Политическая культура как основной фактор модернизации общественного сознания

Размещено на http://www.allbest.ru/

Казахская головная архитектурно-строительная академия, Казахстан, Алматы

Политическая культура как основной фактор модернизации общественного сознания

Джаныкулова Сауле Калиевна

Аннотация: В статье рассматривается проблема формирования либерально-демократической политической культуры в Казахстане. Политическая культура лежит в основе модернизации общественного сознания, что формирует способность к осмысленной адаптации в новой глобальной реальности.

Ключевые слова: политическая культура, общественное сознание, модернизация

Abstract: The article deals with the problem of forming a liberal democratic political culture in Kazakhstan. Political culture underlies the modernization of public consciousness, which forms the capacity for meaningful adaptation in a new global reality.

Keywords: political culture, public consciousness, modernization

В каждой национальной политической культуре содержится инновационный потенциал, в опоре на который возможно ее самопреобразование, гибкая адаптация к социально-экономическим, политическим научно-технологическим реалиям и вызовам современного мира при сохранении незыблемых духовно-нравственных устоев.

Новая глобальная реальность ставит задачи модернизации перед всеми государствами. На новом разломе эпох у Казахстана уникальный шанс через обновление и новые идеи самим построить свое лучшее будущее. В современном мире динамика экономического, социального, политического развития национально - государственных систем определяется разработкой и применением сложных наукоемких технологий. Основой общественного богатства становится творческий труд. Социальной базой современной гражданской политической культуры является средний класс, профессионально связанные с наукоемким производством.

Проблемы развития гражданской политической культуры приобретает все большую актуальность по мере углубления процессов реформирования казахстанского общества. Статья Президента РК Назарбаева Н.А. « Взгляд в будущее: модернизация общественного сознания» - это программа имеющая стратегическое значение. Это призыв каждому казахстанцу в жесткой конкурентной борьбе постоянно прогрессировать, двигаться вперед, отказываясь от пережитков прошлого, использовать лучшие традиции нашего народа. Это есть духовные ориентиры казахстанского патриотизма. Национальные традиции политической культуры. Типология политических культур может основываться и на иных критериях, чем отстраненность / вовлеченность в политику. При изучении различных национальных политических культур, как правило, применяется модель, основанная на различении трех основных типов:

- либерально - демократический, характерный для стран с развитым гражданским обществом, правовым государством, политическим и культурным плюрализмом, рыночной экономикой;

- авторитарной, характерный для стран сильной централизованной государственной властью, в то же время не затрагивающей автономные от нее сферы семьи, религии, экономической деятельности;

- тоталитарный, характерный для стран, в которых централизованная государственная власть подчиняет себе все стороны социальной жизни. Политическую культуру переходных обществ исследователи, как правило характеризует через процессы смены тоталитарного типа на авторитарный и появление ростков либерально - демократического типа культуры. Например, болгарский политолог А. Крэстэва полагает, что коммунистическое общество в парадоксальном понятии «общенародного государства» полностью растворилось в государстве. В посткоммунистическом же социуме общество «не ассимилировано, а проигнорировано». По одну сторону находится политическая элита, а по другую остаются «форсировано гомогенизированные, вопреки внутреннему разнообразию, массы» (1), способность которых воздействовать на стратегические курс власти и принятие политических решений практически сведена к нулю. Между тем нарисованная А Крэстэвой картина политического пространство посткоммунистического социума с тем же успехом может быть применена к современным либерально - демократическим режимам, существующим в странах «консолидированной демократии». П. Бурдьё отмечает, что, за исключением кризисных периодов, производство политических акции в этих странах является монополией политических профессионалов. Рынок политики в современном мире, указывает Бурдьё, является одним из наименее свободных рынков. Причем это положение существует при всех типах политических режимов. Авторы монографии, посвященной сравнительному исследованию российских и американских политических реалий, отмечают: «у подавляющего большинства россиян, да американцев тоже, нет капиталов для пользования этим рынков. Отсюда следует, что у них нет иного выбора, кроме самоотречения своих прав в пользу того или иного политического движения или партии. Что же касается агентов возглавляющих политические движения и властные структуры, то они, по существу, используют делегированные им права как мощное средство завоевания политического пространства, все более отдаляясь от рядовых граждан».

