Эволюция теории ядерного сдерживания в США в годы холодной войны

Вероятность возникновения вооруженного конфликта неразрывно связана с так называемым окном возможностей, которое появляется в результате некорректного использования доктрины сдерживания. Теория и стратегия функционировали исходя из того, что каждая сторона конфликта допускала ситуацию, когда оппонент проявит агрессию, как только представится возможность [37]. Именно поэтому в рамках классической теории сдерживания (до конца 1970-х годов) мало внимания уделялось поиску рационального решения, т. е. возможности мирного урегулирования конфликта.

Сдерживание предполагалось использовать, когда все другие средства будут исчерпаны. С одной стороны, подобный подход уместен. Теория сдерживания не была единственным средством обеспечения безопасности при любых обстоятельствах. Она всего лишь объясняла закономерности, с помощью которых сдерживание обеспечивало безопасность при крайне неблагоприятных и непредсказуемых обстоятельствах. С другой стороны, в теории практически не уделялось внимания возможному влиянию сдерживания на другие способы конфликтного урегулирования. В вопросах обеспечения национальной безопасности приверженцы сдерживания стремились продемонстрировать негативную сторону подобного взаимодействия (альтернативные подходы к обеспечению безопасности искажают эффект от использования сдерживания). Это было связано с переходом от тактики к стратегии в системе ядерного сдерживания.

Тактика сдерживания не подходила для обеспечения национальной безопасности (в том смысле, как это понималось в США), являясь одной из многих составляющих политических процессов, которая могла быть или не быть успешной, но никогда не оставалась единственным ресурсом. Доведенное до уровня стратегии сдерживание могло само по себе обеспечивать безопасность (например, во времена холодной войны, когда сдерживание использовалось не только в крайних случаях, но на постоянной основе). Вероятность возникновения в любой момент масштабного конфликта между СССР и США учитывалась при построении и дальнейшем развитии теории. Это позволило исследователям значительно упростить расчеты недопустимых потерь (при принятии решения противником будут иметь значение только соображения возможных материальных и иных затрат).

Такой подход упростил схему приоритетов сдерживающей стороны -- сдерживание было главной целью, от него зависело все остальное. Однако абсолютизация этой идеи вызвала немалый скепсис. Отмечалось, что успех сдерживания был обусловлен тем, что от него многого не требовали, а противостояние СССР и США постепенно обрело институциональный характер и стабилизировалось.

Фактор рациональности игроков

Этот фактор, пожалуй, выступает одним из центральных компонентов американской теории сдерживания. Теоретики исходили из того, что элиты СССР рациональны. Такая оценка возникла под влиянием идей школы политического реализма. Она утверждала, что главным игроком международных отношений является рационально действующее национальное государство. Реалисты настаивали на том, что сама среда международных отношений создавала конфликтный потенциал, вынуждая государства быть готовыми применить силу.

Основатель школы политического реализма Г. Моргентау в 1960-х годах признал роль ЯО в международных отношениях [38]. Он отошел от привычного постулата о том, что военная сила является центральным элементом взаимоотношений игроков. ЯО привело к обесцениванию насилия как фактора международных отношений. Г. Моргентау сформулировал четыре парадокса в стратегии ядерных государств.

1. Наряду с желанием правительств применить ЯО существуют и серьезные опасения по поводу возможных последствий его применения.

2. Государства ищут способы вести ядерную войну без значительных последствий для них самих. Всегда существует риск недооценить противника, его намерения, а также своими действиями развязать полномасштабную войну.

3. Государства декларируют снижение ядерных потенциалов, не прекращая при этом гонки вооружений. Это провоцирует опасность нанесения контрсилового удара.

4. С появлением ЯО происходит трансформация отношений внутри традиционных союзов. Г. Моргентау отмечает неравномерность в отношениях между государствами, обладающими ЯО, и государствами без него внутри союза. Распространение же ЯО может привести к неблагоприятным последствиям.

Теория сдерживания не была тождественна политическому реализму. Она допускала, что:

— государства можно неопределенно долго сдерживать от перехода к состоянию войны;

— враждебные государства могут сотрудничать в вопросах контроля над вооружениями и даже действовать согласованно для поддержания безопасности в случае возникновения кризисной ситуации.

