Размещено на http://www.allbest.ru/

ПРАВИТЕЛЬСТВО РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ АВТОНОМНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ

«НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ «ВЫСШАЯ ШКОЛА ЭКОНОМИКИ»

Факультет социальных наук

Департамент политики и управления

Выпускная квалификационная работа - бакалаврская работа

по направлению подготовки 41.03.04. Политология

студента группы №161 (образовательная программа «Политология»)

Репрезентация насилия в визуальном контенте социальных сетей во время протестов лета 2019 года в Москве

Дасаев Гарри

Научный руководитель:

ассистент

Иншаков Илья Александрович

Москва 2020

Оглавление

Введение

1. Представление насилия в визуальном контенте протестов: теория и методы анализа визуального контента

1.1 Инструментальность насилия

1.2 Контекст и протест

1.3 Анализ визуального контента

2. Новые методы анализа уровня насилия в визуальном контенте протестов

2.1 Использование нейронных сетей для анализа визуального контента

2.2 Демонстрация новых методов на примере московских протестов лета 2019 года

2.3 Будущее методов анализа визуального контента в политической науке

Заключение

Список литературы

Введение

Современные технологии сбора и анализа данных позволяют создавать новаторские методы, которые могут использоваться для исследований в совершенно разных областях знаний. Так, современные методы компьютерного зрения позволяют применять для анализа визуального контента модели, построенные с помощью нейронных сетей. Такие модели позволяют по-новому взглянуть на понимание того, какую роль может играть визуальный контент для исследований в политической науке. Наличие разных работ, рассматривающих визуальный аспект протестных акций [1-3], а также представления и восприятия важных политических деятелей и политических событий [4-7] указывает на важную роль визуального аспекта в разных явлениях, которые изучаются в рамках политической науки.

В большинстве своем эти исследования строились на основе качественных методов, которые подразумевали глубокую рефлексию о том, что изображено на визуально контенте, как изображено, как представлено, кем изображено, на каком материале изображено и т.д. [8-11]. Несмотря на все преимущества качественных методов анализа визуального контента, их преобладание ограничивает возможность совершения прорыва в сторону анализа большого количества визуального контента, сравнения разного рода контента и результатов анализа между собой, как это, например, произошло с контент- и дискурс-анализом текстов [12-18].

С другой стороны, современные технологии позволяют большому количеству людей более активно создавать, обрабатывать и делиться качественным визуальным контентом, что стало возможным благодаря распространению смартфонов и развитию высокоскоростного интернета, социальных сетей и мессенджеров. Таким образом, для лучшего понимания того, какое влияние оказывает визуальная составляющая в нынешних реалиях на самые разные явления, современный объем доступного визуального контента требует развития методов, которые позволили бы работать с большим количеством визуального контента в короткие сроки.

Важно отметить, что работы, которые используют автоматическую обработку больших объемов визуального контента, уже можно встретить в поле политической науки. Некоторые работы демонстрируют решения для изучения влияния демографических данных на политическое поведение, полученных из фотографий сторонников определенных кандидатов в социальных сетях [19, 20] или во время протестных акций [21]. На основе этих методов можно дополнить полученные ранее с помощью качественных методов данные о влиянии демографических характеристик на политическое поведение [22-25].

Подводя итог описанным выше рассуждениям, можно заметить, что объем визуального контента в современных реалиях позволяет получить новые знания о совершенно разных политических явлениях. Однако возможность применения данных методов к политическим явлениям еще не получила должного теоретического обоснования. Таким образом, проблемой работы является недостаточно отрефлексированное применение методов количественного анализа, заимствуемых из других областей знания, в политической науке. Одновременно с «практической» необходимостью в разработке и применении новых методов количественного анализа визуального контента возникает необходимость (пере)осмысления разных теоретических концепций для их успешного применения в исследованиях с новыми методами работы с визуальным контентом.

Именно на этой лакуне и сосредоточен фокус данного исследования. В работе продемонстрирован вариант исследования, построенного на обзоре теоретических рамок изучаемого в визуальном контенте явления и применении к нему новых методов анализа визуального контента. Более конкретно, в этой работе речь пойдет о роли теоретических и методических оснований для количественного изучения такого комплексного политического явления как насилие.

Основной исследовательский вопрос, вытекающий из постановки проблемы: какие теоретические и методологические решения должно включать исследование, которое строится на использовании новых количественных методов анализа визуального контента с учетом преимуществ и ограничений этих методов (на примере использования нового количественного метода для анализа уровня насилия, представленного в визуальном контенте социальных сетей во время протестов лета 2019 года в Москве?) визуальный контент насилие протест

Цель и задачи исследования. Основной целью данного исследования является выявить элементы, которые необходисы для проведения исследования с использованием новых количественных методов анализа визуального контента с учетом преимуществ и ограничений новых методов на примере использования нового количественного метода для оценки уровня насилия, представленного в визуальном контенте социальных сетей во время протестов лета 2019 года в Москве.

