Некоторые аспекты понимания политического лидерства в России

Анализу развития современных политических коммуникаций посвящена уже довольно большая литература [55]. Отметим лишь некоторые аспекты, непосредственно относящиеся к нашему сюжету.

К концу ХХ века газеты, радио, телевидение, а теперь и Интернет стали формировать, направлять и контролировать большую часть информационного потока, движущегося как в направлении снизу вверх -- от граждан к органам власти, так и в обратном направлении. Роль и значение СМИ в политике настолько выросли и стали настолько важны, что западные исследователи начали писать о медиатизации политики, подразумевая перемещение средств массовой информации в центр политического поля, обретение ими важнейших политических функций и превращение в основной канал легитимации власти [54; 57; 60]. Осмысление отечественного опыта функционирования политики в контексте современных коммуникаций и вне демократических традиций привело некоторых авторов к более радикальным выводам, сформулированным в концепции медиакратии [32].

В любом случае исследователи отмечают усиление зависимости политиков от СМИ. Необходимость заботиться об обеспечении каналов стабильного взаимодействия с избирателями, о регулировании потоков информации в своих интересах побуждает политиков обращаться к профессионалам в сфере политических коммуникаций. Как следствие, к 80-м годам прошлого века при политических структурах, в том числе при политических партиях, стали повсеместно появляться службы, помогающие создавать и поддерживать положительный образ их нанимателей в глазах общественности. С тех пор отношения между политиками и специалистами соответствующего профиля проделали заметную эволюцию, которую достаточно точно описал известный представитель PR-цеха Гарольд Берсон: «Сначала клиенты говорили нам: «Вот наше послание. Идите, доставьте его». Потом они стали спрашивать: «Каким должно быть наше послание?». Теперь же: «Что мы должны делать?» [58].

Партии, приходя к власти, естественным образом распространяли ту же самую практику на работу подконтрольных им правительств. Реагируя на изменившуюся природу политических коммуникаций, госструктуры также начали выстраивать целые сети PR-подразделений, позволяющих эффективно влиять на общественное мнение через связи с печатными и электронными СМИ. В результате серьезный сдвиг произошел и в системе отношений органов государственной власти с гражданами. Таким образом, в ходе совместной адаптации политиков и медиа к новым условиям выстроилась современная государственная модель паблисити.

Постепенно управление коммуникациями переместилось в центр внимания политиков и стало рассматриваться как один из ключевых моментов их деятельности. Специально создаваемые для решения этой задачи структуры институциализировались и легитимировались в партиях и органах власти, а усилия политиков и их «помощников по коммуникациям» эволюционировали от стремления адекватно реагировать на запросы публики к упреждающим действиям, направленным на формирование благоприятного общественного мнения. В странах, подобных постсоветской России, где отсутствуют традиции ответственного поведения управляющих и гражданского контроля за ними со стороны управляемых, перемены оказались особенно радикальными. Здесь вопросы репрезентации (представления) политики населению стали чуть ли не важнее самой политики. Очевидно, однако, что сегодня в деятельности всех правительств развитых стран явственно видна логика опережающего продвижения на политическом рынке положительного образа властей и проводимой ими политики. Среди политических деятелей утвердилось мнение о необходимости уделять первоочередное внимание убеждению электората в правильности своих решений и действий.

Причем речь идет не о простом информировании публики и даже не о разъяснении ей соответствующих позиций, а именно о рекламировании достижений политических руководителей и возглавляемых ими органов власти. Такая переакцентировка информационной активности правительств вызвала новые дискуссии о природе официальных политических коммуникаций и об их отношении к тому, что традиционно считалось пропагандой [63].

