и территориальном уровне, заключается в общей деструктуризации пространства Советского государства, в разрушении политической, мировоззренческой архитектоники, структурировавшей прежде единую идентификацию. Одним из теоретических оснований конструирования новых отношений с Москвой в этот период, стала апелляция к идее создания нового политического сообщества, на основе формирования глобального гражданского общества и глобальной публичной сферы, получившей концептуальное обоснование в западном обществознании. Развитие такой концепции получило новый импульс в связи с разрушением социалистической системы и радикальными реформами в бывших республиках СССР и других странах восточного блока на основе идеи самоорганизации общества, воссоздания общественных связей вне рамок авторитарного государства, а также апелляции к независимой публичной сфере, минуя всякую официальную, контролируемую государством или партией коммуникацию. «Гражданское общество» стало тем понятием, которое наиболее полно характеризовало новую идеальную систему федеративных отношений.

Реальная практика преобразований в постсоветский период пошла по пути, далекому от постулируемых принципов формирования гражданского общества и правового государства. Борьба за повышение политического статуса краев и областей, за равноправие субъектов Федерации (что подразумевало повышение статуса краев и областей) привела к развитию регионального самосознания в регионах России и усилению автономистских тенденций в местных элитах. Немаловажную роль сыграл также фактор социально-экономического различии между регионами. Общий процесс федерализации, по принципу максимальной суверенизации федеральных территорий, процесс построения регионов по принципу «государство в государстве», усиление влияния и повышение самостоятельности региональных элит, рост социально-экономических противоречий между центром и периферией стали определяющими факторами процесса целенаправленного ослабления общенациональной идентичности России в пользу региональной.

Третья глава «Социокультурные особенности региональной идентификации» реализует системный анализ социокультурных факторов региональной политической идентичности.

В первом параграфе третьей главы «Проблема политической идентичности в контексте политической культуры россиян» констатируется, что социокультурный фактор играет значимую, но противоречивую роль в процессе формирования политической идентичности, оказывая существенное, но одновременно конфликтное воздействие на различные уровни социальной идентификации.

Конфликтность определяется, прежде всего, разновекторностью этноконфессиональной, региональной, общенациональной и глобалистской составляющей социокультурного воздействия на политическую идентификацию индивида. Еще одна сложность социально-политической идентификации личности связана с тем, что историческое, политическое, географическое, социальное, экономическое и культурное пространство различных российских регионов между собой совпадают не всегда. Это приводит к тому, что, например, в идентификационной структуре русских жителей Башкортостана, Татарстана, Дальнего Востока, Камчатки, Якутии, Калининграда и т.д. ранжирование роли различных факторов будет неодинаковым. Соответственно будет существенно различаться и идентификационная роль социокультурного фактора политической идентичности.

Наслоение культурных, этнических, религиозных, экономических, территориальных и иных мотивов политической идентификации представляет собой конкурентное поле, конфигурация которого определяется целенаправленным и естественно-стихийным воздействием различных агентов политической социализации. Характер идентификационной конкуренции и ее политический результат в отдельных субъектах Российской Федерации в значительной степени зависит от укоренённости региона в российское культурное и историческое пространство. Данная укорененность есть не только следствие конкретно-исторических обстоятельств, но и результат целенаправленной государственной социально-экономической, образовательной, культурной и информационной политики.

Второй параграф третьей главы «Особенности регионального уровня этнокультурной идентичности» содержит анализ идентичностей в сложносоставных по этническому и конфессиональному составу обществах, к которым несомненно относится и Россия.

Эта проблема неразрывно связана с теорией этноса, а также с различными подходами к изучению этничности и этнических групп. Объяснительные модели этнического развития, концептуальные подходы, направленные на понимание и раскрытие особенностей этничности, сводятся к трем основным теориям: примордиализму, конструктивизму и инструментализму.

Анализ данных теорий показал, что независимо от различных трактовок, этническая идентификация обусловлена потребностью человека и сообщества в упорядочении представлений о себе и своем месте в этнической картине мира, стремлением к обретению единства с окружающим миром, которое достигается в замещенных формах (языковой, религиозной, политической и др. общности) посредством интеграции в этническое пространство социума.