Понятие «нерациональность» в рамках концепции ядерного сдерживания и связанной с ней теорией игр всегда имело негативное значение. Наличие ЯО порождало у американской элиты страхи, что нерациональные действия способны привести к катастрофическим последствиям. Теория и практика сдерживания в этом случае рассматривались как понятия рациональные. Поэтому они действуют только в ситуации, когда противник не стремится к войне и не воспринимает ее как лучшую альтернативу угрозам.

Новый ракурс этой проблеме могут придать только зарождающиеся исследования о мистическом компоненте в идеологии германского нацизма или мировоззрении японских самураев. В них высказываются две важные для теории ядерного сдерживания идеи.

Во-первых, на игроков с нерациональной идеологией невозможно воздействовать рационально. Они руководствуются понятным только им самим «кодексом чести», в соответствии с которым любой дипломатическое предупреждение воспринимается как «оскорбление» и требует немедленного силового ответа, даже если он приведет к собственной гибели (отсутствие страха перед смертью видится в данном случае как необходимый элемент «рыцарского поведения»).

Во-вторых, мотивы действия подобных игроков могут быть непонятны рационально мыслящим игрокам. Показательны в этом отношении продолжающиеся до настоящего времени дискуссии о причинах политики геноцида, проводимой Германией и Японией в годы Второй мировой войны. Исследователи до сих спорят о том, по каким критериям те или иные народы выбирались немецкими и японскими лидерами как объекты геноцида. Будут ли воспринимать элиты с такой идеологией ЯО как средство сдерживания, остается дискуссионным

Во время кризиса государство может предпринять действия, не свойственные рациональному игроку, как, например, решение А. Гитлера продолжать тотальную войну до конца даже в ситуации стратегической безнадежности 1944-1945 гг. Отсюда страхи американской элиты 1960-х годов перед наличием ЯО у Китая. Поэтому политика ядерного сдерживания была невозможна без изучения национальных и культурных факторов: особенностей менталитета оппонента, которые могут повлиять на восприятие им окружающей реальности и, соответственно, на его реакцию и возможные поступки.

Принцип соразмерности угрозы

Основная цель политики сдерживания была изначально заявлена как предотвращение военного столкновения путем манипуляций сознанием противника. Страх перед последствиями ответного удара позволял всячески манипулировать противником. Технически концепция сдерживания угрозой стала возможна во многом благодаря появлению ракетно-ядерного оружия, которое гарантировало значительные потери противника. Государство, подвергшееся нападению, вне зависимости от его способности вести военные действия, имело возможность причинить значительный ущерб противнику именно с помощью ракетно-ядерного оружия.

Таким образом, в рамках американской политики произошло разделение понятий «сдерживание» (deterrence) и «оборона» (defence). Они пересекались на практике, поскольку различные игроки могли практиковать сдерживание путем активной обороны или путем обороны и наступления. Но также существовала возможность сдерживания только путем угрозы «наказания» противника, что стало основой сдерживания в ядерный век. Главной целью администрации являлось недопущение ситуации, в которой пришлось бы обороняться.

Вместе с тем еще в середине 1970-х годов американскими учеными был представлен основный парадокс сдерживания: повышение реалистичности сдерживания увеличивает риск начала войны. Ядерная угроза будет эффективна при наличии многовариативных схем применения ЯО. Но более гибкие сценарии использования ЯО таят в себе большую опасность развязывания конфликта, ибо они гораздо реалистичнее нанесения стратегических ядерных ударов. В этом смысле попытки сделать угрозу более реалистичной требуют разработки все более гибких схем применения ЯО, которые при определенных условиях будет легче опробовать в действии.

Принцип реалистичности угрозы

Реалистичность декларируемой угрозы -- один из ключевых тезисов в рамках теории и практики сдерживания. Реалистичность -- это способность субъекта вызывать доверие других акторов по отношению к себе и своим намерениям. Теоретики ядерного сдерживания в конце концов пришли к выводу, что не способность того или иного государства причинить определенный вред позволяла активизировать механизм сдерживания, но вера других в то, что такая способность существовала. То есть сдерживала оппонента не сама угроза, а тот факт, что он в нее верил.

