Размещено на http://www.allbest.ru/

2

Размещено на http://www.allbest.ru/

Перспективы взаимодействия гражданского общества и социального правового государства в России

Когда заходит речь о феномене гражданского общества, то имеется в виду совокупность неправительственных институтов и самоорганизующихся групп отношений в сфере экономики, культуры и пр., развивающихся независимо и автономно от государства. В концептуальный обиход отечественной науки категория «гражданское общество» вошла с начала 1990-х гг. [1; 2]. Однако и на сегодняшний день, при всём многообразии трудов, посвящённых гражданскому обществу, содержание данного понятия остаётся достаточно расплывчатым. И с самого начала, еще с первого упоминания в комментариях к «Политике» Аристотеля, понятие «гражданское общество» отличалось крайней широтой и неоднозначностью. К тому же исторически понимание его видоизменялось, проходя, например, в средневековье от понятия civitas - «город», к civilitas, подразумевающему «управление», «государство», «гражданство», «политику», «цивилизованность» [1, c. 129].

Уже в XVIII в. сложились два противоположных взгляда на содержание понятия «гражданское общество», сохраняющие актуальность до сих пор. Первый принадлежит Дж. Локку, для которого «гражданское общество» представляется неким этическим сообществом, живущим по естественным законам и проявляющимся в рациональной организованности человеческих отношений. Согласно локковской трактовке, гражданское общество - способность к коллективной жизни в целом и навыкам общения и совместной работы, умение воспитывать цивилизованный образ жизни и спокойную манеру поведения в демократическом обществе. Применительно же к полиэтническому социально-политическому пространству основным условием становления гражданского общества выступает межэтническое согласие [3].

Следуя локковской традиции, политологи Джин Коэн и Эндрю Арато под «гражданским обществом» понимают «сферу социальной интеракции между экономикой и государством, состоящую, в первую очередь, из сфер наиболее близкого общения (в частности, семьи), объединений (в частности, добровольных), социальных движений и различных форм публичной коммуникации». При этом авторы отмечают важную роль, которую играют в этом процессе законы, и, в особенности, субъективные права, стабилизирующие социальную дифференциацию [4, c. 7,74]. Фактически такое «гражданское общество» - это общественное устройство, которое на юридическом уровне зафиксировало право каждого на частную жизнь и свой «маленький гешефт», при этом ни государство, ни церковь, ни общество не имеют право вмешиваться в эту частную и деловую жизнь и, за исключением выплаты налогов, требовать ещё общественной активности, борьбы за свободы, идеалы и т.п. Добродетельное поведение в таком «гражданском обществе» можно описать как «живи сам и давай жить другим».

Другая парадигма восходит к Ш. Монтескьё, для него гражданское общество - набор независимых ассоциаций граждан, организующих отношения между индивидом и государством, в том числе и для защиты прав и свобод личности от возможных посягательств со стороны власти. «Гражданское общество является главной опорой всякой настоящей демократии: оно способствует ее построению и служит залогом ее сохранения и укрепления. Гражданское общество выступает основным противником поползновений государства в сторону тоталитаризма и защищает общество от любых злоупотреблений со стороны властей: препятствует наступлению на права человека, ограничивает коррупцию и т.п. <…> Суть деятельности гражданского общества заключается в защите разнообразных прав населения (как политических, так и экономических)» [5]. Или, в более лапидарной формулировке, «гражданское общество - система общественных организаций, занятых борьбой с государством во имя идеалов демократии» [6]. Этот подход был широко востребован представителями диссидентского движения.

Таким образом, налицо изначальная понятийная неопределенность и противоречие в разных подходах, которая в нашей политической практике выливается в диаметрально противоположные оценки перспектив взаимодействия государства и гражданского общества в России. Либо общественные объединения «гражданского общества» призваны играть позитивную роль в системе управления, либо они выступают противовесом власти и государства. Одна трактовка акцентирует политические преимущества аполитичного гражданского общества и создание позитивного социального капитала, другая же подчеркивает конфликтный потенциал гражданского общества и его противодействие «чрезмерному присутствию государства». На практике первая парадигма адресована организациям, лояльным институтам власти, а вторая ориентирована на группы, противостоящие власти и государству в целом.

