Дилогия "революция-реформа" в теоретико-историологических рефлексиях текущих украинских реалий

Размещено на http://www.allbest.ru/

2

ДИЛОГИЯ «РЕВОЛЮЦИЯ - РЕФОРМА» В ТЕОРЕТИКО- ИСТОРИОЛОГИЧЕСКИХ РЕФЛЕКСИЯХ ТЕКУЩИХ УКРАИНСКИХ РЕАЛИЙ

УДК323.273:94(477)

Дилогия «революция - реформа» как политико-теоретический феномен возник в многосмысловую эпоху религиозно-этической Реформации, в горниле первых буржуазно-демократических революций ХУІ - ХУІІ вв. в Нидерландах, Англии, Германии и других европейских странах, а также в результате осмысления людьми итогов великих географических и научных открытий на пороге Нового Времени. Однако, далеко не сразу они стали объектом научного внимания и предметом теоретического исследования, - это стало фактом лишь на рубеже ХУІІІ и ХІХ веков.

Первый добротный материал для анализа представили политический опыт (1) революций сначала в США, а затем во Франции последней четверти ХУІІІ в.; (2) серии наполеоновских войн начала ХІХ в. (в ходе которых - как бы «попутно» - решались и некоторые революциолого-реформацио-логические проблемы); (3) серии демократических революций «нового поколения» в середине ХІХ в. (в том числе и в некоторых западно-украинских землях), получивших романтическое название «весны народов». Наконец, теорию сильно подтолкнул (4) этнообъединенческий опыт ряда стран в 50 - 70-х годах ХІХ в. (Румынии, Австро-Венгрии, Италии, Германии), когда практически апробировались многие фундаментально значимые и до сегодня революциолого- реформациологические вопросы.

Полоса времени от 1820-х до 1870-х годов отмечена первыми исследовательскими позитивами, извлеченными из анализа революциолого-реформацио-логического опыта многих на тот момент развитых стран и народов. Обобщенней говоря, можно подытожить и так: теоретическая мысль просвещенного Запада научилась между революцией и реформой видеть «грань не мертвую, а живую, подвижную, - такую, которую надо уметь определить в каждом отдельном конкретном случае» [15, с. 167].

А мы? Когда мы этой мировоззренческой филигранности научимся? Думаю, не скоро. Как по мне, есть тут три обстоятельства политико-психологического характера. Первое. Некое бестелесное обожествление «мудрого и толерантного народа, который уже не нуждается в революциях и реформах» и в знаниях об их историческом назначении. Показательны на этот счет два факта. (1) В середине 1990-х годов из школьных и вузовских учебников были изъяты упоминания о революциях и реформах в прежней Украине. Тогда и у учёных остыл к ним интерес. (2) В конце ХХ в. тихий и смирный историк-правовед представил к изданию брошюру об отношении многих народов мира к революции и реформе. «Оценщики» его сначала обсмеяли, потом подсказали исследовать «народный бунт» в чисто абстрактном смысле, - «только не в нашей стране»; когда же он представил к публикации уже увесистый том по «плебсологии», его просто лишили материальной поддержки к публикации. Не знаю, какой ценою, но ему в 2008 г. книгу все же удалось издать [21].

Второе обстоятельство более сложного свойства. Некие мудрецы примерно однотысячную коллекцию социально-политических революций во всемирной истории разделили на две группы, - на «правильные» (не «плебсологические») и «подлинно народные революции». Между строк признавались также «поддельные революции сверху» [10]. В соответствии с этим, довольно диким взглядом на историю, в украинской политической истории нашли лишь две «правильные революции» и несколько достойных упоминания «простонародных бунтов». На основах подобного «открытия» начались бестолковое охаивание итогов и уроков Октябрьской революции 1917 г. и горбачевской «революционной перестройки», неуемные адмирации в адрес революции 1648 - 1654 гг. под водительством Б. Хмельницкого, а также в адрес оранжевой революции 2004 - 2005 гг. под водительством В. Ющенко.