Задачи:

1. Обоснование необходимости новых количественных методов анализа визуального контента;

2. Оценка применимости нового количественного метода по оценке уровня насилия путем осмысления существующих теоретических подходов к пониманию насилия;

3. Определение необходимости в новом количественном методе оценки насилия в визуальном контенте в контексте существующих способов количественной оценки насилия;

4. Определение необходимости и уместности применения новых количественных методов для анализа визуального контента протестов через обзор литературы по вопросам насилия во время протестов, визуального аспекта протестов и качественных методов анализа визуального контента протестов;

5. Разбор существующего решения количественного измерения насилия во время протестов в визуальном контенте;

6. Демонстрация работы нового метода для количественного измерения уровня насилия, представленного в визуально контенте социальных сетей во время акций протеста летом 2019 года в Москве;

7. Обсуждение результатов применения модели для количественной оценки насилия, ограничений для использования метода и дальнейших исследований в области анализа методов количественной оценки насилия в визуальном контенте;

Объектом исследования является визуальный контент социальных сетей во время протестов лета 2019 года в Москве. Предметом исследования является репрезентация насилия в визуальном контенте социальных сетей во время протестов лета 2019 года в Москве через использование нового количественного метода для определения уровня насилия в визуальном контенте протестов.

Таким образом, текст выпускной квалификационной работы организован следующим образом: (i) первая глава посвящена подробному обзору существующей литературы по теме насилия, протестов и социальных движений, визуальному контент-анализу с обсуждением и концептуализацией основных терминов работы и выводом основной исследовательской проблемы и исследовательского вопроса работы; (ii) во второй главе продемонстрировано практическое применение модели по оценке уровня насилия на изображениях протестов на примере событий в Москве летом 2019 года с обсуждением результатов, основных ограничений работы и направлений для будущих исследований; (iii) заключение по итогам всей работы, ответ на исследовательский вопрос.

1. Представление насилия в визуальном контенте протестов: теория и методы анализа визуального контента

1.1 Инструментальность насилия

Разговор о насилии будет начат с разбора одноименной работы Ханны Арендт «О насилии» и других работ философа. О том, почему обзор литературы о насилии начат именно с рассуждений Ханны Арендт, станет ясно после рассуждения о политическом, насилии и власти в работах и мыслях некоторых других философов.

Интересной концепцией, благодаря которой можно обдумать понятие насилия в философии Ханны Аренд представляется аналогия с понятием кхоры (англ. - khora, др. греч. - Kho€ra). Кхора не является частью ни одной из форм существования, но она дает способ понять, как и само присутствие формы существования, так и возможность размышлять об этой форме существования. Кхора конституирует как само существование некой материи, так и то, каким образом можно о ней рефлексировать и понимать ее существование, при этом понять саму кхору (не)возможно, потому что она не является формой существования. Однако, она сама по себе дает возможность понимать, рефлексировать и разграничивать то, чем она не является, так как данное явление кхора задает своим наличием в негативном смысле. [26, с.166-167].

Для Арендт насилие не является частью публичного (“public”), также, как и насилие не является частью приватного (“private”) домена существования человека, но одновременно позволяет понять и определить, как публичный, так и частный домены существования человека и их природу. Насилие можно рассмотреть в качестве особого, независимого от частного и публичного домен существования, который создает необходимость для определения и понимания публичного и частного, не являясь сам по себе ни частью первого, ни частью второго. Таким образом, насилие в работах и философии Ханны Арендт представляется возможным сравнить с понятием кхоры [26].

Насилие не принадлежит сфере политического (публичного), что строится на основе власти (“power”), которая, в свою очередь, проявляется благодаря деянию (“action”) группы людей в едином порыве. Власть не принадлежит лично кому-то, а строится на легитимности, которая определяется тем фактом, что власть подразумевает совершение деяния группой людей. Таким образом, власть не требует подтверждения своей легитимности (“legitimacy”) извне, потому что легитимность заключается в эссенции природы самой власти, которая строится на совершении действий группой людей (“men acting together”). Также необходимо отметить, что возможность совершать деяние для каждого индивида олицетворяет самую высокую суть человеческого существования, неотъемлемой его части и того, что отделяет человека от животных [26, c.168].

Насилие не может быть частью природы и сути публичного домена, потому что оно используется только для достижения конкретных целей. Насилие может быть только оправдано целью, потому что оно только служит средством для достижения результата. Этот принцип наглядно демонстрируется в распространённом выражении: «цель оправдывает средства». Насилие само по себе не может быть целью в сфере публичного, потому что главная и основная цель в сфере публичного, цель сама по себе, - власть. То самое совершение деяния группой людей в едином духе, как высшей формы человеческого состояния. Власть, характеризуясь по своей природе легитимностью (“legitimacy”), не нуждается в оправдании (“justified”) и в дополнительных мерах (само)утверждения. Это, в свой черед, не относится к насилию, которое не может выступить самоцелью, а должно быть оправдано целью, которую помогает достичь насилие. Насилие не может обладать легитимностью таким же образом, как и не может придать легитимность чему-то внешнему, потому что по своей природе оно может быть только оправданным [26, p.168-169].