Другие авторы вносили своё понимание категории «гражданское общество» и тем самым способствовали плюрализму трактовок. Г. Гегель в «Философии права» рассматривал гражданское общество как промежуточную форму человеческой общности, располагающуюся между семьей и государством в рамках трёх уровней: (семья, гражданское общество, государство), которая обеспечивала жизнеспособность общества и реализацию гражданских прав. Гражданское общество состоит из множества свободных индивидов, взаимодействующих между собой с целью удовлетворения своего общего интереса. Область действия гражданского общества - частные интересы, в то время как сфера действия государства - интересы общие. Таким образом, государство представляет собой более высокую ступень, нежели гражданское общество, образуя его «политическое тело». Гегель раскрывает содержание гражданского общества как: (1) определение способностей индивида и их удовлетворение посредством труда этого индивида, а также удовлетворение потребностей других членов общества в той же трудовой деятельности; (2) сохранение свободы во «всеобщем», т.е. в обществе, защиту собственности посредством правосудия; (3) предотвращение остающихся в обществе «случайностей», внимание к личности, её интересам как интересам общества. Иными словами, для Гегеля гражданское общество включает в себя целенаправленную трудовую деятельность индивидов и групп, свободу предпринимательства и другие свободы; собственность, правильное взаимодействие личности и общества, чётко работающую судебную систему, осуществляющую защиту гражданина на основе права. Гражданское общество противопоставлялось дикости, неразвитости, нецивилизованости, под ним подразумевалось классическое буржуазное общество [7].

Находясь под влиянием гегелевской трактовки гражданского общества как общества буржуазного, К. Маркс преодолевал гегельянство, ставя всё «с головы на ноги»: не государство порождает общество, а напротив, семья и гражданское общество составляют предпосылки государства [8, т. 1, с. 224]. К. Маркс и Ф. Энгельс отождествляли понятие «гражданское общество» с совокупностью социально-экономических отношений: «Гражданское общество обнимает всё материальное обращение индивидов в рамках определённой ступени развития производительных сил. Оно обнимает всю торгово-промышленную жизнь данной ступени и постольку выходит за пределы государства и наций, хотя, с другой стороны, оно опять-таки-должно выступать вовне в виде национальности и строиться внутри государства» [8, т. 3, с. 35].

В свою очередь, раздвигая рамки марксистской традиции, А. Грамши сформулировал представление о трёх «обществах» - экономическом, политическом и гражданском как механизмах, обеспечивающих стабильность господства буржуазии. «Политическое общество» - совокупность тех частей надстройки, которые осуществляют функцию принуждения и прямого господства (полиция, прокуратура, суд и др.), дополняется «гражданским обществом» (культурно-идеологической надстройкой общества), осуществляющим стабилизацию социетальной системы не через насилие, а через подспудный диктат в сфере культуры, СМИ, образования, воспитания, морали, религии, потребительского поведения и т.п. Противостоять такому диктату может лишь альтернативное «активное гражданское общество» как революционная сила [9].

Таким образом, Грамши внёс представление об «активном гражданском обществе» как форме политического участия активных граждан, при помощи которой угнетаемые слои могут выражать своё мнение и защищать свои интересы. Современные английские исследователи Р.Д. Джермен и М. Кенни, следуя грамшистской традиции, подвергли сомнению и противопоставление гражданского общества и государства. Государство включает в себя гражданское общество и, если государство способно поглотить собой гражданское общество, то обратный процесс невозможен [10, p. 15].

Дополнительную сложность в понимание гражданского общества внесли возникшие в 1990-е гг. теории «глобального гражданского общества». Автором термина является Ричард Фолк, связывавший мировые перспективы с подъёмом экологических, правозащитных и феминистских движений, борющихся за сохранение окружающей среды, права женщин, национальных меньшинств [11]. В последующие годы это понятие получило разные трактовки. В рамках грамшистской традиции «глобальное гражданское общество» понимается как форма активного политического участия, при помощи которой те, кто не получает выгоды от глобализации мировой экономики, могут выражать свой протест, отстаивать свои интересы перед лицом МВФ, Мирового банка, ВТО, «семёрки / восьмёрки» и т.п. и искать альтернативы [12].