Последнее, третье обстоятельство - особого политико-информационного свойства. На ранее указанном насквозь ложном патриотизме 4-5 вузов/факультетов языково-коммуникативного профиля ежегодно выпускают две-три сотни - с виду «чистых филологов», которые оседают в аппаратах телеканалов, информационных центров, газет, журналов, электронно-технологических компаний и др. Некоторая часть из них без ложной краски на фотолицах объявляют себя «политологами»,«политтехнологами» и «политэкспертами», а еще некая их частичка на всех парламентских легислатурах начала ХХІ в. оказывается «народными депутатами».

Охаивание революций и реформ - не самый большой их грех. Самым позорным для них является словоблудская трактовка понятия «власть», когда из него начисто изымается компонента «депутаты-оппозиционеры»(а ведь они - представители ветви

законодательной власти!). То же относится и к препарациям с понятиями «украинский народ» и «народы Украины». Если питаться только подобной информацией, - никогда не поймешь, почему «в огне народной революции» сгорел центр столицы и отчего в военно-гражданских конвульсиях ныне корчится вся страна.

IV. Некоторые ретроспективы общемировой теории, рефлексирующей текущие украинские революциолого-реформациологические реалии

В любой исследуемой области жизни на первой же познавательской стадии мы оказываемся «перед необходимостью выяснения того, что собой являет данный предмет, чтобы затем можно было бы заняться теми изменениями, которые с ним происходят» [16, с. 303]. И это не все. Во всемирной саентологии еще со времен Р. Декарта доминирует временами плохо разумеваемая многими эпистема: предмет любой научной идеи, концепции, теории, - прежде чем «передать практике на апробацию», - его необходимо верифицировать в призме общей методологии научного познания.

Эту эпистему я себе растолковываю таким образом: про «методологию вообще» (или «в общем плане») нельзя говорить, надо говорить предметно о предмете. Это четко прояснится, когда «пристрастно допросим» и саму методологию в трикоординатной призме. Иначе говоря, понятие «методология» (науки вообще или конкретного научного предмета) должна ответить на три вопроса: 1) каково принципиальное устройство изучаемого предмета? 2) каков внутренний источник саморазвития изучаемого предмета? 3) какова система взаимосвязей изучаемого предмета с другими предметами и явлениями окружающего мира? [5, с. 124; 9, с. 117].

В этой методологической призме наш познаваемый предмет - дилогия «революция - реформа» - наиболее прозрачно высвечивается в трех концептуальных точках: 1) общая типология революций и реформ как социально-политических явлений, 2) многофазисное самоконституирование революций и реформ как социально-политических явлений и 3) механика развития революций и реформ как продолжительных процессов.

Главным зондируемым теорией вопросом вокруг исследуемого предмета является общая его типология. Всемыслимые революции и реформы обобщенно называются «социальными». Те же социальные революции, которые касаются преобразовательских дел в отдельных сферах и отраслях общественной жизни, называются частными: экономическая, аграрная, культурная и др. То же касается реформы: политическая, административная, рыночная, этнокультурная и др. Когда же речь идет об общественных делах и проблемах узкоспециальных, - перед нами уже революции и реформы специфические: структурная, менеджерская, языково-этноменьшинская, феминистская, инфраструктурная и др. В этой аксиологической призме «мовно-правозахисна революція українських гельсінкських борців» 70 - 80-х годов ХХ в., а также «студенческая революция на камнях» от октября 1990 г. явно предстают в качестве частных, а «оранжевая революция» В. Ющенко - Ю. Тимошенко 2004 - 2005 гг., без сомнения, - специфическая. С более серьезным основанием социальной называем «евромайдановую революцию» 2013 - 2014 гг., которая продолжается, не обнажив еще всех своих социально-политических черт и характеристик.

Все социальные революции имеют свою социальную базу. Это - общественные слои и группы людей, которые объективно заинтересованы в радикальном преобразовании каких- то своих отношений и институтов в соответствующих сферах и отраслях общественной жизни. В процессе развертывания имярек революции/ реформы их социальная база непременно деформируется, - попеременным сползанием под или восхождением над своей векторной «базовой ватерлинией» (П.А. Сорокин) перспективного развития. Эта «колебательская волна» свидетельствует о суживании или расширении объема социальной базы конкретной революции/реформы.

