В поисках политической идентичности ЕС. Опыт желто-зеленого правительства в Италии, 2018-2019 гг.

Ключевые слова: политическая идентичность ЕС, желто-зеленое правительство в Италии, популизм, совранизм, европейская интеграция

Abstract

The article focuses upon the subject of the EU's political identity in connection with the experience of the Italian Yellow-Green Government (2018-2019). Taking into account general tendencies and attitudes of previous Italian governments towards the European integration process, the author pays special attention to the “European line” proposed by the coalition between the Five-Star Movement and the League. The author concludes that the supranational political nature and growing complexity of the European Union are not compatible with the one-sided approach to conceptualizing the EU identity. As a result, it is necessary to redefine the components of the EU's political identity, as well as reconsider certain controversial concepts, such as sovranism and populism.

Key words: EU political identity; Yellow-Green Government; populism; sovranism; European integration

Введение

Определение политической идентичности Европейского Союза является очень сложным вопросом, учитывая невозможность его политологической концептуализации. Из-за отсутствия четких критериев такого определения единственным параметром, объединяющим идентичность и политику, является принцип легитимности власти [1-3]. Не случайно этот вопрос становится более актуальным именно в связи с появлением на европейской политической сцене «популистских» и отстаивающих национальный «суверенитет» партий, так называемых совранистов, которые похоже ставят под сомнение как легитимность власти, так и структуру нынешнего Европейского Союза.

Плодом этих новых тенденций в Италии стало создание в 2018 г. коалиционного желто-зеленого правительства Движения 5-ти звезд и партии Лига (желтый - цвет Движения 5-ти звезд, зеленый - Лиги). Его встреченная в штыки Брюсселем деятельность и последующий уход в августе 2019 г. показал, насколько участие национального государства в ЕС зависит от достаточно односторонней концепции европейской интеграции.

В данной статье мы попытаемся проанализировать вопрос европейской политической идентичности в свете того, что наднациональный политический характер и усложняющаяся структура Европейского Союза уже не совместимы с односторонним концептуальным подходом, закрытым для осмысления новых переменных, порожденных изменениями в глобальной политике.

Появление третьей Итальянской республики: победа для «популистского» фронта?

Рождение так называемой «Третьей Итальянской Республики» является результатом появления правительства, названного международными наблюдателями «популистским», на фоне влияния экзогенной переменной. Этой переменной являются современные миграционные процессы [4].

Предыдущая Вторая республика также происходила от экзогенной переменной. В основе ее появления был конец биполяризма и соперничества между США и СССР, а также крах итальянской партийной системы, которая в течение почти пятидесяти лет подстраивалась к этой международной схеме. Именно то, что теперь в применении уже к новым обстоятельствам характеризуется как «популизм», стало в тот момент следствием антикоррупционной кампании, начатой в 1992 г. несколькими итальянскими прокурорами и получило название Танджентополи (в рус. переводе: Взяткоград). Во время той кампании выдвигался очень популярный лозунг: «Мы перевернем Италию», в то время как население страны приветствовало массовую смену всего прежнего политического класса. Но в те годы в отличие от нынешнего времени ни один международный наблюдатель или итальянские политологи не говорили о популизме в связи с тем, что происходило в Италии [4].

Судебные события того периода, в которые были вовлечены в большей или меньшей степени все партии, вызвали политическое землетрясение, приведшее к отмене результатов волеизъявления народных масс, голосовавших на выборах за тогдашние партии. В 1992 г. избиратели оказали доверие пятипартийному правительству. Но уже в конце 1993 г. политические силы, победившие на тех выборах, больше не существовали. В 1994 г. на выборах победила политическая партия, которая до этого не существовала, во главе ее стоял лидер, не имевший политического прошлого, Сильвио Берлускони. Совершивший данный «популистский» поворот [5. P. 97; 6; 7; 8] и возглавлявший несколько правоцентристских правительств Берлускони был затем удален с итальянской политической сцены с помощью своего рода реставрации и передачи власти технократам, одобренной, если не напрямую поддержанной, Европейским Союзом и Соединенными Штатами.