Национальные своеобразие каждому из национальных типов политической культуры придает, прежде всего, особая иерархия политических ценностей и норм, достаточно устойчивая структура ценностных диспозиция. Так, например, политическая культура французов отличается следующими основными чертами:

- слабостью традиции сдержанности и терпимости;

- склонностью к идеологизации политических интересов;

- развитым чувством принадлежности к единой нации;

- твердой республиканской традицией;

- уважением прав меньшинств и опазиции.

Для политической культуры американцев характерным является превалирование ценности свободы перед ценностью равенства, опора различных норм политической активности и политического участия на глубоко укорененные в менталитете американцев традиции гражданского общества. В социальных и политических взаимодействиях на первом месте находится презумпция доверия: «Посредством социализации и прямого внушения идей честности обеспечивается то, что большинство американцев действует сообразно господствующей норме доверия человеку». Ф. Фукуяма считает, что именно доверие является той социальной добродетелью основой социального капитала общества, которая обеспечивает пульт к процветанию. Первую часть своей книги «Доверие: социальные добродетели и путь к процветанию» Ф. Фукуяма озаглавил: «Идея доверия: невероятная роль культуры в созидании экономического общества».

Известный американский политолог приходит к выводу, что общества с высоким уровнем доверия и основанной на нем единой ценностной системой оказываются более эффективными в экономическом отношении, чем общества индивидуалистические. Социальные общности, группы, коллективы и т.д., объединенные общими этическими ценностями, и, прежде всего, доверием, не нуждаются в контрактно-правовой форме регламентации внутренних взаимоотношений. Напротив, люди, не доверяющие друг другу, могут сотрудничать лишь в рамках жесткой системы формальных правил и поддерживающего эту систему громоздкого и дорогостоящего юридического аппарата. «Весь этот юридический аппарат, заменяющий доверие, приводит к росту того, что экономисты называют «операционными издержками». Взаимное недоверие людей в атомизированном и лишенном этических в скреп обществе, «налагает на всю его экономическую деятельность что-то вроде дополнительной пошлины, которую обществам с высоким уровнем доверия платить не приходится». В этой связи Ф. Фукуяма с тревогой отмечает рост индивидуализма, понижение уровня социального доверия в современном американском обществе и в других странах западного мира. Он ставит им в пример страны Азиатско-Тихоокеанского региона, где сохраняется «невероятно высокий» уровень доверия.

Приоритет общественных добродетелей над эгоистическими интересами является общей чертой политической культуры и систем государственного управления традиционных обществ как на Западе, так и на Востоке. Например, в сборнике нормативных актов государственного управления Японии «Тайхо рё» (VIll в.) содержится такая статья: «Если провинциальному и уездному управлениям станет известно о почтительных сыновьях, послушных внуках, справедливых мужьях и добродетельных женах, то следует сообщить об этом в Государственный совет, который докладывает государю. Об этом уведомить данное село и двор. Такую семью полностью освобождать от налогов, податей и повинностей. Если искренность такого [поведения] вызывает всеобщее восхищение, то следует выдать щедрое вознаграждение».

Обосновывая неверность привычной квалификации политической культуры американского общества как индивидуалистической, Ф. Фукуяма утверждает, что к числу действительно индивидуалистических обществ, в которых граждане не стремятся и не обладают навыками свободного и добровольного объединения в социальные коллективы, ассоциации, группы, союзы и т.д., относятся некоторые католические государства (Франция, Испания, Италия, страны Латинской Америки, «фамилистские» общества даoсско-конфyuианской культуры-Китай, Гонконг, Тайвань), а также Россия и другие бывшие коммунистические страны. В этих странах отсутствует крепкие, сплоченные и устойчивые объединения в промежутке между государством и семьей. Характеризуя политическую культуру советского типа, Ф. Фукуяма отмечает: «По иронии судьбы, воплощение доктрины которая объявила своей целью искоренение человеческого эгоизма, привело к тому, что люди стали более эгоистичны». Чрезмерная государственная централизация закономерно оборачивается атомизацией общества, превращением его «в толпу одиноких».

По всей видимости, в оценке Ф. Фукуямой политической культуры советского образца есть свой резон, хотя безоговорочно признать ее справедливость вряд ли возможно. Коллективистские традиции в бывшем СССР не были всего лишь идеологической ширмой эгоизма. Доверие, взаимопомощь, солидарность людей в коллективных объединениях разного рода, прежде всего, в трудовых коллективах, существовали на самом деле и поддерживались не столько идеологическими догмами, сколько высоким уровнем социальной справедливости. Что же касается современного состояния политической культуры с точки зрения присутствия в ней ценностей доверия, то можно согласиться с ее анализом и оценкой, данной Н.Р. Аршабековым: «Отношения доверия по мере разрушения прежних форм социальной организации подрывались на всех уровнях: между правительством и народом, между участниками различного рода экономических, производственных, финансовых договоров, между отдельными предприятиями, между трудовыми коллективами и администрацией, между этническими группами и т.д. В результате общество превратилось в ничем не связанный агрегат разобщенных индивидов и множества неустойчивых социальных групп, погруженных в вялотекущий взаимный конфликт, иногда прорывающийся вспышками насилия».