Революции и реформы, созревающие ниже сорокинской «ватерлинии», принято называть «низовонародными» или «... снизу». Те же, что созревают выше той линии, а то и вообще «кем-то сверху затеваются», - их называют «верхушечными» или «.сверху», а то и оцениваются французским сленгом «coup d'etat» (государственный переворот). Упомянутые «языково-правозащитная» и «студенческая» революции были верхушечными, а «оранжевая» к своей «верхушечности» добавила четкий акцент французского «coup d'etat». Революции/ реформы, созревшие в самых глубинах народных низов конкретной страны, принято называть народными.

В начале ХУІ в. поднят дуальтернативный вопрос о революции как кратковременном акте или длительном процессе. Реформация М. Лютера экстраполировала эту постановку вопроса и на реформу. Уже в эпоху Позднего Средневековья Т. Мюнцер и Ришелье презумову подтвердили: и революция, и реформа в конкретных историко-политических ситуациях могут проявиться и актами, и процессами, - все зависит от того, какого динамического подтипа окажется конкретная революция/реформа. Со второй половины ХУІІ в. стали выделять такие парные антонимические подтипы революции/реформы: 1) стремительные и вялотекущие, 2) кратковременные и многолетние, 3) протекающие на виду у всех и латентные (скрытые).

Все социальные революции (и некоторые социальные реформы) основными своими предпосылками начинают созревать в недрах старого состояния общества. Первые сигналы «социального брожения умов» - это и есть свидетельства возникновения революционной/ реформационных ситуаций, которые, однако, не всегда перерастают в реальные революции/ реформы. Тут-то и встает вопрос: кто/ что есть тому объективная причина? Французские якобинцы конца ХУІІІ в. впервые четко указали на эту причину: секрет, мол, заключен в степени зрелости, мере сплоченности, кадровом объеме, составе и психнастрое «политической армии революции». Это понятие впервые - в 1790 г. - применил француз Л. Сен-Жюст. По отношению к реформе это понятие впервые применил венгр Й. Йотвёш в 70-х годах ХІХ в. [8, с. 29-30].

В условиях Нового и Новейшего времен политические армии многих революций (1) имели функциональную (нередко: символическую) связь с военно-фронтовым феноменом; (2) отдельные их фрагменты (отряды, структуры) просто являли собой вооруженные формирования, а (3) с конца ХІХ в. политические армии всемыслимых революций и отдельных реформ ферментировали уже легальные или латентные политические партии.

После референдумно-русского решения в марте 2014 г. «крымского вопроса» все отмеченные военно-партологические характеристики вполне аутентично относятся и к украинской «евромайдановой революции». И, не будучи ни бравурным оптимистом, ни пасмурным прогнозистом, - я могу лишь осторожно предположить, что царящая ныне в стране «революционная многоцветная партийно-политическая мозаика» в определенных обстоятельствах «неизвестного завтра» может метаморфознуть в одно- и многоцветную контрреволюцию.

Вопрос о соотношении революции и контрреволюции не нов. Эта политологема - как разновидность философской корреляции «явления - антиявления» - возникла в годы Великой Французской революции конца ХУШ - начала ХІХ века. Упомянутый выше Л. Сен-Жюст «обнаружил» этот феномен в коллизиях межпартийных взаимодействий того напряженного времени, назвав его «контрадействующим антиподом революции в стыковых точках межгруппового дисконтакта» [10, с. 30]. В дальнейшем визави-лидеры и группы - носители конструктивных и деструктивных идей (установок, целей, ориентаций) - стали складываться/переплетаться в революционно-контрреволюционные «лаокооновские узлы». В публицистической и научной литературе евролатинских и латиноамериканских стран с тех пор революционеров стали именовать «камарадос», а контрреволюционеров - «контрас».

