О специфике политического тренда северокавказских социумов

Размещено на http://www.allbest.ru/

О специфике политического тренда северокавказских социумов

В. Гриценко

Аннотации

Политические изменения региона имеют общие закономерности, относящиеся к современной России и особенности, обусловленные этнополитическими и этнорелигиозными признаками.

Ключевые слова: Северный Кавказ, политические системы, модернизация.

ABOUT SPECIFICS OF THE POLITICAL TREND OF NORTH CAUCASIAN SOCIETIESTREND

Summary: political changes in the region have common patterns related to modern Russia and features due to ethno-political and ethnic and religious characteristics.

Key words: North Caucasus, political system modernization.

Современный мир, функционируя как международная система, в то же время не является единым культурным и цивилизационным сообществом с мировоззренческой точки зрения. Кризис имперской монополии Запада еще не завершился, хотя после "холодной войны" возникло множество "центров силы" и множество политических, религиозных, межэтнических лакун цивилизационного уровня. С одной стороны, каждая цивилизация стремится к универсальности, с другой стороны, вначале Н.Я. Данилевский в своей работе "Россия и Европа" (1868), а затем в 1918 году О. Шпенглер создали новый, нелинейный образ истории на основе культурологического подхода. Затем А. Тойнби упрочил этот образ истории как сосуществования множества цивилизаций.

Однако всякая идентичность в качестве своего основания имеет оппозицию "Мы-Они", "Свои-Чужие". Следовательно, всякая идентичность сопровождается образованием лакун, а цивилизационная идентичность сопровождается цивилизационной демаркацией границ. Люди узнают, кем они являются только через противопоставление себя иным, тем, кем они не являются и, более того, через тех, против кого они способны выступить для своего самоутверждения. Основные "центры силы" современного мира, определяющие международную идентичность принадлежать таким государствам как США, страны Европы, Китай, Япония, Россия, Индия, которые принадлежат пяти цивилизациям, плюс исламские страны. В ситуации цивилизационного порыва на Востоке азиатское пространство представляет собой ареал, в котором развертывается целый набор цивилизационных лакун. Только в Восточной Азии расположены страны, принадлежащие к шести разным цивилизациям, японской, китайской, православной, буддийской, мусульманской и западной.

Однако глобализация не снимает наличия сложной иерархии идентичностей социума, надстраивающихся над этнической. Ю.В. Бромлей понимал этнос как "квант" специфической культурной информации и в то же время подчеркивал неправомерность сведения культурного единства этнических образований к совокупности некоторых особенностей. Этнос в целом, как и характеризующая его локальная культура, есть совокупность общего и специфического. Любая из функционирующих культур имеет часть признаков, общих для всех локальных культур, а также группу признаков, несущих национально-специфическую нагрузку. Эти признаки могут быть присущи не всем, а нескольким локальным культурам, например, культурам, входящим в одну историко-этнографическую область.

Северный Кавказ характеризуется множественностью и локальностью социумов, их многососедством и относительно небольшой величиной. Экономически северокавказские административные субъекты между собой связаны слабо. Этническая ситуация многообразна и неравномерна в социально-экономическом плане. Политическая дифференциация пестра; из 33 народов собственную государственность имеют только восемь: адыгейцы, карачаевцы, черкесы, кабардинцы, балкарцы, ингуши, чеченцы, осетины и несуществующий этнос - дагестанцы. В ходе суверенизации и роста сплоченности по национальной идентификации появились новые диаспоры - украинская, татарская, туркменская, идет рост "национального самосознания" немцев, греков и некоторых других народов. Борьба за представительство в местных властных структурах - республиканских, краевых, районных, поселковых - обостряет и внутринациональные противоречия за счет роста местнических и "клановых" притязаний на власть, а тенденция "огосударствливания" территорий по национальному признаку способна лишь обострить ситуацию в регионе.