В теории сдерживания существует многогранная проблема реалистичности декларируемых угроз, которая широко рассматривалась в рамках теории игр. В связи с этим Р. Смоук [24] приводит следующий пример. Государство А склонно применять меры военного характера в случае агрессии против него. Иначе обстоит дело в случае нападения третьей стороны, например на союзническое государство В. Несмотря на тесные связи государств А и Б, вероятность вмешательства в конфликт государства А крайне низка: слишком высоки были риски, да и само государство А не было непосредственно атаковано. Соответственно, угроза ответных действий при таком сценарии не являлась реалистичной. По мнению Неймана, история знает примеры, когда сомнения в реалистичности основывались на опасениях, что оппонент был довольно примитивен и иррационален в своих оценках целей и намерений противника (как, например, думали об СССР в администрации Г. Трумэна во времена Корейской войны 1950-1953 гг.).

Для того чтобы намерения воспринимались реалистично, государствам было необходимо иметь возможность причинить противнику неприемлемый ущерб, обладать соответствующими силами и средствами, а также внушать противнику готовность осуществить задуманное. Ядерное оружие было исключительно мощным, способным причинить огромный ущерб, оно также тщательно охранялось, обладало высокой степенью мобильности и находилось в состоянии повышенной боевой готовности. Чтобы намерения казались реалистичными, противник должен был знать о наличии подобных вооружений у оппонента. Государства сами определяли объем информации, подлежащей разглашению. Согласно логике ядерного сдерживания, в целях убеждения противника в реалистичности декларируемых угроз предоставление информации, тем более о военных возможностях, играло на руку государствам. В дальнейшем вопрос предоставления информации и ее объема отпал сам собой в связи с активным развитием разведывательных институтов.

Реалистичность угроз также предполагала серьезное отношение лидеров соответствующих государств к собственным намерениям. Сдерживание могло потерпеть крах, если не было четкого представления о намерениях другой стороны, а также о том, какие действия со стороны противника следует считать недопустимыми. Но оппонент знал о том, что угроза будет претворена в жизнь во что бы то ни стало. Четкая формулировка целей и демонстрация готовности к решительным действиям были гораздо более затруднительны, нежели декларирование своих возможностей и намерений (правительства СССР и США, как правило, вводили оппонентов в заблуждение относительно своих целей; ответственные лица могли вдруг передумать в самый неподходящий момент или не сознавать, что будет нерационально претворять обещанное в жизнь).

Любая из этих проблем была способна поставить под угрозу успешность политики сдерживания. Поэтому появилась необходимость предавать огласке свои цели и намерения и, возможно, даже проводить некие военные маневры в качестве подтверждения своих слов. Однако это не означало, что сторона, вступающая в конфликт с использованием конвенциональных вооружений и отстаивающая свои цели и намерения, сделает то же самое, когда речь пойдет о применении ядерного оружия.

Лучшим способом убедить окружающих в реалистичности намерений оказалась демонстрация рациональности возможных ответных действий со стороны США. Администрация Дж. Кеннеди пришла к выводу, что чем большим набором различных способов отражения атаки обладает сторона, тем более реалистичны ее угрозы. Логика Р. Макнамары (под влиянием Г. Кана) заключалась в том, что ни одна из сторон не захочет развязывать тотальную ядерную войну и не поверит в наличие такого желания у оппонента. Лучше эффективно действовать на различных ступенях конфликта. В этом случае появляется возможность не настолько разрушительного, но не менее эффективного ответа. На каждом уровне конфликта сдерживающая сторона должна искать военно-техническое превосходство над противником, удерживая его от дальнейшей эскалации конфликта.

Период холодной войны стал временем эволюции американской концепции оборонительного сдерживания. Она прошла длительный путь развития -- от концепции удержания СССР в определенных территориальных сферах влияния до сдерживания посредством угрозы нанесения различной комбинации ядерных ударов по избирательным объектам на территории противника. Именно в это время сформировались основные компоненты теории «узкого» и «расширенного» сдерживания. Их появление и развитие соответствовали логике развития советско-американских отношений в указанный период. Они во многом до настоящего времени выступают декларируемой основой американского ядерного сдерживания.

