"Исламское государство в Ираке": идеологические основы и практические приоритеты

Размещено на http://www.allbest.ru/

«Исламское государство в Ираке»: идеологические основы и практические приоритеты

Рязанов Даниил Сергеевич, к. филос. н.

Дагестанский государственный технический университет

В статье анализируются важные элементы идеологии «Исламского государства в Ираке», его органы управления, кадровый состав, приоритетные направления и результаты деятельности, социальная сущность. Выявляется трансформация ориентиров деятельности, динамика активности. Автор приходит к выводу, что, несмотря на прошлые поражения, «Исламское государство в Ираке» сумело сохранить военно-политический потенциал.

Ключевые слова и фразы: джихадизм; исламистский экстремизм; «Исламское государство в Ираке»; «аль-Каида в Двуречье».

исламский государство ирак идеология

Одним из наиболее амбициозных проектов исламистских экстремистов в начале ХХI в. явилось «Исламское государство в Ираке» (далее - ИГИ), которое, по мысли его основателей, должно было стать предвестником «торжества ислама» в мировом масштабе и центром противостояния Западу, объединив разрозненные группы джихадистов в единый политический организм. Отчасти эти планы нашли свое воплощение в реальности, и к настоящему времени данная организация представляет собой не только одного из весомых акторов политического процесса в Ираке, но наднационального игрока, активно действующего в соседних странах - «Исламское государство в Ираке и Сирии».

Изучение идеологии и практики ИГИ сможет способствовать углублению понимания доктринальной базы организаций салафитов-джихадистов, их социальной сущности и логики организационной трансформации как в регионе Ближнего Востока, так и за его пределами.

Датой возникновения ИГИ может быть названо 12 октября 2006 г., когда, после смерти вдохновителя этого проекта Абу Мусаба аз-Заркави, объединившего под эгидой «аль-Каиды в Двуречье» (далее - АКД) в «Совещательную шуру моджахедов» ряд джихадистских организаций, к возглавляемой Абу Хамзой альМухаджиром (он же, Абу Айюб аль-Масри, прим. автора ? Д. Р.) «Шуре» также присоединились группы

«Побеждающая армия», «Армия асхабов» и ряд племенных шейхов [5]. О потенциале новой структуры в определенной степени говорит то обстоятельство, что численность только бойцов АКД, по заявлениям ее руководства, на тот момент превышала 20 тыс. человек [2].

Создатели нового политического образования его необходимость объясняли тем, что после возникновения курдской государственности на севере и «государства рафидитов» (то есть режима аль-Малики) в центре и на юге страны, «люди сунны» «стали как сироты на званном ужине». Потому «благородные и свободные люди сунны среди моджахедов» оказались вынуждены сделать этот шаг «для защиты нашей религии и людей» [18, р. 10].

Провозглашая образование государства и призывая всех мусульман принести присягу «повелителю правоверных» Абу Умару аль-Багдади, авторы обращения обещали, что «мы будем правдивыми и искренними, устанавливая справедливость и доброжелательность, имея дело с вами по Сунне Пророка (с.а.с.). Мы не будем отклоняться от нее на расстояние больше, чем длина пальца» [Ibidem, p. 13].

Концептуальные построения идеологов ИГИ вызвали серьезную полемику среди радикальных исламистов, значительная часть которых достаточно негативно отнеслась к инициативе АКД [3].

В важнейшем доктринальном документе ИГИ, опубликованном в январе 2007 г. статье «Информирование людей о рождении Исламского государства» (далее - «Информирование людей», прим. автора ? Д. Р.) Усман б. Абд аль-Рахман ат-Тамими утверждает, что наличие административно-бюрократического аппарата не является необходимым признаком исламского государства [8, p. 5]. И Абу Умар в обращении 22 декабря 2006 г. в числе органов власти ИГИ называет лишь «Расширенную шуру» (в которую включены представители от групп и племен, поддержавших ИГИ, «а также ряд ученых и специалистов»), и «Узкую шуру» (состоящую из пяти человек, «чья роль заключается в обсуждении важных вопросов, не терпящих отлагательств»). Однако позднее был создан и аналог кабинета министров, в состав которого вошли «амир аль-мумин», его заместитель, «первый министр», а также министры обороны, по делам шариата, связей с общественностью, безопасности, нефти, информации, сельского хозяйства и рыболовства, здравоохранения, образования, по делам мучеников и пленных. Они одновременно руководили боевыми операциями, а также пытались организовать административные процедуры в том или ином регионе. Подобное сочетание обязанностей, вкупе с автономностью организаций, вошедших в состав ИГИ, и отрядов шейхов, его поддержавших, не способствовало эффективности управленческой системы.