Как и всякая иная идентичность, этническая носит относительный характер и основывается на восприятии «нас», которые могут существовать только благодаря отграничению от «них». Это вовсе не значит, что отношение «мы»/«они» тождественно отношению «друг/враг», «свой/чужой», то есть, что это антагонистическое отношение. Но, любая форма отношений «мы» и «они», будь то религиозные, этнические, экономические и другие, «всегда может стать локусом антагонизма». Т.е., такая идентификация открывает потенциальную возможность для того, чтобы при определенных условиях отношения между «нами» и «ими» могли бы стать антагонистическими. Это происходит тогда, когда «они» воспринимаются «нами» как субъекты, ставящие под вопрос «нашу» идентичность и угрожающие «нашему» существованию.

Анализ разнообразных (в том числе полученных лично автором) эпирических материалов позволяет констатировать, что конфликта между двумя критериями идентификации, принадлежностью к национальности и принадлежностью к России (во всяком случае, ярко выраженного конфликта) нет. Главная причина, как представляется, состоит в том, что эти идентификации разворачиваются в двух разнонаправленных плоскостях. Этническая идентичность развернута в прошлое, она переживается эмоционально в форме гордости тем местом, которое национальность, с которой себя идентифицирует человек, занимала и занимает в истории и современности. Идентификация себя с Россией представляет плоскость, развернутую в перспективу и переживается, скорее всего, отдельными гражданами как не только эмоционально окрашенная, но и вполне рационально осмысленная надежда на будущее своей национальности и свое собственное в преддверии тех угроз национальной идентичности, которые несет с собой современная глобализация.

Этническая составляющая политической идентичности регионального уровня является важнейшим элементом структуры идентичности индивида. Ее место и роль зависит от множества факторов, совокупность которых определяется взаимоотношением политических, экономических, социокультурных мотивов. В условиях ослабления функции политической социализации государства в 1990-е гг., ослабления единого политического, правового, экономического, культурного, информационного пространства произошло существенное увеличение роли этнического фактора в идентификационной структуре личности в большинстве национальных республик Российской Федерации. В 2000-е гг. в иерархии мотивов произошли существенные изменения за счет усиления общенациональных факторов (чувство патриотизма, понимание роли государства, необходимость защиты от враждебного окружения и т.д.

В третьем параграфе третьей главы «Историческая память» в структуре политической идентичности региональной социально-политической системы» исследована роль воспоминаний о достижениях и неудачах своего исторического развития при определении элитами и обществом вектора движения политических процессов, при оконтуривании ценностного поля политики и идеологическом позиционировании тактических и стратегических ориентиров развития. Значимость этого фактора прослеживается и на уровне государственных, и на уровне региональных социально политических систем.

В этом ракурсе историческая память предстает не столько в качестве воспоминания о прошлом, сколько в качестве реальности, конструируемой массовым и индивидуальным сознаниями сегодня, в соответствии с потребностями сегодняшнего дня из исходных элементов событийной канвы истории. Фактически, историческая память по своей значимости становится в один ряд с идеологиями. Но сам по себе перевод «исторической памяти» из разряда объективной предпосылки развития данной социально-политической системы в разряд того, что общественному сознанию нужно лишь избирательно, в отдельных случаях, автоматически актуализирует вопрос об «историчности» данного народа (имеется в виду именно политический смысл этого определения, готовность данного народа к фундаментально осознанному политическому выбору), а, значит, и о его перспективе занять достойное место в глобализующемся мире.

Исследователи, анализируя исторические пласты массового сознания, практически не обращают внимания на те трансформации исторической памяти, которые сегодня происходят под влиянием процессов глобализации. Гордость историческим прошлым и культурными достижениями в нем своего народа возникает у людей сегодня как своеобразный ответ массового сознания на угрозу дискредитации того исторического опыта, к которому они апеллируют в процедурах построения идентичностей. Это своеобразие исторической памяти региональных социально-политических систем, во многом, как представляется, оказывает определяющее воздействие на специфику общей картины политической идентичности региональных социумов и региональных властных институтов.

Четвертая глава «Федеральные и региональные институты власти как конструкты политической идентичности» посвящена идентификационной роли различных политических институтов.

Первый параграф четвертой главы «Восприятие населением «вертикали власти» и региональная идентичность» содержит анализ авторских социологических материалов, а также результатов исследований ведущих социологических центров России.