Все сказанное повышает роль субъективного фактора в таком регионе как Северный Кавказ. При этом понятно, что вопрос политической модернизации отдельных субъектов и региона тесно взаимосвязан. В этом регионе авторитет и авторитарность практически неотделимы друг от друга. Ограниченность земельных ресурсов и наличие множества соседей повышают конкурентную планку социумов и требуют четкого отстаивания своих интересов и границ. Сплоченность и мобилизация в этих субъектах достигаются во многом благодаря кровно-родственным, семейно-клановым и этноинтегрирующим связям.

В то же время, распад СССР, деконструкция прежних механизмов интеграции и суверенизация привели к новой социально-политической картине мира как на территории бывшего СССР, так и на Северном Кавказе. Процессы этнобума, этнодифференциации и этноинтеграции на Кавказе и на Северном Кавказе в т.ч., привели к возникновению новых индивидуальных и коллективных акторов в политическом пространстве Юга России. Кроме того, модернизация Северокавказских социумов неотделима от их места, образа и вектора действий не только в политическом пространстве России, но и в глобальном политическом пространстве [2].

Одна из главных проблем, которая сложилась на постсоветском, европейском и мировом уровне - это культурное многообразие и управление им. Ситуация такова, что постиндустриальное общество и соответствующая ему культурная эпоха - Постмодерн, создали в конце XX начале XXI века культурный ландшафт с высокой степенью разнообразия. Что касается Центральной и Восточной Европы, то после Второй мировой войны она была включена в советскую централизованную модель государственного, политического, идеологического развития на принципах единства, централизации, однородности, идеологического и государственного контроля. В ходе политической и идеологической деконструкции СССР в 1990 гг. возникли самостоятельные государства: Латвия, Литва и Эстония - в Балтийском регионе, Белоруссия, Молдова, Украина - в Восточной Европе, Грузия, Армения и Азербайджан - на Кавказе, Казахстан, Узбекистан, Киргизстан, Таджикистан и Туркмения - в Средней Азии и Российская Федерация. Следствием этих трансформаций стали новые "правила игры", определяемые рынком, глобализацией (вестернизацией, американизацией), вхождением прибалтийских государств в Евросоюз. Если ранее культура этого региона регулировалась и фундировалась, прежде всего, государством, а под культурой понималось культурное наследие и классика, то вестернизированный проект сместил акценты: на первое место вышли массовая культура, масс-медиа, телевидение, кино с их символикой ценностей в виде звезд и кумиров. На место идеологических скреп пришли личные связи, новые пристрастия, рыночные механизмы. Возникло культурное пространство, разнообразное по национальной культуре, трансформирующееся и ищущее свое место в глобальном пространстве, как это ни странно, путем борьбы с глобализацией. Поэтому в рамках СНГ четко встала проблема межкультурного диалога как формы утверждения новой идентичности и обретения социального комфорта в новых социокультурных условиях, в условиях интенсивного взаимодействия, миграции, сосуществования. регион политический закономерность

Более того, Постмодернистский проект культуры предложил новую систему ценностей, в которой культура и искусство, в отличие от проекта Модерна (Нового времени), рассматриваются как авангард рыночной экономии, индустрии отдыха, развлечения, индустрии создания нового образа жизни и среды. На место принципов просветительства и начетничества советской идеологической эстетики пришел примат эстетики повседневного, утилитарного и развлекательного.

Если советская культура строилась на принципах моноцентризма, а советские ценности имели форму метакультурных по отношению к национальным и этническим ценностям, то в 1990 гг. в период деконструкции СССР стали доминировать тенденции суверенизации, регионализации на основе реставрации и актуализации традиционных этнических, национальных, религиозных ценностей. Историческая память и формируемый на ее основе традиционный менталитет привели к новой игре идентичностей, возникли явления национальной и религиозной исключительности, архаизации, традиционализации. На Северном Кавказе после разрушения метакультурной основы в виде советских идеологических ценностей в качестве истинных и основных предстали этническая культура, этноэкономика, этнополитические ценности. Это привело к новым отношениям между местным населением, диаспорами и миллионами трудовых мигрантов, осложненные формированием новых социальных, возрастных и гендерных групп, в то время как некогда существовавшая культурная общность потеряла значение. В регионе реставрировалась этническая ментальность, кланово-семейная форма социальных связей, авторитарно-религиозные и авторитарно-политические формы решения проблем. Во многих республиках Северного Кавказа стала складываться ситуация моноэтничности, а региональная культура превращаться не в провиницальную, а оппозитивную, вступая в тесный контакт через религиозные ценности с исламскими культурными регионами зарубежья. Вряд ли это можно считать эффективной формой модернизации культуры региона в условиях вестернизации, скорее это стихийная защитная форма самосохранения в ситуации кризисности. Глобализация же означает, что этносы Северного Кавказа должны обрести свою идентичность в поле культурного многообразия цивилизованно. Однако культурная модернизация в регионе часто ведет не к секуляризации, а к религиозному традиционализму.

