Современные геополитические сценарии и риски: национальные и интеграционные процессы и приоритеты

Размещено на http://www.allbest.ru

От классической к постклассической глобальной геополитике.

Философско-ретроспективный взгляд на исторический процесс во всем его многообразии позволяет зафиксировать, что за очевидными межгосударственными конфликтами и противостояниями скрываются более фундаментальные, сущностные детерминанты, нарушающие состояние мирового равновесия и, как правило, приводящие к геополитическим потрясениям, перманентному хаосу и реализации трагических сценариев.

Радикальные трансформации, характерные для современной мировой экономики, политики, социокультурного пространства увеличивают степень социально-политического риска, повышают вероятность непредвиденных событий, инициируют рост геополитического риска с такими его угрожающими компонентами и последствиями, как риск завоевания государства, риск распада государства под воздействием внешних сил, по крайней мере - риск снижения суверенитета государства как его способности отстаивать свои интересы на международной арене, запуская механизмы внутреннего риска [4, с. 212]. Глобализация мировой истории, сопровождающаяся обострением социально-политических рисков, кризисных ситуаций в экономической, финансовой, социально-политической, экологической и социально-духовной сферах современного цивилизационного развития выдвигает на передний план проблему регулирования стихийных процессов в целях выживания человечества в новых условиях существования [12, с. 6-7].

Такого рода процессы сопровождаются глубокими качественными изменениями в содержании и структуре аналитико-методологической рефлексии по сравнению с ее предшествующими формами, требуя выявления философских оснований и механизмов геополитических и страновых рисков в различных сферах и состояниях глобальной культуры, фундаментальных жизненных смыслов ее универсалий, осуществления междисциплинарного синтеза различных знаний, чтобы затем представить в сжатом виде философско-категориальную матрицу человеческого бытия на изломе, позволяющую прогнозировать возможные риски и управлять ими.

Будучи междисциплинарной областью, классическая геополитика зафиксировала ряд закономерностей, ставящих перед субъектами государственной власти вопросы как теоретического, так и практического плана, обусловливая тем самым необходимость вдумчивости и сдержанности в принятии политических решений и рисковом поведении [14, с. 153-154]. Геополитика как наука в ее отношении к власти установила, что иногда преимущества получает тот субъект, который контролирует геостратегически ключевые точки пространства, а сила и слабость геостратегического субъекта зависит от его склонности к риску, от степени его самодостаточности и умения контролировать ключевые точки. Было показано, что потеря контроля над пространством одним геополитическим субъектом всегда означает его приобретение другими; стабильность, устойчивость и безопасность геополитического субъекта обеспечивается некоторым оптимумом подконтрольного пространства, в силу того, что чем шире пространство, тем труднее оно поддается управлению со стороны субъекта. Контроль же над пространством теряют те геополитические субъекты, которые не обладают необходимыми и достаточными возможностями для завоевания и удержания территории, не демонстрируют необходимые признаки самодостаточности [9, с. 63-680].

Геополитика исследует географическое пространство исключительно с целью политического проектирования, связывая проектность или с формулировкой и обслуживанием пространственных запросов государств [О. Мауль] или - с усмотрением возможных политических и географических целостностей более высокого уровня, чем государства [Дж. Паркер]. Технологии геополитики опираются как на способы преобразования географических регионов в явления политические - государства, союзы, буферные зоны и т.п., так и на методы низведения политических образований до уровня «чистой географии», типа переработки государств в «населенные территории», «проблемные зоны».