Появление Европейского Союза в качестве независимого международного субъекта явилось следствием распада биполярной системы. На уровне итальянской внутренней политики все это оказалось соединено с началом противоречивого этапа, отмеченного не только кризисом идеологий, но и имевшим политический характер кризисом деятельности ведущих акторов национальной политики. В Маастрихтском договоре ЕС зафиксировано преимущество экономического измерения перед политическим измерением, и это находит отражение в политике итальянских правительств.

В случае Италии аполитичный характер, постепенно приобретаемый решениями сменявших друг друга правительств, со временем подпитывал «популистские» импульсы.

Вторая волна «популизма», которая привела к формированию желто-зеленого правительства, носит гораздо более сложный характер.

По мнению политолога Серджио Фабрини, популизм представляет серьезную угрозу либеральной демократии. В итальянском случае это можно проследить по трем основным характеристикам: движение против элит, которые считаются коррумпированными во имя неподкупного народа (политическая компетентность является препятствием для утверждения власти народа), нетерпимость к институциональному плюрализму, нетерпимость к представительной демократии и ее наднациональной взаимозависимости [9].

Однако концепция популизма сама по себе остается мало репрезентативной для итальянского политического сценария. В случае Италии «популизм» скорее означает стремление значительной части электората восстановить определенное измерение идентичности во внутренней и международной политической жизни страны. И дело не в создании нового нарратива, перекрывающего партийный нарратив или поиск форм самопредставления в ущерб механизму представительства и демократического плюрализма, а именно в поиске новых механизмов символической идентификации с партиями и их лидерами. И это очень заметно на примере разрыва в консенсусе, который возник между поддержкой избирателями партии Лига (имевшей 36,9%) и поддержкой Движения 5-ти звезд (упавшей до 17%) в фазе, непосредственно перед падением их совместного правительства в августе 2019 г. [10].

Лига оправдала ожидания электората, который призвал к восстановлению процесса принятия политических решений и четкой идентификации национальных интересов с помощью классических механизмов представительной демократии. Вместе с тем модель прямой демократии, которая так привлекала избирателей Движения 5-ти звезд в самом начале, оказалась более проблематичной. Несмотря на риторику гипердемократии, создатели Движения 5-ти звезд Казаледжо и Грилло не в полной мере придерживались прямой демократии. Сильный централизм затмил идеалы участия, заложенные в начале процесса, и позволил этой партии выжить в течение долгого времени и преодолеть риски раздробленности. Именно организация, необходимая для повседневной политической борьбы, впоследствии способствовала появлению в Движении 5-ти звезд все более профессиональной олигархии [11-13].

В более общем плане можно отметить, что утверждение на итальянской политической сцене малоизвестных и маловлиятельных партийных сил несколько лет назад стало, с одной стороны, следствием неоднократной смены позиций в итальянской политической системе в результате эпохальных международных перемен, а с другой - произошедшего на всем Западе [14] и в Италии сокращения влияния левых сил, связанного с дефицитом возможностей их реагирования на процессы глобализации.

Свидетельством падения влияния европейских левых является, прежде всего, потеря ими за 7 последних лет 16 миллионов голосов избирателей.

Кризис левых итальянских реформаторов проявился в результатах парламентских выборов 4 марта 2018 г. Реформаторские левые силы попытались реформировать капитализм, сделав его, по их мнению, социально справедливым и устойчивым, но на самом деле они пытались реформировать общество, чтобы сделать его пригодным для глобального капитализма [15].

В новом столетии реформистские левые, как они представлены в Италии, взяли на себя обязательство по трудоемкому переходу к либерально-англосаксонской модели (как показывает само название новорожденной партии, по-итальянски ПД - Партито демократико, по-русски Демократическая партия - ДП). Заслуживал внимания тот факт, что страна нуждается в глубоких изменениях. Но это было ретроспективное видение. Уже в середине 1990-х гг. несколько ученых предупреждали, что неравенство в доходах и благосостоянии между развитыми и развивающимися странами уменьшается, но оно существенно увеличивается внутри первых. В развитых странах те, кто имеет самую высокую квалификацию и работает в технически развитых секторах, выигрывают, в то время как все остальные должны выдерживать конкуренцию со странами с формирующейся рыночной экономикой. Существование среднего класса оказалось в опасности, общество поляризовалось, и это размывает консенсусную базу левых реформаторов [16].