Значение, которое придается сегодня обладателями власти «стратегическим политическим коммуникациям», побуждает исследователей говорить о возникновении «современного PR-государства». Доминик Ринг, к примеру, полагает, что в деятельности такого государства все большее место занимает выполнение трех функций. Первая из них -- рекламирование, в ходе которого государство как коммуникатор создает послание гражданам (или же контролирует его создание), а затем обеспечивает его распространение и продвижение в различных медийных форматах. Вторая -- изучение общественного мнения, выявление ценностей, настроений и запросов граждан с помощью количественных (опросы) и качественных (фокус-группы) методов. При выполнении этой задачи формируется заметный сегмент информации, которая используется не только для налаживания политических коммуникаций с обществом, но и для выработки государственной политики и принятия решений по самым различным вопросам. Третье направление составляют связи с общественностью (PR), посредством которых коммуникатор управляет вниманием СМИ и обеспечивает благоприятное освещение своей деятельности в информационном поле [65]. Создаваемый для осуществления этих функций аппарат (довольно внушительный, кстати, по своим размерам) среди прочего координирует усилия различных ведомств по представлению государственной политики в публичном пространстве. Специальные сотрудники, находящиеся на службе демократических правительств и отвечающие за управление коммуникациями, обладают ныне высоким статусом в системе государственной власти и имеют в своем распоряжении большие ресурсы.

Примечательно, однако, что заметная часть этой активности происходит как бы за сценой, носит не публичный, а скрытный или даже секретный характер. Хотя с начала 90-х годов в политический обиход входят понятия «спин», означающее менеджмент новостей, и «спин-доктор», обозначающее специалиста, обеспечивающего управление медиа-средой в интересах своего политического нанимателя, пользуются ими в основном журналисты и политологи. Люди, занимающиеся продвижением положительного образа властей в общественном сознании, не любят рассуждать о себе и своей деятельности в подобных терминах. Официально статус всех этих персонажей называется как-нибудь иначе, либо вообще никак.

Те, кого пресса или политологи идентифицируют в качестве спин-докторов, занимают различные должности в разного рода организационных структурах. Так, теперь рядом с традиционными пресс-службами и пресс-секретарями президентов и премьер-министров нередко можно видеть директоров по коммуникациям, специальных советников или просто помощников. Иногда такие специалисты состоят в штате департаментов, ведающих внутренней политикой. В России один из тех, кого эксперты единодушно считают спин-доктором и даже менеджером всего партийно-политического пространства, занимает пост заместителя главы администрации президента. Под его началом среди сотрудников администрации можно обнаружить бывших известных теледеятелей, а также полит-консультантов, активно проявивших себя в избирательных баталиях 1990-х годов.

Известный PR-специалист Г.Г. Почепцов называет первым отечественным спин-доктором издателя И. Новикова, о котором В. Ключевский писал, что он вышел на службу отечеству с пером и книгой, а не с огнем и мечом [28]. И. Новиков в своих журналах вывел на свет карикатурное изображение света, зараженного галломанией: «Люди считали несчастием быть русскими и, подобно Иванушке Фонвизина, утешались только мыслью, что хотя тела их родились в России, но души принадлежали короне французской.

Такое направление умов в высшем обществе грозило немалыми опасностями. (...) Но что бы это был за руководящий класс, который не понимает руководимого им общества и даже презирает его!» [10].

Современный политический спин-доктор занят исправлением ошибок своего клиента, если они были допущены на публичных мероприятиях и пресс-конференции. Спин-доктор, работая совместно со спичрайтером, консультирует по поводу содержания речей и возможных последствий их и предстоящих или происходящих политических шагов. Задача спин-доктора -- максимально использовать то время, когда возникает наибольшая нужда у журналистов получить интерпретацию происходящего [53]. Дело в том, что политический спин-доктор учитывает этот момент, когда внезапно образуется дефицит информации и журналистам волей-неволей приходится обращаться за советом к всевозможным экспертам и политическим консультантам.

Г.Г. Почепцов приводит несколько эпизодов удачной работы политических спин-докторов с масс-медиа. Например, снятие С. Кириенко с поста российского вице-премьера в 1998 г. заставило телеканал НТВ работать в новом режиме, резко увеличив количество аналитических материалов во время вечерних выпусков. Российские спин-доктора хорошо справились с проблемой: в ответ на нехватку новостей телевизионный канал оказался в состоянии породить необходимый объем материалов за счет интенсивности выхода в эфир и усиления аналитической стороны.

