Размещено на http://www.allbest.ru/

1. АСПЕКТЫ ПОСТАНОВКИ И ИССЛЕДОВАНИЯ ПРОБЛЕМЫ ТИПОЛОГИИ ПОЛИТИЧЕСКОГО НАСИЛИЯ

В контексте проблемы политического целеполагания мы выделяем такие аспекты, как:

объективная значимость политической воли;

способы (пути) проведения политической воли, политических программ, решений в жизнь;

роль насилия в процессе проведения определенных линий в политической практике.

Эти аспекты, сообразуясь с объективной логикой политических процессов, формирующей логику их познания, необходимо приводят к проблеме, имеющей особенное значение в научной литературе и социально-политической практике - к теме «Власть и Насилие».

В нашем понимании, насилие - применительно к вопросу о власти - есть отчужденная вне воли, направленная на сохранение существующей власти, властного порядка.

Выступая против отождествления власти и насилия, мы, тем не менее, не разделяем и позицию, согласно которой физическое принуждение исключается из числа средств политики. Так, широко известный специалист в области политико-философского анализа Ханна Арендт утверждает, что использование насилия - это не применение власти, а ее отсутствие. Там, где начинается насилие, заканчивается власть. Арендт полагает, что власть не может существовать без лояльности со стороны граждан, без признания ее легитимности. Если правитель прибегает к физическому принуждению, чтобы обеспечить повиновение, то он не имеет поддержки своих подданных, т. е. власти над ними /1/.

Отношение между властью и насилием можно охарактеризовать как спор. Власть и насилие исключают друг друга, так как находятся в состоянии спора, но, поскольку они только в споре и существуют, ни одно из них не может без другого. Таким образом, их отношение не определяется ни формулой «либо-либо», ни формулой «как и …, так и …». Их отношение нельзя привести к окончательной определенности. Власть исторической свободы никогда не сможет достичь действительной овеществленной, не будучи обусловленной насилием; насилие и институциональная действительность, содержащая насилие как «фактическое» либо как угрозу, никогда не может быть определенной сама по себе, а лишь со ссылкой на власть, как противостоящее ему «другое».

И все же власть не может действительно обосновать смысл насилия, потому как является по отношению к нему «другим», т. е. в смысле абсолютно «другого». По этой причине насилие остается для власти угрожающим даже тогда, когда оно служит ее сохранению: насилие как оружие, которое может убивать того, кого оно должно защищать. На тех же основаниях политической свободе постоянно присуща тенденция, презирать насилие и освободить от него власть. Однако это невозможно и в конце концов вызывает лишь периодическую дискредитацию и принижение власти в пользу насилия, в пользу узаконенных и сохраняемых им институтов.

Этот спор власти с насилием проанализирован Арендт, прежде всего, со стороны их «разности». При этом она вновь и вновь обращает внимание на хрупкость политической власти перед лицом насилия. Арендт указывает на то, что тирании активно препятствуют возникновению власти и, следовательно, могут быть определены как «комбинации насилия и безвластия». Тирании представляют собой самый ранний пример политики, направленной против «политического», пример инверсии «политического», происходящей как восстание внешних форм против сущности. Соответственно в феномене «пассивного сопротивления» и в его политической власти Арендт подчеркивала сущностную ненасильственность «политического».

Напротив, сыгранности, взаимодействию власти и насилия Арендт уделяет слишком мало влияния, хотя ее подход и предоставляет такую возможность. Как теоретик политической власти, она в силу присущего государству потенциала насилия сохраняет по отношению к нему определенную дистанцию, и , таким образом, институт государства оказывается в поле зрения только как предпосылка и как угроза «политическому». Однако по отношению к данным феноменам это будет справедливо лишь наполовину: Арендт оставляет без внимания то обстоятельство, что государство как внешняя институциональная действительность «политического» может быть им («политическим») преисполнено, и только тогда, когда это происходит, оно соответствует своему определению.

Конечно, сомнительность институтов заключается в том, что они подвергаются опасности «обездушевления». Однако характер «политического» позволяет дать возможность институту как внешнему образу пространства игры политической свободы стать видимым, различимым. Если смотреть с этой точки зрения, то перверсия заключается не только в том, что насилие препятствует власти или даже уничтожает ее; к перверсии «политического» относится также и то, что чинимые препятствия и уничтожение власти исходят из насилия, которое должно служить сохранению и всяческому поддержанию власти. Национал-социалистская Германия и большевистская Россия являются перверсиями государства едва ли не в самой выраженной форме.

В своем большом исследовании об «Элементах и истоках тотального господства» (1986), представляющем собой немецкое издание авторской переработки англоязычной работы под названием «The Origins of Totalitarianism» (N.Y., 1951), Х. Арендт вновь приходит к данной оценке. Со всей убедительностью она здесь показывает, что тоталитарное господство больше не является тиранией в традиционном смысле, а тоталитарные системы более не служат разновидностями тирании.