Насилие в исключительных случаях может сосуществовать в комбинации с политикой, что может быть обусловлено позитивными или негативными причинами. Такая комбинация “насилия” и “политики” приводит как к положительным, так и к отрицательным последствиям. Арендт полагает, что насилие может привести к сплочению группы и совершению деяния, то есть насилие не породит само политическое напрямую, но может создать некоторую почву для такого события. Однако, не стоит забывать о том, что насилие и политика, несмотря на их частое сосуществование бок о бок, имеют совершенно разную природу в философии Арендт. Также не стоит забывать, что несмотря на все потенциальные позитивные последствия применения насилия, по своей природе оно деструктивное и опасное, приводит к тому, что используется для достижения каких-либо конкретных будущих целей и оказывает свое влияние на вещи, находящиеся далеко за пределами этих целей. Насилие трудно подчиняется контролю, разрушая и угрожая установленным законам и порядкам жизни, все сильнее разобщая людей, что не способствует появлению “power”, ситуации, в которой “men act together”, что несет в себе легитимность. Более того, насилие несет большую опасность для всего окржающего, потому что оно может затмить цель, ради которой осуществлялось [26, с.171-172].

Однако, тот факт, что насилие не может быть частью пространства публичного не ведет к тому, что насилие является частью приватного, личного пространства жизни человека. В поле публичного насилие не может быть его частью, потому что не строится не разделяет ничего общего со смыслом человеческого существования в публичном домене. По аналогичной причине, которая будет раскрыта далее, насилие не может быть частью приватного домена человеческого существования [26, с.172].

Внешние силы природы, окружения, обстоятельств (“force”) являются основой биологической жизни человека, физической и социальной «реальности» жизни, того, что дала человеку природа и обстоятельств, которые не зависят напрямую от него и не могут подвергаться изменениям. Личная мощь человека (“strength”) также является величиной, которая обуславливает способности одного человека, его физическую силу, а также силу его характера. Важно заметить, что личная мощь всегда уступает власти, потому что власть по своей природе принадлежит группе, что означает конструкцию власти из более чем одной мощи [26, с.172-174].

Чтобы бороться с внешними силами и увеличивать свою личную мощь, человек прибегает к осуществлению труда (“labor”). Совершение труда по своей сути представляет сугубо инструментальное решение насущных проблем и удовлетворения насущных, биологических потребностей. Эта сфера потребностей и их удовлетворения полностью строится на создании и использовании инструментов. Именно в этой сфере личного домена может использоваться насилие, которое позволяет человеку достигать целей, удовлетворять потребности. Создание орудий труда по логике Арендт является актом насилия в рамках частного домена жизни [26, с.168]. В этом же можно заметить то, что насилие по своей сути рукотворно, оно применяется для удовлетворения нужд и потребностей, которые обусловлены человеческой природой в границах личного пространствого жизни. Арендт приводит в качестве примера следующую аналогию: «Чтобы создать древесину, нужно срубить (убить) дерево. Чтобы создать стол, нужно подвергнуть жесткой механической обработке древесину» [26, с.169]. Таким образом, насилие явно не имеет никакой человеческой эссенции, как и в публичном пространстве человеческой жизни, так и в личном пространстве жизни человека. Оно только может быть оправдано и использовано как инструмент для достижения целей в публичном и приватном пространстве человеческой жизни [26, p.173].

Однако, описанное явное отделение насилия как от публичного, так и от приватного пространства жизни, не всегда заметно в реальном физическом мире. Насилие во время революции способно обнажить и сделать публичным слабости существующего режима. Но важно отметить, что само по себе обнажение слабости существующего режима не гарантирует успеха революции. Необходимо наличие группы, готовой эту власть подобрать, совершить деяние [29, c.33-38]. Только в таком случае революция приведет к смене власти, установлению нового порядка. В этом феномене Арендт видит наиболее очевидное проявление того, что власть и насилие не являются чем-то тождественным, несмотря на их тесное переплетение между собой в обыденной жизни, наблюдаемой реальности [26, c.173].

Однако, не являясь в своей эссенции частью ни одной из двух сфер существования человека, насилие представляет собой третий отдельный вид существования человеческой жизни. Насилие - это то, благодаря чему мы можем понимать и рефлексировать, что из себя представляет публичная и приватная сферы жизни, оно задает дискурс тому, что мы считаем публичной и приватной сферой. Насилие и размышления о нем, как бы иронично это не звучало, используются в качестве инструмента для определения остальных важных терминов в работах философа [26, c.173].

После рассмотрения мыслей Ханны Арендт о насилии логичным продолжением дискуссии видится рассмотреть рассуждения о насилии тех, кому Ханна Арендт полемически отвечала в рамках своей работы «О насилии» - Франца Фэнона и Джорджа Сореля.

Фэнон предположил, что в мире доминирования колонизаторов над колонизируемыми только анти-колонистское насильственное сопротивление позволит разрушить существующий порядок доминирования колонизаторов над колонизируемыми, создать новый политический и социальный порядок в соответствии с принципами свободы и восстановить человеческую сущность всех, кто был колонизирован. Важно предположение Фэнона, что все три условия возможны только при организованном насильственном сопротивлении групп, которые спонтанно начнут сопротивляться колонизаторскому режиму под началом идеи процесса национальной либерации. Без лидерства и организации спонтанного насильственного сопротивления есть риск того, что оно будет жестко подавлено колонизаторами, или же новый режим не установится, а насилие из продуктивного перейдет в деструктивную форму. Таким образом, Фэнон предлагает использовать две категории насилия: «продуктивное» и «деструктивное» насилие Первый тип насилия поможет колонизированным свергнуть нынешний режим колонизаторов и обрести свою человеческую природу, второй тип насилия предполагает лишь разрушение всего [28, с.344-345].