Когда наступил мировой финансовый кризис 2008 г., в то время как левые реформаторы были втянуты в пространство рынок/мир, пространство государство/нация становилось новым полюсом притяжения для тех, кто чувствовал себя отвергнутым и обретал себя в различных формах так называемой «социальной правой» [15].

Финансовый кризис остановил экономику, число бедных удвоилось. Падение режима Муамара Каддафи в Ливии привело к росту числа мигрантов, прибывающих в Италию с ливийского побережья. Но, прежде всего, левые правительства, все во главе с лидерами ДП (Летта, Ренци, Джентилони), перед лицом этих катаклизмов сделали два решающих шага, которые окончательно изменили ДНК левых сил. Первый заключался в том, чтобы сделать прием мигрантов моральным, а не политическим вопросом. Второй - в том, чтобы направить те немногие имеющиеся ресурсы (в частности, 10 млрд из 80 млрд евро госбюджета) на поддержку своей традиционной социальной базы, состоящей из зависимых трудящихся с гарантированным доходом. А не поддержать реально слабых: это не только иммигранты, но и незащищенные бедняки, безработные, люди другого цвета кожи и в общем целая армия бедных людей, которая несоразмерно выросла за годы кризиса [17].

Идеология «свертывания» Ренци и создание своего рода антиистеблишмента стали явлениями, которые в значительной степени способствовали подпитке популизма. На деле удача Ренци, по сути, состояла в том, что он оказался вне истеблишмента, в точно такой же мере, как и Берлускони. Такими же выглядят и представители нынешнего Движения 5-ти звезд. Однако вскоре избиратели поняли, что Ренци создал антиистеблишмент, который ничуть не лучше истеблишмента, против которого он выступал.

Аналогичным образом потеря консенсуса Движением 5-ти звезд накануне правительственного кризиса августа 2019 г. свидетельствует о провале эксперимента, проведенного еще более узким слоем элиты, когда он умело использовал инерцию и разъединение избирателей. Так избиратели стали участниками цифрового механизма, который дал им возможность чувствовать себя включенными в систему, но, по существу, оставаясь совершенно пассивными.

Позиция желто-зеленого правительства в отношении ЕС: совранизм как параметр определения политической идентичности Европейского Союза?

До подписания Маастрихтского договора роль Италии в процессе европейской интеграции определяла готовность итальянских государственных деятелей находить баланс между экономическим характером формирующегося сообщества и необходимостью создания политического сообщества. Вспомним проект Де Гаспери по созданию Европейского политического сообщества, провал которого был вызван провалом Европейского оборонительного сообщества (ЕОС) Европейское оборонительное сообщество (ЕОС) - организация объединенных вооруженных сил 6 западноевропейских стран (Франция, ФРГ, Италия, Бельгия, Нидерланды и Люксембург) с общими органами управления и единым бюджетом, план ее создания был выдвинут в 1952 г., но его не удалось осуществить. - Прим. автора. [18; 19], с которым он был связан. Или роль одного из теоретиков объединения Европы Алтьеро Спинелли и его критики функционализма как подхода к процессу европейской интеграции [20; 21]. Начиная с Маастрихтского договора 1992 г. о создании Европейского Союза Италия в конечном итоге начала пассивно поддерживать аполитичный характер Европейского Союза.

Поворот Евросоюза к межправительственному управлению после подписания Маастрихтского договора понизил влияние наднациональных институтов, особенно в свете той силы, которую демонстрировали более крупные и сильные государства-члены. В таких условиях Италии необходимо иметь авторитетное правительство для укрепления своих позиций на европейской арене, опирающееся на сплоченное парламентское большинство (качественное government), а также систему социального представительства интересов, способную обеспечить качественное управление (governance). Европеизм Италии, по сути, исторически прочен в том, что касается интеграционных целей, но слаб в том, что касается политики противодействия некоторым, идущим вразрез с истинными национальными интересами страны решениям Европейского Союза. Если в прошлом Италия могла компенсировать слабость своих правительств, возложив на Комиссию ЕС (наднациональный орган) задачу по защите своих собственных интересов, то сегодня это все менее возможно [22. Р. 169].