Тоталитарную систему скорее можно охарактеризовать как уничтожение позитивного права, что радикально отличает ее от беззакония тирана, имеющего целью своекорыстие и сохранение господства. Законы и связанные с ними институты не образуют внешней овеществленности «политического», равно как и его обособившегося образа. Они стали некоторым образом динамическими, что разрушает саму сущность права. Вместо того, чтобы стабилизировать политическое пространство или стать его более или менее обособившейся внешней формой, законы тоталитарной системы становятся «движущимися» законами - нарушение позитивного права достигается тем, что оно оказывается втянутым в непрерывное изменение: что вчера было правом, сегодня уже устарело и перестало быть таковым. Так всякий закон оборачивается приказом, распоряжением.

Тоталитарная система, как следует из наблюдений Арендт, уже не является лишь препятствием и разрушением политической власти со стороны насилия. Скорее она представляет собой уничтожение всей структуры власти и господства, которая образует политику как сыгранность, согласованность исторической свободы и институциональной действительности. Именно поэтому Арендт с полным правом могла сказать, что газовые камеры третьего рейха и концентрационные лагеря Советского Союза прервали непрерывность западноевропейской истории. После опыта тоталитаризма и вследствие его предстоящих возможностей почти неразрешимая задача заключается в том, чтобы понимать себя в горизонте западноевропейской истории и ее политической традиции, не смея при этом отрицать разрыв истории и традиции.

Думается, что такой подход также страдает некоторой односторонностью. Безусловно, режим, не считающийся законным большинством населения, нежизнеспособен. Однако в реальности невозможно представить политическую власть, которая имела бы полную поддержку всего общества. Всегда есть группы населения (хоть и немногочисленные), которые недовольны существующими политическими институтами. Чтобы преодолеть их сопротивление властным решениям, иногда приходится прибегать к средствам принуждения, в том числе к насилию.

Например, в настоящее время в ряде (Испания, Индия, Судан и т. д.) политические группировки, представляющие этнические или религиозные меньшинства, не признают легитимности существующих режимов и ведут против них вооруженную борьбу. Только на счету баскской террористической организации ЭТА более 700 убитых за 26 лет «освободительной борьбы» /2/.

Легитимность не дается режиму автоматически раз и навсегда. В целом, испытывая доверие к власти, граждане могут быть недовольны какими-то отдельными ее действиями. В этом случае также возможно применение насильственных средств. Так, решение правительства Франции, изменившее условия профессиональной подготовки молодежи, вызвало массовые волнения школьников и студентов в марте 1994 г., которые сопровождались столкновениями с полицией.

В той мере, в какой физическая сила используется для навязывания социальной воли властвующего субъекта объекту власти, ее можно рассматривать как политическое средство, а не как явление психопатологии, уголовной преступности и т. п. Таким образом, мы можем высказать суждение о том, что политическое насилие - это система принуждения, используемая субъектами политики в качестве средства овладения, применения, распределения, защиты власти, прежде всего государственной.

Насилие отличается от других средств власти следующими особенностями. Оно имеет низкий созидательный потенциал. «Различие между насильственными и ненасильственными действиями, - считает Х. Арендт, - состоит в том, что первые стремятся исключительно к разрушению старого, а вторые главным образом заинтересованы в установлении чего-то нового» /3/.

Распад СССР привел к ликвидации централизованных 90-х годов на их территории произошло органов государственной власти, осуществлявших регулирование политического процесса в некогда едином государстве. Это послужило источником дестабилизации, обострения конфликтов во многих бывших союзных республиках. В конце 80-х - начале несколько войн (армяно-азербайджанская, осетино-грузинская, грузино-абхазская и др.), других столкновений с применением силы (Ошские события, столкновения разных этнических анклавов на территории Ферганской долины и т. д.) /4/.

В период социальных преобразований насилие служит средством их защиты от внешней угрозы, нейтрализации или устранения политических противников, но не может подменить самих реформ, нацеленных на создание определенных социальных, экономических и политических структур и отношений.

Насилие, как подавление воли, основано на страхе, который может сыграть определенную, едва ли, порой, не решающую, роль в процессе принуждения индивида к каким-то действиям. С помощью угроз, команд, приказаний и запретов можно добиться внешнего послушания и выполнения каких-то требований. Однако нормы и ценности, передаваемые индивидам в этой форме, не становятся частью их внутренних личностных убеждений и поэтому легко исчезают из их сознания /5/.

Негативные санкции, связанные с физическим принуждением, никогда не гарантировали подчинения и послушания. Экспериментальные данные свидетельствуют о том, что применение таких санкций ведет к временному прекращению нежелательного социального поведения, и что подавляемые формы социального поведения имеют тенденцию к возрождению в том же качестве после прекращения воздействия негативных санкций /6/.

Специфическая функция государства не что иное, как непрерывная деятельность, стремление умерить, сгладить раздирающие общество антагонизмы, смягчить острейшие конфликты за счет ущемления интересов других социальных групп и общностей.

Вряд ли существует партия, которая посредством целей, она ставит перед собой, не желает самых выгодных условий для жизни этой группы людей, чьи интересы она защищает.