При этом Фэнон не представляет четких теоретических рамок того, как можно различить два типа насилия, момент перетечения одного типа в другой. Точнее, согласно предложенной Фэноном интерпретации насилия, разграничение его видов может без труда меняться в зависимости от взглядов того, кто эту интерпретацию предполагает, поскольку данное разделение представляется Фэноном как императив для использования в анализе. Подобный кейс «мутации» деструктивного и продуктивного насилия в зависимости от взглядов интерпретируемого наглядно иллюстрируется в работе Даффилда, посвященной механизму “global governance” [28, с.345-366].

Однако, из представленного императива следует вывод, что насилие является необходимой частью создания и обретения власти. Этот вывод, на первый взгляд, противоречит утверждениям Ханны Арендт в своих исследованиях о том, что политика и насилие являются противоположностями, но это не так. Ханна Арендт, отделяя насилие от политики и заявляя, что насилие совершенно не способно привести к созданию власти само по себе, не отвергает тот факт, что насилие в некоторых случаях может сформировать продуктивную почву для появления «власти».

Необходимо также отметить еще более детальный взгляд на то, в чем разнится понимание роли насилия в рамках революционных движений для Арендт и для группы мыслителей, которым возражала в своей работе «О насилии» Ханна Арендт (Сорель, Фэнон и другие). Арендт и Сорель пытаются понять, каким образом можно отличить способное установить новый порядок революционное начало. Как уже было выделено выше, Арендт акцентирует внимание на том, что насилие может создать положительную почву для появления власти, а также оно способно подготовить почву для последующей либерации. Так, насилие полагает конец для всего предыдущего насилия и оставляет создание нового другим силам. Для Сореля же насилие виделось само по себе тем, что может создать новый порядок. При этом оба философа сходятся в том, что насилие инструментально по своей природе [29, с.38-43].

Другой известный философ конца XX - начала XXI века, Мишель Фуко, не оспаривает природу насилия Арендт, будучи, судя по всему, в некоторых позициях схож с ее идеями об определении власти. Можно явно проследить схожесть мыслей Ханны Арендт с взглядами Мишеля Фуко о том, что власть не сосредоточена в руках отдельного лица, а распространена внутри группы, что власть не может принадлежать кому-то, конкретному лицу [31, c.52], [27, c.13]. Схожим образом власть понимает Мишель Фуко с точки зрения того, что она размазана, распределена по разным институтам, которые дисциплинируют человека, контролируют его тело и деперсонализировано воспринимают его, в качестве единицы популяции. В этом проявляется схожесть биополитики Мишеля Фуко с пониманием власти Арендт в рамках рассуждений о проекте тоталитарного государства и о нынешней политической жизни в современных государствах: зоефикация (“zoefication”) политической жизни, политика воспринимается как процесс управления популяцией и менеджмента, а также восприятие процесса управления популяцией через призму определенных временных ограничений (“temporality”) [27].

Для Фуко биополитика является эффективным инструментом управления населением не в виду того, что оно не угрожает насилием напрямую, а потому что насилие спрятано и замаскировано в рамках бюрократических структур. Этот факт обусловлен желанием современного государства сохранить жизнь и сделать ее лучше с точки зрения биологии, чем забрать жизнь. С точки зрения биополитики гораздо эффективнее не применять насилие к людям и не убивать их, а правильно управлять ими и физическим здоровьем их тел. Кроме того, насилие со стороны государствах в рамках логики биополитики оправдывается тем, что оно совершается как часть защиты, регулирования и управления населением. Так, например, пытки в тюрьмах проводятся под присмотром медиков, офицеров с профессиональными знаниями о здоровье и состоянии людей. Все эти проявления насилия в современном мире с точки зрения биополитики являются эффективными формами управления населением. Эффективность и рациональность такого рода насилия приводит к тому, что легитимирует его в нынешней реальности. Таким образом, насилие в рамках биополитики представляется схожим образом с тем, что думала про насилие Ханна Арендт, как про сугубо инструментальное по своей природе явление, которое может быть использовано только для достижения определенных целей [27].

Рассуждая о взаимоотношении политического и насилия в рамках философии Ханны Арендт, нельзя пройти мимо мыслей современника Ханны Арендт, Карла Шмитта. Автор базирует свою философскую точку зрения о том, что политика вырождается из борьбы с врагом политическим, что составляет в его понимании природу «политического». Через борьбу с врагом и дружбу с друзьями политическими формируется идентичность человека, а в последствии формируется идентичность группы друзей, которые противостоят врагу. Так формируется легитимность, которая заключается в отстаивании своего суверенитета и свободы посредством борьбы с врагом до его полного уничтожения. Интересно отметить, что насилие также играет инструментальную роль в мыслях Шмитта, хотя его влияние уже не признается таким чуждым политике, но в любом случае это не отменяет инструментальности насилия в рамках философии Шмита, потому что насилие лишь применяется для достижения конечной, основополагающей цели политического - готовности бороться с врагом и готовности к тому, что враг тоже будет бороться, готовности убить врага и готовности к тому, что враг тоже может убить [30].