Сто пятьдесят лет спустя после французов явление обнаружил Б. Рассел, придав ему уже «чисто лидерски-партологическое обоснование». Будто заглянув в текущие украинские реалии, он выделил две группы «партийно-лидерских контрреволюционеров». Первая группа - это лидерские фигуры, которые считают, что «их собственная политическая партия состоит из хороших людей, а оппозиционная - из плохих». Вторая группа - это те контрас, которые «всегда убеждены в том, что хорошее правительство - это правительство только их группы, а плохое - это правительство другой группы» [20, с. 166]. В Украине текущих дней действуют и взаимодействуют те же две группы политических партий, в социопреобразовательском процессе ситуативно проявляя себя то революционно, то контрреволюционно, то лаокооноподобным образом...

Первая группа - это апробированные на политической сцене парламентские партии («Батьківщина», «Свобода», «Удар»), которые - несколько «волнообразно» - выступают под революционно-конструктивными знаменами. Вторая группа - это еще полгода тому малоизвестные ультрареволюционарные партии («Правий сектор», «Спільна справа», «Українські патріоти» и др.), которые на цельно-деструктивных началах сразу же включились в контрреволюционный процесс. Довольно рано обнаружила себя их тактическая установка на полное разрушение управленческой вертикали: «центр - область - город - район - местность». Уже на конец января с. г. вторая группа партий не просто «пришла на помощь» первой группе, а полностью устранила ее с лидерских позиций и в стране, и на киевском Майдане.

«Плоды взаимодействия» этих двух групп политических партий - налицо: центр столицы сожжен; разрушены 15 из 25 областных госуправленческих центров; в руинах - система политического правления страной из единого центра; на юго-восточных перифериях бал правит этнополитический сепаратизм; в огромной, ранее считавшейся «супертрудящейся», стране никто не работает, - вследствие чего экономика пребывает на краю дефолтной пропасти.

Анализ мирового политического опыта свидетельствует: на разных фазах революционного процесса в одной и той же стране указанные лаокооновские узлы и образуются, и «затягиваются», и «расслабляются» далеко не во всякой обстановке и далеко не с одной и той же силой и динамикой. Ибо же это зависит от (1) степени зрелости социальной базы революции; от (2) меры силы/ бессилия политической армии революции [13. с. 82-85]; от (3) контекста соотношения внутренних и внешних факторов и революции, и контрреволюции [4]; от (4) степени зрелости и меры внутренней консолидированности партийно-политической системы революционизированной страны; наконец, от (5) фазы зрелости самого революционного процесса в конкретной стране.

Постановка вопроса о политико-социологическом содержании понятия «революционная фаза» имеет интересную в познавательном смысле предысторию. В 1868 г. в эпизодичном интервью по поводу 20-летия серии революций середины ХІХ в., упомянутых выше под романтическим названием «весна народов», О. Бисмарк заговорил о феномене «многофазисного развития всякой революции». Из умозрительского «множества» он выхватил лишь три фазы, на основе чего обрисовал обобщенный образ «среднетипической трехфазной революции»: (1) первую фазу революции «затевают наивные романтики», (2) вторую фазу «расчетливо проводят профессиональные авантюристы», (3) в конце третьей фазы «жатву пожинают доселе скрытые негодяи» [2, с. 69-70].

Из этой - несколько деликатной - коллизии без подробных комментариев извлекаю лишь три общезначимые теоретические идеи: 1) всемыслимые по типу и виду социальные революции не являются одноактными или кратковременными событиями, - все они являются многофазисными или полистадиальными процессами; 2) все социальные революции должны пройти (однако замечу: далеко не все революции, в том числе украинские, прошли) четыре стадиальные фазы развития; 3) главной и центростремительной во всем процессе является фаза завоевания политической власти (или фаза политической революции). Подлежащими более широкому трех/четырехстадиальному рассмотрению в современной Украине остаются лишь две революции - «оранжевая» и «евромайдановая».