В современной социальной теории наряду с понятием «человеческий капитал» (уровень образования и культуры, знания, умения и т.д. населения) используется понятие «социальный капитал», под которым имеется в виду степень социализированности общества, способность людей ассоциации, работе в едином коллективе для достижения общих целей, готовность подчинять свои интересы интересам группы. При этом важнейшей характеристикой качества социализированности является способность создовать новые объединения и социальные группы и новые формы ассоциированных взаимодействий. Еще Алексис де Токвиль восхищался способностью граждан Соединенных Штатов к ассоциированным действиям и созданию новых форм коллективности - добровольных союзов, объединений и т.д.: «Американцы самых различных возрастов, положений и склонностей беспрестанно объединяются в различные союзы. Это не только объединения коммерческоего или производственного характера, в которых они все без исключения участвуют, но и тысяча разновидностей: религиозно-нравственные общества, объединения серьезные и пустяковые, общедоступные и замкнутые, многолюдные и насчитывающие всего несколько человек». Такая черта демократической социально- политической культуры, как коллективизм, или коммунитаризм, считал A. де Токвиль, имеет решающее значение для общественного развития: «В демократических странах умение создавать объединения - первооснова общественной жизни; прогресс всех остальных ее сторон зависит от прогресса в этой области».

Господствующие политические традиции накладывают неизгладимый отпечаток на политические институты, созданные, казалось бы, по единой, унифицированной модели - например, на институт президентства представительной власти, на парламенты и политические партии, на административно-управленческий аппарат, на электоральное поведение и способы урегулирования политических конфликтов и.т.д. «Системная жизнеспособность переходных обществ» (Ш. Эйзенштадт) во многом определяется мерой соединения в политической культуре этих обществ универсальности и локальности, и традиций и инноваций, автохтонных и заимственных политических ценностей и норм.

В политической аккультурации, то есть в импортировании и внедрении существующих в мировой политической практике политико-культурных форм, на деле доказавших свою эффективность, нет ничего предосудительного. Политическая аккультурация в современном глобализирующемся мире становится неизбежной и вынужденной мерой интеграции и его культурно-политическое пространство. Ален Турен отмечает: «История модернизирования выглядит как история постeпенного стирания культурных и социальных различий в пользу постоянно возрастающего расширения участия каждого в одной и той же общей модели модернизма (modernity), определяемой приложением основных принципов разума к ведению человеческих дел». Вместе с там нельзя не согласиться с А.С. Панариным, который стремление старательно копировать не только политико-институциональные формы, но и «престижные» ценностно-нормативные комплексы иных политичесюх культур при отрицании своих собственных, «неказистых» политических традиций, называл первым шагом по пути к деградации и разрушению политической культуры общества.

Анализ опыта политической модернизации свидетелствует о том, что наиболее оптимальным путем перехода от прежнеrо, более не отвечающего реалиям современности, типа политической культуры к новому качеству является реинтерпретация ее традиционного содержания - изменение смысловых характеристик традиционных ценностей, символов, норм и их адаптация к новой ситуации. По этому пути идет, например, КНР, где оставлены в неприкосновенности все внешние символы и институты политической системы коммунистического типа, но радикально изменен их социальный смысл и функции. Знаменитый афоризм Дэн Сяo-Пина: «Не все ли равно, какого цвета кошка. Черная или белая, она должна ловить мышей»,- является концентрированным выражением этой стратегии.