В рамках современных геополитических исследований классическая, например, тойнбианская модель цивилизационного развития в виде пяти локальных цивилизаций [индо-буддийская, китайско-конфуцианская, арабо-мусульманская, западно-христианская, славяно-православная] с присущим им миром духовной культуры, равным положением перед лицом истории, правом на рождение, жизнь и смерть не оставляет места европоцентризму и дополняется идеей взаимодействия, взаимозависимости, единства современного мира в контексте глобализационных процессов. Вместе с тем формируются и концепции о доминировании, подчинении, установлении мирового порядка, контроле со стороны крупных геополитических центров по отношению к современному миру. Концепция, например, мир-системного анализа В. Валлерстайна отталкивается от того, что в XVI веке борьба мир-империй, основанных на политическом властвовании, и мир-экономик, основанных на торговле, завершилась в Европе победой последних, становлением современной мир-капиталистической системы и поэтапным перемещением центров силы из Испании в Голландию, далее в Великобританию и, наконец, в США. Приверженность однополюсному миру, европоцентристский дух данной модели во многом компенсируется за счет прогностического ее компонента, фиксирующего перемещения мирового центра силы в XXI веке в азиатско-тихоокеанский регион [АТР].

Согласно концепции цивилизационно-культурологического синтеза американского исследователя С. Хантингтона, мир после конца холодной войны и развала Советского Союза будет определяться уже не идеологическим противостоянием, а взаимодействием [конкуренцией и борьбой] 7-8 различных цивилизаций [к пяти основным Хантингтон добавил еще три -- японскую, латиноамериканскую и африканскую] [11, с. 33-57]. Как видим, автор концепции придерживается идеи множественности центров силы, конфликты между которыми, вплоть до войны [возможно, мировой], будут осуществляться на стыках цивилизаций, по линиям цивилизационных разломов. Между Западом и остальным миром будет проходить главная ось международных отношений, западные страны при этом будут играть все меньшую роль. Цивилизационный разлом проходит и через США, результатом которого может быть «разрушение Америки». Отмечая разрешающие механизмы цивилизационного подхода, Хантингтон подчеркивает важную роль религиозных идей и национальных политических культур в современном мире. В отношении России он предостерегает от попыток восстановления бывшего Советского Союза, отталкиваясь от традиционных идей геополитики о роли континентальной Евразии. Идеи Хантингтона относительно того, что страны тихоокеанской цивилизации в ближайшее время потеснят США, которые за последние 30 лет «постоянно снижали свою долю на рынке машиностроения» и ничего нового, кроме микропроцессора, не изобрели, придерживается и Ж. Аттали [1, с. 64].

С точки зрения философско-методологической рефлексии классическую геополитику не случайно называют силовой геополитикой, поскольку она зародилась в эпоху передела мира между империалистическими государствами. Имея это в виду, Хантингтон образно подмечает, что Запад завоевал мир не из-за превосходства своих идей, ценностей или религии, но скорее превосходством в применении организационного насилия. В противовес доктрине установления нового миропорядка и концепции «управляемого хаоса», провозглашенной Вашингтоном после трагических событий 11 сентября 2001 г., неклассическая геополитика трансформируется на современном этапе в глобальную геополитику [цивилизационную]. В ее основу должны быть положены постулаты о едином историко-культурном пространстве, многообразии геоцивилизаций, толерантности идеологий, политических культур, конфессий, переход от логики конфронтаций и представлений о войне как продолжении политических отношений к логике компромисса и сотрудничества.

В рамках глобальной политики осуществляется антропологический поворот, в соответствии с которым человек выступает как один из важнейших географических факторов геополитики, гуманизм здесь оборачивается к вопрошаемому мыслителю новой гранью - это уже не прометеевский гуманизм единого дома на Земле. В пространстве глобальной геополитики человек не может и не желает оставаться слепым исполнителем геополитических законов, человек - это и носитель локального цивилизационного генотипа, и выразитель социокультурной доминанты в хозяйственной деятельности, языке, образе мыслей, и исполнитель политической воли [3, с. 11-15].