Политический спин-доктор использует богатый арсенал медиатехнологий -- до-спин, торнадо-спин, спин-контрол, спин-даун, после-спин. Все это предпринимается с одной целью -- оградить образ политика от влияния негативной информации. При этом спин-докторинг можно представлять не только как набор разрозненных спинов, но и как целостный PR-процесс, проводящийся медиа манипуляторами.

Чем именно занимаются в администрации президента России эксперты по «социальному программированию» и PR, широкой общественности не известно. Однако достаточно хорошо известна среди политологов книга, в которой, судя по всему, было изложено кредо будущих кремлевских пиарщиков. По мнению ее авторов, PR «нужен, чтобы доказать, что фирма, выпускающая «щипцы для снятия нагара со свечи», отвечает за удовлетворение общественной потребности». «То же касается и власти. Пиар стал нужен, когда стало непонятно, кому вообще служит власть», -- писал О. Матвейчев буквально накануне приглашения на государственную службу [4]. Посткоммунистическая Россия пропустила первоначальные этапы эволюции политического консалтинга, который зародился в недрах старых демократических систем как реакция на изменение социального и коммуникативно-технологического контекста. Мы получили в определенном смысле готовый продукт, импортированный вместе с другими политическими институтами западного образца в ходе демократизации начала 1990-х годов. Но в отличие, скажем, от многопартийности или альтернативных выборов, приход политических консультантов и «новых избирательных технологий» на политическую сцену не рассматривался реформаторами в качестве цели или обязательного условия демократизации политической системы. Напротив, провозглашавшиеся нормы и идеалы политической жизни даже в определенной мере противоречили самой возможности успешного развития такого рода бизнеса.

Культивировавшаяся модель представительной демократии, опирающейся на активное, хорошо структурированное гражданское общество, не предполагала появления посредников между политиками и гражданами. Влиятельной группе более или менее независимых профессиональных политических менеджеров просто не было места в этой модели партийно-политических связей. Интеграция института политконсультантов в политический процесс постсоветской России произошла стихийно, без особой публичности, без какого бы то ни было идеологического обоснования и, в общем-то, вопреки нормативным установкам -- исключительно в виде ответа на прагматические запросы элитных групп. К тому же наш социально-политический контекст породил более развитые, «законченные» формы и способы функционирования этого сравнительно молодого политического института, неизвестные странам с исторически более длительными и прочными демократическими традициями.

В России нет исследований о спин-докторах, хотя вряд ли кто-то возьмется всерьез утверждать, будто этого явления у нас не существует. Поскольку их статус и параметры деятельности не определены законом, остается достаточно большой простор, с одной стороны, для злоупотреблений, с другой -- для слухов и журналистских спекуляций. Всем понятно, например, что наши политические и государственные лидеры пользуются услугами политконсультантов. Однако в силу совершенно неправомерного отсутствия официальных сведений на этот счет, граждане могут только догадываться о масштабах такой деятельности, объемах задействованных ресурсов и персоналиях экспертов, облеченных доверием власти. Средства массовой информации время от времени причисляют к категории так называемых «кремлевских политтехнологов» тех или иных представителей консалтингового цеха. Достоверность этих сведений проверить невозможно, тем более что некоторые «предприниматели от политики», в действительности отношения к Кремлю не имеющие, иногда стимулируют или молчаливо поощряют распространение таких слухов. Отсутствие публичности порождает также подозрения в нелегитимности и нелегальности осуществляемых таким образом политических проектов, сомнения в их направленности на реализацию общественного блага, а не частных интересов отдельных представителей правящей элиты.

Двусмысленность и неопределенность, сопровождающая около политическую активность всех этих специалистов, означает, по-видимому, нежелание властей афишировать истинные цели и приемы такого рода деятельности. А это, в свою очередь, связано с тем, что в классической демократической парадигме, похоже, пока не находится места для подобных персонажей и выполняемых ими функций.

Библиография

1. Алмонд Г., Верба С. Гражданская культура и стабильность демократии // http://www.politstudies.ru // fulltext/1992/4/14.htm (дата обращения 05.08.2013).