Противоположная позиция гласит, что в основе «глобального гражданского общества» лежат общие нормы прав человека и демократии, разделяемые всё большим числом государств. Индивиды и группы, входящие в национальные гражданские общества, постепенно сливаются в «глобальное гражданское общество» с транснациональными институтами, формирующимися через культурные нормы и организации. При этом в глобализирующемся мире национальное государство уже неспособно отвечать на вызов времени. Так происходит переход от локальных гражданских обществ к глобальному гражданскому обществу. Основными элементами его выступают глобальная экономика, сеть мировых коммуникаций, элементы глобальной культуры, глобально разделяемые демократические ценности, возможность координированного политического действия, а также международные институты, приобретающие роль инструментов глобального порядка [13; 14; 15; 16, c. 108]. Таким образом, в этой трактовке «глобальное гражданское общество» выступает основанием для апологетики нарушения государственных суверенитетов со стороны транснациональных корпораций, международных НКО (напр. «Гринпис») и даже отдельных частных лиц, типа финансового мегаспекулянта Дж. Сороса.

Интерес к проблеме взаимодействия государства и гражданского общества возрос в связи с политическими событиями последнего года. Возвращение Крыма и Севастополя, как и в целом события на Украине, привели к повышению уровня консолидации российского общества. Это явление получило название «крымского консенсуса» между обществом и государством. Так, по данным ВЦИОМ, более 90% россиян поддержали воссоединение Крыма с РФ, восприняв это событие как восстановление исторической справедливости [17]. «Крымский консенсус» характеризуется патриотическим подъемом и уверенностью россиян, что власть действует в интересах всех граждан, что отражается в высоком уровне консолидации общества и рейтинге президента, достигавшим в пике 86% (июнь 2014 г., максимальный показатель с 2000 г.). По оценкам ряда экспертов, «крымский консенсус» создал новую легитимность власти, предстающей в глазах общества в качестве собирателя земель русского мира. Если осенью 2013 г., по данным «Левада-Центра», видеть В. Путина на посту Президента РФ после 2018 г. предпочитало около четверти россиян, противоположного же мнения придерживался 41%, то после крымских событий это соотношение поменялось на 49% против 22% [18].

Когда в 1990-е гг. Президентом РФ была поставлена перед обществоведами задача найти (сформулировать, придумать, открыть) «национальную идею», способную сплотить российское общество в условиях постсоветского разброда и шатаний, то предлагаемые искусственные конструкции оказались мертворожденными и невостребованными российским обществом. Сегодня же мы можем отметить, что в ситуации «крымского консенсуса» проявились основные идеи и ценности российской идеи XXI в.: патриотизм, социальная справедливость и достоинство личности, демократический путь свободного и ответственного выбора народом судьбы собственной страны (ярко проявившийся в ирредентистских процессах - самоопределении народа Крыма и встречных настроениях россиян по отношению к Крыму и Новороссии).

Как утверждается в итоговом докладе Общественной палаты РФ, события 2014 г. показали, что государство и гражданское общество в России не являются антиподами, они едины в деле построения и развития сильного государства, действуют в единой повестке, взаимно ее дополняют и воплощают в жизнь. И такое единство - «важнейшая наша историческая традиция и обязательная примета самых ярких и успешных эпох российской истории» [19, c. 5].

Показательно, что все фракции Госдумы РФ продемонстрировали единение в «крымском вопросе». По утверждению общественного деятеля К. Костина, «крымский консенсус» стал прологом нового общественного договора, в основу которого кладётся принцип, что все политические силы - и те, кто находился в тот период у власти, и те, кто был в оппозиции, - должны действовать в интересах страны и быть ее патриотами, вне зависимости от взглядов и идеологических предпочтений [20].

Однако можно встретить и более осторожные оценки состояния гражданского общества и его взаимодействия с государством на современном этапе. Уполномоченная по правам человека Э. Памфилова на форуме «Государство и гражданское общество: сотрудничество во имя развития» обратила внимание на растущую пропасть между бюрократическим аппаратом и обществом, чиновниками и населением, что беспокоит 34% опрошенных россиян, в то время как разница между богатыми и бедными беспокоит 25% респондентов, а религиозные и межэтнические различия - 12%[21].

По мнению экономиста Е. Гонтмахера, у нас все последние годы «сверху» гасят общественную активность, гражданскую самоорганизацию, пугая самих себя и население мифами о «цветной революции» и «пятой колонне национал-предателей», создавая многочисленные «симулякры и ручные НКО» [22].