По сути дела, Ф.Энгельс рассматривает диктатуру пролетариата как пролетарскую демократию, обеспечивающую свободу и равенство широким народным массам. В.И.Ленин характеризует диктатуру пролетариата следующим образом: во-первых, «основной признак этого понятия - именно революционное насилие»; во-вторых, «революционная диктатура пролетариата есть насилие против буржуазии»; в-третьих, «необходимым признаком, обязательным условием диктатуры является насильственное подавление эксплуататоров как класса»; в-четвертых, «диктатура пролетариата и означает состояние неприятного для ренегатов революционного насилия одного класса над другим» /7/.

Диктатура пролетариата является продолжением революционного насилия. «Революционная диктатура пролетариата есть власть, завоеванная и поддерживаемая насилием пролетариата над буржуазией, власть, не связанная никакими законами», т. е. она выражает состояние общества, в котором власть не действует от «имени закона» /7/, а стремится утвердить настоящее, фактическое социальное равенство между людьми в обществе и вместе с тем отвергнуть старые законы. Однако насилие - это только временное средство диктатуры пролетариата в борьбе против материальной силы буржуазного класса. Оно не является сущностной характеристикой власти рабочих и крестьян и поэтому после того, как исчерпает себя функционально, перестает быть средством решения общественных проблем.

В.И.Ленин считал, что политическое насилие есть результат конкретных интересов господствующей партии и класса. Средства же, используемые для достижения политических целей, зависят от места политического субъекта в самом обществе, и это довольно ясно видно в политической практике. Следовательно, общественно-политическая мысль на протяжении веков связывала политическое насилие с реализацией тех или иных политических интересов определенных классов, групп.

По мере развития общества, роста производительных сил расширялась и сфера его применения, оно приобретало все новые и новые качества, функции. От элементарного принуждения, осуществляемого физической силой отдельных людей, насилие со временем переросло в сложную систему достижения целей, реализации политических интересов в борьбе классов, групп и государств, став тем самым социальным насилием. В классовом обществе насилие приобретает черты практического исхода, в том числе и как одного из способов разрешения конфликтов и противоречий, существующих между классами. Это один из методов и средств управления, защиты интересов и реализации собственных целей в классовом обществе. Кроме того, насилие как элемент политической практики присутствует в периоды радикальных социальных перемен в эпоху социальных революций. Насилие является способом борьбы эксплуатируемых, угнетенных масс в период перехода от одного общества к другому.

Раскрытие классовой природы различных форм проявления насилия является общим критерием для типологизации, имеющей целью дать правильную, объективную оценку насилия вообще и, в частности, политическому насилию как его самой действенной формы. Но поскольку любая социальная деятельность, с одной стороны, определена, зависит от места ее субъекта в обществе, а с другой стороны, от идеологических взглядов и теоретических рефлексии субъекта в том же самом обществе, то понимание насилия в его целостности, политического насилия, в частности, выходит за рамки сугубо социологических знаний. Именно, по этой причине в критике западных определений о насилии (в том числе и политического насилия) В.В.Денисов стремился опровергнуть идеологические и метафизические объяснения природы насилия /8/. Его внимание главным образом направлено на концепции, которые пытаются обосновать этологическую и биогенетическую природу насилия, а также на попытки объяснить насилие как одну из разновидностей современной западной социологии, известной как направление «технологического детерминизма».

По мнению Денисова, политическое насилие - общественно-историческая категория, порожденная социальными, прежде всего экономическими, условиями антагонистического общества, потребностями конкретных классовых отношений противоречий и борьбы /8/. В этом определении заложена возможность «целостного философского» разрешения проблемы существования политического насилия на основе анализа причин. Которые создают, порождают социальные, прежде всего экономические условия и потребности конкретных классовых отношений. Однако, с учетом времени, когда В.В.Денисовым писалась его достаточно обстоятельная работа, утратили во многом свой теоретико-методологический «эффект» те парадигмы, которые прежняя исследовательская традиция советского периода возвела в ранг незыблемых основ социально-философской и социально-политической теории. Тем не менее, полученные не только Денисовым, но и другими исследователями того времени, результаты не могут, по нашему мнению, попросту отброшены, поскольку они отражают не только реальные факты исторического развития политико-философских взглядов на насилие, в том числе и на его политический тип, но и показывают те аспекты, которые могут и должны быть использованы в современных разработках этой проблематики.

2. ЕЩЕ РАЗ ОБ ОСНОВНЫХ ФИЛОСОФСКИХ ИДЕЯХ АБАЯ

В статье рассматривается широкий диапазон философских поисков Абая. Раскрывается особенности философских исканий Абая. Основными его философскими проблемами на наш взгляд, являются:

- гносеология;

- аскиология;

- сознание;

- человек и гуманизм.

Абай анализируя содержание вышеуказанных проблем, создал основу самостоятельной национальной философской мысли.

«Природа Абая - это дыхание времени, голос самого народа. Сегодня голос поэта - мыслителя сливается с нашими голосами, крепнет и набирает новую мощь» Мухтар Ауезов

Абай - поэт-мыслитель не только казахского народа, он человек вселенской культуры. Празднование юбилея Абая под эгидой ЮНЕСКО - это не только чествование отдельного, пусть даже гениального мыслителя, это еще и проверка духовной самостоятельности нашего народа сегодня, в начале XXI века.