Одним из важнейших факторов формирования политической идентичности выступает государственная властная структура и особенности ее восприятия населением. В начале 1990-х гг. остатки гражданской идентичности советского образца сознательно вытеснялась этнонационализмом, размывая социокультурную целостность России и основы государственнической самоидентификации населения. Попытки внедрить в массовое сознание либеральные принципы формирования единой нации сограждан на основе преимущества прав отдельного гражданина над правами различных групп (этнических, религиозных, социальных и т.д.), оказались неудачными.

Главная причина неудачи заключалась в отсутствии ментальной предрасположенности большинства населения России к европейскому и американскому пониманию гражданских ценностей и свобод, которые еще и были дискредитированы в глазах населения России в ходе социально-экономических преобразований начала 1990-х годов под либеральными лозунгами. Это обстоятельство, на наш взгляд, стало одной из ключевых причин значительного усиления этнической самоидентификации и ослабления чувства принадлежности к России, как государству, как к власти, которая не способна защитить, не способна решить насущные житейские проблемы.

Важнейшим препятствием стало также отсутствие внятной «национальной идеи», способной сплотить население России и мобилизовать его на реализацию общественного и государственного интересов. Отсутствовала идентификационная «идеальная цель», призванная адекватно заменить в массовом сознании прежнюю идентичность «строители коммунизма». Изменилась идентификационная роль образа региона. Регионы стали ассоциироваться с большей, в отличие от Центра, политической стабильностью. Этому способствовала и активная позиция глав администраций регионов. Установление асимметричной федерации позволило главам многих национальных республик за счет экономических и налоговых льгот добиться больших результатов в социальном развитии региона и более высокого уровня жизни для своего населения.

Трансформация политической системы России в 2000-е гг. привела к довольно существенным изменениям в соотношении идентификационной роли общероссийских и региональных политических институтов. Правомерно говорить о происходящем повороте массового сознания к легитимации некой иной стратегии, подразумевающей стабилизацию региональной идентичности на почве согласования долгосрочных, в том числе геополитических, интересов всего государства в лице федеральной власти и региональных сообществ граждан именно как граждан данного государства, заинтересованных в стабильных отношениях с сильной общегосударственной властью.

На первый план выходит проблема, которую должна решить российская правящая элита - выстроить нацию-согражданство россиян как некий суперэтнос с наднациональной и надэтнической идентичностью. Данная задача соответствует духу времени и является реакцией на внешние вызовы - глобализационные тенденции и вестернизацию, с одной стороны, а с другой стороны - на внутренние вызовы, такие как внутрироссийский сепаратизм автономий, проблемы эффективности государственного управления и заметные экономические и культурные региональные различия.

Во втором параграфе четвертой главы «Региональная власть и политическая идентичность» на примере Республики Башкортостан рассмотрена роль региональной власти в процессах политической идентификации.

Тяга башкир к усилению своей государственности имела две мотивации. Первая - касалась непосредственно интересов возрождения этнической культуры и языка башкир. Государственность башкир в этом случае понималась как необходимое условие для создания благоприятного климата для их сохранения и развития. Вторая была связана с установлением политического контроля региональных элит над экономическими ресурсами на территории Башкирии. Этот мотив «ресурсов» использовался для того, чтобы обосновать консолидацию региональных интересов всех этнических групп и обеспечить единую региональную политическую идентификацию населения.

В контексте общероссийской политики имелось только одно основание, которое отличало республику от обычной российской области - этнический фактор. Его значимость подкреплялась международными правовыми нормами о праве наций на самоопределение и уже начавшимся процессом выхода из СССР союзных республик. Кроме того, внутреннюю экспрессию этому фактору в республике придавали национальные движения. Их активисты имели достаточно широкую поддержку среди определенной части как башкирского, так и татарского населения.

Шел поиск новой идеологической основы, которая должна была заменить дискредитировавшую себя старую коммунистическую идеологию. Активизировалась борьба с традицией, заложенной еще в эпоху имперской России и продолженной в еще более ужесточенной форме в советскую эпоху. Речь идет об умалении и искажении истории башкир, а также татар, проживавших в Башкортостане, которая перекраивалась и дополнялась в соответствии с идеологическими соображениями советской партийной элиты. Так, например, Золотая Орда трактовалась как хищническое паразитическое государство, но при этом в учебниках по истории отсутствовала сама история Золотой Орды. Негативная оценка монголо-татарского ига и тюрков, в том числе башкир и татар, формировала соответствующее представление о тюркоязычных народах среди населения России и ущербную самооценку у носителей этнонима. Борьба за государственность Башкортостана, придание ему новой политической идентичности, активизировала использование символов, включающих в себя память о былой государственности башкирского народа.