Следуя детерминистике общеэволюционного законосообразия, первой фазой развития всякой социальной революции считают определенной длительности период возникновения первооснов будущего общества в недрах старого общества. Я сюда отношу (1) первоэлементы новых производительных сил, (2) зачатки новых общественных отношений людей, (3) зародыши новых социальных и политических институтов, (4) новые ценностные ориентации гипотетического мировидения грядущих родоколен, возрастных и политико-элитных поколений, (5) организационно-кадровые элементы будущих общественных организаций и политических партий и др. [4, с. 35-40]. Таким «нерукотворным» предреволюционным материалом для оранжевой революции оказалось лишь стихийно возникшее движение «Львов - Киев» под сленг-лозунгом «За Украину без Кучмы». Для евромайдановой революции и подобной стихийности не оказалось, - все свелось к «сознательной подготовке организованного взрыва» под лозунгом «Повстань, Україно!».

Вторая фаза - это уже открытая и постепенно самообнародующаяся революционная ситуация, когда, как писал один классик, «в революцию начинают верить даже самые неверующие» [15, с. 109]. В странах, «созревших для революции», проявления этой веры бывают двоякого свойства, - объективного и субъективного. Переплетаясь и усиливая друг друга, подчеркивал французский политолог Т. Скокпол, «эти разносмысловые социореволюционизмы - прямо или косвенно - касаются политического государства, готовя или его свержение, или его радикальное преобразование» [26, р. 96-97].

Объективных да еще позитивных социореволюционизмов в «период подготовки» оранжевой революции почти что не было. Поэтому и сама революция априори оказалась «переворотом сверху». Но то стало явью и истиной позже. Лидерские группы еще будущей революции заранее «взяли ориентир» на субъективацию «подготовительного процесса» под эгидой движения «За У - за Ю» («За Украину - за Ющенко»). Этим революционная ситуация была смягчена. Искусственно сколоченный на иностранные деньги Майдан [1;3] формотворческой, революционизирующей роли не сыграл, чем и был открыт невнятный путь к превращению фазы политической революции в некое малозаметное «пунктирное событие».

В стране и за ее пределами все ясней становилось, что в какой-то перспективе целиком возможна новая революция. Уже с первых месяцев 2010 г. стала зачинаться новая революционная ситуация. Специфика момента проявилась в том, что деструктивы стали последовательно проявляться в трех-четырех смежных сферах общественной жизни страны [9, с. 277]. Наиболее рельефно это было видно в политической сфере: «волнообразные» проявления недовольства по поводу «недостатков» и «недочетов» при подсчете голосов на выборах от января 2010 г.; идейно-информационное баражирование фактов взятия под стражу, затем - и судопроизводства над экс-премьеркой и экс-министром внутренних дел; приход страны в хаотическое этносоциополитическое движение после «молниеносно» принятого парламентом 3 июля 2012 г. пресловутого «языкового закона» и др.

В экономической сфере «предварительные революционизмы» наиболее заметно стали проявляться вокруг вопроса о «первоочередных реформах по модернизации жизни страны» (март 2010 г.). Правительство Н.Я. Азарова из комплекса в 21 «социальную реформу на длительную перспективу» внеконтекстно вырвало шесть реформ, якобы «сулящих наибольший народнохозяйственный и общественно-политический эффект», - налоговую, пенсионную, образовательную, продовольственно-ценовую, медицинскую и коммунально-бытовую. Однако общество недопоняло аргументы правительства и ... пришло в предреволюционное движение. Основными социально-экономическими компонентами последовательно нараставшей революционной ситуации оказались трехдневные сидения «налогового Майдана» (май 2010 г.), «кастрюльная демонстрация» киевских женщин (середина октября 2011 г.), манифестации и шествия военных и чернобыльских пенсионеров (в феврале и июне 2012 г.) и др.

29 ноября 2013 г. провал - по инициативе легитимных Президента и Премьера - церемонии подписания Соглашения об Ассоциации Украины с Евросоюзом явился «точкой перехода количества в качество»: революционная ситуация переросла в политическую революцию. С тех пор и до конца февраля 2014 г. все отряды, прослойки и секции политической армии революции по-своему решали вопрос о политической власти: ее характер и содержание, структура и конституционный статус ветвей власти, переструктурирование парламента и формирование нового правительства. С тех пор им ничего не остается, как «крутиться» вокруг тех же, решенных/нерешенных предшественниками политических кратологем истинно демократической Конституции. А она-то, Конституция, как однажды колоритно констатировал Н.Я. Азаров, «назавжди усем була подарована попєрєдніком», т. е. Л.Д. Кучмой [19]. Победившие вчерашние оппозиционеры, ставшие властью, достигают первых успехов и совершают первые ошибки. Страна же пока пребывает в хаотическом движении.