Как писал Шакарим: «Ибрагим - мырза жил в казахской степи и не получил должного признания в мире». Признание в мире Абай не получил в то время, когда он жил и творил свои гениальные произведения, но насколько мы удаляемся от дня смерти Абая, настолько мы сближаемся мы духовно. Его идеи имеют общечеловеческую ценность, что и говорит о признании Абая во всем мире сегодня.

Философия Абая, его глубокие мысли остаются актуальными по сегодняшний день. Тем более, что перед нашим обществом стоит новый путь развития, как независимого, суверенного государства. Следуя по этому пути, пути возрождения, люди тянутся к «словам Абая, чтобы наполнить тот вакуум (в философском понимании), который образовался у казахского общества за время социалистической системы.

К важнейшим моментам этого процесса относится необходимость объяснить, воспроизводить результаты творчества наших мыслителей, к которым относится Абай. Это закономерное явление, осмысления, признания своей традиции, культуры - приводит к самосознанию народа. Осознав, впитав в себя автогенную, духовную культуру, общество приобщается и к мировой культуре, и тогда «светом любви продлятся и укрепятся узы между народами».

Абай не только сохранил, но и приумножил богатство казахского языка, он создал основу самостоятельной национальной философской мысли.

Некоторые авторы утверждают, что у Абая не было философской системы, с этим нельзя согласиться, так как в Абая была иррационально созданная философская система, но не было традиционно характерного для европейской философской мысли категориально-философского аппарата. Номадистская культура нашего народа дала отпечаток на своеобразное специфическое философское мышление Абая, который апеллировал доступными для всех «обыденными» категориями.

Прочитав и осмыслив произведения Абая, поняв его идеи не только разумом, но и душой, человек достигнет атараксии, ведь каждая большая литература, каждая гениальная философская мысль формирует в человеке Человека.

Мы знаем Абая, как гениального поэта, просветителя, но как философа мы знаем мало. И вследствие этого необходимо усилить внимание на выявление «философем» в его произведениях.

В философских мыслях Абая можно выделить четыре главных аспекта философских проблем:

Первая проблема - проблема гносеологии (теория познания).

Большое внимание Абай уделяет в своих произведениях науке, то есть научному познанию. В его гносеологии нет четкого противопоставления сенсуализма и реализма, который характерен для европейских философов. Все иерархические степени познания человеком отражается Абаем в единстве и выступает комплексно.

В теории познания Абая можно выделить следующие иерархические ступени:

Чувственное познание. «Видя глазами, держа руками, пробуя языком человек познает этот мир».

Рациональное познание. Познание сущности объектов и явлений способностью мыслить и действовать на основе разумных, логических норм. «Ты будешь все сравнивать, узнав новое, проверять, похоже ли это новое на старое полностью или частично».

Теоретическое знание «без мысли и воображения наука не может развиваться».

Практика. Абаю чужд дилетантизм, ему чужда наука, оторванная от жизни, от практической деятельности людей и, следовательно, практика у Абая выступает как критерий истины. Важнейшим условием приобретения знаний, по Абаю, является выработка волевых качеств: отказ от лишних увлечений, мешающих овладению наукой. В «слове» Абая разум, сердце и воля выступают как единое целое объединенное наукой.

Вторая проблема, которую рассматривает Абай аксиологическая. Поведение, поступки своих современников он не рассматривал извечно существующим. Абай считал, что вместе с изменением общественной жизни изменялись и нравы людей. В ходе общественного развития постепенно улучшается и совершенствуется моральное поведение людей. Но как отмечает, Абай с развитием цивилизации люди утрачивают, некоторые добродетели. «Если бы мы, совершенствуясь, сохранили бы и хорошие качества своих предков, мы стали бы достойным и передовым народом. «Разве не актуально перед нашим современным общество? Высокие качества людей должны быть как и у предков».

Это преклонение старшим, честь и гордость, этих качеств нет у современных людей, прогрессивное развитие не сопровождается развитием моральных качеств, а наоборот к регрессу.

Сплетни, обман, коварство, ленность, расточительство, эти пять человеческих пороков мыслитель называет врагами людей и призывает всех людей, всех возрастов избегать эти пороки, которые ведут человека и общество к деградации.

Этим порокам Абай противопоставляет пять добродетелей, высоких моральных качеств - упорство, труд, глубокое размышление, умеренность, доброту, которую необходимо прививать посредством воспитания и развивать.

В своих этических воззрениях Абай придерживался принципа Сократа: «Человек живет не ля того, чтобы есть, а ест для того, чтобы жить». Человек не должен быть рабом своих телесных потребностей. Это видно в его размышлениях в «словах», где он пропагандируя идею умеренности подчеркивал необходимость разумного удовлетворения потребностей. Одним из важнейших этических принципов Абая является идея умеренности во всем: в любви, еде, накоплении богатства, веселья и т.д.

Третья проблема, проблема сознания. Анализ произведений Абая дает нам основание утверждать, что он признавал объективную реальность мира, которая существует независимо от сознания людей. Из его высказывания можно выделить два главных аспекта возникновения сознания: труд и специфическая особенность человеческой телесной конституции.

Сознание (разум), говорил Абай, не есть творение бога, которая дается людям от рождения, а вырабатывается в процессе трудовой деятельности. Люди становятся умными (сознательными), благодаря познанию объективной реальности, закономерности мира.