Стараясь обеспечить единство деятельности, руководство ИГИ начало выпускать инструкции и циркуляры для полевых командиров по вопросам использования денежных средств, кадрового сопровождения, пр. [9; 10]. В то же время, качество выполнения подобных директив зависело от кадрового состава организации, значительную часть членов которой составляли люди без образования и профессии. Согласно «Синжарским записям» (захваченным коалиционными силами безопасности в городе Синджар в октябре 2007 г. записям, содержащим сведения о примерно 700 иностранных волонтерах ИГИ), большая часть иностранных бойцов не смогли указать своей профессии, а из тех, кто указал, около 43% назвались студентами; в качестве направления деятельности 56% записались в смертники, и лишь единицы проявили готовность решать задачи, требующие специальных знаний (из 389 человек один оказался юристом, двое - врачами, трое - специалистами в сфере масс-медиа) [6].

Примитивная структура ИГИ соответствует объему социальных обязательств нового политического образования. В числе его немногочисленных функций ат-Тамими указывает судопроизводство и разрешение межплеменных споров, сбор «закята», а также освобождение пленных и поддержка семей «мучеников». Но главные задачи государства кроются исключительно в религиозной сфере [7, p. 8]. К их числу относилась борьба не только с «ближним врагом» (шииты и другие мусульмане, не разделяющие взгляды джихадистов), но и с представителями других конфессий, исторически получивших распространение в Ираке, что стало одним из основных направлений деятельности ИГИ [16].

Особо стоит отметить, что ни о каких конкретных мерах в области социально-экономического развития, решении проблем бедности, обеспечения продовольствием ни в выступлениях Абу Умара, ни в других материалах ИГИ не говорилось. Более того, проблемы в указанных сферах в определенной степени были обусловлены деятельностью ИГИ, организовывавшего теракты на системообразующих предприятиях иракской экономики [4, p. 4-5].

Таблица 1. Направленность террористических актов, ответственность за которые взяли структуры АКД (2006-2008 гг.)

Примечание: подсчитано по «Базе данных террористических происшествий» Национального института оборонных исследований «Рэнд» (США)

Децентрализованный и антимодернизационный социальный проект ИГИ был нацелен на маргинализированную суннитскую молодежь и первоначально мог в определенной степени отвечать интересам шейхов суннитских племен. Так как ИГИ позиционировалось в качестве альтернативы и идеологии БААС по выстраиванию жестко централизованного государства, способного ограничить власть местной знати, и демократии, которая в ситуации численного превосходства шиитов, приобретала черты шиитского правления.

Однако поддержка стала сходить на нет вместе с утратой чувства реальности руководством ИГИ, которое, не уделяя внимания решению насущных проблем иракцев, сконцентрировало свои усилия на введении норм и правил, не поддерживаемых населением (запрет спутникового телевидения, музыки, спортивных мероприятий, курения, одевание женщин в никабы и пр.), а также попыталось выстроить в ущерб интересам шейхов надплеменные управленческие структуры под контролем иностранных эмиссаров. Недостаточный учет этнического и племенного факторов впоследствии признавался в качестве причины поражений данного проекта сочувствующим ИГИ идеологом радикального исламизма Абу Мусабом ас-Сури в книге «Об опыте джихада в Сирии» [2].

Сокращение поддержки провоцировало ИГИ на проведение все более жестких насильственных акций, которые, по мысли организаторов, должны были обеспечить лояльность населения, но, в результате, вели к еще большей отчужденности и сопротивлению не только среди иных суннитских политических организаций Ирака, но и внутри самой АКД. Отдельные группы в организации выступили с осуждением курса ее центрального руководства, а инсургентские «Исламская армия в Ираке», «Армия моджахедов», «Джамаат ансаров ислама», объединившись для противодействия ИГИ, в мае 2007 г. создали «Фронт джихада и реформы» [4].

Разочаровавшиеся в ИГИ иракские сунниты сделались более восприимчивыми к инициативам коалиционных сил по вовлечению в политический процесс, деятельность по противодействию АКД. Исследователи говорят о значительном сдвиге в сознании иракских суннитов, которые постепенно в качестве «врага номер один» стали воспринимать ИГИ и АКД, а не коалиционные силы [14, p. 49-50]. Альянсы шейхов, комитеты «Обеспокоенных местных жителей», организация «Сыны Ирака», получившие собирательное название «Пробуждение» («ас-Сахва»), мобилизовали десятки тысяч иракцев на борьбу с ИГИ (по данным американских военных, в составе «Сынов Ирака» насчитывалось 103 тыс. добровольцев, 80% которых - сунниты [11, p. 13]. Представители ИГИ утверждали, что численность милиции «Пробуждения» составляла в 2010 г. порядка 100 тыс. человек [15, p. 4]).

В результате, уже к июню 2007 г. количество акций инсургентов, в том числе ИГИ, в одном из наиболее сложных регионов - провинции Анбар, сократилось на 90% [11, p. 14]. Подобные оценки подтверждались представителями самой «аль-Каиды» [12].

Ответом на распространившееся по джихадистским Интернет-ресурсам уныние явилась попытка пересмотра тактики ИГИ, отразившаяся в опубликованном в феврале 2010 г. «Стратегическом плане по исправлению политической ситуации Исламского государства Ирак». В нем идеологи АКД признают упадок ИГИ, но выражают уверенность в том, что «поскольку государство рухнуло после своего успешного функционирования во многих областях, то оно обязательно будет восстановлено» [15, p. 4]. В качестве новых ориентиров предлагалось сосредоточить усилия на вооруженной борьбе с «Пробуждением» («девять пуль для отступников, одна пуля - крестоносцам»), склонить на сторону ИГИ племенных лидеров и смягчить отношение к представителям религиозных меньшинств.