Еще более скептичен политолог Б. Макаренко, предложивший развёрнутый анализ и прогноз взаимоотношения общества и государства в работе «Посткрымский политический режим», где утверждает, что «патриотический подъем» в России не решает ни одной из насущных социально-экономических проблем и, более того, способен усугубить антимодернизационные тренды в экономике, общественном дискурсе и целеполагании власти, что, в конечном счете, обрекает режим на стагнацию и лишает перспектив любые попытки технократического обновления. По мнению политолога, власть старается сохранить за собой роль единственного субъекта политики страны, а потому будет сохранять опору на патерналистское большинство, стремиться к изоляции и маргинализации меньшинства, добивающегося права влиять на политику. Эксперт прогнозирует усиление ограничений в отношении гражданского общества и информационного пространства, поскольку сетевой характер этих пространств не позволяет установить над ним прямой контроль, притом и угроза делегитимации власти, и потенциал мобилизации, а также самоорганизации может прийти только оттуда. Политолог указывает на угрозу подмены институтов гражданского общества общественными структурами, созданными сверху, для продвижения прорежимной повестки дня и освоения средств, выделяемых властью лояльным организациям. (Используется термин GONGO - «government-organized NGO», т.е. «организованные правительством неправительственные организации», ОПНПО). К их числу, наряду с общественными палатами и общественными советами при органах власти, Б. Макаренко относит организации, которые ныне рассматриваемый законопроект наделяет функциями «общественного контроля», имитирующего ответственность власти перед обществом. Но если в благополучные для власти периоды подконтрольные НКО будут послушным приводным ремнем в отношениях государства с обществом, то в перспективе последствия такого развития событий неоднозначны и в случае снижения легитимности режима даже вполне лояльные ассоциации граждан способны политизироваться [23].

Соглашаясь, что главный риск, порожденный посткрымской ситуацией, состоит в усилении авторитарных тенденций в российской политической системе, политолог И. Окунев, напротив, отрицает нарастание политической апатии в обществе, раскрывая процессы взаимодействия российского государства и общества на современном этапе через рассуждения о преобладании «подданнической политической культуры», когда индивиды не имеют собственной позиции, а солидаризируются с мнением большинства, не формулируют запросов к политической системе, но активно интересуются результатами ее работы. По мнению эксперта, «крымский консенсус» означает, что произошла консолидация общества и власти на основе новой идеологии, включающей антизападничество, традиционализм, национальное единство на основе общей исторической памяти. Фактором, усиливающим угрозу трансформации режима в авторитарном направлении, может стать, по мнению политолога, международная изоляция РФ. Санкции, применяемые Западом, эффективны в сообществе политически апатичном, но в условиях идеологизированного общества с преобладанием «подданнической политической культуры» данные санкции лишь еще больше сплачивают общество и власть [24].

Такой разброс экспертных мнений и оценок относительно перспектив взаимодействия государства и гражданского общества связан с различными трактовками самого понятия «гражданское общество». Противоречивость усугубляется острой конкуренцией среди самих субъектов гражданского общества - некоммерческих и неправительственных организаций (НКО, НПО), одни из которых объявляют своих оппонентов «иностранными агентами», а другие в ответ обвиняют первых в прикормленности властью, навешивая ярлык «ручных НКО», «симулякров», «организованных правительством неправительственных организаций (ОПНПО/GONGO)». Так какие же из НКО «настоящие»?

Важным аспектом здесь становится и претензия «некоммерческих неправительственных организаций» (НКО) на различного рода льготы со стороны государства. По мнению Президента В. Путина, озвученном на форуме «Государство и гражданское общество: сотрудничество во имя развития», нужно стремиться к тому, чтобы создавать максимально комфортные условия для работы социально ориентированных НКО, снимать барьеры для их деятельности в сфере социального обслуживания, здравоохранения, образования, в других смежных отраслях, формировать современные, цивилизованные правовые условия для их работы, эффективно функционирующее правовое поле. Но, по мнению президента, на сегодня «социально ориентированные НКО» - это достаточно расплывчатое определение. Поэтому вопрос предоставления дополнительных преференций кому-либо нуждается в дополнительной проработке. «Как только кто-то у нас получает льготы, сразу рядом встают те, кто к этой деятельности прямого отношения не имеет, но использует правовые инструменты для получения коммерческой выгоды», - заявил президент. Общественно полезной деятельностью НКО в политической сфере, по его словам, является работа, направленная на совершенствование политической, судебной и правоохранительной систем и правозащитная деятельность. В то же время недопустимо использовать НКО в решении узкопартийных вопросов, иначе пропадает сама суть НКО. «Такая чисто политическая работа, которая тоже должна быть соответствующим образом цивилизованно выстроена, борьба оппозиции с властью в том числе, должна переноситься на чисто политическую платформу, в сферу межпартийных отношений» [25].