«Посмотри на животных, посмотри на себя - говорит Абай - животные одухотворены, но похожа ли их душа на твою? Человек думал о настоящем и будущем, а также о сегодняшнем дне, все проверяет чувством и умом. Животное тускло представляет настоящее, но не понимает ни прошлого, ни будущего, но и настоящее ему не дано». Если интерпретировать это утверждение Абая, то из этого четко следует, что люди от животных отличаются, прежде всего, своей сознательностью, способностью абстрактно мыслить, исследовать и познавать законы мира.

Человек не только созерцательно, теоретически познает мир, а через практику изменяет мир и удовлетворяет свои духовные и материальные потребности.

Другим главным аспектом возникновения сознания является существование индивидов с характерным только им телесной особенностью возникновению человеческого сознания. По мнению Абая, способствует приспособленность человека, благодаря своей телесной организации к трудовой деятельности. «Сравни организм животного и человека, - пишет Абай - Человек опирается на ноги и растет вверх, он охватывает взором всю жизнь, проверяет ее, и все животные служат ему… Животные не могут строить города, производить инструменты, делать оружие и достигать вершины искусства и познания».

Таким образом, Абай указывает на определенную закономерную связь между телесной организацией человека и его сознанием (разумом).

Следующим аспектом философии Абая является социально-политические проблемы. В своих социальных воззрениях он придерживается греческого философа Сократа, что людей можно избавить от невежества и пороков только путем образования. Невежество - это следствие отсутствия науки, знаний, без них нельзя познать ни одно явление мира. Незнание равносильно скотству» - пишет Абай. Таким образом, выступление Абая против невежества и отсталости имеет глубокий, социальный смысл, ибо ликвидацию невежества и остальных пороков, он считал главным условием борьбы с общественным злом. политический насилие пролетариат диктатура

Борьба Абая против невежества и предрассудков, на которых держались общественные порядки того времени, своим острым острием была направлена против патриархально-феодальных отношений.

Абай был, есть и будет гениальным поэтом, просветителем, философом. Абай - великий сын своего народа, основоположник казахской письменной литературы и специфического казахского философского мышления. Он отчетливо видел надежную будущность своей земли и ее людей в труде, просвещении.

С философией Абая «... приходится считаться как высказыванием перед лицом мира и прежде всего перед собственной совестью». Это «собственное усилие» можно истолковывать как Исповедь. «Жанр исповеди - определяющий жанр на переломе: историческом, социальном, культурно-созидающим. Душевном. Личном». Исповедь Абая не только глубоко личное, но и общественно значимое дело: на рубеже эпохи, культуры; в конфликте времен - прошлого, будущего, в момент трагически переживаемого настоящего. Его Исповедь - это откровение мятущейся души - наедине с собою, наедине со всеми: будущими, настоящими друзьями, близкими, врагами. Но, прежде всего - сам перед собой.

Переломные моменты в истории, как показывает историческая закономерность, рождает гениев, которые впитывая в себя как «губка» все ценности той эпохи, в которой они живут, выплавляют новые ценности, логику культуры своей эпохи, и поэтому «взлет» человеческого общества на новую вершину можно представить в «пище» конкретных личностей (философов, деятелей искусства и т.д.). И таким титаном был Абай.

История не признает сослагательного наклонения. История, как известно, не делится на «вчера» и «сегодня». В ней то, что, было, вчера продолжается и сегодня.

Наклонение и распространение знаний, просвещение людей превращается в цель смысл жизни Абая. Своеобразный и неповторимый пласт философско-антропологической мысли дала человечеству философия Абая. Широта поставленных этим философом проблем обуславливает широкий спектр жанров - от научного до публицистического. «Человек есть тайна. Ее надо разгадать и ежели будешь разгадывать всю жизнь, то не говори, что потерял время». Эти слова Ф.М. Достоевского преисполнены мудростью. И эту мудрость мы видим в «Кара сЈз» - исповеди Абая, данное на русском языке название этому произведению «Слова назидания». Если не быть академичным, то можно сказать, что проблемы человека как предмета философских исследований не существует. Но вместе с тем они воспринимаются и очень лично, но необязательно только философом, а всяким ищущим человеком, как это повелось со времен Диогена. Со словами назидания Абая «приходится считаться как высказывания перед лицом мира и прежде всего перед собственной совестью, жанр - известный в мировой литературе со времен Марка Аврелия, Пьера Абеляра, Б.Паскаля и Ж.Ж. Руссо», следовательно, в исповеди Абая отражены важнейшие проблемы всей предыдущей мировой эпохи - мысли, где синтезированы знания о человеке и для человека, происходит переоценка ценностей.

Прочитав и осмыслив произведения Абая, поняв его идеи не только разумом, но и душой, человек достигает атараксии, ведь каждая рефлексия формирует в человеке Человека. Вопрос «Что такое человек?» является поистине «вечным»; он проходит через всю философию Абая и оказывается центральным в современных дискуссиях о человеке. Постоянная обращенность Абая к нравственному миру человека приводит к тому, что именно посредством своих произведений (исповеди, стихов) в предельно напряженной форме ставятся нравственно-философские, гуманистические проблемы жизни и смерти, добра и зла, свободы и чести человека. «А проблемы эти, как и сам человек не меняются так быстро, как открытие науки. Они, эти проблемы, в известном смысле «вечны», как вечно и искусство, выражающее их».