Вместе с тем именно в период холодной войны стали понятны уязвимые моменты теории сдерживания. Ее основой выступал тезис Дж. Кеннана о нежелании советского руководства начинать новую войну и его восприимчивости к логике силы. Но если так, то само сдерживание превращалось в своеобразную иллюзию. (По логике: «Зачем сдерживать субъекта, который и так не желает большой войны?») «Оборонительное сдерживание» могло действовать до тех пор, пока противник был готов поверить в готовность другой стороны применить ЯО. В противном случае возникал вопрос о наличии у США адекватных угроз для оппонента. Проработка этого варианта и привела к кризису теории сдерживания середины 1980-х годов, что породило последующий переход от концепций сдерживания к принуждению.

Американская теория ядерного сдерживания времен холодной войны так и не смогла ответить на два принципиальных вопроса. Первый: действительно ли именно наличие ЯО предотвратило прямой военный конфликт между сверхдержавами? (Для сравнения: наличие химического оружия никак не предотвратило начала Второй мировой войны, а периоды «долгого мира» существовали между великими державами и в доядерную эпоху.) Второй: можно ли рассматривать ЯО как полноценное оружие, коль скоро до настоящего времени мы, собственно, никогда не видели его применения в действии? Напротив, опыт Хиросмы, Нагасаки, учений в Неваде и на Тоцком полигоне доказывает, что ограниченное применения ЯО вполне возможно. Все концепции о последствиях его применения пока остаются гипотезой, «игрой ума», а не реальными расчетами с опорой на практический опыт.

Важнее другое. Американские концепции ядерного сдерживания сложились в период особого распределения военной мощи. У СССР и США был дефицит технических причин для ведения прямой войны друг против друга. Сам по себе обмен ядерными ударами не решает исход войны. Поражение ключевых административных и промышленных центров, военной инфраструктуры и пусковых установок должно дополняться переброской сухопутных войск на вражескую территорию, чтобы солдат-победитель установил там желанный порядок. Но ни СССР, ни США не могли сделать этого ввиду:

1) предельной географической удаленности друг от друга;

2) сложного рельефа для ведения военных действий;

3) отсутствия технических средств для быстрой переброски миллионных армий через океаны.

У обеих сверхдержав не было сценария капитализации обмена ядерными ударами в политическую победу. Технически эта задача остается неразрешимой до сих пор. Поэтому и современные концепции ядерного сдерживания пока выступают повторением идей периода холодной войны.

Литература

1. Арбатов А. Г. Оборонная и достаточная безопасность. М.: Знание, 1990. 63 с.

2. Кокошин А. А. Ядерные конфликты в XXI веке (типы, формы, возможные участники). М.: Медиа-Пресс, 2003. 144 с.

3. McGwireM. Perestroika and Soviet National Security. Washington: Brookings Institution Press, 1991. 481 p.

4. The Oxford English Dictionary. (дата обращения: 12.11.2019).

5. Snidal D. The Game Theory of International Politics // World Politics. 1985. Vol. 38, no. 1 (Oct.). P 25-57.

6. Rosenberg D. The Origins of Overkill: Nuclear Weapons and American Strategy, 19451960 // International Security. 1983. Vol. 7, no. 4. P 3-71.

7. Borden W There Will Be No Time: the Revolution in Strategy. New York: The Macmillan Company, 1946. 225 p.

8. Шлезингер А. Циклы американской истории. М.: Издательская группа Прогресс-Академия, 1992. 692 с.

9. Трофименко Г. А. США: политика, война, идеология. М.: Мысль, 1976. 359 с.

10. The Long Telegram by George F. Kennan. (дата обращения: 12.11.2019).

11. Kahn H. On Escalation: Metaphors and Scenarios. New York: Praeger, 1965. xvii, 308 p.

12. Главный противник: Документы американской внешней политики и стратегии 1945-1950 гг. / пер с англ.; сост. и авт. вступ. ст. И. М. Ильинский. М.: Изд-во Московского гуманитарного ун-та, 2006. 501 с.

13. Dulles J. F A policy of boldness // Life. 1952. Vol. 32, no. 20. P 146-157.

14. Rhodes R. The Making of the Atomic Bomb. Simon & Schuster Paperbacks, 1986. 886 p.

15. The Absolute Weapon: Atomic Power and World Order / ed. by B. Brodie (editor and contributor). Harcourt, 1946. 214 p.

