Фиксируя основные элементы социалистического идеологического дискурса, попробуем одновременно выявить и тот тип мышления, который был свойствен лидерам российской социал-демократии как практикующим политикам. Возможно, именно такой образ мыслей можно вслед за К. Манхеймом назвать "диалектическим мышлением". В работе "Идеология и утопия" немецкий политический философ писал: "Диалектическое мышление есть такое рационалистическое мышление, которое ведет к иррациональности и постоянно стремится ответить на два вопроса:

1) где мы находимся? 2) о чем свидетельствует иррационально пережитый момент? При этом в основе совершаемых действий всегда лежит не простой импульс, а социологическое понимание истории; вместе с тем, однако, не делается никаких попыток растворить без остатка всю ситуацию и специфику данного момента в рациональном расчете. Вопросом к ситуации служит всегда действие, а ответом всегда успех или его неудача. Теория не отрывается от ее существенной связи с действием, а действие есть та вносящая ясность стихия, в которой формируется теория. Позитивная сторона этой теории заключается в том, что ее сторонники, исходя из своих собственных социальных и жизненных импульсов, все более ясно понимают, что политическое мышление существенно отличается от обычного теоретизирования" [11, c.115]. Отметим особо, что, по мнению автора вышеприведенных строк, такое мышление отличало как раз носителей социалистических и коммунистических доктрин.

Характеристика российскими социал-демократами общетеоретических и сущностных установок на построение нового социалистического строя логически требовала от них уделять пристальное внимание разрыву с буржуазным настоящим и обоснованию путей продвижения к социализму - классовой борьбе, революции, диктатуре пролетариата и народовластию. По всем этим аспектам ведущие социалистические теоретики в целом занимали консолидированную позицию. Главной своей задачей они считали не только защиту основоположений марксизма от нападок и ревизии со стороны идейных противников и оппонентов, но и разработку собственных теоретических предложений на основе аутентичного прочтения текстов Маркса и Энгельса, а также аналитической интерпретации новых общественно-политических реалий.

Технология реализации социалистической модели может быть подвергнута анализу посредством характеристики таких операциональных категорий, как "классы" и "классовая борьба". Заключение о том, что классовая борьба завершается социалистической революцией, в свою очередь открывающей путь к строительству социализма, разделяли и отстаивали в полемике с оппонентами большинство российских социал-демократов. При всех разночтениях тех или иных аспектов все они сходились в одном, что именно марксизм есть не только теория революции, но и плодотворный метод осмысления революционного процесса. Плеханов по этому поводу замечал: "Современная социалистическая теория - это алгебра революции, могущая дать нам только алгебраические формулы. Чтобы руководиться этими формулами на практике, мы должны уметь заменять в них алгебраические знаки определенными арифметическими величинами, а для этого необходимо принять в соображение все частные условия каждого частного случая. Только при таком пользовании этими формулами они сохранят свой живой, диалектический характер и не превратятся в мертвые метафизические догмы…" [13, c.95-96].

Для марксистски ориентированных социалистов общим знаменателем всегда был тезис о пролетариате и его роли в истории. Пролетариат воспринимался как единственный представитель прогрессивных устремлений в обществе. Плеханов подробно рассматривал процесс трансформации пролетариата как "класса в себе" в "класс для себя". С его точки зрения, сама человеческая история наглядно демонстрирует, что процесс экономического развития вызывает разделение общества на классы, что конфликт, заключающийся в столкновении противоречивых интересов этих классов, неизбежно приводит к их борьбе за политическое господство и что, наконец, историческая роль буржуазии приближается к своему завершению.