Наиболее ощутимым результатом укрепления межправительственной европейской модели стало уменьшение роли парламента в принятии решений и институциональное укрепление правительства, то есть переход к демократии государственного централизма.

В результате возник Совранизм, который призывает к пересмотру политической идентичности Европейского Союза, т.е. поиску внутреннего консенсуса в рамках Сообщества государств, принадлежность которых не полностью и не исключительно возложена на правовые и экономические суперструктуры.

Совранизм не означает автоматически евроскептицизм. Возросшее значение центральных правящих структур Европейского Союза имеет последствием то, что национальные политические партии его стран-членов начинают по- новому оценивать затраты и выгоды, связанные с членством в ЕС [23]. политический идентичность евросоюз итальянской коалиционный

Особенностью желто-зеленого правительства Италии 2018-2019 гг. был различный подход обеих партий правительственной коалиции к политике Европейского Союза.

Европейская концепция Движения 5-ти звезд в большей степени ориентирована на понимание природы процессов принятия решений, чем философии и структуры Союза [24]. В его «европейском проекте» предусмотрены демонтаж межправительственного метода управления и обеспечение защиты прерогатив национального государства в таких важных областях, как внешняя политика и политика безопасности.

В сравнении с этим Лига определяет себя как «неоевропейскую» партию. Программа «легизма» опирается на мысли философа Джанфранко Мильо о государстве, которые он высказал уже в 1990-е годы, когда эта партия еще называлась Лега Норд (Лига Севера) и пыталась отстаивать интересы более развитого Севера страны. В последние годы теоретические основы «легизма» расширились, он включил в себя идеи и других мыслителей, например Джузеппе Вальдитара. Если в эпоху Мильо суверенитет понимался как идеология, несовместимая с социальным и политическим плюрализмом, то в настоящее время другие философы рассматривают суверенитет как средство, а не идеологию, противостоящее идеологии глобализма [26; 27].

Как утверждает Вальдитара, интернационализм и права человека -- это два флага нового прогрессивного мирового фронта, который вовлек в свою борьбу некоторые слои либерализма и присоединился к глобалистскому католицизму, который склонен воспринимать христианское послание скорее, как социальную «идеологию», чем как спасительное слово [28]. С этой точки зрения, можно объяснить возможное сближение, замеченное СМИ, между Лигой под руководством Сальвини и более традиционалистским течением католиков, критически относящимся к позиции Папы Римского Франциска в отношении вопроса о приеме мигрантов [29; 30].

Совранизм не задумывался как антиевропеизм, совранисты намерены защищать одновременно и свою родину, и объединенную Европу. Таким образом, совранизм означает как защиту примата своей нации, так и ее принадлежность к наднациональному сообществу, которое не должно быть, по их мнению, ни централистским, ни государственническим [31]. Нынешнее возвращение к идее нации не совпадает с агрессивным национализмом конца XIX века, породившим предрассудки и войны, а связано с либерал- консервативным национализмом, для которого идентичность народа является средством сравнения с другими народами. Как пишет Михаэль Биллиг, речь идет о «банальном» национализме, то есть идентичности, которая переживет глобализацию, которая в развитых демократиях вынуждена отказываться от своих самых заметных агрессивных черт [32].

Заключение

Опыт желто-зеленого правительства Италии: новая интерпретация европейской политической идентичности?

Европейская политическая идентичность определяется как совокупность ценностей и принципов политического и социального характера, которые европейцы воспринимают и признают как свои собственные. Эти принципы и ценности нуждаются в точной интерпретации. В этом плане европеизм, в качестве альтернативной философии национализму, не превратился в принцип легитимизации новой европейской идентичности. Консенсус европейцев в отношении ЕС измеряется экономической стабильностью и благосостоянием, достигнутыми отдельными членами ЕС, но не приобретением общего понимания того, что означает быть европейскими гражданами.

