Германские исследования по проблеме формирования новых государств на примере Черногории

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

Проблему этнонационализма и политического потенциала националистических движений активно изучает А. Хельмерих [1], представитель Мюнхенского университета Людвига-Максимилиана. Как он утверждает, массивный и агрессивный национализм, являющийся характерной чертой современного политического процесса, в настоящее время активно проявляет себя по всему миру. Под национализмом он понимает идеологию народов, которые воспринимают себя как нацию без страны. Они стремятся создать собственное национальное государство, оправдывая данное намерение наличием реальных либо выдуманных культурно-этнических особенностей. Мобилизованная этничность используется в качестве инструмента, прежде всего, в критических ситуациях, таких как экономический кризис, конфликт между различными культурами и социальными группами, дифференцированными между собой по этническому признаку, а также во взаимодействии с вооружёнными противостояниями, особенно если в глазах общественности они предстают как этнические противоречия. А. Хельмерих отмечает, что для националистических движений открывается весьма широкое пространство для манёвра в условиях дестабилизированных институтов и партийных систем, особенно когда осуществляемые структурные изменения, помимо реорганизации правительственного режима, затрагивают также и «национальный вопрос».

Данное положение подтверждает ещё одна представительница Мюнхенского университета Людвига Максимилиана М. Калик в своей статье [2], написанной в 2006 году. Так, она указывает на то, что стремление Черногории к отделению было мотивировано не столько этническими противоречиями, сколько политическими и экономическими соображениями, при этом вопрос идентичности Черногории в действительности не стоял вообще. Во-первых, она утверждает, что не все черногорцы и сербы рассматривали друг друга как представителей разных народов. Они лишь использовали в речи разные варианты одного общего письменного языка, при этом большая часть из них считала себя принадлежащими именно к сербскому народу. Во-вторых, учёная подчёркивает, что вопрос о том, кто в Черногории выступал за сохранение республики в составе СРЮ, а кто - за независимость, был исключительно политическим, не национальным, при этом мнения распределялись приблизительно поровну.

В то же время, редактор немецкого журнала «Интернационале политик», выпускаемого Германским обществом по внешней политике, П. Хокенос и лектор германского Фонда Роберта Боша Дж. Винтерхаген в своей совместной статье [3] отмечают, что этническое сербское руководство, даже если бы захотело, не смогло бы посредством националистических движений мобилизовать граждан на борьбу с черногорцами, поскольку в этой республике сербов было меньше. Кроме того, сербы и черногорцы были связаны общей православной верой, языком, культурой и историей. Учёные подчёркивают, что черногорские сербы никогда не рассматривали возможность войны с черногорцами, несмотря на то, что поддерживали «экспансионистскую» политику Сербии в течение последних десятилетий.

А. Хельмерих [1] делает важное замечание о том, что территориально обозначенная зона особых интересов нации или региона подразумевает наличие самостоятельного политического пространства. Националистические движения сепаратистской ориентации ставят под сомнение легитимность всей государственной политической системы и предъявляют претензии от имени нации, этнической группы или региона на создание суверенного государства. Как следствие, одновременное признание субгосударственной и общегосударственной территориальности, также как и совместимость отдельной и общегосударственной идентичностей, становятся более невозможными. Наряду с этим автор отмечает, что радикальные требования могут быть разряжены посредством социально-экономических и культурных компромиссов с центральным государством, в том числе добровольной ассимиляцией. Децентрализация, автономия и соблюдение прав меньшинств обеспечивают субнациональным сообществам более эффективную интеграцию в государственную систему. Таким образом, в период политического кризиса и общественной трансформации националистические партии обладают ощутимым мобилизационным ресурсом по сравнению с нормальными партиями, в то время как свойственная демократическим государствам политическая конкуренция, по мнению автора, только способствует радикализации националистических дискурсов. этнонационализм политический государственный черногория