Уполномоченная по правам человека Э. Памфилова поддержала президента насчет необходимости чётких определений. «Борьба с коррупцией, произволом, правозащитная деятельность - они к чему относятся? Это политика или общественная деятельность?» - спрашивала она зал и не получала ответа. А секретарь Общественной палаты РФ А. Бречалов признавался, что в самой палате нет единого мнения на этот счет. Э. Памфилова подчеркнула: если термин «социально ориентированная НКО» не получит четкого определения в законодательстве, то гражданское общество может столкнуться с произволом в отношении неугодных организаций [21].

В конечном счете, ответы на эти вопросы упираются в поиск критериев гражданского общества. Поскольку гражданское общество представляет собой систему независимых от государства общественных институтов и отношений, которые призваны обеспечить условия для самореализации отдельных индивидов и коллективов, реализации частных интересов и потребностей [2, c. 30], т.е. включает в себя всю совокупность негосударственных частных и коллективных инициатив, объединений, ассоциаций политического, экономического, культурного и т.п. характера, то решающим критерием, позволяющим относить те или иные социальные феномены и сущности к институтам гражданского общества, чаще всего выступает их соответствие праву. Здесь и возникает общее поле взаимодействия гражданского общества и социального правового государства.

Поэтому, говоря о взаимодействии гражданского общества и государства, хочется обратить внимание, что именно правовой барьер как антиэнтропийный фактор служит водоразделом принадлежности к гражданскому обществу, к примеру, профсоюза горняков или союза промышленников и предпринимателей и непринадлежности к гражданскому обществу организованной группировки наркоторговцев, закрытого клуба педофилов, террористического «джихадо-салафитского джамаата» или воровской шайки [26]. Для характеристики подобных структур, борющихся против «чрезмерного присутствия государства» нелегитимными методами, в западной литературе даже был введён термин «uncivil society» («негражданское», даже «нецивилизованное», «невоспитанное общество»). Однако, в силу отсутствия методологической чёткости, использование данного термина зачастую получает оценочно-идеологический характер, используясь для стигматизации неразделяющих либерально-западную парадигму социальных протестных движений (коммунистического, националистического или религиозно-фундаменталистского толка) или молодёжных субкультурных групп (футбольные фанаты, скинхэды, мотоклубы типа «Hell's Angels» и т.п.), тем более, что некоторые из перечисленных феноменов как раз подпадают под грамшистское определение «активного гражданского общества». Достаточную путаницу вносит и политическая конъюнктура. Так, египетские «братья-мусульмане» в освещении западных СМИ успели побывать и хрестоматийным примером структуры «негражданского» общества и стать на волне «арабской весны» примером гражданского общества, в итоге всё же утратив это качество после свержения военными исламистского режима М. Мурси. Не менее показательно складывалась ситуация с известным московским мотоклубом «Ночные волки», ранее воспринимаемым в качестве типичного представителя «негражданского общества», но после ряда лоялистских акций по отношению к власти и награждения его лидера орденом Почёта за «активную работу по патриотическому воспитанию молодёжи, участие в поисковой работе и увековечении памяти погибших защитников Отечества» уже рассматривающийся в качестве субъекта гражданского общества.

Не сложилось и единого мнения в вопросе о соотношении традиционных социальных институтов и гражданского общества (частности, в странах СНГ). Показательной здесь стала дискуссия ряда социологов, является ли махалля (традиционная общинная организация жителей среднеазиатского городского квартала) институтом становления гражданского общества в Узбекистане. Существует и противоположная точка зрения: в эпоху И. Каримова комитет махалли из автономного органа местного самоуправления «превращен властями в элемент системы слежки и контроля общенационального масштаба» [27].