Мировоззрение Абая, схематически можно представить следующим образом:

вера в существование и определяющую роль некоторого духовного начала (сознание, дух и т.д.), предопределяющее решение философских проблем о человеке. Абай прямо писал, что знание приоритетно по сравнению с другими критериями духовной стороны человеческой деятельности «человек, склонный к размышлениям, всегда вдумчив, собран, будь то в дулах мирских или перед судом смерти»;

онтологический аспект выражающимся в убеждении о диалектическом единстве между «духом» и существующим эмпирическим миром. У Абая эта черта выразилась, особенно в гносеологии (теории познания), этике;

убеждение в необходимости преодоления противоречий между противоположностями отношения субординации, отношения «господство - подчинение». Господствующей является первая сторона - «дух», знание, долг и т.д., а вторая подчиненной - эмпирический мир, чувственное знание, склонности и т.д., эта черта нашла яркое выражение у Абая.

Конгениальность возникает тогда, когда мыслители одного уровня таланта, дарования, занимаются решением одних и тех же проблем и выдают адекватные по силе и интеллектуальной мощи результаты. Конгениальность очень часто проявляется в условиях Возрождения, в переломные моменты истории.

Основными принципами философии Абая являются:

стремление к авангардизму, цивилизации;

подчеркивание уникальности, красоты и социальности человеческой природы, величие его духа и морали;

стремление обустроить бытие, мир на началах гуманизма.

Философская мысль может достигать своих целей лишь тогда, когда она находится в постоянном движении, в процессе сопоставления и борьбы идей. Критически анализируя взгляды, мы не должны забывать, что тем самым еще не постигаем истину в последней инстанции: пытаясь решить определенную проблему. Мы обязаны отнестись предельно критически к собственным обобщениям и выводам, рассматривая их как материал для дальнейших размышлений и выработки объективно истинных позиций в новых для нас животрепещущих вопросах, какими, несомненно, являются и вопросы касающихся человека и гуманизма в творчестве Абая. Общая постановка многих проблем человека, гуманизма может порождать конкретные различные подходы к их обсуждению в рамках казахской и мировой философии. И это не является неожиданным, если учесть новизну этих проблем, либеральной, «открытый» характер современной нашей философии, ее способность к развитию и обновлению под влиянием прогресса и социальной действительности. С учетом этого обстоятельства, значение философского мышления казахских мудрецов в мировой практике очень значительны, и поэтому это значение нельзя понять, если не обратиться к тому духовному наследию, на котором выросла казахская гуманность. Это та часть явления, именуемая Востоком, которая исполняет мысль всей мировой цивилизации. Это сопоставление масштаба народного и общечеловеческого.

Критикуя отрицательные стороны высказываний ряда исследователей по проблемам типологии политического насилия, автор рекомендует не отбрасывать результаты их исследований, поскольку они отрицают реальные факты исторического развития политико-философских взглядов на насилие, но и показывает те аспекты, которые могут быть, использованы в современных разработках этой проблематики.

3. О ПРИРОДЕ ПОЛИТИЧЕСКОГО НАСИЛИЯ: СУЩЕСТВУЕТ ЛИ ПОЛЬЗА ОТ ТРАДИЦИОННЫХ ПОДХОДОВ

В работе проведен анализ природы политического насилия в социальном, экономическом аспекте. Приведены конкретные примеры о традиционном последствии и масштабный характер политического насилия в духовной жизни общества в международных отношениях. На основе раскрытых причин, проблем, высказанных идей подчеркиваются перспективность и особенность значения исследования экономического фактора в насилии как реальная ситуация в международных экономических отношениях.

Почти сто тридцать лет тому назад еще Ф.Энгельс разграничивал три уровня раскрытия содержания и сущности политического насилия. Политическое насилие, по его мнению, детерминировано существующими производственными отношениями, и раскрытие истины состоит в том, что они являются отношениями, при которых присвоение «чужих продуктов труда и чужой рабочей силы» является определяющим /1/. Второй уровень - специфически социологический и политологический; политическое насилие в рамках отношений между классами, между политическими субъектами с их интересами, мотивами и целями и прежде всего в его организационной форме - государстве /1/. Третий уровень - конкретно-социологический и конкретно-политологический. Цель этого уровня - раскрыть инструментарий политической практики, определенной как практика политического насилия на основе результатов анализа двух предыдущих уровней /1/.

В основе ошибочных мнений и всевозможных спекуляций политическим насилием и ролью насилия в обществе лежит распространение выводов, сделанных на втором и третьем уровнях, на первый уровень. Неадекватность такого подхода Энгельс, например, доказывал на примере рабства в США. Его осуществление не является результатом насилия или же существующим насилием в отношениях между рабами и господами, а вызвано потребностями «английской хлопчатобумажной индустрии», поддерживаемой государственной властью. Политическое насилие, считал Энгельс, при капитализме отражает необходимость, чтобы отношение между трудом и капиталом как экономические отношения господства-подчинения было «объективировано» в политических отношениях господства-подчинения, в том числе насилия.