16. Memorandum for Major General L. R. Groves. Subject: Atomic Bomb Production. 15 September 1945. (дата обращения: 12.11.2019).

17. Wohlstetter A. The Delicate Balance of Terror // Foreign Affairs. 1959. Vol. 37, N 2. P 211-234.

18. Дегтярев Д. Зарубежные работы по теории игр // Международные процессы. 2009. Т. 7, № 2 (20). С. 58-72.

19. Bellman R., Blackwell D., LaSalle J. Application of Theory of Games to Identification of Friend and Foe. Rand Corporation, 1949. 16 p.

20. Holloway D. Stalin and the Bomb. The Soviet Union and Atomic Energy. 1939-1956. New Haven; London: Yale University Press, 1994. 464 p.

21. Report to the National Security Council by the Executive Secretary on the National Security Policy. 20 October 1953. (дата обращения: 12.11.2019).

22. Трухановский В. Г. Английское ядерное оружие (историко-политический аспект). М.: Международные отношения, 1985. 228 с.

23. Kahn H. On Thermonuclear War. Princeton: Princeton University Press, 1961. 651 p.

24. George A., Smoke R. Deterrence in American Foreign Policy: Theory and Practice. New York: Columbia University Press, 1974. 666 p.

25. Kissinger H. Nuclear Weapons in Foreign Policy. New York: Harper far Council on Foreign Relations, 1957. 455 p.

26. Osgood R. Limited War: The Challenge to American Strategy. Chicago: University of Chicago Press, 1957. 315 p.

27. Фененко А. В. Современная международная безопасность: ядерный фактор. М.: Аспект-пресс, 2013. 573 с.

28. Powell R. Nuclear Deterrence Theory: The Search for Credibility. Cambridge: Cambridge University Press, 1990. viii, 230 p.

29. National Security Decision Memorandum. No. 242. 17 January 1974. Federation of American Scientist. (дата обращения: 12.11.2019).

30. Presidential Directive No 59. 25 July 1980 Federation of American Scientist. (дата обращения: 12.11.2019).

31. Morgan P Deterrence Now. New York: Cambridge University Press, 2003. 358 p.

32. Clark I. Limited Nuclear War. Political Theory and War Convention. Oxford: Martin Robinson, 1982. 266 p.

33. Jervis R. The Illogic of American Nuclear Strategy. Ithaca: Cornell University Press, 1984. 203 p.

34. Morgan P Deterrence. A Conceptual Analysis. Beverly Hills: Sage, 1983. 239 p.

35. Веселов В. А., Лисс А. В. Ядерное сдерживание. М.: Макс Пресс, 2005. 246 с.

36. Фененко А. В. Современные концепции ядерного сдерживания // Международные процессы. 2012. Т. 10, № 2(29). С. 69-88.

37. Lebow R., Stein J. Deterrence: the elusive dependent variable // World politics. Vol. 42, no. 3. P. 336369.

38. Morgenthau H. The four paradoxes of nuclear strategy // The American political science review. 1964. Vol. 58, no. 1. P. 23-35.

References

1. Arbatov, A. G. (1990), Defense and sufficient security, Znanie Publ., Moscow, 63 p. (In Russian)

2. Kokoshin, A. A. (2003), Nuclear conflicts in the 21^st century (types, forms, possible participants), Media-Press Publ., Moscow, 144 p. (In Russian)

3. McGwire, M. (1991), Perestroika and Soviet National Security, Brookings Institution Press, Washington, 481 p.

4. The Oxford English Dictionary, available at: coerce (accessed: 12.11.2019).

5. Snidal, D. (1985), The Game Theory of International Politics, World Politics, vol. 38, no. 1, pp. 25-57.

6. Rosenberg, D. (1983), The Origins of Overkill: Nuclear Weapons and American Strategy, 1945-1960, International Security, vol. 7, no. 4, pp. 3-71.