Однако, «главного перехода»процесса развития революции в социумореформациологическую фазу не состоялось: как нередко случалось и прежде, в политической истории других стран, народов и государств, креативно-преобразовательные интенции политико-властной фазы развития контрреволюционными (внутренними и внешними) силами были встречены в штыки. Перед украинской евромайдановой революцией встала пока неодолимая, но закономерная задача всякой революции -- задача защиты уже завоеванных креативных рубежей.

V. Заключительные рефлексии с полей незавершенной революции и неначатых реформ

Всесферная - не только политическая - история народов, стран и государств - это перманентное круговоротное взаимодействие двух динамичных импульсов - «вызова» и «ответа». В аппликации к моей теме эту концепцию А.-Дж. Тойнби и Л.Н. Гумилева формулирую синтезою: всемыслимые человеческие субъекты - индивиды, группы, партии, сообщества, народы, всевозможные социоэтнические общности и др. - интерпретируют те «вызовы» и «ответы», как правило, в двух формах - в формах революции и реформы. К революционной форме социальных преобразований люди апеллируют довольно редко, а реформами занимаются перманентно. Основной же результат революционно- реформационной повседневной деятельности людей - конкретные модели и уровни социального прогресса, к которому стремились и которого объективно заслужили соответствующие субъект-деятели исторического процесса в конкретной стране. В этом смысле, как считает британский революциолог Дж. Уоддис, социальный прогресс «есть медалевое содержание исторического процесса, а революция и реформа - две стороны той медали» [22, с. 471].

Глядя на социально-политические результативы украинской политико-оранжевой «модели модернизации страны» («модель» легитимирована в марте 2005 г.), в адрес любой из правительственных команд 2005 - 2009 гг. вряд ли что-то восхитительного скажешь в тоне шекспировского героя: «Ты хорошо роешь, старый крот!» Оглядываясь же на творимый на наших глазах «евромайдановый образ» страны с конца 2013 г. и до весны 2014 г., - охотней поверишь негативизму Ж. Жореса, адресованного «отдельным революциям», которые являли собой «непридуманный образец одного из варварских способов обеспечения прогресса» [10, с. 218]. Это происходит, возможно, оттого, что на нынешнем этапе евромайдановая революция являет собой незавершенный, еще свершающийся феномен.

Образ незавершенной реформами революции впервые проанализировал К. Каутский в статье «Славяне и революция» в конце ХІХ в. Самый по себе теоретический концепт он объяснял тремя «неизвестностями неизвестного завтра»: мол, 1) уже сегодня не известны «мера тверди» основ только что победившей политической революции, 2) «в тумане пребывают» гипотетические метаморфозы элитных групп уже сегодня «рыхлой, пребывающей в эйфории» политической армии вчерашней революции и 3) «даже в принципе» не видны «пунктиры завтрашней внутренней и внешней политической обстановки»[13, с.88-89]. Я вынужден согласиться с подобной аксиологией и

гипотетологией касательно сугубо нашей текущей внутри- и геополитической ситуации. А потому обращусь к другим вариантам рассмотрения концепта «незавершенной революции/ реформы».

Одним из вариантов, обращенных почти целиком к «внутренним ресурсам» всякой революции и реформы, может быть «слитая двусторонность» тех ресурсов. Она тут выступает в форме дилогии «народ -- власть». Вариант можно воплотить в две проективы, - а) двусторонняя медаль и б) двустороннее зеркало.