Желто-зеленое правительство Италии воспринималось национальными и, прежде всего, международными СМИ как антиевропейское, что не соответствовало действительности. Это правительство старалось соблюдать основные правила ЕС. В конце концов именно различия между составлявшими это правительство двумя партиями: Лигой и Движением 5-ти звезд по вопросам отношения к ЕС и к выбору его будущих руководителей (Европейская Комиссия, т.е. правительство ЕС, должна быть переформирована, исходя из результатов выборов в Европейский парламент мая 2019 г.) - привели к кризису желто-зеленой коалиции, который завершился 20 августа 2019 г. отставкой кабинета 2018-2019 гг., возглавлявшегося беспартийным Председателем Совета министров Джузеппе Конте.

«Европейская линия», проводившаяся в 2018-2019 гг. желто-зеленым правительством Италии, и прежде всего министром внутренних дел Маттео Сальвини, отражала критический пересмотр противоречивых аспектов процесса конструирования политической идентичности ЕС, но, как уже было сказано, ее нельзя считать антиевропеистской.

В целом тенденцию к «совранизму» (суверенизации), выявившуюся при правлении желто-зеленой коалиции в Италии, можно рассматривать не как политический принцип легитимизации власти, а как способ укрепления участия итальянского государства в актуальной европейской конфигурации стран ЕС. Это не ставило под сомнение общие основополагающие принципы ЕС. Под сомнение ставились традиционные принципы итальянской модели участия в ЕС, в том числе такие, как «внешнее ограничение», «международная легитимность», «политкорректность».

Для участия Италии в процессе общеевропейского строительства был постоянным принцип «внешнего ограничения» [33; 34]. Это позволяло политическому руководству страны убеждать общественное мнение безропотно принимать очередные жесткие экономические ограничения как необходимые и навязанные европейскими партнерами.

Формирование внутри ЕС альянсов наподобие «франко-германского ядра», интегрироваться в которое Италии не удавалось, приводило к поиску альтернатив во внешней политике, направленной сначала на более тесное сотрудничество с Великобританией, а затем привилегированное партнерство с США.

Oсобенно при первом левоцентристском правительстве Проди (май 1996 - октябрь 1998 гг.) объединенная Европа воспринималась в Италии как образец, на основе которого страна должна была перестроить свою политическую идентичность. Последовало появление ряда действующих лиц, партий, интеллектуалов, формирующих общественное мнение в СМИ на основе отождествления общеевропейского идеала с «политкорректными» и социально-экономически «современными» ценностями. Насколько такая избранная итальянскими левыми линия оказалась безуспешной, показало дальнейшее развитие внутриполитической ситуации, поддержка избирателями правоцентристских сил и сформированных ими кабинетов во главе с Берлускони и наконец приход к власти в 2018-2019 гг. желто-зеленого правительства, опиравшегося на идеи совранизма.

Попытка этого правительства в 2018-2019 гг. изменить и укрепить позиции Италии в Евросоюзе была вызвана также и тем, что ЕС переживает кризис политической идентичности, ставший особенно заметным в последнее время. Он связан с многолетним кризисом интеграционного процесса, который имеет конкретные причины. Это отсутствие авторитетного и признанного руководства в странах Союза, способного направить большинство стран ЕС к точным и долгосрочным целям; противоречия, вытекающие из расширения ЕС на Восток; отказ от принятия общей Конституции; неспособность евроструктур в Брюсселе и в отдельных странах, включая Италию, справиться с кризисом, вызванным катастрофическим притоком нелегальных мигрантов; чувство неуверенности в определении основополагающих ценностей, с опорой на них европейцы могут признать себя таковыми; исчезновение смысла истории Европы, который мог бы стать главной основой европейской политической идентичности.

Библиографический список

1. Herrmann R.K., Risse T., Brewer M.B. (eds) Transnational Identities: Becoming European in the EU. New York: Rowman & Littlefield, 2004. 314 p.

2. McLaren L.M. Identity, Interests, and Attitudes to European Integration. London: Palgrave Macmillan, 2006. 214 p.

3. Lucarelli S., Cerutti F., Schmidt V. Debating Political Identity and Legitimacy in the European Union. London: Routledge, 2011. 240 p.

4. Алонци Р., Любин В.П. Волна миграции в Европе и изменения в политике стран ЕС (на примере Германии и Италии, 2015-2018 гг.) // Большая Евразия: национальные и цивилизационные аспекты развития и сотрудничества. М.: Институт мировых цивилизаций, Институт научной информации по общественным наукам Российской академии наук (ИНиОн РАН), 2018. С. 120-124.