Ситуация Постмодерна в культуре в значительной степени означает смерть универсальных идеологий и переход к принципу многообразия, плюрализма. В правовом аспекте эта ситуация в цивилизованном обществе опирается на культурные права, на равенство всех культур: все культуры, все языки, все народы равноправны с точки зрения принципа культурного разнообразия. С другой стороны, равенство прав означает, что единственным поиском истины, в т.ч., истинных ценностей, становится межкультурный диалог (полилог) культур. В этом случае общая форма культуры как на глобальном, так и на региональном уровне должна быть податлива этому и приобрести форму инклюзивной культуры.

В связи с тем, что в условиях глобализации каждая точка культурного пространства ставит индивида в условия культурного многообразия и полилога, возникает потребность в повышении культурной компетентности. Культурная компетентность предполагает широкую культурную включенность и основана на равноправии культурных статусов всех народов и личностей. Она предполагает отказ от культурной изоляции, культурной исключительности и способствует включенности всех граждан в политику для культуры, означающую развитие культурных потребностей всех граждан через творческое участие. Свобода и сотрудничество также являются важными принципами проявления культурной компетентности. В связи с этим, большую роль в культурной компетентности занимают эстетические и нравственные вкусы, эмоциональная культура, для развития которой большое значение имеет социализация через художественную культуру, искусство. И все это культурное многообразие и свобода культурного потребления не должны нарушать стабильности общества, а способствовать его сплоченности, на что обратил внимание Совет Европы. Однако проблема культурного многообразия и единства осложняется в Европе и России этническим многообразием.

Классическое понимание модернизации характеризует ее как переход из традиционного общества в нетрадиционное, современное (в смысле, модернизированное). Традиционные общества буквально ориентированы на традицию как способ воспроизводства социума и имеют источником узаконения активности опыт из прошлого. Модернизированный социум допускает инновацию и такое общество называют "открытым". Открытое общество способно как бы к самоперестройке так как оно ориентировано на инновации, диамику, прогресс. Модернизация как переход от замкнутого, традиционного социума к открытому предполагает переоценку ценностей, индустриализацию, перестройку государства. Прогрессивными называли те общества, которые были способны обеспечить модернизацию [3].

По поводу политической модернизации в регионе есть следующие основные точки зрения: (1) ряд авторов отрицают наличие позитивной тенденции модернизации в регионе (С. Магарил, Э. Паин, - отсутствие социотипа предпринимателя, отсутствие форм коллективной интеграции, которые нужны современной экономике, (2) авторы, признающие наличие политической и другой модернизации на Северном Кавказе [4], (3) авторы, признающие наличие многообразия и неоднозначности в этом вопросе (Поляков С.П. и Бушков В.И., и др. [5].

С одной стороны, существует ярко выраженнoe и исторически обусловленнoe тяготение республик Северного Кавказа к политической самостоятельности [6]. Носителями такой традиции являются еще наследники советских партократов, с одной стороны, а с другой стороны, политическая автономия как цель характерна для националистических групп. Однако, произошедшие на постсоветском пространстве изменения уже зашли так далеко, что влияние советских элит уже исчезло, а современный сепаратизм [7] имеет другие корни и в открытой форме широкой популярностью среди населения не пользуется.