Констатация данных фактов политической истории позволяла Плеханову переходить к анализу самого процесса классовой борьбы. Поначалу у составляющих угнетенный класс индивидуумов отсутствует собственное классовое сознание. В их борьбе против отдельных собственников нет никакой руководящей идеи. Собственники представляются пролетариям всего лишь как совокупность не связанных между собой никакой политической организацией отдельных предпринимателей. Принимая участие в экономической борьбе, пролетариат постепенно начинает понимать, что хотя сама борьба и облегчает его положение, однако она совершенно не устраняет главного социального противоречия капиталистической системы. Ограничиваясь правилами навязываемой ему экономической борьбы, рабочий класс не может принципиально изменить привилегированное социальное положение господствующих классов. В их руках по-прежнему остаются все основные рычаги как экономического, так и политического влияния и могущества. Поэтому следующая историческая задача пролетариата заключается в необходимости изменить существующие социальные отношения с тем, чтобы приспособить общественный строй к условиям своего собственного развития и благосостояния. Переход пролетариата к политической борьбе - длительный и поэтапный процесс. Его началом становится борьба за улучшение экономического положения, первоначально затрагивая частности, а потом становясь все более полной. Это дает возможность, во-первых, распознать истинное лицо господствующего класса, во-вторых, увидеть ограниченность данного вида классового противоборства, в-третьих, понять главное свое предназначение - изменение политической системы. Понимание пролетариатом своей стратегической задачи позволяет завершить становление рабочего класса как сознательной и социальной группы, самостоятельно вступающей в борьбу за завоевание и использование государственной власти. Реализовать подобную историческую задачу, по убеждению Плеханова, возможно только на путях политической борьбы, которая является долгой и поэтапной. Только пройдя суровую школу борьбы "…за отдельные клочки неприятельской территории, - подчеркивал российский философ, - угнетенный класс приобретает настойчивость, смелость и развитие, необходимые для решительной битвы. Но раз, приобретя эти качества, он может смотреть на своих противников, как на класс, окончательноосужденный историей; он можетуже не сомневаться в своей победе.

Так называемая революция есть только последний акт в длинной драме революционнойклассовой борьбы, которая становится сознательной лишь постольку, поскольку она делается борьбой политической" [15, c.83]. По мере того, как пролетариат будет все далее продвигаться на поприще политической борьбы, и чем более сознательно он станет относиться к своим экономическим задачам, тем все решительнее будет выковываться его собственное политическое сознание и формироваться его особая политическая организация.

Плеханов демонстрировал свое отношение и к такому способу воплощения социалистической модели политических изменений, как диктатура пролетариата. В этом вопросе он исходил из того, что класс, который стремится к своему освобождению, на определенной ступени общественного развития должен начать политическую борьбу, а революционная партия, представляющая и выражающая интересы пролетариата, неизбежно придет к захвату власти и установит эту самую диктатуру. Актуальность данной формы политического переустройства диктовалась не только необходимостью разрушения политического господства непроизводительных классов общества, но и устранения анархии производства, требованиями сознательной организации всех функций социально-экономической жизни общества. Для этого, собственно, и требовался достигший своей зрелости рабочий класс, наделенный соответствующей политической культурой, освободившийся от буржуазных стереотипов и предрассудков. "Диктатура всякого данного класса означает… господство этого класса, позволяющее ему распоряжаться организованной силой общества для защиты своих интересов и для прямого или косвенного подавления всех тех общественных движений, которые нарушают эти интересы" [14, c.495].

Пролетариат на пути к установлению собственной диктатуры может прибегать к использованию самых различных способов и методов классовой борьбы: легитимных и насильственных, парламентских и внепарламентских. С их помощью авангард пролетариата содействует просвещению трудящихся, "доразвитию" самостоятельного пролетарского сознания. Классовая борьба не противоречит диктатуре пролетариата, а готовит ее наступление. Опыт истории, по мнению теоретика российской социал-демократии, убеждает в том, что "…сила и насилие совсем не одно и то же. Значение каждого данного класса всегда определяется его силой, но для признания его значения далеко не всегда нужно насилие. Роль насилия иногда суживается, иногда расширяется в зависимости от политического устройства данной страны" [Там же, c.497]. Социалдемократия объективно заинтересована в том, чтобы переход к более высокому общественному порядку совершился без излишних потрясений. Но этот аргумент не может служить причиной отказа от диктатуры пролетариата, поскольку рабочему классу не дано предвидеть всех обстоятельств, при которых ему придется утверждать свое господство. Заметим, что выбор тех или иных путей и средств классовой борьбы и утверждения политического господства пролетариата зависел для Плеханова от конкретно-исторической и общественно-политической ситуации. Он вовсе не был против мирного, эволюционного, варианта развития событий. Размышляя о значении демократии в историческом развитии, Плеханов отмечал, что демократия, уничтожая политические привилегии высших классов, позволяет буржуазии господствовать в области экономики. Но эта экономическая форма господства и ведет к взаимной борьбе пролетариата с буржуазией, оставляя за пролетариатом те средства, какие только могут оказаться в текущий момент целесообразными.