Такое положение дел в природе «политического» подразумевает полное и беспрекословное следование тому, что является государственным благом. Так ограничивается личная свобода человека, подразумевается возможность нынешнего руководства и правительства страны издавать указы. Отдельный человек, как личность, должен пожертвовать частью своих личных свобод, чтобы принять участие в «политическом», бороться со своим политическим врагом, который может быть только внешним, только за пределами государства. При таком раскладе сувереном может быть только тот, кто может вводить чрезвычайное положение и издавать указы поверх обыденных рутинных процедур нормотворчества, потому что активная борьба с политическим врагом требует чрезвычайных мер, так как под угрозу ставится само существование группы во время противостояния другой. К этому пассажу мы еще вернемся во время обсуждения контекста исследования протестов в рамках данной работы после подведения итогов концептуализации насилия [30, c.259-261].

Как видим, из проведенного анализа работ Арендт, Фэнона, Сореля, Фуко и Шмитта можно сделать вывод, что понимание насилия авторами не противоречит мысли о том, что его можно рассматривать в качестве инструмента для достижения каких-либо целей. Таким образом, в контексте данной работы насилие имеет инструментальную природу, что подкрепляется рассуждениями разных политических теоретиков и философов. Несмотря на разногласия среди мыслителей относительно того, является ли насилие свойственным власти элементом, во всех исследуемых рассуждениях можно отметить присутствие инструментальности насилия.

Основываясь на сформулированном понимании насилия, ввести количественную оценку насилия с помощью инструментов представляется не противоречащим теоретическим рамкам политической науки шагом. Насилие в данной работе будет пониматься как инструмент для достижения целей. Кроме того, насилие в данной работе будет рассматриваться как часть визуального контента протестов, что также не имеет теоретических противоречий с инструментальностью насилия. Насилие в контексте данного подхода является частью физического мира, тем, что можно зафиксировать эмпирическими методами, в том числе анализом визуального контента.

В данной работе основной фокус будет сделан на том, как насилие и его измерение может осуществляться при исследовании акций протестов. В этом контексте можно предположить, что уровень насилия, который применяется в рамках отношений в публичной сфере (как, например, протестная акция), может стать индикатором, лакмусовой бумажкой, для понимания глубины противоречий между группами, которые связаны насилием. Таким образом, чем выше уровень насилия, тем выше уровень сложности достижения цели и тем больших средств требует данная цель со стороны участников насилия. Согласно этой логике, можно утверждать, что чем выше уровень насилия, тем больше польза от достижения цели и выше издержки на ее достижение, и тем еще выше понесенные в случае не достижения цели издержки. Уровень насилия показывает, на какие действия готовы пойти те, кто оказался вовлечен и задействован в процесс насилия.

1.2 Контекст и протест

Концептуализация насилия строится на работах, которые были написаны философами в модерне, однако они остаются актуальными и по сей день в рамках контекста существующего мира. С начала XXI века можно отметить несколько достоверно известных кейсов, которые демонстрируют в некоторой степени возвращение к некоторым чертам проектов эпохи модерна. К ярким примерам подобных проявлений “USA Patriotic Act”, «пакет Яровой», распространение камер с технологией распознавания лиц в Москве, тотальная слежка за мусульманскими меньшинствами в западных провинциях Китайской Народной Республики. [63-66] Все эти кейсы являются проявлением феномена политической жизни XXI века - постоянного действия временной, на первый взгляд, меры чрезвычайного положения. Джорджио Агамбен посвятил многие свои работы данной теме, в которых он рассуждает о том, что современная политика свелась к биополитике и управлению в рамках состояния постоянного чрезвычайного положения [35]. Этот феномен стал также возможен частично благодаря трансформации проявлений насилия в рамках политических конфликтов с момента изобретения оружия массового поражения.

Главная и наиболее распространенная форма политического насилия в нынешних реалиях -- это не классическая война между государствами. Как писала сама Арендт в “О насилии”, с появлением оружия массового поражения любой классический насильственный конфликт между двумя сверхдержавами, скорее всего, приведет к гибели или, как минимум, к уничтожению человеческой цивилизации в том виде, какой мы ее знаем на сегодняшний день. Однако изобретение оружия массового поражения не привело к появлению более стабильного мира. [31, с.7-12]. Казалось бы, в таком случае политическое насилие должно свестись на нет и остаться только в случае конфликта маленьких государств, которые имеют возможность вести войны, потому что не обладают оружием массового поражения. И хотя частично это происходит в реальности, политическое насилие в современном мире приобретает совершенно иные формы, чем те, что подразумевает прямой конфликт между двумя государствами.

Из отчета по насилию Гаагского центра по Стратегическим Исследованиям можно сделать два важных для данной работы вывода [32]. Первый заключается в том, что насилие в конфликтах между странами присуще, прежде всего, развивающимся государствам. По количественным характеристикам высокая смертность от политического насилия присутствует только в развивающихся государствах [36-40]. При этом развитые государства также страдают от насилия в виде террористической угрозы и находящихся рядом стран, где идут внутренние или международные конфликты [32].

При этом еще одним источником политического насилия как в развитых, так и развивающихся странах, являются акции протеста. Если мы хотим изучать насилие с учетом современных реалий, то необходимо обязательно обращать внимание на протестные акции, потому что внутренние и международные конфликты в развивающихся странах (арабская весна, конфликт в Украине в 2014 году) начинались как внутренние протесты. В анализируемом материале нет отдельного изучения динамики, цифр по протестным акциям, этот вид политического насилия упоминается незначительно. Однако, с помощью изучения уровня насилия во время протестов мы имеем шанс лучше понять, в каких ситуациях протесты рискуют перерасти в полномасштабный конфликт с участием военных сил, огнестрельного оружия и стать летальными, разрушительными.