Цивилизационно-антропологическая матрица геополитики формируется в ответ на региональные ритмы, являясь основой кооперативного согласованного взаимодействия социальных, политических, экономических и социокультурных институтов суперсистемы. Пришедшая на смену вестфальской геополитической эпохе мировой истории [1648-1814], основанной на принципах баланса сил и национального суверенитета, Венской [1814-1914], приведшей к утверждению многополярного мира на евразийском континенте, Версальско-Вашингтонской [1919-1939], в рамках которой реализовались итоги Первой мировой войны и возникло первое в мире социалистическое государство, Ялтино-Потсдамской [1945-1991], связанной с победой СССР в Великой Отечественной войне, коалиции СССР, США и Великобритании во Второй мировой войне, зарождением мировой системы социализма и установлением биполярного мира, так называемая Беловежская геополитическая эпоха [1991, Post-Cold-War Era], наступившая после распада Советского Союза и мировой системы социализма, ознаменовала завершение «холодной войны», с претензией США на утверждение однополярного мира. Сегодня эта эпоха должна во имя сохранения и выживания человечества трансформироваться в глобально-коммуникативную геополитическую эпоху мировой истории с моделями диалога культур и цивилизаций, народов и религий, несиловой моделью принятия решений на национальном и глобальном уровнях, несмотря на пока еще реальные сценарии и прогнозы относительно конфигурации современного многополярного мира с экономическими, политическими, военными и цивилизационными «полюсами» и «центрами силы» [5, с. 112].

Синергетическая модель рисков в условиях глобализации: специфика, виды, рейтинги.

Постклассические геополитические сценарии основываются в своих подходах на том, чтобы геополитический субъект сочетал при создании различных моделей мирового развития универсальный [мировой], региональный [цивилизационный] и страновой [государственный] вектор безопасности.

Гармоничное сочетание глобального и национального особенно необходимо в современных ситуациях глобализации и перманентных рисков. В этом плане заслуживают внимания рассуждения современных аналитиков, которые подчеркивают радикальные изменения в системе международных отношений, связанные с возвышением Китая, порождая тем самым своего рода «разломы» по линии Восток-Запад, актуализируя феномен так называемой «дипломатической революции». Поводом для нее становится экономический подъем Китая, а причиной - его военное возвышение, начавшееся в последние годы и неконтролируемое даже самим политическим руководством Китая. На протяжении последних лет, отмечает Эдвард Люттваг, американский историк и политолог, специалист по политической и военной стратегии, по теории международных отношений, старший советник Центра стратегических и международных исследований США, китайцы инициировали не только серьезные споры и размолвки с Индией, Вьетнамом и Японией, но и стратегически противопоставили себя США, начав строительство военного флота. Вместе с тем, Китаю следовало бы принять в расчет, что три азиатских государства - Япония, Индия и Вьетнам, вместе взятые, имеют больше жителей, чем Китай, больше финансовых ресурсов, чем Китай, и больше современных технологий, чем Китай, и ничто им не мешает через очень короткое время иметь вооруженные силы вдвое более сильные, чем Китайская народная армия [6, с. 5-180], отмечает Люттваг Эдвард. политический риск глобализация

«Разломы» по линии Восток-Запад обнаруживают себя и в трансформации других стран. Так, модернизация Индии в первой половине ХХ века осуществлялась в основном по модели западных артефактов при значительном сохранении традиционных структур, формирования местной буржуазии и становления демократических институтов. Однако вестернизация Индии не приводила к прерыванию традиции. Неведомые ранее индийской цивилизации формы и ценности демократии, за которые выступал конгресс «вписывались» через архетипы национального сознания в индийское религиозно-философское наследие, и в частности, благодаря концепции ненасилия Махатма Ганди.

Конец второй мировой войны явился определенным рубежом в трансформации Востока. Авторитарно-военная модель Японии потерпела под ударами союзников крах, модернизация Японии стала развиваться под контролем американцев. В Китае же нашли отражение две модели: первая, ориентированная на агрессивное отторжение традиционных структур с последующей борьбой за торжество западных, победила с установлением Китайской Народной Республики, вторая, связанная с усвоением западных артефактов при значительном сохранении традиционных структур, утвердилась на Тайване. Обе модели, родившиеся в результате смуты, в 1949 году появились на свет в качестве определенных осей координат государственности. Индия приобрела независимость именно в рамках национальной модели, заимствующей западные артефакты.