Как отмечают аналитики, формальные полномочия республиканских властей на Северном Кавказе являются обычными и стандартными для Российских субъектов. Стремление к суверинизации 1990 гг., достигавшее своей крайней формы на Северном Кавказе, к 2000-м гг. достигла паритета Центра и регионов [8]. Это касается и Чеченской Республики, руководители которой претендовали на особый статус республики, но после спада националистических настроений начала 1990-х гг. это стремление Чечни к получению автономии от Центра осталось нереализованным. В настоящее Центр достиг униформатного компромисса со всеми субъектами региона, что вполне естественно с точки зрения принципа равноправия. Это справедливо, иначе некоторые элиты могут чувствовать неравноправие в отношениях. Справедливость таких взаимоотношений подтверждается и тем, что местные властные элиты в республиках приняли этот паритет как положительный итог.

Насколько это верно в долгосрочной перспективе? В этом случае ситуация оказывается сложнее. На уровне этнического самосознания (бытовом, маргинальном) негативность результата проявилось в факте моноэтничности, что стало результатом вытеснения русского населения. Другой отрицательный результат - это недоверие к "московским" структурам, идентификация "московского" как негативного. В итоге получается некая амбивалентность: на фоне неотрадиционализации сознания, религиозного ревайвализма [9] и реванша родоплеменного сознания секуляризация общества и демократические идеалы предстают как непривлекательные [10]. В силу особенностей региональной этносоциализации молодежь региона в значительной части изначально не встроена толерантно в структуры общероссийской культуры, ориентирована на авторитаризм, этнические ценности, а основой самореализации рассматривает активность радикальных или криминальных структур, в которых авторитет лидера выше остальных форм авторитета и любых социальных институтов [11]. Поэтому коренные проблемы политической и социальной толерантности своими корнями уходят в систему социально-политической социализации. Фигурально выражаясь, можно сказать, тот, кто господствует в школе [12], тот господствует и в стране.

Аналитики обращают внимание на стремление субъектов региона к неформальной автономии, которое наиболее явно выражено в силу обстоятельств истории в Чечне [13]. Местные политические элиты в своей идеологической практике региона отрицательные результаты стремятся возложить на Центр. Также они стремятся расширить на практике свой политический контроль на Федеральные ведомства на местах [14]. Наибольшего успеха в контроле над федеральными структурами, по мнению экспертов, удалось добиться Чечне и Кабардино-Балкарии [15]. Эти субъекты также добились успехов в лоббировании своих интересов в Москве.

Однако ключевой момент может, с нашей точки зрения, фиксируется следующей антиномией и выводом из нее: региональные политические режимы на Cеверном Кавказe несамодостаточны экономически и финансово, поэтому стремление местных властей и элит к самостоятельности ограничено незначительной возможностью влияния на Федеральный центр; реально регионы находятся пoд yправлением Центра (полным или партнерским). Однако влияние Центра также неполно, что объясняется тем, что расходование средств регионами идет неподконтрольно и обусловлено слиянием местной и Центральной бюрократии.

Механизмы самоорганизации политических систем, включающие обратную связь, налажены слабо: механизм обратной связи реализуется преимущественно через родственные, земляческие связи. Стремление к жесткой вертикали авторитарности характерно для северокавказских республик (закрытость, силовое давление), а горизонтальные связи строятся на родственных отношениях. Однако надо понимать, что механизмы демократии и самоорганизации на Северном Кавказе также значительны и традиционны. Но они проявляются в своеобразной форме [16]. Есть множество праздников, церемоний, обрядов, которые осуществляются общинно, демократически, в рамках религиозной или поселенческой общины. Механизмы самоуправления традиционны для общины, которая ведет себя относительно замкнуто и отрицательно относится к жесткому давлению извне, в т.ч., и со стороны вышестоящей власти.