В соответствии с динамикой интенсивности подачи этнических тем процесс формирования республиканской идентичности можно разделить на несколько этапов. Первый этап - конец 1980-х - 1994 гг. - резкая и категорическая дистанцированность от Центра; 1994 - 2000 гг. - неконфликтное утверждение республиканской идентичности; с 2000 года - интерпретация республиканской идентичности, как составной части общероссийской идентичности. Несмотря на продолжение выстраивания линии «мы» - «они», тема российской власти все чаще используется в положительных интенциях. В ряде изданий акцентируется внимание на ее функции борца за закон и справедливость. Выборочный мониторинг публикаций в СМИ показывает популярность темы нарушений местными властями российских законов в республике.

В целом, выявленные тенденции позволяют надеяться, что успешная модернизация российской экономики и успешное решение большинства социальных проблем в общегосударственном масштабе создадут объективную основу для формирования единой политической идентичности всех российских регионов, независимо от их этнического и конфессионального состава.

Третий параграф четвертой главы «Идеологические и ценностные факторы региональной идентичности» содержит анализ эволюции идентификационной роли идеологического фактора.

На основе анализа разнообразных научных подходов к политической функциональности идеологии и разнообразных эмпирических материалов в диссертации констатируется, что на протяжении последних 15-20 лет российское общество прошло весьма сложный и противоречивый путь от безоглядного отказа от моноидеологии к деиделогизации, а, затем, к пониманию необходимости общенационального идейного и ценностного фундамента, оформленного в виде партийных идеологий.

Соответственно менялась и идентификационная роль идеологического фактора. В 2000- годы эти моменты учли и открыто была поставлена задача сформировать и использовать общенациональную доктрину на основе базовых ценностей, идей и принципов, признаваемых представителями всех основных политических сил в обществе. Этот идеологический фундамент, как показано в данном разделе, с одной стороны, включил в себя демократические ценности, права и свободы, а с другой, вобрал в себя специфические, наиболее соответствующие менталитету многонационального российского народа, ценности патриотизма, государственничества, патернализма.

Формирование такого фундамента не предполагает внедрение его в виде единственной партийной идеологии (хотя опасность подобного варианта очевидна и ее понимание присутствует в сознании элит и общества), а нацеливает на создание некоего ценностного консенсуса всех конкурирующих друг с другом политических сил.

Соответственно и в структуре политической идентификации, конкуренция различных мировоззрений, идей и ценностей, мотивов и установок должна опираться на единый и незыблемый фундамент. Без решения этой задачи невозможно обеспечить стабильное общественно-политическое развитие, особенно в сложнейших условиях мирового финансового и социально-экономического кризиса.

В главе пятой «Глобализация и региональная политическая идентичность» исследованы геополитические и глобализационные факторы региональной политической идентификации.

В параграфе первом пятой главы «Геополитические факторы политической идентификации» обосновывается, что глобализация воздействует на региональный уровень политических процессов вообще, и отечественных политических процессов в частности, не напрямую. Одним из важных опосредующих механизмов здесь выступает геополитика как система особых, вытекающих из свойств «месторазвития» отдельных государств и традиций межгосударственного взаимодействия, интересов по контролю и использованию пространств и ресурсов и механизмов реализации таких интересов. Именно геополитика со свойственными ей традициями и специфическими нормами поведения ее акторов, преобразует культурные по своей сути императивы «цивилизованного поведения» политических субъектов (которые чаще всего и обозначают обобщенно понятием «глобализация») в систему «вызовов», реально обнаруживающих себя в политическом процессе на региональном уровне. Понятием «вызов» в данном случае обозначены определенным образом сформулированные субъектами политики задачи и проблемы (проблемные ситуации) для осуществления их политического участия.