Вступая в полемику с реформистами по вопросам взаимоотношения демократии и диктатуры и исторической уместности диктатуры пролетариата, Плеханов подчеркивал объективную необходимость использования радикальных мер: "…демократическая конституция совсем не обеспечивает от такого обострения классовой борьбы, которое может сделать неизбежным революционный взрыв и революционную диктатуру. И напрасно г. Бернштейн пугает революционеров тем соображением, что классовая диктатура явилась бы признаком более низкой культуры. Великий общественный вопрос нашего времени, вопрос об уничтожении экономической эксплуатации человека человеком может быть решен - как решились великие общественные вопросы прежнего времени - только силой" [16, c.393]. При этом он вновь подчеркивал различия между насилием и силой, видя в первом лишь одну из форм проявления второй. Выбор же самой формы, в которой пролетариат будет вынужден проявить свою революционную силу, находится в зависимости не от его воли, а от соответствующих обстоятельств. На пути классовой борьбы у рабочего класса появляется четкое осознание того, что завершающим актом борьбы является революция. Для ее успешного осуществления должны сложиться все необходимые предпосылки и условия. Плеханов не просто постулирует уместность революционной формы политических изменений, а продолжает полемику с либеральными оппонентами, с позиций которых в природе, обществе и мышлении "скачки" (революции) отсутствуют, а существуют только непрерывное развитие и изменения. Революции как исключительно политическому насильственному перевороту в данном случае противопоставляется реформа [17, c.14-17]. Отвергая аргументы либеральных критиков, Плеханов указывает на исходный метафизический подход в их методологии. Метафизика как метод руководствуется тем, что развитие не знает скачков. В природе, когда происходит соединение кислорода с водородом, и возникает молекула воды, человек просто не задумывается, какие многочисленные ступени отделяют ее от молекулы водорода или же кислорода. Однако не задумывается он по той простой причине, что никаких промежуточных ступеней между водой и составляющими ее элементами не существует, а имеет место скачок. То же самое относится и к общественным явлениям. Сокращение рабочего дня на час не складывается из переходных сокращений на секунды и минуты. Провозглашение республики - также является скачком, а не непрерывным и постепенным уменьшением монархии. Таким образом, нет никаких оснований говорить, что социальных революций не бывает, потому что не бывает скачков. "Если понятие - социальная революция - несостоятельно потому, что природа скачков не делает, а интеллект их не терпит, то очевидно, что эти решительные доводы должны в одинаковой мере относиться как к революции буржуазии, так и к революции пролетариата. А если революция буржуазии давно уже совершилась, несмотря на то, что скачки "невозможны", а изменения "непрерывны", то у нас есть все основания думать, что в свое время совершится и революция пролетариата…" [12, c.604]. Вот почему противопоставление эволюции и революции не имеет никаких оснований. Социальные революции - это всего-навсего моменты общественной эволюции. Новое общество развивается в самых недрах старого, и когда приходит время "родов", тогда медленный ход развития обрывается. Старый порядок уже не может удержать, перестает заключать новый порядок в своих недрах по той простой причине, что социальная революция уничтожает и сам старый порядок, и его собственные фундаментальные основы.