Панорамная картина трансформации Востока показывает, что для первого этапа, начала 50-х - рубежа 80-90-х годов ХХ в., характерны три группы цивилизационных переломов и феноменов. Одна из групп - строительство небывалой, невиданной цивилизации на основах коммунистического эсхатологизма. Экономический скачок Японии, Южной Кореи, Сингапура объясняется не только волшебной силой рынка, но и абсолютной подчиненностью личности интересам высших структур. Третья группа феноменов, вовсе не обозначавшая отдельную группу стран, но практически присутствовавшая во всех странах Азии, может быть названа поисками своего традиционного лица в новом цивилизационном потоке. Ни одна страна не осталась в стороне от процессов поиска своего нового «Я» в контексте периода трансформации под влиянием Запада, определенной фрустрации, ущербности национальных азиатских «Я», мучительной деперсонализации, вызванной новой цивилизационной волной.

Второй этап трансформации Азии завершился вместе с послевоенным миропорядком в целом, главнейшим фактором которого стал планетарный распад социализма. Демократическое движение в Китае, реформы во Вьетнаме, Лаосе, дальнейшее обострение кризиса в Северной Корее знаменовали конец революционного социалистического эсхатологизма и социалистической флуктуации, как это произошло в Восточной Европе и Советском Союзе. [6, с. 12].

Сохранение традиционных ценностей, своего образа жизни, культурных и религиозных приоритетов, несовместимых с глобализмом, массовой культурой, подвергается сегодня реальному риску. Об этом свидетельствуют региональные конфликты в Корее, Вьетнаме, Афганистане и др. [во время холодной войны], вооруженные интервенции США под эгидой НАТО в Югославии, Ираке, Афганистане, Ливии [после распада СССР], «цветные революции» и подобные сценарии «смены режимов» в Грузии, Кыргызстане, Украине [на постсоветском пространстве], события времен «Арабской весны» [на Ближнем Востоке], в ходе протестных движений в Венесуэле, Аргентине [в Латинской Америке] и т.д. Для минимизации глобальных и локальных рисков, их регулирования и обеспечения безопасности в обществе риска, прежде всего, важно признание невозможности полного отсутствия рисков в обществе; необходимо организованное социальное взаимодействие управляющих и управляемых субъектов, опосредованное социальными нормами, ценностными регулятивами и конкретными социальными условиями; формирование механизмов управления и нивелирования рисков, экспертной оценки рискогенности конкретного общества и обеспечения его безопасности [2, с. 4-9].

Основополагающий момент в исследовании риска -- неопределенность, которую нельзя элиминировать, устранить полностью, однако можно существенно снизить, привлекая различные средства -- от всестороннего информационного обеспечения, до соответствующей нравственной и психологической подготовки лидеров в экономической политике, субъектов принятия решений в различных социальных сферах.

Рискогенные ситуации, создаваемые на современном этапе геополитическими стратегиями США, дают импульс для построения различных моделей будущего мироустройства. Однополярному вектору мирового развития в таких моделях уже нет места. Совершенно четко это констатируется в докладе «Глобальные тенденции 2030: Альтернативные миры», подготовленном Национальным советом по разведке, где отмечается: «В связи с бурным ростом других государств «однополярный момент» закончился и эпоха Pax-Americana - эра американского доминирования в мировой политике, которая началась в 1945 году - стремительно движется к своему завершению» [15]. Создание фундаментальной концепции будущего мирового развития в условиях риска предполагает междисциплинарный синтез различных теоретических моделей, отражающих закономерности и механизмы формирования рискового мышления и поведения в различных сферах. В соответствии с этим методология геополитических рисков должна строиться по типу открытой рациональности, предполагающей поливариантность, многовекторность, отход от концепций жесткого детерминизма, отличающихся строго заданным характером всех без исключения связей и зависимостей и исключающих выбор альтернативы. Целью прикладных исследований риска не является полное устранение неопределенности, а, по крайней мере, снижение ее остроты, прогнозирование возможных негативных последствий развития этой неопределенности и стратегии деятельности, что особенно необходимо в современных условиях.