Кроме того, вторым важным выводом из материала по анализу текущего уровня насилия в политических конфликтах является тот факт, что основной количественной характеристикой насилия является количество смертей, тогда как нелетальное насилие плохо поддается оценке. С помощью новых методов анализа визуального контента можно попытаться оценить уровень нелетального насилия в рамках протестных акций, чтобы расширить понимание количественных характеристик насилия и того, как оценивается насилие на практике. Более того, видится возможным предсказать условный момент Х, когда нелетальное насилие во время протестных акций переходит к летальному. Это необходимо, чтобы лучше понимать, какие факторы и явления ведут к летальным исходам во время протестных акций [32].

Помимо вышесказанного, данное исследование косвенно может улучшить понимание группы исследований, посвященных изучению протестов и социальных движений. Более конкретно, роль социальных медиа иллюстрируется в контексте протестов и социальных движений, когда рассматривается анализ визуального контента в социальных сетях далее в работе. Социальные сети позволяют людям публиковать контент, создавая независимый от правительства и традиционных средств массовой информации (часто контролируемых корпорациями или правительствами) источники информации. Так, существуют исследования, которые фокусируются на роли влияния социальных сетей на политические протест в контексте «арабской весны» [53, 54] и выборов в России [45]. Чтобы еще более явно выразить роль социальных сетей в протестах, стоит отметить тот факт, что до периода распространения социальных сетей, большинство исследований политических протестов строились на использовании опросов участников и качественных описаниях протестов по их представлениям в СМИ [41-44]. Подводя итог вышесказанному, стоит отметить значимость роли социальных сетей в понимании и изучении политических протестов в современных реалиях.

В своей работе российские авторы Ениколопов Р., Макарин А. и Петрова М. рассматривают влияние распространения популярной российской социальной сети ВКонтакте на активность пользователей во время протестов в 2011 году [45]. Для анализа они используют данные переписи 2002 и 2010 годов, информацию о городе проживания для всех пользователей ВКонтакте, которые присоединились к этой социальной сети до сентября 2011 года, данные о количестве пользователей ВКонтакте по городам в 2011 и 2013 годах, а также собранные вручную данные о политических акциях протеста с декабря 2011 года по май 2012 года. В исследовании применяется МНК-регрессия для выявления влияния распространения ВКонтакте на социальные протесты. Авторы пришли к выводу, что увеличение количества пользователей ВКонтакте на 10% увеличило вероятность протеста почти на 5%, а число протестующих - на 19%.

В другой работе по теме протестов дается подробный обзор политических репрессий в контексте коллективных действий [46]. Более конкретно, авторы данного исследования рассуждают о существующих исследованиях политических репрессий социальных групп и социальных движения. В статье предлагается выстраивать исследования жестких методов полицейского контроля над протестами в более обширный контекст понимания политических репрессий. Кроме того, в работе делается обзор существующих на момент написания материала лакун в понимании политических репрессий социальных движений и социальных групп. Например, одной из таких лакун является понимание того, как на протест может влиять угроза насилия со стороны полиции. Также, особенное внимание уделяется тому, что требуется более обширное изучение политических репрессий социальных движений и социальных групп в авторитарных режимах [46, c.271].

Стоит также упомянуть исследование Earl J., Hunt J., Garrett RK и Dal A. [47] о влиянии растущего использования информационных и коммуникационных технологий на протестные и общественные движения и на научные знания об этих явлениях. Авторы анализируют исследования по внедрению новых форматов протеста, способности организовываться и мобилизоваться вне формальных организаций общественного движения и другие аспекты влияния информационно-коммуникационных технологий (ИКТ) на социальные движения и протесты.

Gerbaudo рассматривает, как цифровые технологии влияют на способы внутреннего и внешнего взаимодействия социальных движений, методы структурирования их действий [48]. Цифровое (онлайн) и физическое (оффлайн) преобразование требует понимания и переосмысления того, как воспринимать и анализировать социальные движения. Автор предлагает проводить анализ коллективных действий с использованием цифровых данных, качественных методов, таких как наблюдения и интервью с участниками протеста. В будущих исследованиях автор советует ученым балансировать между новыми и старыми методологиями. Он убежден, что невозможно использовать только аналитический подход, поскольку это способно привести к неполному описанию движений и, в результате, не учитывать социально-географические особенности, социальный опыт участников рассматриваемых движений.

Таким образом, данное исследование может привнести новые знания относительно темы протестов и насилия, а также новый взгляд на использование растущей популярности социальных сетей, количества и качества представленного в них контента для изучения насилия во время протестов. Данное исследование будет отвечать необходимости проведения новых работ с помощью анализа цифровых данных и влияния ИКТ на социальные движения и протесты, а также улучшения их научного понимания. Кроме того, дальнейшие исследования по сравнению уровня насилия в рамках разных протестов может более точно ответить на вопрос о том, как угроза насилия и репрессий влияет на количество участников протестных акций.

1.3 Анализ визуального контента

Основная область политической науки, которую затрагивает данное исследование, - это анализ визуального контента протестов. Подробный и широкий обзор качественных методов с детальным описанием процедур анализа и стоящей за ними методологией представлен в работе Филлипса [33]. Основной акцент в практической части автор делает на методы Мюллер-Дума и Бошнака.