2. Борисенков А.А. О критериях политической деятельности//Власть. 2002. № 9. С. 49-54.

3. Воронина Т.В. Образ политического лидера в русском фольклоре // Актуальные проблемы политологии: Сборник научных работ студентов и аспирантов Российского университета дружбы народов / Отв. ред. д.ф.н., проф. В.Д. Зотов. М.: МАКС Пресс, 2001. С. 19-20.

4. Гусев Д., Матвейчев О., Чернаков С., Хазеев Р. Уши машут ослом. Современное социальное программирование. Пермь, 2002. URL: http://www.matveychev.ru

5. Дегтярев А.А. Политический анализ как прикладная дисциплина: предметное поле и направления развития // Полис. 2004. № 1. С.154-168.

6. Дюверже М. Политические партии. М., 2000. 538 с.

7. «Единая Россия» сохраняет численность. Взгляд, 10.09.2008. URL: http://www.vz.ru/politics/2008/9/10/206160.html

8. История Всесоюзной коммунистической партии (большевиков). Краткий курс / Под ред. комиссии ЦК ВКП (б). М.: Госиздат политической литературы, 1938. 356 с.

9. Зачем нужен объединенный народный фронт? URL: http://voprosik.net/zachem-nuzhen-obedinennyj-narodnyj-front/ (дата обращения: 25.11.2013).

10. Ключевский В. Курс русской истории. Ч. V. М., 1937. С.435.

11. Колесов В.В. Философия русского слова. СПб.: ЮНА, 2002. С. 105.

12. Колюшин Е.И. Особое мнение о Протоколе Центральной избирательной комиссии Российской Федерации о результатах выборов депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации. 08.12.2007. URL: http://www.cikrf.ru/newsite/elect_duma/results/mnenie.pdf

13. Леонтьев М. Зачем Народный Фронт? URL: http://www.odnako.org/blogs/show_26049/ (дата обращения: 25.11.2013).

14. Марксизм-ленинизм и реалии конца XX столетия / Редкол.: Б.И. Коваль и др. М.: Политиздат, 1988. 399 с.

15. Мелешкина Е. Ю. Концепция социально-политических размежеваний: проблема универсальности. Политическая наука. М., 2004. № 4. С. 11-29.

16. Мелешкина Е.Ю. Политический процесс: основные аспекты и способы анализа. М., 2001. 304 с.

17. Мейр П. О партиях, которые не могут быть аутсайдерами. Русский журнал, 21.11.2008. URL: http://www.russ.ru/Mirovaya-povestka/O-partiyah-kotoryene-mogut-byt-autsajderami

18. Михалева Г. М. Партии бывают разные: «Единая Россия» как административная партия. Неприкосновенный запас, 2007. № 3. URL: http://magazines.russ.ru/nz/2007/3/mi5.html

19. Многопартийность в России. Материалы Круглого стола на Третьем Всероссийском конгрессе политологов «Выборы в России и российский выбор». М., ИНИОН РАН, 29 апреля 2003 г. URL: http://alestep.narod.ru/lubin/lubinmultipart.htm

20. Непролетарские партии России. Урок истории / Отв. ред. Л.М. Спирин. М.: Изд-во «Мысль», 1984. 566 с.

21. О подготовке кадров кандидатов и докторов политических наук в диссертационном совете Д 502.008.02 по политическим наукам при Северо-Кавказской академии государственной службы. Ростов-на-Дону: Изд-во СКАГС, 2006.

22. Орлов Д. «Единая Россия» и партийная система: новые вызовы и новое лидерство // Аналитический доклад. URL: http://www.conspirolog.org/news_view.php?id=483916 (дата обращения: 25.11.2013).

23. Партии и партийные системы в современной России и послевоенной Германии. М. Ростов-на-Дону: Изд-во СКАГС, 2004. 350 с.