Приведение нами всех этих идей и рассуждений осуществлено, в частности, не за тем, чтобы, при всем имеющем сейчас место критико-негативном отношении к классическому марксизму, заниматься «восстановлением» его «в правах». На наш взгляд, и марксистский, и другие подходы, имевшие место в истории политико-философской мысли, заслуживают внимания и с точки зрения более или менее объективной полноты историко-теоретического очерка любой исследуемой проблемы, и с точки зрения того, какие «уроки» мы можем вынести из предшествующих теорий, на что нам необходимо обратить внимание при рассмотрении той или иной проблемы.

Применительно к теме нашей статьи тут, как мы полагаем, есть, по меньшей мере два существенных момента. Первый: исследование политического насилия с точки зрения не только его некой исключительности, уникальности, «феноменальности», но и с точки зрения его природы, коренящейся во всей совокупности социальных отношений. Второй: вполне естественным аспектом рассмотрения ключевых вопросов о природе политического насилия должно быть хотя бы краткое указание на социально-экономические факторы и основания любого социального насилия в его общем и целом.

Так, рассмотрение социально-экономической природы насилия вообще и политического насилия, в частности, может, по нашему убеждению, проводиться на основе тех теоретико-методологических посылок, которые были нами обозначены в первой главе работы. Это значит, что необходимо выявлять специфические формы и содержание, в которых базовые черты насилия и его внутренняя структура реализуются на почве экономических отношений, вообще в сфере экономики. Субъект, объект, основное социальное отношение господства и подчинения, их связывающее, материальная база - все это приобретает в данном случае экономическое содержание, и потому абстракция социального и политического насилия обрастает своеобразной экономической «плотью». Подобно тому, как политическим отношениям соответствует политическое насилие, этническим - этническое насилие и т. д.

Однако и экономические отношения, и экономическая сфера жизни общества в целом, и экономическое насилие занимают особое место среди других подобных явлений по одной простой причине. Ее отмечал еще все тот же Ф. Энгельс, когда критиковал расхожее мнение, в том числе П.-Ж.Прудона и Е.Дюринга, о том, что насилие порождает экономику (конкретно: кража есть источник собственности). Энгельс писал: «Насилие не есть просто волевой акт, а требует весьма реальных предпосылок для своего осуществления, в особенности - известных орудий. Победа насилия основывается на производстве оружия, а производство оружия, в свою очередь, основывается на производстве вообще, следовательно, на «экономической силе», на «хозяйственном положении», на материальных средствах, находящихся в распоряжении насилия» /2/. Энгельс ошибался во многих случаях, но, как нам кажется, не в данном. Экономические отношения, экономика и экономическое насилие являются основой для остальных социальных отношений и вырастающих на них системах социального, политического, экономического насилия.

Поэтому все структурные элементы насилия в системе экономических связей выступают как экономические элементы. Субъект и объект выступают как собственник и не собственник, эксплуататор и эксплуатируемый, в конкретные эпохи персонифицируясь как рабовладелец и раб, феодал и крепостной, капиталист и рабочий. И в этих ипостасях они выступают как субъекты и объекты насилия, несмотря на существенное различие между ними, т.е. экономические отношения - это отношения экономического насилия.

Собственность, как сущность экономического отношения между экономическими агентами, есть одной своей гранью отношение экономического неравенства, потенциального и актуального насилия. Так, например, раб - полная собственность рабовладельца, экстремальная форма экономической и внеэкономической личной зависимости, т.е. экономического насилия. Крепостной - частичная собственность феодала и неполная личная зависимость, т.е. форма смешанного внеэкономического личностного и экономического насилия. Промышленный рабочий - лично свободный и подвергающийся экономическому насилию индивид.

Средства насилия, орудия подавления во всех исторических фазах тоже различны. В первом случае - физическое уничтожение и эксплуатация вплоть до изъятия необходимого и прибавочного продукта. Во втором - частичное изъятие необходимого и полное изъятие прибавочного продукта, в том числе и с применением физического насилия. В третьем случае происходит изъятие прибавочного продукта экономическими способами промышленного развитого капитала. Это - деньги, процент, рента, ценные бумаги и другие виды капитала и эксплуатации, включая и многообразные виды «теневой» экономики.

В том же русле, по существу, находятся и те формы государственной экономической политики, которые во многих странах бывшего социализма, и порой насильственно, используются для возрождения капитализма - акционирование, приватизация, насаждение фермерства, умышленный развал коллективистских форм производства, невыплаты зарплаты, инфляция и т. д.

Экономические отношения, как один из типов социальных отношений, также включает в себя отношения господства-подчинения. Конечно, в разных исторических формах экономики, собственности, они также различны. Более того, как известно, экономические отношения, собственность эволюционируют, один тип сменяет другой, составляя в мировой истории ряд общинной, рабовладельческой, феодальной капиталистической собственности. Каждая из них имеет и свои типы экономического насилия. В основе всех типов лежит явление эксплуатации труда, от самоэксплуатации в родовом строе до всеобщих, наиболее свободных и потому латентных, проявлений эксплуатации при капитализме.