Методика анализа визуального контента от Мюллер-Дума фокусируются на рефлексии о том, как спроектирован визуальный контент и каким образом в нем представлены объекты, персонажи, мнения, цвет, контраст. Метод проводится в следующие два этапа. Анализ первого впечатления (фиксируются основной посыл контента, основные действующие лица и объекты, элементы стиля и инсценировка). Далее из первого шага составляется прототип материала, который объединяет все основные элементы того, что выведено на первом этапе. Следующим шагом выбирается один или несколько прототипов, которые подвергаются следующему анализу: описание каждого элемента контента, реконструкция смысла каждого из элементов с учетом смысла всего изображения, составления различных интерпретаций смысла всего изображения на основе предыдущих этапов. [33, с.10]

Методика анализа визуального контента Бошнака предполагает несколько шагов. В первую очередь, выделяются основные объекты, действующие лица, цвета и прочие элементы картины. Далее проводится рефлексия о формальном содержании изображения на основе “common-knowledge” про институты и роли с точки зрения планиметрической структуры (то, на каком расстоянии друг от друга представлены элементы изображения, в каких размерах представлены объекты), сценической хореографии (то, как и каким образом выстраивается «сцена» действия изображения, на переднем или заднем плане находится ли элемент), а также проекции перспективы изображения (то, как изображение представлено в пространстве и как пространство представлено в изображении). На основе этих шагов создаются различные интерпретации изображений, которые после этого сравниваются [33, с.11].

Необходимо отметить, что описанные в исследовании качественные методы изучения визуального контента позволяют получать контролируемые интерпретации визуального контента на основе разных методологий. Также качественные методы дают возможность глубоко рефлексировать о том, как изображения участвуют в социальном конструировании, отображают предубеждения, культурный и социальный опыт того, кто создал контент, позволяют более полно понимать и рефлексировать о социальной и культурной природе как самого контента, его влияния на окружающую социальную и культурную реальность, так и тех, кто производит визуальный контент.

Кроме того, статья была написана в 2011 году, и с тех пор количество визуального контента и его доступность как для потребителей, так и для производителей контента существенно увеличилась за счет распространения технологий: высокоскоростного интернета, смартфонов и социальных сетей. Вследствие этого, больше нет необходимости отдельно документировать и собирать необходимые материалы касательно каких-либо протестных акций для возможности воспроизвести исследования [33, с.5-6].

Несмотря на все плюсы, качественные методы анализа не позволяют удобно масштабировать процедуру анализа на большое количество визуального контента, как это отмечает в работе и сам автор [33, с.11]. Также несмотря на то, что автор проводит кластерный анализ по итогу работы [33, с.17], есть риск того, что предвзятость автора исследования может существенно исказить результаты, даже если методология точно соблюдена. Исходя из этого, представление масштабируемого решения, основанного на количественном анализе визуального контента, может дополнить арсенал методов исследователей визуального аспекта разных явлений. Это необходимо для расширения понимания о том, как представляются протесты в визуальном контенте. Наличие масштабируемых решений на основе количественных данных позволит легче сравнивать между собой большой объем изображений, что облегчит генерализацию выводов на изображения разных событий. При этом использование качественных методов наряду с количественными позволит еще более полное понимание того, как визуальный контент передает свои послания в общество и влияет на окружающую реальность.

В этом контексте можно упомянуть недавнее исследование визуального дискурса, связанного с протестами в Гонконге 2014 года, в ходе которого были проанализированы размещенные изображения в поддержку движения протеста в визуальном дискурсе в социальной сети «Twitter». Однако, как заявляет автор, работа имеет явное ограничение: его результаты нельзя обобщать, поскольку автор прибегает к использованию техники качественного визуального документального анализа дискурса [49].

В другом исследовании визуального контента в социальных сетях также используются качественные методы анализа визуального контента для того, чтобы определить направления для реформ в сфере законодательства касательно авторских прав на изображения в социальных сетях, чтобы поощрять самовыражение и креативность [50].

Doerr N., Mattoni A. и Teune S. в своей работе описывают, как быстро новости о мобилизации распространяются в арабских, европейских и североамериканских странах, а затем и по всему миру [51]. Прежде всего, были представлены фото и видео протестов по телевидению, в газетах, на многих интернет-сайтах и ??в социальных сетях, а спустя длительное время появились письменные сообщения о произошедшей мобилизации. Фотографии, а также видеоролики с заполненными людьми площадями стали определяющим символом распространения новой волны недовольства правительством. Эта волна очень быстро распространилась из Туниса в другие страны. Авторы выделяют три области визуального выражения социальных движений, характерные для особенностей протестов в рамках арабской весны:

? визуальное выражение (от плаката мобилизации до жеста протеста) помогает понять, как образы дают активистам символический ресурс для достижения резонанса в призме национального политического дискурса;

? представление социальных движений в различных средствах массовой информации, как и внутри страны, так и вне ее, через визуальное выражение протестов;

? анализ наглядности и изоляции в обществах, а также наглядности и / или невидимости социальных движений в разных странах с упором на изображения, значки и методы визуального анализа протеста и публичного дискурса.