Как позитив, можно отметить, что в Чечне и Карачаево-Черкесии президентская власть представлена самыми молодыми в России лидерами. Р. Кадыров сформировал самую молодую административную и правительственную власть на российском политическом пространстве. В то же время, в социумах Северного Кавказа сохраняется геронтократическая традиция и медленная смена власти, при ориентации на старшинство. Однако для социумов региона политически пагубно то, что система ротации кадров, чиновников, депутатов не отлажена. Обновление элиты, чиновников, депутатов не влекут за собой системного повышения качества управления, а ангажированы личными, клановыми, этническими и другими узкогрупповыми интересами. Во всех субъектах сохраняется большая возможность распада элитных групп, так как их консолидация обусловлена беспрекословным авторитетом действующего руководителя. Идеологические различия в регионе вторичны по отношению к статусу и авторитету элит и их лидеров. Самый высокий рейтинг реальной поддержки и влияния среди других субъектов региона, пожалуй, у Президента Чечни Р. Кадырова, который повысился в последнее время, как в связи с успешными новостройками в Чечне, так и яркими поступками Р. Кадырова, например, в связи с освобождение из плена на Украине журналистов Олега Сидякина и Марата Сайченко.

Хочется возразить тем, что считает, что политическая конкуренция в социумах Северного Кавказа низка [17], напротив, в отдельные периоды очень высока [18]. Нам кажется приемлемой другая трактовка. Конкуренция в социумах региона в политической области облечена в этносоциальные одежды и основывается часто на межклановых и межэтнических противоречиях. Обращения граждан, правозащитные выступления, массовые акции в защиту интересов в регионе значительны они инициированы нарушением их интересов. Как и в целом в России, важной преградой для политических реформ является косная паразитическая бюрократия. Она препятствует рационализации управления, инновационному процессу, социальной справедливости.

Одним из критериев дебюрократизации служит передача бюджетных услуг муниципальным и негосударственным органам, что в регионе осуществляется крайне незначительно. Электронные услуги также очень ограничены, за исключением Кабардино-Балкарии. Для социумов региона характерна закрытость и келейность органов власти. Можно также отметить слабую инициативность гражданских структур, гражданского общества, что обусловлено неверием в честные выборы. По существу, подлинные избирательные предпочтения остаются невыявленными.

С нашей точки зрения, можно сделать следующий основной вывод. Модернизационный тренд в области пoлитической системы на Севернoм Кавказе происходит преимущественно и с той или иной степенью ретрадиционализации. Во многих социумах эти политические изменения связаны тесно с реисламизацией. Авторитаризм является центральной чертой и движущей силой этих изменений и он, с нашей точки зрения, необходим, в силу сложившихся особенностей социумов и этносов. Демократизация в этом регионе незаметна, если оценку производить по европейским меркам. Однако, демократизация в регионе происходит своеобразно, через этнические, кланово-этнические, социально-структурные изменения и социальную и межэлитарную конкуренцию. Основные процессы ценностной модернизации могут происходить постепенно через циклы социализации.

В настоящее время в глобальном культурном потоке доминанта меняется, стрелка компаса мирового вектора развития колеблется между позициями Восток - Запад, так как некоторые прогнозные экономические, демографические, политические, духовные индикаторы таковы, что указывают на смещение доминанты с Запада на Восток. Сформировался даже соответствующий слоган: "XXI век - век восхождения Азии и заката Европы". В этом случае у России получается неплохой шанс для развития, в связи с ее традиционным востоко-западным положением в культурной эволюции. Поэтому проблема культурного многообразия, его ассимиляции, культурной компетентности, межкультурного диалога и управления этническим многообразием имеет для России первостепенное значение. Только через развитие межкультурной компетентности и межкультурного диалога может стратегически верно и мирно решена проблема укрепления и развития России, в т.ч., как глобального игрока на поле глобальных межрегиональных схваток. В этом вопросе огромное значение для Ответа на цивилизационный Вызов имеет развитие гуманитарного образования; оно имеет для современной России цивилизационное значение как фактор сохранения культурной идентичности, социального конструирования современной цивилизационной стратегии в эпоху современного преодоления глобальной дилеммы Восток-Запад. Культурно-цивилизационный выбор - это не технократическая, а гуманитарная проблема. Инклюзивная культура, культурная компетентность, межкультурный диалог и управление этническим многообразием имеют для России первостепенное значение. Для правильного Ответа на Вызов первостепенно развитие гуманитарного образования как фактора сохранения культурной идентичности, социального конструирования цивилизационных стратегий и роста культурной компетентности российского общества.