Процесс адаптации традиционных политических институтов и нормативно-ценностных систем политической культуры к новым требованиям является в то же самое время процессом адаптации современных политико-культурных парадигм к особенностям традиционного политического сознания и политического поведения. Этот обоюдный процесс крайне сложен и чреват возникновением социально - политической модели, лишь «симулирующей» или «имитирующей» как либерально-демократические, так и традиционные нормативно- ценностные системы политической культуры Н.А. Назарбаев отмечает, что в начальный период независимости Казахстан активно трансформировался по англосаксонскому варианту. «Было стремление слепо копировать опыт зарубежных стран без учета наших особенностей», в том числе особенностей исторически сформировавшейся политической культуры населения. Фактически программа реформ в России, Казахстане и ряде другихпостсоветских стран строилась в соответствии «Вашингтонским консенсусом», положения которого вкраце сводятся к следующим: вытеснение государства из экономики и переход к свободному рыночному саморегулированию; массовая приватизация; либерализация торговли и ценообразования; вaлютно- финансовая открытость зкономики; внешние займы как источник финансирования макроэкономических преобразований.

Такое механическое перенесение чужого опыта орrанизации экономической и социально-политической сферы не только «вело к сбоям, которые ощущало все общество», но стало одной из причин того, что «в начале 1990-х годов мы стояли у краяпропости» В этой связи Н.А. Назарбаев предлагает использовать «вместо глобального модернизационного проекта, порядком устаревшего и разрабатывавшегося отнюдь не для постсоветских стран» и без учета их «цивилизационно- культурного фона», концепцию национальной модели модернизации, или «адаптированной модернизации, адаптированной «прежде всего к традиционным институтам, этнокультурным особенностям, политической истории региона, реальному положению государства в геополитической, геоэкономической, геокультурной структурах».

Если вернуться к афоризму Дэн Сяо-Пина о кошке, оцениваемой не по ее цвету, а по способности ловить мышей, то можно указать на две формы его интерпретации. В публикациях американских и европейских, российских казахстанских политических аналитиков проводится мысль о переходе власти в Китае к партии прагматиков, кредо которой Дэн Сяо-Пин. Между тем с точки зрения традиционной политической культуры Китая в высказывании китайского премьера, открывшего дорогу экономической модернизации страны, выражена не столько прагматическая идеолоrия, сколько провозглашен возврат к исконному, традиционному принципу китайского мировозрения и основанному на нем типу политической культуры.

Согласно этому мировоззрению, мировой порядок целиком и полностью содержится в реальном ходе событий. Ход вещей, их саморазвитие обусловлены Дао, а не нашим произволом и не божественным предустановлением. «Вместо того, чтобы выстраивать модель как образец для действия, китайский мудрец, скорее,сосредоточивает свое внимание на привычном ходе вещей, стараясь постичь их соразмерность и извлечь пользу из их саморазвития. И именно в этом различии между китайской и европейской традициями нам следовало бы заметить некоторую поведенческую альтернативу для нас самих: вместо того, чтобы строить идеальные формы, а потом проецировать их на реальные вещи, не лучше ли попытаться приблизиться к обнарукeниo реальных факторов, благоприятных для нужного нам действия, рассмотрев ситуацию во всем ее объеме?… не лучше ли, вместо того, чтобы навязывать реальному миру наш план, опираться на тот потенциал, что заложен в самой ситуации?».

Политическая культура согласно традиционным китайским представлениям заключается в умении заставить работать на нас объективную обусловленность, реальные силы ситуации, то есть ее потенциал. Хороший стратеr и политик отличаются тем, что их предписания «пробираются» в реальность, в привычный ход вещей, как бы растворяясь в нем, и делаются незаметными, неуловимыми. Перед реальностью открыт путь к изменению, поэтому не требуется никакого внешнего воздействия, никакого насилия для разворачивания ситуации себе во благо. Мудрец, политик, стратег находят момент зарождения пока еще трудно различимой, подспудной тенденции, которая, в стадии ее проявленности, неминуемо начнет изменять ситуацию, направлять ход событий. Если процесс подчинен в самом своем истоке, в имплицитных конфигурациях развития, то впоследствии уже незачем прибегать к инициативе рискованного политического действия. Как говорил Лао-цзы: «Ничего не предпринимать - и не останется ничего, что не было бы сделано».

Традиционная китайская концепция политической культуры адекватна даосско-конфуцианскому пониманию реальности как процесса, не имеющего сверхчувственного плана или умопостигаемой сущности, процесса, всецело разворачивающегося в плане имманентности. Причем логику имманентности даoсизма «нельзя понять, если не вписать ее в собственную перспективу: в логику поисков эффективности (особенно в политике)». Как поясняет Мэн-цзы, чтобы помочь росту растений, не нужно тянуть вверх их стебли, но нужно обрабатывать землю, на которой они растут. Освобождая растения от всего того, что препятствует их естественному развитию, мы содействуем их росту. Аналогично должна строиться и область политики. Бесполезно применять силу для изменения ситуации. Мудрым правителем является тот кто, снимая принуждения и привилегии, способствует тому, чтобы каждый мог жить по своему собственному усмотрению.