Почувствовать себя частью «мировой системы», почувствовать себя участником геополитики как игры на «Великой шахматной доске», где партнерами выступают великие державы, все это для региональных социумов сегодня выступает естественным способом компенсировать давление на массовое сознание того очевидного факта, что реальный прогресс проходит мимо многих региональных сообществ и им никогда за ним не поспеть. Такое заключение представляется вполне правомерным и в отношении перспектив включения большинства российских регионов в систему «нового мирового разделения труда» на основе новейших информационных технологий. Сырьевая ориентированность наиболее продвинутых, в плане социально-экономического развития, российских регионов объективно снижает востребованность таких технологий, включающих передовое информационное обеспечение, которые сегодня ориентированы преимущественно на ресурсосберегающие производственные процессы и уникальные социальные услуги. Тем более, что по существующим оценкам примерно 80% российского ВВП сосредоточено в десятке ведущих регионов. Если учесть, что современная геополитика представляет собой, по сути, сложную процедуру обмена «символического капитала (в качестве такового выступают рыночные ценности, права и свободы человека) на капитал реальный (природные и людские ресурсы), то большинство российских регионов со всей очевидностью не представляют собой привлекательного «геополитического товара». Те же регионы, которые выступают в роли обладателей сырьевого ресурсного потенциала, в нынешних обстоятельствах формирования «нового мирового порядка» могут быть идентифицированы, если пользоваться этим термином, вошедшим с 2006 г. в словари по геополитике, как носители новой геополитической угрозы - «энергетической агрессии» Комлева Н.А. Современная Россия в поствестфальской системе международных отношений / Перспективы политического развития России. Материалы Всероссийской научной конференции. Саратов, 1-20 апреля 2007 г. Саратов: Саратовский социально-экономический университет, 2007. С.183..

В самом размежевании российских регионов на две группы, на тех, кто прогрессирует за счет подключения своих сырьевых ресурсов к геополитическому участию России, и тех, кто значимых для геополитики ресурсов не имеет и вынужденно тратит все что у него есть на развитие имитационных практик и простое поддержание минимального материального достатка своих граждан, заложен стимул к определенной трансформации контуров и свойств субъектности России в геополитике. Потенциально возможна утрата внутренней целостности такой субъектности. Если одни регионы имеют все возможности осуществлять свою самоидентификацию по тем правилам, которые, отчасти, определяются ими самими как субъектами федеративных отношений, от политической и экономической состоятельности которых зависит геополитическое влияние всей страны, то их идентичность не будет согласовываться с идентичностью регионов, от которых в геополитическом участии России ничего, фактически, не зависит. Поэтому можно предположить, что в ближайшем будущем, несмотря на взятый руководством страны курс на возвращение России ее былых геополитических позиций, этот дисбаланс региональных самоидентификаций будет не самым лучшим образом сказываться на реальном положении дел.

В параграфе втором пятой главы «Региональная идентичность в контексте глобализации» обосновывается, что глобализация как устремленность человека к всеобъемлющей интеграции, с одной стороны, открыла невиданные ранее возможности для сближения культур, расширения коммуникативного пространства, горизонта национальной культуры, духовного развития личности, раскрытия творческих интенций человека, обогащения образа жизни людей новыми знаниями, технологиями, опытом, идеями. С другой стороны, она породила множество серьезнейших проблем и деструктивных тенденций (например, аксиологического краха, культурного хаоса, потерю привычного жизненного ориентира, исторически, тысячелетиями сложившихся обычаев, ценностей, нравов, верований, формированию кризисного сознания), которые требуют научного осмысления и новых подходов к анализу данной проблемы, а том числе и в контексте региональной идентичности.

В диссертации показано, что наиболее важный практический аспект проблемы состоит в том, что без сохранения собственной национально-культурной идентичности российское общество не будет достаточно интегрированным и устойчивым, способным отвечать на многочисленные вызовы современного мира, не сможет осуществить полноценную культурную, экономическую, социальную и политическую модернизацию. Кроме того, представления о национально-культурной принадлежности, соответствующие образы идентичности непосредственно влияют на формирование политической и социокультурной ориентации, связанные с массовым восприятием места и роли России в современном мире, с отношением к странам Запада, западным институтам и ценностям.