Также другое исследование Doerr N., Mattoni A., Teune S. заостряет свое внимание на анализе визуального измерения контента, связанного с социальными движениями [52]. Изучая исследования по этой теме, авторы подчеркивают перформативное измерение социальных движений и визуализацию изображений, которые с ними связаны. Существуют следующие области визуального анализа социальных движений: прямое выражение конфликта в перформативных актах, медиа-аспект мобилизации, процесс мобилизации участников и организаторов движений в тесном взаимодействии между политической и медийной сферами. Изображения, как средство символического производства, имеют внешние эффекты, направленные на внешнюю аудиторию, например, фокусирование внимания на проблеме всей общественности, и внутренние эффекты, направленные на аудиторию, например, создание и поддержание коллективной идентичности.

Таким образом, основным вкладом данной выпускной квалификационной работы исследования является расширение понимания того, как о насилии можно мыслить количественными категориями, так и понимание представления насилия в визуальном контенте с помощью количественной меры измерения уровня насилия. Качественные методы, посвященные анализу визуального контента, позволяют рассмотреть насилие во время протеста с использованием дихотомии: это либо наличие насилия, либо отсутствие насилия во время события, которое запечатлено на визуальном изображении. Количественная модель может расширить эту дихотомию, обладая возможностью обобщить насилие, представленное на изображении, в виде агрегированного показателя в соответствии с событиями, запечатленному на тысячах изображений, по которым модель была обучена, унаследовав от них информацию. Это то, что отдельный человек не сможет воспроизвести в таких же масштабах. В разделе, рассматривающем методы этого исследования, представлен более детальный обзор того, как строится модель, и основных теоретических предпосылок к построению модели.

В заключение обзора литературы по тематике анализа визуального контента социальных движений и протестов можно с уверенностью сказать, что визуальное измерение социальных движений и протестов является важной чертой социальных движений и протестных акций. Кроме того, социальные сети играют важную роль в распространении информации в современном мире. Таким образом, способность социальных сетей мобилизовать людей дает им возможность обмениваться информацией и контентом, в том числе визуальным, который формирует социальным сетям важное место в политической коммуникации, политических протестах и ??исследованиях политического дискурса. Следовательно, эта исследовательская работа имеет целью дополнить упомянутые области в понимании того, как можно исследовать представление насилия в визуальном контенте социальных сетей во время протеста. Что еще более важно, из представленного обзора можно сделать вывод, что количественные методы не распространены в сфере анализа визуального контента, поэтому эта исследовательская работа может улучшить понимание того, как количественные методы могут использоваться в задачах анализа визуального контента.

2. Новые методы анализа уровня насилия в визуальном контенте протестов

2.1 Использование нейронных сетей для анализа визуального контента

Наиболее известный метод для обработки действий, запечатленных на изображениях в современной компьютерной науке, - использование нейронных сетей. Его применяла группа исследователей из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе в рамках работы по изучению изображений протестной активности [21]. Упомянутый метод будет использован далее при демонстрации анализа визуального контента.

Одной из ключевых проблем использования нового метода по реализации алгоритма нейронной сети для оценки зафиксированного в визуальном контенте уровня насилия, что прежде не было освящено авторами нового метода, является отсутствие теоретической основы в рамках исследований в политической науке. Поэтому важно отметить, что одним из выводов по итогам концептуализации насилия в этой работе является то, что насилие можно представить как количественную характеристику благодаря его инструментальной природе.

Кроме того, анализ визуального контента позволит понять, каким образом представленное в визуальном контенте насилие может восприниматься людьми, которые смотрят на то или иное изображение. Следовательно, можно лучше понять, как визуальный контент передает свои посылы и смыслы тем, кто его воспринимает. Это открывает еще один будущий спектр исследований о том, какие символы и элементы лучше передают посыл «насилия» и ассоциируются с жестокостью.

Далее представляется крайне важным обсудить основные технические моменты реализации нового метода и их применение для политической науки. В этой части работы также необходимо прописать этапы создания и применения алгоритма на основе нейронных сетей, которые были выполнены исследователями из Университета Калифорнии в Лос-Анджелсе. Процесс работы исследователей был следующим:

1. Создание и подготовка набора данных для обучения модели:

a. Сбор в единый набор данных 40 764 изображений (11 659 изображения протестов) из Google Image search и Тwiteer через поиск по ключевым словам (“riot”, “protest”, “demonstration”, “Black Lives Matter”, “Women's March” и другим).

b. Разметка собранного набора данных командой обученных разметчиков с помощью сервиса Amazon Mechanical Truck по следующим критериям:

I. Является ли изображение отражением протестной акции?

II. Какие из перечисленных дополнительных атрибутов присутствует на изображении (флаги, плакаты, полицейские, ночь, огонь, группа больше примерно 20 людей, группа больше примерно 100 людей, дети, крик, фото - см. Таблицу 1). Какие дополнительные атрибуты из выбранного списка запечатлены в визуальном контента протестных акций?

III. На упомянутые под пунктами i и ii вопросы должны были ответить два разметчика, прикрепленные к каждой картинке. Если их ответы расходились, то картинку отправляли третьему разметчику.

IV. Каков уровень продемонстрированного насилия в изображении? Для этого из всех 11 659 изображений протестов собрали по 10 пар на каждое изображение и назначили на каждую пару изображений одного разметчика, который выбрал из них более насильственное. Таким образом подсчитывался глобальный рейтинг изображений согласно формуле ранжирования Брэдли-Тэрри.