Таким образом, в понятийном отношении не существует однозначного определения «гражданского общества», оно многогранно и противоречиво, хотя в последнее время и выходят работы, осмысливающие проблемы гражданского общества как объекта социально-философского познания [28]. На сегодняшний день при всём многообразии трудов, посвящённых гражданскому обществу, содержание данного понятия, повторим, остаётся достаточно расплывчатым. Одна из имеющихся позиций по этому вопросу делает акцент на гражданском обществе как рациональной организованности социальных отношений, другая понимает его как совокупность неполитических отношений общественных акторов в сфере экономики, культуры и др., развивающихся в рамках демократического общества независимо и автономно от государства; третья уточняет понимание гражданского общества в качестве «третьего сектора», свободно создаваемых некоммерческих общественных ассоциаций, развивающихся вне рамок властно-государственных и коммерческих структур, но не вне рамок государства как такового; четвёртая обращает внимание на противоположность НКО как институтов гражданского общества государству, рынку, правящим элитам; пятая возводит основу гражданского общества к среднему классу, который в свою очередь трактуется как страта мелких и средних предпринимателей (понятно, что преследующих свои вполне коммерческие интересы); для шестой важен уровень коллективного участия и способность объединившихся граждан к организованным и ответственным коллективным действиям в защиту своих прав от посягательств государства; седьмую интересует законопослушность объединений, отстаивающих общественно значимые интересы в рамках заранее установленных правил правового характера и т.д.

Всё многообразие рассмотренных выше точек зрения по поводу гражданского общества в основном укладывается в рамки двух дихотомий: «государственное-негосударственное» и «общественное-частное» В соответствии с ними мы можем выделить три основные парадигмы в понимании гражданского общества: (1) внегосударственная общественная реальность (совокупность независимых общественных институтов и организаций), противостоящая государству; (2) частная сфера жизни людей (совокупности индивидов, социальных групп, организаций), отличная от государственной и общественной сфер; (3) общественная сфера, опосредующая отношения между частной сферой (поведением конкретных индивидов) и государством.

Исходя из вышеизложенного, по нашему мнению, достоверным является определение гражданского общества, соответствующее научным задачам исследования. Итак, гражданское общество включает в себя (1) спонтанно сформировавшиеся первичные самоуправляющиеся общности людей; (2) совокупность негосударственных экономических, социальных, духовных, нравственных и др. общественных отношений; (3) производственную и частную жизнь людей, их обычаи, традиции, нравы; (4) сферу самоуправления свободных индивидов и их организаций, огражденную законом от прямого вмешательства в неё со стороны государственной власти и политики. Следовательно, гражданское общество представляет собой негосударственную ассоциацию граждан, объединённых рядом различных признаков, в целях как удовлетворения их индивидуальных потребностей и интересов, так и реализации их потенциальных возможностей на благо всех и каждого. Причем гражданское общество - это не просто внегосударственная сфера жизнедеятельности граждан, поскольку для реализации индивидульных и групповых интересов существуют институты и отношения, относящиеся уже к деятельности государства, между гражданским обществом и государственной сферой существует тесная взаимосвязь, качество которой обуславливается уровнем демократии в государстве, зрелостью гражданского общества, а отсюда - качеством жизни общества в целом [29, c. 22].

Таким образом, гражданское общество есть особая сфера социума, выступающая диалектической парой государства, связанная с ним множеством форм взаимодействий, главной задачей которых является интегрирование общественных и частных интересов в рамках единого социополитического и социокультурного пространства. Важным методологическим требованием становится тезис о том, что при рассмотрении гражданского общества, как диалектической пары государства, необходимо учитывать конкретно-исторический контекст, в котором происходит его становление и функционирование. Именно исторический контекст задаёт параметры соответствующей формы гражданского общества как общества потенциально возможного в рамках существующего уровня развития социума. Теоретически возможны четыре модели взаимодействия общества и государства, которые можно представить в виде матрицы 2х2: (1) сильное государство при слабом гражданском обществе; (2) слабое государство при сильном гражданском обществе; (3) слабое государство при слабом гражданском обществе; (4) сильное государство при сильном гражданском обществе.