Точно также наши современные представления о глобализации являются в большей степени, чем представлением о реальности, представлениями в рамках научных текстов, созданных за несколько последних десятилетий. Создание научных моделей культурных текстов (демократизации, авторитаризации, свободного и управляемого рынков новой этноконфессиональной идентичности и т.д.) явилось результатом стремления постсоветского научного сообщества к собственной реабилитации в качестве значимого социально-политического актора. Тема «хорошего общества» возникает в научных текстах как эмпирическая и нормативная попытка «сконструировать» социум на основе конвергенции лучших черт, присущих разным обществам. Она возникает в связи с исчерпанием доверия к радикальным проектам, будь они неолиберальные, коммунистические или какие-либо еще. Последняя тенденция к замещению блага свободы материальными благами, отмечаемая многими отечественными аналитиками, представляется особенно важной для понимания логики включения региональных идентичностей в глобальный контекст, логики совмещения этих двух культурных текстов. В принципе, региональное развитие России в период демократических реформ было ни чем иным, как попыткой, отказавшись от идеологических императивов, заняться «сборкой» местных «хороших обществ» из наличного социального, культурного, политического и экономического материала. «Сборкой» одновременно в направлении реализации интересов самых разных акторов региональной и федеральной политики, что и придало российскому регионализму как реальности причудливую нелинейность, а как культурному тексту многосмысленность и сложность знакового выражения.

В параграфе третьем пятой главы «Информационно-коммуникационное обеспечение региональной идентичности в условиях глобализации» доказывается, что информационно-коммуникативная составляющая вышла на одно из важных мест и в структуре региональных идентичностей.

Последнее обстоятельство, а именно интерес региональных социумов и региональных элит к автономизации своего информационного пространства, отечественными политологами интерпретируется по-разному. Одни исследователи связывают природу интереса региональных элит и социумов с объективными тенденциями глобализации, в частности, с изменениями качества и количества информации как таковой, которая становится и предметом бизнеса, и инструментом манипуляций массовым сознанием, и сферой генезиса имиджевых форм, и просто предметом престижного обладания.

Независимо от того или иного ракурса оценки состояния информационного компонента современной региональной политики отечественные специалисты признают, что информационный компонент в политике, в том числе на региональном ее уровне сегодня имеет первостепенное значение фактора, определяющего позиционирование политических субъектов в пространстве политики. Если говорить о региональном политическом пространстве и системе его идентификаций, то границы этого пространства обозначаются сегодня, прежде всего, информационным влиянием субъектов политики, их возможностями довести до сознания региональных социумов суть своей политической позиции, охарактеризовать ресурсный потенциал своего властного запроса и политического влияния.

Именно это обстоятельство, как представляется, побуждает исследователей увязывать свои интерпретации сущности глобализационных процессов, в ходе которых качественно меняются базовые характеристики политических пространств, с проблемами информатизации региональных пространств и процессов, в них протекающих. При этом, внимание исследователей сосредоточивается, в основном, на количественных характеристиках информатизации региональной политики, насыщенности ее поля разного рода объемами политической информации и развитости сети носителей и трансляторов этой информации. Такой подход в основных чертах воспроизводит общий ракурс современных исследований глобализации. Такая логика исследований имеет, как правило, своим следствием вывод, что для укрепления политической идентичности региона в информационном аспекте надо совершенствовать правовую базу отношений СМИ с властью и обществом, финансировать техническое усовершенствование информационных коммуникаций, воспитывать в обществе культуру потребления политической информации. Само по себе это верно.

Но это диссонирует с общей логикой современных политико-философских подходов к изучению феномена современной глобализации. А суть этой логики сводится к тому, что под глобализацией подразумевают не только и, может быть, даже не столько количественный прирост информационного ресурса современной цивилизации, сколько изменение качества этой информации в связи с различными техническими новациями, приобщением к этой информации огромных масс людей, изменением ценностных установок современных обществ, сталкивающихся с кризисами своих социально-политических систем, идеологий, мифологий, с экологическими угрозами и фактом неопределенности перспективы демократического и пост-демократического развития. Именно качество информации, как представляется, в условиях современной глобализации определяет ее значение как фактора политической идентификации самоидентификации региона.

В заключении диссертации формулируются обобщения, подводятся итоги исследования, определяются возможные направления дальнейшего изучения его отдельных проблем, обосновывается ряд концептуальных предложений.