Как утверждает М. Калик [2], распад Государственного союза Сербии и Черногории был неизбежен по многим причинам. Она упоминает результаты референдума 1992 года в пользу нахождения Черногории в составе СРЮ, но подчёркивает, что в течение «эры Милошевича» отношения между «черногорской мышкой» (здесь она приводит данные о численности населения Черногории на тот момент - 620 тыс. человек) и «сербским слоном» (здесь она приводит данные о численности населения Сербии на тот момент - 7,5 млн. человек) значительно ухудшились. По её мнению, открытый конфликт возник после того, как в октябре 1997 года М. Джуканович, ярый противник С. Милошевича, победил на президентских выборах в Черногории и взял курс на независимость республики и сближение с Западом. Она подчёркивает, что изначально стремление политического класса Черногории к независимости было проблематичным, так как по результатам проведённой в 2003 году переписи населения 43% граждан обозначили себя как этнических черногорцев, в то время как 32% относились к сербам (остальные - к другим национальностям). Как утверждает автор, для М. Джукановича, власть которого держалась на обещании черногорской независимости, отделение от Сербии было проблемой «политического выживания». При этом М. Калик пытается представить данные события так, что якобы только благодаря «массивной интервенции» ЕС удалось наложить мораторий на провозглашение независимости Черногории в 2002 году, а посредничество официального представителя ЕС К. Соланы позволило достигнуть договорённости о проведении через три года референдума о сохранении Черногории в составе союзного государства. Одновременно, исследовательница обращает внимание на тот факт, что популярность М. Джукановича заметно снижалась на фоне негативной экономической статистики республики и обвинений в коррупции. С целью улучшить своё положение, основной упор в преддверии парламентских выборов 2006 года он сделал именно на вопросе независимости Черногории. Черногорцам были обещаны экономический подъём и быстрое сближение с ЕС, а этническим меньшинствам - повышение в статусе.

Поскольку провозглашению независимости Черногории предшествовал трёхлетний период её нахождения в составе Государственного союза Сербии и Черногории, представляется целесообразным упомянуть о германском учёном Ш. Видеркере [4] из Берлинско-Бранденбургской Академии наук, который в своих научных трудах основное внимание уделяет теории федерализма и конфедерализма. Под федерализмом он понимает принцип политической организации, который противопоставляется унитаризму (централизму), при этом федералистские политические системы характеризуются наличием самостоятельных субъектов и вышестоящего целого. В рамках союза государств (конфедерации) данные субъекты сохраняют свой суверенитет, в то время как в рамках союзного государства (федерации) они его частично утрачивают. Как утверждает автор, в условиях конфедерации государства передают право решения совместных задач общему властному органу, в то время как в федерации субъекты и федеральное правительство решают общие задачи совместно.

Ш. Видеркер подчёркивает, что разница между децентрализацией и федерализмом заключается в том, что во втором случае субъектам предоставляется право принимать решения не только в области торговли, но и в других сферах, причем участие субъектов в формировании политической воли гарантируется на уровне федерального правительства. Таким образом, автор делает вывод, что отличительно чертой конфедеративного и федеративного принципа государственного устройства является институционально закреплённая связь между «единым целым и многообразием». В 2002 году научный сотрудник Центра прикладных политических исследований Германии В. фан Мойрс [5] в своей статье по Сербии и Черногории отмечал, что официальному представителю ЕС К.Солане тогда удалось найти «золотую середину» между федерацией и конфедерацией, разблокировать переговорный процесс между сербами и черногорцами, а также создать пространство для проведения политических реформ в рамках нового союзного государства. В то же время, автор указывал на двусмысленный характер данной системы и считал Сербию и Черногорию всё той же Союзной Республикой Югославией (СРЮ), которая после своего создания в 1992 году так и не была «рефедерализована». По его мнению, тот факт, что конституционный устав государственного союза должен был быть одобрен парламентами обеих стран, продемонстрировал «институциональный разрыв» с прошлым. Таким образом, учёный делает вывод, что стороны приняли тогда решение урегулировать в первую очередь проблему политического статуса, при этом оставив экономические вопросы открытыми. В результате, как указывает автор, ограниченный во времени ЕС согласился на более расплывчатую форму союза. В этом плане примечательно, что в том же году директор Представительства Германского института внешней политики и безопасности в Брюсселе Д. Релжик опубликовал развёрнутую статью под названием «Будущее Черногории по-прежнему неопределённо» [6]. В ней он подчёркивал, что Сербия настаивала на создании «реформированной федерации с минимальными функциями», в то время как Черногория требовала полного суверенитета. Но, как отмечал учёный, в любом случае были одобрены совместные действия обоих государств по указанию ЕС. При этом, он тут же указывает на то, что вследствие огромной разницы в территориальном размере достижение равноправных позиций Черногории и Сербии было невозможно в принципе. Сверх того, как отмечал учёный, политическая и экономическая разобщённость между Подгорицей и Белградом являлась практически необратимой, каких-либо финансовых связей не существовало, у обоих государств имелся собственный таможенный режим, а Черногория к тому же располагала собственным Министерством иностранных дел.