5. Barbieri G. Democrazia e plutocrazia neh'Italia di Berlusconi. Milano: FrancoAngeli, 2016. 178 p.

6. Biorcio R. Il populismo nella politica italiana. Da Bossi a Berlusconi, da Grillo a Renzi. Milano: Mimesis 2015. 160 p.

7. Orsina G. Il berlusconismo nella storia d'Italia. Venezia: Marsilio, 2013. 239 p.

8. D 'Esposito F. Silvio Berlusconi, 25 anni dopo: il bilancio in 3 punti del primo populista dei tempi moderni // Il Fatto Quotidiano. 26.02.2019.

9. Fabbrini S. Il populismo e i pericoli dei movimenti “contro” / Il Sole 24ore. 05.08.18.

10. Gli ultimi sondaggi prima della pausa estiva // Agenzia Italia. 02.08.2019.

11. De Falco G. Il voto oligarchico di Rousseau // Huffington Post. 04.09.2019.

12. Corbetta P. M5s. Come cambia il partito di Grillo. Bologna: Il Mulino, 2017. 286 p.

13. Michels R Zur Soziologie des Parteiwesens in der modernen Demokratie. Untersuchungen ьber die oligarchischen Tendenzen des Gruppenlebens. Leipzig: W. Klinkhardt, 1911. 401 p.

14. Fukuyama F. Identitа. La ricerca della dignitа e i nuovi populism! Torino: Utet, 2019. 236 p.

15. Tamborini R. Crisi Pd: la geometria della sconfitta // il Mulino. 24 maggio 2018.

16. Ardeni P.G., Gallegati M. Disuguaglianze economiche e partiti populisti: legame da scindere // Il Manifesto. 02.04.2019.

17. Ricolfi L. Tutti gli errori della sinistra // Panorama. 18.01.2019

18. Preda D. Alcide De Gasperi federalista europeo. Bologna: Mulino, 2004. 808p.

19. Ballini P. L., a cura di, La Comunitа europea di difesa (CED). Soveria Mannelli: Rubbettino, 2009. 524 p.

20. Spinelli A. Dagli Stati sovrani agli Stati Uniti d'Europa. Firenze: La Nuova Italia, 1950. 347 p.

21. Spinelli A. Manifesto dei federalisti europei. Parma: Guanda, 1957. 108 p.

22. Fabbrini S. Sdoppiamento. Una prospettiva nuova per l'Europa. Roma-Bari: Laterza, 2017. 210 p.

23. Cotta M. Un concetto ancora adeguato? L'euroscetticismo dopo le elezioni europee del 2014 // Contro l'Europa? I diversi scetticismi verso l'integrazione europea. Bologna: Il Mulino, 2016. P. 233-247.

24. Unione Europea - Movimento 5 Stelle.

25. Costruzione della nuova Europa.

26. Lottieri C. La Lega sovranista di Salvini non и quella federalista e liberista di Miglio // Il Foglio.

27. Fratus F., De Bernardi L., Sofo V. Sovranismo: un'occasione per l'Europa. Cesena: Historica, 2019. 186 p.

28. Valditara G. Sovranismo: una speranza per la democrazia. Milano: BookTime, 2017. 149 p.

29. Boezi F. Cosi Salvini e la Lega spopolano tra i cattolici conservatori // Il Giornale.

30. Politi S. Salvini si muove da antipapa. E dietro c'и una strategia precisa // Il Fatto Quotidiano. 03.06.2019.:

31. Becchi P. Italia sovrana. Milano: Sperling & Kupfer, 2018. 170 p.

32. BilligM. Banal nationalism. London: SAGE, 1995. 208 p.

33. Diodato E. Il vincolo esterno. Le ragioni della debolezza italiana. Sesto San Giovanni: Mimesis, 2014. 252 p.

34. Caracciolo L., Locatelli N. Il vincolo esterno come rimedio al deficit di Stato.

35. Conversazione con Sabino Cassese, giudice emerito della Corte costituzionale // Limes.