Отсюда вытекал такой важный практически-политический вопрос, как соотношение революции и реформы - двух моделей политических изменений. Согласно Плеханову, одна модель развития совершенно не исключала другую. Революция не только не отвергает реформу, но сама может возникнуть в результате реформирования общества. Не следует думать, что реформа "притупляет" противоречия; на самом деле она вполне может стать источником их обострения. К этому можно добавить, что исторические формы социальной революции различны. Революция в данном случае понимается как смена общественного строя. Радикальная перемена может осуществляться "снизу" или "сверху". Форма изменений зависит от степени контрреволюционности старого господствующего класса. Но и в том и другом случаях речь идет именно о скачке, возникновении нового качества, а не "штопанье" старого. Мирный переход власти от одного класса к другому - это вовсе не то же самое, что полное отсутствие такого перехода. С точки зрения Плеханова, абсолютизация реформ, равно как и отрицание революций, не были научно оправданным подходом.

Еще один либеральный тезис - о логической невозможности видеть в пролетариате одновременно перманентно нищающий класс и субъект социалистической революции - Плеханов подверг серьезной аналитической критике. Для русского марксиста очевидной была историческая тенденция постоянного уменьшения доли рабочего класса в национальном продукте. Однако он проводил аналогию между текущим положением пролетариата и общественно-экономическим процессом возрастания политического влияния буржуазии в XIV веке, когда она сделалась выразителем прогрессивных требований в феодальном обществе, собрав под революционное знамя все недовольные элементы своего времени и поведя их на борьбу против режима, который был ненавистен огромному большинству народа.

Из этой посылки логически возникал вопрос, насколько таким требованиям удовлетворял современный ему пролетариат. Плеханов, отвечая на этот вопрос, первоначально рассматривал вопросы о богатстве буржуазии и численности пролетариата, заявляя при этом, что не деньги, а неразвитое состояние рабочего класса обеспечивало до сих пор буржуазии руководящую роль в освободительном движении. Разумеется, такие факторы, как богатство буржуазии и ее высокое общественное положение, являлись необходимыми для исполнения этой роли в ходе политических изменений. Благодаря богатству буржуазия завоевала определенное влияние и в так называемых "низших" слоя" населения. При этом все прочие классы, которые когда-то доминировали в истории, с развитием крупной промышленности приходили в упадок и были уничтожены буржуазией, в то время как пролетариат именно ею и создавался. Отсюда следовал вывод, что пролетариат, который в свое время под руководством буржуазии принимал участие в разрушении феодального абсолютизма, найдет в себе достаточные силы, чтобы сломить современное политическое господство буржуазии уже по своей собственной инициативе.

Для обретения политического господства пролетариату было жизненно необходимо обрести то знание, которое бы сделало его самым передовым и образованным слоем современного общества. В свое время политическое образование пролетариата начала сама буржуазия, используя его в качестве революционного помощника. Она же расшатала его религиозные верования и расширила правовые воззрения. На очереди теперь стало просвещение в области экономического вопроса. В данном случае рабочий класс должен был сам получать такие знания, поскольку это было совершенно невыгодно буржуазии. Соответственно, пролетариату, по мнению Плеханова, надлежало овладеть основными положениями научного социализма, которые являются обобщением повседневных жизненных явлений, с которыми все так или иначе сталкиваются и которые служат объяснению законов, обуславливающих участие людей в общественном производстве, обмене или распределении продуктов.

Подчеркивая научный характер социологических законов, сформулированных в марксизме, Плеханов тем самым вполне оптимистически относился к способности рабочего класса правильно понять "самые абстрактные" законы общественной экономики. В этом случае рабочий должен следовать указаниям своего практического опыта. "Мы видим… что пролетариат не нуждается в материальном богатстве, чтобы развиться до понимания условий своего освобождения. Его нищета, обусловленная не бедностью и дикостью общества, а недостатками общественной организации, - такая нищета не только не затрудняет, но облегчает понимание этих условий. Капитализм расширяет миросозерцание рабочего… он толкает его на борьбу и в то же время обеспечивает победу, увеличивая его численный состав и предоставляя в его распоряжение экономическую возможность организации царства труда" [15, c.89-90]. Кроме того, Плеханов указывал на другие общественные факторы, увеличивавшие вероятность политической победы пролетариата в революции. В частности, он утверждал, что по мере развития крупной промышленности на сторону рабочего класса может перейти и часть буржуазии, а именно "буржуа-идеологи", которые возвысятся до теоретического понимания общего направления исторического движения на пути к социализму.