Список литературы

1. См.: Санглибаев А. Россия - Северный Кавказ: трудности взаимоотношений // Россия и мусульманский мир. Научно-информационный бюллетень. / РАН ИНИОН. М., 2008. № 4. (190). С. 60.

2. См.: Мир культуры Адыгов. Майкоп: ГУРИПП "Адыгея", 2002; Дегоев В.В. Введение в политическую историю Северного Кавказа (XVI век - 1917 год). М., "Навона", 2009.

3. Федотова В.Г. Глобализация и модернизация. // Глобалистика: Энциклопедия. М., 2003. С. 192.

4. См.: Исмаилов Т.И. Проблемы региональной модернизации в эпоху глобализации // Региональная культура как фактор устойчивого развития общества: социально-политические, этнонациональные и информационные аспекты. Краснодара, КГУКИ, 2013. С. 48-54.

5. Поляков С.П., Бушков В.И. Социально-экономическая ситуация в Cеверо-Кавказском регионе // Исследования по прикладной и неотложной этнологии. N108, 1997. // ИЭА.

6. Cовременная эволюция политической системы на Северном Кавказе и перспективы модернизационных процессов / [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.insor-russia.ru/files/SevK_2011.pdf.

7. Некоторые авторы считают его результатом внешнего подрывного влияния. См.: Сергеева Т. Терроризм и сепаратизм на Северном Кавказе - результат деятельности спецслужб Запада и Востока / [Электронный ресурс]. - Режим доступа: https://sites.google.com/site/zadumajtes/goracie-tocki/kavkaz/terrorizm-i-separatizm.

8. Садик Дж. Аль-Азм. Что такое исламизм? [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://world.lib.ru/a/amusxja_m/060222_amper_islam.shtml

9. См.: Северный Кавказ как зона политического риска: взгляды российской молодежи // [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://kavkaz.ge/2012/10/30/severnyj-kavkaz-kak-zona-politicheskogo-riska-vzglyad-rossijskoj-molodezhi/

10. См.: Северный Кaвказ как зона политического риска: взгляды российской молодежи // [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://kavkaz.ge/2012/10/30/severnyj-kavkaz-kak-zona-politicheskogo-riska-vzglyad-rossijskoj-molodezhi/11.

11. В прямом смысле речь идет не только о школе, но о системе воспитания и просвещения вообще.

12. Вaйнахи и имперская власть: прoблемы Чечни и Ингушетии во внутренней политике России и СССР (началo XIX - середина XX в)/ авт коллектив В.А. Кoзлoв (рук.), и др. М., 2011.

13. "Чаще всего эти отношения сводятся к нескольким сюжетам - борьбе за переназначение главы на новый срок, лоббированию денег в правительстве, продвижению своих людей в силовые структуры" (См.: Аналитический доклад: "Республики Северного Кавказа и консолидация власти" // [Электронный ресурс]. - Режим доступа: politcom.ru/tables/sev_kav.doc.

14. Современная эволюция политической системы на Северном Кавказе и перспективы модернизационных процессов [Электронный ресурс]. - Режим доступа:: http://www.insor-russia.ru/files/SevK_2011.pdf

15. См.: Мир культуры Адыгов. Майкоп: ГУРИПП "Адыгея", 2002.

16. Современная эвoлюция политической системы на Северном Кавказе и перспективы модернизациoнных процессов [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.insor-russia.ru/files/SevK_2011.pdf

17. См.: Санглибаев А. Россия - Северный Кавказ: трудности взаимоотношений // Россия и мусульманский мир. Научно-информационный бюллетень. / РАН ИНИОН. М., 2008. № 4. (190). С. 68.

Размещено на Allbest.ru