Нам представляется, что проблема экономического насилия требует своего специального, отдельного и подробного анализа, в том числе и в его развернутости в современной ситуации в нашем обществе, в условиях современного развития Казахстана и других постсоветских стран.

Естественно, такая проблематика выходит за пределы данного исследования, но не упомянуть ее хотя бы в самых общих моментах, мы посчитали себя не в праве. Мы полагаем, что рассмотрение всего массива входящих в проблемную область анализа экономического насилия, должно исходить из исследований, например, из выявления его типических и специфических черт, присущих экономическим отношениям периодов рабовладения, феодализма и капитализма. Речь, следовательно, должна идти, главным образом, об изменении типов и форм эксплуатации, в которых с наибольшей полнотой выразилась сущность и эволюция экономического насилия.

Такой анализ, который, как мы уже говорили, должен стать объектом самостоятельного исследования, показывает, каковы резервы, и возможные перспективы дальнейшей разработки всего комплекса проблем, которые могут быть объединены стремлением, всесторонне исследовать феномен насилия. С другой стороны, такой анализ позволит, как мы уверены, поставить со всей остротой вопрос о том, может ли наша, отечественная, казахстанская социогуманитаристика объективно, непредвзято исследовать «болевые точки» роста и развития нашего общества, полагаясь на образцы наличного и прошлого научно-исследовательского опыта.

В пользу высказанной нами идеи о перспективности и особенности значения исследования экономического фактора в насилии говорит и реальная ситуация в международных экономических отношениях. Так, указывая на истинные, по мнению казахстанского руководства, причины проблем в международных отношениях, Н.А.Назарбаев в речи на 47-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН 5 октября 1992г. говорил, что «20 процентов самых богатых людей в мире (в странах Севера и Запада) потребляют 83 процента мирового валового дохода, а 20 процентов самых бедных (в странах Юга и Востока) - только 1,4 процента» /3/.

Примечательно, что позднее, в 1996г., в Германии была опубликована книга Г.-П.Мартина и Х.Шуманна «Западня глобализации: атака на процветание и демократию», русский перевод которой осуществлен лишь в 2001г. /4/. В ней, в частности, авторы «с тревогой отмечают, что при сохранении существующих тенденций в глобализационном процессе в скором времени для функционирования мировой экономики будет достаточно 20 процентов населения. Эти 20 процентов и еще примерно 1 процент тех, кто унаследует большие деньги, смогут активно участвовать в жизни общества, зарабатывать и потреблять. Остальные 80 процентов останутся не у дел. Таким образом, возникнет не «общество двух третей», которого опасались европейцы в 1980-е годы, а «общество 20 : 80». 20 процентов преуспевающих в большинстве своем сконцентрированы в развитых странах Запада, а 80 процентов обездоленных будут проживать и беднейших странах», - пишет в своей рецензии на это издание М.Е.Шайхутдинов /5/.

Насилие и само по себе относится к числу, так сказать, весьма «дорогостоящих» политических явлений. Его использование связано с большими человеческими жертвами и разрушениями материальных ценностей. На многие десятилетия назад отброшены в экономическом отношении страны, ставшие ареной гражданских войн, этнополитических и межклановых конфликтов (Таджикистан, Руанда, Ангола и др.). Даже несколько дней вооруженного противостояния в Москве в октябре 1993 г. нанесли огромный экономический ущерб, который оценивается от 30 до 300 млрд. руб. /6/. Вряд ли «откроют карты» те, кто организовал террористические акты в США, Москве, Грозном, в Иерусалиме; видимо, мы так и не узнаем, во сколько обошлась американским налогоплательщикам операция по «восстановлению свободы» в Ираке и других странах…

Издержки насилия, безусловно, не сводимы к материальным потерям. Чем более масштабный характер оно носит, тем значительнее его негативные последствия в духовной жизни общества (ожесточение, усиление агрессивности поведения, страх и т. д.).

Отмечая, что исследование природы политического насилия должно опираться на анализ его социально-экономических, а не только сугубо политических детерминант и факторов, мы, тем самым, хотели затронуть в первую очередь саму суть этого вопроса. С другой стороны, мы полагаем, действительно, что в этом анализе существенную помощь может оказать опыт прошлых теоретических концептуализаций. Если, конечно же, его не абсолютизировать, не возводить, как это имело место в нашей недавней истории, в разряд «истин», пригодных на все времена.

ЛИТЕРАТУРА

Энгельс Ф. Анти-Дюринг //Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т.20. С.645-646, 223, 224, 226, 646, 163-164, 17-171, 177-178.

Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т.20. С.170.

Назарбаев Н.А. Мы строим новое государство: труды и речи. М.: Палея Мишин, 2000, С.247.

Мартин Г.-П., Шуманн Х. Западная глобализация: атака на процветание и демократию /Пер. с нем. М.: Издательский Дом «АЛЬПИНА», 2001. - 335с.

Шайхутдинов М.Е. Глобализация: эпоха процветания или «общество 20 : 80»? //Евразия. 2002. №3. С.113-114.

Аргументы и факты. 1194. №38. С.1.

Размещено на Allbest.ru

...