Например, одним из теоретических усовершенствований ракурса политологического исследования современных региональных идентичностей в контексте глобализационных процессов, может быть идея и практика «хорошего общества». Ее суть в попытке «сконструировать» социум на основе конвергенции лучших черт, присущих разным обществам прошлого и современности. Идея «жить не хуже других» возникает в связи с исчерпанием доверия в массе граждан к радикальным проектам любой идеологической окрашенности. На этом фоне в массовом сознании, и у исследователей-политологов в том числе, растет доверие к историческому опыту и исторической памяти региональных социально-политических систем как альтернативному ресурсу идей и ценностей, обеспечивающих легитимность притязаний на полноценное политическое участие и статус участника создания нового справедливого миропорядка. Эти элементы, позаимствованные их исторической памяти и исторического опыта, становятся дополнительным конструктивным материалом для создания программ перехода регионов в состояние «хорошего общества», что в идеологическом творчестве элит и на практике часто приобретает вид противоестественного синтеза модернизационных либеральных императивов и региональных «почвеннических» ценностей. Подход к изучению современных российских региональных идентичностей в ракурсе идеи «хорошего общества» позволяет проследить генетическую преемственность порядков и смыслов современных региональных идентификаций и предшествовавших им механизмов и принципов идентификации.

Основные положения диссертационного исследования отражены в следующих научных публикациях автора

Публикации в изданиях, рекомендованных Высшей аттестационной комиссией

1. Суханов В.М. Региональная идентичность в контексте глобализации: теоретический анализ // Мировая экономика и международные отношения. 2009. №1. С.104-110.

2. Суханов В.М. Башкортостан: проблемы идентичности в мультикультурном пространстве // Полис. 2008. № 4. С. 55-65.

3. Суханов В.М. Проблемы социально-политической идентичности в обществоведческой литературе современной России // Вестник Саратовского государственного университета. Серия Социология. Политология. 2008. Т. 8. Вып. 1. С.98-103.

4. Суханов В.М. Политическая идентичность в контексте федеративных отношений: теоретико-методологические аспекты анализа // Вестник Саратовского государственного университета. Серия Социология. Политология. 2008. Т. 8. Вып. 2. С. 76-80.

5. Суханов В.М. Информационно-коммуникационное обеспечение региональной идентичности в условиях глобализации // Вестник Саратовского государственного университета. Серия Социология. Политология. 2008. Т. 8. Вып. 2. С. 119-123.

6. Суханов В.М. О некоторых вопросах становления региональной идентичности в России // Вестник Башкирского государственного университета. 2008. №4. С.1071-1079.

7. Суханов В.М. Некоторые аспекты становления и функционирования региональной идентичности в РФ (на примере Республики Башкортостан) // Вестник Башкирского государственного университета. Уфа: изд-во БашГУ. 2007. № 2. С.101-107.

8. Суханов В.М. Проблемы политической идентичности обновленной России и формы их отражения в массовом сознании граждан, // Вестник Башкирского государственного университета. Уфа: изд-во БашГУ. 2002. №1. С.83-87.

9. Суханов В.М. Некоторые тенденции развития массового политического сознания на современном этапе, // Вестник Башкирского государственного университета. Уфа: изд-во БашГУ. 2001 .№4.С.48-66.

Монографии

10. Суханов В.М. Региональная политическая идентичность в постсоветской России: теория и практика. Уфа: РИЦ БашГУ, 2008. - 254 с. (15 п.л.)

11. Суханов В.М. Региональная политическая идентичность в современной России: идеологические, социокультурные и исторические основания. Саратов: Издательский центр «Наука». 2008. - 190 с. (12 п.л.)

12. Курлов А.Б., Суханов В.М., Шкель С.Н. Социодинамика политических приоритетов электората в условиях регионального самоуправления. Уфа. РИО БашГУ, 2003. - 215 с. /48 авторских (13 п.л./ 3 п.л.)

Учебно-методические пособия

13. Суханов В.М. Региональные аспекты современных международных отношений (метод. указания для ст. 3 к.). Уфа, РИО БашГУ, 2005. (1,5 п.л.)

14. Суханов В.М. Евразийский союз: миф или реальность (политико-правовые аспекты) (Метод. пособие) Уфа, РИО БашГУ, 2005. (1,0 п.л.)

Статьи в отечественных журналах

15. Курлов А.Б., Суханов В.М. Социодинамика становления политических приоритетов электората Республики Башкортостан // Полития. Зима 2001-2002. № 4. С. 95-112.

Статьи в зарубежных журналах:

16. Суханов В.М. Muzulmanie, Wahabici, Rosia. Мусульманство. Ваххабизм, Россия (К вопросу о религиозном политическом сознании российского общества) // Sprawe Politiyzne . Польша. 2001. №4. С.87-94.

17. Суханов В.М. О некоторых проблемах политической идентичности России.// Sprawe Politiyzne . Польша. 2002. №7. С. 35-47.