В.И. Ленин, подобно Плеханову, видел в марксизме универсальный научный метод познания политических изменений. Революция рассматривалась им как "замечательное соединение полной научной трезвости в анализе объективного положения вещей и объективного хода эволюции с самым решительным признанием значения революционной энергии, революционного творчества, революционной инициативы масс, - а также, конечно, отдельных личностей, групп, организаций, партий, умеющих нащупать и реализовать связь с теми или иными классами" [8, c.23]. По мнению руководителя большевистской партии, сущность исторических взглядов Маркса заключалась в высокой оценке революционных периодов в развитии человечества. Именно революции позволяли разрешать те многочисленные противоречия, которые медленно накапливались в так называемые "мирные" периоды. В отличие от либеральных теоретиков, Маркс видел в революционных периодах не уклонения от "нормального пути", не проявления "социальной болезни", не "печальные результаты крайностей и ошибок, а самые жизненные, самые важные, существенные, решающие моменты в истории человеческих обществ" [Там же, c.23-24].

Благодаря теории Маркса действия отдельных "живых личностей" в пределах той или иной общественно-экономической формации в обобщенной форме были сведены к действиям групп личностей. Критерием различий между ними стала та роль, которую они объективно играли в системе производственных отношений, - соответствующая условиям производства, условиям окружающей их жизненной обстановки, а также тем интересам, которые обусловливались данной обстановкой. Эти группы получили наименование "классы", действия которых и борьба между которыми стали определять развитие общества. Развивая марксистскую концепцию классовой борьбы, Ленин дал оригинальную интерпретацию самого понятия "класс", выделив пять основных его признаков:

1) место в исторически сложившейся системе общественного производства;

2) отношение к средствам производства, большей частью закрепленное и оформленное в законах;

3) роль в общественной организации труда;

4) способы получения и размеры той доли общественного богатства, которой они располагают;

5) возможность присвоения труда одной группы со стороны другой благодаря различию их места в определенном укладе общественного хозяйства [3, c.15].

Содержание ленинской дефиниции базировалось на тезисе К. Маркса об эксплуатации наемного труда, что отмечается и современными исследователями ленинского политического наследия [1, c.165-172; 2, c.253-261]. Причем основополагающей категорией в данном случае является не труд сам по себе, а его общественная форма, его общественное устройство или отношения, в которые вступают люди в процессе общественного труда. Эксплуатацию пролетариата Ленин рассматривал как определяющий момент в процессе классообразования. Эксплуатация наемного труда объявлялась "базисом всего современного грабительского строя", поскольку "именно она вызывает деление общества на непримиримо-противоположные классы и только с точки зрения этой классовой борьбы можно последовательно оценить все остальные проявления эксплуатации, не впадая в расплывчатость и беспринципиальность" [4, c.45]. Заявляя о доминирующей роли пролетариата в системе производства и социальной структуре буржуазного общества на этапе его системного кризиса, Ленин возвращался к известному классическому выводу марксистского социализма о том, что единственно революционным - в подлинном смысле этого слова - классом капиталистического общества являлся пролетариат. Что касается революционности остальных классов, то она носила исключительно случайный, фрагментарный, характер.

Ленин исходил из того, что на этапе кризиса капитализма интересы пролетариата начинают совпадать с интересами всего общества. "…С точки зрения основных идей марксизма, - писал он, - интересы общественного развития выше интересов пролетариата, интересы всего рабочего движения в его целом выше интересов отдельного строя рабочих или отдельных моментов движения" [7, c.220]. Воспринимая пролетариат как выразителя нужд общественного прогресса, лидер большевистского течения в русской социал-демократии вместе с тем подчеркивал значимость и роли его союзников. В качестве такового подразумевалось в первую очередь крестьянство, характеризуемое не как социалистическое, но как демократическое движение. Ленин считал, что крестьянство в России является необходимым спутником демократической революции, буржуазной по своему общественно-экономическому содержанию. Крестьянское движение не направлено против основ буржуазного общественного порядка, против товарного хозяйства или против капиталистических отношений. Его основным противником являются старые, докапиталистические, отношения в деревне, в том числе и помещичье землевладение - главная опора всех крепостнических пережитков. Развивая тему крестьянского движения, Ленин делал ставку на возможную победу крестьянского восстания, благодаря которому может возникнуть демократическая буржуазная республика - такая государственная форма, которая впервые в истории наглядно продемонстрирует классовую борьбу пролетариата против буржуазии.