Подводя итоги рассмотрения идеологии и практики ИГИ возможно прийти к следующим выводам:

идеология ИГИ, помимо ряда черт, свойственных в той или иной мере радикальному исламизму [1], от других его проявлений в значительной степени отличается наибольшей антишиисткой направленностью. Развивая доктринальные подходы одного из наиболее известных и радикальных богословов современности Абу Мухаммада аль-Макдиси, адептами ИГИ, пытающимися в своих целях по максимуму использовать межобщинную напряженность в Ираке, делается попытка обосновать взгляды, в соответствии с которыми основным противником «установления исламского государства» и «победы ислама в мировом масштабе» являются шииты. Данная характеристика эксплуатирует формировавшееся на протяжении долгого времени, межобщинное недоверие, и рассчитана на маргинализированную суннитскую молодежь, резко негативно относящуюся к росту влияния шиитов после десятилетий их подавления при режиме С. Хуссейна;

ИГИ амбивалентно пыталось отрицать на теоретическом уровне современные представления о государстве, его признаках, функциях и на практике создать аппарат управления, деятельность которого была бы четко регламентирована и иерархически организованна. Децентрализационные и антимодернизационный элементы в значительной степени отвечали интересам шейхов суннитских племен сельских районов, а создание системы управления было не только условием выживания ИГИ как политического целого, но и являлось воплощением желаний в значительной степени про-баасистски настроенного суннитского населения пригородов, ностальгирующего по отдельным аспектам централизованного государства С. Хуссейна;

на первоначальном этапе, когда главным связующим звеном организации выступал негативный консенсус по отношению к шиитскому режиму аль-Малики и международным силам безопасности, внутренние идеологические противоречия существовали достаточно латентно. Но, когда возникла необходимость в сжатые сроки решать насущные проблемы жителей, то отсутствие какой-либо позитивной программы действий проявилось в полной мере и, в итоге, обусловило эфемерность ИГИ. Шаги его руководства по созданию полноценного государственного образования встретили сопротивление и племенной верхушки, и не желавших подчиняться иностранным аль-каидовцам других радикально исламистских организаций Ирака, и простых жителей, видевших от ИГИ лишь насильственные действия;

подобная деструктивная нацеленность в определенной мере обусловила то обстоятельство, что, несмотря на активную вербовочную, идеологическую работу, членство в ИГИ в значительной степени оставалось уделом маргинальной молодежи (по большей части неиракского происхождения) и оказалось не привлекательным для квалифицированных специалистов мирных профессий, способных наладить процессы управления;

несмотря на религиозный догматизм, в практической деятельности ИГИ проявило значительную идеологическую гибкость, способность оперативно пересматривать приоритеты, задачи, формы деятельности (от готовности сотрудничать с другими суннитскими организациями до их отрицания, от заигрывания с шейхами до попыток их подавления, от репрессий в отношении религиозных меньшинств до их условного принятия, т.п.);

военная активность организации (например, захват в январе 2014 г. нескольких населенных пунктов, в том числе Фаллуджи [19; 20]), показывает, что такая гибкость, равно как и опора на маргинальные слои, позволили ИГИ сохранить серьезный политический потенциал в регионе. Поэтому изучение идеологических установок этой организации, ее деятельности продолжает сохранять значительную актуальность и должно быть продолжено, в том числе в целях определения перспектив дальнейших метаморфоз джихадистских организаций.

Список литературы

1. Григорян А. Ф. Идеологические основы радикальных и фундаменталистских направлений в исламе (ранние радикальные течения в исламе) // Альманах современной науки и образования. Тамбов: Грамота, 2007. № 7 (7): в 2-х ч. Ч. I. C. 42-47.

2. Нечитайло Д. А. Ирак: от «Аль-Каиды» к исламскому государству Ирак [Электронный ресурс]. URL: http://www.iimes.ru/ ?p=5621 (дата обращения: 26.02.2013).

3. Рязанов Д. С. Провозглашение «Исламского государства в Ираке» и полемика в среде исламистов по вопросу о халифате // Каспийский регион: политика, экономика, культура. 2013. № 3 (36). С. 131-138.

4. al-Shishani M.Iraqi Oil Facilities Threatened as Islamic State of Iraq Intensifies its Campaign Against the State // Terrorism Monitor. 2010. Vol. 8 Iss. 36. Р. 4-5.

5. Lynch M. Explaining the Awakening: Engagement, Publicity, and the Transformation of Iraqi Sunni Political Attitudes // Security Studies. 2011. Vol. 20. Iss. 1. Р. 36-72.

6. Nasira H. Al-Qaeda in Iraq Resurfaces with New Strategy and Specific Operations // Terrorism Monitor. 2010. Vol. 8. Iss. 16. P. 3-4.

Размещено на Allbest.ru