Научный сотрудник Германского института международной политики и безопасности К. Шаллер в своём фундаментальном исследовании «Сецессия и признание» [7] рассматривает вопросы территориального отделения в контексте норм международного права. Учёный отмечает, что речь о сецессии идёт только в том случае, если территориальное отделение происходит без согласия материнского государства. К. Шаллер утверждает, что все сецессии несут в себе значительный конфликтный потенциал. Они не только ставят под вопрос территориальную целостность соответствующего государства, но и затрагивают интересы соседних стран, поскольку последние также вынуждены бороться с сепаратистскими тенденциями на своей территории. Он указывает на тот факт, что число неудачных попыток территориального отделения значительно больше успешных сецессий с последующим образованием новых государств. Он объясняет данное обстоятельство тем, что прекращение существования субгосударственных структур после провозглашения независимости не находит поддержки среди представителей международного сообщества.

По его мнению, в последние годы большинство процессов, в результате которых возникли новые государства, с трудом могут быть отнесены к категории сецессии, скорее, они были следствием достигнутых взаимных соглашений. Тем не менее, как отмечает автор, позиция большинства государств, равно как ООН и других международных организаций, остаётся отрицательной или враждебной по отношению к любым сепаратистским тенденциям. К. Шаллер подчёркивает, что во время политических и дипломатических кризисов всегда будут присутствовать опасения по поводу того, что признание одного случая территориального отделения может спровоцировать динамику раскола других государств вдоль своих «этнических границ».

Примечательно предположение аналитика влиятельной германской газеты «Франкфуртер алльгемайнен цайтунг» М. Мартенса [8] относительно якобы имевших место «безуспешных» попыток ЕС предотвратить «возвращение суверенитета Черногории». По его мнению, главными причинами здесь являлись опасения по поводу возможной «балканизации» региона, в частности провозглашение независимости Черногории могло бы подстегнуть стремления к сецессии боснийских сербов и косовских албанцев, а также оказать дестабилизирующее влияние на другие меньшинства, например хорватов в Герцеговине, албанцев в юго-восточной Сербии и даже турок в Болгарии. Как утверждает М. Мартенс, глава правительства Черногории М. Джуканович противопоставлял данной позиции оказавшееся в итоге верное мнение о том, что косовские албанцы, так или иначе, настаивали бы на освобождении от Сербии, независимо от международно-правового статуса Черногории.

Литература

1. А. Хельмерих. Этнонационализм и политический потенциал националистических движений. Федеральный центр политического образования, 2004 г.

2. М. Калик. Неясные перспективы: Запад приукрашивает положение на Западных Балканах. //Международная политика. 2006. №7. С. 86 - 95.

3. П. Хокенос, Д. Винтерхаген. Балканский развод, который сработал? Первый многообещающий год Черногории. Мировая политика, лето 2007 г., С. 39 - 44.

4. Ш. Видеркер. Федерализм и планы конфедерации./ Энциклопедия европейского Востока, 2007 г.

5. В. фан Мойрс. Сербия и Черногория - один небольшой шаг для человечества, один гигантский прыжок для Балкан? Центр прикладных политических исследований, 2002 г.

6. Д. Релжик. Будущее Черногории по-прежнему неопределённо. Германский институт международной политики и безопасности, 2002 г.

7. К. Шаллер. Сецессия и признание. Германский институт международной политики и безопасности, 2009 г.

8. М. Мартенс. Сербия без Черногории: в тени Косово. Фонд Фридриха Эберта, 2006.

Размещено на Allbest.ru