В реально протекающем процессе социальных преобразований одну сторону медали объективно представляет преобразовывающийся народ, а другую сторону медали представляет политический субъект-преобразователь - элиты и легитимные (народом избранные или делегируемые им на власть) властные структуры. Оглянемся чистым глазом и ответственным разумом на стороны этой медали. В бесконечно позорных ситуациях, когда и народ, и властные чиновники всех иерархий дают/ берут взятки; на всевозможных выборах продают/ покупают голоса (программы, идеи, да что там, - даже целые избирательные округа!); все формы политического участия и демократического волеизъявления, учеба и наука, медицина и санитария и т. д. и т. п., - все и вся - за деньги и «услугу за услугу». Так вот: при подобной коррумпированности всех и вся можно ли говорить о «народе без укора» и о «власти без пятнышка», о «чистой народной революции» и о «безукоризненном воплощении властями народной воли в реформациологические проекты»? Увы! - нельзя. А уже все это говорит о том, что обе стороны той медали безнадежно замутнены, а то и вообще стерты. Во всем этом - бездонный ресурс откладывания «на потом» любых преобразовательских проектов и светлых революционных/ реформационных перспектив.

В более щадящем плане медалевая метафора проецирует свой образ на инверс двустороннего зеркала, когда одна сторона адекватно отражает параметры проецируемых предметов, а другая сторона резко искажает все изображения. В этой проективе одна сторона зеркала отражает народ (народонаселение) страны, перманентно склонного к «вопрошательски-требовательским» отношениям со всеми политикумными лицами и поколениями политического класса, другая сторона зеркала отражает фактуру самого политического класса страны. Соотношенческие результативы - как на ладони: каковы качественные характеристики революциолого-реформациологическихпроектов

политических властей и в какой мере истинности эти проекты дошли до народа и восприняты им в призме его текущих потребностей и жизненных интересов, - в той же адекватной пропорции стороны зеркала отражают результативы модернизационных сдвигов в стране.

Так уж повелось в ментальной истории всех зрелых и ныне цивилизованных народов: после мало-мальски крупных социально-политических событий общественное сознание некоторое время отдает аксиологической работе ума, - в попытках адекватно истине ответить на сакраментальные вопросы «Кто виноват?», «Что делать?», «Когда же наступит светлый день?» Ежели кто спросит меня, почему такая «правильная, по-европейски подготовленная» евромайдановая революция привела к неоднозначным последствиям, - я не буду ждать суда наследников и прямо сегодня отвечу, ссылаясь на Н.В. Гоголя: «Неча на зеркало пенять...» Ибо же, иначе говоря, выходит так: каков народ, - такова его социальная революция; какова его политическая элита, - таковы ее политическая революция и затеваемые ею социальные реформы. Вот такая выходит прямолинейная детерминация!

В силу изложенного дополнительно спросим себя: Возможно ли повторение в завтрашней Украине логики развертывания по горизонтали триадного цикла «недоделанных» социальных преобразований: «незавершенная социальная революция -- невнятно обставленные социальные реформы -- новая рыхлая политическая революция»? Относительно внутренней стороны революционно-реформациологического процесса в стране я только что уже ответил (см. выше «медалевые» и «зеркалевые» розмыслы): увы! - повторения возможны.

Куда менее прогнозируема внешняя сторона концепта. Боюсь прослыть остракируемым прогнозистом, но отмечу: более четверти века тому назад (1987 г.) я уже отвечал на этот вопрос (хотя и не в аппликации к Украине). Ответ был таков: «Развитие всякой революции «по новому кругу» возможно в той стране (или части ее), которая подверглась внешней интервенции, оккупации и временной реставрации старых порядков, то есть при концентрированном воздействии на нее ряда отрицательных внешних и внутренних факторов» [4, с.65]. Про далеко не фигуральные концентрации открыто контрреволюционных внешних и внутренних факторов на некоторых перифериях сегодняшней Украины (на что ненароком намекает и моя давняя цитата) тут я обойдусь фигурой умолчания.

А пока что основную сюжетную матрицу изложенного материала завершу перифразом одесской пословицы прошлых времен: не дай нам, Боже, и дальше жить в стране объективно незавершенных революций и субъективно недопродуманных реформ!..

Литература:

1.Березовский Б. Мой Майдан Незалежности / Борис Березовский. - К.: БУИ, 2007. - 208 с.