Лидер большевиков хорошо понимал значимость крестьянства для пролетарского движения в его усилиях по продвижению к социализму [5, c.235-237; 6, c.158; 9, c.390-392]. Рабочему классу предлагалось поддержать это движение и сделать крестьян своими союзниками. Требовалось объяснить, что задачей революции является уничтожение власти капитала, власти буржуазии, а для этого требовалось распространять среди крестьян подлинно социалистическое, марксистское, учение. У пролетариев и крестьян оказывались общие цели и общие враги - борьба как с собственно крестьянской буржуазией, так и со всей российской буржуазией. Таким образом, демократическая борьба превращалась в разновидность классовой борьбы, вне которой социализм, как считал Ленин, превращался в пустую фразу или наивные мечтания.

Первоначально идеолог большевизма ориентировал рабочий класс на мирное завоевание власти. Для этого требовалось, чтобы рабочий класс был организован, иными словами, чтобы пролетарии прошли школу классовой борьбы. Вместе с тем рабочему классу не следовало отказываться от революционного захвата власти. Уступать буржуазии и другим имущим классам - и с теоретической, и с практически-политической точек зрения - было бы со стороны пролетариата безрассудством. В начале XX столетия Ленину казалось, что программа так называемого "рабочего социализма" может говорить о завоевании политической власти только в самом общем виде, без определения конкретного способа такого завоевания, поскольку сам выбор способа находится в полной зависимости от будущего, которое с достаточной точностью определить невозможно.

В условиях политического кризиса в России Ленин считал важным говорить о функциональной необходимости установления диктатуры пролетариата. В этом ему виделось главное условие грядущих политических изменений и решающий способ преобразования буржуазной политической системы в социалистическую. Объясняя необходимость репрессивной политики для новой власти в период трансформации основ политического порядка, он выявлял в то же самое время и ее созидательные стороны. Государственная власть требовалась пролетариату не только для подавления сопротивления эксплуататорских классов, но и для руководства остальной массой населения в процессе становления социалистических принципов хозяйствования. Диктатура пролетариата означала организацию экономики. Чтобы наладить основы социалистической экономики, требовалась умело сформированная система управления делами государства и общества. Трудящиеся должны были превратить собственное политическое господство в основание для социалистического переустройства общества. В качестве непосредственной задачи после завоевания власти Ленин объявлял насущную необходимость научиться управлять Россией. Навыки практической организации должны были превратиться в основную задачу политической власти. Предполагалось, что после революции на месте старой государственной машины возникнет постепенно новый тип демократизма - самоуправление трудящихся. Ленин, не колеблясь, заявлял о том, что "пролетариат не может победить иначе, как через демократию, т.е. осуществляя демократию полностью" [10, c.62].

Таким образом, можно убедиться, что в оценке средств и методов реализации социалистической модели политических изменений теоретики и идеологи российской социал-демократии в целом руководствовались марксистской традицией. Естественно, преломляя ее к реалиям предреволюционной России, они давали ей различную интерпретацию, однако в главном они были едины: предлагаемый политико-технологический инструментарий должен был соответствовать объективным обстоятельствам. Применять политическую технологию следовало умело, соотнося ее с условиями и постоянно меняющейся ситуацией. Этот инструментарий в целом отражал запросы и устремления социальных масс. При определенной утопичности эти средства и методы адаптировались и легитимизировались массами, поскольку соответствовали их коренным интересам - интересам социальной справедливости. И так же, как их идейные оппоненты, успешное применение этих методов сторонники социалистической модели политических изменений связывали с продуктивностью властно-государственного ресурса.

социалистическая модель российская демократия

Список литературы