24. Пелиццо Р. «Картельная» партийная система. Русский журнал, 24.11.2008. URL: http://www.russ.ru/Mirovayapovestka/Kartelnayapartijnayasistema

25. Петров Н., Липман М., Хейл Г. Сверхуправляемая демократия в России: специфика системы управления гибридных режимов // Московский Центр Карнеги. Рабочие материалы. Февраль, 2010. URL: http://www.carnegie.ru/publications/?fa=40289

26. Политические партии. Справочник / Сост. и общ. ред. В.В. Загладина и Г.А. Киселева. М. Политиздат, 1986. 351 с.

27. Полный сборник платформ всех русских политических партий. Издание второе «ННШ», 1906. Репринт. 130 с.

28. Почепцов Г.Г. Коммуникативные технологии двадцатого века. М.: Рефл-бук, К.: Ваклер. 1999. С.46.

29. Пшизова С.Н. Партия власти // Политология. Лексикон. Под ред. А.И. Соловьева. М.: РОССПЭН, 2007. С. 299-307.

30. Россия между вчера и завтра. Кн. 1. Экспертные разработки. М.: Институт национального проекта «Общественный договор», 2003. 446 с.

31. Рыбаков А.В. Трансформации политических институтов // Власть. 2003. №5. С. 49-54.

32. Северский С. Путь нашего национального возрождения // Клич. 1936. № 17. С. 9-13

33. Соловьев А.И. Медиакратия // Политология. Лексикон. Под ред. А.И. Соловьева. М.: РОССПЭН, 2007. С. 226-239.

34. Стецко Е.В. Политическое лидерство как фактор анализа международных акторов Востока и Запада // Актуальные проблемы мировой политики в XXI веке: Сборник научных трудов. Вып. 4. Восток в мировой политике / Под общей ред. В.С. Ягья. СПб.: Нестор-История, 2009. С. 20-21, 25.

35. Страницы истории КПСС: Факты. Проблемы. Уроки / Под ред. В.И. Купцова. М.: Изд-во «Высшая школа», 1988. 704 с.

36. Троцкий Л.Д. К истории русской революции. М.: Политиздат, 1999. 447 с.

37. Управляемая демократия. Сайт центра «Демос». URL: http://www.demoscenter.ru/reviews/986.html.

38. Фурман Д. Е. И невозможное возможно. Почему Россия не Казахстан. Независимая газета, 05.10. 2007. URL: http://www.ng.ru/ideas/20071005/10nevozmozhnoe.html

39. Шмиттер Ф. Угрозы и дилеммы демократии. -- Пределы власти, 1994. № 1. URL: http://old.russ.ru:8081/antolog/predely/1/dem2-2.htm

40. Шпак В. Плохо управляемая демократия // Вниз по вертикали. Первая четырехлетка Путина глазами либералов: [сб. ст.] Сост. А.Р. Курилкин, А.В. Трапкова; ред. Д. Б. Зимин. М.: КоЛибри, 2005. 367 с.

41. Щербинина Н.Г. Герой и антигерой в политике России. М., 2002. С. 7.

42. Щупленков Н.О., Щупленков О.В. Аксиологическое осознание идеи российской государственности в контексте национального характера // NB: Философские исследования. 2013. № 12. С.135-194. URL: http://e-notabene.ru/fr/article_9902.html

43. Щупленков Н.О., Щупленков О.В. Идеи солидаризма в концепции построения гражданского общества в России // NB: Проблемы общества и политики. 2013. № 8. С.72-137. URL: http://e-notabene.ru/pr/article_8750.html

44. Щупленков О.В. Императивы национальной идеи // NB: Философские исследования. 2013. № 2. С.122-164. URL: http://e-notabene.ru/fr/article_329.html

45. Щупленков О.В. Консолидирующие идеи российского общества и рациональный выбор исторического пути развития // Научная жизнь. 2010. №3. С.103-108.