7. Borden, W. (1946), There Will Be No Time: the Revolution in Strategy, The Macmillan Company, New York, 224 p.

8. Shlezinger, A. (1992), American History Cycles, Progress-Akademiia, Moscow, 692 p. (In Russian)

9. Trofimenko, G. A. (1976), USA: politics, war, ideology, Mysl Publ., Moscow, 359 p (In Russian)

10. The Long Telegram by George F. Kennan, available at: (accessed: 12.11.2019).

11. Kahn, H. (1965), On Escalation: Metaphors and Scenarios, Praeger, New York, xvii, 308 p.

12. The main opponent. US Foreign Policy and Strategy Papers 1945-1950 (2006), trans. from Engish, ed. by Ilinskij, I. M.., Moskovskogo gumanitarnogo universiteta Publ., Moscow, 501 p (In Russian)

13. Dulles, J. F. (1952), A policy of boldness, LIFE, vol. 32, no. 20, pp. 146-157.

14. Rhodes, R. (1986), The Making of the Atomic Bomb, Simon & Schuster Paperbacks, 886 p.

15. The Absolute Weapon: Atomic Power and World Order (1946), ed. by Brodie, B. (ed. and contributor), Harcourt, 214 p.

16. Memorandum for Major General L. R. Groves. Subject: Atomic Bomb Production (1945) September 15, available at: pdf (accessed: 12.11.2019).

17. Wohlstetter, A. (1959), The Delicate Balance of Terror, Foreign Affairs, vol. 37, no. 2, pp. 211-234.

18. Degtyarev, D. (2009), Foreign work on game theory, Mezhdunarodnye protsessy, vol. 7, no. 2 (20), pp. 58-72. (In Russian)

19. Bellman, R., Blackwell, D. and LaSalle, J. (1949), Application of Theory of Games to Identification of Friend and Foe. Rand Corporation, 16 p.

20. Holloway, D. (1994), Stalin and the Bomb. The Soviet Union and Atomic Energy. 1939-1956, Yale University Press, New Haven, London, 464 p.

21. Report to the National Security Council by the Executive Secretary on the National Security Policy (1953), October 20, (accessed: 12.11.2019).

22. Trukhanovskiy, V. G. (1985), English nuclear weapons (historical and political aspect), Mezhdunarodnye otnosheniia Publ., Moscow, 228 p. (In Russian)

23. Kahn, H. (1961), On Thermonuclear War, Princeton University Press, Princeton, 651 p.

24. George, A. and Smoke, R. (1974), Deterrence in American Foreign Policy: Theory and Practice, Columbia University Press, New York, 666 p.

25. Kissinger, H. (1957), Nuclear Weapons in Foreign Policy, Harper far Council on Foreign Relations, New York, 455 p.

26. Osgood, R. (1957), Limited War: The Challenge to American Strategy, University of Chicago Press, Chicago, 315 p.

27. Fenenko, A. V. (2013), Contemporary international security: the nuclear factor, Aspekt-press Publ., Moscow, 573 p (In Russian)

28. Powell, R. (1990), Nuclear Deterrence Theory: The Search for Credibility, Cambridge University Press, Cambridge, viii, 230 p.

29. National Security Decision Memorandum. No 242. 17 January 1974, (accessed: 12.11.2019).

30. Presidential Directive No 59. 25 July 1980 Federation of American Scientist, (accessed: 12.11.2019).

31. Morgan, P. (2003), Deterrence Now, Cambridge University Press, New York, 358 p.

32. Clark, I. (1982), Limited Nuclear War. Political Theory and War Convention, Martin Robinson, Oxford, 266 p.

33. Jervis, R. (1989), The Illogic of American Nuclear Strategy, Cornell University Press, Ithaca, 203 p.

34. Morgan, P. (1983), Deterrence. A Conceptual Analysis, Sage, Beverly Hills, 239 p.

35. Veselov, V. A. and Liss, A. V. (2005), Nuclear deterrence, Maks Press Publ., Moscow, 246 p (In Russian)

36. Fenenko, A. V. (2012), Modern concepts of nuclear deterrence, Mezhdunarodnye protsessy, vol. 10, no. 2 (29), pp. 69-88. (In Russian)

37. Lebow, R., Stein, J. Deterrence: the elusive dependent variable, World politics, vol. 42, no. 3, pp. 336369.

38. Morgenthau, H. (1964), The four paradoxes of nuclear strategy, The American political science review, vol. 58, no. 1.

Размещено на Allbest.ru