В международной практике апробирован подход, заключающийся в выделении трех основных уровней при анализе природы политического риска: мега-, макро-, микрориски. Внешний, международный или глобальный риск -- "мегариск", особенно остро заявляет о себе в эпоху глобальных финансовых и экономических кризисов, влияя на финансово-экономическую и социально-политическую деятельность всех стран. Экономическая глобализация в лице транснациональных компаний, Всемирной торговой организации, Международного валютного фонда, Всемирного банка и других структур оказывает сильнейшее влияние на национальные экономики и внутренний, страновой -- "макрориск", под которым следует понимать нестабильность внутриполитической обстановки страны, оказывающей влияние на результаты экономической деятельности в бизнесе, предпринимательских фирмах и структурах, в связи с чем возникает риск ухудшения их финансового состояния, вплоть до банкротства.

Философско-методологический анализ рискогенности современного общества показывает, что культурно-исторические, социально-политические, экономические, этнорелигиозные отношения внутри страны являются важнейшими компонентами мирового экономического и политического риска, т.е. макрориск является составной частью мегариска. Принятие стратегических решений, обеспечение государственной безопасности на уровне макрориска нацелено на увеличение предсказуемости развития внешнеэкономических связей и гарантирование стабильности внешних операций отдельных национальных корпораций. Размещение капитала за границей, торговые операции отдельных национальных фирм и предприятий на уровне микрориска требуют от лидеров, осуществляющих политическую власть в государстве, выработки системы гарантий от политического риска, элиминации неблагоприятных политических факторов в стране, где размещаются инвестиции, т.е. анализ микрориска всегда должен упреждаться анализом и оценкой макрориска [13, с. 9].

Поскольку политический риск - это возможность возникновения убытков или сокращения размеров прибыли, являющихся следствием глобальной и национальной политики, он связан с возможными изменениями в курсе правительства, переменами в приоритетных направлениях его деятельности. Учет рискогенности отдельных стран и регионов особенно важен в странах с неустоявшимся законодательством, с отсутствием прочных традиций и культуры предпринимательства. В современном мире возникновение и проецирование макрорисков осуществляется в контексте геостратегии ведущих стран. Так, концепция Большого Ближнего Востока, закрепленная в геостратегии 1990-х Вашингтона, включает в сферы влияния богатейшие в энергетическом отношении государства Каспийского бассейна, Аравийского полуострова, Иран, Турцию, Ирак, по периметру которого размещены военные базы, и на экономическое и политическое развитие которых оказывается значительное влияние.

В этом контексте исследователи обращают внимание на четыре группы рисков: риск национализации и экспроприации без адекватной компенсации; риск трансферта, связанный с возможными ограничениями на конвертирование местной валюты; риск разрыва контракта из-за действий властей страны, в которой находится компания-контрагент; риск военных действий и гражданских беспорядков [8]. Риск национализации на практике интерпретируется предпринимателями очень широко - от экспроприации до принудительного выкупа властями имущества компании или просто ограничения доступа инвесторов к управлению активами. При определении риска национализации сложность состоит в том, что в любой стране власти никогда не рекламируют возможность экспроприации или национализации. Как следствие, ни в одном документе юридически точно не определяется, чем, например, отличается национализация от конфискации. Риск трансферта связан с переводами местной валюты в иностранную. Примером может служить ситуация, когда предприятие работает рентабельно, получая прибыль в национальной валюте, но не в состоянии перевести ее в валюту инвестора, чтобы рассчитаться за кредит. Причин может быть множество - например, принудительно длинная очередь на конвертацию. Риск разрыва контракта предусматривает ситуации, когда не помогают ни предусмотренные в договоре штрафные санкции, ни арбитраж: контракт разрывается по не зависящим от партнера причинам, например, в связи с изменением национального законодательства. Риск военных действий и гражданских беспорядков - это риски, в результате которых национальные государства и экономики могут понести большие потери и даже утратить свой суверенитет.