46. Щупленков Н.О., Щупленков О.В. Конституционные основы информационной свободы в России // NB: Вопросы права и политики. 2013. № 10. С.35-92. URL: http://e-notabene.ru/lr/article_9617.html

47. Щупленков О.В. Нравственные императивы русской истории // NB: Философские исследования. 2013. № 7. С.241-286. URL:http://e-notabene.ru/fr/article_421.html

48. Щупленков Н.О., Щупленков О.В. Политическая социализация и идентичность в условиях трансформации российского общества // NB: Проблемы общества и политики. 2013. № 6. С.1-58. URL: http://e-notabene.ru/pr/article_724.html

49. Щупленков Н.О., Щупленков О.В. Проблемы взаимодействия гражданского общества и государства в современной России // NB: Вопросы права и политики. 2013. № 4. С.1-55. URL: http://e-notabene.ru/lr/article_585.html

50. Щупленков О. В. Статус и приоритеты славянских духовных ценностей в современном мире // Актуальные вопросы науки. 2011. С. 128-135.

51. Щупленков Н.О., Щупленков О.В. Трансформация власти в процессе построения гражданского общества в России // NB: Проблемы общества и политики. 2013. № 9. С.20-88. URL: http://e-notabene.ru/pr/article_9053.html

52. Юрченко В.М. Феномен политической идеологии. Краснодар: Изд-во КГУ, 2005. 131 с.

53. Dalton R., Wattenberg M. (eds.) Parties Without Partisans: Political Change in Advanced Industrial Democracies. Oxford: Oxford University Press, 2000. 330 p.

54. Jones N. Soundbites and Spin Doctors. How Politicians Manipulate the Media -- and Vice Versa. L., 1996. С. 123.

55. Kepplinger H.M. Mediatization of Politics: Theory and Data. Journal of Communication, 2002, December. P. 972-986.

56. Lilleker D. Key Concepts in Political Communications. L.: SAGE Publications, 2006. 224 p.

57. Mair P., Van Biezen I. Party Membership in Twenty European Democracies, 19802000. Party Politics, 2001, Vol. 7. № 1. P. 5-21.

58. Mazzoleni G., Schulz W. «Mediatization» of Politics: A Challenge for Democracy? Political Communication, 1999, Vol. 16. № 3. P. 247-262.

59. Paluszek J. Propaganda, Public Relations and Journalism: When Bad Things Happen to Good Words. Journalism Studies, 2002, Vol. 3. № 3. P. 444.

60. Panebianco A. Political Parties: Organization and Power. Cambridge: Cambridge University Press, 1988. Pp. 3-20.

61. Shulz W. Reconstructing Mediatization as an Analytical Concept. -- European Journal of Communication, 2004. № 19. P. 87-101.

62. Stanyer J. Modern Political Communication. Mediated Politics in Uncertain Times. Malden, MA: Polity Press, 2007. 222 p.

63. Strom K. A Behavioral Theory of Competitive Political Parties. -- American Journal of Political Science, 1990, Vol. 34. № 2. P. 565-598.

64. Taylor Ph. Strategic Communications or Democratic Propaganda. -- Journalism Studies, 2002, Vol. 3. № 3. P. 437. Режим доступа: http://ics.leeds.ac.uk/papers/pmt/ exhibits/442/stratprop.pdf

65. Van Biezen, I. Political Parties as Public Utilities. Party Politics, 2004, Vol. 10. № 6. P. 701-722.

66. Wring D. The British Public Relations State. Paper presented at the 57th conference of the International Communication Association. San-Francisco, 24-28 May, 2007

67. Щупленков О.В., Щупленков Н.О. Некоторые социальные функции религии (православия) в современной России // NB: Проблемы общества и политики. - 2013. - 11. - C. 69 - 111. DOI: 10.7256/2306-0158.2013.11.10494. URL: http://www.e-notabene.ru/pr/article_10494.html

68. Щупленков Н.О., Щупленков О.В. Особенности развития политико-правовой ориентации социал-демократического движения в России // NB: Исторические исследования. - 2014. - 2. - C. 22 - 77. DOI: 10.7256/2306-420X.2014.2.10668. URL: http://www.e-notabene.ru/hr/article_10668.html

69. Слезин А.А., Беляев А.А. Система политического образования молодежи в российской провинции 1945-1954 гг. // NB: Проблемы общества и политики. - 2013. - 1. - C. 28 - 52. DOI: 10.7256/2306-0158.2013.1.265. URL: http://www.e-notabene.ru/pr/article_265.html

Размещено на Allbest.ru