Отдельно стоит остановиться на принципе взаимодополнения общества и государства. Одна из важных особенностей гражданского общества состоит в индивидуальной роли гражданина, поскольку не государство, не политические партии, не НКО или другие общественные структуры, а именно свободный и ответственный гражданин выступает в качестве его стержня. И как гражданское общество способно выступать по соотношению к государству одним из гарантов соблюдения прав человека, противостоящим тирании, тоталитаризму, так и правовое социальное государство способно, в свою очередь, выступать таким гарантом против деспотических тенденций по отношению к личности со стороны общественных структур. Ведь развитые и независимые от государства общественные структуры отнюдь не являются панацеей от деспотизма и угнетения личности. Хотя проблема угрозы свободам личности не со стороны авторитарного государства или бездушных бюрократических структур, а от общества не до конца еще осмыслена в отечественной и зарубежной науке, но она находит отражение в художественных произведениях.

К примеру, можно вспомнить некогда с успехом прошедший на отечественных экранах фильм-спектакль «Догвилль», в котором на примере небольшого, затерянного в горах на Среднем Западе американского посёлка времён Великой Депрессии, показано, как демократически устроенное сообщество способно, в определённых обстоятельствах, подавлять достоинство и свободу личности [30]. Догвилль населён, на первый взгляд, симпатичными людьми, каждый из которых на своём месте занят своим бизнесом, присутствует даже местный интеллектуал с говорящим именем Томас Эдисон. Все дела решаются демократично, путём голосования на собрании граждан в местной церкви. С государством, федеральной властью, да и вообще с «большим миром» Догвилль связан лишь через уплату налогов, да посредством местного владельца грузовика, который поставляет необходимые товары. Казалось бы, вполне идиллическая картина демократического сообщества граждан как независимых, суверенных, активных, свободных, универсальных личностей, на основе частной собственности реализующих свои свободы и использующих эту свободу для самостоятельного или коллективного (без помощи государства) удовлетворения своих разнообразных потребностей, не вступая при этом в противоречие с общественными потребностями. Но когда в эту микромодель «гражданского общества» попадает беглянка извне, скрывающаяся от погони мафии, и получает убежище в Догвилле, она становится в зависимость от граждан и подвергается различным притеснениям и унижениям. Причем все решается сообща, путём свободной дискуссии и голосования. Завершается история тем, что догвилльцы решают избавиться от надоевшей беглянки, выдав её преследователям. Но когда гангстеры прибывают за своей жертвой, оказывается, что это «крёстный отец» чикагской ОПГ приехал за своей дочерью, сбежавшей из дома, не желая иметь ничего общего с тёмными делами своей семьи. Дочь примиряется с отцом, который предлагает её исходить из её же собственных высоких моральных стандартов по отношению к жителям Догвилля. В результате, с аллюзией на судьбу ветхозаветных Содома и Гоморры, догвилльцы подвергаются заслуженному жестокому наказанию. Обычно финал сопровождался аплодисментами публики в кинозале, воспринимающей его как торжество справедливости. Таким образом, на примере этой драмы показаны угрозы свободе личности не только стороны государства, но и со стороны «гражданского общества», что позволяет сделать вывод: правовое социальное государство выступает таким же гарантом прав и свобод человека, как и гражданское общество, составляя с ним диалектическую пару.

Подводя итоги, отметим, что гражданское общество в любой стране формируется под воздействием большого количества факторов на пересечении социокультурных традиций. Российская специфика заключается в том, что политический фактор объективно играет большую роль. В нашей стране политико-правовые нормы и решения не только задают условия и рамки, в которых субъекты гражданского общества осуществляют свои практики, воспроизводя или трансформируя их, но и выступают инициаторами преобразований в данной сфере [29, c. 115-117]. Это позволяет сформулировать еще один методологический принцип: при рассмотрении гражданского общества, как в историческом, так и в актуальном плане необходимо исходить из того, что его субъекты и структуры неразрывно связаны друг с другом, хотя и обладают определённой автономией. Это означает, что становление субъектов гражданского общества всегда происходит в задаваемых структурами границах, которые, однако, могут меняться в процессе реализации субъектами своих повседневных практик. В свою очередь, субъекты гражданского общества - это не ментальные «слепки» его структур, но активные деятели, творчески преобразующие импульсы внешней среды и способные оказывать на неё обратное трансформирующее воздействие.

Литература

гражданский общество некоммерческий

1. Кравченко И.И. Концепция гражданского общества в философском развитии. «Полис», 1991, №5.

2. Гаджиев К.С. Концепция гражданского общества: идейные истоки и основные вехи формирования. «Вопросы философии», 1991, №7.