В качестве факторов геополитических и локальных рисков при этом заявляют о себе экономические факторы, связанные с тем, что причиной политических рисков может стать отсутствие необходимых денежных ресурсов для проведения тех или иных реформ, отсутствие развитой и стабильной экономической инфраструктуры, неликвидность государственных акций предприятий, отсутствие четкой экономической программы, отсутствие прямых инвестиций в страну, непродуманная валютно-кредитная политика и т.д. Сюда относятся и информационные факторы, которые выражаются в отсутствии четкой и полной информации о всех текущих политических процессах, в недостаточности анализа политической ситуации в целом, в неадекватном реагировании властей на нее, в отсутствии четкого определения приобретений и утрат, в непонимании и игнорировании интересов других участников политических действий, в борьбе за доминирование в информационном пространстве, в «кибер-войнах» и т.д. Социальные факторы инициируются нестабильностью, агрессивностью и радикализмом проводимого политического курса, деятельностью отдельных политических институтов, низкой поддержкой населения проводимой политики, политическими, этническими и другими конфликтами, безработицей, тяжелым экономическим положением, наличием множества нерешенных социальных проблем и др., что может служить «детонатором» для эскалации национальных рисков и конфликтов в геополитические [как это происходит в современной Украине].

Предупреждение нежелательных событий на уровне микрориска требует от субъектов политической и экономической деятельности глубоких знаний относительно тенденций развития отдельной страны и мирового сообщества в целом. Междисциплинарные и трансдисциплинарные стратегии современной науки, ее ценностные и антропологические повороты, переосмысление сути, принципов и моральных устоев демократии, диалог либеральных и традиционных ценностей, национальных и глобальных приоритетов оказывают фундаментальное влияние на понимание природы риска в современном мире.

В рамках построения современных рискогенных геостратегий, межцивилизационных моделей управления миром вряд ли уместны доктрины сдерживания роста мощи и влияния отдельных стран, например, Китая в Юго-Восточной Азии, выдвинутой администрацией Б. Обамы, противодействие евразийскому интеграционному процессу, деятельности БРИКС, сценарии «смены режима» и гражданских войн в отдельных странах.

Исследование закономерностей геополитических рисков является междисциплинарной проблемой, имеющей не только теоретическую, но и практическую, прикладную значимость в самых различных сферах. Для анализа оценки политического риска в международной деловой практике разработаны различные прикладные модели, отличающиеся друг от друга по уровню исследования [мега- макро- и микрориск], по направленности [ориентированные в большей или меньшей степени на экономическую или политическую среду] и т.д. Задача прикладных исследований риска состоит в том, чтобы снизить остроту неопределенности, предусмотреть возможные негативные и позитивные последствия. Мониторинг политического риска нацелен на защиту зарубежных инвестиций компаний путем прогнозирования возможных рисков, возникающих в социально-политическом пространстве.

Составление временных рядов экономического, демографического, связанных с внешней торговлей, внешним долгом страны и других индикаторов или индексов характерны для количественного подхода. Сравнимость и объективность используемых индикаторов -- несомненная заслуга данного подхода. Среди факторов, влияющих на оценку рисков, выделяют: материальные ресурсы [капитал; трудовые ресурсы; профессиональные навыки; культура управления; технологии; природные ресурсы]; социально-политические факторы [социальная неоднородность; расслоение общества; распределение дохода; политическая система; внутренние конфликты; легитимность правящей элиты; роль военных]; политику правительства, входящую в состав социально-политических факторов [цели; финансовая политика; денежная политика; промышленная политика; политика занятости; торговая политика; инвестиционная политика; структурная политика; внешняя политика; политика доходов]; международные факторы [геополитические; цены на нефть; цены на товары; валютные курсы; процентные ставки; инфляция; торговые тенденции] [10]. Смешанный [комбинированный] подход синтезирует информацию экспертов и объективные данные, обеспечивая тем самым формирование наиболее оптимальной модели к исследованию политического риска.