2.Брайович С.М. Карл Каутский: эволюция его воззрений / С.М. Брайович / Пер. с серб.-хорв. - М.: Прогресс, 1982. - 308 с.

3.Бузина Олесь. Революция на болоте / Олесь Бузина. - К.: Арий, 2010. - 288 с.

4.Варзарь И.М. Соотношение внутренних и внешних факторов в процессе развития социалистической революции. Теория и методология проблемы в свете ленинизма / И.М. Варзарь. - К.: Вища школа, 1987. - 270 с.

5.Варзар І.М. Політична етнологія як наука: історіологія, теорія, методологія, праксеологія / І.М. Варзар. - К.: Школяр, 1994. - 224 с.

6.Варзарь И.М. Идейно-теоретические основы государствосозидающей политики Л.Д. Кучмы (Научно-публицистические очерки о Президенте Украины) / И.М. Варзар. - К.: Українські пропілеї, 1999. - 148 с.

7.Варзар Іван. Держава і народ-етнос в політологічному дискурсі / Іван Варзар / Вибране. - Книга 1. - К.: Фада-Лтд, 2003. - 592 с.

8.Варзар І.М. Проблема співвідношення етноісторичної нації, політичної нації та політичного класу в історії політичної думки Європи Нового та Новітнього часів: теоретико- історіологічні синтези / І.М. Варзар // Науковий часопис НПУ ім. М.П. Драгоманова. - Серія 22: Політичні науки та методика викладання соціально-політичних дисциплін. - Вип. 1. - К.: Вид-во НПУ імені М.П. Драгоманова, 2009. - С. 22 - 38.

9.Варзар І.М. Політична етнологія: Пропедевтичний курс / І.М. Варзар [Авторський підручник]. - К.: Персонал, 2011. - 354 с.

10.Вебстер Х. Неста. Всемирная революция. Заговор против цивилизации / Х. Неста Вебстер / Пер. с англ. - К.: Серж, 2001. - 290 с.

11.Декарт Рене. Избранные произведения / Рене Декарт / Пер. с фр. и лат. - М.: Мысль, 1950. - 486 с.

12.Кареев Н. Историология (Теория исторического процесса) / Н. Кареев. - Пг.: Тип-я М.М. Стасюлевича, 1915. - 318 с.

13.Каутский К. Путь к власти. Политические очерки о врастании в революцию / К. Каутский / Пер. с нем. - М.: Госполитиздат, 1959. - 150 с.

14.Кучма Леонід. Про найголовніше / Леонід Кучма. - К.: АТ «Книга», 1999. - 351 с.

15.Ленин В.И. Полное собрание сочинений / В.И. Ленин. - Том 20. - М.: Политиздат, 1969. - 468 с.

16.Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения / К. Маркс, Ф. Энгельс. - Том 21. - М.: Политиздат, 1969. - 710 с.

17.Ницше Фридрих. Веселая наука / Фридрих Ницше / Пер. с нем. - М.: ЭКСМО- Пресс, 1999. - 576 с.

18.Політична опозиція: теорія та історія, світовий досвід та українська практика / Відп. ред. І.М. Варзар. - К.: Реклама, 1996. - 224 с.

19.Проект Закону України «Про внесення змін до Конституції України». - На всенародне обговорення. - К.: Преса України, 2003. - 76 с.

20.Рассел Бертран. Власть. Новый Социальный Анализ / Бертран Рассел / Пер. с англ. -К.: Стэп-К, 1996. - 224 с.

21.Скригонюк Микола. Плебсологія як філософсько-правове вчення / Микола Скригонюк. - К.: ПАРАПАН, 2008. - 764 с.

22.Уоддис Джек. «Новые» теории революции / Джек Уодди / Пер. с англ. - М.: Прогресс, 1975. - 528 с.

23.Чубинский Вадим. Бисмарк. Биография / Вадим Чубинский. - СПб.: Образование-Культура, 1997. - 528 с.

24.Landes D. Richesse et pauvrete des nations / D. Landes. - P. - 2000.

25.Skocpol T. Etats et revolutions socials / T. Skocpol. - P. - 1995.

Размещено на Allbest.ru