3. Агамова Т.Х., Гасанова Н.Н., Магаррамова М.Д. Гражданское общество: методология анализа, теория и практика. М. «Ин-т деловой карьеры», 2012.

4. Коэн Дж.Л., Арато Э. Гражданское общество и политическая теория. М. «Весь мир», 2003.

5. Евтушенко М.В. Генезис представлений о гражданском обществе в современном социально-философском знании. «Теория и практика общественного развития», 2009, №1. [URL: http://teoria-practica.ru/rus/files/arhiv_zhurnala/2009/1/evtushenko.pdf] 6. URL:http://www.traditio.ru/index.php/Краткий_сетевой_словарь_либерального_сверхчеловека

7. Гегель Г.В.Ф. Философия права. М. «Мысль», 1990.

8. Маркс К., Энгельс Ф. Соч.

9. Грамши А. Тюремные тетради. В 3-х чч. Ч. 1. П. общ. ред. М.Н. Грецкого и Л.А. Никитич. М. «Политиздат», 1991.

10. Germain R.D., Kenny М. Engaging Gramsci: international relations theory and the new Gramscians // » Review of International Studies», 1998, Vol. 24, №1.

11. Falk R. On human governance. Toward a new global politics. Cambridge: Polity Press, 1995.

12. Cox R. Civil society at turn of the millenium prospects for an alternative world order // «Review of International Studies», 1999, Vol. 25, №5.

13. Вuzan B. From international system to international society: structural realism & regime theory meet the English school // «International Organization», 1993, Vol. 47, №3.

14. Ohmae К. The end of nation state. N.Y.C., 1995.

15. Matthews J.T. Power shift. «Foreign Affairs», 1998, Vol. 76, №1.

16. Браун К. Международно-политическая теория и идея мирового сообщества // Теория международных отношений на рубеже столетий./ П. ред. К. Буса, С. Смита, М., 2002.

17. «Крым в России: восстановление исторической справедливости»,

ВЦИОМ, 24.03.2014. [URL: http://wciom/ru/index/php? id=268&uid=114754]

18. «Левада-Центр», 15.05.2014. [URL: http://www.levada.ru/15-05-2014/vladimiraputina-priznali-nezamenimym]

19. «Доклад о состоянии гражданского общества в Российской Федерации за 2014 г.» М. ОП РФ, 2014.

20. Костин К. «Главным событием 2014 года стало возвращение Крыма в состав РФ». [URL: http://civilfund.ru/opinion/177]

21. Егорова Е. «Президенту показали пропасть. На форуме НКО Памфилова привела данные о противоречиях между чиновниками и населением» // «Московский комсомолец», 16.01.2015. [URL: http://www.mk.ru/politics/2015/01/15/na-forume-nko-putinu-pokazali-propast.html]

22. Гонтмахер Е. «Меньше знаем, крепче спим». «Московский комсомолец», 01.02.2015. [URL: http://www.mk.ru/economics/2015/02/01/menshe-znaem-krepche-spim.html]

23. Макаренко Б. Посткрымский политический режим. «Pro et Contra», Т.18, №3-4, май-август 2014. [URL: http://carnegieendowment.org/files/ProEtContra_63_87-103.pdf]

24. Окунев И. Разные реальности // «Россия в глобальной политике», 2014, №2. [URL: http://globalaffairs.ru/number/Raznye-realnosti-16583]

25. Путин В.В. Выступление на форуме «Государство и гражданское общество». [URL: http://www.kremlin.ru/news/47480#sel=]

26. Cелезнёв И.А. Гражданское общество в России и правовая культура студенческой молодёжи. Политическая экспертиза (ПОЛИТЭКС), 2008, т. 4, №4. [URL: http://www.politex.info/content/view/510/30/]

27. Александров М. «Махалля - ступень классической азиатской деспотии». [URL: http://www.centrasia.ru/newsA.php? st=1074827820] 28. Герасимов А.В. Гражданское общество как объект социальнофилософского познания. «Социально-гуманитарные знания», 2015. №1.

29. Данченко-Морозова Л.В. Социальные механизмы взаимодействия гражданского общества и правового государства в условиях трансформации российского общества. Самара, СГЭУ, 2012.

30. Х/ф «Догвилль», 2003, Дания-Великобритания-ФРГ-ФранцияНидерланды. Режиссер и автор сценария Л. фон Триер, в гл. роли Н. Кидман.

Размещено на Allbest.ru