Сравнительные рейтинговые системы, использующие схожие методологии, разрабатываются консалтинговыми фирмами Frost & Sullivan [the World Political Risk Forecast], Business International and Data Resources Inc. [Policon]. Большинство из них доступны в режиме on-line и, как в случае с Policon, пользователи могут исключать вес различных переменных, либо включать свою собственную оценочную информацию. Большим шагом вперед стало создание банков политических данных [World Handbook of Political and Social Indicators]. На поле "экспертного" рейтинга известна Futures Group, отчеты которой - Political Stability Prospects сочетают данные наблюдений в формальных моделях с экспертными оценками для создания индексов стабильности по вероятностному распределению. Подколзина И.А. указывает и на две финансово ориентированные рейтинговые системы: Institutional Investor's Country Credit Rating и Euromoney's Country Risk Index, охватывающие 109 и 116 стран соответственно. В модели Euromoney рейтинг странового риска составляется путем комбинирования набора индикаторов типа Лондонской ставки предложений по межбанковским кредитам [LIBOR], первичного ценообразования, межбанковских кредитов и т.д. [7].

Методологический анализ современных геополитических сценариев и рисков следует проводить в контексте интеграции национальных государств в мировое экономическое и политическое пространство, в механизмы мирового разделения труда, в тесной неразрывной связи со стратегией экономической политики, развитием рыночных отношений, действием национальных правительств, а также различных политических сил как внутри страны, так и за ее пределами, оказывающих воздействие на деятельность экономических субъектов.

В настоящее время в поисках новых геополитических сценариев развития современного рискогенного общества настойчиво ищутся способы преодоления негативных тенденций западной цивилизации и реализации геополитической стратегии однополярного мира, осуществляется обоснование путей гуманизации мира и человека, предпринимаются попытки объединения усилий общественности в предотвращении третьей мировой войны, прекращении национальных распрей, сохранении окружающей среды, преодолении отчуждения человеческой личности, ее сохранении.

Решение этих проблем, характерных как для современного Запада, так и Востока, возможно только на пути признания целостности и взаимозависимости современного мира, необходимости диалога культур, их взаимообогащения, признания приоритета за поведением, ориентированным на коммуникацию и понимание, национальную безопасность и суверенитет отдельных стран, ответственность за принимаемые решения на глобальном и национальном уровнях.

Список литературы

1. Аттали Ж. На пороге нового тысячелетия. - М: Международные отношения, 1993. - 135 с.

2. Гидденс Э. Ускользающий мир. Как глобализация меняет нашу жизнь. - М.: Весь мир, 2004. - 120 с.

3. Глобальная геополитика / Под ред. И.И. Абылгазиева, И.В. Ильина, И.Ф. Кефели. - М.: МГУ, 2010. - 312 с.

4. Глущенко В.В. Теория государства и права: системно-управленческий подход. - Железнодорожный: ООО НПЦ «Крылья», 2000. - 416 с.

5. Ильин В.В. Мир GLOBO: Вариант России. - Калуга: Полиграф-Информ, 2007. - 252 с.

6. Люттваг Э. В политике самое важное - знать, когда нужно остановиться // Свободная мысль. - М., 2011. - № 3 [1622]. - С. 5-18.

7. Подколзина И.А. Проблемы оценки политического риска. -http://consulting.ru/econs_art_845354567/cons_printview

8. Политические риски. - http://www.risk24.ru\politriski.htm

9. Семенов В. Геополитика как наука // Власть. - М., 1994. - № 8. - С. 63-68.

10. Страновой риск и методы его оценки // Методический журнал Международные банковские операции. 2008. - № 2. http://www.reglament.net/bank/mbo/2008_2_article.htm

11. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций // Полис. - М., 1994. - № 1. - С. 35-57.

12. Чумаков А.Н. Глобальный мир: проблемы управления // Век глобализации. 2010.- № 2. - С. 3-15.

13. Шимов В.Н. Экономика Беларуси: современное состояние и вектор перспективного развития // Социология. 2014. - № 3. - С. 7-16.

14. Яскевич Я.С. Политический риск и психология власти. - Минск: Право и экономика, 2011. - 298 с.

15. Global Trends 2030: Alternative Worlds / A report of U.S. National Intelligence Council. 2012. - https://public intelligence.net/global-trends-2030/

Размещено на Allbest.ru