В.Г. Буров в своем исследовании особенностей модернизации тайваньского общества и других стран модернизации мечает, что принципиальное отличие между западным и китайским капитализмом состоит в том, что в первом случае социально-экономические проблемы решаются после того, как они возникли, в то время как во втором случае стремятся проводить такую политику которая позволяет избежать возникновения социальных проблем. Никлас Луман отмечает, что в дальневосточных культурах «конфликты и чреватые конфликтами бинарные схематизмы дискредитировались морально». Это - не что иное, как основопологающий принциn традционной китайской политической культуры. «Эволюция должна протекать таким образом, чтобы конфликты были разрешаны еще до того, как они должны были бы возникнуть».

Аналогичным образом в качестве основы программ «политического транзита» может рассматриваться традиционная политическая культура казахского народа, в опоре на которую, а не на следование западным рецептам модернизации, может быть развернут комплекс демократических реформ. Вряд ли может быть принят тезис о том, что для их успешного продвижения «надо сначала дорасти культурно и психологически до заимствованных институтов и моделей западной культуры». Кочевая цивилизация казахскоrо народа создала политически-правовую культуру, не только впитавшую себя типологически характерные черты как Западной, так и восточной культурно- цивилизационных парадигм, но по многим параметрам сумевшую преодолеть их односторонность. А.Н. Нысанбаев отмечает: «Феномен номaдизма оригинально сочетает коллективистское и индивидуалистические, этатистское и либеральное начала», что в полной мере обнаруживается при анализе бытовавших в Великой Степи нравственно-правовых норм «кочевнической демократии», «вполне соотносимых с социальными институтами современных демократических государств, a во многом обнаруживающих свое перед ними преимущество». При выявлении и оценке типологических характеристик традиционной политической культуры казахского народа, можно согласиться с анали- зом, данным М.К. Козыбаевым. Он отмечает: «Механизм выживания казахов в среде постоянной напряженности определялся сочетанием самоуправления малых пространств с персонифицированной ответственностью института ханской власти».

Специфика кочевого хозяйства предопределяла такую характерную особенность его отношения к верховной политической власти, при которой казахская кочевая община фактически не нуждалась в регламентации выполнения своих хозяйственных, культурных, судебно-правовых и прочих социальных функций со стороны государственно-политических институтов. Судебная и административная власть осуществлялась биями - главами казахских родов и племен. Кроме того, на ежегодно созываемых народных собраниях бии наряду с султанами полноправно участвовали в решении вопросов общегосударственного характера, ограничивая монополию замкнутой династии Чингизидов на политическую власть. В силу этих причин власть казахскоrо хана, в отличие от верховной государственной власти в восточных деспотиях и зaпадных теократически-абсолютистских государствах, не носила не только деспотического, но и авторитарного характера.

Казахское обычное право руководствуется не критериями формальной законности, а поиском справедливости и таких решений конфликтов, при которых приоритетными являются ценности и нормы компромисса, общественной солидарности, доверия, социального миpa.

В исторических традициях казахского народа гармонично сочетались демократические и авторитарные начала, а тип политической культуры, соответствующий традиционной ментальности казахов, можно вслед за Н.А. Назарбаевым определить как консенсусно-иерархический. В традиционной казахской политической и правовой культуре нашли своеобразное воплощение универсальные, общечеловеческие ценности rуманизма, социальной справедливости, уважения к личности и защиты ее основных социально-политических прав и свобод.

В каждой национальной политической культуре содержится инновационный потенциал, в опоре на который возможно ее самопреобразование, гибкая адаптация к социально-экономическим, политическим научно-технологическим реалиям и вызовам современного мира при сохранении незыблемых духовно-нравственных устоев.

политический культура казахстан либеральный

Библиографический список

1. Крэстева А. Власть и элита в обществе без гражднского общества// Социс, 1999, № 4.

2. Фукуяма Ф. Доверие: социальные добродетели и путь к процветанию. - М.: ООО «Изд. АСТ», 2004.

3. Назарбаев Н.А. На пороге ХХI века. - Алматы: Онер, 1996.

4. Назарбаев Н.А. «Взгляд в будущее: модернизация общественного сознания», («Рухани жа??ыру»), статья в газете «Егемен Казахстан», 12 апреля 2017г.

Размещено на Allbest.ru